Из : романа « На переломе эпох»
Читать полностью: роман «На переломе эпох».
https://ridero.ru/books/naperelomeehpoh/
https://sites.google.com/site/zemsha/Home/kniznyjmagazin
1.47 (87.11.07-08)
70-летие Великого Октября
7 ноября 1987 г. Ружомберок – Штребске Плесо.
Расположение 9-й роты.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
«Государство,.. – говорил Энгельс, – … есть продукт общества на извест¬ной ступени развития; государство есть признание, что это общество за¬путалось в неразрешимом противоречии с самим собой, раскололось на не¬примиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для это¬го стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, ко¬торая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка»…
... «Так как государство возникло из потребности держать в узде про¬тивоположность классов, …то оно …является государством самого могу¬щественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает, таким образом, новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса»...
… Не только древнее и феодальное государства были органами эксплуа¬тации рабов и крепостных, но и современное представительное государство есть орудие эксплуатации наемного труда капиталом.
… Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени разви¬тия производства, на которой существование этих классов не только пере¬стало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство…
Приведем все рассуждения Энгельса об «отмирании» государства: «Про¬летариат берет государственную власть и превращает средства производ¬ства, прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и госу¬дарство как государство… На деле здесь Энгельс говорит об «уничтожении» пролетарской револю¬цией государства буржуазии, тогда как слова об отмирании относятся к остаткам пролетарской государственности после социалистической револю¬ции. Буржуазное государство не «отмирает», по Энгельсу, а уничтожается пролетариатом в революции. Отмирает после этой революции пролетарское государство или полугосударство.
«Государство и революция». В.И. Ленин 1917 г.
– Рота-а-а! Выходи рассаживаться в расположении! – прозвучала ко¬манда дежурного по роте.
Солдаты лениво выползали из кубриков, рассаживаясь перед телевизором на табуретах.
Телевизионный ящик начинал вещать исторический программный доклад Горбачёва «Октябрь и перестройка: революция продолжается» с Торжественного заседания в Кремлёвском зале, посвященного 70-лет¬нему юбилею Великой Октябрьской Социалистической революции!*
(*Доклад на совместном торжественном заседании ЦК КПСС, Верховно¬го Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, в Кремлевском Дворце съез¬дов, 2 ноября 1987 г.)
– Дорогие товарищи! Уважаемые зарубежные гости! Семь десятиле¬тий отделяют нас от незабываемых дней Октября 1917 года… Октябрь – поистине «звездный час» человечества… Октябрьская революция – это революция народа и для народа… для его освобождения и развития…
– …история еще не знала такого периода, который прошла наша страна после победы Великого Октября. И нет выше чести, чем идти путем первопроходцев…
– Юбилей – это момент гордости. Гордости свершенным. Тяжелей¬шие испытания выпали на нашу долю. И мы выдержали их с честью…
– Юбилей – это момент памяти. О тех миллионах людей… О тех, кто варил сталь, сеял хлеб, учил детей… Скорбной памяти о тех, кто, защищая Родину, пал в бою…
– Юбилей – это момент размышлений. О том, как непросто и неод¬нозначно складывались порой наши дела и судьбы…
– Юбилей – это и взгляд в будущее…
– Путь Октября – путь первопроходцев… Товарищи! Наш путь пер¬вопроходцев огромен и сложен… Пройденное – его героизм и драма¬тизм – не может не волновать умы современников. История у нас одна, она необратима. И какие бы эмоции она ни вызвала – это наша история, она дорога нам… (Аплодисменты.)
– Тошев! Не спать! – усатый старлей рявкнул густым баритоном. Тот встрепенулся:
– Тошев нэ спат! – с возмущенным оправданием заявил солдат.
– Сам себе команды даёшь, джигит?
– Мэнэ нэ спат!
– Разговоры, боец!
Солдат затих, тупо уткнувшись в пустой конспект для политзанятий, бормоча себе под нос ругательства на узбекском.
– Трудящиеся всех наций!.. сегодня мы приветствуем здесь непо¬средственных участников Великой Октябрьской Социалистической Революции!.. Октябрьская революция – при всей противоречивости… явилась закономерным результатом… многовековой борьбы трудящих-ся за свободу и мир…
– …в XX веке вперед идти нельзя, не идя к более высокой форме социальной организации – к социализму... Революция в России стала как бы вершиной освободительных устремлений, живым воплощением мечтаний лучших умов человечества… Февральская революция дала в руки Октября главное оружие – организацию власти в лице возрожден¬ных Советов…
– В силу инерции, после февральской революции власть захвати¬ла буржуазия… Февраль – первый опыт реального демократизма… «Апрельские тезисы» – образец революционных действий…
– Вспомним июльские дни 1917 года. С какой болью партия была вынуждена отказаться от лозунга передачи всей власти Советам. Но иначе поступить было нельзя, ибо Советы оказались на некоторое вре¬мя в руках эсеров и меньшевиков и бессильными перед лицом контрре¬волюции…
Рядовой Моше что-то записывал в своей тетради для политзанятий. Он был один из немногих, с интересом конспектирующих «историче¬ский доклад». Горбачёв воодушевлённо продолжал:
– …марксизм-ленинизм как творческое учение – не набор готовых ре¬цептов и доктринерских предписаний. Чуждое узколобому догматизму…
– Как известно, многие даже крупные деятели рабочего движения того времени отказывались видеть в Октябрьской революции законо¬мерное явление: она-де произошла «не по правилам»...Российский ка¬питализм, по их представлениям, не создал к Октябрю 1917 года все необходимые материальные и культурные предпосылки социализма… Догматически, педантски трактующим марксизм не дано понять глав¬ного в этом учении – его революционной диалектики…
– Как известно, Ленин критиковал ограниченности «кооперативно¬го социализма». В конкретных же условиях, которые сложились после Октября,.. он по-новому взглянул на этот вопрос. В статье «О коопера¬ции» разрабатывается положение о социализме как обществе «цивили¬зованных кооператоров»...Таковы были сила и смелость марксистской диалектики, ...Ленин считал, что в созидании нового мира «доделывать, переделывать, начинать сначала придется нам еще не раз»* (* Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 44, с. 224.)… Партия предложила план индустриали¬зации...Могла ли партия избрать другой курс? – Нет, не могла!
– …за короткий срок мы проделали то, на что другим понадобились столетия. (Аплодисменты.)
– Социалистическая революция свершилась в стране… с преоблада¬нием крестьянского населения… Страна до крайности была разорена империалистической войной и бездарным управлением.
– … в живом творчестве масс,.. выкристаллизовывались принципы и нормы будущего социалистического устройства.
– Но НЭП имел и более дальний прицел. Была поставлена задача строить новое общество «не на энтузиазме непосредственно, – как пи¬сал Ленин, – а при помощи энтузиазма, рожденного великой революци¬ей, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйствен¬ном расчете…
–Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции».
Недавно пришедший со сборов, новоиспечённый водитель БТРа уз¬бек Гулямов исподтишка грыз курт* (*твердые сушено-солёные сырные шарики. Любимое лакомство в Средней Азии).
Загиров о чём-то заговорщицки договаривался с Ахмедовым.
А Михаил Сергеевич всё говорил, преисполненный вдохновения.
– …действие основного принципа социализма: «От каждого – по способностям, каждому – по труду»…
– Период после Ленина – 20-е и 30-е годы – занял особое место в истории Советского государства… Это были годы упорного труда на пределе человеческих возможностей, острой и многоплановой борь¬бы… … у нас в стране, так и за рубежом, где наряду с поисками истины нередко предпринимаются попытки дискредитировать социализм как новый общественный строй, как реальную альтернативу капитализму…
– …нам нужны правдивые оценки этого и всех других периодов на¬шей истории особенно сейчас, когда развернулась перестройка, – нуж¬ны не для того, чтобы сводить политические счеты,.. а для того, чтобы воздать должное всему героическому, что было в прошлом, извлечь уроки из ошибок и просчетов…
– …мелкобуржуазная натура взяла верх у некоторых авторитетных деятелей… Это относится прежде всего к Л. Д. Троцкому,.. всегда ви¬ляющего и жульничающего политика. Троцкий и троцкисты отрицали возможность построения социализма в условиях капиталистического окружения. Во внешней политике делали ставку на экспорт революции, а во внутренней – на «завинчивание гаек» по отношению к крестьян¬ству, на эксплуатацию деревни городом, на перенесение в управление обществом административно–военных методов…
– В этих условиях необходимо было всенародно развенчать троц¬кизм, обнажить его антисоциалистическую сущность…
– Таким образом, руководящее ядро партии, которое возглавлял И. В. Сталин, отстояло ленинизм в идейной борьбе...
– …и глядя на историю трезвыми глазами, учитывая всю совокуп¬ность внутренних и международных реальностей, нельзя не задаться вопросом: можно ли было в тех условиях избрать иной курс, чем тот, который был предложен партией?
– Если мы хотим остаться на позициях историзма, правды жизни, ответ может быть один: нет, нельзя… (Аплодисменты.)
– Комиссар! Проследи, чтобы у каждого был конспект по этому до¬кладу написан, как положено! – бросил ротный Тимофееву.
– …совершенно очевидно, что именно отсутствие должного уров¬ня демократизации советского общества сделало возможными и культ личности, и нарушения законности, произвол и репрессии 30-х годов… Массовым репрессиям подверглись многие тысячи членов партии и беспартийных. Такова, товарищи, горькая правда. Был нанесен серьез¬ный ущерб делу социализма и авторитету партии. И мы должны пря¬мо сказать об этом… Сейчас много дискуссий о роли Сталина в нашей истории. Его личность крайне противоречива. Оставаясь на позици¬ях исторической правды, мы должны видеть как неоспоримый вклад Сталина в борьбу за социализм,.. так и грубые политические ошибки, произвол, допущенные им и его окружением… Иногда утверждают, что Сталин не знал о фактах беззакония. Документы, которыми мы распо¬лагаем, говорят, что это не так. Вина Сталина и его ближайшего окру¬жения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений.
– …культ личности не был неизбежным. Он чужд природе соци¬ализма, представляет собой отступление от его основополагающих принципов и, таким образом, не имеет никакого оправдания. На XX и XXII съездах партия сурово осудила и сам культ Сталина, и его послед¬ствия…
– Комиссар, поди сюда! – Сидоренко махнул рукой Тимофееву в сто¬рону канцелярии, – манов* (*так ротный именовал бойцов) на торже¬ственное собрание в Дом Культуры в город сегодня сам поведёшь. Там потом и встретимся!
– Понял.
А из телевизора всё неслось:
– …сегодня на Западе активно обсуждается ситуация кануна войны. Правду перемешивают с полуправдой. Особенно рьяны те, кто недово¬лен итогами второй мировой войны… В этом контексте прибегают к любой лжи, чтобы взвалить на Советский Союз вину за вторую миро¬вую войну, путь для которой был якобы открыт пактом Риббентропа – Молотова о ненападении…
– В сущности, вторая мировая война стала трагической реальностью отнюдь не 1 сентября 1939 года. Захват Японией Северо–Восточного Китая («маньчжурский инцидент» 1931-1932 годов), нападение Италии на Эфиопию (1935 год) и Албанию (весна 1939 года), германо-итальян¬ская интервенция против республиканской Испании (1936-1939 годы), вооруженное вторжение Японии в Северный, а затем в Центральный Китай (лето 1937 года) – вот они, начавшиеся пожары второй мировой войны.
– Другой вопрос, что тогда на Западе еще делали вид, будто это их не касается… Больше того, фашизму настойчиво предлагалась миссия ударного отряда в крестовом антикоммунистическом походе. Вслед за Эфиопией и Китаем в топку «умиротворения» полетели Австрия, Че¬хословакия, меч завис над Польшей, всеми государствами Балтийского моря и Дунайского бассейна, в открытую велась пропаганда превратить Украину в пшеничное поле и скотный двор «третьего рейха». В конеч¬ном счете основные потоки агрессии канализировались против Совет¬ского Союза… Говорят, что решение, которое принял Советский Союз, заключив с Германией пакт о ненападении, не было лучшим. Возмож¬но, и так, если руководствоваться не жесткой реальностью, а умозри¬тельными абстракциями, вырванными из контекста времени…
– СССР сделал многое, чтобы… предотвратить всемирную бойню. Но советские инициативы не встретили отклика у западных политиков…
– …западные правящие круги, пытаясь отмыть свои грехи, стара¬ются убедить людей, что старт нападению нацистов на Польшу и тем самым второй мировой войне дал советско-германский пакт о ненапа¬дении от 23 августа 1939 года. Как будто и не было ни Мюнхенского соглашения с Гитлером, подписанного Англией и Францией еще в 1938 году при активном содействии США, ни аншлюса Австрии, ни распя¬тия Испанской республики, ни оккупации нацистами Чехословакии и Клайпеды, ни заключения в 1938 году Лондоном и Парижем пактов о ненападении с Германией. Кстати, заключила подобный пакт и довоен¬ная Польша. Все это, как видите, вполне укладывалось в структуру им¬периалистической политики, считалось и считается в порядке вещей…
– Когда в наш общий дом пришла огромная беда, советский народ не дрогнул, не согнулся ни под ударами первых неудач и поражений, ни под тяжестью миллионов смертей, мук и страданий. С первого дня войны он твердо верил в грядущую Победу. В солдатской шинели и рабочей спецовке он сделал все, что было на пределе и сверх предела человеческих сил, чтобы приблизить этот долгожданный день. И когда на 1418-й день войны пришла Победа, весь спасенный мир вздохнул свободно, воздавая должное советскому народу – победителю, герою и труженику, его доблестной армии, прошедшей с боями тысячи ки¬лометров, каждый из которых стоил многих жизней, немалой крови и пота… (Аплодисменты.)
– Саядян! – конспектик свой мне на стол после!
– Таварэш лейтенант, а чё Саядян?
– Пыши Хачик! Я лычно прослэжу! – Ахмедов подмигнул Загирову. Тот хохотнул.
– Правильно, Ахмедов! Проследите! И да, Ахмедов, ваши с Заги¬ровым конспекты мне так же на стол! – лейтенант изобразил ухмылку.
Загиров выругался, хлопнул конспектом Ахмедова, тут же получив адекватную сдачу, и вяло стал демонстративно возить ручкой в тетради.
– … в середине 50-х годов, особенно после XX съезда КПСС, над страной пронесся ветер перемен, народ воспрянул, ожил, стал смелее и увереннее…
– … темпы нашего развития серьезно замедлились… … в послед¬ние годы жизни… Л. И. Брежнева… Усилился разрыв между словом и делом… Ответом на эту острейшую общественную потребность и яви¬лись выдвинутые апрельским (1985 года) Пленумом ЦК концепция и стратегия ускорения социально-экономического развития страны, курс на обновление социализма,.. которые … и оформились в генеральную линию революционной перестройки всех сторон жизни социалистиче¬ского общества.
Едва Саядян начал клевать носом, как получил подзатыльник Ахме¬дова…
– Товарищи! Мы идем революционным путем, а это дорога не для слабых и робких; это дорога для сильных и смелых. Таким всегда был советский народ…
– Товарищи! К выводу о необходимости перестройки нас привели жгучие и неотложные потребности…
– Цель перестройки – теоретически и практически полностью вос¬становить ленинскую концепцию социализма…
– Демократизация общества – душа перестройки…
– Задача состоит в том, чтобы прививать людям вкус к самостоятель¬ности… развивать самоуправление как власть народа…
Солдаты боролись со сном. Очевидно, что им было не интересно. А многие, весьма плохо понимая по-русски, просто были не в силах понять суть произносимого.
– Товарищи! Мы справедливо говорим, что национальный вопрос у нас решен… Одним из величайших завоеваний Октября является друж¬ба советских пародов. Она сама по себе – уникальное явление в миро¬вой истории…
– Будем же беречь, товарищи, наше великое общее достояние – друж¬бу народов СССР. (Аплодисменты.)
– И поэтому никогда не будем забывать о том, что мы живем в мно¬гонациональном государстве…
– Будем действовать по-ленински: максимально развивать потенци¬ал каждой нации, каждого из советских народов. (Аплодисменты.)
– …растут доходы трудящихся. Повышена заработная плата учите¬лям и врачам. Реализуются крупные программы в области образования и медицинского обслуживания населения…
– Но было бы неправильно не видеть определенного усиления со¬противления консервативных сил, усматривающих в перестройке угро¬зу своим корыстным интересам и целям…
– Надо учиться распознавать, выводить на чистую воду, нейтрализо¬вать маневры противников перестройки – тех, кто тормозит дело, встав¬ляет палки в колеса, злорадствует по поводу трудностей и неудач, кто пытается тянуть нас в прошлое…
– Перестройка продолжает дело революции. И сегодня крайне необ¬ходимо умение в совершенстве владеть оружием революционной вы¬держки….
– …партийные руководители, коммунисты разбудили инициативу и самодеятельность масс, смело встали на путь демократизации и гласно¬сти, внедрения хозрасчета, коллективного подряда…
Загиров и Ахмедов дружно уснули, застыв в положении сидя…
– …удалось предотвратить развязывание ядерной войны, не дать империализму выиграть «холодную войну». Вместе со своими союзни¬ками мы нанесли поражение империалистической стратегии «отбрасы¬вания социализма», Империализму пришлось умерить свои притязания на мировое господство…
– …мы достаточно ясно сказали всем о том, как мы представляем себе движение к безопасному, прочному миру.
– …государства Варшавского Договора обратились к НАТО, ко всем европейским странам с предложением сократить вооруженные силы и вооружения до уровня разумной достаточности.
– …одним из убедительных тому подтверждений является догово¬ренность с Соединенными Штатами Америки о заключении в ближай¬шее время соглашения по ракетам средней дальности и оперативно-так¬тическим ракетам.
– …в состоянии ли капитализм освободиться от милитаризма, может ли он экономически функционировать и развиваться без него?..
– …может ли обойтись капиталистическая система без неоколониа¬лизма, который является одним из источников ее нынешнего жизнеобе¬спечения? Иначе говоря, в состоянии ли эта система функционировать без неэквивалентного обмена с «третьим миром», чреватого непредска¬зуемыми последствиями?
– …насколько реалистична надежда на то, что понимание катастро¬фической опасности, в которой находится мир…
– …сможет ли капитализм адаптироваться к условиям безъядерно¬го и разоруженного мира, условиям нового, справедливого экономиче¬ского порядка, условиям честного сопоставления духовных ценностей двух миров?..
– …экономика Соединенных Штатов со времен войны была неиз¬менно ориентирована и опиралась на милитаризм…
– Ахмедов!.. Рота-а-а! Встать! Спим, товарищи солдаты!?. Сесть! Встать! Сесть! Встать!.. Первый комплекс вольных упражне-ний на¬чи-най! – Тимофеев растревожил сонное царство… А Михайло Серге¬евич всё вещал и вещал…
– Третий момент – неэквивалентные, эксплуататорские отношения с развивающимися странами… развитой капитализм не смог и не сможет обойтись без ресурсов этих стран. Это – объективная реальность.
– Ставка на разрушение исторически сложившихся мирохозяйствен¬ных связей опасна и выхода не даст. Но и пользование чужими ресур¬сами неоколониалистскими методами, произвол транснациональных корпораций, долговая кабала, триллионные, явно неоплатные долги заводят в тупик. Это порождает серьезные проблемы и внутри самих капиталистических стран…
– А суть их в том, чтобы сделать «третий мир» своеобразным козлом отпущения за многие трудности, в том числе – за падение жизненного уровня в метрополиях капитала.
– …пока опасность войны сохраняется, пока социальный реванш остается стержнем стратегии и милитаристских программ Запада, мы и впредь будем делать все необходимое для поддержания оборонной мощи на уровне, исключающем военное превосходство империализма над социализмом. (Аплодисменты.)
– Укрепление дружбы и всемерное развитие сотрудничества с соци¬алистическими странами – главный приоритет международной поли¬тики Советского Союза! Приветствуя сегодня делегации социалисти¬ческих стран, мы в их лице приветствуем народы социалистических стран! (Аплодисменты.)
– …вместо эгоизма – коллективизм. Вместо эксплуатации и угне¬тения – свобода и равенство. Вместо тирании меньшинства – подлин¬ное народовластие. Вместо стихийной и жестокой игры общественных сил – растущая роль разума и гуманности. Вместо распрей, розни и войн – общечеловеческое единение и мир…
– Каким будет мир, когда он перешагнет вековую отметку нашей революции, каким будет социализм?.. Не будем гадать. Но обязаны помнить, что именно сегодня закладываются основы будущего. И наш долг – сохранить нашу неповторимую цивилизацию, саму жизнь на Земле…
– В октябре 1917 года мы ушли от старого мира, бесповоротно от¬ринув его. Мы идем к новому миру – миру коммунизма. С этого пути мы не свернем никогда! – эта фраза из последних прозвучала как залп салюта, как выстрел шампанского, увенчивая финал столь словообиль¬ного блестящего доклада генсека бурными и продолжительными апло-дисментами…
***
Подразделения одно за другим пересекали КПП части, направляясь к городскому дому культуры, любезно предоставившему свои стены для торжественного собрания полка, концерта художественной самоде¬ятельности и выступления, приехавших по такому случаю звёзд Совет¬ской и Чехословацкой эстрады.
Важнейшее событие в жизни страны. Что там страны – важнейшее событие в жизни всего Прогрессивного Мирового Сообщества!
Город пестрел соответствующими красными плакатами со знакомой революционной символикой и какими-то надписями на словацком.
Тимофеев, поблёскивая отполированными голенищами глаженых сапог, цокал по мощённой словацкой улице.
– Прывет! Прокатыться нэ желаешь? – откуда-то вынырнул Мамука Гиоргадзе, лейтенант с соседствующей комнаты по общаге.
– Здорово! Смотря куда. Я веду вообще-то роту на Торжественное Собрание, – Влад бросил серьезный взгляд на тяжело дышащего Ма¬муку.
– Да хрен его знает, какая разница, хочешь, пойдём со мной к нач¬штаба, он всё и объяснит. Им нужно два лейтенанта. Я уже есть, мне сказано ещё одного выбрать с собой, – Мамука покосился на роту, ве¬село бухающую яловыми сапогами по мостовой, в предвкушении пары часов безделья в Доме Культуры, любопытно разглядывающую редких проходящих мимо женщин, и с наслаждением, вдыхая атмосферу «за¬морской» гражданской жизни.
– Пусть тебя кто-нибудь подменит.
– Кто? Кто может меня подменить? Командир роты? Не смеши!
– Ладно, как хочешь, – Мамука крутанулся на подковах каблуков…
***
Час спустя Владислав и Мамука тряслись в «Шкодовке*» (*авто¬мобиль «Шкода») в сопровождении чехословацкого подполковника, ко¬торый был за рулём. Они находились в приподнятом состоянии духа, насыщенного авантюризмом.
– Вы – представители советской стороны. Представители нашей части. Направляетесь по приглашению «Общества Советско-Чехосло¬вацкой дружбы», и должны вести себя как подобает советским офице¬рам,.. – полчаса назад начштаба дал краткий инструктаж двум лейте¬нантам-везунчикам, командированным подальше от серости армейских будней…
Позади остались серые очертания казарм, жёлтые угрюмые стены комнаты в офицерской общаге, перекошенное от злости лицо команди¬ра полка, нахальные чёрные чубы, выбивающиеся из-под солдатских «жучек»*.
(*Солдатские шапки из искусственного серого меха)
Всё, всё это осталось позади. И городской дом культуры, и общепол¬ковая вечерняя поверка, и «сухой закон». Они не знали, куда их везут, они не знали, когда их вернут назад, и вернут ли вообще. Они ничего толком не знали. И не хотели знать. В свои двадцать лет, проведя свои последние четыре – первые свои юношеские четыре года практически в полной изоляции, ограждённые стенами училищ от внешнего мира, они были открыты к любым переменам в их повседневной жизни. Скажи им сейчас, что их везут на войну. Едва ли это сменило бы выражения их лиц, любопытно выглядывавших из окон несущейся по перевалу «Шко¬довки».
(Когда-то, в первые годы в училище, выполняя команды «правое плечо вперёд» или «левое плечо вперёд», длиннющая, как кишка удава, курсантская колонна, меняя направление движения, впадала в общий ропот, мучаясь тер¬заниями типа – «Куда нас ведут?», «Зачем?», «Для чего?», «Почему?». Спу¬стя время, в последние годы учёбы, терзаний и вопросов, типа: куда, зачем, почему, не было. Все молча выполняли команды, а в мыслях было иное – пойти в увал или в «самоход», пожарить в общаге стыренный в столовке картофан, да погладить старым утюгом с парафином и ваксой на казарменной крыше, натянутые на деревянные колодки хромачи…)
Так и теперь. Всё ясно в общих чертах. А детали – выясним по ходу. И насладимся каждым мгновением жизни, которая уже и за то замеча¬тельна, что она «другая», а не повседневная рутинная! За окнами мель¬кали красивые, почти сказочные словацкие деревушки. Надвигались сумерки. Снега за окнами становилось всё больше.
Лейтенанты с любопытством смотрели в окна, рассматривая всё подряд.
– Странно так. Вот едем сейчас по Чехословакии. А в прошлом году в этот день был, как обычно, парад в Новосибе на площади имени Свердлова, как и сейчас, – прервал тишину Тимофеев, – тогда на улице было 26 градусов мороза! Странно, что людей заставляет вылезать на такой мороз смотреть парад. Правда, некоторые из гражданских зевак, едва на ногах держатся от алкоголя. Тогда, днём – для участников пара¬да – обычно был концерт в оперном. А до этого по ночам – тренировки. На старшем курсе наш батальон, перед ночной тренировкой, как-то на два часа по городу распустили. Прикинь! Триста человек примерно с автоматами по городу, по магазинам расползлись! Гражданские фигели.
– Как вас патом собрали? Нас так ныкогда нэ распускали.
– А мы дрессированные были. Один если опоздает, потом весь ба¬тальон накажут. Так что потом свои загнобят, если опоздаешь. Так тут никто не смел. Зубами землю будешь грызть, но придёшь в срок!
– Замполиты среди вас есть? – с акцентом, но по-русски прервал их беседу Чехословацкий подполковник, любезно улыбаясь «зелёным» советским лейтенантам.
– Есть. Я! – вяло выговорил Тимофеев.
– О-отлично! Во-от вы-то и будете говорить приветственное слово от Советской стороны! Не против? Знаете что сказать-то? – улыбался подполковник, демонстрируя хороший русский с совсем небольшим ак¬центом, – это очень важно! Ну, если что, я могу помочь,.. – продолжал подполковник, слыша растерянное молчание в ответ.
– Я скажу. Я знаю что сказать, – наконец-то ответил Владислав, вспо¬миная длинную речь Горбачёва…
Сняв голубые парадные шинели и стянув белые перчатки, офицеры вошли в зал. Большой зал. Огромный, практически свадебный, буквой «П» стол посередине. «Батареи» бутылок на нём. Белое словацкое вино, Сливовица*(*Водка, сырьём для получения сливовицы служит сброженный сливовый сок), Боровичка* (*Словацкая водка Borovi;ka, крепостью от 37% до 55%, наподобие джина, получаемый повторной дистилляцией зернового спирта, настоянного на ягодах можжевельника обыкновенного, – дрянь ред¬костная), что-то ещё. Не плохо в условиях-то советского «сухого зако¬на»! Пока ещё нет закусок. Ни холодца, ни «оливье», ни «шубы», ни жареных курей, «поросей», «осетрей». Ни икорочки «заморской – ба¬клажанной», – проще говоря, нет ничего. Только рюмки и бутылки…
Увидев вошедшую советскую делегацию, выгодно выделявшуюся среди окружающих «хозяев» собрания яркими кителями цвета морской волны, ослепившем зал золотом погон и аксельбантов, зеркальным бле¬ском сапог, люди, уже скучающие здесь в ожидании, оживились. Те, кто сидел, встали. Все обменивались приветствиями и улыбками.
Вошли дополнительно люди в штатском и в скучных зелёных че¬хословацких военных мундирах, присоединились к «президиуму» за сто¬лом, где в самом почетном месте уже расположились наши «блестящие» лейтенанты. Зазвучали по очереди гимны Советского Союза и ЧССР. Все: и штатские, и военные, и мужчины, и женщины – замерли стоя…
– Товарищи! От имени советской делегации я рад приветствовать наших чехословацких братьев! Мотив нашего собрания – это великий исторический день, изменивший ход всей мировой истории! Октябрь – это звёздный час человечества! А эта юбилейная дата – наш с вами взгляд в будущее!..
Тимофеев фактически открыл своей приветственной речью данное мероприятие. Минут пятнадцать или более слова лились из него как из рога изобилия.
– …мы прошли большой, трудный героический путь! Слишком ве¬лик был импульс Октября!.. Но сегодня импульс мирового освободи¬тельного движения ослабевает. Сегодня перед нами формируется но¬вая реальность и нам необходимо с этим считаться,.. нам необходимо бороться за чистый и честный облик партии… Перестройка – это не только преодоление застоя! Это не только реформирование народного хозяйства наших стран на основе повышения самостоятельности, твор¬чества и инициативы, ответственности, на основе принципов самофи¬нансирования и хозрасчёта. Это реализация в жизнь на деле основного принципа социализма: «От каждого – по способности, каждому – по труду!..»
Многие из присутствующих делали быстрые пометки в блокнотах, наспех конспектировали сказанное.
– …А теперь вопрос: «Сможет ли капитализм адаптироваться к без¬ъядерному миру?» Капитализм сегодня перед жёстким выбором: дово¬дить ли мир до грани взрыва?..
Лейтенанта переполняло чувство значимости изливавшихся из него слов, осознание важности момента, ответственности не только за себя лично, а за свою часть, да что там часть – за всю свою Советскую Ро¬дину!..
– …Октябрь, Партия, Перестройка и Советско-Чехословацкая друж¬ба неразделимы! – Тимофеев, наконец, закончил свою длинную речь, способную утомить любого! Однако на лицах присутствующих, к удив¬лению, не было усталости, на них было оживленное любопытство и энтузиазм от услышанных пламенных слов лейтенанта.
Это был настоящий триумф! Зал буквально взорвался долгими и продолжительными аплодисментами «чехословацких товарищей». Да¬лее слово взяла встречающая сторона… Говорили долго и много. И всё об одном и том же. Что ж, все здесь имеют за честь видеть советскую делегацию, которая прибыла к ним разделить их радость этого великого события. Ведь именно Октябрь принёс победу социализма и в ЧССР, хотя и только по окончании Второй Мировой! Именно Советская ар¬мия освободила Чехословакию от немецко-фашистских захватчиков, а сегодня является залогом их мирного существования и стабильности. И всё же чертовски приятно слышать эту прописную истину снова и снова!
И вот, закончились речи. Вовсю шёл «банкет». Присутствующая здесь молодёжь окружила лейтенантов, рассматривая их с нескрывае¬мым любопытством.
Некоторые трогали пагоны, щупали жёсткие цилиндры глянцевых голенищ сапог.
– Хрумки! – изящная девушка с тёмными, как маслины глазами, в ко¬торых искрилось озорство, протянула блюдо, где желтела горка каких– то шариков, напоминавших кукурузные палочки. Подобные «закуски» быстро, но не слишком богато наполнили стол… Её глаза удивлённо упёрлись в лейтенанта. Она покраснела и отвела взгляд…
– Зденка? – Влад узнал ту самую девушку, которую он встретил тог¬да, в первый свой день в городе!
Она лишь бросила на него удивлённый взгляд, улыбнулась в ответ. Поставила «блюдо» и юркнула куда-то. Сердце у Тимофеева забилось учащённо. Мамука проводил девушку взглядом, полным аппетита. В желудках офицеров «гулял ветер» и, поняв, что от гостеприимных «хлебосольных» чехословацких друзей большего ожидать не придёт¬ся, поморщившись, бросили они по пару жменей этого «добра» в свои урчащие «топки». Взглянули на наполненные бокалы и, вспомнив про «сухой закон», как бы в нерешительности «зависли» на время.
– Ишти-пийти, – кивал Чехословацкий подполковник, который их привёз.
– Пийти, пийти, – повторил капитан, которому их сразу же предста¬вили по прибытии, и который сопровождал их повсюду, как «хвостик».
Наконец, Тимофеев разыскал глазами Здену, подошёл.
– Яко се велаш? – спросил Влад черноглазую девушку, тренируя свой мизерный запас словацких фраз, услышанных в «тот» вечер их первой встречи.
– Запомнили, как спросить моё имя, но само имя забили? – живо по-русски, почти чисто, задала встречный вопрос она.
Его потешило слово «забили», он усмехнулся про себя.
– Вас Здена зовут. Я помню. Как же! – Влад покраснел.
Её глаза излучали лукавство. Её тёмно каштановые волосы мягко спадали на плечи. Пушистая кофточка нежно облегала её хрупкую, полную женственности фигуру. Губы, в которые хотелось впиться страстным поцелуем, изобразили божественную улыбку, обнажив бе¬лые жемчужины зубов, которая, казалось, наполнила своим лучезар¬ным светом всю эту залу.
– Се ми пачиш, – продолжил свою языковую практику лейтенант.
– Вы мне тоже нравитесь,– слегка покраснев, ответила по-русски де¬вушка. И, рассмеявшись, поставила очередное блюдо с «хрумками» на стол и куда-то исчезла, смешавшись с толпившейся молодёжью.
– Что, испугал человека? Ай-яй-яй! – напущено пожурил друга Ма¬мука, всё это время стоявший по правую руку от Владислава.
– Да, ладно, давай накатим по рюмашке! – Тимофеев протянул руку с фужером, приподнял подбородок, отвёл согнутый локоть в сторону… Множество фужеров вокруг изобразили в унисон хрустальный звон, поддерживая советских офицеров.
– За сухой закон!– шепнул Мамука Владу.
– Точно! – усмехнулся Тимофеев.
– Вот я ещё чачу прывэзу из дома! Двэ канистры! Вот выпьем тогда! Сухой закон мокрым станэт от слёз!
– Ха-ха-ха!
– Камарад! Добра униформа! – белобрысый гражданский словак по¬щупал погон Мамуки.
– Какая тебе униформа! – негодующе возразил тот. – Это у фрицев было униформа, а у нас – форма! Советская форма! Понятно!?
Словак недоуменно хлопал глазами на Мамуку и лишь повторил:
– Добра униформа, рус, камарад! Добра! Фриц – нет…
– За наших советских камарадов, отцы и деды которых принесли нам свободу!.. – задвинул речь подполковник.
Все дружно с возгласами одобрения выпили:
– За советских камарадов!
Влад видел, что в свободном пространстве зала уже вовсю шли танцы. Но положение почётных гостей обязывало… И они продолжали находиться в окружении дружественных офицеров из «;eskoslovenskej arm;dy» и важных штатских персон.
– Ko;ko je V;m rokov? – спросил мужчина лет 45-ти в коричневой жилетке поверх белой рубашки.
– Двадцать, – ответил Владислав, несколько смутившись.
– Tak mlad; a u; poru;;ki?
– Да, поручики точно, или, как у нас говорят – лейтенанты! – офице¬ры заулыбались.
Влад только пожал плечами. Он слышал подобное уже не в первой. Но он не чувствовал за собой особой молодости.
Внутри его двадцатилетнего тела, казалось, сидел уже бывалый, за¬калённый, видавший виды старый солдат.
Вдруг всплыла в памяти забавная сцена из кинофильма про Мюнхга¬узена, с Янковским в главной роли:
– Негодяй! Он бросил жену с ребёнком!
– Я не ребёнок, я офицер! (Ермольник)
– Да! Он бросил жену с офицером!..
Тимофеев улыбнулся. Он любил этот фильм.
Но ведь он и, правда, советский офицер, а не какой–то там граждан¬ский сопляк, сидящий под маминой юбкой! Он – и «отец» солдату, хоть практически и ровеснику, и «мамка» его! В той или иной мере, что-то в этом роде варил в своей голове практически каждый из лейтенантов.
Зазвучал «медляк». Мамука, облизываясь в душе, мерил жадным взглядом немногочисленные женские фигуры…
– Владик, – Мамука, постучав друга по руке, подтолкнул его, – да¬вай, двигай! Не шкаль!
– Влад прицелился в растекшиеся по сторонам группки. Но не мог увидеть ту, которую искал.
– Вас можно пригласить? Я думаю, что тераз белый танец! Так у вас говорят? – услышал он из-за спины задорный голос. Это была Здена…
Он едва касался щекой шёлка её каштановых волос. Вдыхал пьяня¬щий аромат её духов, исходивший от её нежной шеи. Его руки держа¬ли мёртвой хваткой её хрупкую талию, он чувствовал каждый её изгиб сквозь пушистую кофточку. Её нежные тонкие пальчики покоились на его жёстких «золотых» погонах. Он старался не наступить своими са¬погами на её туфельки и едва касался коленями её бёдер, от чего по его спине пробегали тысячи мурашек. Его щеки налились как переспелые помидоры. Уши пылали пионерским костром. Казалось, свет погас во¬круг. Казалось, что всё и вся исчезли вокруг. Он не мог выговорить ни слова. Да и не хотел ничего говорить, дабы не нарушить эту божествен¬ную идиллию. Его глаза говорили ярче всяких слов. А из его души шли, словно телепатические волны информации о том, что он безумно влю¬блён. Он сражён. Он околдован. И нет ничего на свете чище и нежнее его вспыхнувшего чувства, которое словно их обволокло вокруг, огра-див от всего окружающего мира бетонным забором. Что там Мира – от всего Мироздания!
– Нам пора,– услышал, а точнее, – почувствовал Влад, как Мамука теребит его за рукав кителя, – музыка давно уже кончилась, да и бан¬кет – тоже!
Влад и Здена стояли в центре зала одни. Нечаянно оказавшись в самом центре внимания, Влад почувствовал на себе множество взглядов и улыбок. Добрых улыбок, почти без издёвок. Но выражавших лишь сожаление и сочувствие: «Да, да, лейтенант. Но, нельзя! Нельзя! Нельзя!..»
Капитан, неразрывно сопровождавший советских гостей весь вечер, даже в туалет, снова подошёл.
– Препачьте камарады, але мужите ист до домов. Спат.
– Домой? Спать?! – Влад почувствовал себя почётным пленным го¬стем. Да. Всё хорошее быстро заканчивается. Слишком быстро…
В гостинице, куда их поместили, они довольно уютно расположи¬лись в двухместном номере.
– Я её найду! – Тимофеев было рванул в коридор, едва всё вокруг стихло. Но тут же осекся: в следующем за ними номере дверь была от¬крыта настежь. Горел свет. Неразлучный капитан, оторвав голову от ка¬кой-то книги, посмотрел с улыбкой на Влада.
– Dobr; r;no! v;etko je dobr;?
– До-о-обре, добре в-в-в-жетко, – ошалело ответил Влад и сплюнул, вернувшись назад.
– Во, черти! Пасут паскуды! Мы здесь как в каком-то почётном пле¬ну. Шаг влево – расстрел на месте, а так, пока не рыпаешься, то, вроде, всё те на блюде с голубой окаемочкой!
Словно ведром ледяной воды его только что обдали. Но пыл не про¬шёл. Его лишь загнали куда-то внутрь, превратив острый приступ в бо¬лезнь хроническую.
«Нельзя! Нельзя! Нельзя! – твердил про себя Влад, вспоминая день своего «представления» секретарю парткома полка и его назидания. – Обходитесь пятью нашими вольнонаёмными, лейтенант, если сможете, конечно, ха, ха, ха! А иметь хоть какие-то отношения с гражданками Чехословацкой Социалистической Республики строго настрого запре¬щено, хоть они нам и «братья по социалистическому лагерю», но!..»
«А что они там понимают про любовь!? Ведь как там Маркс писал: «Отношение мужчины к женщине есть естественнейшее отношение че¬ловека к человеку. Поэтому в нём обнаруживается, в какой мере есте¬ственное поведение человека стало человеческим, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя человеком!..» Что они себе понимают!..»
Влад слышал, как сопит мирно Мамука, сказавший ему перед сном:
– Влад, не дури! Ложись и спи себе смирненько!
Но ему не спалось. Ему хотелось петь, лезть в окно, бежать куда-то туда, куда звало его пробуждённое юношеское сердце..
Лунный серп висел над соснами. Кружила лёгкая позёмка.
Лейтенантские кителя небрежно висели на стульях, поблескивая в темноте золотыми пагонами. Белые перчатки валялись на полу. Влад спал, подмяв под себя казённую подушку…
***
В душе трепещется волненье,
К щекам бежит крови волна.
Меня не мучают сомненья,
Перед глазами ты одна!
Ещё с утра об этой встрече
мой разум не тревожил гнёт,
Не думал я, что этот вечер
Мне столько в жизни повернёт!
Автор В. Земша. 1985 г.
Сон.
Тимофеев шёл по узкой улочке среди странных домиков со стары¬ми неровными деревянными балками, скрещенными по стенам. Балки вторых этажей иногда выступали над первым, создавая подобие козырь¬ка. Он остановился возле фонтанчика, бьющего чистой питьевой водой из кранов в форме змеиных пастей, смотрящих на четыре стороны, по¬пил. Рядом какой-то человек поставил ведро на кованую решётку, набрал воды. Далее он поднялся на пригорок. Стал спускаться по мощённой улочке вниз. Приостановился. Дверь в дом была приоткрыта. Он зашёл внутрь. Мужчина в жилетке ходил возбуждённо по комнате. В углу – письменный стол. Настольная лампа с зелёным абажуром.
– Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заго¬вор, не на партию, а на передовой класс. Это, во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это, во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории на¬растающей революции, когда активность передовых рядов народа наи¬большая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах сла¬бых половинчатых нерешительных друзей революции. Это, в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отлича¬ется марксизм от бланкизма, – заявил человек с бородкой, залысинами и слегка раскосо посаженными глазами, – … отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции.
– Пока, сударь, вы загораете себе преспокойно в Швейцарии, рас¬суждая о революции, как искусстве, в России уже свершилось то, о чём вы и мечтать не смели, – в комнату вошёл человек в пенсне, – ещё не¬много и ваш «революционный поезд» окажется на задворках истории!
– Вы это о чём, милейший? – человек пристально упёрся в пришель¬ца взглядом.
– Царь отрёкся от престола, и вся власть перешла в руки Временного Правительства во главе с К;ренским!
– Не может быть! Что это? Заговор «англо-французских империа¬листов», чтобы задушить слабое большевистское подполье? Ну, что ж, господин Фриц Платтен, нам пора действовать. Незамедлительно! Мы должны исправить эту историческую ошибку, буржуазная революция должна перерасти в пролетарскую, и вы нам поможете. Необходимо осознавать всю важность момента. Сейчас или никогда! За нами вер¬ная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход! Только наша победа в восстании положит конец измучившим народ колебаниям, этой самой мучительнейшей вещи на свете, – человек потёр подбородок.
– Ну, тогда необходимо спешить. Мы обеспечим вам прохождение через линию фронта и поддержим финансово. Немецкие власти и даже генерал Людендорф считают вашу переправку через линию фронта стратегической военной целесообразностью. Но не забывайте, что ва¬шей платой за содействие будет заключение мирного договора с Герма-нией, на уже ранее оговоренный условиях.
– Не извольте беспокоиться. Только наша победа в восстании сорвет империалистическую игру царской России с сепаратным миром против революции, сорвет ее тем, что предложит открыто мир более полный, более справедливый, более близкий мир в пользу революции.
– Вот именно! Лев Троцкий также присоединится к вам вскоре. За его спиной огромная финансовая поддержка со стороны американских банкиров, таких как мистер Джекоб Шифф, например.
– Думаю, наш любезный «доктор М» также не обошёл нас своим вниманием!
– А-а-а! Мистер Хаммер и американская коммунистическая партия? Уверен, этот мерзавец также не оставит вас. Парадоксально, но сегодня весь мир заинтересован в вашей революции. Даже политические против¬ники. У вас открывается уникальная возможность.
– Отчего ж так?
– Вы получите власть, а мы – каждый своё. Влияние, территории, прощённые «старорежимные» долги. Колоссальные средства царского режима на счетах в банках всего мира! Вполне адекватная плата за ваш приход к власти, не так ли?..
Фахверковые стены швейцарских домиков заколебались, расступи¬лись, всё исчезло вокруг в водовороте времени. Лейтенанту открылась широкая российская набережная, забитая взволнованными людьми. Многие с тюками, массивными чемоданами. Женщины в шляпках и ву¬алях, солидные мужчины в сюртуках, офицеры с золотыми пагонами, матросы в бескозырках, с черно-жёлтыми ленточками, солдаты, казаки с красными лампасами, в папахах, некоторые на лошадях. Некоторые люди с детьми на руках. Плачь, гомон, бедственное возбуждение от¬чаявшихся людей. Тяжёлые волны монотонно бились о камни пирса. Тяжёлое перегруженное судно издало сигнал и начало медленно от¬чаливать. Пирс взорвался криками, полными отчаяния. Люди махали руками, словно пытались схватиться за уходящую соломинку. Те, что толпились на теплоходе, молчали, глядя грустно на уходящий в про¬шлое берег. На суетящихся там людей. Этот причал разделил их на «по эту» и «по ту» стороны. И всё на прошлое и настоящее. Красивая вороная лошадь с казачьим седлом, покрытая крупными каплями пота, пахнущая дёгтем и кожаными ремнями, туда-сюда носилась вдоль причала, люди шарахались от неё в стороны. Вдруг лошадь, храпя, встала на дыбы, зар¬жала и сиганула в накатывающиеся волны, вслед за уходящим судном…
– Что, бежите, золотопогонники?!
– К стенке тех, кто не успел бежать! – вдруг раздались крики на пир¬се. И толчки и суета.
– Влад, подъём! Давай, тут нас камарады уже заждалыся! – Мамука тормошил товарища.
– Да встаю! – Тимофеев потер глаза. «Как неоднозначна эта револю¬ция, будь она неладна!» – в голове был полный сумбур.
Солнечный диск поднимался над соснами. Кружила лёгкая позёмка. Лейтенантские кителя всё ещё небрежно висели на стульях, поблески¬вая на солнечном свету золотыми пагонами…
***
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо –
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
сл. Донского казака
Николая Туроверова (1899 – 1972)
Из : романа « На переломе эпох»: http://www.proza.ru/2014/04/02/43
Электронная книга скачать: http://ridero.ru/books/naperelomeehpoh.html