Графине де Пейрак было невдамёк, что небольшой провинциальный городишка, в который они с дочерью прибыли, был забит свитой короля. Только, вот, где был сам король... Что же забыл он здесь? Его Величество, в честь дня примирения, решил посетить одну из провинций, которая несколько лет назад, в числе первых, сдалась под напором Королевских войск. И потому, незадолго до своего визита, данная провинция ещё раз была очищена от неугодных королю элементов, а население провинции было щедро задарено провиантом: мясом, хлебом (а что крестьянину ещё нужно)... Но об этом всём госпожа де Пейрак не знала. А, прибыв на материк, коротко представилась: Маркиза. Свою же дочь Маркиза представляла по её желанию: Виконтесса де Монтадур. Впрочем, есть ли такая провинция "Монтадур", маркиза не припоминала. Это было верно, как и то, что не имей отец Онорины титула, не получил бы он капитанского звания!
Миледи обошли все гостиницы провинциального города Н., но не нашли ни одной свободной комнаты: везде были расквартированы люди Королевской свиты, или солдаты... Был бы здесь монастырь, маркиза не постеснялась бы попросить в нём убежища на ночь. Единственное, куда маркиза не просилась на ночлег, это в одну из комнат таверны, стоящей на отшибе городишка, которую хозяева заведения сдавали как место для уединения. Наконец, ноги наших путишественниц дошли и до этой таверны.
Посмотрев в окно верхней комнаты, маркиза увидела свет светильника, и тени, говорившие ей о том, что в верхней комнате все живы. Свет то мерцал, то снова ровно распространялся по комнате.
— Мы туда пойдём? — спросила дочь.
— Да! В конце концов, тебе нужно где-то переночевать.
— Мама, я хочу спать с тобой.
— Дочь моя, единственное, на что я надеюсь, что богатый постоялец уступит тебе свою кровать.
— А ты?
— Достаточно будет того, что мне кто-нибудь уступит свой стул.
Вытащив из потайного кармана чёрную маску, мать закрыла своё лицо.
— Тебе не надо, — сказала мать дочери, — я хочу, чтобы все видели, чья ты дочь. Надеюсь, что капитан Монтадур, среди этих бродяг, в почёте.
— Но ты не забудь, что нас с тобой ищут.
— Они не посмеют арестовать родную дочь Капитана!
С этими словами обе миледи вошли в таверну. Все головы сразу же повернулись к вошедшим. В таверне были и мужчины и женщины, богатые и бедные, солдаты и... Но все были, как один — в масках. Кто же из них был высокородного происхождения, сказать трудно. Одетые богато вели себя как простые солдафоны, а одетые в костюм солдата — как высокородные господа. И кто из них был настоящим, а кто нет, не известно. Но каждый из мужчин тянул к маркизе руку, и пытался до неё дотронуться. Она же всех одаривала обворожительной улыбкой, присущей, только, одной ей, и обещала вернуться, как только уложит ребёнка спать.
— Мы тебя ждём, красотка, ты обещала!
— Я сдержу своё слово! Сдержите и вы ваше слово: не входите в комнату к моей дочери, пока она спит. Тогда вашим жизням ничего не будет угрожать.
— И от кого нам ждать угрозы? — спросил один господин, одетый в форму капитана Королевских мушкетёров, повадки которого выдавали в нём высокородного господина.
Ответ маркизы не оставил себя ждать:
— Разве никому здесь неизвестно, что сон ребёнка охраняют ангелы, и они убьют каждого, кто покусится нарушить его!
— Аминь, — сказал капитан, — поднимитесь на второй этаж, и положите своего ребёнка спать. Я даю слово мушкетёра, что заколю каждого, кто посмеет нарушить сон вашей дочурки!
Эти слова капитана, буквально, обезоружили маркизу. Она не ожидала так скоро положительного ответа. Она подошла ближе, и была готова расцеловать руки мушкетёра. Но, поймав его взгляд, увидела в нём нечто знакомое, и дорогое. Это заметил и капитан. Это заметили все. И это заметила её дочь. Соединив руки матери и капитана, она высказала:
— Давайте сделаем по-другому: я проведу вас в спальню, и там вы выскажите друг другу всё, что вы думаете друг о друге. Ведь, вы знаете друг друга. Не так ли? Мама? Капитан?
Перебрав глаза всех мужчин по памяти, маркиза остановилась на одном дорогом ей... но, в тоже время, ненавистном ей "друге".
— Не может быть! Это вы, кого я безумно люблю и так же ненавижу? Вы...
Капитан же, не дав договорить миледи до конца, вышел из-за стола, и закрыл маркизе рот. Это был её кумир, её любовь, и её враг, которого она обвиняла в лишении её мужа... смерти сына...
— Не говорите, больше, ничего, миледи, — сказал он, — иначе вас арестуют прямо сейчас, но ответьте мне на один вопрос: зачем вы прибыли во Францию?
Все же молчали, ожидая развязки. А маркиза, смотря в глаза капитана, пыталась из себя что-то вытянуть, но неожиданно разревелась прямо на его груди. Тогда, её дочь, взяв капитана за руку, сказала:
— Если вы прогуляетесь со мной, я вам всё расскажу.
Слова дочери привели мать в чувство. Вытерая слёзы, она сказала дочери:
— И ты в такое время пойдёшь на улицу? — пыталась остановить её мать.
— Мама, со мной же будет мой ангел-хранитель!
Вы не представляете, какой эффект произвели на капитана слова маленькой миледи. Всего несколько слов потребовалось для пленения его пылкого сердца. А говорят, что "слышать ушами" могут, только, женщины. Какой вздор! Мужчины тоже на это способны. Но вернёмся к маленькой миледи и её славному рыцарю. Подняв свой клинок, капитан сказал маркизе:
— Миледи, ваша дочь в надёжных руках!
И эти слова капитана были не пустым звуком; ибо тот, кто скрывался под обличием капитана Королевских мушкетёров, был сам...
Обняв свою мать, маленькая миледи сказала:
— Мамочка, капитан — мой друг. А мушкетёры не придают своих друзей! Да, капитан?
— Я поражаюсь тобой, Онорина, — сказала ей мать, — ты — едва знакома с капитаном, и уже... свидание?
— Мама, я дочь твоя, и такого же смелого капитана, как и мой друг!
Онорину поддержал и капитан:
— Мем, идите в вашу спальню, и ждите меня там. Я верну к вам вашу дочь в целости и сохранности!
— Как мне поверить вам?
В подтверждение своих слов, капитан, поддержав голову маркизы, нежно прикоснулся к ней, слегка увлажнив её алые губы. Миледи покраснела. Капитан же сказал:
— Обещайте, что вернёте мне мой залог по моему приходу!
— Сколько вам угодно, милорд!
— Нет, ни сколько угодно, а всего лишь один раз. Я вовсе не хочу, чтобы ваш муж вызвал меня на дуэль!
— Но мой муж предоставил мне полную свободу.
— И моя жена мне. Но я сделал свой выбор.
— Ну и каков ваш выбор, капитан?
— Выслушать вашу дочь, миледи. Ведь, то, что она расскажет вашему покорному слуге, возможно, предоставит мне возможность доказать на практике мою преданность вашей семье.
— Я буду ждать вас, капитан!
— А вы приготовьтесь ко сну, но помните: перед тем, как отправиться вам дальше, я ещё раз хочу взглянуть в ваши глаза.
Обняв капитана, миледи ответила:
— Лунный свет ещё отразится в них для вас!
Миледи поднялась в комнату, приготовилась ко сну, оставив на стуле свою одежду, и закрыла свои глаза, предавшись сладострастным воспоминаниям молодости, когда король, тогда ещё молодой, приехал в семейный замок графа и графини де Пейрак... Встретившись взглядом с королём, она, поняла, что она, супруга графа, обречена на любовь, а её супруг на бесчестие. Позже, она готова была простить королю всё, кроме убийства любимого ею сына — маленького Шарля-Анри. Но ей и в голову не приходило, что, спустя время, вернётся с дочерью во Францию для того, чтобы выяснить прошлое отца её дочери капитана Королевских мушкетёров виконта де Монтадура, виновного в смерти её сына.
В это время капитан и маленькая миледи...
— Вот мы с вами одни, и я могу говорить с вами начистоту. Так?
— Говорите!
— Скажите, вам приятно проводить со мной время, или вы вышли со мною погулять из праздного любопытства?
— Я здесь для того, чтобы помочь вам. Только, я военный, а потому предпочитаю говорить без подъездов.
— Простите!
— Ничего страшного, миледи.
— Капитан, хотите подскажу вам один способ быстро разбогатеть?
— И у вас есть для меня ценное предложение?
— Да, капитан. Арестуйте нас, и предадите в руки полиции.
— И что дальше?
— За наши головы вам заплатят весьма круглую сумму.
— Боже мой, дитя, и вы для того назначили мне свидание?
— Да! Мы с мамой преступники, и нас ищет полиция!
— За что, дитя?
— За то, что мама отомстила своим врагам за убийство своего сына, то есть моего брата.
— Мама отомстила лично убийце?
— Как она думала тогда. Убийцей моего брата был капитан виконт де Монтадур, мой родной отец.
— И она его простила?
— А как вы думаете, почему мы с мамой, графиней де Пейрак, вернулись во Францию?
— Ну и почему?
— Найти его родных, и если повезёт, вернуть мне то, что принадлежало моему отцу. Ведь, возможно, я — его единственная наследница!
— На счёт наследницы вашего отца... я не помню, чтобы на моей военной практике к королю поступало какое-нибудь прошение о получении наследства твоего отца!
— Значит, я первая?
— Да, дитя!
— Спасибо, капитан. Но это всё слова. Пока наше прошение дойдёт до короля, пока он рассмотрит, пока...
— Вы упускаете одно, миледи, в эти дни в провинции празднуются дни примирения, а это значит, что королевский двор здесь, а, значит, и король.
— Как мне вам поверить, мой друг? — спросила Онорина, смотря прямо в лицо капитана.
— Слово капитана Королевских мушкетёров! Я дам приказ, чтобы вас не трогали. Езжайте в Париж. По возвращении из провинции король даст бал, и вы с матерью будите на нём в качестве приглашённых. Вас, миледи такой расклад устроит?
— Устроит, кроме одного: мы почти что сбежали, а потому...
— Представьтесь настоящими именами, и скажите, что вы по приглашению капитана де Рошфора. И вас пропустят, вымоют, переоденут...
— Спасибо, капитан!
Итак, всё разрешилось благополучно. Вот, только, маленькая миледи (Онорина) начала клонить голову к капитану. Ну не бросишь же сонного ребёнка на улице! Вот капитан и взял девочку на руки, и понёс её в обратный путь. Миледи оказалась лёгкой, и невесомой, подобно облачку. А может, это была и богатырская сила капитана. Руки девочки ослабли, и повисли. Для капитана же это означало одно: ребёнок уснул. Конечно, город не был полностью вымершим, и люди ходили, где-то кричали, и, даже, дрались. Но на руках капитана была драгоценная ноша, и, волею Провидения, никого из подозрительных личностей на пути капитана не встретилось. Завтра же утром, когда свита Короля тронется в обратный путь в Версаль, "капитан" узнает о жестокой драме, разыгравшейся недалеко от того места, где Онорина уснула. Ещё немного, и капитану пришлось бы ввязаться в драку. И пока подоспели бы солдаты, исход был бы неизбежен. Но вполне возможно, что это был сорвавшийся заговор. Но это решать не капитану, а верному Королевской Короне комиссару Дигре. Фактически, тогда капитан поймёт, что уснувшая девочка на руках своим внезапным сном спасла ему жизнь. Было одно "НО": это были Дни Примирения, когда истинные личности скрывались под масками, и чужими костюмами, и каждый отвечал за себя сам. Но личность, скрывавшаяся под личиной капитана, никогда не забудет этого случая, а всё благодаря уснувшей девочке.
Когда капитан вернулся в таверну, больше половина народа уже разошлась, а вокруг дежурили настоящие солдаты короля.
— Ваше Величество... — обратился к "капитану" один из солдат.
— Тише, мой друг, — перебил солдата капитан, — дитя спит. Я отнесу этого ангелочка к маме!
Сквозь одеяло проступал силуэт, очень знакомый капитану по его бурной молодости. Он много раз пытался обладать им, но каждый раз он ускользал из его рук. И вот, обладательница стройного силуэта лежала на широкой кровати, слегка прикрывшись одеялом, готовившись, по возвращении капитана, возвратить долг. Но, не дождавшись капитана, женщина уснула. Сейчас же на руках капитана был ребёнок, который полностью доверился капитану, тем самым охраняя честь своей матери. И, разве мог капитан пренебречь доверием ребёнка! Это было выше его сил. Единственное, что капитан себе позволил, это слегка смочить алые губы женщины.
— Мой капитан, — сказала она, — простите меня, что я уснула, так и не дождавшись вас!
— Мы с вами в расчёте!
— Нет, капитан, теперь, я вам дважды должна! — сказала она, обняв капитана за шею. — И я вас не отпущу, пока дважды не отдам вам свой долг!
— Я ваш пленник, миледи! Только, одна к вам просьба...
— Какая, мой капитан?
— Не будите дитя...
Проснулась миледи в обнимку со своей дочерью. А в руках был зажат кружевной носовой платок, с вышитыми золотом инициалами: "L...ik-XV". Она поняла, что с ней произошло, и испугалась. Ведь, этого человека она всегда считала своим врагом (которого в тайне от самой себя любила)!
"Я себе этого никогда не прощу!" — подумала она, тем не менее, не выкинула платок, а прижала его к себе как драгоценность. И сама же рассмеялась. Ведь, расскажи такое при дворе, не поверят. Мало ли кто может скрываться под обличием капитана: епископ, герцог, или, сам крон-принц...
— Ладно, — сказала миркиза вслух, — буду считать, что таким образом я расплатилась за комнату.
— Мама, покажи платок! — услышала маркиза голос дочери.
— Ты всё слышала?
— У меня чуткий слух, мама. Я сплю, но всё слышу, что делается вокруг. В этом есть свои плюсы, но есть и минусы.
Королевский платок дочери дочери понравился.
— Что ты будешь с ним делать?
— Подойдя к Его Величеству с такими словами: "Ваше Величество, вот Ваш платок, который вы обронили!", можно рассчитывать на его милость.
— И тогда?
— Он исполнит любое желание просителя!
— А если он тебе скажет: "Ты платок украла!", что будет?
— Меня казнят.
— Нет, мама! Тогда, платок отдам королю я!
— Тебе не поверят, ибо ты ещё девица!
Но договорить миледи между собой не успели, так, как в комнату вошла хозяйка таверны. Склонившись перед маркизой, она сказала:
— Миледи, внизу вас ждёт купальня и завтрак!
— Но, простите меня, мне, даже, расплатиться нечем!
— Это — приказ короля, миледи!
— Вам приказал этот де Рошфор?
— Не стану лгать, мем, да!
— Раз так... Онорина! — сказала маркиза, дав руку дочери.
Это был, конечно, не дворец, и не её фамильный замок. Но маркизе было приятно: эта купальня... чистые одежды...
После сытного завтрака у входа в таверну наших друзей ждала карета, пусть не богатая, но защищаемая путников от дождя и ветра.
— Это для нас? — спросила маркиза.
— Приказ короля. Но, только, один пункт назначения.
— В Версаль, пожалуйста! — сказала маркиза.
Маркиза опустила руку в любимое потайное место женщин, куда обычно прячут то, что, им особо дорого. Она улыбнулась, предаваясь сладострастным воспоминаниям: ибо платок был на месте.
— Мама, скажи мне честно: ты счастлива?
— Да, я была когда-то счастлива, но не сейчас.
— Ты бежишь от себя.
— Не от себя, а от графа де Пейрака.
— За то, что он тебя назвал потаскушкой? Но, ведь, признайся себе, граф был прав. Он застал тебя в объятьях другого, а ты, даже, не извинилась перед ним.
— Как и он! Когда он, тогда, уехал, я в тайне поехала за ним, и следила. Я слышала, как он клялся ей... если бы это была мужская слабость, я бы простила ему. Но он говорил сознательно, отдавая себе отчёт в своих действиях.
— И ты решила ему отомстить?
...
Женщины спорили, так и не придя к согласию друг с другом. Наконец, маркиза спросила:
— Онорина, если всё так, почему ты не осталась с графом, ведь там у тебя братья, маленькая сестричка?
— Да, они мне братья, но ты — единственный родной мне человек, ты — моя мама. А граф — не родной отец мне, и мне не нужны графские подачки, я хочу иметь то, что принадлежит моему отцу!
— Ты будешь иметь и титул, и имение! Но сможешь ли ты принять меня, мою мать, если я останусь ни с чем?
— Мама, даже, если я выйду замуж за графа, или принца, не перестану заботиться о тебе! Ведь, я очень хорошо помню, как мы вместе скитались по лесам Франции.
— Я, тогда, не очень хорошо относилась к тебе! Тогда, для меня, главное, было — месть!
— По-этому ты тихо и ушла от графа?
— Да!
— Мама, но когда-нибудь тебе потребуется постоянная крыша над головой.
— Я размышляла над этом.
— Ну, и?
— Иногда я вижу себя сестрой ордена!
— Монашкой... а ты расчётлива, мама. Ты хочешь построить...
Но мама перебила дочь, закрыв ей рот.
— Там меня никто не будет искать!
— Я с тобой, мама!
Мать беспокоилась о том, слышал ли их разговор возничий. А дочь старалась себе представить мать в роли настоятельницы. В роли командира... это в её духе. Но в роли святой...
Вдруг, Онорина почувствовала, что-то должно произойти. Но не здесь, а может быть в Версале, или...
Она потрогала тайное место... её "зуб дракона" был на месте. Она уже испытала его. Тот входил в плоть без особых усилий со стороны хозяйки, как будто сам знал, что от него хотела хозяйка. Этот нож Онорина получила у хранительницы (Адинэй) в обмен на лук и стрелы дракона, перед тем, как покинуть Новый Свет. Также, тот нож входил в камень (как в хлеб), и перерезал железо (как сырую морковь). Это кажется невероятным, но это так! Но она ни разу не упомянула о нём матери. Да, ещё: этот зуб имел ещё одну ценное свойство: прятаться от чужих глаз в подоле платья хозяйки (или любой её одежды) так, что его не видели посторонние глаза. Последнее Онорина, тоже, проверила. Что она, только, не проверяла, это работу "зуба" на человеке. Онорина надеялась, что до этого не дойдёт. Но, казалось, что её "зуб" чувствовал неотвратимость того. В тот же миг, Онорина склонила голову для молитвы своему заступнику: Святому Гонорию о сохранении жизни её и того несчастного, кому суждено подвернуться под "зуб".
Версаль
Карета подъехала не к главному входу во дворец, но стоящему в стороне. Тем не менее этот не главный вход был гораздо шире двери в таверну, а парадный вход в дворец губернатора Нотр-Дама, теперь, и вовсе казался ей входом в сарай.
Дверь кареты открылась, и богато одетые слуги помогли выйти из кареты Онорине, а потом и её матери.
Обратившись к слуге, Онорина спросила:
— Нам отрубят головы?
Онорина сказала это таким тоном, как будто спрашивала: "А что будет сегодня на обед?"
Слуга был не просто смущён, но полностью обескуражен вопросом ребёнка. Ему хотелось ответить по-человечески, отвести от девочки мрачные думы. Но устав есть устав.
— Ну ответьте что-нибудь ребёнку на его вопрос! — потребовала Онорина.
— Не могу знать, миледи! На всё воля Его Величества!
— Раз так... я сама у Его Величества об этом спрошу! Тогда... пусть вам стыдно станет!
А слуге и было стыдно. Но его голова (и забота о своих детях) была ему дороже.
— Онорина, извинись, он старше тебя!
— Извиниться? — сказала она, смотря прямо в лицо матери, — я не нагрубила, а всего лишь, спросила то, что думала. Разве это запрещено?
— Онорина, считай, что у нас с тобой официальный приём у Его Величества. А это значит...
— Обратно эти правила этикета, да?
— Хочешь стать принцессой?
— Принцессой? А кто же не хочет!
— Тогда научись держать язык за зубами. В этом отношении я усвоила хороший урок.
— Монастырь Урсулинок?
— Да, самый лучший во Франции!
При напоминании о монастыре Урсулинок, Онорина сначала поникла головой, а потом и вовсе расплакалась. Она вспомнила резню в монастыре Нотр-Дама, где люди мадам Горреста вырезали больше половины сестёр, и всё ради неё — Онорины. Мать сразу поняла дочь, и утешила, как могла:
— Те сёстры на небесах. Они молятся за тебя вместе с твоим братом Шарлем-Анри, и со Святым Гонорием, чтобы ты с честью прошла приготовленный для тебя путь!
— Я не подведу тех, кто любит и молится за меня!
Так наших миледи проводили в купальную комнату. Там был кафельный пол, могучие мавры с вениками из трав, мочалками, мылом...
— Не бойтесь, миледи, это — евнухи, специально купленные Короной для службы в Королевских банях.
— Соблюдение королевских традиций?
— Да!
— В таком случае, — сказала Онорина, — я покорюсь вам, если вы позвольте мне забрать мою любимую игрушку из платья!
— Конечно, миледи!
Как она смогла спрятать при себе свой "зуб" так, что его ни кто не увидел, известно было, только, ей одной. В остальном, она полностью покорилась тому, что с ней делали.
Процедуру омовения миледи перенесли прекрасно. Маркизе данная процедура навеяла воспоминания о старых добрых временах, когда она была фавориткой короля. У дочери же вообще не было слов. И если бы не её острый ангел-хранитель, спрятавшийся в её руке, и помогавший ей сохранять трезвым рассудок, она бы согласилась навсегда остаться в королевских покоях.
После омовения в маркизу принялись втирать различные ароматные масла и благовония. Дочь же оставили довольствоваться богатым (но скромным по королевским меркам) нарядом. Последнее — ей уложили волосы в прическу. Тогда к Онорине приставили "подружку" (тоже самое, что фрейлина). Та была её возраста, одетая также богато, как и Онорина. Но видимо были какие отличия в одежде, о которых Онорина не знала. Имя подружки было — Кристи.
Кристи была в меру разговорчивой девочкой, но говорящей, только, на те темы, на которые ей было разрешено говорить. На одних темах "улетела" Онорина, на другие же темы не смела отвечать Кристи. Единственная тема, в которой они нашли общий язык: и Кристи, и Онорина воспитывались в пансионе Урсулинок. Эта тема настолько захватила девочек, что они обе стали изображать монашек, что выглядело давольно забавно.
Когда же в комнату, где "играли" девочки вошла мама Онорины, дочь так и ахнула: её мама, практически, не отличалась от фрейлины двора Его и Её Величеств. И, видимо, мама это понимала. С ней тоже была некая "подружка". Но в отличии от Онорины, её мать сразу же нашла с подружкой общий язык, и вписалась в королевское общество. Имя подружки матери было — Елизабет. Так, прогуливаясь по королевским палатам, Елизабет сказала:
— Миледи, судя по тому, как вас с дочерью приняли, вы провели ночь с королём?
Маркиза кивнула. Елизабет продолжала:
— Ваше прошлое известно во Франции. Благодарите короля, что он не отдал вас палачу!
— Я благодарна ему от всего сердца. Поверьте мне!
— Я вам верю. Но, послушайте меня. Король ждёт от вас большего. Вероятнее всего, Его Величество сделает вам офицальное предложение.
— А если я откажу?
— Обычно, таких бунтарок строго наказывают. Если вы не думаете о себе, подумайте о ваших детях, и, наконец, о вашей дочери, которая останется без матери. Да и какую цену вы заплатили, чтобы прибыть сюда? Вероятно всего, единственное чем вы расплачивались, вашей честью?
— Как вы правы! Но вы не знаете всей ситуации, что привела меня сюда.
— Король предпологает, что ваше прошение было поводом для того, чтобы сбежать от мужа. Вы, носите титул мужественного человека, грозы морей, имеете от него четверых детей! Но какой пример вы подаёте своей дочери? Она же была всё время с вами, и всё видела! Если не хотите покориться законному супругу, то покоритесь, хотя бы королю!
— Я свободная женщина!
— Несомненно! Но слух о вашей бурной ночи с капитаном, уже, дошёл до Версаля! Ваша измена мужу на лицо. Теперь, ваш супруг имеет вполне законное право подать документы на развод. И если король подпишет прошение вашего мужа, за тем последует и лишение вас титула. А это, сами понимаете, чёрное пятно на карьере ваших детей. У вас выбора нет, миледи!
— Стать официальной любовницей короля?
— Но, ведь вы всегда об этом мечтали. Не так ли?
Но маркиза ничего не успела ответить фрейлине на последнее, ибо они подошли к огромной двери, за которой, как помнила Анжелика, находился огромный холл, использованный короной для балов, различных праздников...
Двери перед нашими друзьями открылись, и мажордом представил гостей:
— Графиня де Пейрак в сопровождении фрейлины Его Величества Елизабет Бенуа!
Далее представили и дочь Анжелики:
— Виконтесса де Монтадур в сопровождении фрейлины Его Величества Кристи Орлеанской!
Маленькое пояснение. В то время в королевских покоях Версаля титулованным особам было запрещено передвигаться без сопровождения. Как правило, в сопровождение гостям король выделял знающих все покои, коридоры... и лестницы, Версальского дворца, фрейлин. Для этого в Версаль отправляли отборных девиц, не только предбрачного возраста, но и очень юнных (для служения королевским детям и детям свиты).
Когда миледи вошли в зал, все головы повернулись к ним. Кто-то принялся обсуждать новоприбывших, а кто-то, кивнув головой, остался равнодушным. Но все отдавали должное королевскому этикету: кивали головой в знак почтения. А одна пожилая дамма, даже, подошла к гостям:
— Моё почтение, миледи! Я очень рада, что Его Величество благоволит к вам. Но ваша дочь — истинная графиня Монтадур!
— Сеньора де Прованс! — представила Елизабет пожилую даму. — Графиня де Пейрак! — представила она же Анжелику.
Поклонившись друг другу, женщины продолжили разговор. Дети же уединились отельно.
— Вы знали старую графиню? — спросила маркиза сеньору.
— Мы были соседями, — ответила сеньора, взяв маркизу за локоть. — Графиня очень переживала по поводу рождения у неё незаконного дитя, а, ведь, он был у неё единственным сыном.
— У неё были тяжёлые роды?
Сеньора кивнула.
— После рождения Жоржа графиня, больше, не имела возможности иметь детей. Друзья советовали ей жить в своё удовольствие. Но она была глубоко религиозной особой, а потому закрылась в своём замке, и жила как затворница. Больше я её не видела. Но с тех пор её замок погрузился в глубокий мрак, а окружавшие замок поля заросли бурьяном.
— Кто же был отцом Жоржа?
— А вот это вы можите узнать, только, у Дигре. Он — полицейский.
— Спасибо!
— Да, вы нашли себе пару? Скоро бал!
— Жду предложение кавалеров!
— Уверяю вас, милочка, сегодня недостатка в кавалеров у вас не будет!
К миледи подошёл первый кавалер: молодой человек, бывший в кафе в обличии простого солдата. Им оказался некий маркиз. Представившись, он тут же пригласил маркизу на танец. Маркиза приняла приглашение, пропустив его имя мимо ушей. Она думала о другом: Онорину представили как виконтессу де Монтадр. А это означало одно: графиня де Монтадур ещё жива. В принцыпе, миледи могли отправляться дальше: в замок Монтадур, и искать графиню там. Найти её живую, или...
В данный же момент маркиза танцевала. А потому, "летая" в своих мыслях, делала непростительные ошибки. Наконец, маркиза "приземлилась", услышав голос своего кавалера:
— Анжелика, вы сегодня не в форме!
— Вы правы, мой друг. Мы с дочерью с дороги, и сразу на бал. Очень утомительно.
— Но согласитесь, что вам было приятно!
— О, да, особенно после того, как мои руки сжимают не железные наручники, а руки кавалера. Кстати, как ваше имя, мой друг?
— Де Рошфор, миледи!
Как раз на этой фразе первый танец закончился, и капитан проводил даму на тоже место к Елизабет.
— Спасибо, де Рошфор, вы хорошо танцевали! Но ваше имя... обьяснитесь!
— Хорошо! Там, в таверне, каждый был под вымышленными именами. Тот, с кем вы так весело провели время, взял мой титул и имя. Это был наш с ним договор. Если хотите, я скажу ему, что вы его ждёте, и приведу его к вам.
— Не надо, пожалуйста. Пусть выбор будет за ним. Единственное, передайте от моего имени благодарность за оказанную нашей семье милость, и напомните ему, что он кое-что обранил, и я желала бы отдать ему его потеряшку.
— Непременно!
Маркиза, уже видела, как её друг, скрывавшийся в таверне под обличием капитана, направился к ней, как до её ушей дошёл истеричный девичий крик... звук падающего на пол тела... и громкий голос фрейлины:
— Помогите, Онорина...
Следом ещё звук упавшего тела, и тишина.
Что же произошло
Для детей всё равно, кто ты: сын (дочь) короля, графа, или фрейлины. Дети могут играть в пятнашки, между взрослыми, когда те танцуют, кататься по перилам, и многое другое. Для них титулы существует, только, в присутствии взрослых. А часто, дети и вовсе, насмотревшись за "играми" взрослых, начинают им подражать. И если для одних это игры, для других...
Так, наследный принц Луи (XVI) сделал Онорине предложение, хотя сам был чуть старше её. Онорина же, доверившись принцу, приняла его слова за чистую монету, и приняла предложение. Когда же поняла, что это было не более, чем игрой, закатила истерику. Перенести такой удар было выше её сил, и, решив покончить со всем, она направилась на болкон. Но у балкона стоял охранник. Поразив "зубом дракона" охранника в живот, Онорина выбежала вон, перемахнула через ограду, и... Единственное, что её фрейлина смогла сделать, это позвать на помощь.
Когда же Онорина перемахнула через ограду балкона, всё для неё, как буд-то перестало существовать, и за один миг перед глазами прошла вся её жизнь, полная приключений, горя, и счастья. Последнее, что чётко всплыло в её памяти, это слова её отца: "Никогда не возвращайтесь сюда, Миледи!" Эти слова проговорились в ней несколько раз... и образ отца, разрываемый на части. "Не уж-то меня тоже такое ждёт?" — подумала Онорина. "Нет, Онорина, — сказала она себе, — отец не простит тебя, если ты так умрёшь!" Единственное, о ком она, тогда, вспомнила, перелетая через ограду, о своём заступнике, святом Гонории. "Господи!" — успела прошептать она, и полетела вниз.
Помощь пришла неожиданно. Онорина не расчитала, что в королевском платье, прыгая через ограду, трудно не зацепиться. И платье зацепилась. И в тот короткий миг, когда перед её глазами прошла вся жизнь, её рука сама успела всадить в каменную стену "зуб дракона". Если бы это был простой нож... Так Онорина повисла. До перил было высоко. Внизу... бездна (как ей казалась). Онорина молилась, а силы иссякали, и пальцы руки слабели. Когда Онорина прочитала молитву "Отче Наш", её пальцы окончательно разжались. Онорина закрыла свои глаза, и приготовилась к встречи со своим родным отцом.
— Папа, прости меня!
К какому эти слова обращались: к де Монтадуру, или...
Но Онорина не знала, что Провиденье знало всё наперёд. Онорина повисла, как раз, над тем местом, где стояли провиантовые ворота. В эти ворота обычно проезжали телеги с провизией... сеном. Её пальцы руки ослабли, именно в тот момент, когда к воротам подъезжала телега с сеном.
Проснулась Онорина от того, что на её лицо капали солёные капли, а к её лицу прикасались детские губы.
— Онорина! — услышала она голос подруги.
— Кристи! — обняла Онорина фрейлину. — Как солдат, я его не убила?
— На полу была лужа крови, и солдат был слаб. Тем не менее на его теле не обнаружилось ни какой резаной или колотой раны!
Фрейлина быстро привела Онорину впорядок, и они вернулись в зал.
Маман
Сложнее было с матерью. Если с Онориной были ангелы, то её мать, узнав, что произошло, порывалась отправиться вслед за дочерью. У ней была истерика, и её удерживали несколько сильных мужчин, чтобы она не бросилась вон. Они, даже, пренибрегая правилом этикета, пытались связать её верёвками, чтобы её усмирить. Но, единственный, у кого это получилось, был Король. Подойдя к Анжелике, он совершил по её щекам бурные аппладисменты, обрызгал её лицо водой, и властным голосом приказал:
— Маркиза Ангелов, именем капитана, прикратите панику!
Такой словестный "салат" сразу же вернул Анжелику на место. Увидав, что маркиза пришла в себя, он сказал ей:
— И это мужественная женщина, которая, подобно Жанне д'Арк вела за собой армию? Чтобы сказали бы ваши друзья, увидав позор смелого командира!
И, переключившись на фрейлину, он добавил:
— Елизабет, идите, и приведите миледи в приличный вид!
— Да, мой Король!
От такой королевской взбучки маркиза сразу пришла в себя.
— Надёюсь, что Небеса благоволили к моей дочери? — спросила она короля.
— Как и Корона Франции к вам!
Бал подходил к концу, когда в бальный зал, с разных дверей вошли мать и дочь. Все гости вели себя вольно. Тем не менее, в воздухе чувствовалось напряжение. Народ, разойдясь по разным сторонам оставил мать с дочерью перед лицом Короля. Даже фрейлинам матери и дочери Король приказал на какое-то время удалиться. Оказавшись перед лицом Короля, миледи поклонились. Король хотел казаться строгим. Онорина же, подняв свой взор к Королю, спросила:
— Ваше Величество, а Вы нам с мамой отрубите голову за наше недостойное поведение?
Даже Король был обескуражен таким прямым вопросом, тем более придворные. Но на этот вопрос отвечать было нужно. И Король ответил, только, как ребёнку, а не как взрослому:
— Дитя моё, как ты думаешь, зачем же тебе Король пожаловал титул?
— Чтобы мне умереть графиней, Ваше Величество!
Был бы кто-то другой на месте Онорины, Король был бы очень строг. Но Его Величество, который раз, уже, покоряла смелость юной особы. И Король не мог скрыть это от других. Отвечая на вопрос Онорины, он сказал:
— Вам предоставится такая возможность, миледи, но не раньше, чем в восемнадцать лет!
— А до этого момента монастырь?
— Монастырь Урсулинок, дитя моё!
— Мама меня, уже, отдавала в этот орден. И я никогда бы не сбежала из него, если бы не люди, которые искали моей души.
Здесь Онорина не выдержала нахлынувших её воспоминаний, и, уткнувшись носом в Короля, зарыдала:
— Ваше Величество, если бы Вы знали, сколько невинных детей там погибло, и всё ради меня!
— Эти невинные души заплатили своими жизнями за то, чтобы вы жили. А вы чуть не лишили их надежды!
— Я больше не подведу своих друзей, обещаю, Ваше Величество! Когда мне отправляться?
— Завтра, после того, как переночуете в гостинице.
— А моя матушка? Она не вернётся домой, Ваше Величество.
— Если ваша матушка не хочет жить со своим мужем, это её выбор, воспитание же детей — прямая обязанность отца и матери. Надеюсь, что вы это понимаете, миледи, и ваша мать? — сказал Король, и, строго посмотрев на мать, добавил, — хоть в монашеской сутане!
Не прекословя, мать Онорины — Анжелика поклонилась Королю.
Обед
После бала все присутствующие были приглашены на званный обед. Его и Её Величества сидели по торцам длинного стола. Так было по обычаю этикета. Обычно Король садил рядом с собой приближённых к себе людей по их рангам. Но в этот раз Его Величество отступил от своих правил, и посадил рядом с Собой Онорину де Монтадур с её матерью; Онорину же посадил ближе. После традиционных благословений над едой, и откушанием некоторых блюд Королём (как было принято в Версале), все приступили к трапезе. Его Величество, обратившись к Онорине, сказал тогда:
— Онорина, дочь моя, выслушай меня!
— Я слушаю, отец мой! — ответила Онорина. Ибо так было принято отвечать, когда Его Величество называл приближённого своим сыном (или дочерью).
— Сказать откровенно, твой отец не был ангелом, но человеком, верно служившем Короне. И для меня честь, что рядом со мной сидит дочь верного Короне человека.
— Спасибо, отец мой!
— Твой отец, когда ты ещё не родилась, отправился за своей наградой...
Здесь Онорина хотела перебить Короля, и объяснить, что она видела "во сне". Король знаком повелел ей слушать дальше. Он продолжал:
— Не всё ясно с наследством твоего отца. У меня есть верный человек, который пытается распутать клубок неясностей, связанных с твоим наследством. Но когда ты дойдёшь до предбрачного возраста, ты в любом случае станешь титулованой особой, и сама будешь принемать решения. Это — воля Его и Её Величеств. До того же времени графством будет управлять назначеный человек, знающий дело.
— Я понимаю, отец. Только, вы исполните мою последню просьбу.
— Какую, дитя?
— Я оставила в стене, где висела... не могу сказать в слух, что. Но, я хотела бы, чтобы мне это достали и вернули. Это был подарок моего друга.
— Хорошо, дитя. Тебе вернут твою оставляшку.
— Спасибо, отец, — сказала Онорина, прикоснувший щекой к руке Короля, — я люблю вас!
— И я вас, дитя моё! — сказал Король, и поцеловал Онорину в её детский лобик. Тогда их взгляды соединились.
Король понял, Онорина хотела большего: ночной прогулки со своим другом "капитаном" Королевских мушкетёров под звёздным небом, только она и он.
— Капитан будет тебе писать! — сказал король на ушко Онорине так, чтобы никто не услышал.
Онорина улыбнулась в ответ.
У короля был разговор и с матерью Онорины:
— У меня есть к вам офицальное предложение, миледи, конечно, если вы свободны...
— Для вас я свободна, мой король! — согласилась миледи. Сердце же её забилось от таких слов чаще. — Только, есть одно "но"...
Взяв руку Ажелики, король сказал:
— Что же это за "но"?
— Мы с дочерью около двух месяцев странствовали, и я предпологаю, что имею счастливые последствия одной встречи. Но я не уверена. И эта одна из причин, почему я не могу вернуться к супругу. Какой я пример подам своим детям? Будет лучше, если дети будут знать, что мать с отцом разошлись, чем знать, что их мать, при настоящем супруге... Вы меня понимаете, мой король? Я не хочу портить репутацию моему супругу, он — хороший человек. И я знаю, он — любит меня!
— И я вас, Анжелика! Тем не менее, когда вы поправитесь, я буду ждать от вас ответа. Ибо я давно, уже, желал породниться с родом де Плесси. И вы это прекрасно знаете!
— Знаю, мой Король!
— Да, вам где-то нужно будет остановиться.
— В Плесси, мой король.
— Но замок разрушен, миледи. Я предлагаю вам компромисс: пока люди короля занимаются восстановлением разрушенного войной замка, вы с дочерью поживёте в лучшем монастыре Урсулинок во Франции. Онорина получит в нём необходимое образование, перед тем, как в весемьнадцать лет получит титул графини. У вас же будет время подумать над моим предложением. Ведь, если ваши предположения подтвердяться, вам ещё потребуется время для восстановления здоровья, перед тем, как снова стать матерью. Надеюсь, что вы меня понимаете?
Анжелика поняла, что король за неё, уже, всё решил. И, в этот раз, она не стала с ним спорить. Но не всё было так гладко. Вспомнив последнюю с ним встречу, она извинилась:
— Мой король, перед тем, как удалиться в монастырь, я хочу попросить у вас прощения: в последнюю нашу встречу я не оправдала ваших надежд!
— Бросьте, Анжелика! Я люблю вас, и этим всё сказано! Но породнение с родом де Плесси, это нечто другое. Ваш род древний. И немного королевской крови, вашему роду ни сколько не помешает. Если вы, до сих пор, патриотка Франции, прошу вас, не откажите мне! — сказал король, приклонив перед Анжеликой колено. Отказать же королю, в таком случае, это означало отказать Франции, что она, в общем-то, сейчас, и не хотела.
Поцеловал руку короля, Анжелика сказала:
— Я вся ваша, мой король!
— Я внесу за вас и вашу дочь в монастырь выкуп!
— Я не покупаюсь! — возразила Онорина, вмешавшись в разговор взрослых.
— Дочь моя, — сказал ей король, — позвольте мне хоть немного побыть вашим отцом! Или вы откажите королю в удовольствии позаботиться о своей дочери?
— Нет, отец, простите меня! Я рада быть вашей дочерью!
Монастырь
Маркиза с дочерью подчинились воле Его Величества. В тоже время они решили оставаться свободными. Каким образом? Вместо гостиницы они сразу же отправились в монастырь. Путь до монастыря был долгим, не один день, через леса, поля, и болота. По воле случая (а может и Провиденья) монастырь, в который лежал путь маркизы и её дочери, был тем самым монастырём Урсулинок, который и предназначен был для них королём. Но они не предусмотрели то, что король мог позаботиться о них ранее, чем они прибудут в монастырь.
Оказавшись перед настоятельницей, маркиза сказала:
— Матушка, не откажите бедным странницам, приютите нас на ночь, или две. Мы не затрудним вас. Набравшись сил, мы двинемся далее.
— Чем же вы будите платить, миледи?
— Я женщина, матушка...
— Боже мой, дитя, о чём вы говорите!
— Я не привыкла оставаться в долгу.
Подумав, матушка предложила:
— Я предлагаю другое. У вас, миледи, золотые руки, а не только тело. Это видно не вооружённым глазом. А такие руки в святой обители в большой цене. Обычно же с миледи не так. Останьтесь поселенкой с нами до конца недели, а дальше решите, оставаться с нами, или нет.
— Мы согласны, матушка. В таком случае есть ещё одна просьба: моя дочь получила наследство от своего покойного отца. Но станет графиней она, только, в восемьнадцать лет. Ей необходимо соответствующее образование.
— Ваша дочь получит его, — ответила настоятельница. Переключившись же на дочь, она спросила, — как твоё имя, дитя?
— Онорина, матушка!
— Онорина, мне нужно поговорить с вашей матушкой наедине!
— Хорошо, матушка. Тогда, можно мне уединиться для молитвы?
— Ты можешь сделать это в часовне, дитя!
— Я найду часовню, матушка!
Когда дочь покинула настоятельницу, та спросила у маркизы:
— Вы не хотите мне ничего рассказать, миледи?
— Кроме того, матушка, что я уже исповедовала пред святыми отцами.
— Хорошо, дитя, я тебя слушаю.
— Тогда, когда мы покинули святую обитель, где нас приютили, Онорина едва ходила...