- 9 -
Вернули меня, целую и невредимую физически. А душевное мое состояние никого не интересовало. По их понятию, акт захвата меня, назывался недоразумением. А, по-моему, это был акт беспредела, о котором все чаще и чаще сообщают новости нашей жизни. И этот беспредел уверенно внедряется в нашу жизнь
Я влетела в гостиницу, как фурия ни на кого не глядя, чтобы не сорваться. Часы, висевшие на стене, показывали – десять. Ни о какой встрече и речи не могло быть. Да и я была бы не в состоянии общаться спокойно с Андреем. Первым делом я бросилась к номеру Александры с тем, чтобы ее предупредить об опасности. Но дверь мне никто не открыл, и я поплелась к себе в номер, ощутив дикую усталость.
Цветы и записка, лежащая на столе - это то, что сразу бросилось мне в глаза. Я плюхнулась в кресло, закрыла лицо руками и тут же увидела те фото, которые мне показывал блондин.
-Случайно ли мы были почти рядом на различных мероприятиях? А если нет, то в чем дело?- рассуждала я, - но эти вопросы могла и она задать мне.
Встреча с ней в три и может я, там получу ответ. Я тут же вскочила и пошла в душ. Почему-то хотелось реветь, и я чуть всплакнула, но струя холодного душа быстро привела меня в порядок. Я приготовила себе кофе. И через несколько минут пришла в норму, расставив все по своим местам: Александру, Андрея и Биржу, на которой мне нужно было быть с утра.
Зал был полон народа, Но Александры не было. Не было даже Леонида. Я сделала несколько снимков зала, взяла несколько интервью и стоя у окна механически посмотрела на голубое небо и плавно бегущие облака. Они образовывали различные картинки, изменяющиеся тут же на глазах.
Вот так и наша жизнь, как эти облака плавно бежит и изменяется, - подумала, я и еще внимательней пригляделась к ним.
-Здравствуйте!- кто-то сказал мне, и я резко повернулась. Увидев Леонида, я еле удержалась, чтобы от радости, что встретила хоть одного знакомого, не броситься его обнимать
-Привет!- радостно сказала я, не обращая внимания на его официальный тон.
-Когда собираетесь отбыть?
--Скорее всего, завтра.
-Тогда может быть…
-Не может быть, я договорилась с Александрой в три обед.
Он ухмыльнулся:
-Я не это имел в виду. Если я через вашу газету дам рекламу? Это возможно?
-Это не только возможно! А с радостью! А что за реклама?
-Мы занимаемся телятами и продаем их.
-Давайте текст. Я приготовилась записать.
-Я позвоню вам .Возьму ваши координаты, расчетный счет, короче все как положено.Ну что таки пообедать вместе не судьба?
-Это правда, мы договорились с Александрой, - сказала я, оправдываясь.
Ровно в три я открыла дверь номера Александры и столкнулась с ней.
-Идем,- сказала она радостно, взяв меня под руку,- Иван Алексеевич уже ждет.
Я оглянулась. В холле никого не было, и сказала ей:
-Подожди, мне нужно сказать тебе что-то очень важное без него.
-Хорошо, поговорим по дороге. У тебя такой испуганный вид, что-то случилось?
-Случилось. Саша, тебе угрожает опасность,- сказала я почти шепотом.
-Мне? А что существует кто-то в этом мире кому она не угрожает? Что ты имеешь в виду?
-Утром, когда я вышла от тебя, меня выкрали и увезли в неизвестном направлении.
-Странно. А ты что не могла позвать моего охранника?
-Да я думала, что это водитель Андрея.
Чей?- удивилась она,- а он, каким боком здесь?
-Да это неважно. Важно, что когда меня привези с завязанными глазами. И развязали, то передо мной сидел блондин. Понимаешь? Тот, что в самолете.
-Поговорим потом,- сказала она, и мы зашли в зал, где вчера я была счастлива.
Теперь здесь было тихо, чинно и не многолюдно.
-Девочки, здравствуйте!- сказал радостно Иван Алексеевич, расставив руки. Он провел нас к столику у окна и, пожелав нам хороший аппетит, удалился.
-Заказ я сделала,- усаживаясь, сказала она, поэтому отвлекаться не будем. Рассказывай.
Я подалась вперед к ней, чтобы не слышали за соседним столиком.
-Ну вот, развязали мне глаза в каком-то кабинете, где было трое мужчин и один из них блондин.
-А из чего ты взяла, что они хотели выкрасть меня? Сейчас и журналистов хорошо воруют.
-Нет, я для них не представляю интереса. Блондин, когда увидел меня, закричал: -Придурки, кого вы привези?
Она вздохнула так, как будто эта история не представляет для нее интереса:
-Это все чисто мужские поползновения. Не бери в голову.
-Нет,- он показал мне снимки, на которых мы с тобой почти рядом на каких-то мероприятиях.
-И что?- спросила она и замолчала, ожидая пока официант расставит обед. Когда он удалился, она сказала:
-Попробуй грибы, здесь они особенно хороши.
Я на нее смотрела, и мне захотелось взять ее за плечи и потрясти, чтобы она не была такой спокойной.
-Мне кажется, Саша, ты упрощаешь все, а по-моему они очень опасны!
Она улыбнулась:
-Разве я не с этого начала, что мы все в опасности? И если я буду брать все возможные варианты опасностей близко к сердцу, то мне нужно закрыться в квартире и ни с кем не общаться. А потом что? Психушка?
-Ну, что-то же нужно делать?
-Не переживай, разберемся, она дунула на свою челку, достала из сумочки пудреницу, посмотрела в зеркальце и вдруг спросила:
-А как тебе вчерашний вечер?
-Ой, - я вздохнула,- спросила бы о чем – нибудь полегче. Вчера ответ на этот вопрос был бы другим, а сегодня, с этими утренними событиями я бы сказала, что это был пир во время чумы.
Она замерла с открытой пудреницей, глядя не в нее, а на меня и сказала, резко закрывая пудреницу:
-Странно, я что-то не заметила, чтобы ты печалилась на этом пиру.
-Да, я расслабилась, и так захотелось обо всем забыть, об этой перестройке. Ты же знаешь, что китайцы о ней говорят, не желая никому жить во время перемен.
-А мы куда-то можем деться? Я понимаю, для тебя бизнесмен-это вор, а то, что он поддерживает экономику страны, выплачивая огромные налоги – это ерунда. А как он крутится, чтобы эти налоги у него появились - это тоже не важно. Да, спираль нашей дискуссии идет вверх. Анна, мне жаль, что ты так воспринимаешь происходящее. Ты разделяешь народ и бизнесменов, а мы - это тоже народ. Совсем недавно я тоже мыслила так же, как и ты. Ты скоро поймешь, что нужно зреть в корень. Или ты хочешь, чтобы было все как раньше: пустые прилавки, очереди, блат, дефицит? Ты хочешь, чтобы лекарство тоже доставалось по блату, как это делала я? И давать взятки за ерундовую справку? Ты этого хочешь?
Она завелась, и это нужно было погасить, но меня тоже эта беседа взволновала, и я твердо сказала:
-Нет,- я этого не хочу и не хотела и взяток не давала и осуждала тех ,кто дает искушая и развращая, быть может ,совсем неплохого человека…
Она меня перебила:
-Ха! Ха! Ха! Да кто же откажет журналисту? Да кто же потребует от него взятку? Да вас все знают в нашем маленьком городке. Ладно ,с тобой все понятно: ты еще не отошла от прошлого.
_Нет! Я просто из двух зол выбираю меньшее.
-Хорошее меньшее, когда на каждом рабочем месте крали, если было что красть, потому что труд оплачивался мизерной зарплатой. Нас опустили, запугали, унизили и все под прицелом, под надзором, хотя мы этого не замечали. Анна, ты журналистка, рассматривай жизнь многосторонне, а не однобоко. Сейчас переходный период и он мостик к лучшему, Смотри глубже. Мне тоже не все нравится, но где идеально? Ладно! Давай обедать, а то все остынет. А с этими твоими похитителями я разберусь.Я сегодня буду занята,завтра уеду,а дома мы встретимся и отдохнем.
По Киеву я шла, переваривая в мыслях беседу с Александрой, перемежая воспоминаниями об Андрее, которые вторгались без моего желания на то. Было бы глупо надеяться на то, что Александра будет мыслить так, как я. Но такого откровенного разговора от нее я не ожидала. На душе было тревожно. Я шла к вокзалу и уезжала домой.
- 10 -
Почтовый ящик пуст. Открытая дверь моей квартиры, после столь бурных событий, встретила меня зеленой тоской и гнетущей тишиной. Я закрыла дверь, бросив свою сумку на тумбу, почему-то обошла всю квартиру, удивляясь, что тишина, которой я всегда была рада, теперь наводит на меня тоску. Я быстро сделала себе кофе, пытаясь прогнать от себя надвигающиеся воспоминания и с ними хандру. И вдруг впервые обратила внимание на мою маленькую кухоньку, на то, что все в ней скромно. Чему я всегда радовалась: каждой вещи в ней, от комплекта мебели до сервиза. Сейчас мне казалось это скромным и чуть ли не убогим. А ведь эту мебель я достала по большому блату.
Нет, Анна, тебе определенно не стоит общаться с крутыми.
Кофе я пила, глоточками вспоминая, как я жила раньше. Александре я сказала, что не давала взяток. Соврала со злости. Пользовалась блатом и тут она права: кто же нас журналистов не знает. Металась по селам, наблюдала жизнь тружеников, строчила свои статьи, сражалась за их выход, за правду! Ха – ха - ха! Как же я смешно выглядела в их глазах, и того же Ивана. А вокруг бурлила жизнь: рынок, бизнес, сделки, перетасовки и никто со мной так откровенно, как Александра, не говорил.
Я взяла свою дорожную сумку и достала наряд Александры. Здесь он выглядел не просто красиво, а шикарно. Приложив к себе перед зеркалом, вздохнув, я повесила его в шкаф.
Душ быстро вернул мне настроение, и я села за статью. Мне нужно было скорее положить на листы свои мысли, пока не прошла острота чувств. Потому что делалось в моей голове, статья обещала быть острой, яркой и в некотором роде волнительной. На моей старенькой машинке я отбивала быстро строчки, вспоминая, о бурной жизни Биржи, ее кипучей, захватывающей жизни. Передо мной мелькали лица предпринимателей и брокеров и сияющий всеми цветами радуги ресторан «Фантазия». Блеск и шик публики. находящейся в нем, которая даже в такой торжественной обстановки решала свои дела и проблемы, совмещая приятное с полезным.
К дребезжащему телефону я подошла не охотно. Мне нельзя отвлекаться и отойти от темы. Но это был Алексей.
-Ты дома? Я сейчас буду!
-Прошу тебя, сегодня не надо.
-Чего вдруг, что-то случилось?
-Ничего не случилась. Я устала и должна поработать над статьей. Ты же знаешь, пока свежо в памяти.
-Ну, ладно,- он бросил трубку.
Странно, но почему-то меня это не взволновало. Я тут же вернулась к статье. Дописала кое - какие ключевые моменты и перечитала написанное, представив читающего это все Ивана. Его недовольное лицо, как он хмурит брови, царапает свою лысину и хорошо, если не орет. Стук моей последней точки совпал со звонком в дверь. На пороге стоял Алексей.
-Ну что разрешишь войти?
-Входи, - без особой радости сказала я.
-С тобой что-то происходит?
-Ага! Ко мне мой старый друг не приходит,- пыталась шутить я,- ничего не происходит. Я только закончила статью, но еще должна ее переварить. Заходи, идем пить чай.
Пока я говорила, он внимательно смотрел на меня, когда прошли в кухню сказал:
-Мне так нравится у тебя в кухне. Такая густая зелень в окне и тишина. А у меня визг детей, лай собак, шум машин, никакого покоя. Ты бы не смогла сосредоточиться.
Молодец,- подумала я, - что не стал устраивать допрос, почему я так холодно его встречаю.
-Ну и что почитать можно, что ты там увидела на этой бирже?
Он читал с интересом, о чем говорили его кивки головой, поддерживающие мои мысли. Порой улыбался, что говорило о том, что я верна себе, и он готов со мной спорить, но чем дальше он читал, тем все более хмурилось его лицо. Когда же он стал теребить свой чуб-ежик и поглаживать подбородок, я прилегла на руки на столик приготовившись к атаке.
Наконец он дочитал, посмотрел в окно, вздохнул, испытывая мое терпение, и не глядя на меня, спросил:
-Ну и зачем тебе это? Разве тебя за тем посылали туда?
Я заерзалась на стуле:
-Я так вижу эту статью. Это мой взгляд!
-Да мало, что мы видим. У тебя четко определен круг вопросов, освети их и все! Тему биржи ты раскрыла доступно и достаточно. Но к чему этот пир, наряды, нищета, бомжи? Зачем тебе это и читателю?
-Затем что журналист имеет право на свое мышление, свой взгляд и должен его отражать в статьях!
-Браво! Какая патетика!
Я вскочила и подошла к окну.
-Если тебе не нравится, это не значит, что не понравится другим.
-Сядь и не кипятись. Я не сказал, что она мне не нравится. Мне не нравится, что ты вызываешь огонь на себя. Да - это все правда, это имеет место. Но, Аня, жизнь - многостороння, многоликая, разнообразная. Да это правда, что в одно и то же время жируют и голодают.
-И что? Мы должны на это закрывать глаза? Плясать под их дудочку? А мне противно.
-Не пляши. Ты ничего не можешь изменить.
-Но я, же пишу не для себя. Читать будут и те, кто может чем-то помочь.
-Те, на которых ты надеешься, крутят свое колесо и живут на всю катушку. Продается и покупается все: голоса, мнения и даже жизни .Время страшное, понимаешь!
-У нас оно страшное, но почему нам не изучить опыт процветающих стран, без всего этого ужаса и не перестроиться?
--С нашим менталитетом? Не смеши. А потом кто этим будет заниматься?
Все, хватит! Я устала.
Я забрала у него статью.
-А вообще как ты там устроилась, как с гостиницей?- сменил он тему.
Я рассказала ему все, что со мной произошло. Он держался за голову:
-Теперь мне понятно, почему ты такая взвинченная. А кто эта Александра? Как ее фамилия?
-Ой, ну как ты думаешь, я стала бы спрашивать - как твоя фамилия. Я знаю только то, что она руководит корпорацией «Жизнь».
-А визитку она тебе дала?
-Нет, она сказала, что мы встретимся. Я еще и удивилась, как она собирается меня найти.
-Тебя найти проще простого - газета и твоя статья. Ладно, давай сходим в кафе и посидим, отойдем от всего этого.
-Ты же видишь, как я измотана. У меня нет сил. Я сейчас завалюсь, и буду спать.
-Хорошо, встретимся завтра, если Иван тебя оставит в живых.
Сидя перед Иваном, я поняла, как был прав Алексей. И зачем мне это всё нужно?
Он читал, полулежа на столе и как всегда время от времени поглаживал свою лысину. Это говорило о том, что он не дошел до той части, которая могла вызвать бурю гнева. Я вздохнула и чуть сменила позу, закинув, нога на ногу. Мне хотелось быстрее закончить эту нервомотку и уйти отсюда. Прошло еще несколько минут, он молчал, а я отвернулась и стала смотреть в окно. Теперь мне казалось, что он не просто не шевелится, а не дышит.
Я посмотрела на него и увидела последнюю страничку моего опуса. Он молча откинулся в кресле, и, глядя на меня вдруг запел:
-Смело, мы в бой пойдем за власть Советов и как один умрем в борьбе за это! Осталось только взять ружжо, - с иронией сказал он,- и попереть на них стеной, потому что они богатые и такие роскошные!
Он постепенно заводился, а теперь ждала, чтобы кто-нибудь зашел к нему в кабинет, а я бы в этот миг из него удрала, но никого не было.
А он встал и стал ходить по кабинету, отчеканивая каждый шаг в такт словам,
- ты близорука! Действия индивидуума не могут беспрепятственно быть направлены на достижения своих целей, не считаясь с морально-этическими принципами. Наша статья. Анна Александровна, не для нас с вами. а для социума, для их осмысления и должна быть во благо им, а не во вред. А она взрывоопасна.
Я дернулась, пытаясь возразить, но он повысил тон, приказывая мне этим, что я должна молчать: ваше стремление взаимоуравновесить одни сферы жизни с другими, абсурдно! Это бы мне, в моем преклонном возрасте, стенать ностальгически по прошлому, но я с содроганием вспоминаю свой полунищенский образ жизни.
-Да причем здесь то, что вы говорите - это было тогда, а я пишу о сегодняшнем дне!
-А при том, что материально -правовое равенство между различными людьми и любой политический курс, ставящий своей целью добиться идеально справедливого распределения, неизбежно ведет к уничтожению правозаконности, как это уже было! Дать людям одинаковые объективные возможности - не значит дать им одинаково субъективные шансы!
Он замолчал, вытирая свою лысину, и почти упал в кресло. А у меня вдруг пропала злость, а без этой категории, я не борец и поэтому я тихо спросила:
-Я поняла из вашей страстной речи, что вас вполне устраивает настоящее. Но что, собственно изменилось в вашей жизни? Вы разве что-то обрели, чего не имели раньше?
-Да обрел! Я владею газетой, мне никто не диктует…
-Ха! Диктуют и еще как. Потому -то вы и не хотите полностью принять мою статью! Возмущаетесь, а возмущаться нужно теми кто обокрал и продолжает обворовывать свой народ. считая его быдлом и процветает, определив себя в элиту.
Он вздохнул:
-Да что ты вообще знаешь?
А я и нее говорю, что знаю что-то, что другие не знают, что не знает народ. Теория Хайека, которую вы только что произнесли правильная и я согласна с тем, что невозможно получить один и тот же результат от разных людей, но эти крутые в эти слова не вписываются, потому что у них для достижения цели все средства хороши, а это уже другая теория.
Он хлопнул по столу:
-Короче я тебя послал на биржу, и ты справилась с задачей, описала все, можно сказать, не преувеличивая, лучше, чем я ожидал. Но мы живем в обществе. А, кстати, тебя там, что кто-то обидел, что ты приехала, как с цепи сорвалась?
-Наоборот облагодетельствовали, но я не в восторге…
-Я это и вижу, поэтому ты хочешь, чтобы всем было неспокойно. Радуйся, Жиров в больнице из-за твоей статьи.
-Да уж, как будто вы не знаете, что если горячо, они укладываются в больницу. А простой народ хватают и садят и никаких больниц, даже, если болен. А да что там!-я махнула рукой, -да, делайте что хотите..!
Я хлопнула дверью и ушла.
По редакции я мчалась, как фурия, механически отвечая на приветствия и ни с кем не притормаживая. В кабинет зама Ивана я зашла с решительным желанием получить обещанные четыре дня отгула. Заместитель была женщина пятидесяти лет. Строгая, все про всех знающая и по сути дела, хозяйкой редакции была она. Я тихонько открыла дверь и спросила:
-Надежда Петровна, можно? Я на минутку.
-Явилась, ну заходи, - она посмотрела на меня поверх очков.- Как съездила?
-Нормально. Я к вам вот по какому вопросу, перед отъездом мне обещали четыре дня отгулов.
-А что не могла с Иваном решить этот вопрос?
-Мы решали вопрос статьи.
-Понятно, -она ухмыльнулась, - и что она будет?
-Будет, только в сокращенном виде.
-Понятно. Что ему не понравилась?
-Понравилась, только часть статьи - голые факты. А измышлизмы мои не прошли.
-А, ну это и правильно. А то, если все наши взгляды выпускать в свет общество тронется. Ладно, отдыхай!
Мне хотелось подпрыгнуть от радости, но поблагодарив ее, я тихонько удалилась. А по коридору к выходу почти бежала, боясь, что она позвонит Ивану, и меня вернут.
Я вышла на улицу и вздохнула свободно, решив направиться, домой и заняться своей книгой и отдыхом. На улице была удушающая жара, я медленно брела к остановке. Ожидая маршрутку, я вернулась к загнанному в угол сознанию. В котором сражаются две мысли: одна - об иллюзорном Андрее, а другая – о беседе с Иваном. Мысль об Андрее, я тут же погасила и приказала себе никогда не возвращаться к ней. А Иван,- скорее всего, он прав, как и Алексей.
Я не стала ждать маршрутку, и пошла, гулять по городу. Шагая по городу, я ощущала свободу во времени и в пространстве: мне никуда не нужно было спешить. Мне хотелось выбросить все переживания из головы и успокоиться.
Мое, казалось бы, бесцельное шатание по городу оказалось не таким уж и бесцельным. Для шатания была причина: мне нужно было заключить в определенную форму истину в моей статье, которая в моем сознании была расплывчатой, осколочной и туманной. Но это совершенно не то, что видит Иван. Это не близорукость, а желание собрать все сведения в единое целое и увидеть истинную картину нашего бытия. Я анализировала ее снова и снова и теперь была уверена, что в ней нет ничего меркантильного, женской зависти и преувеличения. Только изложение истинного положения дел, только то, что увидела, не замечая его раньше. Страх ,заложенный в нас совковым воспитанием и наследством и переставший быть явлением социальной психологии тормозило мое сознание. В основе этого страха - «Нельзя!»,постоянная настроенность на отказ, на «не высовывайся!» Но теперь я чувствовала, что постепенно от всего этого освобождалась.
Домой я вернулась спокойная и голодная. И самое главное с большим нетерпением немедленно засесть за книгу. Облив себя холодной водой, я не села за обеденный стол, а сделав бутерброды и чай со всем этим засела за письменный стол и печатную машинку. Теперь я пыталась в своем романе раскрыть такие стороны нашей жизни, как физическое состояние человека и отношение его к эстетической красоте и добру и есть ли эта взаимосвязь вообще или она исходит только от состояния души. Что такое есть безжалостные тираны? Совершенно равнодушные к страданиям людей, не говоря уже об эстетической красоте и к окружающему миру. Чем дольше я читала, тем больше приходила в уныние и к мысли, что сейчас это никому не нужно. Сейчас всем не до размышления о достоинствах и пороках, сражаясь за элементарное выживание. Я дочитала до конца и сложила рукопись в папку.
Но тут всплыли в уме слова Монтеня: «…не смотря, ни на что, посреди величайших наших несчастий, когда у нас также, как и ныне, не было законности, ни правосудия, ни должностных лиц, честно выполняющих свои обязанности, он носился с мыслью обнародовать некоторые свои предложения касательно пустяшных нововведений в одежде, на кухне и в ходе судебного разбирательства…»Я снова открыла рукопись и продолжила работу над ней.(продолжение следует)