Было уже совсем поздно, когда Ник почти добрался в свою коробку. Подземная улица была ещё полна обитателей, по большей части возвращающихся с работы или идущих в ночную смену. Неоновые светильники отбрасывали голубоватый, розовый и зелёный свет на их лица - безразличные и непроницаемые клонов, измученные и обречённые "настоящих". Все одеты в спецодежду. На клонах жёлтая, на "настоящих" - тёмно-синяя с белым номером на спине и правом рукаве. Давно, четырнадцать гонгов назад, Марте удалось достать для него документы клона. Он ненавидит свою жёлтую униформу, свою пластмассовую коробку без окон, выделенную ему под жильё - четыре шага в длину, три в ширину, - где голова почти касается потолка, где к утру нечем дышать. Марта велит терпеть - и он терпит. Ник привык жить в постоянном напряжении. Чтобы не выдать себя, ему ни чем нельзя отличаться от клона: почти не моргать, смотреть прямо перед собой, отвечать только на вопросы начальника, когда бьют, - не закрываться от ударов, не кричать от боли, ни одной клеткой, ни одним мускулом лица, выражением глаз не выдать интереса, усталости, страдания, недоумения, злости. Нужно быть одним из них. Эти, искусственно созданные, существа выполняют в подземном городе роль дешёвой рабочей силы. Они работают на всех производствах, в рудниках, в шахтах, на военных заводах, в мастерских, в конструкторских бюро и на железной дороге по четырнадцать-шестнадцать часов подряд. Клоны, ещё при их создании, программируются на послушание, выносливость, терпение и фанатичную преданность хозяину. Их организм изнашивается за двадцать четыре-двадцать пять гонгов, после чего их тела служат биомассой для производства новых особей. Недостатка в них нет. Их коробки никогда не пустуют, а немедленно заселяются очередными рабами. Маленькие "новорождённые" клоны отдаются на выращивание "настоящим" за небольшой дополнительный паёк или воду. Те растят их до десяти гонгов. После этого клона отселяют в отдельную коробку и отводят ему участок работы. Едят клоны мало. Свой мизерный паёк получают непосредственно на работе. У них нет чувства привязанности к воспитавшим. Они не умеют любить или ненавидеть, но порвут в клочки каждого, на кого хозяин укажет пальцем. В работе им нет равных, потому что они почти не устают.
Из-за поворота показалась тёмно-зелёная машина, до отказа набитая солдатами. Лязгая и тяжело покачивая бортами, она свернула на главную улицу. Воины - типичные, до зубов вооружённые головорезы в камуфляже, металлических, отсвечивающих разноцветными бликами, касках и тяжёлых берцах. На их угрюмых лицах - твёрдая решимость и готовность убивать. На касках надпись: "Отряд Беспощадный".
- На полигон поехали, - подумал Ник. Учения на полигоне проводятся по ночам. Опять до самого утра тонкие стенки его коробки будут содрогаться от разрывов гранат и автоматных очередей. Ник перебрался на противоположную сторону улицы, прибавил шагу. Наверное Марта и Лика давно тревожатся. Он нащупал в кармане фонарик на диодах, растянул резинку, надел на голову. Вот-вот должны отключить главные светильники и тогда наступит кромешная темнота, разбавляемая светом фонариков да фар изредка проезжающих военных автомобилей. Здесь, в подземелье, трудно определить время суток. День, ночь, утро, вечер - понятия условные. Большой отрезок времени называется гонгом, и новое его начало обозначается звуком удара по металлу, транслируемым по громкой связи и многократно усиленным динамиками. Марта сказала, что по своей длительности он равен, примерно, полутора годам той страны, которая наверху. Светильники разом погасли и подземный город погрузился в темноту. Только слабые фонарики вспыхивают тут и там, освещая совсем небольшое пространство рядом. Они шевелятся при ходьбе бредущих обитателей, и от этого темнота кажется живой, пульсирующей, ощутимой. Кажется, что она как страшный, ненасытный молох, поглотила всё вокруг: и улицы, и безликие крохотные жилища "настоящих", и уродливые пластмассовые коробки клонов, и тех, последних припозднившихся пешеходов. Где-то капает вода, пищат дерущиеся крысы - их в последнее время развелось огромное количество, - тремя кварталами левее гремят на стыках вагоны.
Ежедневно после работы Ник заходит к Марте и Лике. Марта живёт на той же улице, что и он. Ближе к её дому Ник всегда выключает фонарик, чтобы соблюсти конспирацию. Он стоит некоторое время в темноте, прислушиваясь и затаив дыхание. Если его ничто не настораживает, он легко стучит костяшками пальцев. Его уже ждут, поэтому открывают сразу. Небольшая комната Марты освещается двумя слабыми фонариками на диодах и перегорожена ширмой. Из-за ширмы появляется Лика. Лицо её, испорченное пигментацией, сияет. Она прижимается к Нику большим круглым животом и обвивает его шею руками.
- Подожди, подожди, - мягко говорит ей Марта, - Давай сначала его накормим. На столе в углу появляется нехитрая еда, которой Марта ежедневно его подкармливает. Она понимает, что ему, молодому и здоровому, не просуществовать на нищенский паёк клона. Ник благодарен, но ему стыдно объедать женщин. Он смотрит на Марту и вздыхает. Та, кажется, тает с каждым днём. В огромных в пол-лица глазах горит лихорадочный свет.
- Да ты ешь, ешь,- говорит она, - Я сегодня получила соевое мясо и соевый творог. Это за ту уборку в доме коменданта - ну, ты помнишь. Нам, троим, хватит этого на два дня, а там мне отоварят карточку. Расскажи лучше, как у тебя? Что нового в твоём бюро? - она облокотилась на край стола, положив подбородок на маленький сухой кулачок, приготовившись слушать. Взгляд её строг и тревожен.
- Двоих "настоящих" забрали на эксперименты, - ответил Ник, опуская глаза в тарелку, - Один из них совсем ещё мальчик, ему нет и двенадцати гонгов. Три клона свалились окончательно - они до этого работали в руднике.
В комнатушке установилась тяжкая тишина. Каждый предпочитает молчать. Да они и всегда больше молчат, нежели говорят. Жизнь в подземке не располагает к веселью: всё здесь пропитано страхом и ожиданием расправы. "Настоящие" живут в крохотных домишках и почти не голодают, им дают нормальную, очищенную воду, но это не означает, что они находятся в приоритете. Просто они являются слишком дорогим материалом для экспериментов хунты. И это не означает, что их берегут, - их просто используют до самого конца, - до их естественного конца, ускоренного садистскими пробами. "Настоящие" имеют право жениться и рожать детей, но дети им не принадлежат. Через два-три гонга их забирают и увозят в неизвестном направлении. В последнее время рождаемость резко упала, никто не хочет отдавать своих детей на мучения. Тем тяжелей стала жизнь оставшихся в живых "настоящих". Пыткой является и само существование в этом отвратительном сыром подземелье, исполнение бесконечных пунктов устава начальства. Для экспериментов используют всё: кровь, стволовые клетки мозга, сперму, кожу, части внутренних органов.
Марта уже несколько гонгов живёт с одним лёгким. "Настоящих" не заставляют работать, но те, кто выживает и у кого ещё остаются хоть какие-то силы, стараются немного подработать для дополнительного пайка. Передвигаться они имеют право только по одному или по двое, общаться и ходить друг другу в гости строго запрещено. Нельзя громко разговаривать. Все другие языки запрещены, официальным является только язык хунты. За малейшее неповиновение - смерть. Очень часто они все трое садятся на топчан Марты, выключают для экономии фонарики и, тесно прижавшись друг к другу, подолгу молчат. Ник кладёт руку на живот Лики и чувствует, как ребёнок - его и Лики ребёнок - толкается за тонкой перегородкой упругой и тёплой плоти. Глазам становится жарко: весь его организм до последней клетки накрывает волна восторга и любви и к Лике, и к Марте, и к этому маленькому и незнакомому, но уже такому родному существу. Через короткое время, приходит чувство тревоги и тоски. Ник встаёт и собирается уходить. Его ждёт ненавистная коробка клона. Иногда, в основном ночью, случаются проверки. Комиссия обходит их жилища в поисках свободных для очередного расселения особей.
Как-то давно, ещё задолго до знакомства с Ликой, когда его переселили в коробку и определили место работы в конструкторском бюро, Марта усадила его рядом с собой на топчан и взяла за руку. Она долго молчала, вглядываясь в антрацитовую темноту, гладила своей маленькой, всегда горячей ладошкой его запястье, перебирала пальцы. На полигоне начались уже учения, и стены время от времени содрогались от далёких взрывов. Наконец она заговорила, подавляя то и дело подступающий кашель.
- Ник, мальчик мой, - проговорила она, прерывисто дыша, - Ты уже совсем большой и тебе пора узнать правду. Ты родился здесь, в подземке. Здесь ты живёшь с первых своих дней. Я же раньше жила там - наверху... Да-да - наверху, как бы странно для тебя это ни звучало. Мне до сих пор снятся те леса и луга. Мне снится солнце, его тепло и свет. Ах, да! Тебе же не понятно, о чём я говорю. Как же мне тебе рассказать, чтобы ты понял? Ну, ты же видел зону отдыха, ты видел - там растут деревья и течёт подземная река, там ярче горит светильник и стоят искусственные скалы, там на берегу жёлтый песок и зелёная трава. Но это всё искусственное: в подземелье не растёт настоящая трава - ей нужен солнечный свет. Всего этого в изобилии там, наверху. Там светит Солнце. Это такой естественный светильник... нет, - это светило, которое даёт жизнь всему живому. Там очень много детей, они смеются, радуются и им тоже все рады, их все любят. И их не забирают у родителей. Никогда. То место называется Земля. Земля сплошь покрыта деревьями, лесами и травой. Никто не испытывает недостатка в еде, или в питье. А какие там цветы! Много-много цветов! Это такие растения, украшающие землю. Наверху живут "настоящие" и там нет клонов. "Настоящих" на земле называют людьми. Люди живут в красивых домах и ездят в красивых автомобилях. На земле не устраивают экспериментов над людьми.
Марта надолго замолчала - просто сидела и думала о своём. Молчал и Ник. Он не знал, как относиться к её словам, к этой красочной картинке, нарисованной только что с таким восторгом и печалью. Скорей всего, это плод её богатого воображения, помноженного на страдания, перенесённые при экспериментах. Бедной Марте несколько гонгов назад в рамках эксперимента была сделана пятая операция на лёгких. Когда она вернулась, Ник похолодел от страха за неё, - так безнадёжно плохо она выглядела. Она ни чем не напоминала "настоящую", у которой ещё остались силы для жизни. Перехватив тогда его сочувственный взгляд, Марта как-то криво усмехнулась и сказала, покашливая:
- Не бойся, дорогой, я не умру. Мне ещё рано - ещё не всё, задуманное мной, выполнено.
И добавила, что ей, по сравнению с другими, очень повезло - её оперировали только пять раз.
- Не случилось ли с её психикой тех страшных изменений, которые две недели назад я наблюдал у того старика возле кислотного озера? - подумал Ник и внутри у него похолодело.
- Мальчик мой, - проговорила Марта, почувствовав его настроение, - Я испугала тебя? Не бойся, - я в своём уме. Просто тебе очень тяжело в это поверить. Ты не можешь представить себе, что существует и иная жизнь. Но ты откинь все сомнения и постарайся это сделать. Просто поверь.
- Меня родила ты? - изумлённо спросил Ник.
- Нет, я довольно стара для этого. Твоей матерью была другая женщина. Твой отец был моим сыном... моим единственным сыном, - грустно ответила она, - Там, наверху, ты звал бы меня бабушкой.
Ник несколько раз про себя повторил незнакомое слово. Оно казалось ему тёплым и слегка шершавым. Марта опять надсадно закашлялась.
- Если там, наверху, так хорошо, то... то почему ты здесь? Как ты сюда попала? - всё ещё недоверчиво обратился к ней Ник, когда она успокоилась и задышала ровнее.
- Видишь ли, мой мальчик, не всё так просто. Везде есть свои острые углы. Там, наверху, люди жили так хорошо и безбедно, что потеряли всякую бдительность и не заметили, как образовалась кучка недовольных. Недовольных своим материальным положением, статусом в обществе и обиженных на существующую власть. Они захватили оружие, часть военных сил подкупили и переманили на свою сторону и, когда их стало много, ими было свергнуто и уничтожено действующее правительство. Это произошло в пределах границ одной страны. Потом они уничтожили много людей, а часть их забрали и увезли в подземный город, где их медики проводят свои страшные эксперименты. Эти эксперименты не прекращаются уже четырнадцать гонгов или двадцать один земной год. Так я попала сюда, а вместе со мной твои родители. Мы очень радовались поначалу, что нас не разлучили. Твоя мать была беременна тобой и дохаживала свой срок, ей нужна была помощь. Первое время мы жили в резервации. Там ты и родился однажды поздно вечером.
- А потом? Что было потом? Куда делись мои родители? - Ник начинал уже понемногу верить в то, что рассказывала Марта.
- Когда ты родился, твой отец снял с себя рубашку и завернул в неё тебя. У Сары, твоей матери, открылось сильное кровотечение. У нас не было никаких медикаментов, мы были в том, в чём нас забрали. Мы стучали к охранникам, просили прислать врача, но они были с вечера пьяными и откровенно издевались над нами. К утру Сара угасла. Резервация находилась в районе теперешнего кислотного озера. Я думаю, её специально основали в таком мрачном месте, чтобы нагнать побольше ужаса на несчастных. Всех детей, которые попали сюда вместе с родителями, через несколько дней стали забирать.
В резервации стояли страшные крики и плач. То здесь, то там раздавались автоматные очереди. Трупы охранники стаскивали к озеру и бросали их в кислоту. Через несколько минут они растворялись в страшном содержимом, только смрадный пар стоял над озером, отравляя окружающих. Твой отец, пользуясь суматохой, положил тебя между камнями, за выступом стены, где ты был не заметен. В свою куртку он нагрёб земли, придав ей форму завёрнутого младенца. Когда очередь дошла до него и охрана кинулась отнимать свёрток, отец быстро поцеловал меня и, оттолкнув преследователей, кинулся к озеру. Через несколько секунд всё было кончено. Так я за несколько дней потеряла сразу двоих близких и дорогих мне людей, но обрела внука. Чего стоило мне сохранить тебя, рассказывать очень долго и я не стану этого делать. Скажу только, что ты был так слаб, что не мог даже плакать. Это нас и спасло. Хотя, я почти не надеялась, что ты выживешь. Когда всех повели на расселение, мне пришлось оставить тебя на том же месте и только следующей ночью, в кромешной темноте, я забрала тебя с того страшного места. К моей радости, ты был жив: потом я чудом выправила тебе документы клона, которого, будто бы взяла на воспитание. Я не могла допустить, чтобы тебя отняли. Ведь ты всё, что у меня осталось.
После этого они с Мартой стали ещё ближе друг другу. Каждый раз после работы Ник заходил в маленький домик и после скудного ужина они ещё долго разговаривали, сидя на топчане. Марта рассказывала ему о той стране, которая осталась наверху, и он не переставал удивляться, слушая её. Он слушал о птицах и животных, о бескрайних океанах и высоком небе, о ярком свете, который льётся с этого неба. Он очень удивился узнав, что дети там учатся в школах, а молодые люди приобретают профессии в разных учебных заведениях. В подземке учили непосредственно на объекте, показывали только самое главное, что вело к большому количеству аварий, калечивших или убивавших работников. Ник не мог поверить, что люди на земле разговаривают на разных языках, а не на языке хунты.
Марта стала учить его читать и писать. Она приспособила для этого дощечку, оброненную проезжавшим грузовиком. Роль мела выполнял кусок известняка, которого в подземном городе было в изобилии. Она учила его родному языку. Эти уроки внесли хоть какое-то разнообразие в их унылую жизнь. Через два гонга в их жизни появилась Лика.
Ник работал в конструкторском бюро копировальщиком. Уже несколько гонгов он чертил одну и ту же деталь. Скорей всего, это был узел к какой-то военной машине. Посмотреть, чем занимаются другие, было невозможно: за работой копировальщиков следили надсмотрщики. Калька и копировальная бумага забирались в конце каждой рабочей смены. Изредка копировальщиков снимали с постоянной работы и бросали на другие участки, где не хватало рук. Так, однажды, Ник оказался в зоне отдыха. Он с тремя клонами должен был навести порядок на берегу подземной реки, которая вытекала из небольшого грота. Освещение здесь было гораздо лучше, чем в других местах. Приехал грузовик, привёз промытый песок и мелкие камешки. Клоны взялись на носилках таскать материал, устраивая, спуск к реке. Тот, что работал в паре с Ником, был совершенно неутомим и насыпал всегда с горкой, делая носилки неподъёмными. Ник знаком показал, что ему нужно отойти по нужде и направился за искусственную скалу, обсаженную чахлыми кустарниками.
Она сидела почти у основания скалы и сосредоточенно рассматривала что-то в ядовито-зелёной, искусственно сотворённой траве. Совсем девчонка с круглыми серыми глазами и длинными рыжеватыми волосами, забранными в пышный пучок. Ник сразу понял, что девушка не клон. Уж слишком подвижным было её лицо. Всё оно до последней клеточки было живым и удивительным: длинные пушистые ресницы трепетали, пухлые губы вздрагивали, маленький вздёрнутый нос морщился. Но больше всего его поразила одежда. Это не была жёлтая роба клона или тёмно-синяя - "настоящего", которые только и были разрешены здесь, в подземелье. На ней была странная, не виданная им прежде, одежда, открывающая круглые колени, голени и тонкие щиколотки. Грубые деревянные башмаки на толстой подошве совершенно не вязались с её внешностью и облачением. На плечи накинута короткая яркая курточка из необычной тонкой ткани. Ник опешил. Откуда здесь взялось это странное существо? Как пропустила её в такой одежде охрана? Он оглянулся по сторонам и, стараясь как можно тише ступать грубыми ботинками, неслышно приблизился к девушке и осторожно заглянул через плечо. Тонкие длинные пальцы достали что-то из низкой колючей травы. Это "что-то" было не менее странным: живой, короткий отрезок зелёной верёвочки ползал и извивался на маленькой, почти детской ладони. Камешек, попавший под каблук Ника, покатился вниз - звук его в тишине показался оглушительным. Девушка попыталась вскочить с колен, судорожно сжав кулачок. "Верёвочка" неожиданно вытекла отвратительным грязно-коричневым содержимым. Ник понял - ещё мгновение и она завопит от ужаса, ведь он в униформе клона, от которых пощады не жди. Предвосхищая крик, он сбил её с ног и грубо зажал рот ладонью. Вдвоём они покатились к самому основанию скалы. В больших серых глазах незнакомки застыл ужас.
- Тихо! - прошептал Ник, - Не бойся меня - я не клон и ничего тебе не сделаю. Но совсем рядом работают три клона, и если не хочешь попасть к ним в руки, слушайся меня. Сейчас я должен идти и закончить свою работу. Ты же спрячься здесь, за выступом, и жди меня. Я обязательно за тобой приду. Ты меня понимаешь? Он встряхнул её за плечи. Только никуда не уходи. Даже если выключат светильники.
Он поторопился на берег, чтобы не вызвать подозрений напарника. Работы оставалось на четверть от общего объёма. Клоны работали с решительными непроницаемыми физиономиями. Одно мгновение - и лицо Ника ни чем не отличается от их - никаких эмоций или следов переживаний. За много гонгов он научился управлять им почти автоматически.
Он не был уверен, что девушка его дождётся - чересчур напугана и непредсказуема. Но если она попадётся в таком виде охранникам или клонам - это верная смерть. Всех инакомыслящих или отступивших от установленных правил ждёт неминуемая страшная расправа. На минуту Ник задумался о том, что и его ждёт то же самое, если он попадётся вместе с незнакомкой. Но только на минуту.
Закончив работу, клоны стали уходить. Они шли гуськом, глядя в затылок друг другу. Ник пристроился последним. Он знал, что клоны реагируют только на то, что впереди, поэтому уже через пятьдесят метров шагнул вправо и присел за камнем. Уверенности, что девушка дожидается его, не было, но та была на месте, там, где он оставил её, прикрыв тусклой чахоточной растительностью. Видно было, что она боялась Ника, но когда тот взял её за плечи и поставил вертикально, безропотно подчинилась. Они передвинулись ближе к гроту, где расщелина позволяла спрятаться двоим: нужно было дождаться, когда выключат светильники.
- Сейчас станет темно, и я провожу тебя до твоего жилища. Назови мне номер улицы, где ты живёшь, - обратился Ник к девушке вполголоса.
- Я нигде не живу. Уже не живу..., - девушка заплакала. Она плакала долго, плечи её сотрясались от рыданий, наконец, немного успокоившись, и вытерев глаза рукавом куртки, незнакомка начала свой рассказ.
Так же как и Ник, Лика родилась в подземном городе. Её матери при расселении удалось скрыть свою беременность из-за сильной худобы. Родители утаили рождение ребёнка и растили его скрытно. Девочка скрашивала их дни, полные страданий и лишений, но и добавляла тревоги. Отец и мать так же, как и все "настоящие", подвергались бесконечным экспериментам, подорвавшим их здоровье. Только постоянная предусмотрительность и счастливый случай помогли вырасти их ребёнку. Лика росла в четырёх стенах и лишь изредка выходила за двери в полной темноте. Совсем недавно её родителей увели. По прошествии нескольких суток, они так и не появились. Накануне к ним домой пришла комиссия для осмотра жилья. Девушка едва успела спрятаться под топчан, где она находила себе убежище в подобных ситуациях. Она поняла, что родители уже не вернутся. Дождавшись ухода нежданных гостей, Лика вышла из своего заточения и двинулась наугад. Она не понимала, куда и зачем идёт.
Ориентироваться на местности девушка тоже не умела по той причине, что никогда не видела эти улицы при освещении. Да и куда было идти?! Она просто побрела, куда глаза глядят. Ни в одной из категорий обитателей подземелья бедняжка не числилась и это означало одно - конец. И опять какие-то силы сберегли её: она не попалась на глаза бесконечным патрульным службам, обходившим город, ею не заинтересовались клоны, доносившие в комендатуру, она не встретилась с отрядом солдат. Даже необычной её одеждой, сшитой вручную матерью из утаенной при расселении своей старой одежды и платка, никто всерьёз не заинтересовался. Лика прошла на соседнюю семнадцатую улицу, побродила в переулке и, пройдя его, очутилась в зоне отдыха. Всюду стояли таблички, означавшие, что до окончания ремонтных работ вход на территорию зоны отдыха запрещён. Здесь было светло и, как ей показалось, красиво. Неширокая река вытекала из грота и стремилась между невысоких скал. Устав, девушка присела у подножия скалы. В голове не было ни одной мысли о том, как дальше жить, куда идти и что делать. Наступил полный ступор. Неожиданно её внимание привлекло нечто живое, какой-то извивающийся и растягивающийся организм, упорно пытающийся проложить себе дорогу в низкой искусственной траве. Она обрадовалась ему, как радуются дети желанной игрушке, и, осторожно вытащив из травы, положила на ладонь. Маленькая зелёная гусеница, с круглой головкой и едва заметными точками-глазами, перебирала острыми ножками, то и дело сокращала своё зеленоватое тельце и, становясь то длинней, то короче, ползала, щекотала кожу ладони, пытаясь освободиться из плена. Гусеница хотела жить. В этот момент девушка услышала странный звук за спиной и оцепенела от ужаса.
Они ещё долго сидели тогда в той искусственной расщелине такой же рукотворной скалы и вышли, когда были отключены все светильники. Ник крепко взял Лику за руку и, стараясь двигаться как можно тише, они пошли. Он не стал включать даже фонарика, чтобы не нарваться на патруль, и шёл где по наитию, а где по памяти.
Ник не был уверен, что Марта с восторгом отнесётся к появлению незнакомой девушки в их семье: здоровье её в последнее время совсем пошатнулось, а ещё один человек - это не только постоянные поиски дополнительного пайка, но и постоянная опасность.
Марта открыла дверь на его условный стук и тут же от неожиданности отпрянула назад. Ник предостерегающе поднял руку. Скоро она знала всю предысторию незнакомки, но молчала, только изредка сбоку посматривала на Лику. При слабом освещении невозможно было рассмотреть её реакцию. Вдруг она резко вскочила с топчана и протянула к девушке руку.
- Дай сюда! Что ты прячешь под курткой? Покажи немедленно! - почти не повышая голоса резко потребовала она. Девушка сжалась в комок, пытаясь отвернуться. Но не тут-то было! Марта решительно схватила её за плечо и развернула к себе, при этом, распахнув куртку. Незнакомый Нику предмет неожиданно выскользнул и оказался на полу, где тут же был схвачен цепкой рукой.
- Книга?! - удивилась она, - Откуда у тебя книга? Ты ведь знаешь, что будет, если её найдут! Это же смерть! Впрочем..., спрятать книгу всегда легче, чем человека, - Марта неожиданно для всех успокоилась и надолго замолчала.
- Генрих Гейне, - произнесла наконец она. И, сев поближе к светильнику, открыла книгу наугад.
-Не знаю, о чём я тоскую.
Покоя душе моей нет.
Забыть ни на миг не могу я
Преданье далёких лет.
Сипловатый, надтреснутый голос Марты зазвучал увереннее, приобретая незнакомую чувственную окраску. С этого вечера их стало трое. Точнее - четверо: Марта, Лика, Ник и книга Генриха Гейне. Позднее пришло чувство.
Теперь они каждый вечер садились на узкий топчан, тесно прижавшись друг к другу, и через некоторое мгновение все их мысли уносились далеко-далеко. Они забывали всё на свете, слушая дивные строки стихов, и только шум проходящих по улице военных автомобилей да далёкие взрывы на полигоне возвращали их к действительности.
- Девушка в светлом наряде
Сидит над обрывом крутым
И блещут как золото пряди
Под гребнем её золотым.
Ник слушал и никак не мог наслушаться. Время спустя, он многое уже и сам помнил наизусть и часто перебирал, будто перекатывал в уме красивые слова и строки, каждый раз поражаясь их прозрачности и удивительному строю. Особенно нравилось одно, очень нежное:
- Твои глаза - сапфира два,
Два дорогих сапфира.
И счастлив тот, кто обретёт
Два этих синих мира.
Твоё сердечко - бриллиант.
Огонь его так ярок.
И счастлив тот, кому пошлёт
Его судьба в подарок.
Твои уста - рубина два.
Нежны их очертанья.
И счастлив тот, кто с них сорвёт
Стыдливое признанье.
Но если этот властелин
Рубинов и алмаза
В лесу мне встретится один, -
Он их лишится сразу!
Марта читала им не только Гейне. Она помнила наизусть многих других поэтов. Видно было, что она сама, потеряв всякую бдительность, рада стихам как радуются родным и очень дорогим людям, вернувшимся из тяжёлого странствия или вставших с постели после долгой изнурительной болезни. Лика тоже понимала язык людей - родители научили её всему, чему можно научить в таких сложных и непредсказуемых условиях. Каждый из них троих ждал теперь наступления вечера. Жизнь сплотила их маленький коллектив вокруг небольшой книги в сером потрёпанном переплёте. Марта читала тихо, но проникновенно. Её голос обволакивал и звал за собой, хоть и звучал в полсилы в этом постоянном сумраке вечного подземелья.
Однажды, как и каждый вечер, Марта читала им, иногда устраивая себе короткие передышки. Ей тяжело давалось долгое владение голосом, иногда одолевали одышка и кашель, и она после этого долгое время сидела молча, приходя в себя. В один из таких перерывов, когда дыхание её наладилось, женщина спросила:
- Знаете ли вы, что более всего отличает нас от клонов?
- Мы чувствуем боль, - с готовностью ответил Ник.
- Мы можем любить, - подхватила Лика и добавила:
- Ещё мы можем рожать детей и переживать за них. У нас есть чувство благодарности к тем, кто нам помогает, - она положила голову на плечо Марты.
- Мы... мы ненавидим несвободу, - продолжал Ник. Они вдвоём ещё долго перечисляли, и со стороны казалось, что они соревнуются. Отличия всё находились и находились - они, не задумывавшиеся об этом раньше, и сами удивлялись, что их так много. Марта слушала, не перебивая, и наконец сказала:
- Всё это так. Но никто из вас так и не назвал главного отличия. Хотя..., откуда вам знать про него?! А больше всего мы отличаемся тем, что у нас есть душа.
- Душа? Что такое душа? - в один голос удивлённо спросили молодые люди. Теперь, когда вот-вот должен появиться на свет их ребёнок, каждый вечер, проводимый вместе, преподносил им сюрпризы: то в виде новых стихов из уст Марты, то в виде задушевной беседы, то в виде новых познаний и откровений, которыми никак не могло насытиться их естество. И опять полился неспешный рассказ о душе, о Создателе, о вере, о молитве... Чем больше они познавали, тем больше требовал их разум и тем более противоестественным казалось их убогое и опасное существование в этом тёмном сыром подземелье.
К концу беременности Лика стала быстро уставать и часто, простившись, уходила к себе за ширму. Марта и Ник, подвинувшись друг к другу, ещё долго сидели, разговаривая в полголоса до самого ухода Ника к себе, в его ненавистную коробку клона. Совсем недавно женщина взяла его руку в свою и, оглянувшись на ширму, ещё более понизила голос.
- Ник, мальчик мой! - сказала она, тяжело дыша, - Мне скоро уходить. Да, да! Я знаю это точно, и ты не бойся, - поспешила успокоить она его, чувствуя, как тот сначала весь напрягся, а потом резко рванулся как пружина.
- Мне бы только дотянуть до того момента, когда появится на свет ваш малыш и когда они с Ликой хоть немного окрепнут - продолжала она, - Всю свою жизнь здесь я думала о той минуте, когда оставлю тебя. Слушай теперь меня внимательно и не перебивай - она долгим взглядом посмотрела ему в лицо. Ник не выдержал и прижал её голову к своей груди. Он всегда знал, что жизнь Марты висит на волоске. Он знал так же, что, невзирая на своё болезненное состояние, она делала всё, что могла: сначала для него, затем для них с Ликой и даже для их не родившегося ещё ребёнка. Благодаря ей и только ей их маленькая ячейка носила все признаки семьи. Но теперь, после её откровенных слов, когда он понял, что положение настолько критическое, что её может не стать в любой день и в любую минуту, - всё его существо воспротивилось предстоящей потере, дыхание перехватило, а глаза предательски зачесались. В горле застрял жёсткий ком. Несколько секунд он приходил в себя, и тихий голос Марты донёсся до него будто издалека:
- Ник, милый! Очнись, мой мальчик! Я ничего не боюсь и готова к своему концу, и единственное, что волнует меня сегодня, - это твоя дальнейшая судьба. Хвала Всевышнему - ты теперь не один! Если всё пойдёт по плану, то в ближайшее время вы должны будете бежать. Да, бежать! Ты не ослышался, - подтвердила она, чувствуя, что Ник опять весь напрягся, - Бежать, как убежали уже несколько "настоящих". Марта тяжело закашлялась.
- Видишь ли, - продолжила она через короткое время, - Подземный город строился довольно давно. Местами здесь обильно залегают известняки. В самой верхней части они подвергаются постоянному воздействию природных явлений. Последнее время в некоторых местах это привело к массовым разрушениям породы. "Настоящие" стали замечать, что местами в подземелье проникает свежий воздух и даже каким-то образом попадают насекомые, гусеницы, и даже видели бабочек. Несколько человек попробовали бежать. Назад они не вернулись, и их точно не поймали, потому что хунта непременно устроила бы показательные казни для устрашения населения. К сожалению, до этого места довольно далеко, но это не страшно. Главное - я знаю, где оно находится. Несколько гонгов я обдумывала этот побег, вначале только для тебя, но впоследствии появилась Лика. У меня есть надёжные друзья, с которыми я общаюсь всю жизнь, но для конспирации мы старались вместе не "светиться". Они помогли мне с документами клона для тебя, потом для Лики - завтра их принесут. Когда появится ваш ребёнок, в зависимости от пола будут изготовлены документы и для него. Бумаги понадобятся вам только для того, чтобы пройти в нужное время через военный кордон и все посты клонов. Там, наверху, они вам будут не нужны.
Марта опять закашлялась - разговор теперь давался ей с большим трудом. Ник прижал её к себе, ждал, пока кашель успокоится, гладил её голову и спину - теперь он ещё больше осознавал, как дорога ему эта женщина. Ему пора уже было уходить к себе, чтобы скоротать время до утра. Утром опять на работу, опять играть привычную роль клона, пребывая в постоянном напряжении, и стараясь ни чем не выдать себя.
- Мы побежим все вместе, - проговорил он, - Мы ни за что не оставим тебя одну. Ни за что!
- Ник, дорогой! - с жаром возразила Марта, - Счёт идёт уже даже не на месяцы, а на недели - хорошо, если не на дни. Только вы ничего не бойтесь. Тот, кто боится, - никогда не выигрывает. Сделайте это ради меня. Всю свою жизнь здесь я посвятила этому моменту. Ваш ребёнок и вы... вы обязательно должны увидеть солнце. Оно ждёт вас там, наверху. А теперь иди к себе, Ник, - я закрою за тобой и прилягу, что-то я очень устала сегодня.
Придя в коробку, Ник долго лежал с открытыми глазами, обдумывая услышанное. "Никогда я не брошу здесь Марту одну, - она, как никто, достойна другой жизни. И хоть дни её сочтены, пусть она хотя бы умрёт свободной, - подумал он, засыпая. Впервые за много лет он увидел сон: зелёная трава под огромным ярким и горячим солнцем. Светило, которого он ни разу не видел, предстало перед ним в виде огромного светильника с золотистыми краями, от которых исходили лучи. Они шли с Ликой по этой зелёной траве, взявшись за руки и чувствуя плечо друг друга. "Марта! Марта!!!" - позвала вдруг Лика и Ник посмотрел вокруг, ища взглядом Марту, но её нигде не было. Он хотел спросить о ней Лику, но тут увидел, как навстречу им, трогательно семеня ножками, бежит маленькая девочка с рыжеватыми кудряшками...