*Картина: Бекасова Людмила. Дождь во Львове
http://byekasova.arts.in.ua/gallery/w/102557/
Весна в промокшем трамвае
I.
Знакомство. Кот. Капуста.
Кристина Арнольдовна по привычке каждой очередной весны, едва наступавшего на пятки сначала апреля, а потом и многоцветно-пёстрого одуванчикового мая, собрала, пообыкновеннее, все свои за долгие годы накопившиеся и уже почти все в пыли котомки, сумки, саквояжи и даже в подмышку – уже изрядно поблёкшего и полинявшего не то от времени, не от продолжительно-неминуемой зимней спячки, не то по своей какой неизвестною причине немолодого уже, в крапинку, но зато всего рыжего - сверх до головы - и вполне на посторонний взгляд даже очень пригодного бодрого весёлого рыжего своего котика; также просторно и податливо-лежащего в своей соломенной котомке, точно пирожки, что третьего дня пекла сама хозяйка его, уже выше упомянутая Кристина Арнольдовна.
Отец нарёк её Кристиною и, кажется, был прав. Никто б – даже самый близкий друг, не называя или случайно позабыв её отца, - и не догадался бы и вовсе о родственной принадлежности её к тому или иному клану.
Кот спал спокойно.
Нынче действительно и, как ни странно, ничто не «колыхало кота»
Кот действительно был спокоен. Если не сказать даже стоик.
Но покуда шли и мелькали дерева, трава вырастала, точно бамбук в Малайзии, со стремительно-оглушительной силою, - до той поры, действительно, ничто никого уж больше не волновало.
Однако вся живность и люди ехали в одном общем фургончике-автобусе.
Это был не то фургон, не то автобус. Бог знает что было это! Да и что может не встретиться, да и вообще кататься на средне русских, северных или где-то совсем-совсем в глубинной глубине своей - по духу разве только азиатских-кочевых - немилосердно горьких и бесконечно российских дороженьках!
Тем более когда речь заходит об общественном транспорте.
Кристина Арнольдовна, не толь по привычке, не толь по глубинному своему предпочтению, доверялася именно таким!
Мимо жгучими, сначала немилосердно язвительными, белыми, почти кристалловидными, с тысячами огоньками повсюду пропорхнули сначала фары, а затем и весь корпус тигриного раскраса со жгуче-черным переливом по всему крупу жаркий, неуловимый конь-жеребец – всё тот же неуловимый хитрец-умник-баловень судьбы Мерседес неизвестной ещё покуда марки.
Кристина Арнольдовна не моргнула.
Кристине Арнольдовне не до того было.
В голове - в тысячи расчётов! В уме – тысячи премелких мелочей, насчёт: капусты, рассады, клубники, свеженьких, только-только вот купленных сортов малины и ежевики не то со Смоленщины, не то с Твери….
Свежие же кустики Гортензии и новый сорт отменного гороху занимал отдельное и почти даже «непосягательно место» в её столь уже измученной и немало запудренной всем этим уже далеко не юной, но всё до сих пор старательно-усердствующей и почти даже неумолимой головке!..
На сердце – кот.
Да, кот у Кристины Арнольдовны действительно занимал, мало сказать, «лидирствующие» места.
Он был - плот и основа! Очаг и тепло! В действительном даже смысле.
Вечерами, сидя тайком у себя одна и в одиночестве не то за шитьём, не то по прочим «домашним важностям», в эпоху новых великих времён случались «отключения». А у Кристины Арнольдовны, во-первых, ревматизм, суставы, а во-вторых, - отсутствие достойного муж, как любила говорить она своей подружке-соседке по подъезду.
Наличие же или даже само присутствие Кота отчасти и даже порой даже всё изглаживало.
Рыжик, впрочем, был отчасти своенравен, отчасти лени, но зато всегда-всегда верен и полон добрых чувств к Кристине Арнольдовне.
Он – и оплот, он и сын, он и муж, и брат, и советчик, он и, - словом, - всё-всё-всё! самое необходимое, нужное, драгоценное, что бы там не понадобилось! и не пришлось бы, пришедшись, прижавшись к плечу, так вдруг… по мимолётной разве только просьбе-прихоти… сейчас же и безо всяких даже там каких бы то ни было отлагательств!..
Кот – всему драгоценность, всему голова, любила говаривать бывала она.
II.
Возникновение интриги
Переплетения «событиев»
Виконт Ферапонтович возник как-то так, невольно.
Его глаза, его слегка казавшаяся от пота напомаженною и уже изрядно кое-где белесоватая бородка, веки и точно павлиньи брови появились, возросли и возрастали как-то так, вдруг, точно молоденькие грибки из-под куста.
Веки и брови его торчали настолько внезапно и примечательно, что нельзя было их и заметь ещё на первом километре пути.
Но сердце женское не терпит «быстроты»!
Натерпевшись, намучавшись, «наохавшись» вдоволь, оно точно тяжёлый металлический шар, постепенно и всё более и более привыкаетса, свыкается и стерпливается…. да и вообще как-то свыкается с чем-то ни было.
Где уж тут быстроте-то!
Надо сказать, что Ферапонтыч, хоть возник да не случайно.
Он, и сам, конечно же, об том нисколько не подозревал.
Было время – надеялся; после – решил сменить только вид транспорта. Теперь же и вовсе листал одну только «Правду». Да и то кажется вполсилы.
Сперва он только лишь слегка отмахивался, да и вообще совершал почти неясные круги вокруг всего своего полукорпуса.
Стекловидные и давно истёршиеся очки, оправа в виде тухлой рыбы, правда ещё кое-где сохранившаяся и иной раз даже икрившаяся на солнце мелкою и действительно даже как будто живою морскою чешуёю, блестели и создавали что-то вроде музыкального контрасту.
Впрочем, мужчину то, по меньшей мере, ни капельки не беспокоило.
Тому причина муха.
Большая и вся в мохнатую точку.
Виконт Ферапонтович отчасти теперь уже не по назначению пользовался своим прежним любознательным «прикрытием».
Право печати было несравненно и даже мучительно ниже столь настоятельного права как-нибудь, да и «пришибить» хоть кого-нибудь надоедливого ею.
Мелочно, последовательно и слегка пристукивая, топотал и хлопал он муху.
Но - всё нипочём! Большая и жирная, не намерена была она ну хоть на мельчайшую йоту «ослабить позиции».
III
Знакомство с котом
Или
Идеальный посредник (купидон Любви)
Во-первых, кот никогда бы не имел веса, если бы и, во-первых, не был бы никогда котом!
Во-вторых, и в-главных, - кот, подобно Красоте, действительно спасёт мир!
Немного погодя, мухи не стало легче.
Как не стало и Виконту Ферапонтычу в достижении своей неумолимой цели.
Беспринципный, сильный на порыв, но всё же в очках-рогачах, н мог справитса он о возникающим волнением в душе.
Муха летала.
Кот спал.
Вот только глазки его – нет-нет, да и подымутса! Нет-нет, да и забегают!
То говорить. Одним словом, кот!
Муха летала. У Кристины Арнольдовны занялся вдруг на лице превеликий «дёрг». Виконт Арнольдович нервно вздрагивал.
Вдруг подошла Кларисса Эдуардовна – кассирша-кондуктор в одном лице. Бережно пробила талон. Но её вдруг так заинтересовало маленькое рыжее пятнышко вдруг показавшееся из корзинки у Кристины Арнольдовны, что…. что… она не могла утерпеть и, возможно думая, что Кристина Арнольдовна нет-нет и провозит зайца да и вообще всякую лишнюю утварь, хотя и верила и сплошь доверяла народу, - нет-нет да и отперла корзинку своими шустрыми быстро беглыми пальчиками-штырьками.
«Шубурш-шубурш», - прошелестела вдруг она и, к её неугасаемому вящему удивлению, вдруг, с того ни с сего, вместо грызуна белого, выросла довольно-таки миловидная и вся в шерсти целебно-мурчащая статуя кота!..
Рыжик выбежал.
Быстренько-быстренько забегал всеми своими лапками.
Зашуршал платьями посторонних пассажиров.
Замурлыкал, замяукал.
Ии ии… шварк – шварк - в окно к Виконту де Ферапонтычу и прям к нему на очки-рогачи!
Под газетку!
Прям за чешую этак!
Ии ии – хвать-хвать – и нет уже мусье Мухааныча!..
IV
Рассада затряслась
И хотя то был автобус, думается мне, что и нет тут вовсе отличия.
Аффтобус, газель, троллейбус, трамвай, какая Разница?!..
Трамвай так трамвай.
Рассадник последней интеллигенции и прибежище тишины! Если не считать только поскрыпывания и погромыхивания на весь город.
Не заметили мы как Виконт Ферапонтыч лишился мухи а Кристалина Арнольдовна (далее будем называть её именно так! Так как у ней и сердце и душа были точно кристалл божий! Да натерпелась она с лихвой! Почему бы и не назвать то?) своего презнаменательного котта, как тот, последний, уже успел не только приустроитьса, но также даже и примостюритьса и даже совсем-совсем прилечь…. всем своим неуловимо пленительным рыжеволосым, , так сказать, безнадежно обворожительным крупом, на дно ладоней плеч и шеи многоуважаемого и слегка прежде непостижимо одинокого старичка Виконта Ферапонтыча.
Миг наступил.
Водил слегка протопил педаль акселератора.
Точно море покатилось за окошком всем прямо в лица!
Все точно заворожённые будто взяли да и улыбнулись.
Не смотря на умиление и трогательность картины вообще, всё же не было подобных и даже нисколько возгласов (как бы на то они ни были б хороши!):
«- Почём котик?»
«- Неужели же такое бывает?»
«-Коты - правда-правда спасут мир?»
«-Президент, вы говорите, в следуюсчей ставке именно Кот?»
«Рыжик-рыыыжжик?? Да дааааа!!» - отвечают все как будто вполголоса.
Но, на самом деле, никто не отвечал.
Никто не говорил.
Никто не произнёс даже ни одного даже слова!
Все слова – обратились бы точно в пятаку! Кашу!
Все молчали!
Спасут людей сердца и глаза! А никак там какие бы ни были Слова на свете!!...
Действительно, море показалось за окном. Плыли большие, маленькие яхточки.
Казалось, трамвай сошёл с рельс и пустился по той большой, стремительной всепоглощающей взгляды дали, куда б ни могли проникнуть ни речи, ни умы, ни даже наши глаза.
Он летел со скоростью крыльев, точно призрачный морской лёгкий неутомимый дельфин по взморью!..
Плескались волны.
Шумели приливом берега, пенился песок.
Тысячи мириады жучков-букашек плескались на прозрачно-янтарном солнце, точно шепча и балую кожу, едва прикоснувшись к нею и легонько щекотя в самую пяточку, а то и в канавку-коралловый пролив между носком и пятою, а то и даже в сам пальчик и между ним!...
Рассада затряслась.
Холод, но только очень-очень горячий, точно из самой бани под веником, проносился, шелестя, точно песней, над каждым пассажиром.
Вдруг Кристалина вздрогнула.
По всем прошёл холод, но по нею…
С всё возникающею силою и всё непрекращающимся волнением по всей по ней с кончика носа до корочки пят забегала точно изморось.
Она просто не знала куда себя деть!
В лице Виконта Ферапонтыча…. Она вдруг разглядела Такое… чего, по крайне, мере лет двадцать не видала!.. Словом, объяснить нельзя.
Головою додумать.
Сердечная мышца всё сильнее и неукоснительное сокращалась.
В Висках дуло.
Руки дрожали.
Да и сам Виконт Ферапонтович в ту минуту был подобен школьнику на первом свидании!
Дрожащие брови!
Сверкающие очки!
Глаза, вдруг совсем-совсем прояснившийся! Чистые! Светлые! Изумрудные! Точно коралл в Красном море блистали, точно живой и только что пойманный жемчуг!
Нитка зубов теперь вся улыбалася.
Солнце восставало надо ними обоими.
Никого более уж не было ни на свету! ни в темноте…
Руки де Виконта потянулись вдаль.
Крохотные ладошки Кристалины податливо легли в них.
Месяц вдруг запел.
Соловей едва зацепившись, спрыгнул вдруг с веток, и, казалось, влетел в приоткрытое окошечко трамвая.
Песня полилась.
Губы сомкнулись, правда почудилось друг что-то мягкое, пушистенькое…рыжеволосое….
Да и какое им дело то было! Кот проверенный! У ветеринара числящейся!
Да, и что там говорить, - влюблённым ведь, ей-ей, Одна Дорога!
Да всё одно – что побоку!!
Кот ведь оказался, к тому же-то, – Рыыжииком!!..
18 июля 2014
в ночь на пять сорок шесть утра:)