Он.
Как я и предполагал, весь вечер у меня ушел на поиск главной героини. Из трех девушек, что я рассматривал, одна уже была занята в новой ленте. Вторую я отмел, так как посчитал, что она не подойдет. Осталась третья, Элис Мей. На ее счету несколько удачных фильмов и один, также успешный, сериал. Ее игра как раз подходит для этой работы и будет интересно с ней сниматься. Мы с Элис познакомились на премьере одного фильма. Она мне показалась веселой и искренней. Решил ей позвонить. Три гудка из телефона и актриса ответила на звонок:
- Элис Мей.
- Привет, это Ричард Вест. Помнишь?
- Конечно, Ричард. Как дела?
- Спасибо, нормально. Мне сейчас предложили съемку в фильме Джозефа Гордона. Они ищут главную героиню. Интересует?
- Джозеф Гордон?- девушка затаила дыхание,- конечно! Ты предлагаешь мне эту роль? Сценарий? Пробы? Что нужно делать?
Я улыбнулся правильности своего выбора. Элис всегда готова к новой работе. Никогда не спорит. Ответственно подходит к обязанностям. Никогда не ноет и не капризничает. Главное, из нее прекрасная актриса.
- Я отправлю тебе сценарий, об остальном договоримся завтра. Хорошо?
- Да, конечно. Позвони мне.
Попрощавшись, я повесил трубку. Следующий звонок я сделал мистеру Форесту. Он меня выслушал, и согласился отправить сценарий Элис. Еще через час, режиссер подтвердил кандидатуру Элис Мей в этой ленте.
Она.
Я сидела в кабинете Люка. Мебель из темного дерева контрастировала со светлыми обоями и паркетом. Все в кабинете было в аккуратном порядке, кроме стола журналиста. Фотографии, бумаги, статьи, журналы- все это кучей было разбросано по огромному столу. Люк вчитывался в мои каракули, периодически ворча на то, что я отказываюсь печатать на компьютере свои работы. Как-то давно, в детстве, отец сказал, что напечатанный текст убивает историю. Я это запомнила и с тех пор пишу исключительно от руки. Наконец, Люк заканчивает читать мою работу и одобрительно кивает:
- Хорошо. Очень хорошо. Сюда бы еще тест включить и будет идеально.
На этих словах я сморщилась. Тест? Мда… Теперь девушки всей страны будут проходить дурацкий тест, который не дает достоверной информации о том, изменяют их парни, или нет.
- Обязательно тест?
Люк тяжело вздохнул:
- К сожалению, да. Мне тоже это не нравится, но сегодняшние читательницы требуют сплетен, тестов и гороскопов. Я могу лишь частично разбавлять хорошими статьями.
Люк был на 10 лет младше моего отца. Ему больше нравится, чтобы к нему обращались по имени. Высокий и добрый, он помнит меня с пеленок. Когда я была маленькой, отец частенько оставлял меня на попечение Люка. Он со мной играл и читал мне книжки. Люк единственный, кто в курсе, что я пишу.
- Мистера Фореста сегодня нет,- сказал Люк, когда я собиралась уходить. Так он предупреждал меня, что у меня нет риска, встретиться с ним по пути из редакции.
- Я знаю. Он работает сегодня дома, спасибо,- поблагодарила я его и вышла из кабинета.
Номер с моей статьей выйдет на следующей неделе. А пока я могу подумать над следующей статьей.
Он.
В семь вечера я обнаружил у себя на пороге Эшли Маккензи. Сказать, что она была зла, это ничего не сказать. Очевидно, ей сообщили информацию о том, что благодаря мне ее лишили работы с культовым режиссером. Первые две минуты ее монолога, который в основном состоял из нецензурной лексики, я пропустил мимо ушей. Когда Эшли была в состоянии разговаривать на, приемлемой для человеческого слуха, громкости, я предложил ей пройти в гостиную. У меня был большой дом, с такими удобствами, о которых я и мечтать не мог каких-то шесть лет назад. Сейчас мы устроились на огромном кожаном диване и я приготовился ее слушать. Я понимал, что поступил неправильно, но ничего больше не мог поделать. Эшли выглядела красиво, но с красными глазами и мешками под ними. Девушка обзывала, ругала, угрожала, просила вернуть ее, но красные глаза говорили сами за себя.
- Как давно ты принимала?
Девушка разозлилась и уверяла, что она чиста. Что я пытаюсь сбагрить всю вину на нее. Эшли опять перешла на крик. Когда я больше не мог терпеть этого, я схватил ее за плечи и несильно потряс:
- Ты наркоманка. И слишком капризна. Да, это я нашел тебе замену, но это не значит, что я один виновен в случившимся. Тебе необходимо лечиться. Мы не могли быть уверенны, что ты не пропадешь посреди съемочного процесса или не умрешь от передозировки,- я и не заметил, как сам начал кричать,- ты должна быть более ответственной!
С минуту девушка смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Потом эти глаза наполнились слезами, и девушка расплакалась. Я обнял Эшли и попытался успокоить. Она очень долго ревела, то ли от моих слов, то ли от самой себя, я не знал. Но я хотел ей помочь, какой бы стервой она ни была. Она строила много козней, но сейчас она казалась безобидной и уязвимой.
Не знаю, как долго мы так просидели, но когда Эш успокоилась, она взглянула на меня. Ее тушь растеклась, глаза еще больше распухли и покраснели.
- Ты поступил неправильно, но ты прав. Я хочу вылечиться.
Это для меня было неожиданно. Я не знал, что мой сумасшедший ор так повлияет. Но я согласился помочь ей. Не знаю, зачем, и как я это буду делать, но пообещал.
- Что мне… что мне нужно будет сделать?
Девушка пожала плечами и еще крепче обняла меня.
Она.
Семейный ужин. Терпеть его не могу. Три человека сидят за огромным овальным столом, переваривают пищу, и никто не скажет никому ни слова. Давящая тишина повсюду. Я сижу и ковыряюсь в тарелке. У меня паршивое настроение. После редакции я вернулась в свою комнату и у меня случилась истерика. Последний раз я в ней была сегодня утром, когда собиралась в школу. Тогда все было нормально. Несколько часов спустя я пошла домой к своему парню, который пропустил все уроки. Видимо, он не услышал мой стук в дверь. Я зашла в открытую дверь дома, поднялась к нему в комнату, где на кровати моя лучшая подруга стонала под Майклом. Отвратительное зрелище. Я ушла от туда до того, как они бы меня заметили. Вернувшись домой в свою комнату, я увидела небольшие сувенирчики, фотографии, записки Майкла. Огромное количество вещей Бренды. Я сдергивала со стен картины, которые она мне подарила, разбивала рамки от фотографий, рвала одежду. Но я так и не смогла заставить себя заплакать. Мне было больно и обидно, и если час назад я отвлекалась написанием статьи, то теперь мне абсолютно нечего делать. Все вещи, напоминающие мне о предателях, я собрала в один мешок и сожгла на заднем дворе. Если бы мои родители больше интересовались моей жизнью, то они бы неслабо забеспокоились. А так, они даже не были в курсе, что у меня есть парень. И надо привыкать говорить «был».
Горошек перекатывается по моей тарелке, а я не обращаю на него внимания. Мне не хочется есть. Родители тоже молчат. За столом они говорят только тогда, когда необходимо обсудить планы.
- Завтра вечером благотворительный вечер, где будет объявлено о съемках нового фильма, спонсором которого мы выступаем,- говорит отец.
На это заявление я никак не реагирую. Завтра мы с Брендой планировали пройтись по магазинам, но теперь мне нечего делать. А благотворительный вечер поможет мне отвлечься. Хоть там безумно скучно, это лучше, чем сидеть дома в одиночестве. Мама кивает, но жалуется, что о таких вещах надо предупреждать заранее. Мне как-то без разницы, в чем именно я пойду.
- Милая,- обращается ко мне мама,- давай, я и тебе завтра найду платье?
- Давай,- киваю я. У меня нет настроения еще и платье выбирать,- а сейчас я пойду, я не голодна, спасибо.
Моя комната сильно опустела. Голые стены, тумбочка и комод. Некоторые вещи со стола тоже исчезли. Пусто. Я нахожу плеер, затыкаю уши и ложусь на кровать. Музыка не грустная, но и не тяжелая. Что-то среднее. Мне просто необходимо заглушить мысли. Я не замечаю, как засыпаю.
Он.
Очень уставший, я еду по улицам Лос-Анджелеса. Эшли согласилась лечь в клинику. Заполнение документов заняло слишком много времени и сил. Эш всю дорогу то скулила, то благодарила меня. Надеюсь, ей это поможет. Сейчас я мечтаю лишь об одном: о сне.