Зима была полная: и морозы, и снег, и метели. Бывали даже такие морозы, что в младших классах отменяли занятия. Школьники, конечно, этому радовались: гоняли шайбу, катались с горок. Возле тёплого дома мороз был не страшен: в любой момент можно было забежать в квартиру, согреться у батареи отопления или горячим чаем. А если уж никак нельзя было надолго оторваться от игры, то можно было согреться и в подъезде.
Был уже конец декабря. Самые короткие дни и самые долгие ночи в году. Таня и Серёжа долгими зимними вечерами закончили чтение «Детства Тёмы» и «Истории одного детства».
В один из последних выходных дней перед Новым годом, после игр и гуляния во дворе, когда яркое, но холодное зимнее солнце пронизывало всю «гостиную», папа, Таня и Серёжа устроились на диване.
- Хорошо! – сказал папа.
- Хорошо! – сказала Таня, прильнув к отцу.
Серёжа тоже подумал, что «хорошо!», но сдержался и промолчал. Только улыбнулся.
- В камине весело потрескивают дрова…В комнате тепло…Уютно от этого тепла и мороза за окном…- неожиданно проговорил папа.
- Это из книги? – спросил Серёжа.
- Нет. Это я так представляю зимний день в усадьбе какого-нибудь помещика.
И вся троица снова погрузилась в молчание. На подоконнике снаружи грелись воробьи на солнышке, прошуршала шинами машина.
- А что, не все дворяне уезжали на зиму в город? – спросила Таня.
Оставались те, у кого не было дОма в городе. Как у семьи Лизы, например. А иногда помещик из города приезжал, или, как говорили раньше, выезжал на охоту: на зайца, лису. Тогда он какое-то время жил в своём поместьи.
- Пап, ты говорил, что родители запрещали дворянским детям играть с дворовыми детьми, а вот Никите, я читаю сейчас, не запрещали. Почему? – спросил Серёжа.
- Тёма тоже, - вспомнила Таня.
- А вот мальчик из книги Льва Николаевича Толстого – не играл. И даже считал для себя унизительным общение с дворОвыми детьми. И я у вас хочу спросить: почему?
Ребята молчали.
- Да потому, что чем беднее была дворянская семья, тем ближе была она к народу. Многое приходилось делать самим, а не слугам и детей воспитывать о обучать приходилось самим. А богатые дальше были от этих нужд, а, значит, и от народа. Понятно?
- Понятно, - неуверенно сказала Таня.
- Помните наш последний выезд в сад? – спросил папа. Осень, солнце, тихий день… Мы на берегу реки. Вода спокойная, медленная, почти недвижная…
- И охотник! – вспомнила Таня.
- Да, и охотник. Но я хотел сказать о другом. Серёжа бросал камни в воду, помните? И круги были на воде. Чем дальше круги от места падения камня, тем волны ниже и слабее. Так и у дворян: чем богаче они и ближе к столице, тем дальше от широкой полноводной жизни народа. И чем дальше от столицы…
- …тем ближе к народу, - закончил Серёжа.
- Да. Тем больше у них простонародных привычек и обычаев. И речь ближе к народной.
- Но это же несправедливо, что дети простого народа не могли учиться! – вдруг сказала Таня.
- Ну, конечно, несправедливо. Но устройство общества было таким. Бедные должны трудиться, а богатые – учиться. Бедные учились труду, а богатые трудились, обучаясь в гимназиях и университетах. Для бедных труд – это обучение жизни, выживанию: кто ленился и не научился делать хорошо свою работу, тот разорялся и погибал. Для богатых же, ученье – труд. Учиться – значит, знать. А знать – значит, быть хозяином. Слова «знаю» и «хозяин» - одного корня. Дворяне и были хозяевами России.
- Но это – мальчики, - возразила Таня. – А девочки?
- А девочек готовили к выгодному замужеств. Их учили и вышивать, и присматривать за домом – быть хозяйкой. Это в бедных дворянских семьях, А в богатых учили вести светские разговоры, обучали светским манерам, иностранным языкам, танцам. Надо сказать, что дворянских детей в гимназиях, лицеях, кадетских корпусах, университетах, академиях, в Смольном институте благородных девиц очень много внимания уделялось воспитанию души, или по-другому – нравственному воспитанию. Благородство, порядочность, милосердие – человеческие качества, которые очень важны в любом человеческом обществе.
- Извините, друзья, но я предлагаю вам потрудиться, - в «гостиной» появилась мама с большой коробкой в руках. – Завтра – послезавтра принесём ёлку, надо перебрать игрушки.
И мама поставила коробку на пол.
- Ура! – прокричала Таня и сползла с дивана.
Серёжа тоже.
…Когда дети закончили перебирать игрушки, папа сказал:
- Есть предложение: я вам немного почитаю, затем вы погуляете, а дальше – по привычному вечернему распорядку. Договорились?
- Возражений нет, - серьёзно сказал Серёжа.
- Только руки вымоем, - добавила Таня.
Дети вместе с отцом снова устроились на диване и папа раскрыл книгу.
ЁЛКА
(отрывок из повести Алексея Николаевича
Толстого «Детство Никиты»)
«В гостиную втащили большую мёрзлую ёлку. Пахом долго стучал и тесал топором, прилаживая крест. Дерево, наконец, подняли, и оно оказалось так
высоко, что нежно-зелёная верхушечка согнулась под потолком.
От ели веяло холодом, но понемногу слежавшиеся ветви её оттаяли, поднялись, распушились, и по всему дому запахло хвоей. Дети принесли в гостиную вороха цепей и картонки с украшениями, подставили к ёлке стулья и стали её убирать. Но скоро оказалось, что вещей мало. Пришлось опять сесть клеить фунтики, золотить орехи, привязывать к пряникам и крымским яблокам серебряные верёвочки».
- Папа, а что такое «клеить фунтики»? – спросила Таня.
- Вот этого, Танечка, я не знаю. Что-то из бумаги, наверное.
- Игрушка.
- Давай посмотрим в словаре.
Папа достал с полки толстый «Словарь русского языка» и стал искать.
- У, Ф, Х, Ц, Ч… Ага… Фундук, фунт… Фунтик! «Свёрнутый из бумаги пакет в форме воронки». Понятно: цветные фунтики. Как фонарики. Итак!
«За этой работой дети просидели весь вечер, покуда Лиля, опустив голову с измятым бантом на локоть, не заснула у стола.
Настал сочельник».
- Это день накануне Рождества Христова. Раньше Рождество Христово было в день 25 декабря. А 24 декабря – сочельник, день перед Рождеством. Это было по старому стилю. А по новому стилю, как сейчас – 7 января Рождество.
- А что такое «стиль»?
- Это способ летоисчисления. До 1918 года Россия вела летоисчисление по Юлианскому календарю. А с февраля 1918 года Россия стала жить по календарю, по которому живёт весь мир. А называется календарь – Григорианский. По этому календарю то или иное число наступает на тринадцать дней раньше, чем по Юлианскому календарю. Вот сегодня у нас 24 декабря – по новому, Григорианскому календарю, а по старому, Юлианскому – 11 декабря.
- Пап, пап! Сегодня же двадцать четвёртое декабря!
- И что?
- Так если бы мы жили по старому, то сегодня был бы сочельник! – выкрикнула Таня.
- Не по старому, а в XIX веке, - поправил папа.
- Ладно, - согласилась Таня, - читай дальше.
«Настал сочельник. Ёлку убрали, опутали золотой паутиной, повесили цепи и вставили свечи в цветные защИпочки. Когда всё было готово, матушка сказала:
- А теперь, дети, уходите, и до вечера в гостиную не заглядывать.
В этот день обедали поздно и нАспех, - дети ели только сладкое – шарлотку. В доме была суматоха. Мальчики слонялись по дому и ко всем приставали – скоро ли настанет вечер? Даже Аркадий Иванович, надевший чёрный долгополый сюртУк и кОробом стоявшую накрахмаленную рубашку, не знал, что делать, - ходил от окна к окну и посвистывал. Лиля ушла к матери.
Солнце страшно медленно ползло к земле, розовело, застилалось мглистыми облачками, длиннее становилась лиловая тень от колодца на снегу. Наконец матушка велела идти одеваться. Никита нашёл у себя на постели синюю шёлковую рубашку, вышитую ёлочкой по вороту, подолу и рукавам, витой поясок с кистями и бархатные шаровары. Никита оделся и побежал к матушке. Она пригладила ему гребнем волосы на пробор, взяла за плечи, внимательно посмотрела в лицо и подвела к большому красного дерева трюмо. В зеркале Никита увидел нарядного и благонравного мальчика. Неужели это был он?»
Серёжа с улыбкой на лице смотрел куда-то в пространство. Таня, приоткрыв рот, тоже улыбалась. О чём они думали? Что представляли себе? Папа продолжал читать.
«- Ах, Никита, Никита, - проговорила матушка, целуя его в голову, - если бы ты всегда был таким мальчиком.
Никита на цыпочках вышел в коридор и увидел важно идущую ему навстречу девочку в белом. На ней было пышное платье с кисейными юбочками, большой белый бант в волосах, и шесть пышных локонов с боков её лица, тоже сейчас неузнаваемого, спускались на худенькие плечи. Подойдя, Лиля с гримаской оглядела Никиту.
- Ты что думал – это привидение, - сказала она, - чего испугался? – и прошла в кабинет и села там с ногами на диван».
Таня рассмеялась заливисто и звонко. Папа глянул на Таню и улыбнулся.
- Они – тоже на диване! – пояснила Таня.
«Никита тоже вошёл за ней и сел на диван, на другой его конец.. В комнате горела печь, потрескивали дрова, рассыпались угольками. Красноватым мигающим светом были освещены спинки кожаных кресел, угол золотой рамы на стене, голова Пушкина между шкапАми.
Лиля сидела не двигаясь. Было чудесно, когда светом печи освещались её щека и приподнятый носик. Появился Виктор в синем мундире со светлыми пуговицами и с галУнным воротником, таким тесным, что трудно было разговаривать».
- Галуны – это золотая или серебреная нашивка из тесьмы, - пояснил папа.
«Виктор сел в кресло и тоже замолчал. Рядом в гостиной, было слышно, как матушка и Анна Аполлоновна (мать Лили) разворачивали какие-то свёртки, что-то ставили на пол и переговаривались вполголоса. Виктор подкрался было к замочной скважине, но с той стороны щелка была заложена бумажкой.
Затем в коридоре хлопнула на блоке дверь, послышались голоса и много мелких шагов. Это пришли дети из деревни. Надо было бежать к ним, но Никита не мог пошевелиться. В окне на морозных узорах затЕплился голубоватый свет. Лиля проговорила тоненьким голосом:
- Звезда взошла.
И в это время раскрылись двери в кабинет. Дети соскочили с дивана. В гостиной от пола до потолка сияла ёлка множеством, множеством свечей. Она стояла как огненное дерево, переливаясь золотом, искрами, длинными лучами. Свет от неё шёл густой, тёплый, пахнущий хвоей, воском, мандаринами, медовыми пряниками.
Дети стояли неподвижно потрясённые. В гостиной раскрылись другие двери, и, теснясь к стенке, вошли деревенские мальчики и девочки. Все они были без валенок, в шерстяных чулках, в красных, розовых, жёлтых, рубашках, в жёлтых, алых, белых платочках».
- Как игрушки, - сказала Таня.
- А почему – ёлка? – спросил Серёжа. – Ведь не Новый год?
- Раньше ёлку ставили ко дню рождения Христа, то есть к Рождеству. А Новый год начинался через неделю после Рождества.
- Дальше, пап!
«Тогда матушка заиграла на рояле польку. Играя, обернула к ёлке улыбающееся лицо и запела:
« Журавлины дОлги ноги
Не нашли пути, дороги…»
Никита протянул Лиле руку. Она дала ему руку и продолжала глядеть на свечи, в синих глазах её, в каждом глазу горело по ёлочке. Дети стояли не двигаясь.
Аркадий Иванович подбежал к толпе мальчиков и девочек, схватил за руки и галопом помчался с ними вокруг ёлки. Полы его сюртука развевались. Бегая, он прихватил ещё двоих, потом Никиту, Лилю, Виктора, и наконец все дети закружились хороводом вокруг ёлки.
«Уж я золото хороню, хороню,
Уж я сЕребро хороню, хороню», - запели деревенские.
Никита сорвал с ёлки хлопушку и разорвал её, в ней оказался колпак со звездой. Сейчас же захлопали хлопушки, запахло хлопушечным порохом, зашуршали колпаки из папиросной бумаги.
Лиле достался бумажный фартук с карманчиками. Она надела его. Щёки её разгорелись, как яблоки, губы были измазаны шоколадом. Она всё время смеялась, посматривая на огромную куклу, сидящую под ёлкой на корзинке с кукольным приданным.
Там же под ёлками лежали бумажные пакеты с подарками для мальчиков и для девочек, завёрнутые в разноцветные платки. Виктор получил полк солдат с пушками и палатками. Никита – кожаное настоящее седло, уздечку и хлыст.
Матушка опять заиграла на рояле, вокруг ёлки пошёл хоровод с песнями, но свечи уже догорали, и Аркадий Иванович, подпрыгивая, тушил их. Ёлка тускнела. Матушка закрыла рояль и велела всем идти в столовую пить чай.
Но Аркадий Иванович и тут не успокоился, - устроил цепь и сам впереди, а за ним двадцать пять ребятишек, побежали обходом через коридор в столовую.
В прихожей Лиля оторвалась от цепи и остановилась, переводя дыхание и глядя на Никиту смеющимися глазами. Они стояли около вешалки с шубами. Лиля спросила:
- Ты чего смеёшься?
- Это ты смеёшься, - ответил Никита.
- А ты чего на меня смотришь?
Никита покраснел, но пододвинулся ближе и сам не понимая, как это вышло, нагнулся к Лиле и поцеловал её».
Таня издала горлом какой-то странный звук, метнула в Серёжу странный взгляд и спрятала лицо на плече папы.
- Ты чего? – смутился Серёжа.
- А ничего, - ответила Таня, не показывая лица.
Папа посмотрел на Таню, а Таня горячо зашептала ему на ухо:
- У Серёжки в классе тоже есть Лиля, я знаю…
- Ну, и что, - улыбнулся папа.
- А ничего, - сказала со значением Таня.
- Чего она? – недовольно спросил Серёжа.
- А ничего, - рассмеялся папа. – Я продолжаю.
«Она сейчас же ответила скороговоркой:
- Ты хороший мальчик, я тебе этого не говорила, чтобы никто не узнал, но это секрет. – Повернулась и убежала в столовую.
После чая Аркадий Иванович устроил игру в фАнты, но дети устали, наелись и плохо соображали, что нужно делать. Наконец, один совсем маленький мальчик, в рубашке горошком, задремал, свалился со стула и начал громко плакать.
Матушка сказала, что ёлка кончена. Дети пошли в коридор, где вдоль стены лежали их валенки и полушубки. Оделись и вывалились всей гурьбой на мороз.
Никита пошёл провожать детей до плотины. Когда он один возвращался домой, в небе высоко, в радужном бледном круге, горела луна. Деревья на плотине и в саду стояли огромные и белые и, казалось, выросли, вытянулись под лунным светом. Направо уходила в неимоверную морозную мглу белая пустыня. Сбоку Никиты передвигала ногами длинная большеголовая тень.
Никите казалось, что он идёт во сне, в заколдованном царстве. Только в зачарованном царстве бывает так странно и так счастливо на душе».
- Всё! – сказал папа. - У матросов нет вопросов? – И сам себе ответил: - нет! Гулять!
Все потянулись на кухню к матери.
- Мама, мама! Сегодня по старому стилю соч… сочельник, а завтра – Рождество, - выпалила Таня.
- Не по старому стилю, - поправил её Серёжа,- а если бы мы жили в XIX веке.
- Всё равно – праздник, - упрямо заявила Таня. – Правда, Сява?
- Сява – хороший, - отрапортовал попугай и вдруг добавил: - Сява дворянин, Сява дворянин.
Семья на миг онемела. Говорил только Сява:
- Сява дворянин! Сява однодворец!
- Ура! – завопила Таня. – Я научила! Я научила!
Все смеялись. Хвалили Таню и Сяву.
- Молодцы! – утирая слёзы, сказала мама.
- Вот и подарок к Новому году! – еле вымолвил папа. – А гулять? Идёт кто?
Какое там гуляние! Сява был в центре внимания и «раздавал интервью»:
- Сява – дворянин! Сява – однодворец!
…А через три дня начались зимние каникулы.
Ну, вот и всё, ребята, о дворянах и дворянских детях. Я думаю, что вы теперь можете ответить на вопросы: кто такие бояре, а кто – дворяне? Читая книги, обращайте внимание на новые слова и выражения. Помните о том, что русская литература XIX века создана почти одними дворянами. Не спешите закрывать книгу. Прочтите несколько отрывков о зиме. И пусть никто и ничто вам не мешают читать: только вы и книга. И ваше воображение.
«Прекрасна – и особенно в эту зиму – была Батуринская усадьба. Каменные столбы въезда во двор, снежно-сахарный двор, изрезанный по сугробам полозьями, тишина, солнце, в остром морозном воздухе сладкий запах чада из кухонь, что-то уютное, домашнее в следах, пробитых от поварской к дому, от людской…к конюшне и прочим службам, окружающим двор…Тишина и блеск, белизна толстых от снега крыш, по-зимнему низкий, утонувший в снегах, красновато чернеющий голыми сучьями сад, с двух сторон видный за домом, наша заветная столетняя ель, поднимающая свою острую чёрно-зелёную верхушку в синее яркое небо из-за крыши дома, из-за крутого ската, подобно снежной горной вершине, между двумя спокойно и высоко дымящимися трубами…»
Иван Алексеевич Бунин
«Жизнь Арсеньева»
«Рождество…
Чудится в этом слове крепкий, морозный воздух, льдистая чистота и снежность. Самое слово это видится мне голубоватым. Даже в церковной песне –
Христос рождается – славите!
Христос с небес – срящите! –
Слышится хруст морозный.
Синеватый рассвет белеет. Снежное крУжево деревьев легко. Как воздух. Плавает гул церковный, и в этом морозном гуле шаром всплывает солнце. Пламенное оно, густое, больше обыкновенного: солнце на Рождество. Выплывает огнём за садом. Сад – в глубоком снегу, светлеет, голубеет. Вот побежало по верхушкам; иней зарозовел; розово зачернели галочки, проснулись; брызнуло розоватой пылью, берёзы позлатились, и огненно-золотые пятна пали на белый снег!
Вот оно утро Праздника, - Рождество».
Иван Сергеевич Шмелёв
«Лето Господне»
С Новым годом вас, ребята! С Рождеством Христовым! Весёлых и здоровых каникул вам! Читайте больше. Спрашивайте чаще и больше. Донимайте взрослых вопросами чаще и больше. Пусть на все ваши «почему?» у вас будут ответы.
Через две недели мы с вами встретимся.
До свидания!
Книги для чтения на каникулах
1. И. А. Бунин «Антоновские яблоки», любое издание.
2. И. А. Бунин «Жизнь Арсеньева», любое издание.
3. С. Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука», глава «Пребывание Багрова
без отца и матери», любое издание.
4. Е.Н. Водовозова «История одного детства», С-Петербург, издательство
«Веско», 1992год.
5. Л. А. Чарская «Записки маленькой гимназистки», М. изд. «Дом»,1991 год.
6. Н. Г. Гарин-Михайловский «Детство Тёмы», любое издание.
7. А. Н. Толстой «Детство Никиты», любое издание.
8. Л.Н. Толстой «Детство. Отрочество. Юность», любое издание.
9. М.М. Пришвин «Охотничьи рассказы», любое издание.
Книги для родителей
1. В. О. Ключевский «Сочинения в 9 томах», т. 6, «Специальные курсы» -
«История сословий России, лекции 1 - 22, любое издание.
2. Е. А. Анисимов «Время петровских реформ», Лениздат, 1989 год, гл.
«Произведение подданного всероссийского народа».
3. А. П. Керн «Воспоминания. Дневники. Переписка», гл. «Из воспоминаний
о моём детстве», М. изд. «Правда», 1989 год.
4. М. А. Гордин «Владислав Озеров», ч.1 «Дворянское воспитание»,
изд. «Искусство», 1991 год.
5. В. О. Михневич «Русская женщина XVIII столетия». М. «Панорама» 1990 г.
6. А. П.Башуцкий «Няня», в книге «Русский очерк, 40 – 50 годы XIX века»,
М. изд. «Московский университет», 1986 год.