Нравится мне немецкий общественный транспорт. Только не в часы пик. А я ехал утренним трамваем. У меня был термин к психиатру. Он нуждается в моей помощи – хочет вспомнить русский язык. Русскоговорящие врачи сейчас в моде. Мой врач планирует заполнить нишу в своем праксисе больными с диагнозом «депрессионная ностальгия». Диагноз есть, а больных пока нет из-за языкового барьера.
Мы еженедельно занимаемся игровым методом – рассказываем анекдоты о немецких и русских психах. Они ведь очень похожи – больные. А вот анекдоты немецкие сильно отличаются от наших, особенно в переводе. Врач готовится к каждому моему посещению. Он переводит всегда очередной анекдот и следит за моей реакцией. И что же ожидает меня сегодня?
Смотрю в окно вагона – там как всегда в эту пору моросит мелкий саксонский дождь. На остановке заскакивает молодая девушка, ловко встряхивает зонтом и останавливается на колясочном месте. Зонтик не закрывает – ей ведь скоро выходить. Следом за ней протискивается толстая женщина. Нет, мужчина. Нет, все-таки женщина. Она уже не пытается пройти вглубь вагона, так как закупорила вход, пытаясь развернуться, и застряла. Правильно – здесь виноваты конструкторы. Нужно проектировать входные двери в трамвай по ширине прохода. Следом за ней в вагон вскочила тройка первоклассников. Здесь рано приучают детей к труду. У каждого за спиной ранец, сильно смахивающий на ранец солдата вермахта. Только содержимое другое. Я знаю, что в этих ранцах. Там все должно соответствовать типовому списку: полный комплект учебников, рабочие тетради, просто тетради, скоросшиватели по всем предметам, набор карандашей, айпед, вложенный в последний момент незаметно от родителей, хенди – это уже официально для связи с ними и коробочка с едой, к которой он даже и не притронется, так как будет обедать в школе. Я тоже к своему бутерброду первоклассника не успевал притронуться – его отбирал у меня пятиклассник Серегин по кличке Серый. Тот приходил пораньше и отбирал у первоклашек все что было. Бабушка заметила, что я начал сильно худеть, поэтому она к намазанному смальцем серому куску хлеба, стала добавлять несколько «шкварок» из жареного сала. Моя религиозная бабушка. Дед тоже иногда подсовывал рубль на пончики. Но ведь из двух пончиков получался один билет на фильм «Тарзан». Обида за отобранные шкварки нарастала и не только у меня. И вот однажды мы втроем решили дать бой Серому. Мы завлекли его за школу к ручью, который подпитывался маслянистыми стоками из ближайшего гаража, я нагнулся , якобы для того, чтобы достать из сумки бутерброд, а два моих одноклассника одновременно изо всех сил толкнули зазевавшегося Серого в спину. Тот оказался в ручье. Занятия в школе в тот день Серый пропустил, признаваться в своем позоре не захотел, да и от нас отстал.
А вот здесь ученики старших классов ранцев не носят – у них увесистые рюкзаки за спиной, они оживленно разговаривают, поворачиваются в разные стороны и все норовят опереться своим рюкзаком обо что-то сидящее. Вот и сейчас они стоят за мной, басят и громко хохочут. Один рюкзак упирается мне в спину. Нет, уж лучше я возьму его в свои руки и подержу. Предлагаю это здоровенному дитяти. Он не возражает. – Возьмите и мой,- предлагает его товарищ. И вот у меня на коленях два тяжелющих рюкзака. Пробую угадать, что же там внутри, кроме учебников. Очень много металлического и деревянного. Возможно, там коньки и клюшки. А ребятам после занятий, а то и вместо них – на тренировку. Принюхиваюсь – взрывчаткой не пахнет. Это успокаивает. Есть еще и немного положительного в этой ситуации – на центральной остановке «Гауптбанхоф» эти старшеклассники выталкивают застрявшую в проходе толстушку, подхватывают свои рюкзаки со словами «Данке», громко хохочут и удаляются. И тут я рассматриваю себя – весь в известке, как маляр. Оказывается, что это были не старшеклассники, а AZUBI - будущий рабочий класс . А ведь нетрудно было догадаться, так как из одного рюкзака торчала металлическая линейка.
Тороплюсь пересесть на трамвай, едущий в направлении праксиса, но чувствую, что мне чего-то не хватает. Уж слишком руки свободны. Ну вот, оказывается, я забыл свой рюкзак в вагоне. Небольшое замешательство – трамвай ведь не догонишь. Рюкзак все равно найдет меня. Не в первый раз. Такой опыт уже имеется. Там ведь в целлофановом окошке есть табличка с указанием адреса. Ведь этот рюкзак, как обычно, достался мне в наследство от внука.
Во втором трамвае обстановка свободнее. Сидит женщина на месте, предназначенном для четверых пассажиров, спокойно разложила две свои сумки и даже не думает подвинуться. Научилась уже у подрастающего поколения. Я все-таки присел рядом. А дама достала из сумки денер с подозрительным запахом и жует. Водитель трамвая предупреждает о том, что в вагоне установлены камеры, и, в случае повреждения сидений, пассажиры будут нести ответственность. Но я ни разу не видел, чтобы водитель на остановке вышел из своей кабинки и лично принял бы меры к нарушителю. Для чего же тогда установлены дорогостоящие камеры? Не иначе, как для статистики. Вот и эта дама не обращает внимания на предупреждения. А соус из булки капает на сидение. Вот когда этот запах достал меня, я вынул из кармана головку чеснока и стал грызть чеснок даже без булки. Соседка подхватила свои сумочки и мигом улетучилась. Я даже не сомневался: чеснок в кармане – самое верное средство в борьбе за место под солнцем.
А трамвай кружит по излюбленному в последнее время маршруту –«Умляйтунг». Подозреваю, что сейчас творится в комнате ожидания моего психиатра. Там в это время обычно находятся два Наполеона и сам граф Лев Толстой. Но из-за задержки трамвая, кроме перечисленных персон, придя, я заметил двух внуков: Риббентропа и Молотова. Здесь шел спор о патриотизме, напоминающий политическое шоу на ОРТ. А сквозь плотно прикрытую дверь врача доносилось «У попа была собака…». Это психиатр старательно повторял мое домашнее задание. А я никак не могу понять его немецкий анекдот о мопсе, ворующем яйца у повара. Каждый раз, к огорчению врача, задаю глупые вопросы. Когда он в четвертый раз рассказал мне этот анекдот, я зарыдал. – Почему вы плачете?- спросил врач.
- Как же. Мне жалко бедного повара без яиц.
А на сегодня я заготовил даже утверждение:
- Я никогда не видел мопса с четырьмя яйцами.
Врач горько заплакал. Чувствую, что скоро мы встретимся с психиатром в одной палате неврологического отделения. И если он мне и в этот раз не назначит пфлегештуфу…. Я тогда достану головку чеснока.