Одним дождливым, дремотным, дурным вечером они увиделись вновь. Увиделись спустя двенадцать лет, три месяца, два сына (у него), одну дочь - от нескладного и брака, и мужа (у неё); спустя шесть скучных, одинаковых мест работы (на двоих); одну безмолвную встречу в аэро-гавани, с двадцатисекундным приступом окаменелости, с дрожью в сердце – от страха иль ещё от чего – с опустившимися взглядами (и у него, и у неё); спустя несколько заболеваний (несерьёзных), множество разочарований (серьёзнейших), сотни встреч, разговоров, сновидений, свиданий (никаких)… Встретились, когда прошлое уже некрасиво выросло и растолстело, а будущее ссохлось, сжалось и впало в детство. Настоящее, между тем, каким было - мимолётным, незаметным, ветреным - таким и осталось.
…Одним дождливым, дремотным, дурным вечером они увиделись вновь… Прошло восемнадцать лет, три месяца, шесть мест работы… Но не прошла меж ними обида. Не закончилось ожидание. Не исчезло… притяжение.
Не исчезло?..
Музыка дрожала, звенела, вибрировала, давила, шумела, мешала. В дребезжащем, приплясывающем полусвете танццеха лицо Варвары ему почти не было видно - лишь невнятные очертания губ, лишь неяркие, иногда и вовсе гаснущие лампочки глаз.
- Давно тебя не видел!
- Что?!
- Давно тебя видел!
- А я... (плохо слышно) ...жила...
- Где?
- Я не помню, где поло...жила... Сумочку!
- Найдётся!
- Надеяться? На что?!
Понимая, что обмен словами в бушующем океане нот неизбежно превращается в чередование недоумённых взглядов, он взял Варвару за руку, увлёк за собой - в одну из комнатушек для свиданий "tete-a-tete" - полые кубики с кроватками плотно обступили танццех - детьми, которых не пустили на представление для взрослых.
Прикрыв дверь, он зажёг свет – должно быть, его порядком утомила неизвестность полумрака. Прищурился от набросившегося света, стал рассматривать Варвару - взлохмаченную, раскрасневшуюся, постаревшую.
- Давно тебя не видел... - вслед за опустившейся в кресло Варварой - видно было, что она утомлена - присел и он.
- Ненавидел?.. - Варвару не покидал грохот музыки - несмотря на то, что в комнате её почти не было слышно. - Или ты сказал что-то другое?
На его лице, должно быть, отразилась недоумённость или даже досада.
- Давай, я поставлю пластинку. Похоже, тишина тебя оглушила. Здесь недурная коллекция музыки... - он стал перебирать пёстрые квадратные конверты с железными музыкальными пластинками. - Впрочем... Какое-то старьё. И только. Ха!.. Помнишь? - Он показал Варваре потрёпанный - и жизнью, и слушателями - портрет исполнителя, что был популярен в пору их молодости. - Мы с тобой когда-то... Танцевали... Под его музыку. Мне, помнится, очень нравилась одна его песня... Как же она называется?.. А, вот она!
- Поставь.
«Бу-бу-бу-бу… Бу-бу-бу-бу-ба…»
Песня, вызывавшая раньше столько эмоций - и печаль, и нежность, и тревогу, и надежду - теперь просто звучала. Всё те же ноты, всё те же звуки, всё те же слова, но вот эмоций, хоть какого-то ответа в его душе она не рождала. Совсем.
- Ты уверен, что это та же пластинка? - Варвара спросила, не открывая глаз - они сомкнулись, как только зазвучала музыка.
- Уверен.
- Нет, нет... Нет больше сил слушать это! К чёрту!.. Надо всё же найти что-нибудь новое... - он озабоченно вновь стал перелистывать истрепанные конверты с пластинками.
- А зачем? Может, просто побудем в тишине?.. Постой! У меня есть лучше предложение. Необычное. Почему бы нам просто не... Поговорить?! Или... - Варвара поднялась, сомкнула руки за спиной - словно пряча там подарок - вздохнула глубоко.
Не отрывая взгляда от его глаз, подошла - близко-близко...
Изображение стало блекнуть, в нем появилась неестественность, искусственность...
Он сбросил очки. За ними на пол полетели наушники.
Огляделся - рассеянно, не разыскивая что-то, а просто пытаясь найти приют растерянному взгляду, глаза же в тот момент вдруг заполнились чем-то влажным, чем-то горячим...
Синяя комната была пуста. Он сел – кажется, на пол. Дотянулся до Электронно-Симуляторной Машины. Нажал на кнопку. Пёстрые огоньки многочисленных лампочек ЭСМ погасли. Подобрал с пола очки визуальности и наушники звуковых иллюзий. Повертел их в руках. Посмотрел в сторону ЭСМ. Всего лишь две железки да ящик с лампочками и проводами, а вот как-то смогли создать Её, сотворить его Варвару, да так, что... Что...
Он ощутил - нечто влажное, горячее, мешавшее только что видеть, теперь захватило и дыхание.
Запрокинув голову - высоко, так чтоб слезам было не выбраться - он сидел совсем рядом…
Изображение стало блекнуть.
Варвара смотрела в тёмные стекла очков визуальности и не только видела - потемневшее его лицо, согбенную фигуру на полу, сбежавшие всё же слезы; она слышала - его дыхание; она чувствовала - его отчаяние. Какая прекрасная иллюзия!..
Ей всё было понятно - с нею самой. Очки, наушники и, главное, таблетка чувственности сделали свое дело. Свидание с прошлым удалось - и воспоминания, и чувственность - всё было воссоздано на славу. Вот только неясным оставалось одно. Ведь ЭСМ изображала её старого знакомого таким, каким он был когда-то. Поправка на время была отключена. Отчего ж он плакал? Ведь тогда, в далеком уже прошлом, в те времена, когда они знали друг друга, таблеток чувственности ещё не существовало... ЭСМ, наверное, что-то напутала. Нет, всё же… Почему он плакал?..