Клише участи роман Часть 2 Глава 12

               


    Встреча  в  Бонне  с  представителем  Союза  частных  медицинских  учреждений  Германии  была  назначена  на  девять  утра.  Дорога  предстояла  дальняя  , чтоб  успеть  ко  времени, пришлось  вставать  ни  свет,  ни  заря. Когда   отъезжали  от  дома,  на  небе  еще  светились  звезды. Большую  часть  пути  Буров  продремал  и  окончательно  проснулся,  когда  уже  проезжали  по  Гессену.  Через  Рейн  переправлялись  на  пароме,  любуясь  рассветом. Самого  солнца  еще  не  было  видно. Оно  словно  вырывалось  из  заточенья,  пока  еще  скрытое вдали  за  высоким  бурым  холмом. Необыкновенно  мощное  ,  хоть  и  неяркое  свеченье  уже овладевало  той  частью  неба, предсказуемо  не  оставляя  в  скором  времени  никаких  шансов  темной  туче, нависшей  над  холмами.   
    Господин  Б.,  с  которым  они  вели  переговоры  -  высокий  мужчина  лет  сорока  пяти, с  бритой  головой  и  приятными  чертами  лица, предпочитал  больше  слушать,  чем  говорить. Стены  кабинета  украшали  висевшие  на  гвоздях  большие  куклы-марионетки.  Экономист  по  образованию  он  раньше  работал  в  Америке.  Проект  ему  понравился  и  они  условились,  что  в  марте  он  приедет  в  Петербург,  чтоб  на  месте  оценить  возможность  организации  частной  модельной  клиники.  Когда  деловая  часть  встречи  была  завершена, Б.  пригласил  их  пообедать.
    Отель  Venusberg  расположен  в  живописнейшем  пригороде  Бонна  на  вершине  холма, окруженного  лесопарком. Еще  не  было  двенадцати,  и  им  пришлось  некоторое  время  ждать  открытия  ресторана.  Со  смотровой  площадки  летней  террасы  открывался  дивный  вид  на  холмистый  берег  Рейна  -  Siebengebirge, щедро   освещенный  сейчас  уже  высоко  стоящим  солнцем. Высокие  сосны  росли  перед  входом  в  двухэтажное  здание  отеля,  напоминавшего  резиденцию  или  частную  виллу.
    В  холле  их  встретила  владелица  отеля  и, поговорив  с  ними , как  со  старыми  знакомыми,  предложила  пройти  в  пиано-бар,  где   стройный  негр,  одетый  в  полосатую  оранжевую  жилетку, вынес  для  них  на  серебряном  подносе  бокалы  с  сектом  в  качестве  аперитива.
    И  уже  сидя  в  ресторане,  где  любит  бывать  политическая  элита,  канцлер   со  своими  высокими  гостями,  Буров  на  какое-то  мгновенье  ощутил  себя  полным  дерьмом,  приживалой. Вот,  напротив, сидит  его  ровесник,  который  сейчас  жалуется  Кенигу  на  плохую  конъюнктуру,  но  при  этом  через  полчаса  достанет  из  бумажника  кредитную  карточку  и  заплатит  по  счету  за  русского  гостя,  что,  конечно,  естественно, но прекрасно  понимая, что  окажись  он  сам  в гостях  в  Петербурге,  ему  придется  делать  то  же  самое, сидя  в  компании  Бурова,  скажем,   в  ресторане  гостиницы  Европейская.  И  почему  он, Буров, спасший  на  своем  веку  тысячу  жизней, должен  испытывать  это  унижение?  Перед  ним  на  блюде  лежал  лосось -  сочные,  тонко  нарезанные, розовые  куски… Что-то  они  поперек  горла  ему  сегодня.   
    … Простившись  с  Б., они  проехали  в  Кельн  -  увидеть  собор.  Он  выглядел  абсолютно  нелепо  среди  современных  многоэтажек,  бывших  ему  по  колено. Наверное, выпитое  в  Venusberg  вино  предохранило  сердце  от  восторженного  разрыва,  когда  он  вошел  вовнутрь. Десять  тысяч  квадратных  метров  витражей  нависали  на  головокружительной  высоте, огромные  и  прозрачные,  они  не  преграждали,  но ,казалось,  вовлекали,  притягивали  дневной  свет,   река  из  пламени  от  зажженных  массивных  свечей  текла  вдоль  стены,  иконы  семи  столетий  мерцали  над  каменными  гробами  королей  и  епископов, над  погребенным  сердцем  Марии  Медичи…а  мысль  о  том,  что  внутри  золотого  ковчега  покоится  прах  трех  святых  королей,  принесших  дары  Младенцу, не  позволяла  отвлеченно  сосредоточиться  на  шедевре  золотых  дел  мастеров,  оставляя  это  уже  на  потом,  полагаясь  на  великолепно  изданные  буклеты. Здесь  все  свидетельствовало  о  боге,  но  бог  был  здесь  недоступен…  Так  ведь  «простого  бога  и  телята  лижут».  Конечно,  каждый  решает  этот  вопрос  для  себя  сам  и  «церковь  не  в  бревнах,  а  в  ребрах», и  все  же…
    Собор  возводили  шестьсот  лет.  Люди,  заложившие  первый  камень  в  фундамент, не  могли  не  осознавать,  что  ни  им,  ни  их  детям,  ни  их  внукам  не  будет  дано  увидеть  собор  в  завершенном  виде.  На  протяжении  шести  веков  сменялись  поколения  мастеров:  каменщиков, плотников, стеклорезов, архитекторов, скульпторов, ювелиров…  Строительство  не  раз  останавливалось  из-за  нехватки  денег,  из-за  войн, эпидемий. В  средние  века  перерыв  в  возведении  собора  затянулся  на  двести  лет,  но  работы  возобновлялись  снова  и  снова. Когда  войска  революционной  Франции  заняли  Кельн,  собор  приспособили  под  конюшню  -  знакомый  почерк. Бомбардировку  Кельна  американцами  еще  можно  как-то  объяснить,  но  бомбы  падали  и  на  собор…  который  не  есть  собственность  какого-то  конкретного  исторического  периода,  и  в  этом,  может  быть,  его  главное  предназначение,  его  миссия.
    Возвращались  домой  уже  в  сумерках, через  Кобленц, узким  шоссе  вдоль  правого  берега  Рейна.  Слева  от  шоссе, вплотную  подходя  к  нему, тянулась  нескончаемая  гряда  темных, бурых  скал. На  вершинах,  то  вблизи,  то  вдали, виднелись  одинокие  средневековые  замки,  в  желтых  огнях  подсветки  сохраняющие  свою  таинственность  и  мрачность  - ныне  частные  владения большей  частью  под  американскими  или  японскими  флагами. Подножья  гор  на  другом  берегу  мерцали  в  вечерних  огнях  городов,  выше  которых  склоны  утопали  в  виноградниках.  Тихо,  плавно  тек  Рейн,  отдыхая  после  недавно  перенесенного   наводнения.  Вода  еще  полностью  не  спала  и  много  прибрежных  деревьев  стояло  наполовину  в  воде. Самая  судоходная  река  Европы  и  в  этот  поздний  час  не  переставала  трудиться. Самоходные  баржи,  низко  сидящие  в  воде, с  зажженными  топовыми  огнями  одна  за  другой  проплывали  вниз  по  реке. Уже  светила  полная  луна,  как-то  незаметно  и  тихо  всплыв  над  холмами.  Они  ехали  уже  больше  часа  и  пейзаж  все  не  менялся, Бурову  хотелось,  чтоб  их  путешествие  в  романтичных  сумерках,  так  волнующих  его,  продолжалось,  как  можно  дольше. Он успел  многое  повидать  в  Германии,  но то,  что  сейчас  было перед  его  глазами  ,  было  поэтичнее  всего -  блиставший  под  луной  Рейн  зажатый в  сгущающейся  темноте   высокими  холмами. Раньше  эта  картина могла  возникнуть   только  в  его  воображении,  в  детстве  или  в  юности,  и  конечно  была  не  такой  четкой,  как  в  реальности. Они  миновали  остров  со  старой  таможенной  тюрьмой,  и  фары  высветили  табличку  на  скале  - «Loreley».  Как-то  в  школе,  в  начальных  классах,  учительница  литературы  дала  им  задание  самим  сочинить  перевод  стихотворения  Гейне.   А  еще  до  недавнего  времени  в  советских   военных   штабах  проигрывался  вариант  взрыва  скалы  Loreley  в  случае  военного  конфликта  с  НАТО,  чтоб  вызвать  наводнение.  Полный  бред. Ну,  дорогу  бы  завалило,  но  Рейн  все-таки  не  так  близко  к  скале,  чтоб  оказаться  перегороженным.
    Вскоре  Кениг  вырулил  на  автобан, переполненный  в  вечерний  час,  и  теперь  уже  две  реки,  красная  и  белая, текли  навстречу  друг  другу.
 
    В  последний  перед  отъездом  день, он  попросил  Кенига  еще  раз  отвезти  его  в  Baden - Baden. Пришла  уже  настоящая  весна,  теплынь, щедрое  солнце,  на  зеленых  газонах  распускались  первые  цветы. Они  прогулялись  по  центру, по  набережной  Oos, и  зашли  в  Художественную  галерею, где  в то  время  была  открыта  выставка  Татлина. Буров  никак  не  ожидал,  что  автор  футуристических  проектов, в  живописи  оставался  вполне  традиционным,  реалистичным  художником. Архитектор  светлого,  социалистического  будущего…
    А  вечером  паковали  багаж. За  месяц  Бурову  надарили  столько  всяких  вещей,  одежды,  что  Кенигу  пришлось  извлечь  из  кладовки  старый  чемодан  своего  отца  -  прекрасный,  кожаный  чемодан. Волшебница Ханнелора  уложила  все  так,  что  ничего  не  смялось, а  главное   -  все  уместилось.
    Прощаясь  с  ним  в  аэропорту,  она  шепнула  ему  на  ухо с  какой-то  тихой  грустью: « Это  было  прекрасное  время». Они  все  не  уходили,  а  он  все  оборачивался,  стоя  в  очереди  на  паспортный  контроль.  Он  был  уверен,  что  они  видятся  не  последний  раз. Он  хотел  этого. Хотел  снова  проехать  с  ними  по  дорогам  Шварцвальда,  слушая,  как  из  радиоприемника  чарующий  мужской  голос  произносит: «Es vier  Badenw;rtmberg.  Nachrichten».