В Калининградской области 18 иоля, в поселке Рыбачьем на Куршской косе, пройдут торжественные мероприятия, посвященные к 700-летию со дня рождения преподобного Сергия Радонежского.
Варфоломей, сын ростовского боярина Кирилла, решившись отречься от мира, уединился в дремучем лесу неподалеку от Радонежа, построил себе обитель. После пострига в монашество получил имя Сергий. Как свидетельствует агиограф Епифаний Премудрый, из своего духовного опыта, полученного путем отшельничества, Сергий знал, что гармоничное взаимодействие между духом, душой и телом достигается человеком, если он занят каждодневным созидательным трудом, развивая свои физические силы; если он регулярно обращается к молитве и духовным раздумьям, т.е. обогащает свою душу благотворными впечатлениями, если он постоянно углубляет в себе духовное начало, непрестанно созерцая свой внутренний мир с целью обнаружения и искоренения пагубных страстей и выработки добродетельных качеств.
«Что видел, - задается вопросом Е.Трубецкой, - что чувствовал святой Сергий, молившийся за Русь в своей лесной пустыне? Вблизи вой зверей да «стражи бесовские», а издали, из мест, населенных людьми, доносится стон и плач земли подневольной татарам. Люди, звери и бесы – все тут сливается в хаотическое впечатление ада кромешного. Звери бродят стадами и иногда ходят по два, по три, окружая святого и обнюхивая его. Люди беснуются; а бесы, описываемые в житии, до ужаса похожи на людей. Они являются к святому в виде беспорядочного сборища, как «стадо бесчисленное», и разом кричат на разные голоса: «Уйди, уйди из места сего! Чего ищешь в этой пустыне. Ужели ты не боишься умереть с голода, либо от зверей или от разбойников и душегубов!» Но молитва, отгоняя бесов, укрощает хаос и, побеждая ад, восстанавливает на земле тот мир человека и твари, который предшествовал грехопадению. Увидел преподобный, что не злобы ради приходит к нему зверь, но чтобы получить что-либо из его пищи, и выносил ему кусок из своего хлеба, полагая его на пень или на колоду. А когда не хватало хлеба, голодали оба – и святой, и зверь; иногда же святой отдавал свой последний кусок и голодал, «чтобы не оскорбить зверя» [1, с. 421] . Так повествует Епифаний об отношении зверей к святому Сергию.
Молва о радонежском подвижнике, передаваясь от одного к другому, стала распространяться в народе с неимоверной быстротой. Люди, утратившие веру в свои силы, духовно сломленные, задавленные тяжким бременем монгольского ига, невольно потянулись к Сергию, увидев в нем образец праведной, богоугодной жизни, ведущей к освобождению от безверия и отчаяния. Каждый из пришедших к Сергию строил себе бревенчатую келью, имея в ней лишь самое необходимое для жизни в пустыни. Высокие нравственные качества Сергия, его душевная теплота, кротость, его терпение и трудолюбие, духовная крепость, твердость в вере - в то неспокойное время, время жестоких междоусобиц и разорительных монгольских набегов, все это казалось людям очень редким и непривычным, почти невозможным. Вокруг построенных келий была воздвигнута ограда - высокий деревянный частокол, служивший защитой от диких зверей и лихих людей. Так создавался Троицкий монастырь.
С немногочисленными сподвижниками Сергий прожил в Троицкой обители около 15 лет. Именно таким путем шел и сам подвижник, являя собой образец гармоничного духовного роста и созревания. На раннем этапе отшельничества Сергий не раз подвергался страшным и мучительным видениям, порожденным чувством одиночества, мимолетными сомнениями в собственных силах, страхом перед предстоящими испытаниями. Но строгий пост и усердные молитвы помогали Сергию вновь обретать в себе духовную крепость и одерживать победу над наводящими ужас видениями.Жизнь и деятельность преобразователя русского монашества игумена Троицкого монастыря (впоследствии Троице-Сергиевская лавра) Сергия Радонежского становится все более известной, и к нему начали стекаться ищущие иноческого уединения. Благодаря авторитету и духовным подвигам Сергия обитель становится духовным центром Московской Руси.
В тысячелетней истории христианской святости на Руси это место – центральное. Церковь определила сергиевский тип святости как преподобие. Согласно церковному канону, получая при пострижении новое имя, монах своей святой жизнью открывает, являет собой подобие Божие и становится Преподобным. В это время святыми становились исключительно князья и реже святители, «разряд святых из епископского чина, почитаемых церковью как предстоятели церковных общин, которые своей святой жизнью и праведным пастырством осуществляли промысел Божий. К преподобным относились святые, чей подвиг состоял в монашеском подвижничестве, аскезе, предполагавшей отказ от мирских привязанностей и стремлений, следовании Христу, которым этот тип святости и был предуказан в словах, обращенных к апостолу Петру – «И всякий, кто оставит домы или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф., 19, 29).
Сергий Радонежский, несомненно, был самой яркой фигурой XIV века на Руси. Более того, XIV век – это век Сергия, «прихождение в себя после долгого омрачения, это начало нового пустынножительского подвижничества… это прорыв духовной жизни на Руси на новую высоту» Новое подвижничество, которое мы видим со второй четверти XIV века, существенными чертами отличается от русского подвижничества более древнего периода. Это подвижничество пустынножителей. Все известные нам монастыри Киевской Руси были городскими или пригородными, а Сергий свои обители располагал в дремучих лесах, на пустынных землях. Всего вместе с учениками Сергей Радонежский учредил более 40 монастырей. В 1452 г. он был канонизирован, причислен к лику святых русской православной церковью. Впервые на Руси в рамках православия Сергий преподобный сформулировал морально-трудовую концепцию, согласно которой труд рассматривался не как наказание, а как «умное делание», источник познания.
В монастырях, основанных сторонниками Сергия, строго сохранялся порядок повседневного богослужения, иноки совершали особый род молитвы Неусыпаемая Псалтирь. Называется так потому, что ее чтение происходит круглосуточно, без перерывов. Такой молитвой молятся только в монастырях. Пример глубокого смирения подавал и сам Сергий: участвовал в строительстве кельи, рубил дрова, молол зерно, выпекал хлеб, шил одежду и обувь, носил воду. С благословения митрополита Алексия Сергий ввел общинножительный Устав, распространившийся потом во многих русских православных монастырях. В основе Устава лежала идея «умного делания», которая рассматривала обязательный личный труд как средство самосовершенствования.
Сергий пользовался большим уважением митрополита Алексия, который перед смертью уговаривал его быть ему преемником, но Сергий решительно отказался. Его авторитет среди русских князей был настолько велик, что он нередко выступал как примиритель в их междоусобицах. Но самое значительное деяние во благо земли русской Сергию принадлежит в связи с активной поддержкой объединительной и национально-освободительной позицией от монголо-татарского ига.
Перед выступлением против Мамая, пишет Н.М. Карамзин в «Истории Государства Российского», московский князь Дмитрий пожелал «со всеми князьями и воеводами принять благословение Сергия, игумена уединенной Троицкой обители, уже знаменитой добродетелями своего основателя. Сей святой старец, отвергнув мир, еще любил Россию, ее славу и благоденствие: летописцы говорят, что он предсказал Дмитрию кровопролитие ужасное, но победу – смерть многих героев православных, но спасение великого князя; упросил его обедать в монастыре, окропил святою водою всех бывших с ним военачальников и дал ему двух иноков в сподвижники, именем Александра Пересвета и Ослабю, из коих первый был некогда боярином брянским и витязем мужественным. Сергий вручил им знамение креста на схимах и сказал: «Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!» Дмитрий выехал из обители с новою и еще сильнейшей надеждою на помощь небесную» [2, с. 121].
Карамзин еще дважды вспомнит Сергия Радонежского, когда перед битвой Дмитрий не решался вступить в битву с Мамаем, но получив письмо, в котором преподобный благословлял его на битву, советуя не терять времени, так Дмитрий и поступил. И, в скорбный час, когда Дмитрий объезжал поле Куликово, где полегло множество россиян, но вчетверо более неприятелей, среди павших были Сергиевы иноки Александр Пересвет и священно-витязь Андрей Осляби.
По оценке князя Евгения Трубецкого, преподобный Сергий Радонежский является духовным родоначальником поколения великих русских подвижников, которых историк В.И. Ключевский назвал «зарею политического и нравственного возрождения русской земли». При свете этого созвездия начался расцвет русской иконописи, являющийся уникальным алмазом в короне мирового искусства. И вся русская иконопись с начала и до конца носит на себе печать великого духовного подвига преподобного Сергия и его современников. «Прежде всего, - пишет Е. Трубецкой, - в иконе ясно отражается общий духовный перелом, пережитый в те дни Россией. Эпоха до св. Сергия и до Куликовской битвы характеризуется общим упадком духа и робости. По словам Ключевского, в те времена «во всех русских нервах еще до боли живо было впечатление ужаса» татарского нашествия. «Люди беспомощно опускали руки, умы теряли всякую бодрость и упругость». «Мать пугала непокойного ребенка лихим татарином; услышав это злое слово, взрослые бросались бежать, сами не зная куда» [1, с. 409].
По словам Е.Трубецкого на иконах начала и середины XIV века вы почувствуете «рядом с проблесками национального гения, эту робость народа, который еще боится поверить в себя… иконописец еще не смеет быть русским» [1, с. 410]. И даже изображение русских святых – князей Бориса и Глеба воспроизводят не русский, а греческий облик - лики продолговатые, бороды короткие. А если внимательнее рассмотреть иконы XV и XVI веков, то обнаружим разительный переворот: «все обрусело – и лики… прежде всего в появлении широкого русского лица, нередко с окладистой бородою» [1, с. 411, 412]. В икону XV века вторгается и русский быт: Илья пророк мчится по небу в колеснице на тройке белых коней под русской дугой, а святой печет хлеб в русской печке, половец изображен в русской шубе. Подобные бытовые подробности, замечает Е.Трубецкой: «Это – не дерзость, а выражение нового духовного настроения народа, которому подвиг святого Сергия и Дмитрия Донского вернул веру в родину, а иконописец, забывший уроки греческих учителей, стал писать образ Христа с русскими чертами. Это – не самопревознесение, а явление образа святой Руси в иконописи» [1, с. 413].
В связи с этим, следует отметить, что в русской иконописи существует резкая грань: «Грань эта проведена духовным подвигом св. Сергия и ратным подвигом Дмитрия Донского. Раньше русский народ знал Россию преимущественно как место страданий и унижения. Святой Сергий впервые показал ее в ореоле божественной славы, а иконопись дала яркое изображение явленного им откровения» [1, с. 414]. Яркий пример этому – престольная икона Троицкого собора Троицко-Сергиевской лавры. Икона написана великим Андреем Рублевым «в похвалу» преподобному Сергию через семнадцать лет после его кончины. Сюжет знаменитой «Троицы» - библейский рассказ как к Аврааму явился бог в образе трех юношей. Простота и скромность и в то же время умиротворенные улыбки, сияние глаз, духовный восторг, свечение обликов отражают загадочность и широту духовности. Более всего творчеству Андрея Рублеву созвучно учение исихазма. [3, с. 309]. Основа православного аскетизма - спокойствие, тишина, уединение — древняя традиция духовной практики Сергия Радонежского, Стефана Пермского, Феофана Грека, Андрея Рублёва и других на Руси, которую теперь часто считают «второй родиной исихазма», философским воплощением которого стали соборность, всеединство, богочеловечество, русский космизм.
В завершение нашего исследования следует добавить, что в ХХ веке произошла переоценка последствий татаро-монгольского ига. Родной племянник цитированного князя Евгения Трубецкого, один из основоположников евразийского движения - Николай Сергеевич Трубецкой утверждал, что пора покончить с предвзятостью и стереотипом оценки взаимоотношений между славянскими и туранскими народами: «Само объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было осуществлено не русскими славянами, а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства есть основной факт русской истории, если трудно найти великоруса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь (от древних степных кочевников) в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самосознания нам русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев» [4, с. 738-739]. Этот взгляд на межэтнические отношения подтверждают и наши исследования евразийского менталитета [5].
Список использованной литературы
1.Трубецкой Е.Н. Россия в ее иконе. // Он же. Избранные произведения. Ростов-на-Дону. 1998.
2. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 5 //журн. Москва. 1989. №10. С. 121.
3. Шпилькин Ю.И. Философия древнего мира и средневековья. Шымкент. 2004.
4. Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // Русский мир. М., 2003.
5. Шпилькин Ю.И. Евразийский менталитет. М., 2013 – 242 с.
6.Шпилькин Ю.И. Духовный подвиг Сергия Радонежского // Румянцевские чтения. Материалы Международной конференции (15-16 апреля 2014) М., 2014.