О-хо-хоо! Да не доома...

- О-хо-хоо! Да не доома... – напевно проговорила бабушка, грустно вздыхая.

- Как не дома, бабушка? Дома же! – удивилась пятилетняя Надюшка.

- Неет! Это дом твоих родителей, а мой дом остался в деревне.

- Но продали же его, значит уже не твой.

- Продали… И теперь у меня дома нет. А здесь я не хозяйка, а служанка и приживалка…

В деревне у бабушки остались две родные сестры, жившие в своих избах, а она бросила всё по просьбе старшей дочери, чтобы водиться с маленькой внучкой. Жертва эта была воспринята, как само собой разумеющееся.

Надюшка выросла, вышла замуж и уехала из дома. Постаревшую бабушку отправили к младшей дочери, где она и умерла через несколько лет.

Прошли многие годы. Родители Надежды расходились, потом снова сходились, состарились, наконец, и стали звать Надежду к себе. К тому времени она осталась без мужа с подорванным здоровьем и ехать в крохотный провинциальный городок из большого красивого и удобного города не хотела.

Жаль было уютную квартиру, любимую работу, хороших соседей, многочисленных приятелей и близких друзей. Да и в детстве плохо было ей с родителями, и всегда мечтала она уехать от них подальше и сразу после школы осуществила эту мечту.

Но на протяжении нескольких последних лет, мама упорно настаивала на переезде, жалуясь на пошатнувшееся здоровье, рассказывая, как чуть не умер от сердца отец, а сама она уже не может дойти до магазина, некому ухаживать за огородом, и дома всё запущено.

Добрая и жалостливая Надежда не выдержала долговременной осады, продала свою маленькую уютную квартирку в большом городе, раздав деньги детям, и переехала в родительский дом.

Устроиться на новом месте на работу не получалось, поскольку возраст подходил к пенсионному, да и дома дел хватало. Родители сразу же прекратили всю свою деятельность по хозяйству, а только ходили по пятам, давая разные советы, указывая и проверяя выполнение работы.

Помощь Надежды была нужна, вот только у неё самой жизни не было: вещи из её квартиры мешали, что-то передвинуть или переставить не позволялось, телевизор смотреть приходилось сидя сбоку на стуле, поскольку места для её кресла не находилось, и оно пылилось на веранде. Телевизор работал постоянно на повышенной громкости, от чего сильно болела голова, но она считалась молодой, поэтому болеть не имела права.

Кого-то пригласить в гости воспрещалось, да и не было у Надежды здесь ни друзей, ни знакомых. Ни о какой личной жизни, увлечениях и интересах даже разговора не возникало, зато постоянно напоминалось о долге перед родителями и доме в наследство, за что она должна была быть безмерно благодарна.

С грустью вспоминала женщина свою тихую маленькую квартирку, встречи с друзьями-единомышленниками, занятия на курсах самосовершенствования, походы в театр, вылазки на природу. Там она была счастлива! Здесь же не было ни покоя, ни радости.

- Папа! Что ты ищешь в моей косметичке?

- «В МОЕЙ косметичке»!! А ты что, не МОЯ что ли?! – с вызывающим сарказмом ответил отец.

- Все равно. Не надо трогать мои личные вещи!

- Может, ты мне ещё скажешь, в какую комнату мне можно входить, а в какую не имею права?! Так вот! Заруби себе на носу: это мой дом! Куда хочу - туда и хожу, что хочу – то и делаю! И ты мне не указ! Вот не будет нас – тогда и командуй!

Надюшка плакала, украдкой смахивая слёзы и вспоминала бабушкино - «О-хо-хоо! Да не доома!» Видать, и бабушке когда-то не сладко тут жилось!

17.07.14.