Напрасными были переживания Оксаны Игоревны, как отвечать внучке на ее вопрос: «А почему моя старшая сестра – дочь только папина, а не мамина. Почему у нас с ней один папа, а мамы свои?» Ладно, если так спросит, а то ведь может смутить, например, таким вот вопросом: «А папа на той маме тоже женился? А потом, что, разженился? А почему? Потому что сестра моя уже выросла, а я только собиралась родиться, и надо было помочь моей маме “выродить” меня?» Дальше бабушке становилось не по себе от зреющих в голове будущих предполагаемых детских вопросов. Пока внучке 7 лет. До сих пор «папина» ситуация не обострялась, но с началом школьной поры ожидаемая опасность могла не просто выползти наружу, а просто нагрянуть: в школе чем только не поделятся одноклассники, на что только не откроют глаза ненароком.
Оксане Игоревне и самой было интересно: почему распалась первая семья ее зятя. Успокаивало то, что не ее дочь виновата в этом: они познакомились, когда он уже был в разводе. Переживалось, конечно, за дочь: как она с ревностью справится, ведь бывшая жена с ребенком в этом же городе живут. И зять-то таким порядочным оказался – поддерживает всячески прежнюю семью, и детей уже свел и познакомил, сестрами представил. Никак не ожидала бабушка Оксана Игоревна, что прошлое зятя таким следом потянется. Вернее сказать, не следом, а параллелью. Девочки росли с разницей в 8 лет, в квартале друг от друга, встречаясь на организованных папой прогулках в городском парке да на своих днях рождения. «Зачем он так старательно сводит их, детей своих… Ушел из той семьи – и ушел. Материально помогать – ладно, оно понятно, но чтобы уж так участвовать в жизни той семьи… Не надо бы, так считала вторая теща. Но он участвовал и приобщал к этому младшую дочь. И ребенок воспринимал такую ситуацию обыкновенной, тогда как бабушка – совсем нет. И посему ждала Оксана Игоревна каверзных неожиданных вопросов. Кто поможет с версией правильного ответа?
Помогла Турция. Со своим сериалом «Великолепный век», в котором у мужчины могло быть несколько жен и где наглядно, на примере султана Сулеймана и его женщин зятева ситуация трансформировалась в современную российскую семью. Оксана Игоревна подсела на сериал, стеснялась этого дочери с зятем, но уж очень напоминало всё в этом фильме о первой бабушкиной «загранице» - чартерных коммерческих поездках в Турцию в 1994 - 95 годах, когда Оксана Игоревна челноком ездила туда за товаром. И продолжалось-то это недолго – года 1,5 - 2, но впечатление от восточной музыки, старого Стамбула, женщин в чадре, дворца «Топкапы» и вопроса турецкого экскурсовода «А ваш Ленин – хороший или плохой человек?» остались яркими, теплыми. Всё не так, как у нас, в России, но как-то залезло в душу теплом. «Наверное, я в какой-то из жизней на Востоке жила, - думалось Оксане Игоревне в ту пору, - а иначе почему не могу спокойно слушать пение мужчин-турков (как-то там больше мужчины поют - ну правильно, в чадре не попоешь), почему так нравятся наряды турецких женщин, а в кино этом они одна другой краше.»
Сериал показывали по субботам, как раз когда внучка была у бабушки, оставаясь ночевать на воскресенье. И хоть телевизор для девочки строго регламентировался по времени, для «Великолепного века» была сделана уступка: вдвоем они переживали и за Хюррем, и за ее детей, и за Мустафу – сына другой жены Сулеймана. Внучка совершенно не удивлялась такому гаремному семейному положению султана, видела в фильме, что мужчина – это главный человек в семье, и спорить с ним нельзя, и что женам надо жить дружно между собой. И что мужчина, даже если он разлюбил которую-то жену, ее никогда не бросит, и детей ее всегда будет любить. Потому, видать, до внучкиных опасных вопросов дело и не дошло. Напрасными были переживания бабушки.
Внучка так надежно усвоила нормальность «гражданского» - по-нашему и «гаремного» - по-турецкому, браку, и обычность ситуации, когда «один папа, а мам с детьми - несколько», что даже гордо заявила как-то: у них в семье тоже папа – главный, как в этом кино. Но почему-то не заметила, что ее-то мама, кроме того что покупает себе наряды и делает прическу, еще и на работе выворачивается. Может и заметила это внучка, но решила, что в те времена женщина нигде не работала, ни в Турции, ни в России, а вот наряжалась женщина всегда. В общем, до эмансипации мысли внучкины не дошли, а опасный вопрос так и не созрел. Кино всё уложило по полочкам. Бабушка успокоилась. Насчет этого вопроса только. Но другой вопрос ее волновал – вопрос личного пространства человека в этом кино. Ведь личное пространство мужчины в фильме ох, как оберегалось, по крайне мере женщина просто так не могла запросто обратиться, когда захочешь, к своему даже мужчине с вопросом. Хотя «к своему» - это тоже вопрос… При этом сама никакого личного пространства не имела. Вот так и Оксана Игоревна в своей жизни не имела его, этого пространства. И считала, так и должно быть. Жила мыслями и работой мужа, детей, своей работой. Ну точно, в прошлой жизни она на Востоке жила, в той же Турции, возможно, раз так покорно подстраивалась всю жизнь к мужу.
Да и Турцию современную уже перекосило в плане восточных обычаев и устоев. После тех давних челночных поездок Оксана Игоревна оказалась в Турции спустя 15 лет, в туристической отпускной поездке всё включено. Отелем оказался архитектурно воспроизведенный стамбульский дворец «Топкапы». И отель, и море, и турки-мужчины из обслуги, и музыка восточная, но ностальгия была испорчена «шведским столом» в большом ресторанном зале отеля. Это было еще до появления «Великолепного века». Конечно, понятно, что шведский стол (он и есть – шведский) был просто перенят из европейского туристического бизнеса для удобства (кому?), но никак не вязался этот стол с Востоком. Оксану Игоревну коробило всё в этой ситуации: большое скопление людей в обеденном зале, туристы, бегающие с тарелками от одного раздаточного стола к другому, ищущие взгляды, жующие и жующие рты. Где восточная камерность застолья, когда ели, сидя на полу, а в таком положении, знаете ли, быстро да наспех и много не съешь и уж тем более не вскочишь за добавкой или забытой вилкой. Вот и нарушено даже в этом твоё личное пространство: хочешь, не хочешь – смотри на массу жующих незнакомых людей и сама при этом не прикуси язык. Шведский этот стол пришел потом и в Россию, на наши курорты и санатории, но нашим населением, десятилетия воспитываемым в пионеро-комсомольско-коммунистическим общем режиме, он был как-то принят и не смотрелся уродливо. А в Турции… «Точно, я ненормальная какая-то. Никого это не коробит, кроме меня. Буду думать, что это мое «восточное» прошлое противится, - с опаской подумала Оксана Игоревна. - Жаль с внучкой не обсудишь ни это, ни ситуации из сериала, а знакомые из числа взрослых не смотрят этот фильм, глупостью считают. Странно, “Дом-2” смотрят, а “Великолепный век” нет.»
И вот еще какие думы не давали покоя Оксане Игоревне: современные парикмахерские салоны с объединенными мужским и женским залами – это ли не нарушение личного пространства и это ли не «шведский стол»? В старые советские времена, муниципальные парикмахерские не допускали такое, чтоб женщине красили волосы, а рядом подстригали мужчину, между прочим, интересного с виду. Мужчина-то при мокрых волосах оставался почти без изменения по сравнению с обликом до стрижки, а женщина… Представляете ее с полотенцем на голове или с торчащими папьетками из пучков накрашенных волос. И сидит она так по полчаса с непонятно чем на голове и журналом в руках. Такую вот Оксану Игоревну именно в парикмахерской и встретил коллега по работе, мужчина, к которому она как бы неровно дышала, а он обожал ее по причине ее рабочего статуса – работала она главным бухгалтером в фирме, им возглавляемой. Уж очень он гордился таким толковым бухгалтером, смогшим восстановить запущенный бухгалтерский учет на его предприятии. Смотрел на нее с почтением, даже восторгом, ну с уважением – это точно. Да она и держала себя - работала на всю катушку и выглядеть старалась, чтоб о возрасте ее, близком к пенсионному, и не догадывались. И тут – на тебе – встреча в салоне… На всю жизнь запомнила Оксана Игоревна его глаза. Он был сражен: в таких случаях говорят – «красотой», но для нее так и осталось загадкой – чем. А может она была интереснее в процессе налаживания прически, нежели когда с прической уже. И ведь это была не простая парикмахерская, а известный в городе салон.Но сейчас даже в высшего класса салонах такая же ситуация. Исчезает индивидуальность, личного пространства всё меньше и меньше, во всем и везде – «шведский стол». XXI век - великолепный век.
Вернемся к бабушке. Напрасно она беспокоилась. Свобода отношений мужчины и женщины в детской голове внучки зафиксировалась преинтереснейшим образом. В очередной день работы «бабушкой», когда Оксана Игоревна находилась в доме у внучки с момента прихода той из школы и до возвращения молодых родителей с работы домой, уж очень те припозднились.
- Слушай, внученька, давай-ка позвоним маме твоей, что это она так долго, скоро ли придет.
- Мама, ты где? Бабушке поздно будет возвращаться домой. И папа еще не пришел! – тараторила девочка в сотовый.
Закончив разговор, внучка сообщает бабушке: «У мамы еще встреча какая-то назначена, но она скоро придет».
Первым пришел зять. Не успел он переодеться, как опять ключ в дверях зацарапался. «Мама пришла!» - внучка бросилась к матери обниматься, потом отошла так это от нее и спрашивает: «Мама, ты с парнем встречалась?»
- С каким парнем, дочка? У меня уже есть парень – папа наш.
- Что там за парень, может, я чего-то не знаю? – шутливо так это из-за двери спальни голос зятя.
Нет, ты подумай, и слово-то какое внучка выискала: «парень». А ничего не выискала, это она из песни вытащила, которой бабушка же ее и научила. Песня про двух парней, которых толи любит уже, толи только приглядывается к ним девушка: «Оба парня смелые, оба хороши, милая рябинушка – сердцу подскажи…» Песня русская из XX века, и в ней, песне, всё наоборот, чем в фильме этом про султанский гарем из XVI века. Поется в ней о том, что одной девушке два парня нравятся, и она может выбирать. Как это противоречие времен в голове у внучки отложилось… Как бы узнать. Но не решилась бабушка поинтересоваться, не зная, как спросить, чтоб не запутать ребенка и самой не запутаться. Сама же Оксана Игоревна уже ничего не понимала в этом новом веке.