Мы жили тогда на улице Константина в маленьком двухэтажном доме. Наш дом и еще два трехэтажных, построенных из ракушечника и белого инкерманского камня, были новостройкой среди покосившихся от времени домишек, тесно прижимавшихся один к другому. Ничего, что улица была тесна и еще не полностью асфальтирована , здесь всегда находилось место деревьям, семена которых случайно заносил сюда ветер. Акация росла во дворах и просто около калиток или домов. Деревья давно уже обогнали ростом человека, да и невысокое его жилье, и улица от этого казалась давно обжитой. Летом солнце редко пробивалось сквозь густую листву деревьев. Зато в июне акация распускала свои белые ароматные гроздья, и этот теплый густой аромат наполнял воздух, окутывал и еще долго волновал что-то внутри вас...
В нашем доме жило всего четыре семьи. Наверху жила старая учительница с мужем, сыновья их давно уже выросли и приезжали погостить лишь летом. Напротив в квартире жил мой ровесник Саша. Его отец работал инженером на заводе, а мать была домохозяйкой. Этот Саша играл на скрипке, его заученные гаммы аккуратно звучали каждый день после обеда. Внизу была квартира Темы - моего друга. В этом доме я была своим человеком: тетя Зина посылала меня в магазины, если не было Темки, а дядя Володя часто брал нас на рыбалку.
Иногда мы всей семьей ходили к ним на пироги,а вечером вся компания плавно перемещалась к нам на чай. Праздники же встречали всем домом. Мой отец был корреспондентом, бывал на военных кораблях. В день ВМФ после военно-морского парада он часто приводил в дом моряков - матросов срочной службы.
Так было принято тогда: гостей усаживали за стол вместе с домочадцами и угощали всем, чем был богат стол... Почему-то запомнился больше всего винегрет - он был сделан с маринованной свеклой (она продавалась в литровых банках, порезанная кусочками и залитая вкуснейшим маринадом). Ну и,конечно, была селедка (я любила только хвост!), колбаска, картошка, иногда холодец...
Мама всегда пекла шаньги с картошкой, творогом. Мама была с Урала, так называли там ватрушки. Но самое интересное (вы сейчас меня убьете!): всем, и детям тоже, в стопочки наливали вишневку... Вишня, в основном дичка, росла вокруг везде. Весной она наряжалась "невестушкой",в июне-июле плоды собирались , из них варилось в медных тазах ароматное варенье, а тот , кто умел, делал еще и эту густую наливку. Сразу забегу вперед, чтобы успокоить: никто не спился!
Летом, или когда было тепло, выносили и накрывали столы во дворе, здесь же и танцевали,и пели песни. Мы с Темкой особенно любили такие дни. В эти вечера все жители нашего домика становились, словно одной семьей. За столом сидели близкие люди, и рассказы их, уже много раз слышанные, с интересом выслушивались заново... в который уже раз... Иногда Тема сам вдохновлялся и начинал рассказывать мне свои необычные истории. Знал он их много , все они были ужасно длинные, но моего друга это не пугало. Даже тогда, когда его рассказ явно заканчивался, Темка оставлял его на завтра, а завтра продолжение было уже готово.
Иногда к нам присоединялся Саша. Он также, как и я , слушал нашего друга с открытым ртом, но не всегда приходил слушать продолжение. Но Темке было достаточно такого слушателя, как я.
Когда после обеда мы с ребятами сидели у калитки, из дому выходил Саша.
- Саша, на музыку ?-спрашивал Тема уже не в первый раз за день.
-Да,- смущался Саша. И спешил пройти мимо нас.
-Замученный Саша со скрипкой, - говорил трагическим голосом Темка и театрально вздыхал.
А мы, как дураки, ржали... Тема был слишком живой человек. Ему не свойственно было заниматься чем-то одним. Он быстро загорался чем-нибудь, а через неделю был поглощен уже другим.Но старое занятие не было заброшено совсем, время от времени Темка отдавался и ему. Так было и в школе, он то отдавался алгебре и не было в классе равного ему, то также вдруг воодушевленно увлекался историей и с упоением рассказывал на уроках что-то неизвестное нам.
Саша во всем был ровен. Он одинаково хорошо знал и математику , и литературу, и химию. И все же: единственным его увлечением была музыка, но, когда говорили об этом, он всегда смущался.
Но с тех пор прошло уже немало времени. Нам суждено было уехать в другой город. Тема писал мне, но все реже и реже. Из последнего письма я узнала, что оба они с Сашей окончили институт, стали инженерами. Его, Темку, направили на практику на Урал, а Саша остается здесь, в нашем городе.
Я вернулась в город ранним утром. Что-то сжалось в груди, когда поезд входил в череду гулких тоннелей, а затем в предрассветной серо-белесой дымке я увидела бухту... И спокойную гладь моря вплоть до горизонта, окаймленную городским пейзажем, таким родным и невыразимо щемящим: дома по склонам гор, ангары, корабли, краны, причалы.
Наш дом постарел, стал еще ниже. А деревья, когда-то тонкие и высокие как подростки, раздались вширь, окрепли.
Я сразу же окунулась в жизнь этого тихого домика, как будто, никуда и не уезжала. Вот с открытого балкона на втором этаже послышалась музыка. Это играл Саша. Я прошла вглубь двора, туда, где любили сидеть мы с Темкой. Теперь я слушала Сашу. Мне не нужны были слова. Рой воспоминаний, картинки из детства переполняли душу, сделали меня опять счастливой и радостной...
Я слушала музыку сердцем.
О чем говорила его музыка ? Она понятна каждому. Тот , кто неспокоен и вечно что-то ищет, найдет в ней проблеск чего-то непонятного и тайного , что волнует его с детства. Эта музыка-призыв собираться в путь.
Для тех, кто нашел себя, эта музыка пропоет о счастье, о большом счастье жизни, навеет воспоминания о прожитом.
Иной человек, увидев ящик с красками, почувствует необыкновенное волнение как в детстве и захочет творить...
Другой же , тихо задумавшись, отойдет, так и не взяв кисти в руки.
Музыка все лилась, все тише и тише разносилась она по двору нашего детства, напоенному запахом акаций.
А потом уже Саша стал лишь перебирать клавиши пианино.
Я лежала в Темкиной комнате и долго не могла уснуть.
Такая бессоница была у меня лишь в ранней юности, когда я бескорыстно была влюблена сразу во все и всех на свете.
И не было счастья больше, чем это- чувствовать любовь к людям и беспрестанно о чем-то думать. Очень значимом. Было еще и так, что после чего-то значительного в жизни, я просыпалась утром и сердце екало от радости.
Я уснула незаметно, в предвкушении чудесного утра...