Жар… Испепеляющий душу и тело… Я безжалостно сжигаю листки, испещренные бесконечными признаниями в любви. Я пишу каждый день. C дрожью в руках приступаю к бесконечно-бесполезному занятию. Пишу, пока хватает сил, пока не падаю от усталости, а мозг, утомленный гигантской дозой кофеина и никотиновым дурманом, просто перестает функционировать. Тогда я сгребаю в кучу стихи-однодневки, подношу зажигалку и обращаю в прах очередную надежду. Я пытаюсь спалить, уничтожить любовь, которая не окрыляет, как пишут в книгах, а убивает. Я медленно умираю…
Я узнала о нем полгода назад. Респектабельный, приятный мужчина со старомодно-галантными манерами и незаурядной внешностью. Мечта любой женщины… Невозможно даже представить нас вместе — мы принадлежим к разным социальным слоям. Он — воплощение стиля, достатка, благополучия, я — замкнутая в своей скорлупе истеричка, социопатка, живущая на скромный доход фрилансера. Он — мраморная античная статуя, идеально выточенная и недосягаемо прекрасная, я — черновое творение начинающего скульптора-новатора: грубо вытесанное деревянное бревно с множеством острых сучков и зарубок. Белое и черное — совершенство и дефект…
Пути наши пересеклись в один злополучный вторник под пасмурно-плачущими небесами. Дождь ненасытно извергался на асфальтированные брекеты улиц и яростно сжимал в страстных объятьях хрупкие человеческие организмы. Дождь выгнал меня из теплой уютной квартиры, как обычно, в джинсах, майке и тапочках. Не знаю, почему, но я не могу сидеть дома в непогоду. Меня неудержимо тянет влиться в оглушающий хор первозданного хаоса, когда потоки воды размывают неестественную красоту мира, созданного самодовольным человечеством.
Я суматошно гонялась за каплями дождя, слизывала мокрые подтеки с запястьев и улыбалась. На улице не было ни души, что создавало иллюзию романтики моим бредовым поступкам. Очередной прыжок закончился трагически: я подскользнулась и упала в лужу. Ободранные в кровь коленки явились логическим завершением глупой выходки. Я попыталась встать, но запуталась в хитросплетениях конечностей и рухнула в грязь. Мне уже не было весело. Мне хотелось выть, хотелось заполнить надрывным стоном окружающее пространство: от кончиков губ до границ вселенной. Между мной и Миром легла пропасть недосказанных слов, но я могла лишь начать фразу, промямлить отдельные звуки, не более того. Тело мое обволакивала рваная, тонкая пленка грязи — я чувствовала себя куском дерьма, жалким комком слипшейся земли. Я принялась набирать в ладони дождевые капли и медленно, сантиметр за сантиметром, очищать тело. Грязная вода стекала с кожи тоненькими ручейками, смывая черную слизь отчаяния с моей одинокой души.
- Девушка, Вам нужна помощь? — меня пристально рассматривал симпатичный незнакомец — молодой мужчина с внешностью педантичного офисного работника: гладко-выбритое лицо, костюм, галстук и зонт (все нормальные люди пользуются зонтом, когда на улице дождь). Эдакий Современный Дэнди, на которого я никогда не обратила бы внимания. Я привыкла фильтровать в повседневной жизни людей-манекенов. Но сегодня был не обычный день. Мне захотелось встретиться взглядом с человеком, который не прошел мимо и предложил помощь. Мужчина с достоинством выдержал испытание и не отвел глаза.
- Разве Вам не все равно? — вызывающе крикнула я, вопреки желанию искренне поблагодарить незнакомца. Но, быть вежливой — не в моих правилах.
- Ну, я просто… — мужчина растерялся.
Я расхохоталась.
- Он просто… А хотя, да. Мне нужна помощь.
Я манерно подняла руки, с остатками следов грязи, и незнакомцу не оставалось ничего другого, как протянуть свободную от зонта ладонь.
- Ах ты, шалава пьяная! — услышала я над собой резкий, скрипучий голос и взглянула вверх. Скрюченным сухоцветом надо мной нависала невесть откуда взявшаяся старушонка. — Оставь ее, родной, оставь. Это пропащая душа, — шепелявила она, — пропащая…
И, бормоча себе под нос, старуха двинулась дальше.
Незнакомец невольно подался назад, но тут же, словно стесняясь минутной слабости, протянул руку.
Я очнулась от наваждения. Что происходит? Какой-то милый парень предлагает мне помощь? Я же ненавижу людей, особенно таких приторно-правильных, как этот тип. Все снова стало на свои места — я одна против целого Мира.
- Убери руки, — огрызнулась я.
- Но… Молодой человек растерялся. Я видела по его глазам, как он отчаянно пытается спасти неловкую ситуацию и уже сам не рад, что связался со мной.
В горле встал горький ком, как будто я проглотила отвратительное, но необходимое лекарство. Что я себе возомнила? Что этот чистенький, аккуратный парень вырвет меня из затхлой норы, в которую я сама себя загнала? Что все будет хорошо? Никогда ничего хорошо не будет. И пусть я в дерьме, но это — мое дерьмо.
- Уходи, — процедила я, безжалостно давя в зародыше ростки возникающей симпатии, — мне не нужна помощь.
- Очень жаль, — расстроился мужчина. Он опустил зонт, капли дождя стекали по его лицу, как слезы. Незнакомец стоял и смотрел какое-то время на жалкое, злобное существо, нелепо растянувшееся на тротуаре, затем развернулся, поднял над головой зонт и, пройдя пару домов, растворился в одном из безликих подъездов.
Мне вдруг стало жутко холодно. Я разрыдалась, обреченно восстала из грязной лужи и медленно отправилась домой.
Я прокралась в квартиру продрогшей мышью, стуча зубами от холода и страха. Я боялась прислушаться к себе, разобраться в урагане нахлынувших эмоций. Гнев? Грусть? Любовь? О нет, это не любовь. Что за бред! Двадцать три года пустоты не заполнить розовым туманом! Я всегда была одна, я привыкла быть одна и не хотела нарушать устоявшуюся гармонию. Не скажу, что была счастлива в своей скорлупе, но люди пугали меня. Громкий смех, шумные толпы вселяли ужас, поэтому я избегала человеческого общества. Но тем вечером, какая-то крохотная частичка меня вытащила проблему из бездонной ямы: “Хватит одиночества, откройся чувству, попробуй на вкус любовь. Это должно быть прекрасно. Ведь так пишут в романах? Прекрасное чувство любви…”
- Заткнись! — закричала я себе, — молчи. Не хочу никаких чувств. Кофе и сигарета — вот что мне сейчас действительно нужно.
Кофе было выпито, сигарета тлела в руке, а я стояла у окна и глядела в пустоту. Город безмолствовал…
Крик вороны за окном разрушил очарование тишины. Я сразу услышала множество звуков: отдаленный вой автомобильной сирены, монотонную мелодию дождевых капель, даже глухой стук собственного сердца. И увидела подъезд, в котором недавно скрылся незнакомец.
Через день, два, три (точнее сейчас и не припомнить), я проснулась в 7.00. Будильник не звенел, посторонних звуков тоже не наблюдалось — я просто открыла глаза с ощущением, что пора что-то делать. Что? Я не знала. Я встала, потянулась, с треском раздирая затекшее тело, вздрогнула от утренней свежести и подошла к окну. Я тупо стояла и смотрела на редких прохожих, которые с дельным видом вытекали из своих подъездов. “Да, у них должно быть очень важные, что там — важнейшие профессии, иначе зачем выходить из дома в такую рань?” — с долей ехидства думала я, которой пришлось немало постараться, чтобы свести к минимуму непосредственный контакт с работодателем и, в данный момент, млея от домашнего тепла, обозревать промозглый утренний мир из недр уюта и комфорта. В 7.15 сердце мое неожиданно забилось в трепете ожидания…
Через двадцать минут Он вышел из своего подъезда. Манекен в строгом деловом костюме находился достаточно далеко в поле моего зрения, но я не сомневалась — то был мой недавний знакомый. Я мысленно назвала его “Мистер”.
В тот день и началось мое сумасшествие.
Я стала просыпаться в 7.15, чтобы не пропустить Его выход. Десять минут на выталкивание ленивого тела из кровати, еще пять, чтобы вскипятить чайник, умыться, заварить кофе — и ровно в 7.30 я была у окна. Он никогда не опаздывал. С понедельника по пятницу в 7.35 незнакомец выходил из подъезда и растворялся в утренней толпе суетливых прохожих. Обзор с четвертого этажа меня вполне устраивал, за исключением одного — я не видела лица Мистера. К счастью, это было поправимо.
Я вооружилась биноклем и смогла наблюдать мельчайшие подробности во внешности молодого человека, что стало представлять почти интимный процесс.
Пятидневная рабочая неделя, пять галстуков на каждый день: понедельник — серый в голубую полоску, вторник — синий с желтым орнаментом, среда — бледно-фиолетовый в белый горошек, четверг — розовый, пятница — красный. В выходные Мистер был не так предсказуем. Я не могла предугадать его выход — просыпалась в восемь и не видела его до полудня, а иногда начинала вахту около десяти утра, и замечала знакомый силуэт в первые же минуты.
В будние дни я провожала его взглядом и мысленно желала удачи в предстоящем рабочем дне. Потом садилась за стол, трясущимися от нетерпения руками хватала лист бумаги, и выливала порцию тоскливой поэзии на бумажное полотно. Я никогда раньше не писала стихов, не занималась такой ерундой. А тут… Я словно чувствовала зуд на кончиках пальцев. Строка за строкой заполняли чистый лист, превращая его в океан синих слов.
Проходил час, два, иногда четыре, когда я внезапно просыпалась. Да, это было наваждение, сон наяву. После него я обнаруживала беспорядочные кипы исписанных листов. Попытавшись прочесть свои сочинения, я пришла в ужас. Депрессивно-суицидальный психоз, острая стадия… Я просто психопатка! Слезы, крики и торопливое сжигание свеженаписанных трактатов — вот чем заканчивался мой ежедневный ритуал. Пепел я аккуратно ссыпала в огромную напольную вазу, подаренную когда-то моей мамой и до сих пор не нашедшую применение.
В самом начале моих утренних бдений, где-то в конце второй недели, у меня появился шанс вырваться из плена пагубных наваждений.
- Алло? — телефонный звонок вытащил меня из кровати, где я беспокойно дремала после очередной утренней вахты и сожжения кипы бумаг.
- Кира? — услышала я знакомый прокуренно-хриплый голос. Антонина была одним из немногих людей, кого я могла бы назвать другом, правда понятие “друга” в системе моих индивидуальных ценностей было нестандартным. Под словом “друг” я подразумевала, что человек не лезет в личную жизнь со своими советами и держится на дистанции, необходимой для сохранения моего внутреннего равновесия.
- Да, — устало пробормотала я.
- Здравствуй. Не хочу разводить панику, но ты срываешь все сроки. Начальство рвет и мечет. Если до завтра статья не будет готова — ты уволена!
- Я понимаю.
- И?
- Увольняйте, — шепнула я и положила трубку.
Мне даже не было грустно, мне было никак. Почти месяц провела я в добровольном заточении, выходя из дома лишь в исключительных случаях: купить что-нибудь из еды (мой рацион,в основном, составляли супы быстрого приготовления, йогурты и молочный шоколад), либо очередной блок сигарет. История, в которую я влипла, мне не нравилась: я понимала, что ничем хорошим она не кончится, но продолжала следовать заданной схеме: пробуждение, кофе, сигарета, окно… Все мое существование сосредоточилось в созерцании кратких моментов из жизни “Мистера”…
Я пишу, сжигаю, вновь беру ручку, извожу попусту бумагу, снова сжигаю ее… Круговорот этот неизбежен, я не могу остановить его, но… Изменилась суть. Я не понимаю, не хочу понимать, не хочу верить. Но…
Я не вижу Мистера уже четвертый день. 7.30… 8.00… 8.45… Я забываю о кофе, еде, почти не хожу в туалет. Лишь сигарета за сигаретой заполняет пепельницу, образуя гору окурков. Тридцать взмахов зажигалкой в день — так много я никогда не курила! Осталось всего две пачки. Завтра или через день мне придется выйти на улицу, чтобы купить сигарет. Но тогда я могу упустить Мистера. Дилемма, черт возьми!
Я жутко переживаю. Что с ним? Переехал? Заболел? Умер? Тысячи вариантов, реальных и невероятных, проносятся в голове. Я почти готова ворваться в его подъезд. Пусть он появится! Пусть хоть на мгновение я увижу его силуэт, не успев воспользоваться биноклем! Пусть!
Я не могу спать. Бессонница, тоска, депрессия… В последний месяц я дышала лишь Им. Я сорвала сроки подачи статей, и Антонина, лучший в мире человек и редактор, вынуждена была уволить меня с единственной работы, где начальство соглашалось терпеть мой скверный характер и мирилось с периодическими срывами психически-неуравновешенной личности.
Прошло две недели, как Мистер не появляется в поле моего зрения, но я продолжаю утренний ритуал у окна. В последние дни я уже физически не могу сутками просиживать в ожидании чуда и лишь периодически, лелея робкую надежду, вглядываюсь в лица прохожих. Но Мистера все нет, и я пала духом. Я боюсь, что могу больше никогда его не увидеть. Мысль эта невыносима, она беспощадно терзает остатки моей и без того израненной души. Я давно не читаю свои стихи, боюсь смотреть правде в глаза, боюсь увидеть личину своего сумасшествия. Поэтому я сжигаю, сжигаю, сжигаю листок за листком, листок за листком…
И вот, когда я потеряла счет дням и надеждам, он появился! Я чуть не поперхнулась кофе, сигарета выпала из руки… Небрежно расстегнутая спортивная куртка, руки в карманах, волосы взъерошены (как бывает, если человек вымоет голову и тут же уснет). Это был уже не мой Мистер. Но… Это был клевый парень! К нему я могла бы попробовать подойти и даже попытаться завести разговор. Мне хочется бежать за ним, и, забыв о всех своих фобиях, броситься ему на шею. Конечно, я этого не сделала, лишь закусила губу от досады на собственное бессилие.
Целый вечер я веду диалог сама с собой, готовясь к завтрашнему дню. Я решаю, точно и бесповоротно, объясниться с объектом моей больной страсти. А там — будь что будет! Сколько можно затягивать петлю на шее?
Утро. Последняя сожженная пачка бумаги. Она точно будет последней! Не знаю, что на меня нашло? Вновь этот поэтический приступ. Но, мне пора.
Я стою под козырьком своего подъезда. Воздух пропитан запахом горелых листьев. “Где-то жгут листву,” — машинально отмечаю про себя, не придав данному факту большого значения. Я жду. Жду около часа, так как предусмотрительно вышла заранее. Вот и он: та же прическа, куртка — “Мой новый парень”. Теплая волна нежности приливает к груди. Еще дома, строя перед сном радужные планы на будущее, я рассчитывала сразу подойти к нему, но сейчас почему-то передумываю. Я иду за ним. Не скрываясь, не таясь — вряд ли он узнает меня. Сегодня я сама чуть-чуть испугалась своего отражения — так сильно похудела на кофейно-сигаретной диете, в лице появилась аристократическая бледность. Я драматично подвела глаза черным карандашом, откопала в гардеробе пару женственных вещиц и сапоги на высоких каблуках. Я даже не помнила этих вещей. Когда они были куплены? Для чего? Тем не менее, я решила преобразиться. Результат превзошел мои самые нескромные ожидания. Я видела со стороны, не побоюсь сказать, красивую молодую девушку, но внутри сжимала от страха кулаки все та же испуганная, взъерошенная, неуверенная в себе невротичка.
Парень проходит три квартала и останавливается. Оглядывается. Я успеваю нырнуть в подворотню с надеждой, что он меня не заметил. Сердце бешено колотится — я мечтаю стать невидимой или прозрачной, как стекло. Молодой человек двигается дальше, чуть замедлив шаг, словно прислушиваясь к посторонним звукам. Я опускаю глаза вниз — так и есть! На сапогах блестят металлические набойки. “Вот не повезло!” — расстраиваюсь я. Но решение приходит быстро. Я достаю из кармана жвачку, вынимаю три пластинки и быстро разжевываю. Получившуюся смесь приклеиваю на набойки. Не очень эстетично, но должно сработать. Я продолжаю путь, радуясь, что теперь бесшумна, как опытный хищник. Единственное, что настораживает, так это усиливающийся запах гари. Откуда он может взяться в бетонных апартаментах, вдали от всякой растительности?
“Мой новый парень” идет, не оглядываясь. Я стараюсь не смотреть на него в упор, опасаясь что он может почувствовать мой взгляд. Так мы проходим несколько кварталов.
Это напоминает мне хождение по лабиринту: блуждание по кругу, имеющее целью выход из замкнутого пространства.
Неожиданно молодой человек оборачивается.
- Долго еще будет продолжаться твое преследование, прекрасная незнакомка? — в его голосе слышится ирония, и, пока я догадываюсь, чем она вызвана, парень продолжает.
- Извини за резкость. Для начала, здравствуй.
- Здравствуй, — смущаюсь я, не готовая к внезапному общению.
- Мы знакомы?
- Не совсем.
- Что это значит? — хмурится “Мой новый парень”.
- Я давно наблюдаю за тобой.
- Что, прости?
- Не подумай ничего плохого — я лишь провожала взглядом твой уходящий силуэт, а потом — ждала возвращения. Мне это было необходимо. После того случая, я не могла забыть тебя…
- Того случая? — перебивает молодой человек.
- Помнишь, ты протянул руку истеричке, которая упала в лужу?
- Она гордо отказалась от помощи…
- Я была не в себе. Да что я оправдываюсь — я всегда не в себе. Вот даже сейчас, вместо того, чтобы нести чушь, могла бы озвучить что-то до неприличия умное.
- Напротив, я рад, что ты сказала правду. Можешь не верить, но я не раз вспоминал тот вечер. Мне до сих пор кажется, что я поступил неправильно: все должно было быть иначе.
- Спасибо, что не поднял меня на смех…
- Нет ничего забавного в том, что у человека — проблемы, — удивляется молодой человек. — Кстати, я — Макс.
- Кира, — представляюсь я. “Мой новый парень” нравится мне все больше.
“А он, действительно, классный”, — думаю я. И захожусь кашлем.
- Не знаешь, что это за дым? Откуда?
- Такое чувство, что кто-то поджег город. — улыбается парень.
Я усмехаюсь в ответ и продолжаю разговор.
- Ты изменился.
- Знаешь, ты тоже.
- Я… Просто хотела понравиться тебе.
- И это удалось. Возможно, косметики многовато, но, в целом, мне понравился образ роковой женщины. Даже бледность тебе к лицу.
- Спасибо, — смущаюсь я. — А чем вызваны изменения в твоей внешности?
- Сменил род деятельности.
Мне кажется, Макс что-то не договаривает. Но все это неважно. Я с ним разговариваю!!! И мне (в кои то веки!) не хочется скрыться в свое убежище. Если бы только не дым. От него жутко слезятся глаза и саднит горло — я кашляю, не переставая. Мне все сложнее сосредоточиться на разговоре.
- Мне нечем дышать! — восклицаю я и невольно глубоко вздыхаю, от чего незамедлительно захлебываюсь новой порцией удушающего кашля.
Дым становится настолько плотным, что лицо собеседника начинает терять очертания. Все пространство заполняет густой серый туман. И жар, словно я оказалась в горящем лесу. Я судорожно глотаю воздух, чувствуя, как неумолимо сокращается в нем количество кислорода…
Огонь! Жадный зверь, он неумолимо и беспощадно грызет ковер, занавески, мебель — все мое скромное имущество! Я протираю глаза, все еще не веря, что мгновение назад я разговаривала с Мистером. Так это был сон? Ну конечно! Неужели хоть на мгновение я могла поверить, что выберусь из своей скорлупы и смогу нормально поговорить с человеком? “Дура!” — срывается губ бессмысленное проклятье. Для дальнейшего самобичевания нет сил, нужно как-то погасить бушующее пламя. Я пробую встать с кровати, но захожусь в кашле и оседаю на пол. Слезящимися глазами осматриваю комнату: в углу валяется опрокинутая ваза — источник пожара. Несмотря на трагичность ситуации, я не могу удержаться от смеха. Моя судьба — сгореть от любви!
Я чувствую, как кружится голова и понимаю, что скоро потеряю сознание. В паутину ускользающей реальности пробивается звук сирены. “Кто-то вызвал пожарных”, — мелькает мысль, я судорожно цепляюсь за нее, как за последнюю ниточку, связывающую меня с этим миром, но и она лопается. Я проваливаюсь в черную бездну пустоты. Короткими видеороликами мелькает череда событий моей никчемной жизни:
- пять лет. Я захлебываюсь водой в бесконечно огромном океане, но сильные мужские руки поднимают меня над водой. Это мой отец. Его лицо встревожено — он напуган не меньше меня. Я успокаиваюсь, и океан превращается в небольшой, но глубокий деревенский пруд. “Папа всегда будет рядом”, — уверенный мужской голос внушает маленькой девочке, что мир прекрасен, если рядом хорошие и добрые люди. Картинку счастливой семьи заслоняет большой, просто нереально огромный гроб. Я не могу поверить, что пугающий мертвец с закрытыми глазами — мой любимый папочка, который еще вчера спас меня от гибели. Я впервые начинаю задумываться о жестокости мира. Мысли еще не оформлены в слова, но сгусток горя, застрявший в груди, мешает мне плакать, хотя я очень хочу выпустить горе наружу.
- четырнадцать лет. Я — веселая, влюбленная девчонка. Он — нагловатый, симпатичный парень из класса, который иногда оказывает мне знаки внимания. Я делаю вид, что не замечаю, но в душе расцветают фиалки… Солнечный осенний день, ветер, листопад — я иду из школы с букетом кленовых листьев, которые собрала по дороге. Из-за поворота на меня неожиданно налетает тот мальчишка (кажется, его звали Паша). Открытое, улыбчивое лицо — симпатичный, не поспоришь. Он приглашает следовать за ним. Я смущена, растеряна, но не сопротивляюсь… Мы в подъезде многоэтажки. Целуемся. Паша начинает медленно раздевать меня. Я отталкиваю его, но он продолжает… Он гладит мою грудь, спускается ниже…
Подавляемый смех переходит в хохот… Пятеро мальчишек из класса, не в силах сдерживать любопытство, выскакивают из укрытия. Парень раздосадован, что приятели не дождались кульминации. Я пристыжена. Голая, дрожащая от обиды, готовая провалиться сквозь землю, я клянусь, что больше никогда не допущу унижения над собой, пусть даже это грозит вечным одиночеством…
- двадцать лет. Я одна, и наслаждаюсь одиночеством. Мне никто не нужен. Я ненавижу людей, их слюнявые поцелуи, романтические фильмы. Я ненавижу любовь…
- двадцать три года. Дождь… Тот роковой вечер, когда перевернулись все мои убеждения, и я позволила себе влюбиться… Зачем?
Никому ничего не докажешь. Даже себе. Я останавливаю хронику воспоминаний. Стоп-кадр.
Из звенящей пустоты на меня внезапно обрушивается целая симфония звуков. Приоткрыв один глаз, я обнаруживаю себя на каталке, рядом — люди в белых халатах. “Спасли”, — безрадостно констатирую факт. Врачи… Толпа незнакомых человеческих существ. Им-то что здесь надо? Стервятники. Сплетники. Зеваки.
Я замечаю Мистера. Или Макса. Тут же вспоминаю, что Максом он представился лишь в моем сне. “Мой новый парень”, который никогда не будет моим, уж я-то знаю. Он смотрит мне прямо в глаза. Узнал, точно узнал. Приближается. Я даже не знаю, хочу ли этого. Я снова чувствую себя куском дерьма, совсем как в тот памятный вечер.
- Привет. И спасибо, — начало обескураживает. Но меня уже несут к машине скорой помощи.
- Стойте, — кричу я. — Со мной все в порядке.
- В больнице разберутся, — перебивает пожилая женщина-врач. — Грузите, парни.
Я порываюсь встать с носилок. Мне так важно продолжить разговор, но меня останавливает мягкий, и, одновременно, мощный упор в грудь. Я обессиленно ложусь на спину.
- Пожалуйста, одну минутку, — чуть не плачу я, и женщина в халате смягчается.
- Минуту, не больше.
- За что спасибо? — торопливо обращаюсь я к молодому человеку.
- В тот вечер я понял, как устал от одиночества. Твое сумасбродство подтолкнуло меня к пониманию простой истины: как скучно я живу! Видишь, я изменился, и не только внешне. Друзья сначала не поверили, что я способен уволится с престижной работы. А я… Просто ушел… Я уехал путешествовать автостопом. Ты представляешь? Я, который раньше планировал любую мелочь за полгода вперед, проехал сотни километров, знакомясь с разными интересными людьми. Мне удалось побывать…
Я улыбаюсь, слушая восторженный монолог “бывшего Мистера”. Неужели весь разговор происходит наяву? А что реально в моем безумном мире? Одинокая серая жизнь или возможность быть с любимым? Я слушаю речь, но перестаю улавливать смысл слов. Я наслаждаюсь чарующей музыкой голоса.
- Пора, — бесцеремонно прерывает моего собеседника пожилая женщина.
“Увидимся”, — почти срываются с губ слова, и тут я вижу, что к “Моему новому парню” подходит ослепительная блондинка в неприлично-коротких шортах, облегающих ее стройные бедра. Девушка страстно целует моего возлюбленного, мой идеал мужчины… А он, обняв красавицу, невольно отворачивается от меня. И больше не существует ничего — только Они.
Я была права. Любовь — это сказка. Для других. Подлая штука — эта ваша жизнь.
Произведение на персональном сайте: http://angerra.ru/?p=143