1.
- Ну и что, что автобус ушёл? – раздражённо буркнул Силантьев, укладывая аппаратуру. Навязали ему эту… маменькину дочку. Сам бы справился.
- Значит, сядешь вот на стульчике, - кивнул он на скамейки, стоящие вдоль стен холла, - и будешь ждать утреннего автобуса. Привыкай! Раз ты… журналистка.
Наташа поморгала накрашенными ресничками и отвернулась. Обиделась. «Ну, и чёрт с ней! Принцесса, подумаешь!» - разозлился Силантьев. Конечно, он виноват, что уж…
В этот совхоз они приехали на праздник. «Берёзка» называется. Это по случаю окончания посевной. «Может быть, последний такой праздник, - думал Силантьев, - всё катится в тартарары… Нужно заснять для истории. Хотя бы истории района…»
То, что ему навязали юную журналисточку, практикантку, узнал в последний момент. Он бы и сам справился. «Интервьюерша, тоже мне», - хмыкнул он про себя.
Ехать до нужного совхоза пришлось на рейсовом автобусе, так как единственная редакционная машина снова оказалась «на приколе». Что-то там у Димки полетело, он объяснял, но Силантьев не понял – не автомобилист, увы. Обещал обязательно приехать за ними к вечеру, просто клялся. А он и поверил, дурак. Димка не приехал, автобус ушёл.
Он всё успел снять – и ярмарку, и скоморохов, и торжественную часть, где лучшим из лучших вручали призы и награды, и концерт, и даже банкет. Наташка тоже бегала со своим диктофончиком, всё вопросы задавала передовикам – дояркам, трактористам…
Вот на банкете он и задержался. Не все работники на банкете были, только передовики да администрация. Администрация, правда, долго не сидела, он даже не заметил, как ушёл и директор совхоза, и главный экономист, и ветврач. «Видно, у них свой банкет, - хмыкнул он, - что им с работягами…»
А вот ему с рабочими как раз интересно было. Что думают? Что с совхозом будет, ведь цены просто каждый день взлетают, и на корма, и на комплектующие? Не придётся ли молочным стадом жертвовать? Короче, заговорился… А автобус рейсовый ушёл, кто их ждать станет.
Все разошлись, в холле только они, да сторожиха. Поглядывает, ждёт, когда они уйдут, Дом культуры закрывать нужно.
- Э-э… Простите, не знаю Вашего имени-отчества, - обратился Силантьев к сторожихе. – У вас здесь гостиницы никакой нет? За нами машина не пришла.
- Александра Савельевна меня зовут - ответила та. – Нет… Гостиницы нет, какая гостиница… Общежитие, так там лётчики ещё не уехали, удобрения распылять будут.
- Что же нам… Чёрт, - выругался Силантьев. – Может быть, можно мы хотя бы в холле посидим? До утра?
- В холле… - задумчиво сказала сторожиха, взглянув на скукожившуюся Наташку. – Здесь и негде особо-то… У меня в комнатушке тахтушка есть, но она одна. Может, если не побрезгуете, конечно… Подите к деду моему. Он дома. Только идти далеко, на тот край села. Предпоследний дом.
- А удобно это? – нерешительно спросил Силантьев.
- Удобно… Он ещё и рад будет. Ты, мил человек…
- Анатолий, - поспешно сказал Силантьев.
- Анатолий, как выйдете, сразу направо и по прямой. Дом увидите, он приметный. Почтовый ящик у калитки жёлтый, самодельный, - усмехнулась она. – Только у нас такой…
2.
… Наташа шла за Силаньевым молчком. Хотя он что-то бормотал, по поводу дороги и чертыхался. Вот ведь человек. Не напрашивалась она ему в напарницы, больно надо! Просто Главный решил, что ей нужно попрактиковаться, интервью она ещё ни разу не брала по-настоящему. А практика есть практика, Главный к ней относится серьёзно. Может быть, и на работу потом возьмёт.
Шёл дождь, мелкий, нудный, словно не лето наступило, а поздняя осень. И холодно… Наташа поежилась. Ноги уже промокли в лёгких туфельках, волосы намокли - капюшона у курточки нет… Хорошо, родителям успела позвонить, что приедет утром. А противный Силантьев идёт себе как танк, ещё и бубнит что-то. Стихи, что ли сочиняет? Тоже мне…
В частных домах по краям неширокой дороги почти нигде не было света. Поздно…
- Стоп! – неожиданно остановился Силантьев, так, что Наташа, задумавшись, едва не врезалась в его широкую спину. – Вот он…
У калитки дома, стоящего слева от дороги, в свете уличного фонаря был виден укреплённый ярко-желтого цвета почтовый ящик с примитивно нарисованной на нём улыбающейся рожицей.
- Этот, - уверенно сказал Силантьев.
Во дворе зашёлся хриплым лаем пёс, и стучать нет надобности.
3.
Дед Егор уже собирался ложиться. Поужинал, новости по телевизору посмотрел, даже чаю напился, а больше и делать нечего.
На дворе вдруг залился лаем Черныш.
«Кто-то мимо идёт, - равнодушно подумал Егор, - сейчас упокоится».
Но Черныш лаял и лаял и, похоже, только больше распалялся.
«Ко мне, что ль, кто?» - подумал. Взял фонарь, куртку набросил, вышел.
За калиткой обнаружились две фигуры – одна высокая, плечистая, а вторая, ну, словно твой воробышек. Подошёл.
- Ко мне? Кто будете? – поинтересовался.
- Мы от тёти Шуры… - пискнул «воробышек».
- Александра Савельевна сказала, что вы позволите у вас ночь переждать… Мы журналисты. Машина за нами не пришла, - пояснил плечистый.
- Черныш! Молчать! Свои, - оглянулся на пса хозяин. – Заходите, гостями будете…
4.
Ужинать он их всё же заставил, хотя они и отказывались, мол, только что с банкета.
- Да знаю я банкеты те, - накрывал на стол Егор, – кусочек колбаски, кусочек сыру… И то, наверно, не ухватили. Снимали, расспрашивали… Знаю я всё. Я в совхозе этом почти сорок лет отпахал. Да, вот так… И праздники все видел, и все банкеты, да…
- А что же вы на праздник не пошли? – спросила Наташа, наслаждаясь, наконец, теплом и уютом.
- Что я там не видел… Супруга была, дочка моя тоже была с зятем, они в совхозе работают. Давайте за стол. У меня разносолов нету, картошечка вон ещё тёплая, огурчики солёные, помидоры – всё своё.
Подумав, дед Егор достал из холодильника начатую бутылку водки, из буфета три рюмки.
- Я не буду, - поспешно сказала Наташа, - я не хочу…
- Тебе-то как раз и надо, - строго сказал Силантьев. – Ещё простудиться не хватало. Надо тепло внутрь пустить, чуть-чуть…
Водку Наташа пить почти не умела, даром, что студентка и на всех вечеринках бывала. Только и там она водку не пила. А тут хватила рюмку почти полную, закашлялась. Силантьев ей огурчик протянул, заботливый… Почти сразу по телу разлилось тепло, голове стало легко, а ногам в толстых шерстяных носках, которые велел надеть дед Егор, даже жарко.
Силантьев с дедом Егором разговаривали о чём-то малоинтересном, а Наташа вяло копалась в своей тарелке и почти не слушала.
Конечно, журналисту должно быть всё интересно, а она ведь будет именно журналисткой! И про совхоз, и про то, как дед трактористом работал, про те ещё трактора и новые, нынешние, про то, что теперь с совхозом будет, раз такие цены… Только не сейчас. Сейчас она очень хотела спать…
Чтобы не заснуть, она стала рассматривать комнату. Мебель городская, но старая, сто лет ей. Трюмо с вышитой салфеткой на подзеркальнике, комод, с такими же салфеточками и разными пластмассовыми статуэтками, большая рамка с фотографиями над комодом… Она сонно скользнула взглядом дальше. Шкаф, этажерка с книжками… Но что-то заставило её вернуться к стене, что-то зацепил взгляд, где висела рамка с фотографиями. Что-то там не так было… Даже спать расхотелось.
- Можно, я посмотрю? – показала она на стенку, невежливо перебив говорящего деда.
- Да, смотри, - кивнул он.– Так вот, ты слушай, Анатолий, я и говорю…
Наташа подошла ближе к рамке. Фотографии незнакомых людей… Есть старые фото, даже пожелтевшие, видимо, фотографии родителей. Есть поновее. Есть и совсем молодые лица.
«Внуки, наверное», - подумала Наташа.
А … Вот и та фотография, вот она! Это она её смутила. На фото были сняты две девушки в одинаковых летних сарафанчиках, сидевших под деревом. Подолы сарафанчиков натянуты на коленки, ножки интеллигентно вбок, улыбаются… Но это же... Это...
- Кто это? - громко спросила она
- А? – обернулся дед Егор. – Это Шурка моя. Жена. С подружкой. Молодые ещё.
- А как… подружку зовут?
- Да не помню я… Они, вроде, ещё девчонками разругались. За пустяк какой-то… Ну, она вспоминает иногда. Говорит, не знаю, жива, нет ли… Как жизнь прожила?.. Обидно, говорит, что из-за ерунды…
Наташа обошла стол, уселась, машинально подвинула к себе тарелку, потом удивлённо посмотрела на неё и отодвинула.
- А я знаю, - негромко сказала она. – Кажется, знаю…
Силантьев смотрел на неё с усмешкой, а дед Егор с любопытством.
- Жили две девчонки, подружки. Дружили с первого класса. Просто как сёстры были, даже одеваться старались одинаково. Жили они в соседних деревушках, а учились в школе в селе, на центральной усадьбе. Иногда друг у друга по неделе жили, чтобы не расставаться. Матери их работали на ферме. Даже ревновали иногда дочек. Бывало, мать какой-нибудь из них говорит: «Там моя не загостилась у тебя? Гони домой, а то и тропа скоро зарастёт…» Шутили так… И звали их одинаково – Александрами. Только одну называли Шурой, а другую Сашей, чтобы не путать. А поссорились они только один раз и сразу – навсегда, так получилось.
Перед выпускным вечером в школе они одинаковую ткань купили на платья выпускные. Саша фасон выбрала, Шуре показала. Та тоже такой захотела. Только Саша сказала, что хватит уже сиамскими близнецами быть, да и не пойдёт Шуре, ей нужен другой фасон, приталенный. А пышная юбка только подчеркнёт бедра широкие. Шура обиделась и всё равно платье так сшила, как у Саши. Ну, Саша узнала и решила вообще на выпускной не идти. Аттестат утром получила, а вечером уже уехала. К родственникам, были у неё родственники в большом городе. В техникум готовиться и поступать.
А когда приехала к родителям летом следующим, Шуры уже не было в деревне. Замуж вышла за парня приезжего (здесь Наташа выразительно посмотрела на деда Егора) и уехала с ним… Адреса были, конечно, только каждая из них гордой была. А когда Саша замуж вышла, то уже и не у кого было адрес спросить – мать Шуры умерла. У неё только мать была. И дом материн Шура продала. Вот так и расстались подруги…
Наташа замолчала. Силантьев похмыкал и спросил:
- Придумала? Неплохой рассказ получится! - похвалил он.
- Нет, не придумала, - тихо ответила Наташа. – Саша – бабушка моя… Она часто свою подругу вспоминает. У нас тоже есть такая карточка. Только там они стоят возле берёзки. Надо же… Ведь они почти рядом жили. Вот ведь как… Представляю, как бабуля обрадуется!
- Во… - отошёл от изумления дед Егор. – А моя-то! Сразу в город сорвётся, к подружке своей!
5.
Заснула Наташа сразу, только подушки коснулась. А утром, как проснулись, баба Шура приехала. Именно приехала, Димка привёз.
- Я же выехал за вами! – пояснял он. – Ну, а эта зараза снова заглохла! Прямо на трассе! Ну, я возился почти до ночи под дождём! Поехал к вам, конечно, хотя и думал, что вы на автобусе уже уехали. Так, на всякий случай… Сразу в Дом культуры! А теть Шура говорит – уже спят, поди. Открыла мне кабинет какой-то, там диванчик. Так что, я нормально! И погода наладилась!
А Наташа исподтишка разглядывала Александру Савельевну. Вот она какая, бабулина подружка… Вчера она на неё почти и не смотрела. Как-то они встретятся? И как ей сказать?
- Давайте-ка завтракать, - сказала баба Шура, накрывая на стол. – Торопиться, конечно, теперь уж незачем, но поесть надо…
- Ты, Шур, это… Покрасивше оденься-то, - загадочно произнёс дел Егор.
- Зачем это? - изумилась баба Шура.
- А затем… В город поедешь, - хмыкнул дед.
- Не собиралась сегодня, вроде бы… - недоумевала баба Шура.
- А узнаешь, соберёшься… Ты, было, все о подружке сокрушалась, Саше своей… А вот я тебе её внучку предъявляю! Прошу любить и жаловать! - подтолкнул вперёд Наташу дед Егор.
Баба Шура недоверчиво и изумлённо смотрела на смутившуюся почему-то юную журналисточку…
6.
К дому, где жили Наташины дед с бабушкой, поехал и Силантьев. Журналистское любопытство, знаете ли… Баба Шура всю дорогу молча сидела, волновалась.
- Дед на работе, он работает ещё, - пояснила Наташа. – А бабуля дома. Только её предупредить нужно, у неё сердце…
Из машины она выскочила первой. Подняла машинально голову – бабуля возилась на балконе.
- Ба-аб! – крикнула Наташа.
Бабуля глянула на Наташу, махнула ей рукой. Ещё пару секунд она смотрела на людей, приехавших с Наташей, и торопливо вышла с балкона.
- Открывать пошла, пойдёмте, - предложила Наташа.
Но дверь подъезда внезапно распахнулась и на пороге появилась Наташина бабушка. И смотрела она вовсе не на Наташу...
- Шура… - вполголоса произнесла она. – Это ты, Шура?... Я тебя сразу узнала!
7.
Силантьев поспешно снимал двух старинных подруг, смеющихся, плачущих, обнимающихся прямо на улице. «Роскошная заметка будет… Надо подсказать этой… внучке. Если что - поправим! А фото – мои! Пусть пишет…» - с подъемом думал он.
Бабуля ещё раз обняла свою Шуру и так, обнявшись, они и пошли к входной двери в подъезд. Уже почти у подъезда бабуля на секунду оглянулась, словно говоря: хотите - заходите, но нам и без вас есть о чём поговорить…
Они скрылись в подъезде, а Наташа, Силантьев и Димка смотрели им вслед.
- Анатолий Сергеевич, - негромко с улыбкой сказала Наташа, – поехали в редакцию… Нам ведь вчерашний материал обработать надо…