Как нелегко было Розе покинуть место отдыха, видно по письму Луизе:
«Лулу, пишу тебе в поезде одолженным карандашом. Пишу, чтобы настоятельно посоветовать, как можно дольше оставаться в Мадерно. Только теперь мне стало ясно, как тяжело возвращаться на север. Каждый толчок поезда, каждый изгиб железной дороги, удаляющий меня от юга, ножом по сердцу...»
В Берлине Розу ждала работа, нужно было срочно расплатиться с накопившимися долгами за квартплату. Ожидал её и Костя, но пока он был для неё только молодым милым квартирантом, сыном партийной соратницы.
В начале января 1907 года Роза получает известие, что Лео военным судом приговаривается к 8-ми годам каторги в Сибири. Ужасное известие, а рядом юноша с влюблёными глазами.
Кроме написания статей для газет, Розу, как и раньше используют как талантливого агитатора. 14 января она уезжает на полторы недели для агитации рабочих перед выборами в рейхстаг. После первого собрания в Магдебурге, с дороги Косте летит в Берлин весточка:
"15.01.1907
Костик, мой сынок!
Хальберштадт, вероятно, красивый город. Но я от него вижу только зал ожидания 2-го класса, а он скучный и действующий на нервы, как все залы ожидания на свете. Хотя это опять же фальшивое представление. Я совершенно точно могу вспомнить, что порой в зале ожидания каждый столик с грязными салфетками казался мне маленьким оазисом и каждый официант со скучающим лицом — райским ангелом. Всё зависит... от погоды. Здесь каждую пару минут входит швейцар — бородатый человечек с короткими ножками, ярко выраженным семитичным носом и толстыми губами, встаёт в позу и гремит своим колокольчиком, а потом низким басом, подчёркивая каждое слово: Браушвейг, Козлар, Халле, Хильдесхейн, Ганновер, Йерксхей...перрон 3!!! При этом он вращает своими выпученными глазами на неподвижном лице, как -будто посылает проклятие на головы всех грешников. Он прав, мне кажутся все эти ужасные названия остановок как такие же полные страданий остановки на пути человечесокй жизни... Зачем вообще на свете столько городов, можешь ты мне объяснить, мой сынуля? Ко всему в добавок за мой стол присела счастливая семья с двумя сияющими юнцами в возрасте от четырёх до пяти лет; сколько забот о носах, о пролитом молоке, о сдвинувшихся на бок шапочках и о всяком другом благополучии дорогих мальчиков! Зачем только люди производят на свет столько детей, можешь ты мне это сказать?
На другом конце зала сидит за столом священник , мне невольно бросается в глаза его круглое бабье лицо. Не воображение ли это моего больного мозга, и существуют ли на самом деле такие человеческие типы, которые между прочим считают, что служат богу и ради любви к нему себя кастрируют?.. В прочем, какое мне до всего этого дело? Сама себя спрашиваю, но моя наблюдательность в настоящий момент, как и другие составляющие стороны моей души, ведут самостоятельную жизнь, и получается такая симфония, мой сынок!..
Тебе этого не представить! А почему тебе нужно это представлять, какое тебе до этого дело? Сама не знаю, зачем тебе всё это пишу. Однако! Теперь знаю: я хотела тебе только написать, что в воскресенье забыла дать тебе свежие полотенца; пусть Елена тебе их сейчас же из моего шкафа достанет, иначе у меня будет неспокойно на совести; ты же знаешь, что чистая совесть — главная причина человеческого блаженства. Не так ли, мой сын?
Привет
Р.Л.
В Магдебурге сегодня в книжной лавке я нашла для тебя довольно хорошую русскую грамматику.
Да, собрание вчера было успешным."
Называя Костю сыном, Роза немного кокетничает. Да, разница в возрасте у них большая - 14 лет, но ей тогда было только 35, а Косте уже исполнился 21 год.
Кроме Кости 18 января открытки удостоился и другой её обожатель - Ханс Каутский, но в ней было лишь одно предложение: "Сердечные приветы из утомительного путешествия."