Лариса чуть-чуть близорука.
Всего-то минус полтора, отвечает она со смехом, если кто-нибудь говорит, что пора бы заказать наконец очки; это, право, совершенно не мешает жить — разве что знакомых издали различить бывает сложно.
Университет похож на пчелиный улей — огромный, нетерпеливо жужжащий; студенты-трутни снуют по лестницам, совершают набеги на столовую, воровато прокрадываются в лекционные аудитории, опаздывая всего лишь на каких-то тридцать минут. Лариса вышагивает по коридору, глухо стуча каблуками о дощатый пол; от неё пахнет головокружительно-цветочными духами, и каштановые кудри мерно покачиваются в такт шагам. Лариса красивая — ей говорили не раз.
И даже когда она мучительно щурится, увидев на другом конце коридора чью-то фигуру, показавшуюся ей смутно знакомой, — это её совсем-совсем не портит. Правда, внутри её в такие моменты будто обжигает ледяным огнём, а по телу пробегает противная зябкая дрожь; хочется взять тёплое шерстяное одеяло и закутаться в него целиком, чуть постукивая зубами.
Но по её лицу никто и не подумает никогда такого предположить.
Лариса умеет держать себя в руках.
***
Первый месяц тянулся выматывающе-долго; она плакала едва ли не каждый вечер — сама не знала, откуда берутся слёзы. Мучительно сверлила взглядом один и тот же ник в «списке контактов» скайпа; затем устало закрывала глаза — и из грязновато-коричневой темноты выплывали те же самые жгуче-зелёные буквы.
Раз в пару дней накатывало что-то — и Лариса, стиснув зубы, не в силах сопротивляться своему глупому порыву, заходила на знакомую до боли страницу в социальной сети. Жадно и голодно обшаривала её глазами, замечая малейшие изменения, лихорадочно дрожа; пальцы тряслись так, что не попадали порой по кнопкам, на лбу выступал липкий пот, а сердце неизменно рвалось куда-то вверх, тугим тяжёлым комком застревая в районе горла.
Она быстрым движением щёлкала на крестик, едва только ощущала в себе силы это сделать; неприятная тяжесть испарялась из груди, оставляя холодноватую пустоту, и Лариса нетвёрдыми шагами шла на кухню за чем-нибудь покрепче. Кажется, в один из таких моментов она и поклялась; разом, не раздумывая, не давая себе возможности взвесить все «за» и «против» — просто взяла и поклялась никогда в жизни больше не заходить на ту чёртову страницу.
Было, конечно, больно — слёзы на щеках едва успевали обсохнуть; но всё-таки Лариса по-прежнему любила разгуливать по университетским коридорам в легкомысленном платьице и целовать в щёку всех встреченных знакомых, оставляя им на память едва заметный аромат цветочных духов.
Потому и поклялась.
А затем полночи мучительно-однообразно давила на кнопки, удаляя всё — переписки, фотографии, случайные записи на страницах. Её бабушкам, должно быть, было проще — их умиравшие воспоминания романтично пахли пеплом и горелой бумагой; у Ларисы была только мерно клацавшая мышка, давно потеплевшая во вспотевших ладонях, да горьковато-резкий вкус виски — вот и вся романтика.
Но она справилась.
***
Лариса чуть-чуть близорука.
Всего каких-то минус полтора — это не мешает читать книги или работать за компьютером; даже написанное на доске в аудитории можно разобрать, если сесть за первую парту.
Разве что знакомых издали различить бывает сложно; и друзья давно знают, что Лариса не любит многолюдных мест, не любит бывать в университетской столовой или сидеть в «сачке», где то и дело шастают другие студенты. Боится, не иначе, не узнать кого-нибудь из приятелей — и не поздороваться; или, напротив, попасть в неловкое положение, с радостным приветствием бросившись навстречу незнакомцу...
Лариса не любит многолюдных мест; стоя посреди шумной толпы, она встревоженно озирается по сторонам, то и дело вздрагивая, будто ожидая чего-то. А порой, прищурившись, вглядывается в глубь мельтешащего людского потока — и начинает вдруг нервно суетиться, спеша поскорее уйти. Тянет за локоть своего спутника или спутницу, вспоминает о каких-то важных делах или просто беспокойно смотрит на давно потухший экран мобильного телефона — говорит, что ей только что кое-кто звонил, и надо бы перезвонить...
Лариса не любит многолюдных мест; друзья давно привыкли к этому — и с улыбкой пожимают плечами, покорно, как и полагается друзьям, принимая её маленькие причуды. Лишь некоторые осторожно замечают иногда, что, может быть, стоит всё-таки заказать очки — и не усложнять себе жизнь? Но Лариса отмахивается от них со смехом; всего-то минус полтора, звучит трескучей скороговоркой — и собеседники, как правило, быстро теряют к этой теме интерес.
И Лариса весьма им за это благодарна. Она-то знает совершенно точно, что не хочет носить очки; отчаянно не хочет — какой бы комфортной ни сделали её жизнь эти жалкие стёклышки в пластиковой оправе.
Она слишком боится однажды не ошибиться.
И узнать кое-кого издалека.
_________________________________________
30.10.2013.