Ворон кружил над полем.
Битва была большая.
Тяжелая была битва.
Погибли лучшие воины.
А кто не погиб, тот вряд ли когда еще возьмет меч в руки.
И только сможет, если захочет, рассказывать про этот бой.
Последний и для него и для друзей его.
Или будет молчать до смерти, помня, как товарищи его полегли на сече великой, а ему зачем-то выжить довелось, и до старости нести груз тяжелый.
Да вопрос себе задавать: "Почему не взяли меня с собой? Зачем оставили жить и помнить?"
Память не успокоится, будет свербить всю жизнь, притащит тяжелые сны, после которых просыпаешься в поту холодном, жадно пьешь из ковша и не можешь потом уснуть.
А топор боевой и меч тяжелый будут в углу стоять.
И напоминать.
И не уберешь ты их с глаз, сколько не будет просить жена о том.
Что она понимает!
Боль будет раздирать тебя, сердце будет болеть, но ты не умер на этом поле.
А значит, предал своих друзей.
Значит, провинился перед Богами.
Значит, тебе и помнить.
Значит, терпи, на то ты и воином был рожден.
Но это будет после.
Много после.
А сейчас Ворон все кружил, кружил над полем брани.
И вот уже другие вороны стали подтягиваться, темнеть стало небо синее от их крыльев черных.
Чуяли они поживу.
Видели они пир великий.
Но тот, первый Ворон, он был особенный.
И ты знал это, даже не раскрывая глаз.
Ворон Одина это был.
Значит, видел все Один.
Знает.
И побратимы твои боевые тоже знают, что не струсил ты, не сбежал.
И выдохнул ты.
И открыл глаза.
И проводил Ворона взглядом.
И стал жить дальше.
Ждать свое время.
Богам виднее, когда тебя забирать.