По мотивам датских сказок
По низкому свинцовому небу, прочь от северных морей, тянулся к югу журавлиный клин.
«Как здорово, господи-боже, улететь из постылой Дании за границу! Туда, где пальмы, где чуднЫе люди в шароварах и тюрбанах и незнакомые созвездия над дивными замками…»
«А т-ты и так в старом з-замке, Алиса!»
Вот же раздражающая его привычка – отзываться на мысли! Годы идут, а Пересмешник все тот же: язва, да и все. Алиса оглянулась на замшелые камни руин, встающие над Дикими болотами Ютландии, что простирались до фиордов побережья.
«А вот и не замок! Это Старый дом Викинга. Я знаю – мне Советник рассказывал»
«Кто? Т-ты хотела сказать…»
«Советник! И он говорил, что дом был большой – замок, в самом деле. Каменным, правда, было лишь основание, подвалы. А cам дом был сложен из основательных дубовых бревен – их остатки до сих пор можно видеть… там, внизу!»
Алиса опасно наклонилась, рассматривая острые камни у подножия, и Пересмешник побледнел.
« У дома башенки были, и массивные ворота на входе. А на крыше гнездо свила пара аистов. И жил этот Викинг… м-м-м… в десятом, что ли, веке… это сколько же лет назад?»
«Ну, с м-математикой у нас… д-да отойди ж ты от края, ради бога, у меня голова к-кружится!»
Алиса, чтобы позлить Пересмешника, поерзала на краешке, похлопала башмаками, что сваливались с ног, и продолжила, как ни в чем не бывало.
«Правда, дом этот пустовал обычно – Викинг с дружиной время проводил в набегах. То на Галлию, то на Британию…»
«Т-только не ляпни это при соседях-французах – б-беды с ними не оберешься»
«Скажу непременно! Да… а коротали время в доме жена Викинга, и его дочь – Хельга. А знаешь, Пересмешник, откуда взялась в их семье дочь? – ее принес аист!»
«Да ну? П-прямиком – из капусты?»
«Почему – из капусты? А-а – ты не так все понял! Крохотную девочку аист нашел на болоте и принес в бездетную семью Викинга. Ее приняли, как родную, и здесь она выросла. Ее названная мать была доброй и кроткой – что странно при таком-то муже – а вот Хельга росла вся в «папашку»! Ей нравились жертвоприношения, что устраивали вернувшиеся из похода воины; она умывалась теплой еще кровью жертвенных животных, а на коне отца скакала без седла, как влитая, и не соскакивала даже тогда, когда конь начинал грызться с дикими лошадьми. Метко стреляла из лука… а тетиву для него сплела из собственных волос, для чего отрезала самую длинную прядь. Говорила – никому нельзя верить, только самой себе! Да… и вот однажды над Лим-фиордом послышался звук рога. То вернулись после очередного набега дружины Викинга. Хельга поразилась: впервые над гнездом поднялись аисты и с тревожным криком долго кружились над домом… и у матери были заплаканные глаза. Оказалось, вместе с богатой добычей Викинг привез пленника. То был проповедник новой веры, отвергавшей богов старого Севера. Связанный по рукам и ногам узами из лыка, он лежал в каменном мешке в подвале дома в ожидании казни: утром его должны были принести в жертву Одину, и жена Викинга жалела его, такого молодого и красивого. И Хельга спустиласьв подвал посмотреть. Посмотрела и поразилась, увидев его глаза. В них не было страха – это бы ладно, викинги тоже презирали смерть – в этих глазах не было ненависти, а было то непонятное, что видела Хельга в детстве только в глазах матери, и от этого большого и непознанного хотелось плакать. Вечером у обрыва можно было видеть три одинокие фигуры – девушки и и длинноногих птиц. Говорили, Хельга понимала язык журавлей…
А ночью, когда все опились медом, Хельга выкрала пленника»
«Н-ну, предположим… а п-потом?»
«Они долго, до утра, говорили о добром Боге, которому не надо жертвоприношений. А потом Хельга отпустила пленника… только в дом Викинга не вернулась уже. Она ускакала далеко на восток, где стала княгиней»
«Т-так уж и княгиней?»
«Великой княгиней!»
Алиса долго еще смотрела на горизонт, где давно растаял след улетевшего на юг журавлиного клина.