Гл.19
Никогда ей не забыть, как Наталочка кричала над гробом отца:
- Папочка родненький, на кого же ты нас покинул? Мы же никому теперь не нужны и остались совсем одинёшеньки.
Любу больно ранили эти несправедливые слова. Ну почему одни, разве она от них отказывалась?
В последние два года они все вместе жили в домике, доставшемся Любе от тётки, потому что после случившегося пожара другой крыши над головой у них не было. Кто-то в ветреную погоду подпалил навоз за задворками и сруб Николая превратился в кучку пепла. Вынести успели только кое-какое барахло да малость мебели - людям спасибо, что прибежали помочь.
Люба с Николаем особенно не горевали, ведь в запасе есть ещё домик да и не в "дворцах" истинное понимание о благополучии. Навели порядок в новом жилище и быстро к нему привыкли.
И сейчас, после похорон Николая, когда соседи разошлись с поминок, убитая горем вдова увидела детей, тихонько сидевших в уголке под образами.
Они, как затравленные зверьки выглядывали оттуда и чего-то ждали от неё. И вдруг Наталка спросила:
- Ты теперь прогонишь нас?
"Ах, вон оно что?" - у Любы аж дыхание перехватило.
- Вы что такое придумали, куда же я вас выгоню? Немедленно выбросьте всякий хлам из головы и чтоб я больше такое не слышала. Давайте лучше порядки наводить: Андрейка, подсоби мне столы вынести, а ты, Наталочка, собери грязную посуду и поставь воду, а я вымою. Уходить они собрались, я вам уйду...
Любе подумалось, что возможно сейчас их отношения изменятся в лучшую сторону, но снова ошиблась.
Дети продолжали жить особняком и это было невыносимо. Но она терпела. Брат с сестрой, по-прежнему помогали в домашних делах, ни от каких поручений не отказывались, но её как будто не замечали, вроде она пустое место.
На тот момент Наталке исполнилось шестнадцать, а через год она как уехала в райцентр на выпускной бал, так и не вернулась больше.
Поселилась у подруги, они вместе учились в училище, затем с работы ей дали общежитие, затем - замуж, и всё, в Таёжное Наталка никогда не приезжала. Люба ездила в райцентр, чтобы поговорить с родителями Наталкиной подруги, ей стыдно было перед людьми, но на порог вышла сама Наталка и очень резко сказала:
- Ну чего ты сюда приехала, кто тебя звал? Спасибо, что вырастила, но маму ты в жизни не заменишь, так что можешь не усердствовать.
Люба и не знает, как добралась обратно, слёзы всю дорогу застилали глаза, а потом она неделю не вставала с постели.
Оставшись один, Андрейка тосковал за сестрой. Он если находился дома, то всё время молчал или делал вид, что учит уроки, а в основном, старался улизнуть со двора.
Поскольку в школу он пошёл с восьми лет, то в армию его забрали почти сразу после учёбы.
Люба помнит, как зашла к нему в комнату и увидела, что Андрейка собирает в сумку вещи, а на столе, на виду, лежала повестка. Женщина заплакала:
- Сынок, а почему так скоро забирают? Я же хотела вечер какой тебе сделать, селян позвать, а, сынок?
Андрейка оторвался от своего занятия и посмотрел ей прямо в глаза холодным, полным ненависти взглядом:
- Не называй меня так. Мы оба с тобой знаем, что не ты нас рожала.
Взял сумку и уехал к сестре, которая и проводила его к военкомату.
После Армии, а Люба подсчитала, что Андрейка уже несколько месяцев как вернулся, он ни разу не навестил мачеху и вообще, они никогда ей даже приветов не передавали через земляков и абсолютно не интересовались её жизнью.
Вот уже сколько лет она не видела детей и маленькую внученьку, которую Наталка родила сразу, как брат отправился на службу.
Интересно, откуда берутся слёзы? За уйму времени, по идее, можно было выплакать все запасы, но у Любы они не кончались.
Когда-то плясунья и хохотушка, по своей натуре очень общительный человек, женщина замкнулась в себе и умышленно отгородилась от селян.
Сначала Любу не бросали в таком состоянии, некоторые приходили к ней и пытались растормошить, но женщина никого не хотела видеть, люди это чувствовали и постепенно оставили её в покое.
Регулярно, раз в неделю, Любу посещал Пантелеич, он и нынче предлагал составить им компанию в участок, но она, пообещав, что всё обернётся порядком, заперлась в доме и заняла излюбленное место на стуле у окна.
Волки, то кидались на решётку, но несмотря на то, что это звери, они догадывались, им не достать эту странную особу, так старались хотя бы напугать её. Но видя, как она на них не обращает и малейшего внимания и даже не вздрагивает на грозное рычание, а поверх их голов смотрит куда-то в горы, оставили напрасную затею и улеглись, положив морды на лапы.
А Люба всё перебирала в памяти прожитые с Николаем восемь счастливейших лет, а сегодня безвозвратно канувших в лету. Она продолжала любить этого мужчину и неслышно просила у него прощения, что так и не сумела подобрать ключи к сердцу его детей.
Постоянно не давал покоя безответный вопрос:
"За что судьба так со мной? Почему? Уже есть на свете малышка, Наталкина доченька, а я вовсе не имею право знать, как её зовут.
Слёзы, слёзы... И снова вы..."
Да, они не заставляют себя ждать и приходят всегда не прошено. А потом текут солёной рекой, иссушая и превращая в морщины некогда красивое лицо.