Март 2010 г.
Высокий смуглый мужчина в химзащите и разгрузке разговаривал с пожилой медсестрой в длинном больничном коридоре. Сквозняк разносил запах лекарств, мужчина поёжился.
- Где вы её нашли? – спросила женщина, разворачивая чистый бланк.
- Да мы вместе на задании были, непредвиденные обстоятельства, - сталкер по прозвищу Геральд развёл руками, тут же пришлось поправлять накинутый на плечи халат.
- Как её зовут?
- Понятия не имею, мне её представили, как Фею. Я вам оставлю контакты заказчика, может он что-то знает о её имени и родственниках. Он же и заплатит за лечение, работу мы выполнили, так что ей оплата положена.
Коротко объяснив обстоятельства ранения, сталкер покинул неуютное заведение.
Жизнь пациентки уже была вне опасности, но она всё еще не приходила в сознание.
Что-то печет. Не открывая глаз, я попробовала ослабить повязку на боку и плече, но туго затянутые бинты лишь сильнее впивались в тело.
- Медсестра, - прокричали рядом противным визгливым голосом.
Пришлось открыть глаза. Комната с серыми (когда-то белыми) стенами, единственным окном, и четырьмя занятыми койками. На одной из них я. Пасмурно, но свет не включают. Под потолком висит единственная затянутая паутиной лампочка на грязном шнуре. Похоже на больничную палату.
Дверь приоткрылась и заглянула девушка в белом халате, тут же дверь закрылась, и донеслись звуки быстро удаляющихся шагов. Несколько минут спустя девушка вернулась в сопровождении мужчины устрашающего вида – высокий, едва не задевает лампочку, лысый, с мясистым носом, увенчанным очками, и квадратным подбородком.
- Как тебя зовут? – спросил он, присев на койку, от чего она прогнулась, и нащупывая на моем запястье пульс. Я с удивлением осознала, что не помню своего имени. Не помню, кто я. Не помню даже своего лица. Это должно было бы напугать меня, но скорее озадачило.
- Не знаю, - ответила я и с удивлением услышала собственный голос. Он отличался от того голоса, которым озвучивались мои мысли. Внешний голос был более звонким, хоть и казался сейчас уставшим.
- Это ты СБЗ рассказывать будешь. Сказочница. Пока лежи, надо будет в туалет – вон утка, позовёшь медсестру.
Что-то я не поняла, что это за СБЗ. Но спрашивать не стала. Не понравился мне этот врач, похожий на боксера. Кроме меня в палате было еще трое пациентов. Старуха с ожогами на ногах, похоже она и звала медсестру; молодая женщина с замотанной головой и еще одна, лет сорока пяти, лежала, отвернувшись к стенке и было не понятно, что у неё за травма. А что со мной?
- Что со мной случилось? – спросила я, не у кого-то конкретного, просто у мира, который не узнавала.
- А ты не помнишь? Так тебя подстрелили, - просветила старуха, - не чего в зону лазить. Пакость там сплошная, а вас молодь так и тянет. Тут живешь, никого не трогаешь, и на тебе, выползает эта аномалия из-за периметра. Куда только военные смотрят. Мирных граждан обжигает непонятно что, раз и ноги опалило. А они и не делают ничего. Тунеядцы, - бабка завелась не на шутку, я пожалела, что вообще заговорила и пообещала себе побольше молчать в будущем, - Ладно-то вы двое молодые, без мозгов еще в голове, а эта, - она кивнула на женщину в углу, - седая уже вся, а всё туда же. И правильно в неё постреляли, чего тудыть лазить. Женщины вообще должны дома сидеть, готовить, шить, а то что сейчас едят? Пельмени из магазина. На что они похожи, что ж из вас за жены получаться.
Другие соседки молчали, очевидно, это был единственный способ заткнуть бабку, не давать ей повода открыть рот.
Куда лазить, кого за что стреляли, я не поняла. Война у нас что ли? От попыток вспомнить хоть что-то и осознать реальность разболелась голова, а крикливая манера разговаривать моей соседки отнюдь не улучшала ситуацию. Хотелось укрыться с головой и снова уснуть. Левой рукой пошевелить я боялась. И без движения боль толчками распространялась по телу, с большей силой от эпицентра, ослабевая по мере удаления от раны. Уснуть не удавалось. Дышать было всё тяжелее. Наконец вместо дыхания стал получаться только кашель, рот наполнился кровью. Снова позвали медсестру. Мне сделали укол обезбаливающего, но он не смог снять всю боль, стало незначительно легче, и я смогла уснуть. Ночью очнулась. Темно кто-то храпит рядом, кто-то скрипит пружинами кровати. Я встала и отправилась искать туалет. Было больно и холодно. В коридорах гуляли такие сквозняки, что байковый больничный халат, который был на мне одет, продувался, словно легкая тюль. В туалете над раковиной оказалось зеркало, и я уставилась в него, забыв о первоначально намерении опорожнить мочевой пузырь. Из зазеркалья на меня с интересом взирало существо, напоминавшее человека. Оно было и знакомым и чужим одновременно. Бледная кожа, овальное лицо обрамленное светло-русыми волосами, заостренный подбородок, ярко-салатовые глаза не слишком большие, но красивые. Длинный нос, который портил всё впечатление от лица. Губы правильной формы, но потрескавшиеся и с засохшей кровью. Увиденное в зеркале мне не слишком понравилось, но вызвало сильный интерес. Я постаралась запомнить образ, чтоб больше не забывать, кто я. Насмотревшись на болезненно бледное лицо, я расстегнула халат. Под ним щуплое туловище было замотано бинтами, вся грудная клетка и левое плечо. Холодный воздух вызвал новый приступ кашля. Отплевавшись от сгустков крови, я умылась. Наклоняться было больно, и я намочила халат и повязку. Стало еще холоднее. Дежурная медсестра вышла из палаты с лотком для шприцов и лекарств, заметила меня и отругала за то, что не воспользовалась уткой и встала. Я совершенно не помнила, чтоб мне запрещали вставать.
Утром я опять не могла вспомнить, как выгляжу. Но помнила, где есть зеркало. Сходить туда не получилось, не разрешают вставать с кровати. Она жутко неудобная, железная сетка под матрасом прогибается и от этого болит спина. Врач, фамилию которого я не запомнила, хотя её и называли, снова пытался добиться от меня сведений о получении ран и моей биографии. Он не верит, что я не помню ничего. Делали какие-то снимки головы. Сказали всё в порядке, нет ЧМТ, а психолог в отпуске. Вспоминай сама. Пялюсь в потолок, пытаюсь вспомнить хоть что-то. Хотя бы собственное лицо. Но вспоминается только зеркало без отражения и холодная вода.
12 дней спустя
- Это родители девушки, - сотрудник милиции представил пару доктору Чехову, - Борис и Валерия Кировы. Вашу загадочную пациентку зовут Елена Кирова. Она уже пол года в розыске, сбежала из дома.
Врач с интересом посмотрел на родителей непутевой девчонки, выглядели они вполне респектабельно. Чего этим малолеткам не хватает? Ну, может хоть теперь одумается.
- За последнее время в неё трижды стреляли из разного оружия, - взялся объяснить состояние пациентки Чехов, - Первый раз – пару месяцев назад, эта рана уже зажила. Второй – касательное по левому плечу. Самое серьезное ранение в область грудной клетки из автоматического оружия, легкие повреждены. Нам пришлось срезать ткани, сшивать её, хорошо хоть без дренажа обошлись. В таких случая часто возникает гангрена, но этого удалось избежать. Кроме того, похоже, у неё амнезия, если не притворяется, что не исключено. Как прибудете домой, покажите её психиатру. У нас маленькая больница, один специалист, и тот сейчас не доступен.
Отец перенёс новости стойко, мать же расплакалась.
- Мы можем её увидеть, - спросила женщина, промакивая платком мокрые щеки.
- Чуть позже, пока займитесь со старшей медсестрой оформлением выписки.
- Постойте, - милиционер достал какие-то отчёты, - нужно еще решить, что делать с оружием?
- Каким оружием? – удивился отец.
- Среди вещей пациентки при поступлении был пистолет, дробовик и патроны к ним. В близи с Зоной мы обычно закрываем глаза на такое, но учитывая что найдены они у несовершеннолетней…
- Она в кого-то стреляла? – с удивлением воскликнула женщина.
- Сведений об убийствах людей из данных моделей не было, но по состоянию оружия видно, что оно использовалось не так давно. Обычно начинающие сталкеры в основном от мутантов защищаются.
Я была в палате одна. Мне казалось, эти кровати были заняты. Не помню. Зато я помню, как выгляжу. Мне разрешили вставать, и сказали, что скоро отпустят. Я не знаю, куда мне идти. Я не знаю, кем являюсь, где нахожусь и что происходит вокруг. Дверь открылась, и вошли трое: высокий статный мужчина, женщина с заплаканным лицом и высокий врач в очках. Женщина упала на колени перед старой ржавой кроватью и сгребла меня в охапку, болезненно задев перевязанную в области груди рану. Мужчина смотрел на меня, словно ожидая, что я ему что-то скажу. Вошла медсестра и оставила мой обед, мужчины ушли, а женщина, обнимавшая меня, осталась. Медленно водя ложкой в миске неаппетитного супа, я украдкой поглядывала на неё, не понимая причин присутствия. Это была стройная женщина лет тридцати пяти, с ухоженными руками, короткой прической, в дорогом на вид костюме, и если бы не усталый вид и покрасневшие глаза, я бы назвала её красивой. Заметив мою растерянность, женщина достала из сумки платок и принялась всхлипывать, уткнувшись в него носом. Я начинала подозревать, что это моя новая соседка по палате.
- Ты помнишь меня? – совладав с эмоциями, спросила она.
- Да, вы пришли пол часа назад с двумя мужчинами, - я обрадовалась тому, что смогла правильно ответить. Это я еще не успела забыть.
Она сдавленно вздохнула и отвернулась к окну.
- А у вас тоже потеря памяти? – полюбопытствовала я, отставив поднос с пищей на белую прикроватную тумбу с поломанной дверцей.
Не успела она ответить, как дверь открылась снова, и вошел тот же мужчина:
- Собирайтесь, я забрал вещи и купил билеты. Нужно ехать сейчас, такси будет через минуту.
Я вежливо попрощалась с женщиной и пожелала ей приятного пути.
- Лена, мы твои родители, – дрожащим голосом промолвила красивая женщина.
Тем же вечером мы втроем уже ехали на поезде. Рано стемнело, отец притворялся спящим, мать нервно размешивала сахар в стакане чая. Я же, вперив взгляд в дрожащую коричневую гладь горькой горячей жидкости в своём стакане, пыталась вспомнить этих чужих людей, вспомнить хоть что-то из своей жизни. Безуспешно.
Квартира была просторной и светлой, тут мне нравилось намного больше, чем в больнице. Первое, на что я обратила внимание, войдя – полный тазик белья, вроде бы мокрого. Красивая женщина, просившая называть её мамой, смущенно взяла его и унесла в ванную: «Это нужно будет перестирать. Когда нам сообщили, что тебя нашли, я могла думать только о то, как побыстрее доехать и забрать тебя». Пока мои родители разбирали сумки, я рассматривала фотографии на стенах и с удивлением узнавала себя на них. Признаться, до этого я сомневалась, что они действительно моя семья. Отец позвал меня на кухню и заставил сесть перед собой на табурет, а сам остался стоять.
- Теперь, Лена, тебе придётся объяснить, где ты взяла оружие? Почему в тебя стреляли? Ты убила кого-то? Отвечай! – он не повышал голос, но чувствовалось, что не потерпит неподчинения.
- Борис, перестань, она больна, ну как она тебе ответит? – обратилась к нему с укоризной мама.
- Я не помню ничего, не помню оружия, о котором ты спрашиваешь, - я решила обращаться к нему на «ты», - Я и тебя не помню. Если вспомню, расскажу. Договорились?
Он был удивлён моим спокойным тоном, и приказал отправляться в свою комнату.
- Где моя комната?
- Я покажу тебе, родная, - с грустной улыбкой ответила мама и пошла вперёд. Отец сгребал оружие и вещи в рюкзак.
- Доченька, я так рада, что ты нашлась. Не уходи больше, если тебе что-то не понравится, говори, хорошо? – мама умоляюще смотрела такими же как у меня зелеными глазами.
Я кивнула. Уходить никуда не хотелось. Двигаться всё еще было тяжело. Слабость в мышцах, боль в легких едва начинаешь дышать чуть глубже, следующий за этим душащий кашель… Комната показалась мне знакомой, я сразу почувствовала себя лучше. Перебирая всякие безделушки, я пыталась вспомнить обстоятельства их получения или использования. Но память молчала. Я снова забыла своё имя. Спрашивать не хотелось. Мама расстраивается, когда я что-то забываю, а это происходит постоянно. На следующее утро я не могла вспомнить, как попала в эту комнату. Мама повела меня в больницу на перевязку. Там нам посоветовали обратиться к хорошему частному психологу.
На первый приём мы пошли втроем. Кабинет был просторным, нежно-лиловые стены, серые кресла и огромные тропические растения с листьями похожими на лапы чудовищ. Разобравшись в ситуации, психолог назначила мне время приема (понедельник и четверг в 15:00) и попросила подождать в коридоре, пока она поговорит с моими родителями. Снаружи не было слышно, о чем они говорят. Мне казалось, что всё бесполезно, и память не вернется. Я пока ничего не вспомнила, кроме своей комнаты. А забываю что-то постоянно.
Мама предложила пройтись по магазинам, и мы купили одежду. В магазине я поняла, что мне нравится болотный цвет, блекло-зеленый и соломенный. Стало приятно от того, что я познаю себя, захотелось совершить еще какое-нибудь открытие. На следующий приём меня отвела мама, но внутрь уже заходила я одна.
- Привет, Лена. Присаживайся, - голос Виолетты Андреевны был мягким, но сосредоточенным, - Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, кашель проходит. Я хочу вспомнить кто я. Вы сможете мне помочь?
- Мы вместе постараемся это сделать. Поскольку, причина потери памяти, скорее всего, психологическая, можно предположить, что произошло некое событие, неприятное тебе, которое сознание вычеркивает. Вероятно, оно связано с твоим ранением. Есть способ восстановления памяти с помощью гипноза. Его мы и применим, когда ты будешь готова. А пока, давай поговорим о тебе. Чего тебе сейчас хочется, кроме восстановления памяти?
Я задумалась, трудно понять, чего тебе хочется, когда даже не знаешь кто ты.
- Я бы хотела путешествовать. В будущем. А сейчас, чтобы мама и папа перестали смотреть на меня с постоянным ожиданием. Они давят на меня. Хочу понять себя. Наверное, хочу пойти в школу. Но пока… пока не могу. Я всё время забываю всё.
- Это скоро пройдёт. Мы будем работать над проблемой. А куда бы ты хотела отправиться в путешествие? – она села удобнее, я тоже вытянулась в кресле. Говорить, глядя на пальмы было проще, чем глядя ей в глаза.
- Не знаю, просто бродить где-то по незнакомым местам, узнавать что-то новое. А как происходит гипноз? Я буду помнить то, что рассказываю под гипнозом?
- Конечно, в этом весь смысл. Мы попробуем вернуть тебе доступ к твоим воспоминаниям.
В тот день мы просто болтали. А на следующем сеансе я уже кое-что вспомнила. Прогулки с бабушкой по осеннему парку, когда мне было лет 5. Дома рассказала маме, оказалось бабушка уже несколько лет как мертва. Это меня расстроило. Чтоб как-то утешить меня, мама пригласила наших родственников, надеялась, что я их вспомню. Дядя Костя (папин брат) приехал с женой и двухлетней дочкой Викой. Она такая забавная, мне очень понравилось с ней сидеть. Никого из них я пока не вспомнила. Но Викуся просто чудо, и я ей тоже понравилась.
Вчера гуляли с мамой и встретили странную пару. Парень подбежал ко мне, подхватил и закружил, крича на всю улицу: «Ленка, где ты пропадала?». Девушка с длинными черными волосами обняла меня, когда парень отпустил. «Фея, у тебя все в порядке?»
- Да, всё в порядке, - ответила я озадаченно, пытаясь припомнить этих людей. Фея. Я помню, что меня так называли.
- Леночка болеет, ребята. Мы идем к врачу, - пришла на выручку мама, - Вы заходите к нам завтра, хорошо?
В тот же день я рассказал психологу об этой встрече, и мы попытались вызвать воспоминания о моих бывших друзьях. Я увидела во сне Джина и Ворону, которых встретила накануне, и остальных друзей, и то, как мы проводили время. То, что мне удалось вспомнить, было настолько странным, что я даже не вполне верила, что это мои воспоминания, а не американский фильм.
- Ты сейчас принимаешь наркотики? – спросила Витолетта Андреевна.
- Нет. Я даже не понимаю, почему принимала их в прошлом. Никаких причин не было. Просто от скуки, - я сама удивлялась собственной глупости. Проявившееся прошлое казалось мне чужим. Я не чувствовала себя тем человеком, которого увидела в гипнотическом сне.
- Тебе придётся признаться родителям. Они должны знать, чтобы уберечь тебя от этой ошибки в будущем.
Говорить им не хотелось. Они и так злились на меня за побег. Но теперь я хоть узнала его причину.
В тот вечер у меня не было денег, а ширнуться очень хотелось. Обзвонив друзей, я поняла, что приближается ломка. Я уже недавно её переживала, и повторять не хотелось. Позвонила нашему вендору, умоляя дать в долг, но он отказался. Я пошла к нему на точку, но сегодня его там не было. Зато я встретила Инну, его бывшую девушку. Она тоже сидела на системе и уже давно. Я пожаловалась ей, на отсутствие денег и необходимость дозы. Она окинула меня оценивающим взглядом и сказала: «При твоей внешности парится о таком вообще глупо, я тебя сведу с одним парнем. Он всегда помогает в таких случаях». И она так улыбнулась, что я прекрасно поняла, чем придётся расплачиваться за кайф. И согласилась. Страх перед подступающей болью был сильнее стыда. Он дал дозу вперёд, и я даже толком не запомнила, что происходило дальше. Ломка отступила. Но пришло осознание того, во что я превращаюсь. В тот же вечер я собрала вещи, а на утро вместо школы отправилась на вокзал.
Я рассказала родителям лайт-версию случившегося, опустив подробности о сексе, количестве потребляемого и причастности к этому моих друзей. Сейчас мне их видеть не хотелось, но я всегда могу передумать. После этого признания, отец еще сильнее отдалился от меня. А дядя запретил мне общаться племянницей. Это обидело меня сильнее всего, подчеркнув, что правда причиняет неприятности.
Мою привычку лгать мы с Виолеттой Андреевной тоже обсуждали. Почему-то прежде подобное поведение меня развлекало, мир не такой скучный, когда придумываешь истории и убеждаешь других в их реальности. Она считает, что подобная ложь служила признаком моей заниженной самооценки, но тут я с ней не согласна. Мне просто по какой-то причине было неуютно в мире, не потому что я себя считала недостойной, просто мне чего-то не хватало.
Мне казалось, что я поменялась, сильно поменялась, что я совсем не похожа на человека, которого вспоминаю. Это замечала не только я. Мама заметила, что я стала серьезней. Отец был недоволен тем, что я больше не та веселая и непосредственная дочка, к которой он привык, и ставил мне в упрек то, что я не общаюсь со старыми друзьями. А я ведь едва их вспомнила, и они казались мне чужими, словно я знаю их только понаслышке. Джин и Ворона заходили однажды, но, похоже, их смутила моя отчужденность. Через два месяца я восстановила почти все воспоминания. Основной загадкой оставался период в полгода, предшествующий амнезии. Наверное, в нем и крылась причина перемены моего характера. Хотелось узнать эту причину, чтобы воссоединить два противоречивых куска моей личности. Виолетта Андреевна предполагала, что таким образом подсознание блокирует некие неприятные моменты, что-то шокирующее. Вполне вероятно, учитывая, что на моем теле едва зажили огнестрельные ранения, а в рюкзаке с моими вещами оказалось оружие, бывшее в употреблении. Отец не оставлял меня в покое, допытываясь, что я натворила, скольких людей я убила. Его отношение заставило и меня считать себя убийцей, и я виновато молчала. Мама в таких случаях защищала меня, утверждая, что я не в чём не виновна. Мне бы её уверенность. Они начали ссориться, чего, кажется, раньше не было. Всё чаще вечерами с кухни доносилась ругань:
- Она постоянно впадает в ступор, смотрит невидящими глазами, не слышит, когда к ней обращаешься. Может, стоит её отправить в клинику или вроде того?
- Наша дочь пережила потрясение, была ранена. Как ты можешь быть таким бездушным. Я не верю тому, что слышу. Хочешь запереть её в дурдоме?
- Я не знаю. – устало бормотал отец. – Мне кажется это не моя дочь. Леночка была такой общительной, открытой, помнишь, сколько у неё было друзей?
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты же слышала, что говорят про зону? Может её, ну, изменили там как-то.
- Ты ведь не верил никогда в подобную чертовщину.
- Поверишь тут.
Виолетта Андреевна посоветовала мне не винить себя в конфликтах между родителями. Но обвинения отца и разлад в семье вызывали у меня кошмары, не давали выспаться, снова начали проявляться кратковременные потери памяти, например, забывала за чем вышла на улицу. Врач для более крепкого и спокойного сна советовала по вечерам представлять мирное спокойное место. Удивительно, но это средство порой помогало. В минуты подобной медитации я видела поле цветущих ирисов и ощущала запах спелых яблок.
Очередной проблемой стала зубная боль, похоже, блудная дочь, то бишь я, всё время отсутствия дома, пренебрегала элементарными правилами гигиены, а в частности зубной щёткой. Дрожа коленками и стуча зубами в стоматологическом кресле, я почти не обращала внимания на молодого стоматолога, который ковырялся у меня во рту. Закончив экзекуцию, он снял маску и, мило улыбнувшись, назвался Майком и пригласил меня на свидание. Так мы начали встречаться.
С того момента, как память вернулась, я усиленно готовилась к возвращению в школу. Изначально, я планировала подготовиться за весну, летом экстерном закончить десятый класс и осенью вернуться в школу и окончить одиннадцатый класс вместе со всеми, с кем училась прежде. Но оказалось, не так просто догнать материал, учитывая, что предыдущие два года в школе я больше думала о развлечениях, а не об уроках. Поэтому в школу я вернулась только осенью, и пошла в десятый вместе с детьми на год младше меня. В новом классе у меня быстро появилась подруга, Оля Синицына. Мы вместе готовились к занятиям, много общались. С прежними друзьями мне было тяжело поддерживать отношения. Они не верили, что я не помню, где прошаталась пол года. И постоянно предлагали забить косячок или сходить в клуб за дозой. Я не чувствовала необходимости в наркотике, и меня пугала перспектива вновь ощутить эту необходимость. Поэтому я старалась свести к минимуму общение с ними, хоть мне и грустно было осознавать, что без наркотиков мы бы остались друзьями на всю жизнь. Ворона переживала этот разрыв острее остальных, ведь прежде она была моей лучшей подругой. Она и подбила Элли начать травлю Оли. Они почему-то считали, что именно в Оле причина, по которой я отдалилась от компании. Сперва они просто оскорбляли её вербально, когда меня не было рядом. А потом совсем слетели с катушек, в столовой подсыпали моей новой подруге в сок галлюциногены, на уроке ей стало плохо. А потом еще и наврали, что теперь она станет зависимой, бедная девчонка ничего не знала о наркотиках и всерьёз перепугалась. После того случая я закатила им скандал и оттаскала Ворону за волосы. В результате старая компания отцепилась и от меня, и от Оли. Только Джин иногда заходил, и мы просто болтали. Вспоминали Приста, общих знакомых. Он никогда не наседал, пытаясь утащить меня на дно. Он и сам хотел бросить, но не мог. Джин уже закончил школу и поступил в универ на юридический. Учиться было тяжело, и он спасался от проблем с подступающей сессией, отключая сознание. Я посоветовала ему обратиться к моему психологу, но он так и не пошел.
Весна 2011 года
Отношения с Майком развивались быстро и вскоре мы обручились. Он был родом из Америки, частная стоматологическая клиника, где мы познакомились, принадлежала ему, и недостатка в деньгах он не испытывал.
- Мне сделали предложение, - сообщила я Джину накануне экзаменов. Мы сидели у него на даче в тени раскидистой черешни. Трава была мягкой, от жары было лень что-либо учить, и мы снова отложили книги.
- Этот твой стоматолог?
- Да, думаю, мы распишемся сразу, как мне стукнет восемнадцать, в конце августа.
- А что предки?
- Счастливы до беспамятства, считают, что теперь я точно никуда не убегу, - я засмеялась и закурила. Курить я начала снова, едва прекратился кашель. Не могла ничего с собой поделать
- Ну всё, теперь нарожаешь кучу феечек и будешь дома сидеть.
О детях я пока не думала, не ощущала себя настолько взрослой.
- Сначала отучусь. У меня еще 11 класс впереди, потом думаю в медицинский колледж поступить, Майк хочет, чтоб мы вместе работали. Врачом я не хочу, а медсестрой вполне.
- Ты уверенна, что эта жизнь для тебя? – он прикурил от моей сигареты, - Я тебя иногда не узнаю. Хотя коротенький халатик медсестрички тебе пойдёт, понимаю этого Майка.
- Я и сама себя не узнаю. Не знаю, какая она «моя» жизнь, моя судьба. У меня всё время ощущение, что мне чего-то не хватает. Но в прошлый раз поиски окончились как-то не так, - я горько усмехнулась. – Что бы ты сделал на моём месте?
- Тебе мой вариант не подойдёт, - он раскатал рукава пайты, прикрывая дорожки.
Ощущение, что я вот-вот вспомню что-то важное не оставляло меня. Казалось, это воспоминание расставит всё по местам. За год я уже научилась с ним жить. Но чем ближе была свадьба, тем сильнее становилось это чувство. И вот это произошло. Я вспомнила Камерона, его лицо и тающую свечу. Всё остальное тоже вспомнилось, но именно он перечеркнул все мои планы. Я не могла выйти замуж, потому что любила его. И я хочу попробовать завоевать его любовь. Осколки моей жизни сложились в единый пазл, когда я вспомнила Зону. Меня потянуло туда с непреодолимой силой. Я просто поняла, что этот год дома был иллюзией, я никогда не стану нормальным человеком. И если останусь дома, лишь буду раз за разом причинять боль моим близким. Если я ухожу, то ухожу насовсем. Я больше не должна беспокоить их напрасной надеждой на то, что остепенюсь. Этого не будет.
Я вновь собрала свои вещи, отложенные деньги. Позвонила с вокзала за несколько минут до отправки поезда Майку и сообщила, что уезжаю, что он свободен, что может жить как угодно, и поблагодарила его за время, которое он мне посвятил. Он был ошарашен моим решением, но настаивать ни на чем не стал. Потом я позвонила домой. Трубку взял отец. Услышав о моем отъезде, он лишь заявил, что в дом меня он больше не пустит. Я и не собиралась возвращаться. Я не говорила куда собираюсь, но родители наверняка догадались, что меня снова позвала Зона.