—У меня вчера была Настурция, – вместо обычного приветствия сказал отец. – Признавайся, твоих рук дело?
—Отчасти. Но решение пойти и рассказать вам всю правду она приняла сама.
—Про мага я и так знал. Не надо думать, что я не ведаю, что творится в моем доме. Но все равно, спасибо, что поговорил с Настурцией, хоть я и не понимаю, как тебе это удалось. Она же тебя терпеть не могла. Но я совсем о другом, – произнес отец, отбрасывая свиток на столик, – Как я буду воспитывать девочку? Как ты себе это представляешь? А именно этого потребовала от меня Настурция.
— Точно так же, как и меня, – устраиваясь поудобнее в одном из кресел, сказал я и, набив трубку, с наслаждением закурил.
— Я всегда считал, что воспитанием сына должен заниматься отец, а дочери – мать, – продолжал бушевать отец.
—Вы не хуже меня знаете, что из себя представляют девушки, воспитанием которых занимались только матери. Или вы считаете, что любовь к точным наукам – математике и экономике вашим супругам привили их матери? Сильно сомневаюсь.
—А ведь ты прав, – уже остыв, сказал отец. – Лори как-то рассказывала мне, что увлеклась математикой в девять лет, после того, как ее отец, будучи навеселе, шутки ради показал ей, как пользоваться арифмометром. Бедняга и не подозревал, чем это для него обернется, – улыбнулся мой родитель, – Сначала она вынула из него всю душу, пока он не обучил ее всему что знал, а потом стала требовать учебники и книги, которые он уже покорно ей покупал или выписывал. А затем она стала писать свои работы по высшей математике под псевдонимом Дюран Локхерт.
— Это, часом, не тот Локхерт, из-за трудов которого в свое время было сломано столько копий и которые сейчас считается классикой высшей математики? – порывшись в своих скудных Дзен Риэльских познаниях, недоверчиво спросил я.
— Да, сын, это – твоя мать – Лори Оуэн. Что? Не ожидал? – рассмеялся отец. – Невозможно было угадать, какой сюрприз она преподнесет – было у нее такое свойство.
Я подумал о девушке, с точно таким же даром, но спросил у отца совсем о другом:
— А что Настурция?
—Насколько ты успел узнать, она происходит из очень небогатого рода – ее отец был вынужден сам вести учет средств, а она могла часами сидеть и смотреть, как он это делает – к общению с ровесницами она не стремилась, так как чувствовала себя гадким утенком, над которым только что и будут делать, так издеваться – дети порой так жестоки, – вздохнул отец. – Однажды ее отец серьезно заболел и целый месяц провел в кровати, а поправившись, открыл книгу учета средств и обнаружил что, пока он болел, за финансами следила его тринадцатилетняя дочь. Он провел бессонную ночь перепроверяя ее записи, но все было учтено вплоть до последней медницы. Он позвал Настурцию и спросил ее, где она этому научилась. Та сказала, что в день, когда он слег, она всю ночь изучала его записи, а на следующий день села за учетную книгу. Причем, заметь, в своих расчетах она даже не пользовалась абаком, не говоря об арифмометре, который был им не по карману. Все арифметические операции девочка с легкостью проводила в уме. Отец был настолько потрясен, что купил ей учебник по основам экономики, изучив который, она пришла к нему с предложением, как немного увеличить их доходы. К его чести, он не стал смеяться над ней, а внимательно выслушал и поступил по ее совету. Так вот, в результате ее идеи, их доходы выросли, пусть не на много, но все-таки. Отец сразу понял, что у его дочери есть талант и стал, по мере возможностей развивать его – покупал ей сначала учебники, а потом более серьезную литературу и всегда поступал так, как она советовала, а в шестнадцать лет полностью передал ей управление финансовыми делами семьи. С тех пор они больше не бедствовали, даже стали иногда давать приемы, а это о чем-то да говорит. Когда же мы поженились, она упросила меня сделать ее управляющим, думаю, иначе она сошла бы на нет от безделья, и знаешь, сынок, – лучшего управляющего у меня никогда не было!
— Вот вам и ответ вопрос о том, как воспитывать девочку, – найдите ей занятие, которое увлечет ее не на шутку: математику, астрономию, искусство, архитектуру – что угодно, помимо умения вести светскую беседу, кокетничать, да танцев, одним словом сделайте из нее Личность, какой была моя мать и какой является сейчас ваша жена, – я выколотил трубку.
––И когда это ты успел стать таким мудрым, – пробурчал отец. – Можно подумать, что мы поменялись ролями.
Я улыбнулся, пожал плечами и вышел из библиотеки
.
***
Как я не хотел погостить подольше, но время поджимало – Спелое Зерно уже перевалило за середину, и если я хотел хоть немного насладиться общением со своими столичными друзьями и любимой девушкой, мне надо было выезжать. Особенно это было трудно после того, как наконец-то, долгожданный мир установился в нашей семье – Настурция теперь смотрела на меня без неприязни, я бы даже сказал: с оттенком дружелюбия, что, учитывая ее замкнутый характер, многого стоило. Отец, видя все это, светился от счастья – его мечта исполнилась – всем было хорошо. Когда же я пришел прощаться, отец, как всегда, обнял меня и передал просьбу Настурции зайти к ней перед отъездом.
Несмотря на ранний час, донна Настурция была уже у себя в кабинете:
—У тебя ведь кто-то есть там, в Столице, – скорее констатируя, чем спрашивая, сказала она.
—Виновен, – улыбнулся я.
—У меня для нее подарок, – Настурция открыла ящик стола и достала деревянную коробку.
Я открыл футляр – в нем лежала большая серебряная заколка для волос, сделанная, на первый взгляд, просто, но с безупречным вкусом – как раз для Муэри.
— Но как вы… — начал было я.
— Знание людей. После нашей беседы, я поняла, что она не из тех, кому подавай золото да дорогие камни.
— Что же, вы правы. Это для нее – в самый раз, – признал я, закрывая коробочку.
—Удачной дороги, – сказала донна Настурция и склонилась над свитками.
— Донна Настурция, – окликнул я ее с порога, – Сколько будет двести пятьдесят восемь в квадрате?
— Шестьдесят шесть тысяч пятьсот шестьдесят четыре, – не отрывая взгляда от записей, рассеянным голосом ответила она, и вдруг, быстро подняв голову, скорчила рожицу и показала мне кончик языка.
***
Путь в Столицу занял у меня всего пять дней – Йоген показал мне, как можно срезать солидный кусок тракта. Вот только ночевать мне приходилось не в трактирах, а в простых деревенских избах, где всего за пяток медниц Гордецу всегда была обеспечена чистка и полная кормушка овса, а мне – котелок горячей картошки с маслом и кружка квасу, а так же место на печи. Столкнувшись впервые с такими нравами, я поначалу боялся заснуть и не проснуться. Однако, каждый раз открывая глаза, я видел на столе свой завтрак – как правило, яичницу со шкварками и кружку с молоком. Эльфийский Плащ Путешественника сослужил и здесь доброе дело – не ввел принимавших меня людей в соблазн. Да, эльфы знали, что больше всего нужно путнику...
Оказавшись, наконец, в Столице я направился к Ютеру. Желание увидеть друга и любимую девушку подгоняло меня и заставляло ускорять шаг. Но вот я в Эльфийских Садах, открываю дверь пансиона Ютера, и... Если осенью, зимой, весной, и в начале лета это заведение, казалось, не пользовалось особой популярностью, то сейчас все места за столиками были заняты. Я прошел к стойке в надежде найти за ней хозяина, но вместо эльфа там стояла невысокая чуть полноватая русоволосая сероглазая женщина лет тридцати.
—Чего угодно?
—Хозяина!
Она внимательно осмотрела меня и улыбнулась.
—Вы, наверное, тот самый Кэвин, о котором муж успел мне прожужжать все уши. Нет его, и появится не раньше полуночи.
—А он не прожужжал вам уши о девушке по имени Муэри?
— А то! – рассмеялась женщина. – Не будь он эльфом, я бы забила тревогу, но на этот счет я спокойна. Эльфы, стоит им полюбить, перестают замечать в других женщинах женщин. Подруг – да, это сколько угодно, а вот женщин – нет! Я даже с ней успела познакомиться. Очень хорошая девушка, скажу я вам.
— В таком случае, где я могу ее найти?
— Не знаю, она съехала от нас неделю назад.
Куда могла податься Муэри, я знал, но решил сначала поговорить с Ютером – что-то подсказывало мне, что случилось нечто серьезное, и корни всего этого здесь.
—У вас, нет небольшой комнаты, бадьи с теплой водой и скромного ужина?
—Увы, сударь, всё занято, – вздохнула хозяйка заведения, – Кроме пары комнат, специально для Друзей эльфов, – улыбнулась она. Я давно заметил одну вещь – чем добрее и искреннее человек – тем красивее у него улыбка, несмотря на внешние изъяны, наверное, потому что улыбается он сердцем, а не мышцами лица.
Комната для Друзей Эльфов оказалась не очень большой, зато светлой и отделанной так, как могут лишь эльфы. Спустя несколько минут появились работники с бадьей, чистой водой и подносом с ужином. Действовали они со знанием дела – три минуты – и горячая ароматная ванна была готова, в которую я с наслаждением погрузился и стал отмокать от дорожной грязи, потом воздал должное ужину, а после решил немного поспать. Все равно, раньше полуночи Ютера я не увижу, а сидеть шесть часов и строить пустые догадки мне не хотелось.
—Кэвин, вставай, ну вставай же! – я почувствовал, как меня аккуратно трясут за плечо.
Я открыл глаза и увидел над собой Ютера. Таким серьезным я его еще ни разу не видел:
—Ютер, дружище, что стряслось? – зевая, спросил я.
—Позор, – сказал эльф, – Позор для всей нашей общины. Один из нас совершил мерзость – взял женщину против ее воли.
—Муэри, – прошептал я.
—Да, и поскольку она является твоей женщиной, мы решили, что судить его будешь ты.
— И какое наказание я могу ему вынести, – спросил я, быстро одеваясь.
—По нашим обычаям, за такие преступления положено изгнание из общины, которую он опозорил, на срок определяемый судьей, максимальная мера наказания – полное изгнание отовсюду. Иначе говоря – он станет изгоем, а для эльфа это хуже смерти. Но, – Ютер остановил меня в дверях, – Не будь к нему столь суров.
— С чего бы это?
— Парню всего семьдесят два года, он приехал из Древолесья два месяца назад, тебя здесь не было, а Муэри была уже на короткой ноге со всеми здешними. Ее любили, как любят друга, так как все отлично знали о вас. Когда же это случилось, она, не говоря никому ни слова, просто съехала отсюда, а он сам пришел с повинной. С тех пор он под домашним арестом в одной из комнат. А теперь, пойдем.
Мы прошли через жилую часть пансиона и вышли к рабочим помещениям. Ютер молча отпер дверцу в какой-то чуланчик и указал мне на темный прямоугольник дверного проема.
Комната Галагда – так звали подсудимого – изнутри была гораздо больше, чем казалась снаружи, но особенности эльфийских манипуляций с пространством меня в данный момент не занимали. Гораздо больше мне был интересен сам Галагд – эльф сидел на кровати и с интересом разглядывал меня – своего судью. Я взял один из стульев, поставил его спинкой вперед напротив провинившегося, сел и стал так же бесцеремонно рассматривать его.
—Так ты, стало быть, тот самый Кэвин, о котором она ни словом не обмолвилась, – дерзко сказал он.
— А ты тот самый Галагд, что взял ее против воли, – процедил я сквозь зубы и, не удержавшись, дал ему пощечину. Вся бравада махом слетела с него, и он уставился в пол.
— Я пришел сюда не словами играть, и ты это отлично знаешь, – жестко сказал я. – Рассказывай, что тут у вас произошло. И еще, – добавил я, – Хоть я не ваш Старейшина, но любую ложь сердцем чую.
Эльф внимательно посмотрел мне в глаза, а затем кивнул головой и бесцветным голосом начал:
—Задним умом крепки не только люди. Эльфы тоже. Расспроси бы я сначала кого-нибудь из местных, что это за девушка, и ничего не случилось, но я поступил, как привык поступать в Древолесье – просто подошел к ней и представился, она улыбнулась и назвала свое имя. С каждой нашей встречей она нравилась мне все больше и больше, пока я не решил, что в небольшой интрижке ничего дурного не будет. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, так это то, что когда я спросил, есть ли у нее жених, она лишь покачала головой, – быстро, что бы не получить еще одну пощечину, сказал эльф. – Я понял, что путь свободен и, спустя несколько дней, пригласил ее к себе. Мы, болтая о том, о сем, выпили кувшин вина, а потом, когда я ее обнял, она вздохнула и сказала: «Если уж тебе так приспичило, то делай», мне бы дураку остановиться, но куда там! Я решил, что это часть игры, в которую так часто играют эльфийки... Не думай, что я заботился только о своем удовольствии! – вдруг крикнул Галагд. – Я хотел, чтобы и ей было хорошо тоже, но очень скоро это стало слишком уж похожим на некрофилию, и я тогда спросил ее: «В чем дело?», она… – тут он скрипнул зубами и отвернулся.
— И что она тебе ответила?
––«Делай свое дело побыстрее, пожалуйста», – через силу чуть слышно произнес подсудимый и надолго замолчал.
––После этих слов я тотчас оставил ее, – справившись с собой, продолжил он. – Она оделась, а когда уходила, то сказала: «Не бойся, я никому ничего не скажу. Всякое бывает» и... улыбнулась, грустно так. Мне – насильнику, мерзавцу. Почему она не сопротивлялась? – Галагд посмотрел мне прямо в глаза. – Я бы сразу ее отпустил. Я бы ее отпустил, если бы она сказала, что не желает меня. Почему? – эльф снова сорвался в крик.
—Потому что, когда люди сильно желают женщину, большинство из них воспринимает отказ, как оскорбление, и тогда они просто берут ее, не спрашивая, хочет она этого или нет, если же та сопротивляется, то ее бьют, иногда до бесчувствия, – глядя в пол, посвятил я его во всю грязь людских нравов. – Так что, она не хотела, чтобы ее, кроме того, что возьмут против ее желания, так еще в придачу и избили. Откуда ей было знать, что для эльфа взять женщину против воли, – сделать немыслимую мерзость?
Какое-то время мы сидели молча, избегая смотреть друг на друга, пока Галагд не сказал:
— И что теперь? Здесь я оставаться не могу. Куда и насколько мне отправился – решать тебе.
— Отправляйся назад в Древолесье или куда хочешь. Срок изгнания – двадцать пять лет, – я поднялся со стула и направился к выходу.
—Что? Мне за то, что опозорил общину, да осквернил твою женщину всего двадцать пять лет? – Галагд встал передо мной. – Нет, так не пойдет.
— Пойдет, потому, что ты не знал людских нравов, а она – эльфийских обычаев. И еще потому, что ты оставил ее сразу, как только понял, что ошибся, – и, отстранив его в сторону, вышел вон.
Ютер ждал меня у входа в пансион.
— В Древолесье или куда ему угодно на двадцать пять лет, – сказал я эльфу.
Тот было открыл рот, но я, подняв руку, сказал ему:
— Завтра, все завтра.
И быстрым шагом направился к Университету. Больше всего на свете я хотел увидеть Муэри.
***
Я осторожно открыл дверь комнаты девушки. Она спала, чуть приоткрыв рот. Ее чудесные волосы были небрежно заплетены в косу. Моя рука сама потянулась, что бы коснуться их, но я с трудом сдержал этот порыв. Незачем будить бедняжку – ей и так в последнее время досталось. Я присел на корточки и несколько минут просто смотрел на нее. Затем я встал, осмотрел ее комнату «Кошкой» – простенькое заклинание ночного зрения – и обнаружил новую деталь – на полочке под зеркалом рядом с гребнем появились большие ножницы. Стараясь ступать как можно тише, я подошел к зеркалу, взял их, потрогал заточку и помрачнел – заточены они были на славу. Не надо было быть премудрым Люксом, чтобы понять, для чего они предназначались – Муэри в отчаянии хотела остричься, чтобы раз и навсегда избавиться от того, что привлекало к ней мужчин, да все не могла решиться. Я сунул ножницы в карман и направился к выходу, но стоило мне сделать шаг, как я услышал сонный голос:
— Кто здесь? Кэвин, это ты?
— Я. Спи дальше, – шепотом ответил я.
До меня донесся легкий смешок.
—Посмотрите на него! Сначала будит, а потом: «Спи дальше». Иди ко мне, я так по тебе соскучилась, ну же! – сказала девушка, расплетая косу.
«D'arts no fregi» – одними губами произнес я и сжал левую руку в кулак. Я тоже по ней соскучился...
***
— Двадцать пять лет… Не слишком ли сурово, за незнание обычаев. Причем не только им, но и мной тоже?
— Какое там «сурово», – не переставая гладить и перебирать между пальцев ее главное богатство, милостиво предоставленное мне в полное распоряжение, усмехнулся я, – Он был возмущен мягкостью приговора, и никак не мог поверить, что его вины тут немного.
— Я же говорила тебе, что виновата не менее его.
— И ты тут не причем. В том, что случилось, виноват я, – сказал я и убрал руки от ее волос.
— Кэвин, ты что с глузду съехал? Ты-то здесь причем? – пораженно спросила меня девушка. – А ну живо вернул руки туда, где были!
— А при том, что не сделал тебе предложение сразу, отложил до разговора с отцом, хотя знал, что он поймет и что-нибудь придумает – со злобой на себя сказал я. – Он ведь спросил у тебя, есть ли у тебя жених? Было такое?
— Было, – согласилась Муэри, – Хотя, эльфы обычно спрашивают: «Есть ли у тебя мужчина?»
— Неважно, он из Древолесья, где иные понятия и порядки.
— Кэвин, милый, мы с тобой уже говорили об этом. Пока ты был в отъезде, я же не только все время пропадала в Эльфийских Садах. Я зашла в Библиотеку и взяла этот ваш Кодекс. Весь не осилила, но про «межсословные браки сиречь мезальянсы» прочитала все, – девушка повернулась ко мне и утешающе поцеловала. – Я люблю тебя и поэтому не хочу осложнять до невозможности твою жизнь, не хочу быть «позорным пятном» в истории твоего рода. Пойми же, наконец, я благодарю небо за то, что между нами есть, и не замахиваюсь на большее. Единственное, что я действительно от тебя хочу, так это ребенка – живую память. Но это все после того, как мы разберемся с твоим проклятием. А теперь обними меня и давай спать, ладно?