Следующий день был одним из бесчисленных счастливых дней. Всё воспринималось как немыслимая благодать: девочки ласковы, блюда вкусны, поход в нашу любимую пещеру… если бы не тоскливое нетерпение: я вынашивал мысли о переселении. Ближе к вечеру я сказал девчонкам, что хочу прогуляться на другой конец острова. Без сомнения, я собирался идти на разведку в одиночку. Но едва девочки узнали о моём намерении, наперебой стали проситься со мной: как я подумал, что они смогут остаться дома одни.
Значит, пойдём все? Все, так все… Придётся приноравливаться к темпу ходьбы дамского полу.
Вечером мы готовились к дальнему пути. В мой старый котелок девочки уложили необходимые продукты. Я заполнил рюкзак одеялами и сосудами с водой.
На случай, если не вернёмся до темноты, я попросил Могучего Дуба всем передать, что мы пошли собирать плоды пальмы пого-пого. При всём желании обернуться за один день я знал, что лучше не торопиться.
Я не думал переселяться именно сейчас. Просто желал найти подходящее для безбедной жизни место, как запасной вариант — если жить станет невмоготу. Хотелось создать ощущение свободы: хоть сей миг брошу всё — и уйду. …уйдём!
Ещё нездоровое любопытство толкало меня посмотреть на “дачу” вождя и шамана. Можно бы и после, но страстное желание разрешить вопросы и сомнения влекло меня туда с огромной силой.
Утром мы встали затемно, помолились перед дорогой и, едва появились первые проблески света, сразу отправились в путь, чтобы основную часть пути в гору пройти по прохладе.
Я не стал говорить девочкам о цели путешествия. Так, приятная прогулка, поход выходного дня. Как подобает прогулке, движение в гору было неторопливым, лёгким и радостным. Я шутил, рассказывал интересные истории, девочки смеялись. Им хватало сил даже для догонялок, когда кто-нибудь дергал ветку, обсыпая всех дождём брызг. Предполагая беременность Ольги, я часто устраивал привалы.
До жары мы прошли по козьим тропам большую часть подъёма. Ещё чуть-чуть — и спуск. Туда, где мы никогда не были, туда, где негласно вход запрещён. Туда, где баломуты веселились в те счастливые дни… Откуда они пришли после побега Порхающей Бабочки.
Уже на перевале Бабочка сообразила, в какую сторону я направляюсь.
— Нет! Нет! Туда нельзя ходить!
— Порхающая Бабочка, только ты была во дворце Бало-мото и Бало-гуру. Покажи дорогу. Мне нужно сходить.
— Ходить туда нельзя-нельзя!
— Мы не пойдём. Я схожу один и просто издалека посмотрю.
Бабочка долго отказывалась, потом согласилась показать дорогу с условием не подходить близко.
Резиденция вождя и шамана оказалась не настолько далеко от деревни, как я предполагал. Это было вполне современное жилище из светло-серого камня. Обнесённый глухим забором двухэтажный дворец с огромными стеклянными окнами был расписан аляповато-яркими красками.
На заднем дворе мы увидели много воткнутых палок с человеческими черепами.
— Откуда здесь черепа? Всех бало-боло хоронят в море! Это черепа обезьян?
Побледневшая Оленька молчала. Потом произнесла:
— Это осталось с давних времён. Тогда на острове были совсем другие обычаи, — Оленька села от слабости на землю. — Я здесь подожду… Можно?
— Девочки, вы оставайтесь здесь. Я мигом туда — и назад! Всего десять минут.
Я медленно приближался к высокому забору. Когда осталось метров двести, Порхающая Бабочка вдруг запричитала:
— Дальше нельзя! Нельзя…
Сквозь каменное заграждение ничего не увидеть. Перелезть… Запросто! Но в душе всё противилось проникновению на чужую собственность. Тем более, во владения живых божеств.
— Ладно. Всё, что надо, я посмотрел.
Я сразу вернулся. Мы ещё немного постояли, скрытые кустарником, не глядя на странный двор с черепами на кольях. Потом, не сговариваясь, пошли вдоль склона туда, где будет наш новый дом.
Чем дальше шли, тем больше я понимал, что простая прогулка не получится. Мелкий цепкий кустарник — не самая большая проблема. Всё чётче вырисовывался из-за деревьев преграждающий путь скальный гребень. Внизу он далеко вдавался в океан, разбивая о свой бок волны. Вверх… но деваться некуда. Путь наверх — единственно возможный путь.
И мы двинулись по зарослям вверх вдоль каменной заставы.
— Может, вернёмся домой, — Светланка чуть не плакала от усталости.
Что делать? Возвращаться? Или рассказать девочкам об истинной цели нашего похода? Просто идти вперёд — по жаре, на солнцепёке…
— Я же говорил…
— Самый любимый, самый лучший… мы пойдём за тобой хоть на край света, — Светланка через силу сделала бодрое личико. — Только чуть-чуточку отдохнём… Можно?
Я подхватил Белочку на руки, и мы двинулись дальше.
От необходимости срочного принятия решений избавил ручей с прохладной вкусной водой. Мы нашли свободное от густой травы место и устроились в тени деревьев. Я достал из рюкзака сосуды с остатками воды и вылил на девочек, потом на себя тёплую воду, с наслаждением смывая с глаз назойливый пот.
В тени деревьев костер разводил зажигалкой — поленился искать солнечное место. Порхающая Бабочка каждый раз недоумевает, как я могу делать то, что под силу только Бало-гуру и Бало-мото.
— Как ты добываешь огонь? Это могут делать только…
Девочки смеются. Светланка прикасается пальчиком к носу Бабочки и говорит:
— Секрет. Это может делать только великий волшебник.
Бабочка смеётся и восхищённо смотрит на меня.
Костёр разожжён, и девочки принялись готовить обед.
Я поднялся вверх по склону, чтобы лучше осмотреть окрестности. У меня был повод для радости: чуть выше я увидел козью тропку, а дальше — удобный проход туда, где нас ждёт новая жизнь.
В просвете между деревьев показался безграничный океан, лагуна и широкий песчаный берег. Я хотел, как обычно, всецело отдаться переполнявшему меня ликованию. Но всё та же мысль тоскливым фоном сидела в груди… Откуда червяк и, следовательно, вождь, могут знать о наших семейных секретах. И какое они имеют право вторгаться в мою личную жизнь.
Всё же красота пейзажа позволила немного расслабиться и перестать думать о плохом. Даже происки неведомых шпионов стали казаться сущим пустяком — теперь нам не будет до этого дела, мы будет выше всех условностей и законов. Вот только как быть с Бабочкой? Моя законная жена… Но у неё есть любимый муж. Который не имеет права к ней даже приближаться. Зато гадкий червяк хочет сделать её своей пятой женой. Что же делать?
Я сел на траву, прислонившись спиной к дереву, и растворился в красоте открытого пространства. Где-то там, вдалеке, есть острова. Они точно не могут быть лучше этого острова. Хотя бы потому, что невозможно создать другую диктатуру столь отлаженную, чтобы уничтожить любое проявление не только природной опасности, но и инакомыслия.
Да не нужен другой остров! Вероятность очутиться на более-менее пригодном для жизни острове много меньше, чем прибиться к берегам Антарктиды. Зато прямо перед нами столько никем не занятого пространства! Красоты вот этой лагуны ничуть не уступают красоте нашей бухты Радости.
Уже выбирая место, куда мы направимся, я вдруг услышал шорох и непонятный звук. Я вздрогнул и мгновенно оглянулся. Зная, что на острове не может быть ничего хищного и ядовитого, я всё же испугался. Пришлось встать, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.
— Кто там? — тихо, чтобы не испугать девочек, но всё же грозно крикнул я.
С высоты трёх метров на меня злорадно смотрел крупный самец шимпанзе.
— Это ты, паршивец, вздумал меня напугать? Хочешь сказать, здесь твои владения? Да твои-твои, успокойся.
Зверь вытянул губы.
— Мне всё равно, что ты думаешь обо мне, — громко сказал я.
На мои слова самец выставил напоказ все зубы. Я почему-то почувствовал себя слабым и беззащитным перед этим зверем. Меньше меня ростом, он обладал громадным преимуществом: мог сделать исподтишка любую пакость и мгновенно забраться на вершину дерева.
— Насмехаешься? Хочешь сказать, что знаешь все тайны обо мне? Собираешься отомстить за своих родичей? Сначала разберись, кто инициатор того безобразия, — как бы оправдываясь, сказал я. — Я сам был против! Садить в клетку обезьян, заставлять их печатать на машинках — какое издевательство! Ты тоже так думаешь? Мне бы такое издевательство… Да они за мизерные услуги, за интересную игру знаешь, какую ценную обезьянью валюту получают — бананы с мандаринами.
Самец скорчил рожу.
— Это здесь бананов пруд пруди. А в нашем морском море, то есть, в России, мало кто из морских людей может похвастать, что хоть раз в жизни пробовал бананы. Железный занавес, экономический кризис… Да тебе, с твоими куриными мозгами не понять.
Шимпанзюль заверещал и принялся раскачивать ветку, на которой сидел.
— И я был против того жуткого издевательского эксперимента с бассейнами.
Обезьяна ещё больше ощерилась и принялась верещать.
— Я сам — жертва, ну ладно, свидетель. А ты — макака, — я показал обезьяне язык и пошёл дальше по дорожке — удостовериться, что тропа не исчезнет через минуту в густых зарослях..
Самец принялся яростно трясти ветви. Я оглянулся и показал обезьяне фигу.