Люблю возвращаться под вечер из Абакана домой, в Абазу. Два с половиной часа на автомобиле через степи, поля, леса и горы. Зимой бесснежная, продуваемая ветрами равнина сменяется заваленной снегами тайгой. Летом после раскалённой солнцем степи ты почти гарантированно попадаешь под холодный дождь в Саянах. Двести километров дороги - не просто контрасты ландшафта и погоды. Это путешествие между мирами, прошлым и настоящим. Может, от того, что детство и юность мои прошли в городке, раскинувшемся в бескрайней ковыльной казахстанской степи, может, потому что молодость связана со знойными и ароматными донскими степями, но я безумно люблю простор. И как бы ни были дороги мне воспоминания о родных краях, не могу не признать: степь Хакасии – нечто совершенно особенное.
Здесь возникает стойкое ощущение, что время замирает, настоящее смешивается с прошлым и будущим. Здесь приходит понимание того, что наша жизнь с присущей ей суетой – что-то мелкое и незначительное, как пылинка, которую ветер проносит над степным простором, не оставляющая после себя ни следа, ни воспоминаний. Годы складываются в десятилетия, века, тысячелетия, время неспешно и плавно течет над красной землей, над травяными лугами, поражающими неисчислимым множеством оттенков зелёного и желтого, над сопками и курганами, причудливо исчерченными предзакатными тенями. Такой была эта степь пять, десять тысяч лет назад. Такой она останется, сколько бы веков ни миновало.
Призраки прошлого здесь так же реальны, как ныне живущие люди. Из окна автомобиля, несущегося по шоссе, можно видеть всадников, летящих на резвых скакунах, пастухов, мирно пасущих стада, воинов, скрестивших мечи. Чернокосые красавицы с лицами, прекрасными подобно полной луне, поют неспешные песни, сбивая масло или укачивая в люльках младенцев. Они жили здесь сотни лет назад, их образы запечатлелись в знойном степном мареве. Сквозь мерное урчание мотора слышится конское ржание, бряцание доспехов, смех, плач и звуки чатхана. И душа покидает бренное тело, сидящее в машине, парит над степью, упиваясь высотой, простором, скоростью, захлёбываясь от какого-то непонятного, огромного, прекрасного ощущения радости истинной жизни…
Таштыпская земля – совершенно иное. Что-то большое, грузное, домовитое, как хозяин, присевший на крылечке после долгого дня работы на своем подворье. Здесь нет ощущения полёта, но кажется, что всё идет по раз и навсегда заведенному порядку: неспешно, размеренно и неизменно.
Совсем скоро Абаза. Дорога ведет к окружившим город горам. Горы… Они не ждут. Они поджидают… Настороженно и подозрительно вглядываются в приближающихся: а с чем ты идешь, мил человек, с добром ли? Несешь ли ты мир? Или лелеешь свои планы, сиюминутные и амбициозные? И только разглядев, что мы – свои, успокаиваются и неохотно расступаются, пропуская нас в Абазу. Город обрушивается на нас суетой. Пусть не такой сумасшедшей, как в мегаполисах, но все же суетой. Снова важно, во что ты одет, сколько зарабатываешь и как учатся твои дети.
А душа… Душа сворачивается калачиком и ложится вздремнуть, ожидая, пока снова представится возможность на мгновения обрести крылья, стряхнуть всё наносное и пролететь над бескрайним степным простором…