Екатерина Осиповна Корнейчукова (1882– ) – мать Корнея Чуковского, полтавская крестьянка, так биографы представляют эту необыкновенную женщину. При этом добавляют, что она родила двоих детей вне брака. Правда, от человека, которого очень любила. После рождения сына Николая (Корнея Чуковского) родители расстались. Отец женился на другой женщине, а мать с двумя маленькими детьми была вынуждена переехать в Одессу.
Какой, восхитительно нежной, мудрой и мужественной была мама у Корнея Чуковского можно узнать из его автобиографической повести «Серебряный герб»: «Мама была из тех русских женщин, которые останавливают скачущих коней и входят в горящие избы. Её жизнь была повседневным материнским подвигом, непрестанным усилием воли».
Они жили во флигеле дома Макри, одесского домовладельца. Бедная комната, в которую вели три ступеньки, с погребом под полом стараниями мамы превратилась в уютную обитель. «Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами. И всё это сверкало чистотой, так как чистоту мама любила до страсти» (Вот откуда Мойдодыр!). Она не опускала рук, когда их опустил бы любой другой, и под осуждающими соседскими взглядами (незамужняя, с детьми) сохраняла спокойное достоинство. Сама зарабатывала деньги и поднимала детей.
Из дневника К. Чуковского: «Быт она установила крепкий, никто не увидел бы в этой сильно нуждающейся семье признаков бедности – грязи, лохмотьев. Мама воспитывала нас демократически – нуждою». Образ жизни и распорядок дня семьи определялся необходимостью работать. Мама днём гладила, стирала ночью, «тайно от всех». Для работы ей надо было большое количество воды, и дети изо дня в день наполняли ненасытную бочку.
Сохранились в дневниках и воспоминания о ритуале мытья и вытирания посуды, о подготовки подарков для мамы к празднику и о всякий раз «случайно» находящихся для этого случая трехрублевках.
В дневниках, воспоминаниях и художественной прозе складывается портрет «мамочки» – набожной, строгой, величавой, всегда занятой делом, сосредоточенной молчуньи, чьи руки всё умеют – и делать дивные вареники, и творить искусную вышивку, и белить, и скоблить, красить, стирать, крахмалить; мамы, которая всё понимает, без дела не отругает, и когда надо, пожалеет.
Мамы, которая прекрасно поёт, а слушая Гоголя, хохочет так, что «странно смотреть», – и шёпотом читает «Братьев Карамазовых».
Мамы, которая спит два-три часа в сутки, а может и вовсе не спать, зато вся медная посуда сверкает, погреб выбелен, крыльцо вымыто.
Чуковский с нежностью писал о мамином неподражаемом юморе, бесстрашии, доверчивости, редкой деликатности и стройности души. Екатерина Осиповна была статной красавицей, как писал о ней сын. По выходным она носила шляпку, кружевные перчатки и умела казаться барыней. «Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь назвал мою маму прачкой».
В ее комнате неизменно висел портрет отца. Чуковский очень жалел мать.
Она чувствовала себя самой плохой, самой низкой, бесконечно виноватой перед детьми за то, что у них не было отца. В «Секрете» рассказывается, что она пела детям печальную песню, которая оказалась стихами Шевченко: «Мене, прокляту, я твоя мати, мене клени».
Уже взрослый Чуковский писал, что никогда не мог без слёз читать эти стихи.
В том же «Секрете» есть душераздирающая сцена: мальчик рассказывает маме, что его исключили из гимназии, а мама, вместо того, чтобы ругаться, кидается обнимать сына со словами: «Прости меня... Прости меня... Прости меня...» И добавляет: «Это я, а не ты... Это я... Это я виновата во всём...»
Мама преклонялась перед умом и образованием. Еще до гимназии, когда маленькому Коле было 5 лет, она нашла средства, чтобы поместить его в детский сад мадам Бухтеевой. Детский сад по тем временам был небывалой редкостью.
«Она стирала, не разгибая спины, чужое бельё, чтобы дать нам образование».
Вечная слава полтавской крестьянке – Екатерине Осиповне Корнейчуковой.