1. НАЧАЛО
В детстве она себя не любила, не любила зеркала. С неудовольствием вглядывалась в круглые щечки, в пепельные кудряшки не слишком пышных волос, в глаза, толи серые, толи зеленоватые, толи неярко, неясно голубые. И имя она свое не любила – Майя - что за имя? Одним словом, Майка: обычная толстушка из обычной деревни, растущая в обычной семье среди обычных хлопот. Тоскливо! Преображать себя она начала рано, не дожидаясь отрочества. А сейчас была студенткой губернского литфака, носила звучную кличку «Рысь», стала приятной пышечкой с рыжеватыми мелкими кудряшками, постриженными так коротко, что вырисовывалась, красивая, крутая, лобастая голова. Зеленые тени на веках, голос с хрипотцой, потертые джинсы и дорогие, сдержанно-терпкие духи. Ее считали изумительной и безбашенной. Это была роль. И какая роль! Парни обожали эту раскованную, хотя не так уж часто доступную красотку, а она словно бы раздваивалась в глубине своей, как-то странно одинокой, души. Иногда Майя даже тосковала по той обычной, мечтательной деревенской девочке, что пряталась в ней втайне от других и вспоминалась все реже и реже.
У той девочки была тайна: она сочиняла любовные се-риалы, которые проносились в ее голове в редкие моменты уединения, поздно вечером, и улетали прочь, стоило лишь заснуть. И еще она бредила гитарой. Ее, замученная домашним хозяйством мать, учитель биологии, ее такой душевный, но вечно пьяный отец, ее снисходительно – высоко-мерный старший братец, называвший ее молью, казались иногда такими далекими, издали и слегка любимыми, не имевшими отношения к ее подлинной тайной жизни. Они как бы существовали вдвоем, она и ее неуемное воображение. А сейчас у нее была роль. И гитара. И разбитные, под неприличный хохот исполняемые песенки, которые она сочиняла. Они были ее и в то же время не ее.
Даже в песнях у нее была роль, и все верили этой роли. Быть такой, как она, казалось модным, казалось увлекательно странным. И это давало уверенность в себе, чувство победы. Почему это было важно? Да бес его знает! Майя помнила как это все началось: с очень ранней, по – летнему жаркой весны, с ее дня рождения ( конечно же, в мае), с тайной тусовки без родителей вечером, в поле, у костра. Тогда все о ней забыли, все ее оставили, все по – детски шушукались и пробовали флирт где – то в стороне от нее. А она смотрела в огонь, смотрела долго, до рези в глазах, до злой одинокой слезы, так и не скатившейся, затуманившей взгляд. И в полыхающей радуге огня она впервые увидела ее, свою подругу, свою наставницу, свою саламандру.
2. В ХРАМЕ ОГНЯ
Возбужденно играя багровыми красками, Ма Ксенна оглядела зал. За ее легким огненным силуэтом пряталась Флатисса. Это был первый выход ее наследницы в святая святых духов огня – зал Торжеств в Храме огня. А они, духи, они, саламандры, веками помнили и ценили воспоминания о том, как впервые оказались здесь, где отмечали посвящение юных наследниц окруженные почитанием бессмертные древние саламандры, что были рождены плеском Все-ленной на берегу Огненной реки. Только им, им шестерым, было дано бессмертие, другие саламандры жили долго, но не вечно. Самые мудрые, самые хитрые и успешные из всех прочих получали право иметь наследницу и приобретали звание «МА».
Ма Ксенна хорошо понимала чувства Флатиссы. Наверняка сейчас она задает себе извечные вопросы, волнующие всех непосвященных: как не затеряться здесь? И как ни в чем не ошибиться? Ее наследница была умной, была достаточно коварной и хотела продвинуться, но опыта у нее было мало. В конце концов, что такое два века жизни под крылом ма? А заявить о себе надо, просто необходимо. Необходимо для того, чтобы не стать лишней, ненужной, об
ладающей лишь малым огнем. Такие быстро становились плотью земли, выгоревшей дотла, времени на раскрутку карьеры давалось мало. Бессмертные хотели убедиться в состоятельности наследниц, а великим терпением духи огня не обладали.
Ксенна чуяла тревогу Флатиссы, любовалась голубым, с золотыми искрами узором ее гривы. Нежно - зеленые крылья наследницы были сложены в знак почтения к старшим, узоры на прозрачном теле были молочно – белыми, как кожа человеческого младенца. Сама Ксенна обладала совсем другими красками: она почти вся была алой. Лишь малая толика голубого, зеленого, золотистого присутствовала в ее красоте, но и этого хватило для того, чтобы ее дитя, ее дорогая наследница обладала цветами нежными, почти людскими, европейскими. Надо, надо это использовать для карьеры, обязательно надо. Ведь поменять форму для саламандры не проблема…
3. ИГРАЯ В БОГИНЮ, ПРИБЛИЖАЯСЬ К РАБСТВУ
Майя сидела у его ног, как собака, опираясь на твердое колено, просительно заглядывая в глаза…И наслаждалась. Очень нескоро пришло ней такое наслаждение, она уже успела заставить томиться множество сердец, она была то страстной, то холодной, то вроде бы влюбленной, то нет по собственной прихоти. Она никого не хотела, в общем – то, обижать, просто играла. Роль поглощала ее, горела в ней ярким пламенем. Она хотела, чтобы ее любили не «за», а «вопреки», только пуститься во все тяжкие не могла, неожиданно сказалось воспитание. Она сближалась далеко не со всеми, ее постель часто была холодна, но об этом никто не знал. До него. Она хотела, чтоб ее считали развратной. И любили. Чтоб делали ей предложения руки и сердца, не веря в ее грядущую верность и наблюдая ее хозяйственную беспомощность. И добивалась своего. До него. Она была «Рысь». А «Рысь» считала себя ведьмой, ведь у нее есть подруга, девушка, живущая в огне, и она говорит с ней. И никто на всей земле больше таких существ не видел.
Майя просто таяла в пламени собственного тщеславия, когда случайно встретила его, единственного мужчину, который, сам того не ведая, погасил один огонь и разжег другой. Он был умен, скупо ласков, необидно насмешлив и не груб, а как – то естественно суров. Возможно, это была его роль, но какая разница? Теперь Майя наслаждалась чем – то иным, наслаждалась унижением. Андрей взирал на ее обожание с высокомерием и снисходительностью, как и положено настоящему мачо. Она терпела в его доме чужие губные помады, стирала его белье, с томлением в сердце слушала те обрывочные фразы, что были обращены к ней, предназначались ей. Она была благодарна этому мужчине за то, что чувствовала себя женщиной, слабой женщиной. Но этот новый темный огонь подрывал ее силы, даже физические. Приходя со свиданий, Майя просто валилась с ног от переизбытка эмоций и часами глядела в потолок, едва переводя дыхание. Она кое – как окончила вуз, нигде не работала и однажды даже попробовала наркотик, покурила предложенную угодливым, не до конца отвергнутым , поклонником затейливую сигаретку, после которой в голове ее стало легко и пусто. И это – то неожиданно ее отрезвило, просто испугало. Она осознала: еще разок и…. И насторожилась. Увлеченность очередной ролью , превратившейся в не совсем нормальную влюбленность, гнула ее и строила под себя. Будь она чуть – чуть слабее, точно бы пропала, но Майя была из другого теста. И хотя Флатисса, глядя ей в глаза из дорогущего камина в доме ее любимого, явно та-кого поворота в чувствах подруги не одобряла, юная женщина решила взять себя в руки. Давалось ей это нелегко, прямо – таки мучительно, зато Андрей по мере ее охлаждения становился помягче, перестал демонстрировать свои связи с другими женщинами и передумал проверять ее на верность почем зря. Он помогал ей финансово, начал чаще разговаривать и, в один прекрасный день, сделал предложение руки и сердца. Ах, если б пораньше, если б чуть – чуть пораньше!
Теперь проверять его решила она. И на беду. Она про-следила все его связи, но никто из нарочито ярких и до неприличия громких подружек на ночь не обидел ее. Пока не выследила «второй вариант» матримониальных планов своего несостоявшегося жениха: девушку удивительно похожую на нее саму до ее преображения. Такую же невзрачную и неуверенную в себе, какой была Майка до становления в качестве «Рыси». Тогда она твердо ответила любимому: «нет». И не сразу отстрадала. И обозлилась.
4. ПОЛУЧИТЕ ЗА ЛЮБОВЬ
То, что она умела раньше , нынче казалось ей смешным, очень наивным. Сегодня она была иной, и огонь в ней был иным, густым до темноты. Он давал ей леденящее вдохновение, давал почувствовать злое торжество, а боль – нет. Боль заледенела в этом холодном пламени, ровном, как подстриженный газон и хаотичном лишь по капризу. Сегодняшняя Майя в совершенстве овладела техникой кокетства, она лениво поражала воображение юнцов, ее роли становились все многограннее, она поглощала самоуверенность мужчин, как пожар, ширясь, поглощает все на своем пути. С женатым, скучающим владельцем автосалона она была изменчивой, но не утомительной, хорошо и не-заметно владеющей чувством меры. С властолюбивым и самовлюбленным служителем закона - не очень большого ранга, чтобы не вляпаться – добра, но несколько отстранен-на. Затем последовал доморощенный похититель женских сердец, с кем следовало быть умеренно строгой, и прирожденный завоеватель, с кем можно было позволить себе на-смешку и явную суровость.
Все они завершали цикл влюбленностью, и все затем пострадали, были унижены. Иногда это требовало мало времени, иногда много, но итог был один, и Майя злорадствовала. Новая роль, роль роковой красотки, оказалась заманчивее всех предыдущих. Она словно поднимала Майю на пьедестал, пьянила ее, и остаться в этой роли как можно дольше казалось жизненно необходимым. Теперь Майя уже не помнила себя прежнюю, своя изначальная невзрачность, свое сельское детство и невнимание глупых школяров словно бы выпали из памяти. Она была королева, ее прихоть была законом. Это казалось важней всего и в это время она словно слышала то шорох, то вой бушующего пламени, во сне видела странные образы..А еще: что – то напоминающее глаза, руки или, может даже крылья своей детской фантазии – своей саламандры. Стоило лишь взглянуть на маленький язычок огня в своей зажигалке.. . она привыкла к этим видениям, как и к своему злому торжеству, она намеревалась жить так долго, у нее появились новые, недобрые, весьма прагматические планы.
Теперь она не смотрела на статус мужчин, только на их доходность. И ей было безразлично, из чего эта доходность проистекала. Пока не произошла история с Мальчиком. У него было гордое имя «Константин», но про себя она на-звала его мальчиком, стоило лишь увидеть эти огромные влажные темно – синие глаза, эти мохнатые ресницы и пухлые губы. На ее взгляд он был женоподобен, но наверняка нравился девочкам. Познакомились они случайно в какой
– то из многочисленных компаний, и он буквально прилепился к ней, когда пришло время расходиться. Майя всегда была не из тех, кто пригревает беспомощных мужчин, словно котят, далеко не из тех. При слове «альфонс» ей становилось муторно и стыдливо. Теперь, когда появились деньги, особенно. Ей наскучили даже ровесники, а мальчик был лет на семь моложе. Но он так настойчиво цеплялся за нее, что Майя все же внесла мальчугана в свой черный спи-сок. И вот они здесь, в особняке. Мальчик оказался мальчиком с домиком и состоятельными родителями. Это меняло дело. Майя веселилась вовсю, танцевала сама с собой под ритм, ритм, ритм. Взглядом косила на мальчугана. И снова в огне камина – и дались же богатеньким эти камины! - чудилась знакомая саламандра, она и задавала этот ритм, ритм, ритм…
Словно со стороны видела Майка свои буйные, так кстати подросшие кудри, тугая грудь едва заметно, но очень продуманно виляла, бедра плясали, руки взлетали вверх.
.. Рыболовный крючок для мальчугана, мужчин на такое не возьмешь, по – крайней мере с точки зрения ее целей, она ведь добивается раны сердечной.. Странно, но Мальчик повел себя сдержанно. Может, больной? Нет, первый же танец тело об тело доказал, что это не так. Тогда откуда выдержка? Неужели этот ребенок решил «давить на психологию», добивается чего – то большего чем постель. Она планировала разочаровать его в последний момент, но момент не наступал. Майя призадумалась. Ее «рыбка» оказалась более опытной или просто непредсказуемой, мальчик ставил ее в тупик.
Обожание издали продолжилось и потом, Косте по си-лам оказалось даже унижение, оно его не сломило. Мальчик спокойно (по крайней мере, внешне) учился печь для нее блинчики, терпел буйные компании с целовальным об-рядом, дарил ей море цветов и мало говорил, больше слушал. Это – то последнее и намекало на опыт, было ясно, что у ребенка есть задача, он стремился ее переиграть, он был маленьким мужчиной, которого привлекала сложность за-дачи, но опыт которого ее личный опыт, разумеется, не превосходил, был ограничен восемнадцатой весной его жизни.
И все же Костик влюбился, он потерял свою невозмутимость, и Майя как – то некстати вспомнила, что он первокурсник и еще не очень ловко играет на гитаре. Что – то в ней изменилось по окончании этой дуэли, она вдруг пред-ставила себя совсем взрослой и изысканной или просто счастливой, у которой вырос вот такой сын, и огонь затих. Она не сразу осознала этот поворот, не сразу заметила. Но она теперь так же старательно отучала своего Мальчика от себя, как прежде приручала. Ее собственный ребенок еще не появился на свет, еще не был зачат, но она уже испугалась, что судьба отомстит ему за ее грехи. Она осознала себя женщиной, в чьей природе созидать, а не разрушать, не растаптывать. Никого, ни ради каких целей. Хотя все это так сложно, так сложно…Она еще плохо себе это представляет. Жизнь ее еще даже не в зените. Но есть что-то, что важнее роли, любой роли. И повезло же ей с Мальчиком!
5. ИГРАТЬ, ГОРЕТЬ, ПОСТОРОНИТЬСЯ
Ма Ксенна знала одно: «слабый огонь гаснет». Во время торжественных сборищ в Храме огня, когда священный ритм увлекал ее подруг в неистовую пляску, она вздымала свое пламя так высоко, что рядом с ней трудно было находиться. Она успешно интриговала и против темной Эбенуа, и против владычицы лесных пожаров, могучей сизой Мары. Она учила Флатиссу той тонкой игре цветовых оттенков и тому разнообразию внешних форм, которые позволяли успешно скрыть свои истинные намеренья. Ее несущие боль объятия могли казаться нежными, тихий шелест пламени был злым. Злоязычие – это особое искусство, оно помогает представить высокое пламя совершенной глупостью, победить сильного, устранить грозного. В мире саламандр – это было искусство для выживания абсолют-но необходимое, ведь духи огня – существа далеко небезобидные, уж такова их природа. Были, правда, среди них тихони - практики, подчас весьма эффективно служившие племени людскому, но они, несмотря на свою необходи-мость, редко поднимались до высот, редко награждались. Ма Ксенна, напротив, уже была награждена. Ей позволили иметь наследницу. Если она сумеет успешно сопроводить Флатиссу по избранному пути до трех первых удач на заявленном поприще, последует новая награда: она станет наставницей наставницы. Затем, возможно, ее пламени дадут новую силу, продлят время ее активного горения. О такой награде мечтает любая саламандра, все, кто обращает свои горящие взоры к Высокому Суду Огня, решающему участь каждой из них.
Только в случае очевидной неудачи, когда наследница обойдет свою ма, когда она скроет от нее свои намеренья и добьется успеха в обход сопровождения, наставницу могут понизить до рядовой саламандры, могут даже предать ее разбирательству в суде, как несостоятельную и сообщества недостойную. И тогда бессмертные саламандры отвернутся от несчастной, перестанут делится с ней своею силой, поддерживать ее. От Флатиссы Ма Ксенна такого не ожидала. Ведь это она пестовала ее грядущую карьеру чуть ли не с младенчества, демонстрируя на собственном примере все хитросплетения интриг, все искусство внешне невинного, но по сути жестокого обмана, ведущего к победе над каждым чужим, над каждой саламандрой. Она делала это не только ради достижений, просто Флатисса была огоньком от ее пламени, она тревожилась за нее, боялась, как бы в будущем никто наследницу не переиграл, не лишил ее роскошного пламени, высоты, масштаба, перспективы…Эта юная саламандра была светом и надеждой ее беспокойной жизни и единственным существом, в чью глубину она страшилась заглядывать.
Могучая, коварная, безжалостная Ма Ксенна в этом случая предпочитала верить, а не знать. А верила она в то, что наследница, дочь ее Флатисса, будет благодарна, будет добра к ней в виде исключения . Ведь не чужие…Да, конечно, наследницы заинтересованы в самостоятельности, это дает им много, их статус и резервы повышаются мгновенно. Однако сейчас, выходя в круг, где саламандры в песне и танце говорят о себе, обращаясь к суду, к парящему Небес-ному Огню, способному охватить своим оком всю немыслимо огромную площадь Храма Огня, Ма Ксенна была уверена: она вот – вот заявит о начале эксперимента, первого начинания Флатиссы. Дочь, наследница, была рядом. Они
заранее спланировали и даже отрепетировали ее выступление, в котором, по традиции, рассказывали юные саламандры о том, что предстоит сделать или сделано.Ее песня, ее танец должны были рассказать о том, как, представ перед человеческой порослью, Флатисса заставит людей убояться силы и величия огня. И только.
Но запела наследница совсем о другом. И голосом каким – то новым, неожиданно взрослым, неожиданно глухим. Она и танцевала как – то не так, как раньше, рассказывая то песней, то танцем о том, как пыталась приручить человека, женщину. Ту, которая ослабла духом и готова была принять веру и образ жизни саламандр. Она зажгла в своей подопечной внутренний огонь ( великое достиже-ние!). Она была уже близка к цели, когда все сорвалось. Душа подопечной оказалась слишком жалостлива, слишком слаба, чтобы принять обжигающую чашу, дарующую темное огненное ведовство. Но бесценный опыт она, Флатисса, получила самостоятельно. И пойдет по этому пути. Как Ма Ксенна была дочерью горда! И как она была унижена! Как она испугалась той самой силы, которую взращивала, похоже, себе на погибель! Ведь если бы эксперимент удался.. если бы удался! Не избежать бы ей тогда наказания лютого. Ведь какой размах у наследницы! И все, и все скрыла, и ни с кем не посчиталась, не посчиталась с ней… Вот учи дитя коварству, учи жизни! Хотя пусть, пусть будет счастлива. Тяжела ты, материнская доля!
62
(Содержание раздела "Граждане лабиринта" ниже).