Cказки мухи жужжалки

 
БЕЛАЯ ВЕРБЛЮДИЦА


Третий день суета в избе. Мамонька нашего Ванюши старается; штопает, латает, праздничную рубаху сына обновляет. Одну заплатку краше другой нашивает. И потому – то рукав розами алыми на локтях полыхнет, то бока развесёлым горохом пестреют. И в клеточку, и в полосочку лоскут хорош. Красота да и только!
Старается матушка к базарному дню поспеть! Чтобы сыночек её ненаглядный , Ванюша, не хуже всех на базаре был. Парень он видный, но молодой еще. И для пущей серьезности кудри свои буйные перед зеркалом то так, то эдак расчесывает. Всё прихорашивается Ванюша, в город на базар собирается. И , уж сколько скопила мамонька, столько и спрятала в узелок , что собрала ему в дорогу, с уложенными туда же огурчиками да помидорчиками. Путь то не близкий.
Утром базарного дня благословила она сыночка и подала ему тот узелок, что припасла накануне. И , провожая его до порога, успела ещё раз вразумить его на дорогу :
- Ну, Ванюша, на пустяки деньги не трать, мазуриков бойся!
- Да не тревожься, мамонька! - целуя её на прощанье, ответил сын. С тем и пошел Ваня в город. А утро выдалось ясное. Денек погожий. Идет Ванюша, посвистывает. А , как пришел на базар, так глаза и разбежались. Народ толпится, суетится! Кто товар раскладывает, кто расхваливает, кто торгуется , кто покупает . Со всех сторон несётся:
- Налетай, раскупай! Балалайки!!! Пряники-калачи Лапти!!! Хватай, пока горячи!!! Будет, чем хлебать щи! Колотушки-погремушки-веселые игрушки! Яблоки моченые! Орехи каленые! Хомуты, топоры, Бусы-мониста, Расписные коромысла!
-И правда, хорош базар! Шумит, бурлит!- обрадовался Ваня.
И чего толдько не привезено было в тот базарный день. Дивился разному товару и Ваня, расхаживая по базару, на котором в тот день, всё, чего душа пожелает на возах привезено, на прилавках базарных выложено; и для объеденья, и для утепления, для увеселения, ну всё привезено, ничего не забыто! Ох! Кипит базар! Шумит торговый люд! Покупатели с продавцами торгуются. Зеваки зевают, да глазеют. Базар! Он и есть базар!
Но, особенно поразило Ваню то, что продавали купцы заморские. Они были диковинно, не по-нашему одетые. В ярких шелковых, узорчатых халатах, перстни на их руках ярко сверкали. Даже среди всего базарного роскошества товары их, да и сами они уж очень выделялись . Прекрасные шелковые ковры, сплошь узорчатые, тончайшей работы

.На их прилавке царила сплошная красота ; кувшины да вазы, посуда чистого золота – все сверкало искусной работой и драгоценными камнями.
Толпа изумленных зевак облепила их прилавок. Но наш Ванюша пробился сквозь эту толпу к прилавку заморских купцов. И остолбенел от восхищения, от того, как на солнце все роскошество переливалось и сияло! Без счета бусы, кольца да броши по прилавку горками свалены были! Отродясь Ваня такой красоты не видал. Сами купцы в шелковых халатах, цветастых, причудливо расшитых. На головах тюрбаны лихо накручены и перьями да каменьями разноцветными украшены. Да! По-всему видать - богатые восточные купцы.
Но главное, от чего Ваня, как увидел, глаз отвести не мог. Это не богатства-диковинки, а белая, белая Верблюдица. Ну, такая белая, точно первый снежок, только что выпавший. Стояла она в стороне у забора, неподалеку от прилавка тех восточных купцов. Сбруя ее, от сверкания золотых и серебряных украшений, с разноцветьем щедро рассыпанных самоцветов, ослепляла Ваню невиданным великолепием. Смотрит Ваня, богатейшая сбруя! Но, нет – не сбруей залюбовался он! На Верблюдицу смотрит и насмотреться не может. И в ее кареоком глазу верблюжьем, очарованный Ваня отражается, точно в омуте бездонном. А в Ваниных ясных очах Верблюдица застыла, потому что уж больше ни на что другое глаза его не глядят! Кроме ее одной ничего вокруг не Ваня видит. Ее диковинная красота, словно впечаталась в самую середку Ваниного сердца. И забилось оно часто-часто от умиления и томления неясного , словно в сладком сне. Но сон этот вмиг развеяли галдящие над самым Ваниным ухом те самые купцы заморские. Они, похлопывая Ваню по плечу, подмигивая ему, стали ему предлагать:
- Эй! Вань! А Вань! Коль приглянулась тебе Белая Верблюдица– бери ее себе! Вместе со сбруей отдадим. Видишь, как камни драгоценные на сбруе так и блистают! Мы, восточные купцы щедрые! Бери, а в обмен - твой узелок, всего и возьмем С огурчиками, с помидорчиками да и с пятаком , что на дне твоего узелка лежит. Смотри! Смотри! Уздечка бесценная, чистым золотом украшена. Бери, а не то передумаем!
- Подумать только! Восточные купцы, нисколько не торгуясь, этакое чудо почти за даром отдают! Безо всякого сожаления, вместе со сбруей бесценной, целую верблюдицу. А я – то на базар шел, курицу – всего-то сторговать мечтал!- онемевший от изумления, думал про себя Ваня.
.От счастья стоит слова вымолвить не может. Только поскорее узелок протянул им. Один из купцов отошел, что бы подвести под уздцы Ване Белую Верблюдицу, а остальные двое скорее развязали узелок, что Ване матушка собрала, и очень довольные за обе щеки стали огурчики - помидорчики уписывать. Из опасения, как бы не передумали восточные купцы, Ваня, как только из рук купца уздечку принял, так сразу же поспешил увести Белую Верблюдицу подальше от их прилавка. Ведет он Белую Верблюдицу прочь с базара, и сам с собою в глубоком изумлении рассуждает:
- А ведь чудно всё это! Чудно! За такую малость, за небогатые наши с мамонькой сбережения в один пятак, а такую красоту, не торгуясь, отдали. И, что того чуднее, так это то, как радостно набросились они на огурчики-помидорчики, что в узелке были! Ну, словно не купцы богатые, а…- но не успел Ваня эту мысль обдумать хорошенько, как услышал вдруг где-то рядом совсем тихий печальный вздох и нежный девичий голосок, который совершенно внятно произнес:
- А - проходимцы – оборванцы!
Ваня оглянулся по сторонам, пытаясь понять откуда голосок дивный послышался в ответ на его мысли. И увидел, что эта самая Белая Верблюдица , вздохнув глубоко и печально, продолжила совершенно девичьим голосом, озадачив этим Ваню до крайности:
- Не купцы это вовсе, Ванечка! Не купцы, а обманщики!
- Свят! Свят! Это что же получается? Почудилось мне или вправду животное по-нашему изъясняется? А может быть ворожба? – пробормотал Ваня, озираясь по сторонам. А Верблюдица ему в ответ:
- Ворожба! Ворожба , Ванюша, самая настоящая и есть. И, знаешь, пойдём-ка побыстрее отсюда, Ваня! Уведи-ка ты меня с базара, а по дороге я тебе все объясню. А пока прими сердечную мою благодарность за то, что выкупил ты меня у обманщиков купцов- чародеев. И оттого, что вызволил ты меня, спали с меня на свободе чары окаянные – речь человеческая ко мне вернулась! -сказала она,. стараясь говорить потише, чтобы только Ваня её мог слышать.
- Да почему же это обманщиков? Я их товар видел. Товар отменный. Сам любовался, насмотреться не мог. Вон, оглянись! Сама увидишь, сколько народу и сейчас у их прилавка толпится, любуется.- возмутился Ваня, услыхав такую напраслину. И тут Верблюдица возразила ему:
- Да, чары все это! Чары, Ваня. А чары они наводить, ох, умельцы! И меня, честную девушку околдовали и в верблюдицу оборотили.-упорно возражала ему Белая Верблюдица.
- Да что ты? Для чего это?!» –удивился Ваня .
- Чтобы была бессловесной прислугой. Чтобы ту рухлядь, рвань, осколки да обломки, что они перед народом на прилавок выкладывают, огромными тюками покорно перетаскивала, с базара на базар. И ни словечком возразить не могла. – горестно вздохнув, объяснила Белая Верблюдица .
- Так ты что же? Не Верблюдица вовсе? – в ужасе переспросил Ваня.
- Да нет же! Ваня! Не знала я, чем они промышляют, вот и пошла на свою беду к ним в прислуги. А ,как узнала, что они обманщики-чародеи, бежать хотела, да обличить их бессовестных. Да не успела я. Околдовали. Кого хошь они околдуют. В услужении у них и мухи-чаровницы. Вьются, жужжат перед носом покупателя. Чары наводят. Так от этих чар вся та рвань да обломки, то коврами роскошными , узорчатыми мастерской работы, то бесценной золотой и серебряной посудой кажутся.–обьясняла она, позвякивая находу драгоценной уздечкой . Но крайне озадаченный Ваня ей возразил:
- Да ,ну, право слово… Что такое говоришь? За чем эта напраслина ?
- А ты не спорь, Ванюша, а лучше посмотри на мою уздечку, что так крепко в кулаке сжимаешь!- сказала Верблюдица опуская голову , поближе к Ване .
- Ну и посмотрю – ю – юу! О!!! Это что же такое делается?! Это что же такое!!! Люди добрые!!!» – воскликнул Ваня в крайнем изумлении, глядя то по сторонам, то на потертую, кое-где в узелках уздечку. Видимо от изношенности она не раз рвалась и , кому-то приходилось ее связывать. Но за разговором базар был далеко позади. А эта рвань, вместо той , сверкающей золотом и драгоценными камнями, уздечки лежала на его ладони.
- А ты мне не верил! Говорю же тебе, Ваня; чары. Чары все это! Так и покупателей своих они обманывают, мерещатся людям на рынке, что лежат на их прилавке роскошь невиданная. Всё сверкает-сияет; что посуда золотая, украшенная драгоценными каменьями, что ковры восточные с узорами невиданными, что халаты шелковые, что украшения красоты неописуемой, но это все только кажется людям. А лежат на прилавке тех купцов , разложенная ими рухлядь, рвать. Да осколки-обломки- словом, мусор разный. Не хотела я в обманах этих участвовать! Потому и отдали меня в обмен на твой узелок. Понимали: «Кто верблюдице поверит?» У – у – у! Бедная я! Бедная! - пролепетала она, роняя сверкающие не хуже самоцветов крупные слезы.
- Ну, ты того, ну, не плачь. Сердце мне не рви! Да шут с ней, с уздечкой этой. Да не на сбрую же я польстился. Да я вообще, негоже честную девушку на поводке водить! А ну сейчас… сниму. На кой мне эта старая верека! Никакая это не уздечка! И с этими словами Ваня решительно снял с Белой Верблюдицы потёртую уздечку.
- Ох! Спасибо тебе. Спасибо! Сердечный ты человек! -обрадовалась Верблюдица,прыгая от радости по траве в каком-то диковенном танце, глядя на который Ваня залюбовался. Но, тут вдруг Ванино внимание стала отвлекать жужжащая муха. Она вертелась так и эдак, словно хотела Ване всю свою красоту показать и затмить пляску Белой Верблюдицы. Словом, мешала смотреть. И всё пыталась на нос ему сесть. Как будто отдохнуть. Но Ваня решительно отгонял эту назойливую муху , размахивая обеими руками.
- Ой! Ваня, осторожно! Это ж подарок! Не задень ее, подруженьку мою верную, Жужжалку! – сказала Ване Верблюдица, увидев, как он отмахивается от мухи. Ваня удивился:
- Подарок? Муха? Мне??? Ну, к чему так тратиться, барышня ?! У нас этого добра у самих в избытке имеется. Чего-чего, а мух у нас хватает. Спасибочко! – гордо отказался он. Но Верблюдица, подставив ухо своей подружке, пояснила Ване:
- Ха! Ха! Ой! Ваня, да ты не так понял. Я же тебе не Жужжалку дарю. Друзей кто же дарит? Просто она от себя захотела поблагодарить тебя за мое освобождение! – объяснила она ему, заливаясь смехом.
- Не понял я! Так какой такой подарок? – присматриваясь к жужжащей мухе, переспросил ко всему готовый Ваня.
- Сказки ее-вот подарок! Муха Жужжалка большая мастерица сказки сказывать. – радостно пояснила ему Верблюдица .
- А! Спасибочко, конечно! Но, кажется, не до сказок нам сейчас. – немного разочарованно ответил ей Ваня.
- Сказки всегда нужны! Как же без них? Ну, пусть не сейчас , но, поверь – чудесные сказки. Уж, очень рада за меня моя подруга, что освободил ты меня. Она тоже не хотела в обманах купцов – чародеев участвовать, улетела вместе со мной.
. - Так я согласен -с тобой, с нами. Я не против сказок, просто тут такое делается, точно сам в сказку попал: чем дальше, тем страшней. Так, что давай, рассказывай; как тебя окончательно расколдовать? Что делать нужно, чтобы прежнее девичье обличье тебе вернуть? Может быть мы с Жужжалкой с этим справимся. А? Как Жужжалочка?-подмигнул Ваня мухе Жужжалки, уже совершенно освоившись в сказочных чудесах-неожиданностях. И муха Жужжалка ответила ему:
- Ж – ж – ж – ж – ж!!!
- Расколдовать меня … Ох, трудно это! – сказала, вздыхая Верблюдица. Но Ваня возразил ей:
- Трудно, значит, всё же возможно! Говори! Как тебя расколдовать?
- Для этого нужно перед всем обманутым ими народом, накупившим днем у них обманного товара, обличить их, чародеев этаких!
- Но, как же они чары-то такие наводят, что в такое заблуждение вводят покупателей? – изумился Ваня.
- А чары наводить, чтобы покупателям вместо разложенного на базарном прилавке мусора и рухляди роскошь мерещилась, помогают купцам мухи чародейки. Они у тех купцов в услужении. Мухи вьются над товаром, и все преображается в глазах покупателей. А уж , если сядет на нос муха-чародейка, и зажужжит-уж тогда такие чудеса несказанные увидит человек, что , пока чары не спадут , сам не увидит, что обломков накупил, рухляди да-рванины всякой. Среди тех мух – чародеек была и подруженька моя - муха Жужжалка . Но не хотела обманом заниматься. Жужжалочка любит чудеса и сказки людям показывать, а не дурачить.
Но купцы хитры: больше одного дня на одном и том же базаре не торгуют. Вечером того же дня уплывают. Есть у них в услужении такой корабль, с матросамиу них там всё давно сговорено. На нем и уплывают обратно
Потому как; намять бока уже вечером этого базарного дня охотников много. Да и как иначе? Люди щедро платили за ту роскошь, что благодаря чарам видилась им на базаре. Купленный народом товар, купцы старательно заворачивали, и довольные покупкой покупатели, уходили с базара домой . А придя домой , развернут покупку, а домашние их на смех поднимают. Да и ,как не посмеяться : за обломки да осколки, а сколько плачено! Пока разберутся, что к чему, а лиходеев и след простыл. Торгуют-то, только с утра, а потом – ищи свищи! Плывут себе купцы – обманщики под веселыми парусами в другой город, где базар есть. Других там обманывать!
- Понятно! Значит - других обманывать! – вздохнул , выслушав её рассказ Ваня.
- « Ж – ж – ж – ж!» - тревожно заметалась и зажужжужала муха Жужжалка. Она металась , быстро кружась перед глазами Вани и Белой Верблюдицы , словно пытаясь на что то показать им обоим .
Белая Верблюдица посмотрела вдаль. Туда , на то , к чему пыталась обратить внимание её верная подруга Жужжалка :
- Да, Жужжалочка, теперь я и сама вижу. Вот те паруса показались вдалеке. Это тот самый корабль, смотри, Ваня туда! Ваня посмотрел туда и, рассматривая приближающийся корабль, присвиснув от удивления, сказал:
- Да уж! Чудные, право слово, паруса. Пестрые какие-то. Э! Да они в заплатках что ли? Ну да, прямо, как моя рубаха!
- Да, Ваня, тот самый корабль. Значит, что скоро и купцы покажутся. Пойдем отсюда от греха подальше! - испугано прошептала Верблюдица
-Ха - ха! Пойдем! Да только не подальше, а на тот самый корабль! Опередим купцов, а обманщики пусть на берегу остаются. Ох, чую: жарко им тут придется! Давай-ка, Жужжалка, расстарайся, без твоих чар нам сейчас не обойтись! Сделай так, чтоб в глазах у матросов этого корабля в глазах троилось, и я один им тремя купцами разом виделся. А я для пущей достоверности рубашку сниму и как у них скручу и на голову надену. –торопливо говорил Ваня , проворно стягивая рубаху ,
« Это тюрбан называется. Ой! Как ловко у тебя получилось! Настоящий купец восточный получился! Если бы не глаза голубые и этот непокорный рыжий чуб. Он все время выбивается из-под тюрбана.- рассмеялась Верблюдица, рассматривая Ваню.
- Ну, с этим ничего поделать не могу. Уж, какой есть! Хорошо тебе – переодеваться не нужно!- ответил Иван приглаживая чуб, засовывая его под тюрбан , свернутый из его рубахи.
- Да! Они же не знают, что купцы меня сегодня продали на базаре. Так, что: всё как всегда! Три купца и Белая Верблюдица - согласилась она.
- Ж – ж – ж – ж – ж – ж!!!» – волновалась Жужжалка кружась вокруг них , словно поторапливая обоих . Ваня сказал:
- Да! Жужжалочка ! Ты уж расстарайся, наведи чары и покажи матросам, что все, как и прежде- три купца, а не я один возвращаюсь на корабль. Поспешим подняться на корабль. За хорошее дело: девушку – расколдовать да домой проводить – мамонька не заругает! Хотя, конечно, ждет, волнуется! - вздохнул он , загрустив и о матушке и родном доме . Но встрепенулся и решительно зашагал к кораблю. За ним шла Белая Верблюдица. Но муха Жужжалка летела
И все трое они направились к кораблю . Жужжалка старалась , как никогда ,что бы уж такие чары навести , кружась перед носом находящихся на корабле матросов ,что бы они ничего не заподозрили , принимая Ваню за тех трёх купцов сразу! Тех самых купцов! От её жужжания и мельтешения и без всяких чар в глазах у них рябило и троилось, в сгущающихся сумерках . Матросы , довольные тем ,что не пришлось долго ждать купцов в промозглом речном тумане, не заметив подмены, проворно подняли якорь .И вскоре корабль отплыл под пёстрыми парусами. И плыл тот корабль, плыл по широкой реке в сторону моря. В те далёкие края, ,откуда и приплыла на этом же корабле Белая Верблюдица, заколдованная купцами- чародеями . А корабль этот был уж такой – эх! Словом, ветер удачи никогда не дул в его паруса. Купцы платили не щедро. И день деньской в , в ожидании их возвращения матросы были заняты починкой и латанием ветхих парусов .Оттого и пестрели их паруса издали, и уж ни с каким другим судном их перепутать было невозможно . И Ваня , и Белая Верблюдица, и Жужжалка были очень рады тому ,что им удалось проникнуть на корабль. И Ваня от души благодарил Жужжалку :
- Ну, ты , право слово – чародейка! Расстаралась, Жужжалка! Такие чары навела, что я один сразу тремя купцами им привиделся!
Так Верблюдица с Ваней в цветастом тюрбане на кучерявой голове и верная их подруга – Жужжалка, довольные тем ,что всё прошло без сучка – без задоринки, стояли на палубе и всматривались вдаль. Вскоре с берега, раздались крики :
-Пустите ! Ой! Ой! А – а! Ой – ой!!!! Отпустите – Мы – это не мы !!! – доносились крики купцов с берега, откуда наши друзья, как раз отплыли.
- Слышите??!Слышите?Это….никак купцов наших….бьют обиженные покупатели.- насторожился Ваня и он не ошибся. Так оно и было. Досталось по заслугам обманщикам – купцам от обманутых и обиженных покупателей.
- Да!Вот и обличили их перед обманутым ими же народом.- задумчиво произнесла Верблюдица. Ваня внимательно посмотрел на неё.И удивленно спросил:
- Э!А я что-то не понял.Обличить-то обличили купцов, но ты не обратилась- и Верблюдицей , как была, так и осталась. Ну, то есть в прежнее девичье свое обличье не вернулась. А я ждал, Или чего еще не достает? Так ты скажи, не таись, что еще сделать нужно ?
- Ох! -Последнее, Ваня, самое трудное. Уж и не знаю, стоит ли тебе, Ваня, это дело продолжать - засомневалась Белая Верблюдица .
- Да говори же, не томи!- уговаривал её Ваня. И немного подумав, Верблюдица рассказала что ещё нужно сделать, что бы освободить её от постылых чар:
- Нужно оказаться в том же месте, в тот же самый час, где околдовали меня. Тогда, может быть, чары спадут. Так они сами говорили, обсуждая между собой, крепко ли они меня заколдовали. - вспоминала Верблюдица.
- И что ж они не таились? Прямо при тебе безобразия свои обсуждали? – подивился Ваня .
-Не таились, потому что думали: « Кто сироте в беде поможет?Да еще в обличье обыкновенной верблюдицы ?»-сквозь слёзы пояснила Белая Верблюдица.
- Необыкновенной. Белой. А просчитались, потому как злыдни они, и по себе судили. Так что - плывем дальше, пока дело до конца не доделано – не отступлюсь. А долго ли до того дня, когда беда-то.с.тобой.приключилась?- встревожился Ваня.А.Верблюдица призадумалась ,и что то про себя подсчитав, ответила:
-Уж не знаю поспеем ли ? Неделя всего и осталась.
- Неделю можно и потерпеть, чтоб человеку человеческое обличье вернуть. Мамонька, конечно, заждалась, волнуется, поди. Но что делать, взялся доброе дело делать, так нужно доделать!– загрустив и о матушке, и о доме родимом , сказал Ваня .
- И они поплыли дальше. Жужжалка сказки жужжала. Какие? Эх! Нам бы свою закончить. Не до чужих нам теперь. И вправду – удивительная мастерица сказки сказывать оказалась Жужжалка. А ещё- пожужжит, пожужжит перед носом крылышками помашет, и чары ее чудесные позволяют видеть невидаль всякую .Всё то , что в тех сказках расчудесного делалось. Так, что с её сказками время стрелой летело. Пригодились чары. Так плыли они, пока однажды ночью не разыгралась страшная буря. Гром гремел! Паруса трещали, точно звери рычали , а потом и вовсе- порвались под ужасными порывами ветра. В кромешной тьме сверкали молнии, освещая огромные волны. Они поднимались над кораблём точно злобные великаны, и смывали с палубы всё подряд. Одной из таких волн и Ваню швырнуло в бушующее море, Но Ваня не растерялся. Изо всех сил он старался и плыл. Куда и сам не знал, но плыл, пытаясь рассмотреть: а не мелькнет ли среди волн Белая Верблюдица, не послышится ли знакомое жужжание. И ,как только услышал он долгожданное:
- Ж-ж – ж – ж – ж – ж! - От радости , что все целы, живы-здоровы,у него словно новые силы появились, и он громко закричал:
- Жужжалка! Жужжалочка! Где ты? Я здесь!!! Здесь я! Белая Верблюдица, где ты?!!! - захлёбываясь среди волн, кричал Ваня .
- Жужжалка подлетела ближе и села на тюрбан, который всё ещё красовался на Ваниной голове, чтобы пообсохнуть и набраться сил.
-Ваня! А – а – а! Ваня – я – я.!!!-доносился едва различимый среди грохота волн голос Белой Верблюдицы .
- Да здесь я! Держись! Плыву на помощь. - отвечал ей Ваня
- Радость их была неописуемой, когда все трое убедились в том ,что все живы . Пока Ваня и Верблюдица барахтались в волнах, Жужжалка полетала над ними, чтобы понять, в какую сторону нужно плыть. И, вскоре, благодаря Жужжалке, Ваня и Белая Верблюдица поплыли к берегу , вслед за своей верной подругой , показывающей им , куда нужно плыть . Спасительное :
- Ж – ж – ж – ж – ж !-неслось над стихией .
К рассвету, они пообсохли , сидя на песке , а под лучами жаркого утреннего солнца и согрелись. Ваня, разморённый на солнышке, быстро заснул. Вдруг Белая Верблюдица вместо того, чтобы отдыхать после пережитого в бурю подпрыгнула и закружилась, завертелась на месте в какой-то невиданной, диковинной пляске, не понятно чему, радуясь.
- Эй! Да чего ты распрыгалась ?! – изумился Ваня , протирая спросонок глаза.
-Ха! Ха! – только смеялась в ответ Верблюдица ,выделывая немыслимые выкрутасы всеми четырьмя копытами разом .
-Да чего ты пляшешь? Чему радуешься? – начинал сердиться на неё Ваня.
- Да как же мне не плясать, как не веселиться?!! Ха–ха! Выбросило-то нас в тех самых местах, куда нам и нужно было. Я как увидела на пригорке вот те дома и пальмы, сразу узнала – тот самый городок! - наконец толком объяснила она.
-Да, ну, где? - спросил , привстав с горячего песка Ваня, рассматривая городок , что виднелся вдали .
- Вот там. Да нет же, там. - пояснила она.
- А – а – а! Это ж подумать только, что бывает. Да …, ладно все складывается.- позёвывая, удивился Ваня, задремывая на теплом песке морского берега. Но его разбудил голос Белой Верблюдицы:
- А и всего-то день остался до того дня заветного.-напомнила Белая Верблюдица .
- Да какой день?! Со счета ты сбилась!!! Сегодня поспеть нужно. Всё – вперёд! - спохватился Иван, вспочив. И они поспешили туда, куда так стремились они, сквозь столько трудностей и испытаний. Довольно долго метались они по сонному городку, пока, наконец, Белая Верблюдица не воскликнула:
- Ваня! Ваня! Жужжалочка! Это здесь! Здесь! -ЖЖЖЖЖЖЖЖЖ!!!ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ!!!ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ!!!-зажужжала в ответ Жужжалка , подтверждая , что и она узнаёт места, где пришлось им пережить столько невзгод .
- Поторопиться нужно. Войдем во внутрь!. Я должна встать - вот там! В глубине двора, меж двух пальм.- поясняла находу Белая Верблюдица, приближаясь почти бегом к воротам какого-то восточного дома, сплошь изукрашенного затейливыми узорами. Потом Верблюдица подкопала копытом под чугунными воротами. И вдруг-одним рывком выкинула прямо к Ваниным ногам сверкающий ключ . Ваня поднял его и, не ожидая дальнейших пояснений, пошел отпирать этим ключом ворота . Как только Ваня отпер ворота , Верблюдица вприпрыжку помчалась туда, прямо к пальмам. И едва приблизилась она к ним ,ох! Тут такое сделалось! Среди утра ясного потёмнело разом всё вокруг. Гром грянул!!! А уж как встала Белая Верблюдица меж двух пальм , у беседки с золотым куполом, так и вовсе -такое началось, что хоть и стремились они сюда всею душой, но как затряслась земля , разверзаясь под ногами, как налетел вихрь ледяной , свистящий Как заблистали молнии немилосердные, рассыпаясь ослепительными звёздами. так душа Ванина ,что греха таить, в пятки от ужаса ушла.
- Господи!Да что же это делается?!!»-Воскликнул потрясенный Ваня, увидев, как неведомой силой Белую Верблюдицу вихрем над землей подняло и завертело в каком то звездном сиянии . Он бросился к ней на помощь , но тут вдруг земля , пуще прежнего содрогнулась и вся разломами пошла .И так же внезапно всё стихло. А в разломах тех что- то заблистало. Присмотрелся Ваня..отчего сверкание этоисходило и ахнул. Потому что понял , что:
- Да это же сундуки из земли показались! А чёй-то в них? Никак золото?! Ух, ты! Клады бесценные, а от сверкания камней драгоценных! От их ослепительного блеска , аж в глазах рябит! Тьфу ты , ну ты!. Жужжалка! Твоя что ль работа?!!! Но не до чар купеческих нам сейчас!- прикрикнул в сердцах Ваня , раздосадованный тем ,что нигде не видит Белую Верблюдицу . И тут вдруг он увидел девушку и обрадовался ,что сможет расспросить её :
-Ой! Девушка, здрасьте! А Вы тут откуда будете? Верблюдицу здесь, белую такую, красивую, не видали? А? - спросил Ваня у , бог весть ,откуда появившейся здесь девушки-красавицы :
- А что Вы всё улыбаетесь? Ба!!! Да это ты и есть - девушка расколдованная??? И стоишь на том самом месте, где до этого светопреставления Белая Верблюдица встала. Славная девушка! Грех было бы такой красавице в верблюдицах век маяться. А хорошо, что мы тебя расколдовали!!! - обрадовался Ваня, любуясь этой красавицей .
- Узнал? Да?! Это – я! А эти сундуки ,богатством битком набитые , Ванюша , не чары мухи Жужжалки вовсе . Это богатство самое настоящее. Это купцы всё это для сохранности здесь в саду по ночам подальше от людских глаз закапывали. Но чары их злодейские с такой силой с меня спадали, что, аж, Земля содрогнулась. Вот богатство их и открылось. Но ты, как я вижу, опечален чем-то ? - с тревогой в голосе спросила красавица, глядя на Ивана .
- Да как же мне не печалиться? Я тебя от всего сердца расколдовывал, расколдовывал. Что таиться; душой к тебе прикипел. Думал и мечтал: «Вот станешь девушкой, и уж тогда я , честь по чести , посватаюсь к тебе. Повезу с мамонькой своей знакомить. Ну… ну и хоть ты и Верблюдица с виду, а чувствую, нрава ты доброго, сердечного. А это ж дороже всех кладов потаенных! - попытался объяснить свои чувство Ваня . Девушка опечалилась и задумалась над услышанным:
- Не понимаю я тебя, Ваня. Что же я тебе Верблюдицей милее была, что ли? Или передумал, не нравлюсь тебе? - печально поникнув головой, спросила девушка.
-Да нет же! Просто не ровня я теперь тебе, девушке богатой! У тебя вон такие богатства под ногами. Ты теперь завидная невеста. А–я ; гол, как сокол! Так что, чувствую, пора мне откланяться. Вот только помогу тебе собрать все это роскошество. - ответил Ваня, собирая с земли запылённые драгоценности .
-Брось. Зачем мне все это. Чужое это всё. -раздосадовано остановила его девушка .
- Как чужое?!! А за все твои мытарства, пока в верблюдицах маялась, когда тяжести с базара на базар перетаскивала, кто заплатит ? А слёзы , твои были ? Аль чужие ? - возразил ей Ваня . К счастью тут в их спор вмешалась верная подруга Жужжалка и не дала ни Ване , ни красавице спор продолжить. И громко зажужжала : « Ж–ж-ж–ж!»
Так что, вскоре отправились они обратно, в Ванину деревню. Ваня с большущим тюком несметного богатства и роскошества на плечах шёл впереди. А следом за ним избранница его, смотрящая на спасителя своего, Ванюшу, такими глазами. Ох! Нежными, влюбленными. Летящая над ними муха Жужжалка песенки всё жужжала. Так скоро ли долго ли, но вернулись они в родную Ванину деревню. Мамоньке невеста Ванюшина сразу по сердцу пришлась. А свадьба была!!! Весёлая! Сколько народу гуляло – веселилось! Многие годы потом вспоминали и внукам рассказывали. И муха Жужжалка при них неотлучно! Бывало, всей деревней заслушивались мы ее сказками. Полюбились сказки Жужжалкины, прижились. Их и теперь сказывают. Но давно это было, теперь разве вспомнишь; какие-её, а какие-нет!
.
 
 
БАБУШКА

 

Разные картины и картинки я видела. И такие, где и понять ничего невозможно; то ли дом нарисован, то ли кошка с котятами. А переспроить неловко, вот подумают – темнота, какая! И такие, на которые смотришь - не насмотришься! И уж, если цветок нарисован, так кажется, что живой. Но и это еще не чудеса!
А вот видели ли вы когда-нибудь такое: стол нарисованный, а на нем крынка с молоком и рядом нарисованная чашка – бери, наливай парное молочко, только что, стало быть, свеженарисованное? А я такое видела! И молоко такое пила! И пирогами нарисованными угощалась не раз. А было это вот как.
Соседка моя чудесным даром обладала; чтобы она ни нарисовала, все, настоящим становится. И не то, чтобы похоже на настоящее, а самое настоящее и есть! Так нарисовала она себе новый дом, старый то совсем плох стал. Крыша течет, и на ветрах ходуном ходит, по ночам не заснешь, так скрипит. Старательно рисовала; бревнышко к бревнышку, кирпичик к кирпичику. Каждый гвоздик к месту обозначила. Словом, трудилась на совесть.
А как закончила свою работу, вздохнула только, а уж вырос на глазах расчудесный домик. Сам по себе небольшой, да уж больно затейливый. Глаз не оторвешь! До чего хорош! Наличники на окошках, что кружево расписное!
Удивлялись соседи:
- Как это так? Мы трудом своим зарабатывали, на дом годами копили, в дом добро наживали, а ей так все вдруг; карандашиком помахала и дом готов!!! А на это один ответ. Посмотреть надо было, как она рисовала, сколько души вкладывала, как старательно. Целую ночь только одно ее окошко и светится.
А с виду-то думаете: необыкновенная? Думаете, волшебница какая-нибудь или колдунья? Ан, нет! Самая обыкновенная старушка, каких вокруг множество, похожих каждый день на улице встречаем.
Маловато бывает у старушки сил; например, дров наколоть. Так она поленицу березовых дров старательно себе нарисует, да и в печку положит! Вот и тепло старушке. Чтобы зря без дела не сидеть: и пирожков, и горшок кашицы себе нарисует. Но только все равно грустно, одиноко бывает ей вечерами, да и днем не всякий раз словом другим перекинется с соседями – ведь все заняты: семья, дела.
Как-то раз, морозным вечером, когда вьюга за окном завывала так печально, как никогда, - так, во всяком случае, ей показалось, - она. Старушка детишек любила, то крендель, то баранку с маком нарисует. И беде ребячьей всегда рада помочь. То потерянную варежку, то провалившийся в сугроб валенок нарисует, чтоб не заругали проказников дома.
Но только нарисует она, поможет ребятишкам - поблагодарят они, да и домой побегут. И остается она опять одна. Только Мурлыка на печи дремлет, да Жучка на прохожих потявкивает.
И вот что надумала она однажды: краски новые приготовила, кисточку. Карандашей дюжину наточила. Бумагу самую наилучшую взяла. И надо же было на такое решиться?!! Внучека себе нарисовала!
А внучек получился – загляденье: мальчоночка лет этак пяти, румяный; глазки, словно звездочки ясные, светло-голубые! Волосы кудреваты! Сам ни худ, ни толстоват. Что рассказывать, одно слово - картинка внук получился! Как увидели соседушки, только ахнули!
И совсем новая жизнь началась у старушки; как дни летят, не примечает. Вся в заботах, а заботы в радость. Все для внучека старается, то сапожки к зиме нарисовать, крепкие, с каблучками на подковках. Шубейку теплую. На лето рубашеночку. А игрушек! Игрушек-то, и не упомнишь, сколько их было нарисовано для внучека любимого.
А внучек растет, хорошеет, время идет. Вот и усики пробиваться стали. А бабуля все рисует, старается. Как-то раз, рисовала она пистолеты и сабельку для забавы ему. И коня деревянного на колесиках. А внучек, оглядывась по сторонам, ей и говорит, заедая кашу пирогами сдобными:
- А бедновато мы живем, бабуль!
- Да, что ты, – отвечает старушка - Посмотри, всего у нас в меру, и дом есть, и еды вдоволь, и одежда.
- Тесноват домик, бабуль!
Вздохнула только старушка, жалко домик, с такой любовью каждое бревнышко вырисовывала. Но для внучека ничего не жаль.
Большущий терем нарисовала. И целый терем вырос посреди деревни.
Доволен внучек, по большущим комнатам прохаживается, и вслух мечтает:
- А как женюсь, бабуль, тут у моей жены сундуки стоять будут, полны полнехоньки нарядов разных. А? Бабуль?
- Да, совсем взрослый ты стал! Только сейчас и заметила я это. И женится тебе пора. И дело по душе выбирать! – сказала она внуку.
Покраснел и потупился внучек, признался, что и вправду, частенько подумывает и о той, и о другой соседке, что как раз на выданье. - Это уж так трудно выбрать. Одна приглянулась – очи ясные, голубые, как небо летнее, волосы – рожь спелая, так другую увидел – покой потерял. Очи – ночи августовские, темные! Волосы - косы тугие, черные ! Так и вьются, так и вьются, как не залюбоваться? А тут, как на грех другая мимо прошла, волосы – огонь, походка легкая, шея лебединая, ступает павой
Призадумалась бабушка, слушая внука. Гадая, чем помочь внучеку. Ведь- мечется парень – никак выбрать не может подругу по сердцу. Сам он об этом признался так:

- А как о работе подумаю, так и вовсе в жар бросает! То в море хочу уйти, моряком, то посуху путешествовать желаю, то детей уму-разуму учить, то дома строить, да мало ли дел, и о каждом подумать надо. Ох! Совсем измаялся я, бабулечка!
И вправду сохнет парень на глазах, как показалось старушке. Даже кажется старушке, что румянец как бы спал со щек ее внучека ненаглядного. Голову ломает стаорушка, думает, как, чем помочь? И вот, что придумала. Заперлась в комнате своей. Не пила, ни ела, целую неделю не выходила. Как вышла – худющая, усталая, а за нею из комнаты следом девять внучеков, один к одному, как капельки воды схожие между собой, выходят навстречу десятому, то есть первому. Сколько не всматривайся – на одно лицо, каждый волосок вьется одинаково.
Вот уж постаралась, так постаралась. Чтобы никому не обидно было.
Бегом бросились внучеки скорей к девушкам свататься! Один внук к голубоглазой соседке помчался! Другой внучок - к кареглазой красавице свататься побежал! Третий - к черноглазой, а следующий – к синеглазой. Так и разбежались все разом внучики. Кто , куда. А вскоре вернулись они с невестами своими в дом, к бабушке своей! И правда, хорошо, что раньше дом она такой большой сделать успела - теперь всем места хватит.
И по сердцу каждый дело себе выбрал. Кто портной, кто сапожник, кто моряк, кто пекарь - а дела всегда на всех хватит.
Вот, казалось бы, и покой пришел, радость в доме, свадьбы, а там вскоре и детишки народились. Вроде бы только недавно она внучеку санки на забаву рисовала, да валеночки маленькие, а теперь время пришло правнукам все тоже рисовать.
Слов нет, как уставала она, никого нельзя обидеть - все внучеки ей дороги. Рук не хватало рисовать; где пеленки новые нарисовать, где наряд новый женам своих внучеков в подарок рисует Устала она. Ох, устала! И опять заперлась в своей комнатке! А, как вышла она… А за бабушкой следом еще девять бабулей выходят, одну от другой отличить нельзя! Видно уж так решилась; и себя еще девять раз повторить, чтобы на каждого внучека заботы хватило, чтобы никого не обидеть. И, правда, заботы на всех с тех пор хватило, а вот чудеса нарисованные кончились. Не получалось больше волшебства ни у одной из старушек – секретом – то владела только одна из них. А узнать ее одну единственную среди девяти стало невозможно.
Так с тех пор и живут - поживают старушки, внучекам своими и правнукам помогают. А народ смотрит, дивится: которая из них та единственная бабушка своего первого единственного внучека?
Только Мурлыка да Жучка, говорят, к одной из старушек как-то нежней ластятся. Но сама не видела, утверждать не буду.
 
 ЗЛЫДЕНЬ


Было ль? Не было? Что зря голову ломать? Нужно сказку начинать! А там видно будет, чем дело кончится.
И с чего же это всё закрутилось – завертелось?… Но – все по порядку! Сосед мой, из наших; деревенских - Илья , парень был славный . Что ни посадит, что ни посеёт, все растет. Цветёт – глаз радуется! И за какую работу не возьмётся – все ладно получается. Любо – дорого посмотреть! Но случилась же с парнем однажды такая канитель!Как в сказку попал; чем дальше, тем страшней.
Ох, как досаждали нам в ту пору стражники царские! Житья от них не стало. Всё кошечку царскую ловили. По всему царству – государству . По деревням, садам и огородам бегали, по погребам да закромам лазали . И всё, что под руку подворачивалось, прихватывали , пока искали кошечку-беглянку , царскую любимицу по всему отечеству .
Как, где послышится это самое –«Мяу!»- так вскоре и стражники бегут и все, что не успели люди припрятать ручищами своми загребущими гребут. Так однажды и в нашей деревне раздалось то – «Мяу!»- и тотчас земля загремела. Бегут стражнички, а за ними следом ни яблочка спелого на яблоне не остается, погребы опустошенные остаются. Курятники опустевшие, словом – одно разорение за ними следом стелится.. Стражник бежит-земля дрожит! Земля содрогается под их сапожищами кованными. И, сколько не прихватывают, всё то им мало . И вот так они - стражники царские бегут , а навстречу им Илья вышел. Осмелел как - то раз сосед наш Илья. Парень он молодой. Вот и , набравшись смелости, спросил их:
-Что же это вы , стражнички царёвы пока кошечку ловите, нас разоряете?
Но стражнички царёвы всегда найдут, что ответить:
- А что делать? Больно шустрая кошечка царская. Только мы, стражники царевы, изловим её , да во дворец на радость царю доставим, так она вскоре опять в бега. А царь батюшка в грусть – печаль ударяется. И от государственных дел отвлекается. И потому то себя не щадим! И всю-то державу, день ли ночь ли, прочесываем, стараемся !
Службу государственной важности исполняем. Но Илья прямо разошёлся в тот день. Осмелел, и ну возражать стражникам:
- А нам от ваших стараний только хлопот прибавляется! Огороды да поля вытоптаны! Курятники, закрома пустеют на глазах! И так из года год!
А ведь чистую правду сказал Илья. Только созреет, что-нибудь, так тотчас; топот, земля грохочет, стражники бегут следом за этим «Мяу».
 
И уж яблочка спелого на ветке в саду не останется. И так всякий раз,
когда проносятся стражники царевы. Да только толку от той смелости никакой , потому что за словом в карман стражники не лезут , на всё у них готов ответ
-Ну, будет, будет! Служба у нас такая! Царскую волю исполняем. Любимицу царскую ловим. А ежели самую малость и позаимствовали, так только ради поддержания боевого духа ,а значит ,опять же , на благо всему царству !!!
И только «МЯУ!!!»-раздастся, где-то рядом и тотчас мчатся стражники дальше ,крикнув набегу :
-Слыхали?! Не до разговора нам! А ну кошечку царскую догонять - вперед!!!
- Вот и опять убежали . Убежали! Ох! И надоело же все это! Сам изловлю эту беглянку и царю во дворец доставлю!- разозлился Илья. Уж мы, его соседи, как могли отговаривали парня –бросить это дело:
-Да ну их! Да брось, Илья! Ты, парень, остынь! Тут дело не шутейное –со стражниками царскими тягаться! Пусть ловят ту кошку!
А Илья заупрямился: Пусть запирает кошку свою покрепче, коль царю жизнь без нее не мила!
А тут , как на грех , опять то самое мерзкое « Ммяу!» послышалось . И где –то совсем рядом . А мы -то уж знаем ;значит скоро и стражники к нам пожалуют . Уж слышен и грохот сапог, и тяжелое их дыхание. Тут Илья в сердцах и сказал: Пойду, выйду к ним, расспрошу, какая она из себя эта кошечка? Может быть-увижу поймаю и им отдам.
Как подошел Илья к стражникам, уважительно поклонился, и говорит:
-Уважаемые стражнички! Хочу помочь Вам кошечку царскую изловить!
-А какой корысти ради не свое дело суешься? Службу царскую нести нам мешаешь?!-изумились они .
-Да не помеха я Вам вовсе! Только в помощь старания мои! - уверял Илья .
- Да что тебе нужно?-недоумевали стражники .
- Что бы описали Вы мне:какая она из себя, эта кошечка?-спросил Илья.
- Ну, это можно. Да можно! Ну , слушай во все уши!-сказали ему стражники царёвы.
- И то верно, уж , сколько лет ее ловлю, уж запамятовать стал…-призадумался один из стражников. Но стражники пошушукались между собой, и старший из них начал описывать приметы царской любимицы :
- Какая она ?. Хм! Но вспомнил! Белая она. Вся. Точно снег.
- Да нет же! Рыжая, точно огонь. И полосатая. -добавил другой .
- И что интересно, черна при этом, как смоль. От морды до хвоста.- вмешался самый младший из них
- Кстати, о хвосте – пушистый черный.-торопливо перебил его старший
- Ага! Точно! Весь в крапинку.Только уж очень облезлый хвост. Сама-то вся пушистая, а хвост – стыдоба одна.
- С левого бока бурые пятна, с правого полосата, но в целом – вся одного ровного окраса.
- Одно плохо: уж очень облезлая, точно шуба старая молью траченная. Приглядишься – жалость одна!
- Да что ты говоришь? Ворс в палец толщиной! По хребту разводы. На морде пятнышки, что конапушки у девчушки.
- Одно ухо – рыжее!
- Другое – серое! А оба уха – черные….кажется.
- Глаза, что огоньки – желтые в черной ночи!
-Но в пасмурную погоду – зеленые.
- В мороз – серые!
-В жару – карие!- так тараторили они , перебивая друг друга ,пока, как по команде, не выкрикнули все разом :
- Словом – особых примет нет!
Изумился Илья: Это что же за порода такая диковинная?
- Конечно. Редкой породы кошечка. Царской породы. Так что, лови, Илюха, лови! Поймаешь, твоя удача. Иди, лови!- напутствовали его в ответ стражники. С тем и убежали. А Илья с того дня места себе не находил- все обдумывал, как ему дальше действовать. И решил:
- Да, как говорится, « Нищему собраться, только подпоясаться». Вот, возьму с собой хлеба краюху.- Лапти новые надену! И в путь! Путь-то не ближний. Кто знает, когда вернусь? Мешок! Мешок-то побольше возьму.
- Соседи дорогие! Когда вернусь, не знаю. А коль не вернусь, не поминайте лихом.
- Счастливо тебе, Илья! – простились и мы-соседи , с Ильёй. И началась с того дня во всей-то Илюшиной жизни перемена. Бродит он по всему царству-государству с большущим мешком и ищет кошечку царскую. Да по всем тем приметам, что дали ему царские стражники. Эх! Пришлось ему со всего-то обширного нашего царства кошек переловить. А что делать? Уж чем-нибудь – хвостом, ушами ли – но непременно совпадают приметы. Со счета совсем сбился Илья; сколько дней, сколько ночей бродил он в поисках.
Но однажды, когда после пробега по царству стражники прилегли в тенёчке тесовых ворот царского терема подкрепиться. Совсем неподалеку от царского терема, вышел к ним Илья. А они, как раз разложили свежий хлебушек, крынки парного молочка ; разное, что удалось прихватить по пути в поиске кошечки-беглянки. Душевно расположились стражнички подкрепиться в тенечке, разложив все съестное, как тут вдруг из кустов, прямо на них двинулось что-то огромное, устрашающие. Они завопили от страха:
- Ой! Ой! Ой! Ой!- Глянь! Что это там такое? Огромное, точно гора! И движется.- Прямо на нас.- Точно чудище большущее? Спасайся, кто может! Свят! Свят!
- И разбежались, по кустам попрятались. Сидят, дрожат! Но как присмотрелись: Ба! Так это ж Илюшка наш! Точно, да только его едва видно под огромным мешком.
- А мешок, словно живой. Шевелится! А из того мешка раздается:Мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу!!! Словно, там тьма тьмущая кошек притаилась- изумлялись стражники, обсуждая шепотом между собой:
- И мяучет мешок, словно тьма кошек. - Ох, уж этот Илюша! Всю душевность грубо развеял. А так славно сидели. Ох, и рассердил он нас.
- И с этими словами из кустов стражники царские с секирами вострыми повылазили. И, ну, на нашего Илюшу наступать, запугивать и угрожать. И подальше от ворот царского терема его стали оттеснять.
А Илья им кричит: Пустите меня во дворец! К царю-батюшке!!! Я ему кошек наловил. Пусть выберет, какая из них его любимица.
А стражники отгоняют его от ворот и кричат ему злобно:
- Уходи по добру по здорову! Ни к чему нам твои хлопоты. Уходи! Илья!!! Уходи отсюда!!!
И такой шум подняли, что на этот шум сам царь за ворота выглянул, разобраться, с кем это его стражники бранятся захотел посмотреть. Увидел, что перебранка, какая-то у самых ворот приключилась.
И ,ничего не понимая, спросил царь своих стражников.
- Эй, стражнички мои! Почему в такую рань шум учиняете?
А Илюша, как царя-то близехонько так увидел, обрадовался. И все к нему прорваться пытается. И , желая все объяснить, царю прокричал:
-Я к Вам, Царь-батюшка! Кошечку Вашу изловил и доставил. Выбирайте, которая тут Ваша! Уж такая она из себя необыкновенная, что ни одной по всему царству не упустил, всех как есть изловил. Вот только стражники теснят меня, к Вашему царскому Величеству не допускают.
Царь подошел поближе. Но, драчливые стражники, оказавшиеся между царем и Ильёй, мешали царю разобраться, выкрикивая:
- Не слушайте его, царь-батюшка. Злоумышленник это!!! Злыдень!
- Да ну?- изумился царь, желая рассмотреть настоящего злыдня.
А Илюша, от такого обидного обращения рванул вперед, к царю, что было силы. А – А – А! И мешок-то лопнул. Да и, как ему не лопнуть. Кошек-то в нем – тьма тьмущая. Да и сидеть в мешке… ох, тяжко им пришлось! Их только пожалеть можно. Словом вырвались кошки, коты и котята на свободу из мешка! И лавиной обрушились прямо на голову подошедшего царя. Ох! Беда! И рычат и мяукают. Когтищи-то свои разъяренные выпустили. Вот так-то вся-то ярость на царя и вылилась. Ну, стражники, конечно. сразу в рассыпную. Кошки тоже вскоре разбежались. Хорошо царевна выбежала, царю на помощь подоспела:
- О!! О!! - Батюшка! Ой, что с тобой сталось. Весь израненный. Потерпи, сейчас обмою твои раны- успокаивала она отца.А он в ответ только стонал:О! О! У – у!Ах!
Пока царевна примочки царю делала, стражнички из кустов повылазили, отряхнулись и к царю подошли, и, не глядя на остолбеневшего от всего произошедшего Илью, говорят ему:
- А ведь мы докладывали, Злоумышленник это! Как есть злоумышленник. Прикажите под стражу взять! И заточить до точного разбирательства!
- Повелеваю! О! О! О!- простонал в ответ царь.
- И увели стражники нашего Илью в темницу. Но , как только стал царь в себя приходить после заботы и травяных примочек царевны, дочери своей ненаглядной, так повелел привести Илью для
беседы. Ведут стражники Илью в тронный зал, где царь весь точно после побоища израненный на троне восседает, и галдят словно вороны: Велите казнить его, царь-батюшка. Казнить его злодея! Казнить!
А царь – то ли от общего нездоровья, то ли просто от неровности настроения, словом капризность на него нашла. И стал царь возражать стражникам стал:
- Вам бы все казнить, да казнить! А я разобраться желаю! Зачем Илья такое злодейство затеял? Зачем урон здоровью моему нанес?! Да и… молчать! Своим умом жить желаю!- сказал царь, топнув ногой в красном сафьяновом сапожке. И обратился к Илье:
- Рассказывай, Илюшка! Все как есть, не таись, сознавайся во всем, потому как неизвестно, придется ли тебе когда-нибудь еще с кем-нибудь беседу вести.
И , низко опустив повинную голову, ответил ему Илья:
- Эх! Вижу, царское твое величество, что верные твои слова , и того гляди ,безо всякого покаяния вот так казнят своим порядком и - все! И не перемолвится уж более ни с одной живой душой на этом белом свете!
И все, как было , рассказал Илья царю-батюшке. И, как работал день, и ночь. И ,как досаждали царские стражники поисками любимой царской кошечки. Как от этих поисков всякий раз служба стражников оборачивалась вытоптанными посевами да поборами немилосердными. А тут царевна, дочка царева, тихонько, чтоб не мешать никому в тронный зал вошла, свежие примочки батюшке сделать хотела, да заслушалась Илюшиными рассказами про его горести. А, как послушала, так и ахнула, возмутившись:
- Ах! Вы безобразники! Хороши стражнички царские!
Ничего вразумительно стражники в ответ не отвечали. Только восклицали: Да, мы что, мы того. Хм. Гм.
Но царевна руки в боки и потребовала ответа у стражников:
- Это какую же кошечку вы по всему царству-государству ловите? Уж не нашу ли Мурку?
- А. Хм. О – у.- что-то буркнули в ответ стражнички.
- То-то не дозовешься вас, когда нужно. Теперь понятно. Чем вы день деньской заняты!
- А что наша Мурка? – заинтересовался и сам царь. И царевна рассказала отцу:
- Так наша Мурка -она же день-деньской, на подушках, шелками да жемчугами шитыми , нежится, полакавши сливочек со сметаной, да и дремлет, мурлычет себе в моей девичьей опочивальне. Куда ей бегать, да еще по всему царству! Она от такой жизни поперек себя толще стала, точно подушка на четырех лапах.
- Да мы того…, больше для пользы отечества старались. Приглядеть, всегда не лишнее! Все ли в царстве спокойно?! Нет ли, где беспорядков? Не затевается ли дело дурное против спокойствия в нашем отечестве? А, уж, что прихватывали….Так только то, что плохо лежало!
- Ах! О! Ну, с вами, стражнички , дорогие мои, особый будет разговор! И о том, что у народа намурлыкали, И о том, как службу несли. А тебе Илья вот, что скажу.- сказал царь, поправляя корону а голове. В руки скипетр с державою взял и торжественно объявил:
- Илюшку не знить, не в темницу заточить. А… домой отпустить! За то, что на всю державу этаким дурнем прославился. Эх! Ты! Стражничкам моим поверил?! Этим врунам и лоботрясам! Эх! Отпускаю тебя восвояси! Пусть тебя теперь жена твоя пилит, ругает, умишко выправляет. По тому, как страшнее наказания, чем сварливая жена, на свете нет!
- Ну почему нет?- удивилась царевна.
- Нет!!! Вот увечья вроде бы никакого, а мука на всю жизнь. – ответил ей царь батюшка. Но тотчас спохватился:
-Но постой-ка, а жена-то у тебя ворчливая, ну, то есть сердитая?
- И вовсе никакой нет. – признался обрадованный Илья. Но царя это признание Ильи огорчило. Он призадумался и добавил:
-О! Ну это плохо! Зря радуешься, голубчик! Мои приказания должны в точности выполняться. И потому, слушай следующий мой указ! Самую ворчливую, самую кичливую, самую злющую невесту сыскать и с Илюшкой обвенчать!
-Ах! Папа! Ну, это уж слишком!- всплеснув руками, ужаснулась царевна. А царь строго одернул дочь:
- Молчи, дочка!
- Вот вы, стражнички, и будете злючку-невесту для Ильи искать! И за ним присматривать! Ты Илья чего, здесь ждешь, дожидаешься? Иди домой, наказания ожидай.
- И пошел Илья домой понурый, печальный. И стала с того дня вся-то жизнь ему не в радость. Все из рук валится. Все хозяйство забросил, потому что ждет, дожидается злую невесту, а сам-то все думает:
- Как бы мне от напасти этой злой избавится? И…
И придумал Илья! Придумал , что станет с этого дня злым. Да что там злым! Таким злющим! У – У – У; что на все царство прославится своей злостью. И приказ царя выполнить станет невозможно. И уж тогда ни одна злючка за Илью замуж не пойдет, побоится со злыднем жизнь свою загубить! Решил Илья стать Злыднем и стал! Страшным Злыднем. И уж так злобством своим прославился на все-то наше царство, что иначе, как Злыднем никто его с тех пор не величал. Так живет, поживает с тех пор Илья. Злобствует потихоньку. Совсем облик человеческий со временем потерял. Бородища и волосья, всегда всклокоченные. Рубаха не стиранная на нем - драная. Дом на хлев походить стал. Одичал, огрубел. Ни слова доброго соседям. Зато брани, сколько хочешь! Подраться –всегда, пожалуйста! А стражники царские в поисках невесты для злыдня Ильи не одни сапоги уж износили. А, как приказано было царем: отыскать самую злющую невесту для злыдня Ильи-так и не смогли! Потому что злючки невесты,словно вывелись в цашей стороне и во всем царстве! И кому охота век со злыднем маяться? Забоялись девушки, кто на выданье, чтобы за злыдня замуж не угодить! Правда, и нам, соседям, житья не стало от такого злыдня, в которого превратился наш Илья. Да! Где, кого встретит, так уж неизменно заругается. А то и трепку задаст! Да так злобно. Злющий стал Илья. И поэтому решили соседи: А ну его, этого Злыдня!
- И решили подальше от Злыдня селиться. Убрались из родной деревни по- добру по- здорову. Злыдень один одинешенек в родной деревне остался. Как-то стал и от родной речи отвыкать. Злиться-то не на кого. Целыми днями молчком.Бродит один по опустевшей деревне. Только с псами бродячими перетявкивается. И со временем выучился он по - собачьи, вроде как разговор вести. Особенно в лунную ночь.
- У – у! У – у – у – у!
Подпевать, значит, им тоже научился.
Но уж очень одиноко ему было. Порой – ну , просто невыносимо! Как- никак, а раньше с соседями поругивался – вроде, как общался. А теперь. Эх! Конечно, теперь они – соседи далеко. Поселились подальше от Злыдня, за лесами, за полями. И стала его тревога одолевать: А ну как забудут, каким я Злыднем стал? И Приказ царя возьмут, да и исполнят!
Забоялся парень! И решил: А я им всем, всему царству напомню о себе. А как? Никого ж по близости нет. А починю-ка я старую мельницу. На крылья мельницы повешу большущие корзины. Наполню их камнями, сорняками. Дождусь, когда ветер посильнее поднимется, и…
И так и сделал. И посыпались на поля соседей и сорняки, и камни. Словом, себя не щадил – все корзины с этим сором грузил, пока совсем силы его не покинули. Ух!

Да! Испоганил! Совсем поля соседские испоганил. Все камнями да сорняками усыпал.
Казалось бы, радуйся, веселись, Злыдень Иванович. Ан , нет! Оглянулся, однажды, а ведь и свои-то поля, да грядки тоже испоганил! Да! Урожай ему нынче не собирать!
- Оголодал совсем. Эх! Была, не была! Пойду к людям, а там будь что будет.
Взял посох и пошел. Через лебеду пробирается, об камни спотыкается. От тоски на Луну воет. Ой! Никак деревня показалась.
А вскоре средь рассветных туманов поля засеянные показались. За окошками жизнь людская шуршит. Шевелится, колобродит. Затосковал наш Злыдень. И от тоски, что было мочи, завопил:
- Эй! Люди! Оголодал я совсем! Дайте работу какую-нибудь! Мочи нет больше, злобствовать в одиночестве!
А народ как увидал его, так топоры да колья похватал! И на него ослабшего, оглодавшего наступают!!!! Ох! Кричат ему в ответ:
- А делать-то что можешь? Ты же-Злыдень!Только злобствовать можешь? А? Злее пса сторожевого стал!
- Так псом сторожевым и возьмите. Своих, ни – ни, не обижу! От воров, безобразников охранять буду! Кормите только! Не бросайте одного. Одичал я совсем…-сказал Злыдень и завыл. А люди подумали люди, подумали. И задумались, советуясь друг с другом, решили:.
- А что, прежде-то какой совестливый сердечный парень был. Нужно бы его пожалеть. Раз покаялся, осознал. Возьмем его сторожем? Возьмем!!! Не чужой он нам, может и впрямь – одумался!
И взяли люди Илью сторожем работать. С тех пор воровства и безобразий всяких поубавилось. А со временем и вовсе не стало. Потому что, уж , если Злыдень услышит, где, какой шумок, так он тут как тут. И такая слава по всему царству про хорошего сторожа – Злыдня пошла. А он старается: день и ночь с колотушкой ходит, смотрит. Нет ли, где беспорядков. Со временем, стали и другие деревни под его защиту просится. Тем более, что большущая свора при нем собралась, верных собак. Он запросто с ними перетявкивался, по-свойски с ними перегавкивался. И стал ему собачий язык как родной. И потому псы при нем состоящие, где чего подозрительного видели, мигом ему докладывали.
А времена-то были не спокойные. Соседнего царства войско нашему царству угрожать стало. И повелел царь к войне готовиться. Свое войско собирать. Плач по всему царству слышен. Мужиков в солдаты собирают.
Ох! Как не хотелось Злыдню во дворец идти. Все боялся:
-А ну, как вспомнит царь о своем указе, да и женит на первой встречной злюке! И пропадай жизнь молодая!
И собрал он псов со всего нашего царства. И двинулся со своим несметным войском ко дворцу.
- Ав – ав! Гав – гав!-приветствовали Злыдня Иваныча псы.
Идет: впереди – Злыдень, словно атаман лихой.А от лая собачьего Земля содрогается. Он им говорит на их же собачьем языке:
- Ну, верные мои друзья! Гав – гав – гав! Помогите, не подведите в трудный час!Гав-гав-гав!- Гав – гав!!! Гав – гав!!!
- Позлее будьте! Чтобы все видели, что ежели найдется злючка-невеста, то ждет ее со мной самая собачья жизнь!
- Р – р – р! Гав – гав!- с пониманием ответило ему его войско.
- Спасибо Вам! Верю, защитите меня от напасти- поблагодарил он.
Да чего там невесты, народ как увидел его псовую рать, в рассыпную; кто куда!!!! Так дошли они до дворца. Как обычно стражники, все те же в теньке прохлаждаются, но как завидели, как услышали, завопили:
- Беги!!! Спасайся, кто может!!!
Этих точно сдуло! Царь из окошка в высокой башенке, выглянул. Смотрит на Илью с войском его и дивится. А, как узнал в знаменитом Злыдне прежнего Илью, так сразу же ему крикнул:
- Эй! Это ты стражничков моих разогнал? Да , шут с ними!-А я тебя помню, мы ведь с тобой давние приятели. Помнишь?
- Как забыть, царь-батюшка!- ответил он царю.
- А ты, я вижу, большой затейник. То кошечек по всему нашему царству-государству ловил. Теперь собачками занялся. М-да. Но… просьба у меня, Илья, к тебе есть. Соседнее царство разбоем нам грозит. Защита нам нужна. А твоего собачьего войска, думаю, всякий испугается. А, кстати, отчего ты Злыднем этаким стал, что все царство мое о тебе судачит? Или указ тот в точности исполнили, и на злой невесте тебя женили?
- Никак нет! Не нашлось в твоем царстве злой невесты; потому что как услышит любая злючка обо мне, Злыдне, так сразу шелковой становится, кроткой , нежной голубицей. И никаких капризов!
- Ха! Ха! Так значит тебе благодарность надо за то, что наши девицы далеко славятся и красотой и кротостью своей. М-да. Ну, а теперь шутки в сторону и слушай меня. Коли отечество защитишь, полцарства твои. Ну и, как водится, замуж дочку мою вместе с короной бери, чего уж там.
- Так что же дочка твоя и есть самая злющая невеста во всем царстве? Это что же и есть твое наказание за то, прежнее?- испгался он.
- Да нет же…, что ты. Обидно даже такое слышать. Мне царю-отцу! А самым страшным наказанием доля тебя была жизнь в страхе и ожидании наказания. Так что считай, отбыл ты наказание! А дока моя – девушка тихая, ласковая, вежливая. Словом не хуже других невеста.
- Хотел царь еще что-то Илье сказать, да тут такой шум со стороны вражеского войска поднялся. Это войско соседнего царства на наше войной двинулось.
Лязг, топот, выкрики, вопли, собачий лай чуть раздавались со всех сторон. А злыдень, то есть Илья, обратился к своим верным псам.
- А те только этого и ждали: когда можно будет броситься в бой.
- О! О!!! как увидело вражеское войско эту тьму тьмущую разъяренную, так и бросились бежать. Бежали, только пятки сверкали.
- Так наш Илья победил врага и надолго отбил охоту наше царство и войско беспокоить. - А уж , как увидел Илья после боя дочку царскую, царевну. О! То есть невесту свою ненаглядную. Так и вовсе от души отлегло, потому что увидел, что слово царское- верное! Хорошая девушка. Хоть и царевна, а не спесива, сердечная, приветлива…
И вскоре - все-то царство-государство пировало на свадьбе Ильи и царевны на радость царю и всему царству.
Так что: было ль, не было ль? Что зря голову ломать…
Сказка-то все одно – кончилась!
 
 
ЧУДО НИТКА

 

Пошел дед грядку полоть. Старательно полет дед. Вдруг блеснуло что-то под руками.Пригляделся - иголка. И не ржавая, да еще с ниткой. Голубой. Поднял дед находку...
Странной с самого начала нитка ему показалась. То голубая, а то вдруг, как бы с золотым отливом. То радугой засверкает, то...
Да! Что перечислять!
Не долго думая, дед решил подметку подшить. Пока полол, видит, что отрываться она стала.
Присел на кочку, сапог стянул. Стал подметку пришивать.
Только ткнул иголкой, а она, будто зверек юркий, сама забегала. И быстро, прямо на глазах, сама подшила, где нужно было.
И ладно так, стежок к стежку. И никакой канители. Стянул тогда дед другой сапог. В кои веки чудеса привелось видеть. Так проверить нужно, не померещилось ли!
Нет! Не померещилось! Только поднес иголку с голубой ниткой к подметке - опять: юрк, юрк - все сама зашила!
И совсем чудно, что нитки этой самой голубой нисколько не убавилось. Вот чудеса! Но и это еще не все! Сапоги, смешно сказать - молодеть стали. Трещинки как ранки затянуло. Кожа чистенькая, новенькая, блестящая стала. Сделал шаг, скрипнули сапоги, новехонькими стали.
Точь-в-точь, как тогда, когда купил он эти самые сапоги к свадьбе его с Акулиной Ивановной, лет пятьдесят тому назад.
Подхватил дед грабли и побежал в избу. Жене своей, Акулине Ивановне, обнову показать и находкой похвалиться - чудодейственной иголкой с голубой ниткой.
Вбежал дед на крыльцо.
Акулина Ивановна, только взглянула, и - вся в лице изменилась. Только Охи и Ахи вымолвить может.
Приятно деду, что такой переполох чудодейственный произвела его обнова, да только видит он, что не в сапогах причина удивления. Оглянулся и сам обомлел весь. Та тропинка, по которой он к родному крыльцу бежал, да и само крыльцо - все густо - густо цветами поросло. Прямо по следу его стелятся.
И такой нездешней, редкой красоты. Ох! Что говорить, чудо и есть чудо!
Стянул дед сапоги. Чудесам тоже передышка нужна. Стал рассказывать,как все это приключилось. Акулина Ивановна, как только выслушала - так иголку с ниткой себе взяла и скорее в сундук.
Да сама на сундук присела, подумать об этих чудесах.
-"Для порядка значит!"-решил дед, что ему теперь радости от этой неожиданной потехи до конца дней хватит, и потому спорить не стал.
Но не пришлось Акулине Ивановне долго на сундуке рассиживаться. Сначала словно шевелиться внутри сундука стало. Потом сундук словно колотить изнутри стало. Да так, что он аж подпрыгивал. А потом и вовсе сама собой крышка сундука приподнялась... Акулину Ивановну в сторону отбросило... и повалило из сундука видимо не видимо нарядов расчудесных.
А в сундуке том, да чего уж там, ни парчи, ни атласов заморских никогда в нем не бывало. Да и чего бы им в деревенском сундуке оказаться. Лежали там старые лоскуты. Всякое, что когда-то носилось, штопалось да латалось, подшивалось, а потом на заплатки хранилось.
Видит Акулина Ивановна вместо тряпья линялого - обновы! Сплошные обновы!
С выцветшим узором кофта - вся как новенькая.- Точь-в-точь как в тот день, когда впервые вышла она со звонкой песней хороводы водить!
Такие же превращения с каждой тряпицей твориться стали. Изумлению

ее конца нет. Но и покоя тоже не стало у Акулины Ивановны.
День-деньской занята тем, что наряды времен своего девичества молодит. От зеркала не отходит уж который день.
Только что-то все грустнее и грустнее становится.
Не радует ее - ни то, что перелатанная юбка новехонькой стала. Ни платки да шали. Что засверкали яркими узорами.
А потому не радует, что каждой тряпице эти чудо иголка с голубой ниткой молодость возвращает, а на себя, сколько не смотрит она в зеркало, ни единой морщинки не убавляется. Бывало нарядится, а в этаких нарядах в родной деревне и пойти-то некуда. Пошла было в хоровод, где молодые поют, пляшут, веселятся, так вместо восхищения, молодые соседки частушку обидную спели: "Как дед бабку завернул в тряпки, поливал ее водой, чтобы стала молодой!"
Были косы смоляные, да стали седые. Сколько не рядись, а в хороводы не пойдешь. Былой молодостью не покрасуешься. И что ж, дело, казалось бы, житейское. Ан,нет! Заупрямилась Акулина Ивановна. Выдернула из иголки голубую нитку и вплела вместо ленты голубую нитку в косу и...И седина ее расцвела, зазеленела, словно сад прекрасный. А под ним старушка. Все та же Акулина Ивановна, растерянная, испуганная от таких превращений. Но присмотрелась, видит, красота одна, да и только.
И пошла Акулина Ивановна в хоровод, красоту чудесную показать. Но до соседней улицы не дошла.
На запах цветов налетело ос, пчел, мух назойливых видимо не видимо. Некоторые цветы распускались пышным цветом и отцветали на глазах, изумляя всех вокруг появляющимися спелыми ягодами. Налетели птицы те ягоды клевать, словно Акулина Ивановна им вовсе не помеха. Ох! Птицы ягоды клюют, осы и пчелы жужжат, над цветами вьются!
Акулина Ивановна, понятное дело, руками размахивает, от себя отгоняет. А с пчелами осторожно нужно, не сердить их. Они жужжат еще громче, еще злее.
Акулина Ивановна от страха кричит, что есть мочи. Вьются вокруг - видимо ягоды в ее зарослях особенно сладкие.
Уж пчелы ее и жалить стали и гонять. А она от них бежать. Хотела красоту свою новую соседям показать, а вышел один срам.
Услыхал дед, как кричит и плачет неразумная его Акулина Ивановна. Побежал выручать ее.
Увидал он, в каком плачевном виде дорогая его Акулина Ивановна, скорее пчел да ос из избы гнать, окна, двери закрывать. Строго-настрого приказал ей дома сидеть. Иголкой с ниткой больше не баловаться. Хотела Акулина Ивановна отдать ему иголку да голубую нитку... А ведь осталась одна иголка. В тех зарослях, что выросли на ее непокорной голове, не отыскать ту самую голубую нитку. И сколько не вдевала она разные другие нитки - только простой стежок или обычная штопка получается.
Сиднем сидела Акулина Ивановна в избе до глубокой осени. Цветы и травы на ее голове, веночек - иначе говоря, весь ее сад увядать стал.
И к первому снегу увядшей листвой начал опадать. А в Рождество, в самый праздник, как зазвучали по деревне колядки... так и вовсе спал. Расчесала и уложила Акулина Ивановна седые косы в пучок. Стол праздничный накрыла. Пора праздник встречать!
Одно только из тех чудес в нашей деревне и осталось. Цветы, самые красивые у нас растут по тем тропинкам, где дед ходит. Ведь той самой голубой ниткой подметки-то подшиты, и сносу им нет. Ходит дед по земле по хозяйству то туда, то сюда. И каждый шаг, и каждый оставленный след, цветочком цветет.
И летом и зимой. Под снегами, под метелями. Цветут цветы в нашей деревне. Иные ворчат :" И к чему вся эта красота?!"
А с первого взгляда - вроде бы и ни к чему...Но это , как посмотреть.
С красотой на душе светлее!
И песни поются! А с песней и живется и работается веселей! И всё-то словно на лад идёт! Чего и Вам желаем!
 
 
 
 
 
СВИСТУЛЬКА

 
 
Сын мастерицы глинянных игрушек играл в те игрушки, что сначала матушка, его лепила из глины, а вскоре и сам лепить научился. Что хотел, то и лепил! Сам напридумает, сам и веселится.
И так ловко это у него получалось, словно вылепливая свою новую затею вместе со свистульками, солдатиками, кониками да франтихами смешинку какую-то в них вдыхал. И выходили они из его рук этакие напевные и радостные, что глаз не оторвешь. Хотя в тех местах мастерством удивить было мудрено. Ведь промысел этот, лепки из глины на продажу всяких там поделок и игрушек, солонок и подсвечников, кувшинов да кринок издавна известен был. Всей деревней этим кормились. И матушка его мастерица изрядная была, и потому сердечно радовалась за сына, видя в нем усердие и склонность к лепке.

Так что верный кусок хлеба и занятие ему найдено. Красоту руками делать - не в впотьмах жизнь прожить.
Так , помогая матери, лепил он свои веселые фигурки. А матушка- мастерица их обжигала, расписывала и на базар , чтобы продать их относила. Как и многие в их селе.
Одно только печалило и тревожило и матушку и односельчан ее.
Истощаться стали залежи глины хорошей, жирной. Потому что давно ее для поделок брали. Целыми семьями и деревнями. Глины разной много, с песком, с землей, а вот такой, что рукам послушная, лепкая, мягкая. А такую только в одном овраге добывали. Но вот и выбрали с годами.
Разговоры взрослых об этой печали тревожили мальчонку. И однажды, когда мать ушла на несколько дней в город на базар, чтобы продать вылепленные ими поделки, он деловито собрался, оделся и отправился искать новые залежи глины, годной для их работы. Так что одел лыжи и вперед. Шел и думал: где бы ему глину искать. И додумался же, такой выдумщик; идти в гору:
- Потому что, к солнышку там на горе -поближе будет. И ,может быть, там снег уже растаял. И земля обнаженная. И легче будет там глину искать.- думал мальчонка , уходя от дома все дальше и дальше.
Сколько шел пробирался, сам со счету сбился. Совсем из сил выбился. Присел на какой-то торчащий пень и заснул, обессиленный среди наступившей кромешной ночной тьмы.
А , когда проснулся мальчик,то увидел, что кругом снега и снега. И так горестно ему стало, такое отчаяние всю-то душу его сковало, и тоска слезная по матушке, по дому родному его одолела, что подняв голову к солнышку, заплакал в голос:
-Эх! Небушко, небо! Солнышко ясное! Что ж не щадите, губите! Я ж не на забаву сюда шел. А ради матушки, глину искать, чтобы подспорье нам было. А теперь страшно мне, вижу, что сгину здесь, матушке на горе. Неужто ради нее не пощадите? Совсем замерзну скоро.
И такими горючими слезами заплакал в отчаяньи, что падали они в глубокий снег, одна за одной. Да уж видно так жгуче горячи были его слезы, что снег вокруг пня, на котором он сидел, таять начал.Растопили снега его слезы. Но не сразу мальчонка это приметил. Потому что - все плакал от страха, голода и холода. А уж как услышал весеннее журчание, как увидел, что на обнажившейся земле зеленые ростки появились, так и замер в изумлении, оглядывая зеленеющую на глазах поляну. Слез он с пня, хотел обойти рассмотреть поляну, где средь зимы весна приключилась, да поскользнулся и упал. Барахтается и все подняться не может. Пытается ручонками о землю опереться и встать, так нет! Опять скользит и падает! И тут он понял, что скользит то он по глине! Взял ее в руки, и обомлел! Хорошая глина!!! Да что там –хорошая; такая послушная, мягкая, точно ее только что старательно для работы кто-то размял. Прямо готовя к лепке. Он проворно свистульку вылепил. Получился коник крылатый! И очень довольный, что нашел хорошую глину, стал мальчишка , сколько уместится в котомку, целые комья глины укладывать. Радуясь, что:
-То-то матушка рада будет! А она, наверное, уже домой с базара вернулась и меня ищет. Волнуется. Эх! Кабы ты коник настоящим был и к матушке домой меня перенес! - подумалось ему, глядя на отставленную в сторону свистульку, пока он котомку глиной набивал.
И тут вдруг точно рука незримая его свистульку, крылатого коня, смяла, превратив его в ком глины. И ком этот завертелся, закружился на месте. И расти на глазах стал, превращаясь во что-то неописуемое. В рост коня настоящего стала его свистулька. И крылами глиняными машет, точно в полет манит. И копытом бьет и глиняной гривой трясет конь.
Ох! И жутко ему стало! А все равно – любопытство верх взяло, и, вскинув котомку с чудесной глиной за спину, вскочил мальчонка на коня крылатого. И что тут сделалось! Зарябило у него в глазах! Солнце с Луной поочередно вместе со звездами мелькать стали. Ветер в ушах свистит, воет. А мальчонка летит над родными местами, в обратный путь, прямо к дому.
И вдруг стихло все. И . сидящий верхом на глинянном коне мальчик, опустился плавно, точно пушинка с неба прямо на крыльцо своего дома. Только дух перевел, а конь тот резвый, что перенес его домой, на глазах уменьшаться стал. И, пока прежней свистулькой, стоящей рядом с ним на крыльце не замер. Малец взял ее в руки , чтобы рассмотреть получше. Но вдруг услыхал голос его матери:
- Ой! Сынок! А что же ты такой чумазый на крыльце сидишь? -
Поднял голову и увидел, что это матушка его только что с базара возвращается, к калитке подошла. И он, обрадованный тем, что все ж раньше ее домой воротился, бросился ей на встречу.
Уж она не знала чему больше дивиться; рассказам ли его о диковинном путешествии или тому, какую хорошую глину раздобыл.
Свистульку, отставив в сторону, стали они на следующий день новые игрушки да вещицы на продажу лепить из той самой глины, что нашел на горе и принес домой мальчик .
Лепилось, как пелось из той удивительной глины. Потом все вылепленное расписали и обожги. А ,когда готово все было, бережно уложив в короб. И, переложив каждую вещицу соломой для сохранности, вместе отправились в город на базар. Продавать!
Утром базарного дня расставили они с матушкой на прилавке всю свою глиняную расчудесицу цветастую. Народ подходит, глазеет, любуется. Уж больно хороши игрушки, да и прочие поделки. Вот так лепились они с легкой душой и веселым сердцем, так смотреть на них отрадно. Но мало этого! Свойство удивительное в той глине, из которой все это вылеплено было, неожиданно открылось.
Стоило кому-нибудь повнимательней на них засмотреться с мечтание потаенным в голове, как тотчас сминалась глинянная вещица в ком глины. И прямо на глазах у всего честного народа превращалось в то, что тому человеку думалось, в полной ясности отражая, что ,у кого на уме. Так протиснулись к прилавку девки, смешливые, хохотушки румяные, так все поделки разом смялись да в свадьбу оборотились.

Ну не чудо ли? Народ любуется, хохочет! Глазам своим не верит! А как подвинула их крепким локтем молодая вдовица, что скучала, томилась, проживая оставленное мужем стариком-купцом богатство, и протолкнулась к прилавку. Засмотрелась- залюбовалась и она на диковинные превращения! И - ох! Под ее пристальным взглядом, тотчас смялась вся эта глиняная свадьба. А взамен образовался один молодой франт, с подкрученными усиками, по последней моде расфуфыренный. Модную шляпу с головы сдергивает и ей одной кланяется. Она вся аж зарделась и под общий смех и прибаутки юркнула в толпу. Но тут купец богатый к прилавку подошел, полюбопытствовать; чему там так народ радуется, чему веселится? Растолкал купец народ и протиснулся к прилавку . Да только глиняными монетами все под его упорным взором становилось.Его на смех подняли. Словом, в тот день весь базар толпился у прилавка, где мастерица с сынком поделки свои на продажу выставляли.
И уж сколькими пуговицами, оторванными да валенками вокруг них усеяно было, да уж не меньше, чем носов битых, девичьего визга, да бабьего смеха. Это уж точно!
Раскупили у них в тот базарный день игрушки за дорого. Одна свистулька только свитулька к вечеру на их прилавке осталась. Еще та, самая первая, что слепил малец еще тогда, на горе сидя
Так и она одна такие фортеля выделывала под взглядом , засмотревшегося на неё отставного солдата, что и описать невозможно! Целая баталия из нее вышла. Туда - сюда солдатики глиняные снуют. Пушечки глиняные глиняными снарядами заряжают и палят, как настоящие. Народ разбежался, кто – куда; от греха подальше. Мать с сыном и сами под прилавок забились. А ну, как в глаз попадет??? Зашибить ненароком может!

Но, сидя под прилавком, слышат мать с сыном, что стихло все разом. Выглянули они, чтобы разобраться, что к чему. И, еще пуще прежнего, оторопели. Потому увидели, что стоит у их прилавка сам генерал-губернатор тамошний - во всей своей величественности. Он того инвалида, старого солдата, подвинул и грозно на замершую под его взглядом баталию посмотрел. Так она разом в глиняный ком свернулась и медалью оборотилась.
Генерал Губернатор ту медаль сгреб и за обшлаг убрал. А им, матушке с сынком, за ним следом идти повелел. И они покорно пошли.
А, как ослушаться?! Пошли за ним. Потом в карету его сели и поехали по городу.
Так в крайнем изумлении и онемении приехали они к особняку того самого генерал-губернатора. Вышли вместе с ним и вошли следом вовнутрь, сторонясь царственно нарядного дворецкого.
Еще от тех чудес не остыли, а уж от такой дивной красоты, что в особняке они увидели и вовсе: голова кругом пошла.
Вазы малахитовые меж колонн мраморных расставлены, вдоль стен, на которых картины прекрасные в золоченых рамах развешаны. Радужные зайчики в люстрах хрустальных мелькают, отражением множества свечей.
Паркет наборный, узорчатый до того хорош, что по нему и ступать-то боязно растоптанными их валенками. Стоят, любуются, как зачарованные, словно в ту щелочку в заборе заглянули, что Рай от нас грешников огораживает.
А генерал-губернатор в то время повелел их на кухне накормить, обогреть и приодеть. Потому что к гостям иностранным предстоит им выйти, когда он их позовет.
А гости в тот вечер весьма именитые ожидались.
Король заморский, что проездом через наше отечество со всей своей свитой проезжал. Вернее возвращался со свадьбы своей дочери, которую замуж выдал в семейство царя соседнего с нами царства.
Так что ,тем зимним вечером предстояло ответственное дело генерал-губернатору; принять честь по чести в том особняке.
И потому гудела кухня как улей и сновали туда-сюд , как чумовые, слуги в особняке генерал - губернатора.
Особняк сверкал! А приглашенные музыканты играли модные вальсы, пробуждающие в душе и кротость и умиление.
Генерал-губернатор был человеком обстоятельным и рассудительным и все-то до мельчайших подробностей продумал, как ему высокого гостя принять.
Старался, чтобы не то чтобы придраться было бы не к чему, а чтобы - впечатление самое расчудесное о пребывании в Отечестве нашем осталось у короля и всей его свиты самое. И чтобы уважение к державе у чужеземцев после посещения осталось. Праздник он устроил великолепный!
Старался он потому что Отечество всею душою любил и всегда радеть для него готов был. Но , зная некую особенность разных иноземцев говорить о нас, если и с почтением ,то непременно вроде как в прошедшем времени: «Помним, мол, и почитаем великую Вашу историю о великих свершениях и победах ваших отцов и прадедов не забываем!»
А мы, нынешние, вроде как жидковаты стали! И потому уж очень хотелось ему показать, что не только лучами былой славы освещены деяния наши и сами мы, нынешние, - всему былому не пасынки. Поэтому , как только почувствовал, что настал черед позабавить гостей; дождался когда тосты стали сменять друг друга все чаще и звучать все непринужденнее, тут он на один из тостов короля о былой славе нашей литературы и науки, в ответ повелел позвать мастерицу с сыном. А сам посреди торжественного стола поставил ту свистульку, что мальчонка вылепил. Которая из медали опять в свистульку превратилась.
И , показывая на свистульку, сказал королю и его свите:
- А вот, извольте, Ваше сиятельство, и вся ваша королевская свита полюбопытствовать, на то, что и самой крестьянской малости, в простонародной забаве у нее всегда чудесам место найдется! Очень наш климат чудесам способствует! Чудеса у нас , на каждом шагу процветают! Те в недоумении рассматривают свистульку, стоящую среди фарфора изысканного, хрусталей, серебра столового. Дивятся!
Генерал-губернатор глаза закрыл и скоро про себя молитву шепчет. Мысленно крестится, чтобы то чудо, что своими глазами днем на базаре видел, повторилось и в его особняке для изумления и потрясения его именитых гостей.
Возгласы удивления заставили его открыть глаза. Ну, что «охи» да «ахи» расписывать! Не подвела свистулька!!! Такие выкрутасы пошла выделывать, что генерал-губернатор про себя только Бога благодарил и радовался, что удалась его затея в самом лучшем виде.
Первыми, по девичьей своей живости, поближе к свистульке протиснулись фрейлины. И уж всю-то их легкомысленность свистулька во всей красе всем на потеху отобразила. Среди тарелок и бокалов кружились в танце глиняные дамы и кавалеры, жеманились, склоняясь в реверансах, и танцуя минуэты и полонезы. И время от времени женились.
Фрейлин сменили кавалергарды, но король приказал немедленно отойти подальше, потому как, что у тех на уме прилюдно показывать нельзя.
Видя, что свистулька честно отображает, что у кого в голове, повелел король всей своей свите поочередно к ней подходить для ознакомления с их умонастроением . Чтобы король сам мог видеть, что у кого на уме. До глубокой ночи не смолкал смех в том замке. Веселились от души гости и сам генерал-губернатор.
И довольный тем, что увеселение так славно удалось, велел генерал губернатор под шумок принести сундучок, наполненный монетами, щедрый платеж за свистульку, и приказал привести в зал мастерицу с сыном, чтобы гости видели, что чудеса у нас творит люд самый простецкий. И, подумав, представили: что же народу образованному в таком случае под силу сотворить.
По его приказу ввели в зал отогретых, накормленных да наряженных, чтобы гостям представить мастерицу с сыном. При гостях и вручил им от чистого сердца сундучок генерал-губернатор. А сундучок до верху червонцами усыпан! Король от себя тоже добавил пару золотый за полученное удовольствие.
Мастерица с сыном откланялись и из зала удалились. Как вышли они из зала не стали дожидаться пока зипуны их замызганные им возвратят, а пользуясь тем , что слуги были озабоченны обслуживанием гостей и не до них всем в особняке было, поскорее деру оттуда дали.
И правильно сделали, что убежали. Потому что в разгаре веселья, захотелось королю узнать, что и у палача королевского на уме.
Уж этого-то зачем с собой в путешествие взяли? Непонятно. Толи опыт перенимать, то ли думали, что у нас этого добра мало.
Но отправились его будить. А он уж который сон видел. Потому что в общем празднике не участвовал. Хоть и в свите, но палач есть палач. Он него всем подальше держаться хочется, и потому он всегда особняком держаться должен был. Стали его будить, щуметь, трясти.
А он спросонок еще угрюмей, чем обычно. По веселым и разгоряченным лицам придворных заподозрил, что насмешку над ним учинить хотят. Не иначе. Вытащили его сонного в зал, где царило веселье.И, как увидел, что подталкивают его к столу. А на столе- тарелка с лежащем на ней комом глины, так и вовсе осерчал и злобу затаил, глядя на прыскающие от смеха лица придворных. А они куражась, приказывали ему смотреть на этот кусок глины, как можно внимательнее.
Ну, он и посмотрел в настроении самом злобном!Как заказывали!
Под его взглядом юлой завертелась на тарелке глина и стала расти, расти прямо на глазах, превращаясь во что-то белое, неясное.
Король, желая рассмотреть: что это такое, по близорукости своей подошел к этой неясности поближе. А она обратилась в тучу , которая заволокла весь этот зал. И посыпался из той тучи снег. Завыла вьюга, раскачивая хрустальные люстры.Засыпало и короля , палача и всю его свиту. И замерли они ледяными статуями посреди зала.
Только Генерал-губернатор, да слуги его, как народ нашими лютыми зимами закаленный , целые-невредимые и не обледевшие, бродили среди них в изумлении., проваливаясь в сугробы завалившие весь паркет зала. Туча плавно выплыла в открытое окно . И больше ни свистулькой, ни глиной не оборачивалась.
Слуги ахали, да охали :А чего он другого ожидал в голове палача обнаружить?!Только погибель, конечно!Вот так разом тот праздник и кончился.
Распорядился генерал губернатор погрузить на возы короля и всю его свиту. Так вповалку, как дрова, уложили на расписные возы разряженных придворных и их короля. И отправили домой с повинной головой. Но виниться-то и не пришлось- потому, что , как добрались те возы к границе их родного королевства , что расположилось на солнечной стороне, так разом все и оттаяли. И чихая, и кашляя, вернулись к себе. По возвращении в свое королевство об истинной причине недуга своего короля вся свита помалкивала. Да и кто поверил бы, что их король во цвете лет и всяего свита , чуть не погибли от русской свистульки? Но слухи, конечно, ходили. Да и сейчас ходят.
А вот с генерал губернатор зачудил после того дня. Не узнать его прежнего. Былая сановитость и величественность покинули его. И все прежнее стало его уж больше не волновать. Службу оставил. Все дела забросил. Занят только тем, что ездит по базарам, как бы далеко они не были. Так что, коль услышит , что, где- о поделки и игрушки глиняные; свистульки, игрушки разные продают – скорей туда. Скупает, сколько увидит. Раставляет их по своему особняку. И часами уж смотрит и смотрит на них, во все глаза глазеет. Ждет и надеется, что это игрушки тех самых – мастерицы и сыночка её, что из той самой глины чудесной они вылеплены! И всё надеется, что те же чудеса вот-вот начнутся
А это значит, что укрыла их тогда зимняя ночь, замела метель их следы, не обидел в пути их лихой человек, и сохранили тот платеж щедрый за мастерство их и терпение. Уж весь особняк его заставлен глинянными игрушками, но…Но пока чудес не случались.А сам генерал губернатор, вздыхая, говорил об этом так:
- Это потому стоят под моим взглядом поделки глиняные, как неживые, потому что в голове моей пусто! А потому и отражаться нечему. А они-то те самые – чудесные! Народные игрушки!
 
 
НЕБЫЛИЦЫ

 
Затеял наш царь войну воевать. На чужой стороне, в далекой стране. Воевал - воевал, только войско потерял. Кто голову сложил - " мир праху его!"; кто без руки, кто без ноги...
Эх! Кто,к ак мог, к родной стороне пробирался- с войны возвращался! А наш солдат, хоть и раненый, а цел остался. Идет солдат домой через иноземные города, леса, деревни - и греет его в пути точно солнышко память о светлых деньках, о близких и родимом доме.
День - ночь, день - ночь, шагает солдат мимо чужой жизни. Измотался,со счета сбился, сколько дней, сколько ночей позади осталось. Но наконец показалось вдали царство,откуда он родом был. А как дошел до своего дома, так и вовсе сердце камнем упало. Увидел,какой раззор и во всем царстве , и в его доме.Без его хозяйских рук прошли по деревне , чисто ураганом-неурожай и запустение.
Без его заботы - ласки родители умерли. Без его защиты и дом сгорел и сад заглох. Без него годы на его земле пролетели и, невеста - певунья, словно цвет в осень увяла, да за нелюбимого пошла. Присел на остылом пепелище. Оглянулся, присмотрелся и понял; что во всем царстве непорядок. И,что пока он - солдат, царскую волю вдалеке утверждал, сам царь ни о семействе его, ни о доме, ни о самом царстве-государстве не порадел. И с этими горькими думами закурил солдат трубочку с табачком заморским. Погоревал, погоревал , да и стал за дело приниматься.
Как смог , дом поставил. Новый колодец вырыл. Огородничать начал. И только время пришло урожай собирать... глядь, а за ним стражники от царя явились. Но солдат наш не удивился, потому что наслышан был, что при дворе царя-батюшки смешная в ту пору канитель затеялась.
Царь наш был большим охотником сказки-небылицы про всякую невидаль послушать. И уж очень всех вокруг этим от дел отвлекал. Все; от министра до поварёнка малого , каждый должен был, исполняя свои обязанности , успеть еще и сказку какую-нибудь сочинить! Да, чем диковиннее, тем лучше! Уж очень любил наш царь рачудесину разную. А уж известно: двух дел одновременно ладно не справить. И на каждый день что-то расчудесное придумывать тоже нелегко.
И вот что придумал его главный советник, чтобы жизнь придворную облегчить.Присоветовал он царю: "Пусть," - говорит:" каждый живущий в твоей стране, вместе с податью подушной позатейливей сказку какую-нибудь тебе рассказывать с сегодняшнего дня обязан. А чтоб сказки веселее и с большей охотой сказывались, объяви, что отныне каждый в твоей стране волен, как и ты -царь, отечеством править, т.е. владеть будет и троном и короной и всею державою. Ежели такую невидаль расскажет, чего на свете не бывало. Во что и ты сам поверить не сможешь ни за что на свете".
Всполошился было царь, но его советник , старый хитрован быстро его успокоил:
- А кто велит тебе, Твое величество, верить? На всякую невидаль одно отвечай, что мол это все дело обычное, я и сам всякий день такое наблюдаю!
Понравилась эта затея царю. И повелел он по этому случаю каждому жителю , вплоть до малых детей, только что говорить научившихся, пред царские ясные очи являться и по небылице какой-нибудь ему рассказывать.
Совсем дела народ побросал. Толпа у царских ворот днюет-ночует. Каждый очереди своей дожидается,чтоб свою небылицу царю поведать. Кому от лишней заботы отделаться, кого корысть гонит. Как- никак, а награда царская за самую невероятную небылицу - корона, трон, владение всем царством. Толпится народ; стар и млад, и кумушки в кои веки, а пригодились их сплетни-небылицы.
Станет старик всякую невидаль царю рассказывать о том, как в молодые годы на горе щукой свистал, да лапти потуже подвязав, на Луну летал. Те звезды, что в полете в пригоршню налету ухватить удавалось, на том Лунном поле высевал, а почитай всякое полнолуние до седьмого пота копал, полол свое лунное поле. Только тем и жив остался, что на том поле вызревало. Потому как уж очень скудные поля наши.
- Ну, хватит тоску разводить! - останавливал царь, - О том, что поля наши скудны, о том мне каждый день докладывают. То же ! Мне , небылицу какую нашел!. Это я все и без тебя знаю!
Стали парни молодые всякую невидаль рассказывать. О том, как пошли трое братьев лес рубить. Стукнул старший один только раз топором по высокому , крепкому дубу .Так он весь мелкими щепками осыпался. Горкой такой высокой из желудей, листьев, веток и щепок стоит. И , вдруг, зашевелилась та горка. И оказалась, в самой серёдке- красавица таилась.Стыдливо куталась она в свою деревянную шубку. Статная , в зеленой короне с узорами из золотых желудей и повелительно говорит:
- Я спокон веку стояла на этом месте, а ты мне какой урон нанес! Дуб срубил - пристанища меня лишил ! Женись теперь на мне за это тотчас же! А не то я головой тряхну и засыплю тебя желудями, так заживо и захоронишься". Тот с перепугу и женился. Крутой характер у жены!! Еще бы - дубового рода, как ни как !Так по сей день мается.
Посмотрел на него средний брат, и как ему пришло время по дрова пойти, стал другое дерево выбирать. Видит береза в поле - ладная из себя, стройная. Как размахнулся топором, так и замер на месте от восхищения. Потому , что из дупла той берёзки выпорхнула к нему вся белая , как первый снежок, нежная раскрасавица. А зеленые косы до земли так и вьются, так стелятся. Глазам - радость, душе - отрада."Да! Вот уж красота, так красота! Мне б такую невесту!"- пробормотал парень. А берёзовая невеста уговоров ждать не стала , и сразу согласилась. Да только на том вся радость и кончилась. Ни тепла, ни заботы. Одно дело у молодицы: под дождем зелень кудрей полоскать. На ветрах, тихо напевая, косы свои дивные сушить, с одного плеча кудри-ветви на другое перекладывать .И всё шелестит- бормочет о чём-то своём. И так из года в год до осени. Потом рыжей становтся и грустной. А потом и вовсе…Словом, пожалел парень, что рано женился.
- Пришел и мой черёд дров нарубить! – заявил младший брат:
- Приглянулась мне ива плакучая ,что над рекой склоняясь на своё отражение любуясь , ветви свои полощет . Только размахнулся топором , а уж ,тут как тут невеста моя меж ветвей показалась. Светлая да прозрачная, точно мечтание какое-то. Пригляделся, а это русалка .И уж манит, манит меня в хоромы свои подводные .Речами журчащими привораживает.И задурманило мне голову от нахлынувшей нежности и любви, и готов на хвостатой, хоть сейчас жениться. Но уж я, как собрал все силы свои, да и убежал. Прибежал в свою деревню и говорю родне: -Коль уж такая досталась невеста- хвостатая -, русалка речная,и сама мне в жены просится, пусть её родня- водяные с русалками там на дне свой праздник баламутят. А мы уж сами ,тут, по-нашему обычаю справим .Хоть и без невесты, а свадьбу сыграем по-людски, на Земле.
Что делать, раз одолела парня такая любовь. Решено было посреди деревни большущую бочку поставить. И что б каждый по чарке медовухи в ту бочку вылил, а как наберется полной бочка медовухи, так в тот день свадьбу и сыграем . Каждый подходил к бочке и плескал по чарке. Как набралась полная бочка, стали играть свадьбу. И под водой,

забурлило веселье. Да такое , что тихая наша речка высоченными волнами ходуном заходила. А то и вовсе- из берегов в небо подпрыгивала вместе с с разудалым хороводом невестиной родни, к испугу сельчан: как бы речки не лишиться!И то верно: в праздничном то угаре !А ну, как плюхнется вся эта речная братья вместе сречкой в чужом и далёком месте!!! И останемся без карасей- переживала земная родня. Но и в нашей деревне не отставали. Ох! И покуролесили! Гремела на Земле - Матушке та свадьба. Одно только чудно, как зачерпнул я из бочки, а вместо медовухи там чистая вода одна. Вот, я с тех пор думаю и не могу понять - толи одна моя чарка с водой, что выплеснул я в общую бочку вместо медовухи, так бочку медовухи разбавила, толи каждый вместо медовухи воды плеснул .А каждому сознаться стыдно. От того, как и я, виду не подают, что в бочке одна
вода .И поэтому каждый старается веселей веселого и пьянее пьяного казаться.Так и гудела свадьба и над водой и под водой.-рассказал парень царю.
- Обычное дело! На свадьбе всегда веселье ! Ничего удивительного в этом нет! Ну, хватит скукоту разводить! Время царское-драгоценное тратить! Что от воды пьян не станешь я и без тебя знаю. Ступай себе! Делом занимайся! --проворчал недовольный небылицей царь.
Прибежали и мальцы к царскому терему. И ну небылицы расписывать. Что стоит в их деревне яблоня заветная. Как вызреют на той яблоне яблоки. А, когда поедят тех яблок мальцы- зернышки семечки остаются. А зернышки оставят, потому что из тех зернышек лодки отличные выходят. На этих лодках плавают они далеко-далеко. Так уплывали они на тех лодках по ту сторону земли, где все наоборот: люди на головах ходят, ночь наступает, когда у нас солнышко сияет. Потому однажды спор между Ночью и Днем вышел:
- Раньше я, - говорит День Ночи, - должен светить, а потом ты темнить!. Обижаются друг на друга.
- Так ведь после тебя я и выхожу, а уж только потом ты! – спорила с ним Ночь. - Но ведь после того сиять я за тобой следом выхожу!- не уступал День. . Так поссорились и до сих пор в ссоре. Поэтому когда у нас День по другую сторону - Ночь. Никогда вместе по одной стороне не ходят. Знаться не хотят! - галдела свою небылицу царю малышня
Но и на это царь с неудовольствием пробурчал: Обычное дело! Кто ж с этим не согласится? То, что Ночь и День никогда вместе не ходят, и без вас хорошо известно, ступайте к себе.-позёвывая ответил царь.
И так весь народ, сколько было в царстве, каждый пред царем предстал и небылицу рассказал. Один только солдат , хозяйствует на своем пепелище, трубку курит и горькую думу думает. А тут и за ним пришли
Не хотел он идти потешать царя небылицами, потому что не до веселья ему было, глядя на разор в отечестве. Ведь все только и заняты выдумыванием небылиц. Но поскольку он подданный царя и отечества, выполнить приказ царя его долг. Потому со стражничками царевыми спорить не стал.Ведь он единственный во всем царстве остался, кто царю свою небылицу не рассказал еще. Поэтому хоть и под конвоем, а спокойно отправился во дворец. Где и предстал пред ясные царские очи.
-Что расскажешь, солдат? - спрашивает его царь.
- Как обычно- чистую правду!, - отвечает ему солдат: То, что дурак , ты, Твое сиятельство! И оттого во всех твоих делах одна глупость и есть! - так прямо и доложил царю. Больше ничего добавлять не стал, а только трубочку начал раскуривать. Участи своей дожидаться.
Тут с царем такое сделалось ,что и описать невозможно!Мечется по царским хоромам и кричит:
-Ложь, неправда все это! Не слушайте его никто! Это что такое ты себе позволяешь?! Напраслину разводишь??? Небылицами кормишь?
Ох, и напустился он на солдата. А уж тому солдату ничего не страшно.Все самое страшное он уже повидал. Царь бесится, а весь двор веселится. Подумать только: сам указ издал, сам и нарушил. Сколько народа старалось небылицы сочинять, а так просто оказалось царя заставить не поверить в услышанное им. К тому времени изрядно надоел он всему царству.Поэтому радостно подхватили в царстве от мала до велика:"Точно, не правда это! Не правда! Небылица !! Чистая небылица и есть!!!".
И только, когда уже по всему дворцу, да ,что там по дворцу:уже по всему царству разнеслось:
-Царь не поверил!!!"И слухи поползли:"А за ту небылицу, в которую он не поверит корона и все царство обещано!
Вот только тут и опомнился царь, что как-никак, а ведь правда! Было слово царское; прилюдно обещал царь корону, да и все царство в придачу. Но, поздно он опомнился. Советник уж во все пределы гонцов да глашатаев разослал. По всему царству зачитали царём же подписанный указ о том, что ежели не поверит он,пришедшему потешить его своими россказнями , отдать тому без промедления и корону и царство в полное его управление!
И это было лучшее, что он сделал за всё своё царствование!
Вот так и стал солдат царём . Жаль, только, что не припомню; где, когда и надолго ли?
Знаю точно только, что небывальщину всякую и небылицы разные-не терпел он. И то, что без них дела во всём царстве на лад пошли
 
 

ЗЛАТ ДВОРЕЦ

 

Редко дедушка мой пел эту песню. Да еще и никогда ее до конца не пел.
Я, каждый раз просил его: А дальше спой, дедушка, спой, пожалуйста! Но он ни разу эту песню до конца мне не допел.Я расспрашивал его:
- Дедусь, а может быть, ты забыл, о чем дальше в песенке этой поется? Но мой дедушка только отшучивался:
-Как же, разве забудешь эту песенку. С этой песенкой я богаче самого богатого богача был!
Но я всякий раз оглядываясь вокруг себя, и никак не находил, что наш дом похож на дом человека богатого. Однажды, очень обиженный тем, что дедушка не хочет допеть эту песенку до конца, я сказал ему:
-Все это неправда! Ты, дед, сказки сочиняешь!
Очень огорчился мой дедушка, что я ему не поверил. И решил все-таки рассказать историю этой песенки, чтобы стало мне понятно, почему никогда не пел он эту песенку до конца, и чем ему была она так памятна.
Вот, что он мне тогда рассказал. Как-то раз , еще в молодые свои годы, и пошел дедушка в лес. То ли по грибы, то ли за хворостом — да это и не важно. А по дороге пел. Петь дедушка всегда любил. Уж когда молодым парнем, кудрявым красавцем был с красивым сильным голосом — так целыми днями распевал. Хорошо на душе — песня веселая, звонкая льется. Холодно, голодно, печаль-кручина подступает — такую песню запоет и так, словно всю душу на ладонь выложит. Зашел в лес, и там поет. То цветочек, какой увидит, то корягу диковинную подберет. И не заметил, как с дороги сбился. Кажется ему, что здесь рядом где-то тропинка была, которую он потерял. Ищет её, а сам все дальше вглубь леса уходит. Солнце уже садится стало. Видит дед, что забрёл далеко , и места-то вокруг все незнакомые. Никак дорогу обратно не найдет. Чтобы самого себя подбодрить, громче стал петь. Вдруг слышит он, мужской голос где-то рядом. Тоже, видимо, заблудился кто-то, да сам себе и напевает. Правда, голос был хриплый,
усталый. Чтобы поддержать его, дедушка прислушался, что пел тот человек, и стал подпевать.
- Как-никак, а вдвоем веселей! — продолжил свой рассказ дедушка:
- И вот уже почти рядом оказался я с тем человеком, как такое приключилось, что и не знаю, как описать. Одно слово, чудо! Да и только.
Темный лес озарило заревом! Стало вокруг ослепительно светло, как днем! Каждую земляничку, каждую незабудку отчетливо видно в этом зареве неземном. И вижу, что прямо под ногами у меня, словно игрушка махонькая затейливая, ребенком оброненная - домик-теремок причудливый, узорами разными украшенный под листом лопуха лежит. Присмотрелся - окошки-то изнутри светятся. И точно колокольцами звенящими, музыка развеселая из этой игрушки доносится. Думаю эту диковинку безделушку, игрушку барскую, наверное, обронил кто-то в лесу ненароком. Протянул руку и…
И прямо на глазах, как гриб из-под елки, стал расти сначала маленький, как игрушечный, теремок, потом ростом в дворец царский стал. Но и на этом не остановился, — растет выше леса, сверкает. То красным цветом переливается, то еще каким — не уследишь. Да и сам терем затейливый такой — то шатры золотые, то маковки легонькие. И ворота, и все вокруг было украшено золотыми колокольцами, которые на удивление ладно вызванивали ту самую песенку, которую напевал, а вернее, хрипел нечаянный мой приятель.Вышедший мне на встеречу, как завороженный , залюбовавшийся этой диковинкой. Только этому чуду мы оба подивились, а уже другое на глазах твориться стало. Прямо у наших ног ручеек появился. Сначала маленький такой, из-под земли пробился. Стал расти, расти. И вдруг оказались мы рядом с золотым теремом, а вокруг озеро, на сколько глазу виднопонятно, раскинулось. Да так широко, что краев, концов этого озера не видно. А терем посередине красуется.
Хотел я напиться воды из этого озера. Беру пригоршню, а вода в серебро превращается. Огорчился, конечно! И сказал вслух:
-Попить бы мне! — говорю. Только и успел выговорить — тут как тут, слуги появляются. Да такие разодетые. Я ни в один праздник так не наряжался, уж такие они нарядные. Что передо мной и тем незнакомцем – они, как господа вельможные. Но , эти слуги нам говорят с почтением, низко кланяясь:
- Пожалуйте, господа, во дворец, мы вас давно поджидаем!
Уж и , кушать подано! И все, что пожелаете!
Я, конечно, смутился от такого почтения. И попросил только попить, да дорогу домой указать. Но тут тот незнакомец, знаками показывает, молчи, мол, и на все соглашайся. Он сам- то охрип так, что и говорить-то не мог. Вот так дела, господами нас величают. Вводят слуги нас во дворец, а там... такое застолье пиршественное. Музыканты по веселей музыку заиграли, ту самую песню, что приятель мой в лесу пел. И стали слуги нас потчевать по-царски. То дичь жаренную на блюдах золотых подают нам оборванцам, оголодавшим за столько дней блуждания в лесу. То осетров подают! А посуда такая, что... Нет, не стану описывать, не поверишь. Скажешь, сказки рассказываю. Про то, как нас там принимали, уж и не знаю с чего начать, чем кончить. Все в диковинку, одно — мы такое за всю жизнь не видали — нам и не понять что зачем, что для чего сделано-приготовлено. После того как поужинали, мы и познакомились с тем, охрипшим попутчиком. Стали друг другу про себя рассказывать. Говорит мне этот человек:
-Сам видишь, парень, сколько тут всякого добра, давай решать, как делить будем?
 

-Не знаю, право, как и думать-то мне о дележе. Все мне кажется, что это чудный сон. Вот-вот, развеется! –ответил я ему.
-Это-то сон? Это явь, парень, самая, что ни на есть явственная! Уж я-то это знаю, дорого я за все это заплатил, — и стал он рассказывать, с чего все началось. — Был я когда-то молодой, веселый. Добряк, а голос — и себе и другим в радость. Ах, как вспомню! Бывало, идешь с покоса, а в деревне и стар, и млад уж на крыльцо выходят песни мои послушать. Одно плохо, что поутру радость — песня и в полдень, и к вечеру - одна только песня в радость, еею богат, ею согрет. Порой все заменяла — и кров, и пищу. Вот и смутил меня слух, что есть такая песня заветная, ее споешь, и вот это самое богатство вдруг перед тобой и окажется в полном твоем распоряжении. Долго по лесам бродил я. Все эту песню окаянную пел. Одичал совсем. Голос, и тот потерял. Так охрип, что и слово вымолвить не могу. Куда уж там - петь…один хрип вместо былого голоса. Если б не твой голос- молодой и сильный... ведь песня эта должна быть спета только красивым и сильным голосом, так и не видать бы мне всего этого. Совсем пропал бы». А сам он, пока все это рассказывал, вилки со стола, драгоценными камнями украшенные, в карманы засовывал. И, когда вышли мы с ним после нашего пира роскошного в тереме неземном прогуляться к серебряному озеру, так он, бедолага, все угомониться неможет -все пригоршнями серебро из озера того зачерпывает . И прячет серебро, то за пазуху набивает, то в карманы, и без того битком набитые. Но он еще втиснуть пытается. Все успокоиться не может.
Но самое заветное диво не в самих богатствах оказалось, а в том, что возникало вокруг все тотчас, чего пожелаешь. Что там , в тереме том пожелаешь, только про себя подумай — и все перед тобой предстанет. Пожелаешь коврижку, и вот она. А приятель мой совсем себя не щадит. То фонтаны чудные, диковинные с жемчугами вместо капель себе намечтает, то звездочку с неба желает. И звезды к его ногам падают. А как упадут, так копейкой оборачиваются. А потом и вовсе — Луна упала рублем большим таким. Прямо ему в руки загребущие. Намечтал, жадина! Словом, нагляделся я в том дворце на чудеса, словно снов волшебных. Что-то проснуться захотелось. Тут чувствую, что-то скучно мне стало. И подумал я: «Музыки хочу веселой». А вот тут-то заминка и вышла. Нет музыки, и все. Откуда не возьмись, слуги набежали, испуганные какие-то, побледневшие. Слышу, а дворец –то тот расчудесный будто трещит. Слуги мне очень вежливо объяснили, что, мол, иной музыки и песен здесь петь не положено. Только эту самую песню про сказочный дворец. Хочешь громче, хочешь – тише, можно помедленней, можно и пошустрей, но…Строго только эту песню! А то весь этот замечательный порядок повредиться может. Вот! Только эту песенку и можно петь.
- Э, нет! Не по мне вся эта музыка! — решил я окончательно. И с сказал моему попутчику : Не будем дворец делить! Владей тут всем один! — говорю человеку тому. Обрадовался приятель мой. Уж, как благодарил! Нарадоваться не мог! А я у слуг спрашиваю:
-А где выход?
-А выход у нас один! — вежливо отвечают слуги. Посадили они меня в расписную лодочку. А я таких и не видывал никогда.
-Прощай, приятель! — крикнул я оставшемуся на золотом берегу счастливому владельцу чудо дворца. Тут налегли слуги прилежно на сверкающие, бог весть из чего сделанные весла. Ими три раза всего махнули и оказались — на берегу серебряного озера, откуда едва виден был золотой терем, стоящий посередине этого озера.
-А теперь, пожалуйста, — сказали слуги, — отойдите в сторонку и, если уж так Вам хочется, спойте вольную какую-нибудь песню. Только уж очень просим, потише. А то от веселых, вольных песен может в нашем злат дворце повреждение произойти. Наш злат дворец держится на той песенке, сколько ее поет, тот, кто им владеет, столько и живет в полный рост наш дворец, а внем чудеса. На людском таланте стоит наш дворец
Глубоко вздохнул я влажный лесной воздух. И, как запел любимую свою удалую песню, так и растаяли и слуги тотчас, и серебряное озеро, и сам тот терем золотой.
Хоть и темно было, но я твердо решил немедля искать дорогу домой. Долго я брел без отдыха. День наступил, и новая ночь прошла, а я все шел и шел. А найти дорогу домой, как не искал-не смог. Проголодался очень. Дай, думаю, спою-ка я ту знакомую песенку, ту самую. От которой злат дворец появляется. Может быть возникнет дворец золотой, и я в нем перекушу хорошенько. Дальше дорога легче покажется. Так и сделал. Не получилось. Но время от времени запевал я эту песню снова.
Вышел, кажется, день на пятый своего пути на поляну, полную спелых ягод. Ягоды крупные, сочные. Рядом ручеек журчит. Наклонился я над ручьем, вгляделся в лужицу, что рядом с ним была, и увидел, что стал я совсем ободранный, глаза голодные, щеки впалые — прямо родной братец того человека, которого в золотом тереме всем владеть оставил. Собрался силенками и запел я ту песенку — надо же как-то спасаться! Хотя голос мой изрядно сел. И тут все, как по - писанному произошло. И ручеек в озеро превращаться стал серебряное. И терем золотой на глазах расти стал. Жду, слуги сейчас выбегут, пир мне устраивать будут. Но вместо слуг выбежала мне навстречу девушка. Бледненькая такая, лицо грустное, в руках узелок. Старенькое ее платьице было бережно кое-где подштопано и небрежно подпоясано пояском, который переливался всеми цветами радуги. От сверкающих драгоценных камней, которыми он был украшен, исходили яркие цветные лучи.
Говорит она мне, как рада видеть меня, давно, мол, заждалась, чтобы хоть кто-нибудь отыскал этот золотой терем, чтобы отдать его тому, кому нужен он. Пригласила входить и владеть всем, чего только пожелаешь в этом тереме, а она, говорит, по дому скучает очень, а без присмотра терем оставить жалко было, а ну как пропадет без хозяйского глаза. И вправду, как-то особенно чисто, уютно было в этом тереме, словно сердечнее показалось все вокруг.
Только вошел, представил себе поросенка жареного и цыпленка пареного, все вмиг на столе оказалось. Для удовольствия хозяюшки заказал фруктов диковинных, то землянику под потолок ростом пожелаю, то арбуз сладкий с вишню размером — только вижу, ничего не веселит хозяйку. Понимаю, что насмотрелась хозяюшка всей этой расчудесины в золотом чудо-дворце. Поел сытно, хорошо. Думаю, чем развеселить девушку, музыку бы хорошую, пляски устроить. Полетели мотыльки, бабочки, как девки в праздник, нарядные, пестрые. Стали они хоровод водить, то так, то эдак. Я и сам залюбовался. Хлопнул в ладоши, кузнечики стали на скрипках играть, птицы трели выводить, а заморские птицы, попугаи петь. Одно досадно, и пели, и играли они все одну и ту же песенку, а она и без того наскучила. Посмотрел я на девушку, вижу, и ее песня эта только в печаль обратила еще сильнее.
- Очень надоело мне все одно и то же, а ведь я певунья была!
- Отчего же это была? — возражаю я. — Давай-ка споем, а ну его, злат
дворец этот. Он только поначалу радует, а потом тюрьма тюрьмой!
И запели мы песню звонкую, веселую. А голос у девушки красивый, чистый, как утро раннее, а то вдруг горячий становится, глубокий. От песни нашей стало все вокруг словно таять, стены терема стали совсем прозрачными. В какой-то миг показались они мне просто лучами заходящего солнца. Допели песню и оказались мы на той же самой поляне ягодной. Ни серебряного озера, ни злат – дворца уж больше нет.
-Позволь, певунья, провожу Вас? — сказал я.
-Проводите, пожалуйста! — ответила девушка.
Дорогу домой она помнила. Отправились мы в путь. Коротка ли дорога была, длинна — не помню. Только помню, что песен много пели. Помню, что краше и краше девушка становилась, румяней, а глаза озорные, веселые.
Вскоре показалась деревня, откуда родом моя спутница. Выбежали родители девушки, радостно встретили нас. Дочке уж так радовались, так радовались, что жива - здорова.
А я, как с родителями познакомился, так сразу и объявил им, что желаю – мечтаю на дочке их жениться, потому, как невозможно в нее влюбленный. Такой влюбленный, что и описать невозможно.
С тех пор и живем-поживаем, ни о золотых теремах, ни о серебряных озерах не тужим. Детей вырастили, теперь вас-внуков растим. А песенку ту до конца не пою, чтобы неповадно было на всякое глупое баловство время тратить. Потому что не стоит ни злат-дворец, ни серебряное озеро вольной песни, что от души поется.