(продолжение)
Начало см.:
http://www.proza.ru/2013/12/01/1872
6. В БЕРЛИНЕ БЫЛА В РАЗГАРЕ ВЕСНА
Штирлиц хандрил. Уже пошёл второй месяц, как он сидел без дела. Центр не давал ему никаких заданий. Со скуки он набил рожи всем, кому хотел и даже тем, кого совсем не знал. А на дворе стояла весна, победная весна сорок пятого года, близился День Победы, пропахший порохом. Красная армия уверенно продвигалась по германской земле.
Гитлер уже не покидал бункера. С ним там же сидели Геринг, Гиммлер, Геббельс, Борман, Шелленберг и Кальтебруннер. Их била кондрашка и мучили плохие предчувствия. Штирлицу с ними было скучно. Он выскользнул в коридор, а затем и из бункера на улицу, где пахло весной и порохом. Он дошёл до «Синей птички», где давала свой концерт несравненная Мими Большие Сиси. Зал был набит пьяными эсэсовцами и не менее пьяными дезертирами. Все пили «Толстого Германа» и пялились на Мими которая на сцене трясла голыми сисями. Они действительно были большие. К ним тянулись руки тех, кто стоял возле сцены. Каждому хотелось пощупать эти выдающиеся буфера. Но Мими ловко уворачивалась от нахальных рук.
Штирлиц, протолкавшись вперёд, вскочил на сцену, объял Мими за необъятную талию, с трудом угадав ее местоположение, и уволок красотку за кулисы. Послышался вой рассерженных самцов и даже несколько выстрелов.
– Что вы себе позволяете, герр офицер?! Мы с вами даже незнакомы, – возмутилась Мими. – Я не какая-нибудь вам такая. Я отдаюсь только по большому чувству.
– Дорогая Мими, я Штирлиц. Каждая немка меня знает и каждая меня хочет. А чувство у меня такое большое, что тебе непременно понравится, – при этих словах он расстегнул ширинку.
Мими, увидев, какое у Штирлица громадное чувство и достоинство, успокоилась и легла на кровать. Штирлиц был готов последовать за нею, и уже снял бриджи, как за дверью послышался шум и грохот кулаков.
– Погоди, милая, я не люблю, когда мне мешают сосредоточиться, – сказал Штирлиц и, надев любимый кастет на правую руку, распахнул дверь.
На пороге возникла громадная туша в чёрном гестаповском мундире. Штирлиц узнал эту тушу. То был подручный Мюллера унтерштурмфюрер Плюх. Он попытался схватить Штирлица за горло, но получил от того зубодробительный удар кастетом. Выплюнув зубы, Плюх посмотрел проясневшим взглядом на Штирлица и воскликнул:
– Проштите, герр штандартенфюрер. Шразу не прижнал.
Попятившись назад, он смёл собою всю толпу возмущённых самцов. Самцы притихли и исчезли.
Штирлиц вернулся к Мими, раскинувшей широко свои необхватные ляжки и с нетерпением ожидающей своего геройского возлюбленного.
;7. ШТИРЛИЦА НАЗНАЧАЮТ КАНЦЛЕРОМ ГЕРМАНИИ
– Русские нас повесят или расстреляют? – беспокойно спрашивал Борман Геббельса. Тому не хотелось ни первого, ни второго. Он хотел жить.
– Нас русские четвертуют, – флегматично проговорил Мюллер, ковыряя спичкой в зубах. Он не боялся смерти потому, что русские для него были уже «наши».
– Это запрещено женевскими соглашениями, – возмутился Борман.
– Вас, рейхсляйтер, они даже пятернуют, – ответил Мюллер.
– Как это? – удивился Борман.
– Вам сначала отрежут яйца, а потом всё остальное, – улыбнулся Мюллер. И улыбка у него получилась такая добрая, что у Бормана от ужаса выступили на глазах слёзы.
– А что же тогда сделают с фюрером? – спросил Мюллера Гиммлер.
– Его поместят в клетку и будут возить по Советскому Союзу, как дикое животное.
– Я же всегда говорил, что русские – это варвары! – воскликнул Геббельс. – Нам нужно бежать на Запад, к англо-американцам. Черчилль сохранит нам жизнь. По-крайней мере, некоторым из нас, у кого руки не так в крови, как у Гиммлера, Кальтенбруннера, Мюллера и Штирлица.
– Я согласен с Йозефом, – подал голос Геринг. – СС признана преступной организацией.
– А вы наци номер два! – обиделся Гиммлер.
– От нациста слышу! – ответил Геринг и запустил в рейхсфюрера табуретом.
Гиммлер ловко увернулся и в свою очередь швырнул в массивного и неповоротливого рейхсмаршала бронзовый бюст Гитлера и попал тому в лоб. Геринг обиделся и крикнул:
– Я буду жаловаться фюреру!
Все расхохотались. Особенно громко смеялся Мюллер.
Едва утих хохот, в кабинет вошёл обергруппенфюрер Вольф и что-то прошептал Гиммлеру на ухо.
Выслушав своего подручного, Гиммлер обвёл глазами всех присутствующих и сказал:
– Обергруппенфюрер Вольф привёз нам важное и радостное сообщение. Он встречался с американцами, и мистер Даллес обещал на этих днях прислать за нами самолёт, который доставит нас в Бразилию. Но количество мест ограничено. Мы должны составить список самых важных и ценных граждан рейха, которые смогут в ближайшее время возродить наш рейх. Прошу называть фамилии.
– Борман! – крикнул Борман.
– Геринг! – крикнул Геринг.
– Геббельс! – крикнул Геббельс.
– Я, Кальтенбруннер! – крикнул Кальтенбруннер.
– И я, Шелленберг! – крикнул Шелленберг.
– Меня не забудьте вписать. Вольф, – проговорил Вольф.
– Ну, конечно, и я, – сообщил Гиммлер, уже вписав себя под номером один. Потом посмотрел на Мюллера и спросил – А что же вы, группенфюрер, не записываетесь?
– В Бразилии очень жарко, мой фюрер, много крокодилов и мухи це-це летают, – ответил Мюллер. – Я не хочу туда лететь. Я буду драться здесь до конца.
– Ваше дело, – проговорил Гиммлер и сообщил: – У нас есть ещё двадцать мест.
– Впишите и мою жену! – закричали все в один голос. Геббельс потребовал, чтобы Гиммлер вписал и его жену Магду всех детей. А Геринг потребовал не менее четырёх мест для своего багажа.
– Всё! Всё! – закричал Гиммлер. – Список закрыт!
– О фюрере и Еве Браун мы забыли. И ещё о Штирлице, – вдруг спохватился Борман.
– Мест в самолёте больше нет, – парировал Геббельс, захвативший больше всего мест.
– Да, самолёт не резиновый, – сказал Гиммлер.
– Нужно запросить у Даллеса дополнительный самолёт для нашего багажа, – предложил Геринг.
– Но как же всё-таки быть с фюрером?
– Вместо одного Геринга мы могли бы взять двоих, фюрера и Еву, – негромко заметил Кальтенбруннер.
– Если Йозеф и Магда возьмут своих маленьких детей на руки… – заметил Борман.
– То освободятся два места! – облегчённо вздохнул Гиммлер.
– А как же быть нам со Штирлицем? – спросил Шелленберг, которому не хотелось расставаться со своим единственным умным офицером.
Гиммлер на минуту задумался, словно во что-то вслушиваясь, потом проговорил:
– Есть мнение…
Присутствующие насторожились, услышав эти магические слова.
– Есть мнение, – повторил Гиммлер в наступившей гробовой тишине, – передать пост канцлера штандартенфюреру Штирлицу.
Тишина в комнате продолжала стоять, Все осмысливали сказанное рейхсфюрером, но никто не возражал. Предложение было принято. Так неожиданно для себя Штирлиц вдруг стал кандидатом в канцлеры Германии и фюреры оставшегося от рейха кусочка.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/07/20/688