На самом- то деле Пак Сыч – это прозвище такое было деревенское. А так, звали его Павел Иваныч Сычёв. Пак – значит, не такой, как все. А был он высокий, красивый, худощавый, хорошо сложенный. Осколок дореволюционной России. Реликвия духа.
Личность это была совершенно замечательная в своем роде. После раскулачивания и гонений на верующих, единственный, кто носил бороду и усы в деревне, это был он. Занимался Пак Сыч тем, что тачал сапоги и шил чувяки ( легкую обувь для работы из кожи на лето – авт.). Валял он и валенки. В колхозе не работал. Шубняки тоже не шил. Специализация не та. Работы у него и без этого было навалом.
Но ещё больше у него было детей. Тетя Наташа всегда ходила беременной – это его жена. Звали ее уважительно - Натаня. Пак Сыч очень любил ее и никуда не пускал, ни на шаг. Даже к соседям она не ходила. Детишек было у них человек двенадцать. Они, в отличие ото всей остальной сельской ребятни, играли и работали только дома.
Пак Сыч был старообрядец. Он был приезжий, похоже из Сибири, так подозревали в деревне. Но определенного про него никто сказать не мог. Сам же Пак Сыч был неразговорчив.
По вечерам при лучине он читал домашним святые книги. Ребятишки, его дети, уважали и слушались его безпрекословно. СтОило ему взглянуть – и они, схватывая налету, выполняли все его требования. Как шелковые. Но стОило ему уйти из дому, - и в доме начиналось невообразимое! Дети прыгали, бегали, дрались, кусались. Бранились. Тетю Натаню они любили и тоже очень уважали. Но совершенно её не боялись. Бывало, она приляжет, утомившись на лавку, уставшая, с большим животом. А детишки затеют игры. Лазают по ней, и на живот, и чуть не на голову залезут. Она кричит:
– Нюра, прими их скорей, живот задавили. Ой, не могу уже…
Весёлая круговерть продолжалась вплоть до прихода хозяина. Но стоило ему переступить порог обратно, как снова наступала тишина.
У каждого из детей был свой уголок жизненного пространства. Свой домик. У кого – под столом. У кого – под большой деревянной самодельной кроватью.
Люсяка, приходя в гости, любила сидеть под этой кроватью. Там они сидели тише воды, ниже травы – человек пять-шесть. И туда никого больше не пускали, это было их место: Нюрки, Кольки, Саньки и Ваньки. Иногда присоединялся ещё и Васька. Он был самый маленький и поэтому разгуливал везде голышом. Васька всё больше молчал и посасывал палец. Дети, между тем, занимались серьёзным делом. Они лепили из глины игрушки, подражая тете Наташе, большой мастерице глиняной игрушки. Та лепила необычных животных - свистульки, вертушки-мельницы, фигурки разные необычных зверей. Это были и жар-птицы, лошадки, верблюды и какие-то другие непонятные звери. Она мастерила и много куколок, и кроватки для них глиняные. И подушечки на них глиняные. Чтобы играли ребятишки. Она давала детям глину и никто их не трогал во время творчества. А дети блаженствовали в своем царстве-государстве.
В свистульки детям дома запрещалось свистеть. Зато выскочив на улицу они разноголосым свистом привлекали всеобщее завистливое внимание. Не раз тётя Натаня раздавала окрестным ребятишкам заветные свистульки, чтобы и они посвистели. А девочкам она вырезала из бумаги причудливых куколок. Куколок можно было ставить. Все окошки в доме Сычёвых были, как в музее. Каждый раз, когда Люсяка приходила к ним, она подходила к окошку и искала новую игрушку и любовалась. Ей хотелось узнать: что внутри свистульки. Почему она свистит?
Она осторожно прижимала свистульку к губам, надувала щеки и изо всех сил пыталась свистеть, забыв про Пак Сыча. Настолько игрушки были забавными. И тут же слышала: цыц. Этого было достаточно. Игрушка сразу ставилась на место. Вообще, Пак Сыч любил игрушки тети Наташи, и часто с любовью на них поглядывал.
Запомнилось, что дети Пак Сыча были приучены убирать за собой все абсолютно: чашки, ложки, игрушки, мусор. Поэтому в доме было удивительно чисто. Нигде не было ни одной мусоринки. А тетя Натаня не отходила от печки. Уборкой ей заниматься было просто некогда. С утра и до поздней ночи она жарила, пекла, варила. Дети зато всегда были накормлены, хотя и без баловства, без сластолюбия. Ведь семья считалась бедной в богатом колхозе. Может быть и поэтому за стол они никого из гостей или из чужих детей не приглашали. Садились кушать только своей семьей. Но зато и ни у кого ничего не брали. Выписывали в колхозе необходимое: муку , зерно, капусту, пшено, горох. Фасоль они сажали сами. На огороде у них росла кукуруза, свекла, репа, редька, тыква. Тыквы были у речки и были такие громадные, что каждую тыкву приходилось везти на тележке. Сладостей же не было. И тетя Натаня парила и сушила тыкву и свеклу в русской печке. У нее их было две – в кухне и в избе. И когда было особенно холодно, ребятишки грелись на печи.
Однажды Пак Сыч привез с реки уснувшую за зиму здоровенную рыбину. Морозы были сильные и много рыбы задохнулось без кислорода. Никто не брал ту рыбу. И сельчане удивлялись на Пак Сыча - чтой-то он везет дохлятину домой? Правда, сазан, по воспоминаниям некоторых очевидцев, больше походил на гигантского сома, потому что хвост его волочился за подводой, а сам он был размером с хорошую бочку! Павел Иваныч повесил рыбину над глубоким корытом и за несколько дней в корыто натекло очень много рыбьего жира. Этот жир потом давали поросятам, курам, гусям, которые росли, как на дрожжах на удивление всем. Сельчане видели в этом проявление Божиего благословения, и не обижали скромного единоличника.
Вообще семья была очень богобоязненная. Пост строго соблюдался. Дома были иконы, церковные книги. И это при том, что в деревне многие прятали иконы или отдавали их соседям. А Пак Сыч не боялся ничего.
Утром и вечером совершались семейные молебствия. Перед едой они тоже долго молились.
Люсяку пускали в дом только потому, что у нее была семья раскулаченная, хотя что там было раскулачивать – непонятно. Враги народа! Многим людям ее дедушка с бабушкой помогали, давали работу и хорошо платили. Может быть и поэтому бывший их работник, узнав о том, что его благодетели сидят арестованные на станции, ожидая отправки в Сибирь, проскакал на коне всю ночь, чтобы сообщить об этом. Из Куриловки в Орлов гай – верст двадцать. Бежать Наталья и Илья Кондрашины, прадеды Люсяки, не могли. Ночью их всех привезли в Орлов гай. Особой истории заслуживает их судьба. И судьба их сельчан, практически поголовно раскулаченных и отправленных в Сибирь. Немногие добрались туда живыми.
А еще Пак Сыч жалел Люсяку за то, что она сирота, без матери растет. Когда он читал книги про святых за длинным столом, Люсяке сидеть с ними разрешалось. Но она быстро засыпала. На нее не действовал строгий взгляд Пак Сыча. Но ребятишки сидели, как грибочки. После прочтения он задавал им вопросы, дети отвечали. Кто отвечал хорошо, тому отец говорил: молодец, человеком вырастешь. Одобрял.
Однажды весной двое соседских ребятишек из Политотдела бежали по берегу реки, который подмыла вода. И вдруг берег обвалился. Они оказались на крохотном островке осыпающейся земли прямо над кипящим смертельным водоворотом. Не выбраться, не достать. Хорошо, что кто-то заметил из взрослых. Прибежала подмога. И вот этих детей спас Пак Сыч. Он, как хороший плотник, быстро смастерил люльку на верёвках. Ее спустили детям вниз и наконец вытащили. И тут детей тащил из бездны Пак Сыч. Приходилось хватать их за волосы и за руки. Потом то место, где ребятишки стояли до этого, провалилось через некоторое время. Пак Сыч страшно устал. Мать детей бросилась его благодарить, но он только молчал.
Такой вот тихий, мирный, загадочный, но непримиримый к колхозной жизни человек.
Наконец от него отступились, и в колхоз больше не тащили. «Ндравился» он всем.
Между тем дети Сычёвы ходили в школу и учились грамоте. Учителя на них не жаловались. Там всего четыре класса было.
Но особенно интересна была трапеза в семье Пак Сыча. Дети были сыты и накормлены. Тетя Наташа варила им замечательные щи с фасолью. Мяса клала большие куски. Фасоль разваривалась. Была крупная, белая и коричневая. Тарелки были деревянные, да и вообще, вся посуда на столе была деревянная. Ее вырезал сам Пак Сыч. Миски были глубокие. Всем детям наливалось поровну и – попробуй не съешь! Как только щи съедали до половины, Пак Сыч стучал ложкой об стол и детям теперь разрешалось брать мясо с деревянной дощечки. Более взрослые дети помогали младшим, опекали и заботились друг о друге. Никто не схватывал себе больший кусок. Чашки после каждого блюда оставались пустыми. На второе из огромного чугуна доставались каши. То гороховая, то пшенная. Риса не было. Тыквенная каша, пареная репа и пироги. Пироги с картошкой, с соленой капустой и рыбой, с тыквой и со свеклой. Тут уж ребятишки выбирали, кому что любо. А чай заваривался сушеной морковью. Тетя Натаня готовила ещё удивительное блюдо: в громадном чугуне она запаривала дроблёное на домашней мукомольне зерно. Два жернова вращались вручную, и получалась мука крупного помола. С отрубями. Её то и употребляли в пищу. Или варили, запаривали. Потом туда добавлялась свекла. Когда все распаривалось и запекалось, наверху образовывалась толстая корочка – самое вкусное блюдо. Это блюдо называлось «кулАга». На вкус сладковатая кулага была чрезвычайно вкусна. Ее накладывали в миски, как кашу. После трапезы благодарили Господа и сытые, веселые отправлялись заниматься своими делами.
Зимой мальчишки катались на ледянках с гор. Ледянки тогда заменяли детские салазки. Их лепили из коровьего навоза, смешанного с соломой. Когда они замерзали, их переворачивали и поливали водой, чтобы была ледяная корка. Сбоку делалось отверстие, туда продевалась веревочка и все бежали на ледяные, политые заранее горки. Особая зависть была тем, у кого были санки. Но тетя Натаня заботилась о каждом, поэтому у каждого была своя ледяночка с заботливо положенной сверху овчинкой, чтобы ребятишки не замерзали, когда садились на ледянку. Валенки детям Пак Сыч подшивал кожей или «погоном» (плотной прорезиненной тканью, которая использовалась в тракторах и комбайнах для ремней-авт.) и тогда дети могли свободно кататься, как на коньках, по всему льду - на ногах, разумеется. Ведь тогда коньки были роскошью. А скромные Сычёвы о них даже не думали. И всё равно. Весело проводили ребятишки время зимой. Потом замерзшие приходили и отогревались на печке.
Но самое любимое было время года - лето. Тогда и одежды не надо было много.
Однажды Пак Сыч купил всем детям рейтузы. Единственное, что было в магазине одежды, открытом на месте и в помещении бывшей церкви. Поэтому в магазин тот ходили с некоторым благоговением, как в церковь. Здесь даже старались не разговаривать, а если и спрашивали о чём -то, лишь вполголоса или шепотом.
Рейтузы были разноцветные – розовые, красные, желтые, лимонные, белые! А размер – громадный, 50-й, 52-ой, 54-ый! И далее. Ребятишки, чтобы не спадали с них рейтузы, подтягивали их до горла и, широко расставив в стороны и вверх локти, с натянутыми на них краями рейтуз, торжественно отправлялись на пруд купаться. Это зрелище было неповторимое. Они шли, как разноцветные цыплята, спотыкаясь на спущенные или слишком длинные штанины. Горожане даже не представляют, чтО же такое – рейтузы! У больших паксычей они доходили до колен, у маленьких – волочились по земле. Их подворачивали, но они разворачивались опять, дети наступали на них и некоторые падали. А проще говоря, рейтузы – это были женские штанишки до колен, и были эти штанишки теплые, с начёсом и резиночками!
Когда Люсяка это увидела,- а у нее рейтуз не было! – она с ревом кинулась в правление колхоза к фронтовику Алексей Василичу за помощью. Она кричала:
- Рейтузы, рейтузы! – это сразило ее в самое сердце.
Больше не было сил видеть такого процветания, и давно скрывавшееся желание быть похожей на паксычей, наконец прорвалось в своем явном виде. Раздался вопль души: хочу рейтузы!!!
С этим воплем Люсяка и ворвалась в правление, куда не особо часто обращалась до этого.
Митрофаныч, председатель колхоза, куда никак не хотел вступать Пак Сыч, сказал с улыбкой: -- Наконец-то Пак Сыч одел свою «бригаду».
Тогда бухгалтер-фронтовик Алексей Василич смилостивился над сироткой Люсякой , пошел в магазин и купил ей рейтузы. Она мгновенно в них запрыгнула, выставила локотки в стороны, чтобы рейтузы не падали, и побежала за паксычовыми ребятами купаться на речку.
Прошло время.Умерли Митрофаныч и Алексей Василич.
Пак Сыч уже не тачал сапоги, но бережно хранил инструменты. Ему говорили :
-Зачем ты все это хранишь?
Он отвечал:
-Вам не надо, а внукам моим понадобится.
Вот такой прозорливый был. А потом и действительно, потихоньку учил внуков тачать сапоги! Дети его выросли, почитая глубоко своих родителей. Стали врачами, учителями. После четырехлетки вся семья вынуждена была переехать в другое село, где была школа. Дети его по-прежнему друг о друге заботились, отца слушались, мать любили. Пак Сыч построил большой дом. И дожил со своей любимой Натаней в уважении чад и домочадцев до глубокой старости. Так он ни одного дня в колхозе и не работал.
Когда девочка Люсяка выросла, у нее тоже появились иконы и книги с житиями святых. Как у Пак Сыча. Подобное тянется к подобному.
( Из серии "Были старого Заволжья")