Часть 4
Проходя мимо забавной, именной будки, я всё-таки остановился и осторожно заглянул внутрь. Пёс видать смирный, ручной. Да мало ли, что придёт на ум собаке, когда хозяйки нет рядом? От увиденного не только улыбка сама поползла по лицу, но и глаза готовы были вылезти на лоб от удивления. В будке, вытянувшись в струнку, доверчиво положив на толстую собачью лапу очаровательную мордочку и зажмурив от удовольствия глаза, лежала белоснежная, с пёстрыми, как заплатки, пятнами, кошка. А пристроившийся рядом пёс старательно и неутомимо вылизывал большим розовым языком её маленькие белые ушки. Котёнка поблизости не было, и весь вид сладкой парочки излучал вокруг себя самую неприкрытую страсть, любовь и обоюдное наслаждение. Да, многое я повидал в жизни, но такого... Влюблённые не обратили на меня никакого внимания, продолжая заниматься тем, чем и занимались, а я тихо обошёл будку сторонкой, подсознательно ведомый традиционным мужским нежеланием мешать живым существам любить друг друга и наслаждаться любовью.
Антоновна принялась помогать срывать яблоки, аккуратно, с любовью укладывая в большую, раздвижную сумку и два пластиковых ящика, из которых я вытряхнул все автомобильные причиндалы. Разговор завязался сразу, не умолкая ни на секунду. Ещё бы! Если в гости к одинокой пожилой женщине случайно зашёл тот, с кем можно поговорить и кого она считает хорошим человеком, побыть в тишине ему вряд ли удастся. Надо или терпеть или просто убегать. Но такому же одинокому и не очень молодому мужчине, нашедшему свою страстную мечту, разговор со старушкой был не тягостным, даже приятным и просто интересным. Антоновна охотно рассказывала о себе и обо всём - о доме, о хозяйстве, о детях и внуках, даже похвалилась, что три года назад стала прабабушкой.
-- Жаль, Антоша не дождался. Так хотел правнука понянчить. Три месяца не дожил... В честь прадеда Антошкой назвали...
-- Правнук то приезжал?
-- Конечно! Все ко мне ездят, не забывают. Сыновья, внуки с жёнами. В Москве работают, всё равно ездят... Томочка здесь живёт, каждый выходной ездит. Настя, как в школе училась, всё лето у меня жила. Теперь вот в институте. С женихом уже приезжала, познакомить. Хороший парень, серьёзный, программы в компьютер записывает.
-- Сколько ж внуков то у Вас?
-- Сколько? Пятеро да правнук, да детей трое. Вот и считай. Семь мужиков и две девки...
-- Да, повезло Вам,-- я улыбнулся и даже усмехнулся.
-- Дочь, Тамара, да её дочка, Настя, вот и все девки. А у сыновей одни пацаны, по двое, и правнук тоже пацан... А ты то сам женатый?
-- Был...
-- Детишки то остались?
-- Остались. Сын, дочь, внук и внучка.
-- У-ух! Повезло тебе! Звать то тебя как?
-- Георгий...
-- Жорка? Да, помню я тебя. Бегал там, в деревне белобрысый.
-- А Вас как зовут?
-- Серафима меня зовут, Серафима Антоновна... В девках Симкой звали. Как за Антона замуж вышла, так и стала Антоновной...
Разговор перешёл к хозяйству и саду. Серафима Антоновна, уйдя в воспоминания, чуть погрустнела.
-- У Антоши тут старая антоновка была, берёг он её, всё говорил - наша это яблоня, нашими именами названа. А к серебряной свадьбе вот эти две посадил. Ты да я, говорит, Антон и Антоновна, так и будем с тобой рядом всю жизнь...
Она замолкла, слолвно недоговорив, сокрушённо качнула опущенной головой, и на зелёные бока яблок упали капли слезинок.
-- Прости, плачу я всё. Любил он меня и я его. До последнего дня... Теперь вот на кладбище к нему хожу, -- она кивнула головой за забор, где вдали поднималась желтая стена деревьев,-- Твои то родители живы?
Я отрицательно покачал головой.
-- Нет... Никого нет... Один я на свете...
Стало грустно, даже как-то не по себе. Я поторопился схватить наполненный ящик и потащил его в машину. Забавный котёнок ловил перед будкой сонную осеннюю муху, а в будке рыжий Кузя и бело-пёстрая Тося по-прежнему продолжали своё любовное занятие. Всё, надо переводить разговор на что угодно, хоть на этих животных, иначе я не выдержу и расплачусь сам, просто так, не осознавая и не понимая, почему.
-- Какая у Вас парочка в конуре разлеглась! -- начал я весело, едва вернулся в сад.
Антоновна оживилась, заулыбалась. Вовремя я завёл этот разговор.
-- Пришла, бесстыжая? Срам один, а не кошка. И этот, рыжий, совсем сбесился.
-- Что, он её "того", что ли? -- не поняв, о чём речь, спросил я.
-- Да ну! Ты что? Так, влюбился. Жить без неё не может. Всё уши ей лижет... Не жрёт один ничего. Эта как загуляет с котами, так он и к еде не притронется, ждёт, обскулится весь.
-- Вот это да! Любит, наверное.
-- Любит... Она ему котят приносит, а он... И топить не даёт, на всех кидается, и воет потом. Слава Богу, сейчас одного правнуку оставили, сын попросил. Томка, хоть, сама плакать перестала... Тоську то она привезла. Как Антон умер, они с Настей у меня всё жили. Тома прямо отсюда на работу ездила, в город, а вечером обратно. Долго жили, уж захолодало совсем... Гляжу раз, несёт запазухой, сама плачет, прижимает... Что, спрашиваю. А она котёнка вытаскивает, в городе, на остановке подобрала замёрзшего... Ну, выходили все вместе, молочком тёплым отпоили... А потом уж, как Тома с Настей уехали, этого балбеса под калитку подкинули.
-- Кто подкинул?
-- Да кто? Люди добрые... Бросили с машины щеночка, вроде деревня, авось приютят. Ночью, чтоб не видел никто... Наши кто-то нашёл утром. Куда его? Вот бабке одинокой под калитку и сунули, чтоб не скучала.
Антоновна улыбнулась и с радостью, и сарказмом. Вроде, как и хлопотно, да что Бог не делает, всё к лучшему.
-- Так и спали в одной корзинке. Тоська его выхаживала, лизала всего. А потом он её. Так и живут, не разлей вода.
Погрузив в машину следующий ящик, я присел возле будки. Котёнок, по-прежнему, резвился, валяясь на пожухлой, вытоптанной траве, а Кузя и Тося, не обращая на меня ни малейшего внимания, дремали где-то в глубине, выставив наружу лишь две пары больших рыжих и маленьких белых лап да нервно подрагивающий белоснежный хвост. Все мысли закрутились и унеслись, не понятно куда, оставив в голове лишь одну – хорошо! В первый раз за последние пять лет мне стало вдруг по-настоящему хорошо, и я ощутил это всем телом и всей душой. Именно здесь, в этой деревне, у собачьей будки с двумя влюблёнными живыми существами.
Любовь не знает ни границ, ни возрастов. Я искал эту проклятую любовь, мучился, пытался понять, что же это такое. А воочию увидел вдруг за этим, с любовью разрисованным, забором, в этой будке, где кошка и собака просто любят друг друга, наплевав на все законы природы, в этом доме, где живёт женщина, Серафима Антоновна, которую любят трое детей, пять внуков и один правнук, где даже деревья посажены ради любви и также любят друг друга, вопреки всем смертям и разлукам.
===========================================
Часть 5: http://www.proza.ru/2014/07/18/1396