Петрович

               



               

- Так Вы тут живёте? Местный?
- Ну да... Местный...хотя я тут только три месяца живу.
- О, целая жизнь... Я, Петрович  – и Петрович протянул руку.  Местный её пожал.
      Петрович был  невысоким  мужчиной.  Кустистые чёрные брови, внимательный взгляд, точные движения, трезвые суждения, с юности сохранившаяся причёска с некоторым серебристым вкраплением в густой, чёрной шевелюре.  Шорты, футболка, бейсболка, кеды. Со спины похож на тинэйджера. Посмотреть анфас, серьёзный, уверенный,  но маленький мужчина.
    «Интересно, какой профессии этот человек? Чем занимается в жизни? Чем на жизнь зарабатывает? И на подобные путешествия. Чтоб сюда приехать отдыхать, нужны неплохие деньги. По внешнему виду на миллионера не похож, но и что привык к достатку,  заметно» - рассуждал Местный, разглядывая Петровича.
- А что посоветуешь тут интересного? Только безалкогольного.
- Смотря чего душа желает. У нас тут край благодатный, тропический – уклонился от прямого ответа Местный.
- Вот именно, тропический. – Петрович убрал нависающие капли пота с топорщащейся щётки бровей. Брови и правда, у Петровича были во всех смыслах выдающимися. Как и волосы на голове, чёрные, густые с лёгкой проседью. 
    - Фуф....ну и жара – выдохнул Петрович – сколько тут у нас, не знаешь?
   Местный открыл страничку погоды на ноутбуке.
- Таак-с.. посмотрим...Вьетнам, Фанхтьет...так-так-так...о, неплохо, сегодня днём +34, скорость ветра 1.2 метра в секунду, температура воды +34 по Цельсию, влажность 82 %. Вот сколько тут.
 - Да...пошли чего-то холодного попьём.  Что в море, что на улице, +34. Сейчас расплавлюсь. Пошли куда-нибудь в прохладу,  надо изнутри себя охладить. Без-ал-ко-голь-но.
   Местный был не против.  Можно и алкогольно себя охладить. 
 «Он что закодированный? – думалось Местному - Уже второй раз повторил о безалкоголии своём»
- Я бы пивка, с удовольствием – попытался спровоцировать Местный, - тут у них пиво «Сайгон»  хорошее.
- Да сколько угодно. А я колы, или сока  - кремень  мужик Петрович.
      В прохладном кафе, на террасе второго этажа, мы перешли на ты, взяли большую пиалу колотого льда, и Петрович, под кока – колу поведал в общих чертах свою историю.
    45 лет, живёт в Калининграде, холост, закончил медучилище, корни из Украины, работает на Скорой помощи фельдшером, занимается очень успешно, выведением людей из разного рода интоксикаций. В основном из ал-ко-голь-ных. В квартире всё есть, денег хватает и на путешествия тоже, машину не купил только потому, что не видит в ней практического для себя применения. (Так и сказал – а мне некуда на ней ездить.) Есть какая-то женщина. Вроде бы и живут вместе, а вроде и не живут вместе. Вроде и хочет детей и семью, а вроде и так всё неплохо. Не пьёт уже несколько лет совершенно. Местный додумал себе, что видать попил в своё время Петрович. И с тормозами видать проблема.  И вроде бы  счастлив...
     Общее впечатление от Петровича было благоприятным. Местный подумал, что доверил бы Петровичу, (не дай Бог конечно), если что, себя из интоксикации вывести.
- Так что у вас тут с развлечениями? – напомнил, заказав вторую колу, Петрович.
- Без-ал-ко-голь-ны-ми?
-  Сугубо. Нельзя мне пить. Всем лучше будет – очень убедительно, выделяя каждое слово, произнёс Петрович. Его мега брови сползли к переносице и встретились, закрыв собой продольную, грустную складку.
- Ну, тогда надо определиться в терминологии. Что есть развлечения для непьющего Петровича?
- Ну, не знаю. Жратва она и есть жратва. Конечно тоже развлечение. Но всё же не съешь. Да я, в общем, и так себе не отказываю в этом. Безделушки покупать, так что за развлечение вообще? – и брови разлетелись вверх, спрятавшись в чёлке, - азартные игры я как развлечение вообще не рассматриваю. Наркота мне не нравится. Один раз на Новый Год друг уговорил покурить, так я без обуви, через балкон, ушёл домой. Тоже мне удовольствие.   
       Запрос Петровича был понятен изначально,  каких именно развлекух ищет холостой Петрович во Вьетнаме. Но Петрович чего-то миндальничал, не спрашивал на прямую.  Местный старался ему не мешать. Он наблюдал. Ему нравился момент.
- Я вот в массажный салон было собрался, но что-то вот обсыпало чем-то. –  и Петрович приподнял футболку, оголив живот. - Ещё выгонят. Неудобно. Сойдёт, обязательно схожу. Может от переизбытка белка? Я ел, конечно, морепродукты раньше, но чтоб так, как тут, полные тарелки всего, и всего за три копейки. Лобстеры фаршированные тигровыми креветками, которые обжарены в кальмарах. Рыба в мясе. Хорошее кстати место для жизни ты выбрал. Тебе то самому как? Нравится? Ты тут надолго, или  навсегда?
   - Навсегда это слишком непонятно и слишком долго.  Петрович, хочется, чтоб мои слова прозвучали без пафоса….
 -Так без пафоса и говори…
- Мне нравится пока. Я привык жить в тепле. Я до этого несколько лет тоже в тёплых странах жил. Нравится когда гамак и крыша из пальмовых листьев. Когда не нужны брюки и куртки. Когда есть домашние шорты и праздничные. Ну и футболок несколько,  и  сандалии.  И всё. Нравится наблюдать за ящерками,  которые в комнате по потолку бегают. Фрукты бесконечные, самые вкусные, за бесценок. Огромные жуки, бабочки, вообще все из живности кто тут есть. Мне нравится жить вместе с ними. Они все мне не мешают жить. Люблю,  когда просыпаешься рано утром, смотришь в окно, а в пятидесяти метрах от домика, рыбаки на восходе солнца тащат свои многовековые сети. И ещё во время полнолуния, вода в море отходит так неестественно далеко, и ночью светло очень,  волны блестят серебром, а через несколько часов вода  возвращается.  Можно сидеть и наблюдать, как вода прибывает. И она шумит.  Волны шумят всегда. И это слышишь всегда, и не слышишь. Когда живёшь с шумом волн каждый день, перестаёшь реагировать, слышать их. Нужно прислушаться, чтоб услышать. Чтоб понять, что они шумели всегда. И когда сидишь, смотришь на волны, а они все одинаковые вроде, и смотреть то не на что… а ловишь себя на мысли, что уже минут тридцать тут сидишь, ни о чём не думаешь, смотришь на одинаковые волны, не обращая внимания, не слыша их шума, слушаешь их шум.  И тебе не скучно. Не хочется никуда уйти.  И понимаешь, что только что были просто счастливые тридцать минут. И когда ты понимаешь в конце дня, перед сном, засыпая, что хоть 30 минут в этот день, но они были настоящими, то и сны хорошие потом снятся. И просыпаться утром хочется. И завтракать арбузом.
   А один раз видел светящиеся волны. Потом сказали, что это планктон, в определённое время года так себя ведёт. Светится в прибое. Может и планктон, не знаю, но была почти полная луна, и сверкали молнии над морем. А море светится. Каждая волна как с гирляндой внутри. И волна за волной. Волна за волной. Каждодневное, незаметное чудо.
          Люблю своего кота, и мне очень нравится, что он достался мне в наследство. От очень хороших людей. И что люди, нашедшие его, умирающим, маленьким, завязанным в пластиковом мешке, брошенным у дороги, не прошли мимо, а взяли его домой и выходили. Хотя знали, что им через 2 месяца уезжать. Нравится, что имя коту дали  Мешок!    
          Нравится когда жарко, как сейчас, и заходишь в комнату с включённым кондиционером, и аж дух захватывает от удовольствия прохлады. Как в прохладную воду нырнул. Затем охладившись, выходишь на улицу, как в океан тёплого супа выплыл. И поплыл. Поплыл. Поплыл.
- Как вкусно ты рассказываешь. Невольно можно позавидовать. Тебе книги писать надо, знаешь?
- Да ну скажешь тоже. Завидовать.  Тут же всё неоднозначно. И чему собственно  завидовать? Моему одиночеству бродяги? Что жена не выдержала и сказала,  чтоб я испарился на тысячу километров от её реальности? И что с ребёнком я вижусь, когда в Украину приезжаю? А это не часто…. Когда первый раз поехал за границу, думалось вот поеду, съезжу, потерплю разные неудобства, денег заработаю, мир посмотрю, и вернусь домой жить. Поехал, пожил, неудобства потерпел в достаточной мере, узнал прелести эмигрантской, нелегальной жизни. Денег толком не заработал. Из плюсов,  язык выучил и мир посмотрел. И то всегда эконом классом. Потом опять поехал, мир посмотрел… и сейчас вижу, что вся жизнь из этого и состоит. Дешёвые гостиницы, забегаловки, алкоголь, случайные люди.  Как в общественном транспорте, вроде и видишь лица, а знаешь, что они только проскользнут в твоей судьбе, и сразу же забудутся.
      Так в командировке всю жизнь и прожил. Пока ездил, вроде сильно и не жил, чтоб приехать и пожить. А приехал, побыл дома и опять куда-то по разным причинам уехал. Уехал, чтоб пожить там.
          Это, похоже, от рассказа моего зависит. Расскажи я тебе по иному, так как тоже тут есть, ты бы подумал, что я больной, раз живу здесь. И раз так живу. Тут можно перечислить тысячи негативных моментов. Одни насекомые и ящерицы чего стоят! Тут всё от восприятия зависит. Тебя либо раздражают насекомые, либо нет. И так во всём. Кто-то видит проблему неразрешимую, в том,  что он приехал в гостиницу за 150 евро в сутки, и у него в номере сан узел всего 24 квадратных метра. Маленький. И имеет полное право, так как это его реальность. А кто-то платит 150 евро в месяц, снимает бунгало на берегу,  радуется мелочи, катается на сёрфинге, например,  и не понимает зачем и о чём говорит телевизор. Он создал себе свою реальность.
- Бесспорно. Реальность она конечно ...хм... а если подумать, то почему бесспорно…без порно? О! И раз уж разговор сам зашёл о нём, как тут с ним?
Местный с удовольствием улыбнулся. Молодец Петрович, плавный переход.
- Конечно же всё тут есть. Но Петрович, честное слово, я хоть и Местный, но ещё ни разу не пользовался услугами местных жриц.
- А почему? Что не так с ними?
- Да тут скорей со мной. Просто мне не нравится секс за деньги. У меня и так с этим всё нормально. Тут так много туристок разномастных.
- Ну, тебе двухметровому блондину легко говорить, а тут вот, что туристки видят  – и Петрович очень смешно округлил глаза и задвигал своими супер бровями, сделав волну. Местный невольно улыбнулся. Петрович не обидевшись продолжил.
- Ну и хочется местного продукта попробовать, понимаешь? Интересно же. Вьет-нам-ка... – смакуя звучание, задумчиво произнёс Петрович, - звучит то, как заманчиво.  И размер как раз мой любимый. 
               
- Петрович, ну я даже не знаю, чем я тут могу помочь, – попытался опять откреститься Местный.
         Да он тут живёт, и имеет по работе тесные контакты с приезжающими туристами, и они всегда что-то хотят. То травы, то мотоцикл, то барышень доступных. Если с мотоциклом Местный мог помочь, наименьше сомневаясь (так как всё же падают и бьются, и порой в смерть), то вот с барышнями и вообще с какой-либо наркотой, Местный предпочитал вообще не связываться. В книгах читал и в кино видел, что иметь дело с подобными субстанциями чревато всегда. И ну их. Если кто хочет, сам пусть себе и находит. Всё честно.
- Ну как чем -  дельным советом, реальным действием, задачей направления, убережением от неожиданностей, предложением вариантов. Выбирай.
- Петрович, ты  провокатор. Ну,  давай рассмотрим из предложенных. Совет дать могу. Действие? Подвезти на мотике своём? Могу. Направление – ну общее направление задать в принципе могу. Уберечь от неожиданностей... совершенно не уверен, что я хоть как-то повлияю, если неожиданности уже запланированы. И с вариантами, лично у меня,  не густо.
   Местному почему-то не хотелось связываться.  Он и сам не знал почему, но как-то не хотелось.
   Когда он приехал три месяца тому назад, ему друзья сняли номер в одной небольшой гостинице. Местный там переночевал, а на следующий день переехал в соседнюю гостишку, там оказалось лучше и интересней. В последствии, один из местных приезжих, сказал, что соседняя гостишка это замаскированный бордель. При гостинице есть номера, где есть девушки. И даже представил Местного девушке, заведующей девушками.  Он мог, конечно, извиниться перед Петровичем, и сказать, что ничего не знает, иди и ищи. Но подумалось, что кинуть же могут невысокого, но хорошего Петровича. Он в чужой стране, сробеет, а негодяи этим воспользуются. Обидно будет за общее впечатление от поездки. Это всё же сколько алкашей в Калининграде, чтоб Петрович выведением их из запоя смог себе на эту поездку заработать? 
- Уговорил. Вечером отвезу тебя в одно место. Я знаю, что там есть что ты ищешь. Но я ничего не гарантирую.
        - Я знал, что ты знаешь, - очень обыденным голосом изрёк Петрович.
                К столику, не очень уверенной походкой, подошёл умеренно бухой, грузный Дядька, с чёрным полиэтиленовым пакетом в руке. Никого не спрашивая, он достал из пакета три банки пива и молча поставил на стол. Придвинул ближайший стул, грузно опустился. Подошёл официант и попытался было возразить, указывая на пиво из пакета. Дядька вытащил из кармана шорт жменю денег, не глядя выудил оттуда несколько купюр, дал официанту и сделал немного нервный жест рукой, чтоб официант потом приходил. А сейчас ушёл. Официант посмотрел на деньги в руке, оглянулся вокруг, и исчез.  Это было похоже на отрепетированную пантомиму. 
         С лёгким хлопком и шипением открыв банку пива, Дядька влил в себя не меньше половины. Ни Петрович, ни Местный не произнесли ни слова. Они молча смотрели. Местный уже видел этого человека пару дней назад. И всё время он ходил с пакетом, в котором был алкоголь. Одна пожилая дама жаловалась Местному, что из-за этого Дядьки, на два часа самолёт из Москвы задержали. Он опаздывал, и самолёт не взлетал, ждал его. Он явился в дымину пьяным, и преспокойно завалился спать в бизнес-классе.  Потом в аэропорту  Хошимина, он опять пропал, и его ждал полный автобус. Но на этот раз ждали не долго, плюнули и решили, что тут уж пусть расхлёбывает сам, раз ведёт себя как свинья. Дядька приехал ночью на такси. Изрядно пьяным.
        Выглядел Дядька необычно. Хоть и необычного в нём ничего не было. Обычный человек из толпы. Немного обрюзгший. Дряблое лицо от постоянного алкоголя. И множество небольших шрамов на лице. Либо часто дрался, либо несчастный случай.
 - Я  один приехал, - неожиданно произнёс ни к кому не обращаясь, Дядька  - Жена зараза, в последний момент отказалась. Билет порвала. Говорит, Вьетнам это для плебеев.
      Брови Петровича недовольно задвигались. Складка на переносице спряталась в кусты.
- Я телефон отключил, она трезвонит и трезвонит. Да ты не стесняйся, пей – и Дяьдка громко открыл банку пива и придвинул к Петровичу.
- Я колу – коротко ответил Петрович.
Дяьдка мутным взглядом посмотрел на Петровича.
- Как знаешь.
 Местный не стал ждать приглашения.
 - А мне тут нравится. Тут вроде хорошо. А это овца... два дня уже телефон выключен. Хе... звони, хоть тресни.
    Складывалось ощущение, что он продолжает вслух, давно начатый, свой внутренний диалог.
- А сюда же прилететь можно? – опять в пространство спросил Дядька. 
- Вы же прилетели. – попытался съязвить Петрович.
- Ну я.. меня привезли... а самому билет купить и прилететь  можно?
- Я так и прилетел. Купил билет и прилетел. – вставил Местный.
- А как отсюда звонить? Карточку местную  можно,  да?
- Купите, вставьте в телефон, пополняйте счёт и звоните, сколько и куда хотите.
- Я пойду, пожалуй. – Петрович, поднялся – мне ещё по магазинам надо пройтись, сувениры-шмувениры. Вечером встречаемся, ок?
 - Договорились. 
      Хоть Дядька и был пьян, но было видно, что это для него очень обычное, повседневное состояние. И очень уставшие глаза. С такой бесконечной усталостью, что трезвым находиться ему наверно невозможно. Он если и улыбался, то улыбался сугубо мышцами лица. Глаза молчали, закупоренные изнутри. Чувствовалась в этом человеке большая внутренняя сила. И физическая в том числе. Возможно, в его прошлом есть какая-то большая трагедия. Или вообще Достоевщина какая-нибудь.  Или война. Как выразился бы наверно Охлобыстин, «бесконечно колоритный персонаж».  Посидеть вечерок вместе,  повыпивать и уж тем более напиваться, с этим Дядькой почему-то не хотелось. Скорее всего, непредсказуем. От него исходили флюиды скрытой опасности. Он уверен в себе, как медведь. Это чувствуется. Спокойная, медвежья уверенность. Никаких понтов. Прост и открыт.  Расслаблен и добродушен, до определённого момента.
- Она у меня вторая... моложе меня... ревнивая, как... говорит, в Доминикану хочу, в Доминикану... а что там сейчас в Доминикане? Ветер, волны, холодно... а тут тепло, море я видел... тёплое... красивое… люди улыбаются… я тут уже бывал…давно,  правда…  мне тогда 18 лет… на подводной лодке нас сюда куда-то… 32 человека... салаги совсем… тут конечно всё по другому было... а мы мальчишки совсем… только восьмерых  нас назад  ... на лодку…
 - Как интересно, - Местный старался понять, это всё сейчас правда, или Дядька плетёт свою алкогольную, словесную паутину.
- Скажешь тоже, интересно... что же тут интересного... я военный... но на пенсии уже... потом водочный завод был... а сейчас вот, вторая жена... ревнует, зараза... в Доминикану, а я говорю нет, во Вьетнам поехали... она билет на пополам хераксь... я взял чемодан и поехал... трезвонить начала ещё в самолёте... потом в аэропорту два часа с ней проговорил... такси привёз сюда... а тут хорошо… вот возьму и специально бабу пойду сниму...я так вообще не поэтому делу...мне оно…так…а теперь, два дня телефон выключил и пусть звонит...
    Местному хотелось повернуть русло разговора в другое русло.
- Вы, говорите,  военным были?
      Дядька глянул своими грустными глазами в душу Местного. Секунд 30 молчал и смотрел. Местный  старался не отвести взгляд. А очень хотелось. На него глянула равнодушная, серая, бездонная и этим страшная, пустота.
 - Морской десант. Диверсионный отряд – совершенно просто сказал Дядька – я в Анголу много ездил. Ну и ещё там по Африке. Долго – и замолчал. Взял открытую для Петровича банку пива, и сделал большой глоток.
- Ни хрена себе. – Местный тоже с удовольствием приложился к банке. Вечер переставал быть томным.
- Да... первая жена развелась со мной... фотографии нашла с Анголы... я там в каждой руке по  голове держу… зачем хранил…как раскричалась... и в тот же день с дочкой, к матери уехала... я же не рассказывал никому... а 14 лет прожили... дочка большая уже… красивая… командировки да командировки... что там рассказывать…и в один день... как и не жили вместе…чудовище,  говорит… животное… как я могла любить, говорит… а эта, в Доминикану ей... я ей говорю, я тебя в Камбоджу отвезу и на запчасти продам... она билет порвала и верещит, я не поеду с тобой! кхе-хе.. – лицо Дядьки  улыбнулось -  и дорогу, говорю, как раз отобью... кхе-хе..там, в Камбодже, говорю это просто... на органы... хе... она в истерику... во Вьетнам ни ногой... ну а я взял чемодан и поехал.
- А она знает о командировках? Об Анголе? О фотографиях?
- Да…говорил я ей…
- И как?
- Вот так…
     Дядька допил своё пиво, заглянул в свой чудо пакет, что-то там ему не понравилось, и  стал искать глазами официанта.  Тот незамедлительно появился, кивнул на жест Дядьки, что нам надо повторить и через 10 секунд пиво было на столе. Оплату он опять получил по старой схеме. Дядька не считал. Он только спросил, хватит ли? И в этом тоже не было понтов, типа я крут и богат до отрыжки. Нет. Деньги видать давно потеряли ценность в глазах Дядьки.
    Местному очень хотелось пораспрашивать Дядьку. Если это правда, то перед ним сидел настоящий,  советский коммандос. Людей, которых официально не существовало. Когда-то,  Местный жил в Португалии, познакомился  с одним человеком, тоже воевавшим в Анголе. Это был португалец. Ангола была долго их колонией. И вот обретать независимость и свободу от Португальских колонизаторов и помогал осуществлять сидящий напротив  человек. Тот португалец был совершенно и бесповоротно съехавшим. Он ничего не боялся. Местный видел, как тот залез на стрелу башенного крана до самого конца стрелы, и там начал раскачиваться и орать исступлённо. Он свой страх, оставил где-то в Анголе. А пробыл он там 2 года. Негры под предводительством таких вот Дядек, это страшнейшая, гремучая  смесь. Ну и ненавидел он негров по-прежнему сильно. И никогда не скрывал этого. В кафе ходил только в такие, где нет чёрных. А таких мест в Португалии остались единицы.
- А во Вьетнаме вы где были? Ну, тогда, из подлодки когда?
Дядькины глаза, как-будто ещё чуть - чуть погрустнели.
- Давно это было… мы мальчишки… нас привезли, и тут сразу ...да я тут и побыл то всего неделю...не знаю где это было... кто нам тогда говорил… приказали, в лодку, потом тут... домой потом...это моя первая командировка была…даже не командировка…так, просто впервые…показали как бывает…
   На обкатку привозили пацанов.  Закаляли. Вот кошмар.
- В Анголе уран был... самый чистый в мире... кто бы им отдал? И добывается легко, не надо шахты огромные... в Афганистане тоже... высосали всё и ушли...но там не такой был хороший… в Анголе самый лучший был...в мире...вот мы там и...негласно конечно… в мутной воде легче мутную рыбу…я за одну поездку только зарплатой 18 тысяч баксов привозил...не знал как их тратить...сейчас хоть по миру можно ездить...а тогда...
- А как же вы за границу то выезжали? В смысле, после Союза уже. Или тайна перестала ей быть?  Подписки разве нет никакой? Неразглашение?
 -  Есть, почему нет... я по МИДовскому паспорту сначала летал... а вот уже лет несколько, по нормальному... да, по МИДовскому... иначе никак... как ушёл в запас... что делать... водочный завод сначала открыл... водки было... океан… не меньше... а где тут можно карточку телефонную найти?  ...я бы позвонил этой… а то два дня уже... она же... волнуется...
- Я думаю можно официанта напрячь. Он наверно может помочь.
- Пожалуйста, объясните ему... а то я не смогу... я  ему заплачу.
   Местный подозвал официанта, объяснил, что хотелось бы, и официант с радостью пошёл зарабатывать щедрые чаевые.
    Карточка появилась сама собой, связь с Москвой наладилась сама собой, как и чудо-официант, он появлялся только тогда, когда действительно был нужен. И конечно же только выигрывал от этого. 
  Дядька не удосужился обезопасить слух Местного от разговора с благоверной, которая уверенна, что Вьетнам это для быдла. Хотя, после заявления подобного персонажа, что продаст на запчасти, я  лично бы поступил, как и первая его жена. Заорал бы и убежал. Фамилию бы сменил. И может пластическую  операцию бы сделал.
     Как оказалось, от перенапряжения, что её мужчина уже два дня не отвечает на звонки, находясь хрен знает где, искренне волнующаяся жена угодила в больницу! Нервный срыв + гипертонический криз. И уже вторые сутки под капельницей.  Местный, конечно,  не считал себя циником, но такая залепуха его вообще не проняла. Ему казалось, что в таком тандеме, где один способен выжить практически в любой сложившийся ситуации, и при этом ещё уничтожить пару взводов живой силы, и заодно продать на органы любимую, ( и ещё у него был водочный завод! это же как зону держать), а вторая понимает с кем живёт, и боится поехать с ним в Азию ( а вдруг продаст!!!), то данная ПростоМариевщина, это как минимум смешно. Но Дядька похоже поверил. А ведь чем чёрт не шутит? Вдруг она настолько усугубилась, что гиперкриз и срыв нервный?
- Ты кстати такой видел когда-нибудь? – спросил неожиданно Дядька, закончив разговор с женой, которая была типа под капельницей. «Такой», это был телефон. В реальности Местного было  начало 21 века.  Времени, когда всё человечество перешло уже на тачпады и смартфоны. Дядька же,  показывал какую-то штуку, очень прямоугольной формы, очень на вид железной.  Очень похожей на мобильные телефоны на заре их зарождения. Только таких кнопок, Местный не видел ни в одной из моделей мобильников. Они были стальными на вид, и круглыми как из времён Николы Тесла.  И вообще эта коробка с чёрно-белым дисплеем, была как военная рация, только маленькая и очень твёрдая на вид.
 - Смотри… – и Дядька протянул Местному свою чудо – коробочку. Это всё же был мобильный телефон, но всё же очень необычный. В руках может Брюса Уилиса, или подобного персонажа, он бы выглядел нормально.  Но тут, среди жары, в плавящемся от зноя и влажности воздухе, под пиво Saigon Green, это была непонятнозачемугрожающаяспокойтсвиюкоробка.
- Ты на стекло посмотри – и Дядька начал показывать стекло мобильного с разных ракурсов. Отчётливо было видно, что царапин на стекле вообще не было. Хотя по всему корпусу телефона было видно, что ему много лет.
  Дядька развернул телефон, показывая заднюю крышку телефона.
- Видишь? – и палец уперся в цифру, выбитую на задней крышке телефона. Да, выбитую не написанную.   126. – Их всего 200 штук выпустили… это мой друг, совершенно чокнутый, любит такие подарки делать… этот телефон с каждым годом на тысяч 10 дороже становится… они в единственном экземпляре.
- Ни хрена себе! Я и не знал никогда, что такое есть вообще.
- Ну, не всегда знать, это хорошо…порой ох, сложно… и помнить… -  и ещё полбанки влил в себя.
- А кто выпускает такие штуки? Японцы, Китай, Америка? Неужели русские? 
- Европа. Но это эксклюзив, как я и сказал… их всего 200 штук… больше не выпускали таких, а те, что выпускали пронумерованы.  И они совершенно не ломаются… - и Дядька  неожиданно  взмахнул рукой и как треснет  телефоном о стол!! Банки и бутылки подскочили,  некоторые упали. Он с победоносным видом поднёс к лицу Местного экран телефона. Там показывало дату и время. Местный как то очень просто представил,  чью-то голову вместо стола. Страшный человек. И что же это за друг такой, который делает такие подарки,  и при этом, со слов этого адекватного убийцы, «совершенно чокнутый».  Вообще, даже страшно представить.
 - А интернет есть на этом телефоне? – хоть как-то попытался повернуть разговор, Местный.
- Есть – очень твёрдо, уверенно и как то поспешно ответил Дядька. – есть интернет.
   Местному было сложно представить, как можно управляться с такими железобетонными кнопками в интернете.  Но свои сомнения он решил не высказывать.
- Первая у меня хохлушка была… любил…ужас как… но батя не дал… сказал, нет… а у нас с этим строго… я татарин… батя военный… огонь мужик… - Дядька замолчал так же неожиданно как и начал говорить.  Местный молча наблюдал. Интересно, что он дальше будет говорить. Или не будет.  Да уж, богата природа людская на проявления характеров людских. Каких только персонажей в этом мире нет. Перемолотых,  и заново слепленных.  Каждодневностью, окружающими, жизнью.
- А почему же нельзя? Советский Союз же был? Интернационал в действии. Кто на это тогда обращал внимания? Наоборот приветствовались смешанные семьи.
- Я татарин… и у меня отец… и нам нельзя мешаться… нас почти не осталось… да и как мы тогда с ней… она уже капитан… я  летенантик… да и место службы у нас… а её потом перевели в Афган… - Дядька поднял руку, и официант не спрашивая, принёс холодного пива. Когда он успел с ним договориться? Как уже отметил Местный, Дядька был похож на уставшего, даже подвыпившего  медведя. Нестрашного, умиротворённого. Его не боишься, но и не забываешь, что перед тобой медведь.
- Возьми любого русского, поскреби его немного, и увидишь татарина. – очень отчётливо, чуть не по складам, продолжил думать вслух Дядька.   
       Местный даже и не пытался спросить, что он имеет в виду. С одной из сторон было понятно, Золотая Орда на Руси много столетий сидела. Корни в генеалогическом деревце славян глубоко пустила. Но пойди угадай, что именно этот человек вкладывал в эти слова. Но опять таки,  спрашивать разъяснения не хотелось. Просто не хотелось. Казалось, что всё,  что он говорит, это законченная форма. И добавлять нечего. И что с того, если кто-то не понимает.   
 - Я пойду…мне наверно, надо… идти…  не могу долго… идти надо… - Дядька одним глотком допил своё пиво, поднял с пола свой чёрный пакет, подошёл к холодильнику, заполнил стратегический запас алкоголя, расплатившись,  вышел.  Чудо – пакет не должен быть пустым.
  Местный попытался порассуждать, пофантазировать,  что же не даёт покоя этому человеку. Что там горит такое внутри, что как он не заливает, а оно горит. И не даёт на месте побыть. «…идти надо наверно…». Попытался и сразу бросил. Уж очень, почему-то всё кровавое, пахнущее гарью, пронизанное  женскими криками, представлялось. «В каждой руке по голове".  Отрезанной, надо понимать. Если просто исходить из его слов. Это скольких же людей он за свою «службу» убил? Диверсант. В странах третьего мира, они вели себя просто отвратительно. Вырезали целыми деревнями, чтоб обвинить соседнее племя в содеянном. И всё, чёрным много не надо. Схватили мачетэ свои кошмарные, и побежали, дружно вырезать соседей. А это то как раз то, что надо было, тем кто посылал этих диверсантов. Называется  - дестабилизация обстановки. Какие страшные, отвратительные, гадкие  понятия и смыслы кроются под этим  словосочетанием.
        С Петровичем мы встретились, как и договаривались, вечером.  Приехали в нужное место. Это просто небольшая гостиница, при которой живёт пару девчонок, и тут же работают. Заведовала этим  сектором девушка средних лет, худенькая, с болезненным, вечно недовольным,  выражением лица. Как знал уже к тому моменту Местный, её муж был милиционер.
   Местному всегда казалось торговаться -  неприятным занятием. А торговаться за человека, т.е. покупая услуги, которые есть суть тело человеческое, вообще оказалось не прикольным. Но наглая,  с болезненным и вечно недовольным фейсом, ломила такие цены! Петрович не переставая курил. Нервничал. А говорить то приходилось Местному. Петрович только пускал дым из под бровей, и как-то виновато посмеивался.  Ситуация комичная, всем непривычная, кроме грустнолицей.  Она не выдавала ни каких признаков беспокойства. Всё просто. Товар - деньги – товар. Решили позвать девушку и посмотреть «товар лицом».  Петрович подкурил очередную сигарету.
   Пришёл заспанный «товар». Миловидная, с нереально большой для вьетнамской девушки, грудью.  Брови Петровича ожили.
- У вас товар, у нас купец, не будьте такими гадами и жмотами, уступите эту прекрасную девушку подешевле для Петровича. Он великую миссию на Земле исполняет!! Людей от похмелья спасает и в мир их возвращает. А вы… стыдно должно быть.
    Грустнолицая с «товаром» не понимая ничего переглядывались, Петрович смеялся.
- Петрович, в общем так, бери её за подмышку, неси в номера, отрывайся-наслаждайся, только без криминала. Скидки ты тут больше чем дали, я так понял, уже не дождёшься.
- Да и ладно. Смотри какая, карамелька.
- Всё, Петрович, подбери слюну и марш-марш вперёд. Наберёшь, когда наешься карамелью. Смотри,  чтоб не обсыпало ещё и от сладкого. 
       Местный пришёл домой, накормил кота, сходил в душ и тут позвонил Петрович. Сразу подумалось, что-то не так там у них. Поднял трубку, так и есть! Петрович сопит в трубку, что-то говорит про она и про время и деньги. Ну, блин. Теперь надо идти, разбираться. Вот было же предчувствие, не надо это. Благими намерениями, как говорят…   
      Петровича Местный нашел там же где и оставил. Он стоял и курил.
- Петрович, что случилось? Ты так никуда и не сходил?
- Сходил, почему нет…ну мы в душ вместе пошли… ну и там…а она ноги сцепила, не пускает кричит… непонятно ни черта же…ну я оделся и ушёл.
- А деньги?
- Ну я отдал этой, с лицом санитарки из морга.
- Петрович, что за ерунда, что у вас тут произошло?
- Фу, как противно…ну она не дала..
- В смысле? Это же её работа. И что теперь? А деньги? – Местному вообще не хотелось выяснять что-то из этих потных подробностей. Но и за Петровича было обидно, как это так? Денег дали, будь добра. Ведь никто никого не заставлял. Шлюх что ли во Вьетнаме мало? Выбор есть. – Ну, пошли искать, может денег отобьём.
   Петрович шёл сзади как нашкодивший гимназист. Только курящий.
        У девушки с грустным лицом, лицо стало ещё грустнее при нашем приближении. Но она даже попыталась улыбнуться.  Началась канитель объяснений, доводов, вопросов, взываний к совести и прочей словесно – эмоциональной лабуды.  Говорил, конечно же Местный. Грустнолицая изобразила на лице искреннее удивление поведением пышногрудой. Решили её найти и спросить, как оно было и что произошло. Пышногрудая вышла, выслушала грустнолицую, и тут как взорвётся! И так эмоционально, громко,  с размахиваниями руками. Местный не знал смеяться или злиться. Спектакль отрепетированный и исполняемый не впервые.  Пышногрудая подбежала к Петровичу,  начала повторять очень отчётливо, на русском, слово «херня», тыкать в область паха Петровича,  потом себе, и обхватывать пальцами правой руки запястье левой руки. Как намекая на некую толщину. Целых, долгих секунд десять, Местный не мог понять, что она хочет сказать, а потом не выдержал. Это было очень смешно. Её округлившиеся глаза, ростом она как и Петрович, кричит, всё время повторяет «херня, херня» и трясёт ручонками перед лицом Местного, всё время демонстрируя толщину своего запястья. И лопочет на вьетнамском без остановки.  Грустнолицая, со смущённым лицом, перевела монолог пышногрудой:
- It is big.
 Местный перестал смеяться и с удивлением и, несомненно уважением, глянул на Петровича. Тот смущённо прятался в дыму. И потихоньку, самодовольно посмеивался. 
 Пышногрудая вошла во вкус рассказа, присела на ступеньки и начала подкреплять свои слова очень понятной и вообще недвусмысленной демонстрацией.
 - Петрович, я всё правильно понимаю? 
     Петрович аж стал казаться выше.
-  Наверно… ну я ей туда, а она как начнёт «херня, херня» и мы…
- Петрович, умоляю, избавь меня от подробностей. Скажи, делать то что будем, гигант? Деньги выбивать будем?
- А получится?
- А ты вытащи монстра своего и напугай их всех – не удержался от сарказма Местный. Петрович похоже воспринял это как комплимент.
   Местный начал требовать назад деньги. Грустнолицая как-то плавно испарилась. Пышногрудая сидела на ступеньках и на наше присутствие вообще никак не реагировала. Местный начал повышать голос и даже кричать, пытаясь докричаться. Пышногрудая же вытащила телефон и кому-то позвонив, начала разговаривать.
 - Петрович, вопрос есть – как мистер Калининград, отнесётся к новости, что денег он вряд ли увидит?
- Нормально отнесётся – и Петрович самодовольно хмыкнул. Его кажется вся ситуация не расстраивала сильно.
- Ну, тогда можешь обозвать её как хочешь, и пошли отсюда.
- Зараза она – вообще беззлобно сказал Петрович.
- Очень надеюсь её зараза не передалась тебе. В прочем как, если у тебя «херня» безразмерная. Петрович, снимаю шляпу. Если профи как она испугалась, то может ты в кинематограф перейдёшь работать? Переквалифицируешься в актёра не очень разговорного жанра? Немецкий знаешь?  Как кстати тебе без-ал-ко-голь-ные развлечения?
- Видишь, ни судьба – с очень философским видом заявил Петрович – видно и правда что-то не даёт мне это делать.
 - Ну судьба, это серьёзно.
- Так вот и тема тебе для рассказа как раз. Я же говорил давеча, книги тебе писать надо. Вот и напиши, как мне кажется - это сюжет.

                The end.