Много ли, мало ли времени прошло, мы, считать не будем, но однажды, в, то время, когда фабричные часы пробили двенадцать, скорлупа треснула, ну самую малость и уборщица тётя Клаша услыхала тоненький голосок, она как раз убирала со стола пустые коробки, что были бракованными и поэтому конфеты в них не упаковывали. Подойдя ближе и нацепив на нос очки, тётя Клаша внимательно посмотрела на яйцо
- Батюшки, кто же разбил яйцо - то? - всплеснув руками, - Вот девчата непутёвые, не дали самому страусу вылупиться, всё торопятся и тор – роп - п – пятся – Запнувшись, сказала, испуганно глядя перед собой.
Что-то, внутри находящееся, раскачивало из стороны в сторону огромное яйцо, трещины которого всё увеличивались и расширялись.
-Девчата, девчата, сюда, быстрее, страус вылупляется - прокричала, указывая пальцем на шапку - ушанку тётя Клаша.
Девушки мгновение ока, обступили стол. Притихли. Ещё минут десять, в полном молчании, наблюдали за рождением страусёнка... Ждали, ждали,... но, скорлупа как-то так, неожиданно с шумом раскололась, и... о Боже! На обступивших стол девушек, смотрели две чёрные пуговки, не-е-ет, не страусёнка... динозаврика... Он был чуть меньше взрослой курочки, полу цыплёнка, мокренький и весь такой помятый,... цветной,... забавный... Малыш стоял на всех четырёх лапках, раскачиваясь из стороны в сторону. А в цех же, уже начали сбегаться из других цехов работницы и рабочие, а кто-то даже позвонил в медпункт фабрики, и оттуда бежали врач и медсестра, следом как – бы нехотя, шмыгая носом и покуривая трубку, директор Орешкин.
А малыш? Малыш стоял и качался, так - как пока вылуплялся, устал очень. Он оглядывался, молча и шатаясь, пытался устоять, не упав. Нет, не упал, устоял, а затем, как - бы усевшись, зевнул.
В цех вошли заводской врач Пилюлькович Яков Борисыч с фонендоскопом, медсестра Тампончикова Ляля с медицинским чемоданчиком и директор Орешкин, держа во рту трубку из которой валил серо - бело - чёрный дым.
- Ну чего обступили, воздух весь закрыли, страусёнку, пардон, новорождённому вдохнуть не даёте - проговорил Пилюлькович, подходя с важным видом
- А вы господин директор, вовсе не подходите, нет, лучше совсем выйдите, ваша трубка дымит и воняет, новорождённому это очень вредно для здоровья, табак! Он же совсем ещё кроха, а от вас идёт табачная вонь и его ужасный смог. Идите, идите. Сами травитесь, так малыша поберегите ему ещё жить, да жить,- уже указывая на дверь Козьме Петровичу, проговорил врач, тот послушно вышел.
- Ну и кто у нас тут вылупился?- оглядывая уже чуть подсохшего и твёрже стоящего и рассматривающего окружающих, огромных существ, малыша.
– Да-а-а, это не страусёнок, это... – пристальнее рассматривая с высоты своего двухметрового роста, малыша, врач Пилюлькович,
- Ага, это кажется динозаврик... Но вот какой, же он породы? – приглаживая свою козлиную рыжую бородку,- и какого пола? Пока не понятно.
Достав из чемоданчика и надев на руки стерильные резиновые перчатки, на лицо маску, взял аккуратно динозаврика на руки,
- Та-а-ак, значит ты у нас не страусёнок, а... мм-да,- ещё раз для убедительности, посмотрев на новорождённого, - динозаврик. Да, вот и гребешок, и крылышки.
Поворачивая малыша то вправо, то влево, то на животик осматривал. А малыш, только лупал молча своими черными, как смоль глазёнками, даже не сопротивляясь.
- Ага, всё понятно-доисторическое существо! Но откуда? Ведь динозавры давно вымерли! Удивительно, но факт, ведь это чудо и притом живое!
Опять внимательно глядя на доисторическое чудо, и в то же время, прослушивая фонендоскопом малыша.
- Мм-да, кажется это мальчик - провозгласил Пилюлькович, продолжая осматривать забавное существо.
- И так, Тампончикова, записывай в журнал следующее...
- Новорождённый, поставь тире, доисторическое животное вида Динозавров, мм-да... мужского пола, да-да, мужского пола, то есть мальчик. Глазки-чёрные. Головка... головка за-бав-на-я! - ухмыльнувшись, подмигнул неизвестно кому.
- Ты посмотри, вся головка красненькая, гребешок у основания фиолетовый, - разглядывая и поглаживая, а малышу же это понравилось, и он с умилением расслабился, Пилюлькович продолжал,
- Значит так, гребешок у основания тёмно фиолетовый, переходит уже к кончикам в светло-сиреневый. Так, далее, лапки. Лапки, и что удивительно, глянь - ко изумрудные. Так, дальше, коготки - беленькие мяконькие, ну как наша пастила. Ну, теперь тельце... мм- да, а оно оранжевое, смотри, будто рубашонка со спущенными чуть штанишками надета и просвечивающимся светло лиловым пузиком. – щекоча при этом пальцем по животику.
- Забавно. А вот и наши крылышки, - расправляя левой рукой одно крылышко - они светло синие с тёмно голубыми перепонками, понятненько.
Подняв голову, и многозначительно глядя на следившей, за каждым его движением, публику в белых халатах, заключил,
- Следовательно, будет летать, ну, как подрастёт конечно.
Закончив осматривать необычного пациента, врач взял одеяло, что принесла везде успевающая тётя Клаша, завернул, почему-то дрожащего малыша, ведь в цеху было ни то, что тепло, жарко даже, обратился к вошедшему уже без трубки, директору.
- Козьма Петрович, новорождённого надо срочно в отдельное стерильное помещение, а то не дай Бог простынет или, что подхватит.
- Да, да конечно, - любопытно заглядывая в одеяло, ответил Орешкин.
18.07.14(13:38)