Знамение гл. 49 Дневник-21 продолжение

Прочитал рассказы С.Моэма. Наиболее интересны: со шрамом", "Мистер Всезнайка"...Зачитался рассказом Р.Силверберга "Тихий вкрадчивый голос" - здесь и мистика, и тайна...и неожиданная концовка! Надо еще что-нибудь его найти.

На сайте Прозы.ру прочитал три мистических романа Изабеллы Кротковой: "Завещание с простыми условиями", "Каникулы Дарьи Буранюк" и "Бар на окраине" - все увлекательны, хотя с манерой письма автора можно не согласиться(это касается, прежде всего, внутренних монологов, что называется в театре: реплика в сторону,т.е. ее как бы слышат только зрители, но не другой актер). Также читаю "Белую Лилию" Ларисы Малмыгиной(сложный роман о сельской жизни, войне, много персонажей), но более из профессионального интереса, чем от увлеченности повествованием. Продолжаю читать Асну Сатанаеву - рассказы о Пушкине(много интересного!). Владимир Вейс, как всегда непредсказуем в своих рассказах, использует многообразие тем, в его словах всегда искренность, а это подкупает читателя...

Как ни странно, но только сейчас прочел знаменитый роман Р.Джованьолли - "Спартак". Не люблю читать книгу после того, как посмотрел фильм. Однако теперь есть два фильма о Спартаке - первый сжат до предела, второй растянут до беспредела с многочисленными боями гладиаторов и эротическими сценами...Зато убедился, что ни тот, ни другой не соответствуют сюжету Джованьолли, а поставлены, как это любят делать в кино, по мотивам произведения. Возможно, появится третий, - близкий по содержанию к роману?


Жизнь большинства людей определяется их окружением. Обстоятельства, в которые ставит их судьба, они принимают не только с покорностью, но и охотно. Они похожи на трамваи, вполне довольные тем, что бегут по своим рельсам, и презирающие веселый маленький автомобиль, который шныряет туда-сюда среди уличного движения и резво мчится по деревенским дорогам. Я уважаю таких людей: это хорошие граждане, хорошие мужья и отцы, и, кроме того, должен же кто-то платить налоги; но они меня не волнуют. Куда интереснее, на мой взгляд, люди — надо сказать, весьма редкие, — которые берут жизнь в руки и как бы лепят ее по своему вкусу.

Может быть, свобода воли нам вообще не дана, но иллюзия ее нас не покидает. На развилке дорог нам кажется, что мы вольны пойти и направо и налево, когда же выбор сделан, трудно увидеть, что нас подвел к нему весь ход мировой истории.
(С.Моэм - "Мэйхью").


Вот уже тридцать лет я изучаю моих ближних. Не так-то много я о них узнал. Наверно, я не решился бы нанять слугу, доверясь только его внешности, а между тем, мне кажется, в большинстве случаев мы как раз по внешнему виду судим о людях. Смотрим, какой формы у человека подбородок, какой у него взгляд, как очерчен рот, — и делаем выводы. Не уверен, что мы чаще бываем правы, чем ошибаемся. Романы и пьесы нередко фальшивы и нежизненны потому, что их авторы наделяют героев цельными, последовательными характерами, впрочем, пожалуй, они не могут иначе, ведь если сделать характер противоречивым, он станет непонятен. А между тем почти все мы полны противоречий. Каждый из нас — просто случайная мешанина несовместимых качеств.(С.Моэм-"Друзья познаются в беде")

Когда люди уверяют меня, что первое впечатление от человека никогда их не обманывает, я только пожимаю плечами. По-моему, такие люди либо не слишком проницательны, либо чересчур самонадеянны. Что до меня — чем дольше я знаю человека, тем загадочней он мне кажется; и как раз про самых старых своих друзей я могу сказать, что не знаю о них ровным счетом ничего.(С.Моэм - "Друзья познаются в беде")


Прочел фантастический роман Р.Силверберга "Книга черепов". Думаю, что от фантастики здесь только идея приобретения бессмертия четырьмя студентами-друзьями и некий монастырь, где они проходят испытания. Значительная же часть повествования посвящена внутренней жизни героев, описанию их сексуальных позывов, то есть тому, что называется исповедью. Не понятен конец романа: он просто обрывается и читатель в недоумении, потому что не понимает добились ли они того, чего хотели или это было придумано для того, чтобы они нашли здесь смерть. Роман затянут, много ненужных подробностей, уводящих внимание читателя. На мой взгляд, роман среднего достоинства.


СОВРЕМЕННЫЕ АНГЛИЙСКИЕ ПИСАТЕЛИ:

МАРТИН ЭМИС.


Мартин родился 25 августа 1949 года в Оксфорде в семье писателя Кингсли Эмиса(в 1955 г - премия С.Моэма).Он был средним из троих детей. Его старшего брата звали Филлип, а младшую сестру Салли. Мартин ходил в разные школы в 50-х и 60-х. Родители Эмиса, Хилли и Кингсли, развелись, когда ему было двенадцать.После развода родителей Эмис с матерью,братом и сестрой жил в Испании на Майорке.
Эмис окончил Эксетер колледж в Оксфорде. После Оксфорда получил работу в Times Literary Supplement. В возрасте 27 лет стал литературным редактором The New Statesman. Эмис регулярно и успешно сотрудничал с престижными литературными журналами Sunday Telegraph,the Independent, the London Review of Books,the New York Times Book Review,the Atlantic,Esquire и the New Yorker.


Основные произведения:
Библиография
1973 — Бумаги Рейчел (англ. The Rachel Papers)
1975 — Мертвые младенцы (англ. Dead Babies)
1978 — Успех (англ. Success)
1981 — Другие люди: Загадочная история (англ. Other People: A Mystery Story)
1982 — Вторжение космических пришельцев (англ. Invasion of the Space Invaders)
1985 — Деньги: Записка самоубийцы (англ. Money: A Suicide Note)
1986 — Ад для слабоумных и другие поездки в Америку (англ. The Moronic Inferno and Other Visits to America)
1987 — Монстры Эйнштейна (англ. Einstein's Monsters)
1989 — Лондонские поля (англ. London Fields)
1989 — Ночной поезд (англ. Night Train)
1991 — Стрела времени, или Природа преступления (англ. Time's Arrow or the Nature of the Offence)
1995 — Информация (англ. Information)
1999 — Тяжелая вода и другие рассказы (англ. Heavy Water and Other Stories)
2010 — Беременная вдова (англ. The Pregnant Widow)

Одолел 50 страниц романа Мартина Эмиса "Успех"(из 143), который принес ему всемирную славу...Ничем меня этот роман не привлек: большая часть текста посвящена размышлениям героя о том, что ему последнее время никто из женщин не дает, зависть к другим счастливчикам в этом отношении, копание в самом себе, воспоминания о детстве и пр. муть. Язык романа ничем не примечателен...Но, наверное, такие вещи теперь нравятся читателю...

Прочитал "Бумаги Рейчел"...Книга удостоена премии С.Моэма. Язык почти тот же, что и в "Успехе", тема почти та же: страдания молодого человека от сексуальных фантазий и их воплощений, маты и мерзости блевания и венерических болезней, натурализованная близость, вторично использованные презервативы...Нет никаких утонченных мыслей, красоты изложения, любви, наконец...Этакая грязная бытовуха...Но, может быть, автор и ставил целью изображение такой жизни молодых людей? Не знаю: я рассуждаю, как читатель, который смог осилить этот текст только в виду того, чтобы узнать этого писателя поближе. Больше ничего его читать не буду.


Джу;лиан Па;трик Барнс (англ. Julian Patrick Barnes; 19 января 1946) — английский писатель, эссеист, литературный критик, один из видных представителей литературы постмодернизма. Лауреат Букеровской премии (2011).
Джулиан Патрик Барнс родился 19 января 1946 года в городе Лестер в центре Англии.
С 1957 по 1964 годы учился в Школе Лондонского Сити (англ. City of London School). После окончания школы Барнс поступает в колледж «Магдалена» Оксфордского университета, на факультет современных западноевропейских языков. В 1968 году с отличием оканчивает университет.
Первыми литературными опытами стали детективные рассказы, которые Барнс публиковал под псевдонимом Дэн Кавана. После ряда публикаций в литературных альманахах — напечатал свой первый роман «Метроленд», удостоенный премии Сомерсета Моэма. Роман рассказывает о судьбе поколения бунтарей и нигилистов 1960-х.
Роман «История мира в 10 ; главах» (1989) явился настоящим событием в литературе. Написанный в жанре антиутопии, роман ищет ответы на ряд философских вопросов о сущности человека, его прошлом, настоящем и будущем.
Среди произведений Барнса есть новеллы о любви, например «До того, как она встретила меня», «Как всё было» (Премия Фемина,1992), «Любовь и так далее».
Роман «Попугай Флобера» (Премия Медичи, 1986) представляет собой интересное исследование о роли автора в творческом процессе.
Барнс трижды за свою творческую карьеру попадал в шорт-лист Букеровской премии, и стал её лауреатом в 2011 году. Примечательно, что некоторые российские издательства не первый год ошибочно представляют Барнса как лауреата этой премии. В 2005 году на соискание Букера был выдвинут роман «Артур и Джордж». Английские букмекеры считали Барнса фаворитом, однако стать победителем ему было не суждено. В 2011 году это недоразумение было преодолено. Барнс был удостоен премии за роман «Предчувствие конца».
В 2011 году получил также премию Дэвида Коэна.
Романы «Метроленд» и «Любовь и так далее» были экранизированы в Великобритании и Франции соответственно.
Был женат на своём литературном агенте Пэт Кавана, с которой они жили в Северном Лондоне. В октябре 2008 Пэт скоропостижно умерла от рака.


Лауреаты Букеровской премии
1969—1980
Ньюби (1969) • Рубенс (1970) • Найпол (1971) • Бёрджер (1972) • Фаррел (1973) • Гордимер (1974) • Джабвала (1975) • Стори (1976) • Скотт (1977) • Мёрдок (1978) • Фицджеральд (1979) • Голдинг (1980)
1981—1990
Рушди (1981) • Кенилли (1982) • Кутзее (1983) • Брукнер (1984) • Хьюм (1985) • Эмис (1986) • Лайвли (1987) • Кэри (1988) • Исигуро (1989) • Байетт (1990)
1991—2000
Окри (1991) • Ондатже/Ансуорт (1992) • Дойл (1993) • Келман (1994) • Баркер (1995) • Свифт (1996) • Рой (1997) • Макьюэн (1998) • Кутзее (1999) • Этвуд (2000)
2001—2010
Кэри (2001) • Мартел (2002) • Пьер (2003) • Холлингхёрст (2004) • Бэнвилл (2005) • Десаи (2006) • Энрайт (2007) • Адига (2008) •
Мэнтел (2009) • Джейкобсон (2010)
2011—2020
Барнс (2011) • Мэнтел (2012) • Каттон (2013) •


Д.БАРНС. ПРЕДЧУВСТВИЕ КОНЦА.(Букеровская премия 2011г).

Если сравнивать этот роман с произведениями М. Эмиса, то язык Барнса более профессионален, больше психологической утонченности в обрисовке характера и индивидуальных особенностей каждого героя, читается с интересом, хотя тема мне не очень нравится, конец запутан, нет выводов, но я бы поставил Д.Барнса выше М.Эмиса, к тому же, у него нет матов. Кое-что выписал:


***
Все мы существуем во времени — оно нас и формирует, и калибрует, но у меня такое ощущение, что я его никогда до конца не понимал. Не о том речь, что оно, согласно некоторым теориям, как-то там изгибается и описывает петлю или же течет где-то еще, параллельным курсом. Нет, я имею в виду самое обычное, повседневное время, которое рутинно движется вперед заботами настенных и наручных часов: тик-так, тик-так. Что может быть убедительнее секундной стрелки? Но малейшая радость или боль учит нас, что время податливо. Оно замедляется под воздействием одних чувств, разгоняется под напором других, а подчас вроде бы куда-то пропадает, но в конце концов достигает того предела, за которым и в самом деле исчезает, чтобы больше не вернуться.

***
— У Камю сказано, что самоубийство — единственная по-настоящему серьезная философская проблема.

***
На склоне лет хочется немного отдохнуть, согласны? Мы ведь это заслужили. Я, например, именно так и думал. Но потом приходит понимание, что жизнь не торопится раздавать заслуженные награды. Кроме того, в молодости мы полагаем, что способны просчитать, какие болячки и горести могут прийти с возрастом. Мысленно рисуем одиночество, развод, вдовство, отдаление детей, кончину друзей. Предвидим потерю статуса, утрату влечений — и собственной привлекательности. Можно пойти еще дальше и рассмотреть приближение смерти, которую всегда встречаешь в одиночестве, даже если рядом близкие. Все это — взгляд в будущее. Но гораздо труднее не просто заглянуть в будущее, а из будущего оглянуться назад. Узнать, какие новые эмоции приносит с собой время. Обнаружить, например, что с уменьшением числа очевидцев становится все меньше доказательств твоей жизни, а потому и меньше уверенности в том, кто ты есть и кем был. Даже если скрупулезно вести архив — собирать дневники, звукозаписи, фотоматериалы, — впоследствии может оказаться, что фиксировать нужно было нечто совсем другое. Какое там изречение цитировал Адриан? «История — это уверенность, которая рождается на том этапе, когда несовершенства памяти накладываются на нехватку документальных свидетельств»(Патрик Лагранж).
***

Мы живем весьма примитивными допущениями, вы согласны? Например, что память включает в себя события плюс время. Однако не все так просто. Кто из великих сказал, что память — это то, что мы считали забытым? Пора бы нам усвоить, что время работает не как фиксаж, а скорее как растворитель. Но такое утверждение неудобно, не в нашу пользу, оно не помогает идти по жизни, поэтому мы его игнорируем.

***
Загадочная женщина — это либо фасад, игра, ловушка для мужчин, либо загадка для нее самой, и это хуже всего.
***

Время… дать нам достаточно времени — и все наши самые твердые решения покажутся шаткими, а убеждения — случайными.

***

Кто-то сказал, что в истории ему наиболее интересны те эпохи, когда рушится мир, потому что это означает рождение чего-то нового. Приложимо ли это к истории отдельного человека? Умереть, когда рождается нечто новое, даже если это новое — наша глубинная сущность? Все политические и исторические перемены рано или поздно вызывают разочарование; точно так же и зрелые годы. Точно так же — и сама жизнь. Подчас мне кажется, что цель жизни состоит в том, чтобы подготовить нас к неизбежному расставанию с ней, подточить наши силы, доказать, пусть не вдруг, что жизнь не так уж хороша, как о ней думают.

***
«Вовеки не состарятся они, а всяк, кто выжил, обречен на старость». — Цитата из стихотворения «Павшим», входящего в «Оду поминовению» (1914) английского поэта Лоренса Биньона (1869–1943).

***


Д.Барнс. "Попугай Флобера".

***
Разве не прав был Флобер, сказав, что предвкушение — самое приятное и верное из всех человеческих ощущений.

***
В экспозиции о Флобере было немало его фотографий, подтверждающих, как быстро он превращался из красивого юноши в толстого лысеющего обывателя. Сифилис — утверждали одни, нормальное старение человека в XIX веке — отвечали другие. Возможно, дело просто в том, что когда разум объявляет о своем преждевременном увядании, хорошо воспитанное тело из чувства солидарности немедленно подчиняется неизбежному. Разглядывая фотографии, я был вынужден все время напоминать себе о том, что у Флобера были светлые волосы, потому что на фотографиях все кажутся брюнетами.

***
И тут я увидел попугая… Он был в неглубокой нише, ярко-зеленый, с дерзким взглядом и вызывающе вопросительно повернутой головой. «Psittacus» Graphomano Killer , — гласила надпись на табличке в конце жердочки, на которой он сидел. «Попугай, которого Г. Флобер позаимствовал у музея города Руана и Поставил на своем письменном столе, когда писал Un cur simple . Попугая Фелиситэ звали Лулу, и он стал главным персонажем этой повести». Ксерокс письма Флобера подтверждал, что этот попугай действительно стоял у него на столе целых три недели и стал уже порядком раздражать его.
***

«Меня стесняют метафоры, которые решительно преобладают во мне. Сравнения пожирают меня точно вши: я только и делаю, что давлю их, фразы так и кишат ими». Слова легко приходили к Флоберу, но вместе с ними неизменно приходило ощущение неадекватности Слова. Вспомните его полное грусти замечание в романе «Мадам Бовари»: «Человеческая речь подобна надтреснутому котлу, и мы выстукиваем на нем медвежьи пляски, когда нам хотелось бы растрогать своей музыкой звезды»

***
Есть ли вообще справедливое время для смерти человеческой? Например, такой справедливости не было в смерти Флобера или Жорж Санд, которая так и не смогла прочитать его повесть. «Я начал писать „Простую душу“ исключительно ради нее, с единственной целью ей понравиться. Она умерла, когда я дошел лишь до середины моей повести. Так кончаются наши мечты». Может быть, лучше не мечтать, не писать и не знать, что такое отчаяние, когда книга остается неоконченной? Неужели лучше, как Фредерик и Делорье, утешать себя тем, что не совершилось: планами побывать в борделе, тем волнением, которое испытываешь, предвкушая это, а затем, годы спустя, с удовольствием вспоминать не о том, что было сделано, а о радости предвкушения что-то сделать? Неужели только так можно сохранить чистоту ощущений и избежать страданий?
***

2. ХРОНОЛОГИЯ

I


1821


Родился Гюстав Флобер, второй сын Ахилла-Клеофаса Флобера, главного хирурга больницы в Руане, и Анны-Жюстины-Каролины Флобер, урожденной Флерио. Семья Флобер принадлежала к преуспевающему среднему классу людей свободных -профессий, владела недвижимостью в окрестностях Руана, относилась к стабильным, просвещенным, подающим надежды и умеренно тщеславным кругам общества.

1825


В семью Флобер приходит в услужение Жюли, нянька Густава. Она останется в доме Флоберов до самой смерти писателя спустя пятьдесят пять лет. У Флобера будет мало проблем и забот с прислугой.

1830


Встреча с Эрнестом Шевалье, который станет его первым близким другом. В жизни Флобера будет немало прочных, верных и плодотворных дружеских связей. Среди его друзей особенно следует упомянуть таких, как Альфред де Пуатвен, Максим Дю Кан, Луи Буйе и Жорж Санд. Гюстав легко идет на дружбу, поддерживает ее с доброй иронией и доброжелательностью.

1831 — 32


Поступление в колледж в Руане, где Гюстав становится хорошим учеником; силен в истории и литературе. Его самой ранней, дошедшей до нас работой является эссе о Корнеле, датированное 1831 годом. В годы отрочества им много написано как пьес, так и произведений художественной литературы.

1836


Встреча с Эльзой Шлезингер, женой издателя немецкого музыкального журнала, жившего в Трувиле. Гюстав «безумно» влюбляется в Эльзу. Эта любовь освещает всю его юность. Эльза мила и добра с ним, они сохранят дружеские отношения последующие сорок лет. Оглядываясь назад, Флобер рад тому, что Эльза не ответила на его страсть. «Счастье — как сифилис. Рано заразившись, губишь весь свой организм».

1836


Гюстав вступает в связь с одной из горничных его матери. С этого случая начинается его активная и полная сюрпризов эротическая жизнь: из борделя в светский салон, от малолетних слуг в каирских банях до парижской поэтессы. Став молодым человеком, Гюстав чрезвычайно нравился женщинам, и его сексуальная энергия, по его словам, производила впечатление. Даже в поздние годы его светские манеры, образованность и слава не давали ему возможности остаться незамеченным.

1837 В журнале «Колибри», издававшемся в Руане, появилась первая публикация Флобера.

1840


Получение степени бакалавра. Поездка на Пиренеи вместе с другом семьи доктором Жюлем Клоке. Так называемый «неисправимый отшельник» Флобер тем не менее много путешествует: из Италии в Швейцарию (1845), Бретань (1847), Египет, Палестина, Сирия, Турция, Греция и Италия (1849 — 51), Англия (1851, 1865, 1866, 1871), Алжир и Тунис (1858), Германия (1865), Бельгия (1871) и Швейцария (1874). Сравните это с его «вторым я», Луи Буйе, который, мечтая о Китае, не побывал даже в Англии.

1843


Став студентом юридического факультета в Париже, Флобер встречается с Виктором Гюго.

1844


Первый приступ эпилепсии заставляет его бросить учебу в Париже и заточить себя в новом поместье семьи в Круассе. Расставание с юриспруденцией не слишком огорчило Флобера, а отшельничество обеспечивало ему одиночество и возможность писать. Итак, припадки в конце концов сыграли свою положительную роль.

1846


Встреча с Луизой Коле, его «музой», и начало их знаменитых, длительных, полных страстей и единоборства отношений (1846 — 48 и 1851 — 54). Несовместимые по характерам и эстетическимвзглядам, Гюстав и Луиза тем не менее оставались вместе дольше, чем многие могли предполагать. Стоит ли нам сожалеть о конце их связи? Только лишь потому, что это означало конец блистательным письмам Гюстава к ней.

1851 — 57


Написание, издание, судебный процесс и триумфальное оправдание романа «Мадам Бовари». Этот «скандальный успех» оценили такие разные люди, как Ламартин, Сент-Бёв и Бодлер. В 1864 году, сомневаясь, что он сможет когда-нибудь написать что-то достойное издания, Гюстав сказал: «Если я снова появлюсь в свете, я буду в латах». Теперь же блеск его кирасы слепит глаза, острое колье разит всех повсюду. Священник из соседней с поместьем Круассе деревушки Кантело запретил своим прихожанам читать роман «Мадам Бовари». После 1857 года литературный успех способствует успеху в обществе. Флобера часто видят в Париже. Он встречается с Гонкурами, Ренаном, Готье, Бодлером и Сент-Бёвом. В 1862 году устраиваются обеды в ресторане Маньи, и Флобер с декабря этого года регулярно посещает их.

1862


Выходит в свет «Саламбо». Невиданный успех Вот что пишет Сент-Бев Мэтью Арнольду: «Саламбо» — огромное событие для нас». Сюжет романа становится темой нескольких костюмированных балов в Париже и дает название новому сорту печенья.

1856


Флобер становится частым гостем салона принцессы Матильды. Медведь из Круассе превращается в светского льва. Он сам принимает гостей по воскресеньям. Этот год также отмечен началом переписки с Жорж Санд и встречей с Тургеневым. Знакомство с русским писателем становится началом широкой европейской известности Флобера.

1864


Он представлен и Компьене императору Наполеону III. Это пик светского успеха Гюстава, Он посылает императрице камелии.

1866


Флобер награжден орденом Почетного легиона.

1869


Издан роман «Воспитание чувств». Флобер считает его своей лучшей работой. Несмотря на легенду о героической борьбе (созданную им самим), Флоберу пишется легко. Он много» жалуется, однако о всех своих жалобах он удивительно легко рассказывает в письмах. Четверть века уходит у него на создание одной большой капитальной книги, требующей значительных исследований. И так каждые пять или семь лет. Он может агонизировать над каждым словом, фразой, ассонансом, но он не знает, что такое творческий тупик.

1874


Выходит в свет «Искушение Св. Антония». Несмотря на свою необычность, у этой драмы неплохой, обнадеживающий коммерческий успех.

1877


Были изданы «Три графа». Отзывы критиков и популярность. Впервые появляется положительная рецензия в газете «Фигаро». Книга за три года переиздавалась пять раз. Флобер начинает работать над романом «Бувар и Пекюше».

В эти последние годы он занял выдающееся место среди писателей Франции, и это будет при-Гзнано потомками. Его чествуют и уважают. Его воскресные приемы становятся знаменитыми в литературных кругах, к нему, мэтру, приезжает Генри Джеймс. В 1870 году друзья Гюстава начинают устраивать в его честь ежегодные обеды в «Сен-Поликарпе». В 1880 году пять авторов «Вечеров в Медане», в числе которых были Золя и Мопассан, преподносят Флоберу экземпляр книги с автографами, как символическое приветствие Натурализма Реализму.

1880


В расцвете славы всеми любимый, продолжавший напряженно работать до последнего вздоха, в родном Круассе умирает Флобер.


II


1817


Умерла Каролина Флобер (2 года от роду), второй ребенок Ахилла-Клеофаса Флобера и Анны-Жюстины-Каролины Флобер.

1819


Умер Эмиль— Клеофас Флобер (8 месяцев от роду) третий ребенок в семье Флобер.

1821


Родился став Флобер, пятый ребенок в семье.

1822


Умер Жюль Альфред Флобер, четвертый ребенок в семье Флобер (3 года и пять месяцев от роду). Его брат Гюстав, родившейся между этими двумя смертями, был слаб здоровьем и не вселял надежд на то, что он выживет. Врач Флобер покупает место на кладбище, где Гюстава уже ждет вырытая могила. Но ребенок неожиданно выживает. Мальчик рос тихим, он был способен неподвижно просиживать часами, держа палец во рту, с почти идиотским выражением на лице. Согласно Сартру, он и был тем «идиотом», которого не миновать в семье.

1836


Начало безнадежной, всепоглощающей страсти к Элизе Шлезингер, которая сделала его сердце бесчувственным и неспособным искренне полюбить другую женщину. Оглядываясь назад, он замечает: «У каждого из нас есть в сердце уголок для благородного и возвышенного, но свой я замуровал».

1839


Исключение из колледжа в Руане за грубость и непослушание.

1843


Парижский юридический факультет объявляет результаты экзаменов первокурсников. Голосование оценок проводится шарами, красными и черными. Гюстав Флобер получает два черных и два красных шара и проваливается на экзаменах.

1844


Первый, и очень жестокий припадок эпилепсии, за ним следуют другие. «Каждый из них, — записывает потом Гюстав, — подобен кровоизлиянию в нервную систему… будто душу вырывают из тела, такая мучительная боль». Ему пускают кровь, дают пилюли, делают вливания, прописывают особую диету, запрещают пить алкогольные напитки и курить. Ему предписан строгий постельный режим; он нуждается в материнской заботе, если не хочет отправиться на кладбище. Не успев выйти в свет, Гюстав вынужден был покинуть его. «Итак, тебя оберегают, как невинную девицу?» — будет потом то и дело обидно поддевать его Луиза Коле. Последние восемь лет своей жизни мадам Флобер, не щадя себя, следила за здоровьем сына и контролировала планы его путешествий. Спустя два десятилетия и без того слабое здоровье мадам Флобер значительно ухудшилось, и она сама невольно стала бременем для сына, который более не нуждался в ее прежних заботах.

Смерть отца, последовавшая вскоре после смерти любимой сестры Каролины (ей был 21 год), сделали Гюстава опекуном малолетней племянницы. Жизнь Гюстава была полна потерь близких и любимых им людей и друзей. В июне женился Альфред ле Пуатвен. Гюставу кажется, что это еще одна, третья, его утрата. «Ты совершил нечто ненормальное!» — упрекает он друга. В этом же году он пишет Максиму Дю Кану: «Слезы так же необходимы сердцу, как вода рыбе». Утешила ли его встреча в этом же году с Луизой Коле? Педантичность, упорство, нежелание менять себя несовместимы с излишествами и собственническим инстинктом. Всего лишь спустя шесть дней после того, как Луиза стала его любовницей, определились рамки их отношений: «Постарайся не кричать, — упрекнул он ее. — Это для меня невыносимо.

Что ты хочешь, чтобы я сделал? Бросил все и уехал жить в Париж? Это невозможно». Их невыносимые отношения продолжались тем не менее восемь лет. Луиза никак не могла понять, как может Гюстав любить ее, не испытывая желания видеться с ней. «Если бы я был женщиной, — писал он ей спустя шесть лет после их встречи, — я бы никогда не выбрал меня в любовники. Одна ночь — это хорошо, но интимная связь — нет».

1848


Смерть Альфреда Пуатвена. Ему было тридцать два года. «Теперь я понимаю, что никогда еще так не любил, — ни мужчину, ни женщину, — как любил его». И еще, спустя двадцать пять лет: «Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о нем».

1849


Гюстав читает самым близким друзьям Буйе и Дю Кану свою первую большую работу, драму «Искушение Св. Антония». На это уходит четыре дня по восемь часов в день. После совещания смущенные слушатели советуют автору сжечь рукопись.

1850


В Египте Гюстав заражается сифилисом. У него начинают выпадать волосы, он становится толстым и обрюзгшим. Мадам Флобер, встретив сына год спустя в Риме, с трудом узнает его. Она находит, что он стал невыносимо грубым. Приходит средний возраст. «Едва успев родиться, начинаешь разлагаться». Спустя несколько лет Гюстав потеряет все зубы, кроме одного, его слюна почернеет от лечения ртутью.

1851 — 57


«Мадам Бовари». Мучительно трудно работается. «Создавая эту книгу, я подобен человеку, который играет на рояле, имея на каждом суставе по свинцовому ядру». Пугает судебное преследование. Впоследствии Флобера будет раздражать постоянный успех его шедевра, который, по его мнению, делает его автором одной книги. Он скажет своему другу Дю Кану: «Если бы я выиграл на бирже солидную сумму, я скупил бы все экземпляры „Мадам Бовари“ и сжег бы их, чтобы никогда о них не слышать».

1862


Попадает в психиатрическую клинику Элиза Шлезингер, страдающая «сильной меланхолией». После выхода в свет романа «Саламбо» Флобер оказывается в кругу богатых друзей. Однако он остается так же по-детски простодушен и доверчив в финансовых вопросах, и матери приходится продать недвижимость, чтобы покрыть его долги. В 1867 году Гюстав тайно от матери отдает весь контроль над своими денежными делами мужу своей племянницы Эрнесту Комманвилю. Через тринадцать лет в результате расточительности, неумения и невезения Флобер теряет все свое состояние.

1869


Смерть Луи Буйе, о котором Флобер как-то сказал, что он та — «минеральная вода», которая помогает ему переваривать эту жизнь. «Потеряв моего Буйе, я потерял свою кормилицу, человека, который понимал мои мысли глубже, чем я сам». Вскоре уходит из жизни Сент-Бев. «Ушел еще один! Наша команда становится все меньше! С кем же теперь можно поговорить о литературе?» Напечатан роман «Воспитание чувств», с точки зрения отзывов критики и коммерческого успеха — это была неудача. Он разослал сто пятьдесят экземпляров книг друзьям и знакомым, но только около тридцати адресатов письменно поблагодарили его за подарок.

1870


Смерть Жюля Гонкура, одного из семи близких друзей Флобера, задумавших обеды у Маньи. В 1862 году их осталось всего трое. Во время франко-прусской войны Круассе был занят пруссаками. Стыдясь того, что он француз, Флобер отказывается носить орден Почетного легиона и справляется у Тургенева о том, как ему перейти в русское подданство.

1872


Умирает мадам Флобер: «За эти последние недели я понял, что больше всех я любил мою бедную старую матушку. Из меня словно вырвали часть моих внутренностей». Узнав о смерти Готье, он горестно восклицает: «С ним ушел последний из моих самых близких друзей. Список закрыт!»

1874


Издание «Кандидата» было театральным дебютом писателя. Это была полная неудача, актеры уходили со сцены, не скрывая слез досады.

После четырех представлений пьеса была снята с репертуара. Выходит в свет «Искушение Св. Антония». Флобер пишет: «Растерзан в клочья всеми, начиная с „Фигаро“ и кончая „Ревью де дё Монд“… Удивляет ненависть критики, ненависть ко мне лично, намеренная клевета… Этот поток оскорблений угнетает меня».

1875


Банкротство Эрнеста Комманвиля обрекло Флобера на нищету. Он продает ферму в Довиле и просит племянницу не изгонять его из Круассе. Она и ее супруг Комманвиль называют его «потребителем». В 1879 году он доходит до такой степени бедности, что соглашается принять государственную пенсию, которую выхлопотали ему его друзья.

1876


Смерть Луизы Коле. Смерть Жорж Санд. «Мое сердце стало некрополем». Последние годы жизни Флобера безрадостны и одиноки. Он признается племяннице в том, что сожалеет, что не женился.

1880


Гюстав Флобер уходит из жизни бедным, одиноким и уставшим жить человеком. Золя в некрологе заметил, что Флобер «не был известен четырем пятым обитателей Руана, а остальной одной пятой был ненавидим». Он оставил неоконченной книгу «Бувар и Пекюше», Некоторые говорят, что именно она его убила. Тургенев советовал ему перед тем, как Флобер начал писать ее, сделать из нее рассказ. После похорон небольшая кучка друзей, в том числе поэт Франсуа Коппэ и Теодор де Банвиль устроили поминальный обед в Руане. Сидя за столом, они обнаружили, что их тринадцать. Суеверный Банвиль настоял на том, чтобы был приглашен еще один человек, и на поиски такового на улицу был послан Эмиль Бер-жерак, зять Готье. После нескольких неудач он наконец привел солдата, бывшего в увольнительной. Тот никогда ничего не слышал о Флобере, но был рад познакомиться с Коппэ.


III


1842


Я и мои книги — мы вместе, как огурец в маринаде.

1846


Когда я был совсем юнцом, у меня был совершенно предвзятый взгляд на жизнь. Она представлялась мне неким тошнотворным запахом готовящейся пищи, долетавшим из окна кухни: пробовать еду на вкус было бесполезно, ибо без того знаешь, что тебя вырвет.

1846


Я поступил с тобой так же, как со всеми, кого сильно любил: я позволил им заглянуть в мою суму, и от едкой пыли на ее дне они едва не задохнулись.

1846


Моя жизнь прикована к другой (мадам Флобер), и так будет до тех пор, пока длится ее жизнь. Как стебелек морской водоросли, гонимый ветром, я зацепился за камень. Если оторвусь, кто знает, куда ветер занесет это бедное ненужное растение?

1846


Ты хочешь подрезать крону дерева. Беспорядочно торчащие ветви, густо усыпанные листвой, тянутся во всех направлениях ближе к воздуху и солнцу. Но тебе хочется сделать из меня прелестную шпалеру вдоль стены, приносящую плоды, которые легко сорвать без лестницы даже ребенку.

1846


Не думайте, что я принадлежу к той вульгарной категории мужчин, которые после полученного удовольствия тут же испытывают отвращение, для которых любовь — это всего лишь плотское наслаждение. Нет, если меня что-то впечатляет или трогает, это чувство не исчезает мгновенно, несмотря на сердце, обросшее мхом. Порой нужно время, чтобы все превратилось в руины, если таковое вообще когда-либо возможно.

1846


Я — как сигара. Ее надо пососать, прежде чем она хорошо раскурится.

1846


Среди мореплавателей, уходящих в море, есть те, что находят новые материки и присоединяют их к Земле или открывают новые небесные светила. Это мастера своего дела, великие навечно и знаменитые личности. Но есть и такие, кто сеет оружием террор и разрушение, кто богатеет и жиреет на этом. Или те, кого влечет в иноземные края за золотом или шелками. Есть и те, кто ловит лосося для стола гурманов или треску для бедняка.

Я же, неприметный и терпеливый ловец жемчуга, тот, кто ныряет в пучину вод и возвращается с пустыми руками и посиневшим лицом. Неведомая роковая страсть заставляет меня погружаться в бездну мысли, в самые ее глубины, которые не перестают околдовывать сильных духом. Я готов потратить свою жизнь на созерцание океана искусств; пока другие путешествуют и воюют, я же время от времени буду развлекаться, всего лишь ныряя за зелеными и желтыми никому не нужными ракушками. Я оставляю их себе, чтобы украшать стены своей хижины.

1846


Я всего лишь литературная ящерица, весь день греющаяся под лучами солнца Красоты. И не более того.

1846


Где-то глубоко во мне таится извечная, личная, горькая и непрестанная скука; она не позволяет мне чем-либо наслаждаться и гасит мою душу. Она может напомнить о себе в любую минуту и всплыть так же нежданно и негаданно, как всплывает на поверхность реки разбухший труп утопленной собаки, несмотря на тяжелый камень на шее.

1847


Люди похожи на пищу, которую они едят. Многие из буржуа кажутся мне куском отварного мяса: спарен на пару, никакой сочности и вкуса (насыщаешься мгновенно; за это его любят деревенские мужланы). Иные же как белое мясо, свежая рыба, изящные угри со дна илистых рек, устрицы и (или разные солености), телячьи головы и овсянка с сахаром. А я? Мягкий, с резким неприятным запахом сыр для макарон; к нему следует привыкнуть, чтобы оценить его вкус. В конце концов, после многократных позывов к рвоте вскоре привыкаешь и к запаху и к вкусу.

1847


Есть люди, у которых мягкое сердце и твердый разум. У меня же наоборот: твердое сердце и мягкий разум. Я подобен кокосовому ореху, бережно хранящему под тремя слоями древесины свое молоко. Чтобы вскрыть скорлупу ореха, без топора не обойтись. И что же тебя ждет? Нечто вроде сметаны.

1847


Вы ожидали найти во мне тот огонь, который должен опалить и осветить все вокруг, огонь радостный, который способен осушить мокрые стены, сделать воздух здоровым и возродить жизнь вокруг. Увы, я всего лишь слабый ночник, чей красный фитилек горит, потрескивая в озерце с водой, разведенной нефтью, с плавающим в ней мусором.

1851


Для меня дружба подобна верблюду: заставь его идти, и ты его уже не остановишь.

1852


Старея, сердце, подобно дереву, теряет листву. Оно не всякий ветер выдерживает. Каждый день один за другим опадают его листья, а буря способна обломать даже ветви, да и не одну. Но если в природе дерево по весне снова зеленеет, то, увы, человеческому сердцу это не суждено.

1852


Что за ужасная штука эта жизнь, не так ли? Подобно супу, в котором плавают волосы. И тем не менее ты знаешь, что тебе придется съесть его.

1852


Я смеюсь над всем, даже над тем, что мне особенно дорого. Нет ни одного события, вещи, чувства или личности, по адресу которых я бы ни прошелся по-шутовски, легко и беспечно, как утюг по ткани, придавая ей лоск.

1852


Я люблю свою работу яростной и извращенной любовью, как аскет свою власяницу, раздирающую ему тело.

1852


У нас, нормандцев, в крови есть толика сидра, а этот горький на вкус продукт брожения способен иногда вышибать пробки из бутылей.

1853


Что касается моего немедленного переезда в Париж, то разговор об этом мы отложим или лучше решим здесь и сейчас же. Для меня это в данный момент невозможно… Я хорошо себя знаю, это означало бы для меня потерять всю зиму и, возможно, всю книгу. Буйе может говорить, что ему вздумается; он счастлив писать, где угодно. Он работает так уже двенадцать лет, невзирая на помехи и неудобства… Я же, как шеренга молочных бидонов — если хочешь получить сливки, оставь их там, где они стоят.

1853


Я потрясен твоими способностями.

За десять дней написать шесть рассказов! Я этого не понимаю… Я же похож на один из старых акведуков; груды мусора, накопившиеся на берегах моей мысли, замедляют ее ход, и она лишь по капле стекает с кончика моего пера.

1854


Я разложил по полочкам всю мою жизнь, у меня все лежит на своем месте. Во мне столько ящичков и отделений, сколько бывает в старом дорожном чемодане, перетянутом тремя широкими кожаными ремнями.

1854


Ты просишь любить тебя, жалуешься на то, что я не посылаю тебе цветы? Если ты этого хочешь, то найди себе молокососа с хорошими манерами и головой, набитой правильными идеями. Я же тигр, ранящий тигриц своим щетинистым членом.

1857


Книги делают не так, как делают детей; книги создаются, как пирамиды. Сначала долго и основательно обдумывается план. Затем один за другим кладутся каменные блоки. Это тяжелый труд до седьмого пота. А зачем? Она стоит в пустыне без всякой пользы, возвышаясь над нею до невероятной высоты. У ее подножия справляют нужду шакалы, да время от времени какому-нибудь буржуа вдруг захочется вскарабкаться на ее вершину или еще что-нибудь. Перечислять можно сколько угодно.

1857


Существует латинская поговорка, вот ее примерный перевод: «Подобрать зубами грош из говна». Это риторический образ нищеты. Я тоже таков: чтобы найти золото, ни перед чем не остановлюсь.

1867


Это верно, что многое приводит меня в бешенство. Когда я перестану негодовать, я просто рухну лицом в пыль, как тряпичная кукла, из-под которой убрали подпорки.

1872


Мое сердце остается нетронутым, но мои чувства, с одной стороны, обострены, с другой — остаются тупыми, как старый нож, который слишком часто затачивали, на нем полно зарубок, и его легко сломать.

1872


Никогда еще духовное не ценилось столь низко. Никогда еще ненависть к возвышенному не была столь очевидной — презрение к Красоте, отвращение к литературе. Я всегда стремился жить в башне из слоновой кости, но волны нечистот бьются о ее подножие, грозя разрушить ее.

1873


Я все еще обтачиваю свои фразы, как обыватель у себя на чердаке обтачивает кольца для салфеток. Это занимает меня и доставляет удовольствие.

1875


Несмотря на твой совет, мне никак не удается «затвердеть»… Моя чувствительность обострена — мои нервы и мой мозг больны, очень больны. Я чувствую это. Ну вот, я опять жалуюсь, а мне не хочется расстраивать тебя. Я постираюсь сосредоточиться над твоими словами о «камне». Но знай, что старый гранит иногда способен превратиться в кучку глины.

1875


Я чувствую себя вырванным с корнем, подобно сухому пучку водорослей, который бросает то туда, то сюда на морских волнах.

1880


Когда будет закончена книга? Это серьезный вопрос. Если я хочу закончить ее до наступления будущей зимы, я не должен терять ни минуты между сейчас и лотом. Но бывают мгновения, когда я чувствую такую усталость, что мне кажется, будто я плавлюсь, как старый камамбер.


А теперь о самой книге «Мадам Бовари». В ней есть два легко запоминающихся эпизода: бешеная езда по городу в закрытой карете изменявшей мужу Эммы. (Этот эпизод казался особенно скандальным добропорядочной публике.) И последняя строка, заключающая роман: «Он только что получил орден Почетного легиона — это был апофеоз буржуа, фармацевта Омэ. Впрочем, мысль о поездках в закрытой карете пришла Флоберу в голову в результате собственных эксцентричных похождений в Париже, когда он старался не попасться на глаза Луизе Коле. Чтобы она не узнала его, он всюду ездил в закрытой карете. Так ему удавалось беречь свое целомудрие; позднее он использовал эту уловку в сценах любовных безумств своей героини.

В случае с Омэ и его наградой орденом Почетного легиона все произошло наоборот: жизнь не без иронии сымитировала искусство. Не прошло и десяти лет с того дня, когда были написаны последние строки романа «Мадам Бовари», как Флобер, неистовый и неутомимый критик буржуазии, ярый противник правительства, сам позволил надеть себе на шею ленту Почетного легиона. Итак, последние годы жизни писателя повторили все, что он написал в заключительной фразе своего знаменитого романа. На похоронах Флобера взвод солдат, как положено, прощальным залпом отдал последние почести одному из самых нетипичных, полных сарказма кавалеров ордена Почетного легиона.

***

В декабре 1849 года Флобер и Дю Кан поднялись на вершину пирамиды Хеопса. Ночь они провели у ее подножия, а в пять утра начали подъем, чтобы до восхода добраться до вершины. Гюстав, умывшись из брезентового тазика, прислушиваясь к вою шакала, раскурил трубку. Затем с помощью проводников-арабов — двое подталкивали снизу, а двое тянули за руки наверх — он медленно взобрался по огромным глыбам камней на верхушку пирамиды.

***
«Моим идеалом является Искусство, я считаю, что автор не должен проявлять себя в своих произведениях, а художник в своих картинах более чем Бог проявляет себя во вселенной. Человек — ничто, произведение искусства — все…» (Флобер)

***
Обратимся к интимной жизни Гюстава. Долгие годы предполагалось, что «медведь из Круассе» покидал свою берлогу только ради Луизы Коле. «Единственный серьезный сентиментальный эпизод в жизни Флобера», — заявил Эмиль Фаге. А потом появилась Элиза Шлезингер, занявшая неприступную нишу в сердце Гюстава, тихо горящий огонь, страсть его юности, так и оставшаяся несбыточной мечтой? Внезапно появились какие-то письма и статьи в египетской прессе. Жизнь наполнилась актрисами, стало известно о постельной сцене с Буйе, Флобер сам признавался в своей слабости к мальчикам в каирских банях. Наконец, перед нами он предстает как человек, далеко не чуждый плотских наслаждений: он амбисексуален, многоопытен.

Не торопитесь. Сартр заявил, что Флобер никогда не был гомосексуалистом: психологически он был пассивен и женоподобен. Забава с Буйе была лишь выдумкой, испытанием другой стороны мужской дружбы. Флобер ни разу в своей жизни не совершил акта, который можно назвать гомосексуальным. Если он говорил об этом, то это было всего лишь глупое бахвальство.

***
Племянница Флобера Каролина рассказывала, что в конце своей жизни он жалел, что у него не было жены и семьи. Это был короткий даже не разговор, а всего лишь фраза, когда они шли вдоль Сены, возвращаясь после визита к друзьям. «Они поступили правильно», — сказал он мне, имея в виду эту семью и их очаровательных и искренних в своих радостях детей. «Да, — повторил он как бы про себя, но очень серьезно, — они поступили правильно». Я не хотела потревожить его мысли и молча шла рядом. Это была одна из последних наших прогулок».

***
Гюстав учил Каролину литературе. Я цитирую ее слова: «Он считал, что не существует опасных книг, если они хорошо написаны».
***
Он говорил о ребенке, представлял себе, как в случае смерти Луизы он будет нежен и заботлив с осиротевшим малышом (мы, к сожалению, не знаем, как отнеслась Луиза именно к этому полету фантазии). Однако эксцентричное стремление к отечественным берегам продолжалось недолго. Через месяц все изменилось. «Мне кажется, что если бы я был твоим мужем, мы были бы счастливы друг с другом. Но после этого счастья мы бы возненавидели друг друга. И это нормально». Луиза должна быть благодарна дальновидности Флобера, избавившей ее от такой незавидной жизни.
***
В тридцать один год Гюстав замечает Луизе — как бы между прочим, — что если бы у него был сын, он с удовольствием помогал бы ему находить женщин.

В этом же возрасте несвойственным ему упавшим голосом Гюстав коротко поведал Луизе о том, что хочет покончить с литературой. Он переедет в Париж, поселится у нее, даже скорее в ней, спрятав голову у нее на груди; он сыт по горло попытками мастурбировать свою голову и заставлять ее рождать фразы. Но и эта фантазия оказалась пугающим обманом; она была рассказана в прошедшем времени, так, будто Гюстав в минуту слабости на мгновение представил себе все это. Он скорее предпочел бы держать свою голову в собственных руках, чем на груди у Луизы.

В тридцать два года он признался Луизе, что многие часы своей жизни проводит в мечтах о том, какой была бы его жизнь и что бы он делал, если бы у него был годовой доход в миллион франков. Тогда, пока слуги обували его ноги в башмаки с бриллиантами, его ухо прислушивалось бы к ржанию запрягаемых в карету лошадей, чье убранство заставило бы Англию позеленеть от зависти.
***
Флобер сказал: «Искусство не создается благими намерениями». Он также сказал: «Публике нравятся книги, в которых восхваляются наши иллюзии».
***
Итак, вкратце: Флобер учит прямо смотреть на правду, а не моргая и щурясь коситься на ее последствия; он вместе с Монтенем учит вас спать на подушке, набитой сомнениями; он учит вскрывать суть разных аспектов реальности и понять, что Природа — это всегда связь жанров;
***

Все в искусстве зависит от мастерства исполнения: история о вше может быть такой же прекрасной, как история об Александре.
***
Каждый должен писать, руководствуясь своими чувствами, но эти чувства должны быть искренними, а все остальное — к черту. Если строка хороша, она уже не принадлежит ни к какой из школ. Строка прозы должна быть столь же безупречной, как строка поэзии.
***
Я не нуждалась в том, чтобы Гюстав вошел в мою жизнь. Давайте обратимся к фактам, мне было тридцать пять, я была красива. Я была… известна. Сначала я покорила Экс, потом Париж. Я дважды получала академическую премию за свои стихи, я перевела Шекспира. Виктор Гюго звал меня сестрой, Беранже — музой. Что касается моей личной жизни, то мой муж был весьма уважаемым человеком в своей профессии;(Луиза Коле)

Итак, мне было тридцать пять, Гюставу двадцать четыре.

Я напомню вам две даты. Я родилась 1810 году, в сентябре, 15-го числа этого месяца. Вы помните мадам Шлезингер, женщину, которая первой оставила шрам на юном сердце Гюстава, женщина, общение с которой было судьбой обречено на неудачу, женщина, которой он тайно гордился и ради которой сделал свое сердце каменным (а вы обвиняете слабый пол в тщетных романтических мечтаниях). Так вот, мне случайно стало известно, что эта мадам Шлезингер родилась тоже в 1810 году и тоже в сентябре, позднее меня на восемь дней; точнее, 23 сентября. Понимаете?

Он, как и многие здоровые молодые люди, был в плену обманчивой иллюзии о том, что женщина судит о силе страсти мужчины по количеству обладаний ею за ночь. Что ж, в какой-то степени это так, кто станет это опровергать. Это похвально, не так ли? Но не это в конечном счете главное. А спустя какое-то время, когда Гюстав рассказывал о своих встречах с женщинами, это уже стало звучать как рапорты о военных победах. Вспоминая визит к проститутке, к которой он частенько наведывался на улицу Де Ля Сиюнь, он хвастливо сообщал мне: «Вчера я сделал пять выстрелов». Это была привычная для него форма объяснения. Мне это казалось просто грубым, но я пропускала мимо ушей: ведь мы с ним были артистами, понимаете. Но эта метафора мне запомнилась. Чем больше выстрелов, тем ближе смерть и конец. Неужели этого хотят мужчины? Неужели им нужен труп как доказательство их мужской силы? Мне кажется, да, а женщины, привыкшие льстить, не забывают заканчивать в нужный момент восклицаниями: «Я умираю! О, я умираю!» — или чем-то подобным. Я же после любовных встреч нередко чувствовала, каким острым и цепким становится мой ум, как ясно я видела все вокруг, как рождаются стихи. Но я не столь глупа, чтобы мешать любимому своим бормотанием, и предпочитала изображать из себя удовлетворенную покойницу.

В царстве ночи между нами была гармония. Гюстав не был робок и не был узко ограничен в своих вкусах. Я же — зачем мне было быть скромницей, — я была, без сомнения, самой красивой, самой известной и самой желанной женщиной, с которой ему удавалось переспать (если у меня была соперница, то только странный зверь, о котором я расскажу вам позже). Он, естественно, временами нервничал, сознавая мою красоту, а временами был излишне доволен собой. Я его понимала. До меня он знал лишь проституток и, разумеется, гризеток да еще друзей, Эрнеста, Альфреда, Луи, Макса: банду студентов, какими я их считала. Братство, скрепленное содомией. Нет, пожалуй, это несправедливо, я не знаю точно, кто, когда, как, хотя я знаю, что Гюстав никогда не отказывался от двоякого смысла в шулерской игре. Но я также знаю, что он не уставал смотреть на мое обнаженное тело, когда я лежала на животе.

Я была другая, понимаете. С проститутками все было просто, гризетку тоже можно привлечь деньгами; мужчины же совсем другие — у их дружбы, даже самой крепкой, есть свой хорошо известный предел. А любовь? Когда теряешь себя? К тому же такое партнерство это равенство. Он не посмеет так рисковать. Я была единственной женщиной, к которой он был достаточно привязан;


отомки, возможно, найдут на это самый простой и легкий ответ: он презирал меня потому, что я заслуживала этого, а поскольку он гений, его суждения всегда верны. Но это не так, и никогда так не было. Он боялся меня и поэтому был жесток со мной. Он боялся меня по двум причинам: известной ему и неизвестной. Во-первых, он боялся меня, как многие мужчины боятся женщин: потому что любовницы (или жены) видят их насквозь. Мужчины, во всяком случае некоторые из них, редко бывают взрослыми, но хотят, чтобы женщины понимали их. Поэтому они в конце концов рассказывают им все свои секреты; а потом, когда их достаточно поняли, они начинали ненавидеть женщин за это.

Во втором случае — более важном — он боялся меня потому, что боялся самого себя. Он боялся того, что может по-настоящему полюбить меня. Это был не просто страх того, что я могу вторгнуться в его кабинет и нарушить его одиночество; он боялся, что я вторгнусь в его сердце. Он был жесток, потому что хотел прогнать меня прочь, прогнать из страха, что может по-настоящему полюбить. Я открою вам свою тайную догадку: для Гюстава, хотя он сам едва осознавал это, я олицетворяла жизнь; он отвергал меня так отчаянно потому, что ему было невыносимо стыдно сознавать, почему он это делает.

Он сказал мне, что существует три непременных условия счастья: глупость, эгоизм и отличное здоровье, — он же может поручиться, что в наличии у него лишь второе из условий. Я спорила с ним, боролась, но он хотел верить в то, что счастье невозможно; он находил в этом какое-то странное утешение.

«Жизнь — как скачка, — писал он мне, — когда-то я любил галоп, а теперь люблю прогулочный шаг». Ему не было еще и тридцати, когда он написал это; он уже тогда решил состариться до сорока.

Все, чего ему хотелось от меня, наконец убедилась я — чтобы я стала его интеллектуальным партнером, он хотел связи наши умов. В эти годы он работал над «Мадам Бовари» (хотя не так напряженно, как он любил работать), и в конце дня, поскольку физический отдых был слишком сложен для него, он искал отдыха интеллектуального. Он садился за стол, брал лист бумаги и изливал мне душу.

Дю Кан, с одобрительной улыбкой, соединив кончики пальцев обеих рук и постукивая ими друг о друга, с ханжеской озабоченностью заметил: «Флобер — писатель огромных достоинств, но стать гением ему мешает его здоровье». Странная манера Дю Кана сознательно называть не имя, а фамилию Гюстава, шокировало меня. Можно было подумать, что он уже практикуется, как будет писать мемуары.

А мои работы! Конечно, я посылала их Гюставу. Он критически отозвался о вялости стиля, растянутости и банальности. Ему не нравились заглавия, непонятные, претенциозные, отдающие «синим чулком». Он поучал меня, как школьный учитель, указывая на разницу между saisir и s'en saisir. Но хвалил меня за то, что я рожаю стихи с той естественной легкостью, с какой курица несет яйца, и после разрушительной критики замечал: «Все, что без моих пометок, мне кажется хорошим или даже отличным». Он учил меня писать головой, а не сердцем. Волосы блестят, когда их часто расчесывают щеткой, говорил он мне, то же можно сказать и о стиле. Он советовал не погружаться слишком глубоко в работу и не поэтизировать все (мне, поэту!). Он говорил, что я должна любить Искусство, но не религию Искусства.
Дю Кан утверждал, что у Флобера нет ни капли чувства в поэзии. Мне было неприятно согласиться с ним, но пришлось. Флобер учил всех нас поэзии — хотя обычно это были лекции Буйе, а не его, — но он не понимал этого. Сам он не писал стихов. Он пояснял, что хочет придать прозе силу и качество поэзии; но результатом этого проекта первым делом стало уменьшение доли поэзии в его плане учебы. Он стремился к тому, чтобы его проза была объективной, научной и без присутствия в ней личности автора и его мнений. Поэтому он решил, что поэзия должна тоже следовать тому же принципу. Объясните мне, каким образом можно писать любовную лирику, чтобы она была объективной, научной и без присутствия чувств автора. Да, объясните! Гюстав не доверял чувствам; он боялся любви и возвел свой невроз в кредо художника.

Он любил цитировать мне философа-стоика Эпиктета: Воздержание и Тайна личной Жизни. Мне! Женщине, поэту, и к тому же поэту любви! Он хотел, чтобы все писатели жили незаметно, похоронив себя в провинции, забыли об естественных сердечных порывах, пренебрегали репутацией и в свои одинокие, полные изнурительной работы дни при свете гаснущей свечи читали маловразумительные тексты.


Вы считаете, что я слишком жестока? Я любила его, вот почему мне позволено быть такой резкой. Слушайте дальше. Гюстав высмеивал Дю Кана за то, что тот мечтал получить орден Почетного легиона. Несколько лет спустя Гюстав сам получил его. Он презирал высший свет до тех пор, пока его не обласкала принцесса Матильда. Вы слышали что-либо о счете Гюстава за лайковые перчатки? Это было в те времена, когда он шаркал по паркетам при свете свечей. Он задолжал своему портному две тысячи франков, а пять тысяч франков — своему перчаточнику. Пять тысяч франков! Он получил за свою «Мадам Бовари» всего восемь тысяч франков. Его матери пришлось продать землю, чтобы погасить его долг. Пять тысяч франков! Белый медведь в белых перчатках? Нет, нет, попугай, попугай в перчатках.

Я знаю, что обо мне говорят; знаю, что говорят обо мне его друзья: я, мол, была настолько тщеславна, что надеялась выйти за него замуж. Но сам Гюстав в письмах ко мне описывал мне, как бы мы жили, если бы поженились. Разве мне нельзя было надеяться? Рассказывают, будто я была настолько самонадеянной, что отправилась в Круассе и устроила там неприличную сцену, едва ступив на порог. Когда мы впервые познакомились с Гюставом, он часто писал мне о предстоящем моем визите в его дом. Разве я не могла надеяться на это? Говорили, что я с моим тщеславием намеревалась как-нибудь в соавторстве с ним написать книгу. Гюстав сам мне говорил, что один из моих рассказов был просто шедевром, а мое стихотворение своей силой способно сдвинуть камни. Была ли я неправа в своих надеждах?

Я знаю, что останется после нас, когда мы умрем. Потомки тут же поспешат сделать свои выводы: такова их натура. Все примут сторону Гюстава и, не теряя времени, быстро разберутся со мной. Мое великодушие и мое благородство они направят против меня, будут презирать за выбор любовников и представлять меня женщиной, которая пыталась помешать созданию книг, которые они с таким удовольствием читают.

Кто-нибудь, возможно, сам Гюстав, сожжет свои письма; его письма (которые я в ущерб себе бережно хранила) останутся, чтобы предупредить все предрассудки тех, кто поленился хотя бы что-то понять. Я — женщина, и я писатель.

***
Книги придают смысл жизни. Но проблема в том, что жизнь, которой они придают смысл, — это жизнь других людей, и никогда не твоя.

***
Для одних Искусство это самое правдивое изображение богатой, бьющей ключом, приятных полной эмоций действительности, а Жизнь — скучнее плохого романа: лишена сюжета, населена или скучными, серыми персонажами, или откровенными мошенниками; все они лишены живого ума и остроумия, стремятся делать только пакости, и все кончается вполне предсказуемой развязкой. Приверженцы последней точки зрения на Жизнь любят цитировать Логана Пирсола Смита: «Люди считают, что жизнь это самое прекрасное, что может быть; а я предпочитаю читать книги».
***
Первым французским писателем, чье изображение появилось на почтовой марке Франции, был Ронсар. Затем между 1933-м и 1936-м годами вышли три разные марки, посвященные Гюго, одна — в серии для Фонда помощи безработным интеллектуалам. Портрет Анатоля Франса в 1937 году помог собрать средства на эти благотворительные цели, а в 1939 году внесла свой взнос в этот Фонд марка с портретом Бальзака. Мельница Доде на марке появилась в 1936 году. Петэновская Франция отметила юбилей марками Фредерика Мистраля (1941) и Стендаля (1942). Марки, посвященные Сент-Экзюпери, Ламартину и Шатобриану, появились в 1948-м; Бодлеру, Верлену и Рембо — в 1951 году в расцвет декаданса. В последний год филателистов порадовала марка с Альфредом де Мюссе, который после Флобера занял его место в кровати Луизы Коле; зато его марка появилась на почтовых конвертах Франции годом раньше, чем марка Флобера.

***
«Человечество совершенствует себя, а человек деградирует.

***
Но на самом деле все было так: Флобер, проснувшись, принял горячую ванну, после нее с ним случился апоплексический удар и он еле добрался до софы в кабинете. Там и нашел его умирающим врач, который позднее констатировал смерть и подписал свидетельство. Вот как это было. Такой была смерть Флобера. Первый биограф писателя лично беседовал с врачом, засвидетельствовавшим кончину писателя.


ИЕН МАККЬЮЕН.


И;эн Ра;сселл Макью;эн (англ. Ian Russell McEwan, род. 21 июня 1948, Олдершот, Великобритания) — британский писатель, лауреат Премии Сомерсета Моэма (1976), Букеровской премии (1998) и Иерусалимской премии за свободу индивида в обществе (2011).

Иэн Макьюэн родился 21 июня 1948 в военном городке Олдершот, Хэмпшир, в семье Розы Лиллиан Вайолет и Дэвида Макьюэна. Большую часть детства он провёл на военных базах в Восточной Азии, Германии и Северной Африке, где служил его отец, кадровый офицер шотландской армии. Его мать имела двух детей от первого брака намного старше его, но Макьюэн всегда считал себя «единственным ребёнком», вплоть до 2007 года, когда неожиданно узнал о существовании брата.
Когда ему было двенадцать, семья вернулась в Англию и он был принят в школу-интернат Вулверстоун (Woolverstone Hall School) в Суффолке, в котором он проучился с 1959 по 1966 год, и где у него развился интерес к английской романтической поэзии и современной американской и английской фантастике. Некоторое время он работал в Лондоне в качестве мусорщика до зачисления в университет Суссекса в Брайтоне, который окончил с отличием, и получил степень бакалавра по английской литературе в 1970. В том же году Макьюэн был принят в Университет Восточной Англии (University of East Anglia), где был одним из первых выпускников новаторского курса творческого письма(Creative Writing), который преподавали писатели Малькольм Брэдбери и Энгус Уилсон и там же получил степень магистра в 1971.
Начало творческого пути
По окончании обучения писатель получил степень магистра, и отправился в Афганистан. Он вскоре начал публиковать рассказы в литературных журналах. В 1975 году он опубликовал сборник рассказов, написанных им в рамках курсовой работы на степень магистра), под названием «Первая любовь, Последние помазания» (англ. First Love, Last Rites). Сборник позднее принес автору Премию Сомерсета Моэма в 1976.
Макьюэн начинает писать сценарии для радиоспектаклей и ТВ-шоу, и вскоре два сценария были использованы телекомпанией BBC: «Беседы с человеком шкафом» (англ. Conversations with a Cupboardman — 1975) и «День Рожденья Джека-Блохи» (англ. Jack Flea's Birthday Celebration — 1976).
В 1978 году он опубликовал свой второй сборник рассказов, «Меж сбитых простыней» (англ. In Between the Sheets), и первый роман «Цементный сад» (англ. The Cement Garden). Вскоре после выхода последнего, в литературных кругах разразился скандал в связи с тем, что некоторые критики отметили сходство между романами «Цементный сад» и «Дом нашей матери» (англ. Our Mother's House) Юлиана Глоага (Julian Gloag), написанный в 1963 году. Макьюэн отрицал, что читал работу Глоага, и в итоге официальных обвинений в плагиате предъявлено не было.
Макьюэн вновь оказался в центре скандала в 1980 году, когда телеканал BBC в последний момент отказался от постановки пьесы «Стереометрия» (англ. Solid Geometry), в центре которой — история героя, который хранит в столе химически консервированный пенис в банке.
На протяжении 1980-х годов, Макьюэн в основном пишет сценарии для телевидения и кино. Его перу принадлежат: «Имитация» (англ. The Imitation Game), «Обед пахаря» (англ. The Ploughman’s Lunch), «Последний день лета» (англ. The Last Day of Summer), «Кислосладкий» (англ. Soursweet), а также ряд пьес, к примеру, «Незнакомцы» (англ. Strangers). Им написаны два романа: «Утешение незнакомцев» англ. (The Comfort of Strangers) и «Дитя во времени» (англ. The Child In Time).
Макьюэн является членом Королевского литературного общества, Королевского общества искусств и Американской академии искусств и наук. Он был награждён премией Шекспира фонда Альфреда Тепфера в 1999 году. Он также является заслуженным членом Британской гуманистической ассоциации. В 2000 году был награждён орденом Британской Империи. В 2008 году Макьюэну была присуждена почетная степень доктора литературы Университетского колледжа в Лондоне, где он преподавал английскую литературу.
Личная жизнь
По убеждениям писатель — атеистGraphomano Killer.
Question book-4.svg
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации.
Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 12 мая 2011.
Был дважды женат. Первый раз женился на Пенни Аллен (англ. Penny Allen) в 1982, развёлся в 1995. Его вторая жена, Анналена Макафи (англ. Annalena McAfee), в прошлом редактор в газете «Гардиан».
В 1999 году его первая жена, Пенни Аллен, похитила их 13-летнего сына после вердикта суда, согласно которому мальчик должен быть возвращен отцу, которому было предоставлено единоличное право опеки над ним и его 15-летним братом. Имеет двух дочерей от первого брака жены и двух сыновей.
В 2002 году Макьюэн обнаружил, что у него есть брат, который был отдан на усыновление во время Второй мировой войны; история стала достоянием общественности в 2007 году. Его брат, каменщик по имени Дэвид Шарп, родился на шесть лет раньше, чем Макьюэн, когда его мать была замужем за другим человеком. Шарп имеет тех же родителей, что и Макьюэн, но он родился до их вступления в официальный брак. Чтобы скрыть факт измены, она отдала Дэвида на усыновление. После того как её первый муж был убит в бою, мать вышла замуж за любовника, и Иэн родился несколько лет спустя. Братья находятся в постоянном контакте, и Макьюэн даже написал предисловие к мемуарам Шарпа.
Сейчас проживает в Оксфорде.


"Амстердам".

Прочел десять страниц романа...скучно. Не хочу читать дальше. Хотелось бы почитать его рассказы, но их нет в интернете.



Кадзуо Исигуро
;;;;;;;;
Kazuo Ishiguro
Kazuo Ishiguro by Kubik.JPG
Дата рождения:
8 ноября 1954 (59 лет)
Место рождения:
Нагасаки, Япония
Гражданство:
Великобритания
Род деятельности:
писатель
Годы творчества:
1981 — наст. время
Направление:
постмодернизм
Язык произведений:
английский
Дебют:
Там, где в дымке холмы
Премии:
1986 Уитбредовская премия (за «Художник зыбкого мира»)
1989 Букеровская премия (за «Остаток дня»)


"Остаток дня".

Прочел шесть страниц...Скучища.


Айрис Мёрдок
Философ
Айрис Мёрдок — английская писательница и философ. Лауреат Букеровской премии, лидер по числу попаданий в шорт-лист Букера. Родилась в англо-ирландской семье. Изучала классическую филологию в Оксфордском университете и философию — в Кембриджском. Википедия
Родилась: 15 июля 1919 г., Филсборо, Ирландия
Умерла: 8 февраля 1999 г., Оксфордшир, Великобритания
Награда: Букеровская премия
Книги
Ещё 30+
Море, море (1978 г.)
Море, море
1978 г.
Под сетью (1954 г.)
Под сетью
1954 г.
Замок на песке (1957 г.)
Замок на песке


"Замок на песке".

Прочел десять страниц...Утомительные диалоги, совершенно неинтересная мне тема...


Почитал ее афоризмы - нет остроты и точности, например:"Весь мир - театр, а люди в нем актеры."(Шекспир)

О том же у А.Мердок:Чувства, если разобраться, существуют либо в самой глубине человека, либо на поверхности. На среднем же уровне их только играют. Вот почему весь мир — сцена, почему театр не теряет своей популярности, почему он вообще существует, почему он похож на жизнь, а он похож на жизнь, хоть и является в то же время самым пошлым и откровенно условным из искусств.

Нагромождение слов...


ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ.


***
Этот
брак был неудачен. Сперва я видел в ней дарительницу жизни. Потом -
дарительницу смерти. Бывают такие женщины. Они заражают вас энергией,
которая как будто открывает перед вами мир; а потом вдруг в один прекрасный
день обнаруживается, что вас пожирают живьем. Те, кто, как я, испытал это,
поймут, о чем я говорю.
***
Может ли что-нибудь сравниться с мутным, гнетущим ощущением, которое
остается от неудавшегося брака? А с ненавистью, которую испытываешь к
бывшему супругу или супруге? (Как смеют они быть счастливыми?) Не верю тем,
кто в этой связи толкует о "дружеских отношениях". Я сам годы прожил с
постоянным чувством, что все замарано, испорчено, на душе от этого
становилось иногда так скучно, так уныло. Я не мог освободиться из-под
власти этой женщины. Здесь не было ничего общего с любовью. Кто испытал
такую зависимость, поймет. Есть люди, которые от природы являются
"уничижителями", "принизителями" других. Наверно, всякий человек кого-нибудь
унижает. Иначе надо быть святым. Но большинство знакомых, благополучно
уходят из нашего сознания, как только мы перестаем их видеть. С глаз долой -
из сердца вон, такова хартия человеческого выживания. Но к Кристиан это не
относилось, она была вездесуща: душа ее была ненасытна, мысли разъедали на
любом расстоянии, словно губительные лучи, пронизывающие пространство и
время. Брошенные ею фразы застревали в памяти, от них некуда было деться. В
конце концов только добрая старая Америка излечила меня от нее. Я отправил
ее со скучным мужем в скучный и очень отдаленный город и смог наконец
считать ее умершей. Какое облегчение.
***
В каждом есть, вероятно, глубоко запрятанная жилка
зловредности. У Кристиан ее, безусловно, было больше, чем у кого бы то ни
было. Эта женщина действительно могла явиться ко мне - из любопытства или
назло, - как кошки, говорят, нарочно прыгают на колени к тем, кто их терпеть
не может. В самом деле, любопытно посмотреть на того, кто некогда состоял с
тобою в браке, хочется убедиться, что этого человека мучит раскаяние и
разочарование. Хочется услышать о нем дурные вести. Позлорадствовать.
Кристиан наверняка потянет удостовериться, что я прозябаю в ничтожестве.
***
Неодобрительное отношение к творчеству
другого служит у художников почвой для самой глубокой вражды, Мы -
честолюбивый народ и можем бесповоротно рассориться из-за критики.
***
Супружество, я уже говорил, - очень странная вещь. Непонятно вообще,
как оно существует. По-моему, когда люди хвастают, что счастливы в браке,
это самообман, если не прямая ложь. Человеческая душа не предназначена для
постоянного соприкосновения с душой другого человека, из такой
насильственной близости нередко родится бесконечное одиночество, терпеть
которое предписано правилами игры. Ничто не может сравниться с бесплодным
одиночеством двоих в одной клетке. Те, кто снаружи, еще могут, если им надо,
сознательно или инстинктивно искать избавления в близости других людей. Но
единство двоих не способно к внешнему общению, счастье еще, если с годами
оно сохраняет способность к общению внутри себя.
***
В жизни нет отдельных, пустых,
немаркированных моментов, в которые можно поступать как попало, с тем чтобы
потом продолжать существование с того места, на котором остановились.
***
Мы подскочили, как души грешников, подколотые вилами дьявола.
***
- По-моему, некоторые женщины испытывают психологическую потребность
изменять мужьям, особенно достигнув определенного возраста.
***
Привилегия женщины - спасать себя за счет мужчины.
***
Когда удар
наносят по нашему творчеству, он доходит до самого сердца. Я не говорю о
газетчиках, Бог с ними со всеми, но люди близкие, знакомые иногда думают,
что можно презирать книгу и оставаться другом ее автора. Это невозможно.
Такую обиду простить нельзя.
***
Дружба так часто оказывается на поверку
застывшей, замороженной полувраждой.


Замечательный во всех отношениях роман А.Мердок. Прочитал с удовольствием! Захватывает с первой страницы, что и должно быть в произведении...Но не согласен с концовкой: не люблю я эти варианты конца, когда высказываются все основные участники действия...Автор должен сам привести читателя к концу с ясной и понятной позицией. Мне это напомнило древнюю японскую притчу, по которой Курасава снял свой известный фильм: там тоже происходит убийство, но в освещении каждого участника события оно выглядит по-разному и нет ясности. Да, читатель может сделать свои выводы, но в процессе чтения он уже так доверяет автору, что совершенно обескуражен тем, что теперь ему надо самому решать кто является убийцей, а к тому же, текст писем свидетелей вообще по-другому освещает данную ситуацию...Короче, читатель в ауте...Роман начинается со звонка Арнольда своему другу-писателю Брэдли(от имени его идет повествование): он сообщает о том, что, на его взгляд, он только что убил свою жену...Заканчивается роман, примерно, такой же фразой, но звонит уже Рейчел(жена Арнольда), прося Брэдли срочно приехать...Он приезжает и находит Арнольда мертвым с пробитым кочергой черепом...Пытаясь как-то помочь Рейчел, он стирает отпечатки и уносит кочергу, но подозрение падает на него. До этого Рейчел жаловалась Брэдли, что муж бьет ее. Может быть, пытаясь сделать Брэдли своим любовником(он-то полюбил потом ее дочь Джулиан!) она хотела совершить это убийство как бы его руками? Тем более, представлялся повод поквитаться за дочь? Думаю, что убила Рейчел, освободившись сразу от мужа, ее избивавшего и унижавшего, и от любовника, который переметнулся к дочери, чем унизил мать...


ПИТЕР АКРОЙД.

Питер Акройд (англ. Peter Ackroyd; 5 октября 1949, Лондон) — британский писатель, поэт и литературный критик.

Романы
Большой лондонский пожар (The Great Fire of London, 1982)
Завещание Оскара Уайльда (The Last Testament of Oscar Wilde, 1983, русский перевод — Завещание Оскара Уайльда, перевод Л. Мотылёва, Москва, «Б. С. Г. — пресс», 2000)
Хоксмур (Hawksmoor, 1985, русский перевод — Хоксмур. Москва, Астрель, перевод — А. Асланян, 2011)
Чаттертон (Chatterton, 1987) (шортлист Букеровской премии, 1987, русский перевод — Чаттертон, Москва, Аграф, перевод — Т. Азаркович, 2000)
Первый свет (First Light (1989)
Английская музыка (English Music (1992)
Дом доктора Ди (The House of Doctor Dee, 1993, русский перевод — Дом доктора Ди, Москва, Иностранка — Б. С. Г. — пресс, перевод В. Бабкова, 1995)
Процесс Элизабет Кри (Dan Leno and the Limehouse Golem, 1994, второе англ. название The Trial of Elizabeth Cree, русский перевод — Процесс Элизабет Кри, Москва, Иностранная литература — Б. С. Г. — пресс, перевод Л. Мотылёва, 2000)
Мильтон в Америке (Milton in America, 1996, русский перевод — Мильтон в Америке, Санкт-Петербург, Амфора, перевод — С. Сухарева и Л. Бриловой, 2002)
Повесть о Платоне (The Plato Papers, 1999, русский перевод — Повесть о Платоне, Москва, Иностранка — Б. С. Г. — пресс, перевод — Л. Мотылёва, 2002)
Клеркенвеллские истории (The Clerkenwell Tales, 2003)
Лондонские сочинители (The Lambs of London , 2004, русский перевод — Лондонские сочинители, Москва, Иностранка, перевод — И. Стам, 2008)
Падение Трои (The Fall of Troy (2006, русское издание — пер. с англ. В. Кулагиной-Ярцевой. — М.: Издательство Ольги Морозовой, 2012. — 304 с.)
Журнал Виктора Франкенштейна (The Casebook of Victor Frankenstein , 2008, русский перевод — Журнал Виктора Франкенштейна, Москва, Астрель, перевод — А. Асланян, 2010)

Начал читать "Завещание Оскара Уайльда"...но не понравилось: длинно, скучно...Думаю, что "Лондон" то же самое. Не буду читать.


Джон Фаулз.
Джон Ро;берт Фа;улз (англ. John Robert Fowles; 31 марта 1926 года, Ли-он-Си, графство Эссекс — 5 ноября 2005 года, Лайм-Реджис, графство Дорсет) — английский писатель, романист и эссеист. Один из выдающихся представителей постмодернизма в литературе.


Родился в семье преуспевающего торговца сигарами Роберта Фаулза и его жены Глэдис (урождённой Ричардс). Джон окончил престижную школу в Бедфорде, где был старостой класса и проявил себя хорошим спортсменом, играя в крикет. Затем он прошёл подготовку к флотской службе при Эдинбургском университете, закончив курсы 8 мая 1945 года — в День Победы в Европе — и был распределён в Королевскую морскую пехотуGraphomano Killer. После двух лет службы там он отказался от военной карьеры и поступил в Оксфордский университет, специализируясь во французском и немецком языках.
В 1950—1963 гг. Фаулз преподавал в университете города Пуатье во Франции, затем в гимназии на греческом острове Спецес (послужившем прообразом места действия в романе «Волхв»), и в лондонском Колледже Святого Годрика. На острове Спецес он начал писать, ещё не публикуясь. Впоследствии он называл Грецию своей второй родиной. В 1956 году он женился на Элизабет Кристи, предыдущий муж которой тоже был учителем на острове. Элизабет стала его спутницей на 35 лет, она оказала огромное влияние на личность Фаулза и стала прообразом главных героинь его романовСветлана Пешкова.
В 1963 году Фаулз опубликовал роман «Коллекционер». История пустого и никчёмного молодого человека, похитившего девушку, рассказанная от лица обоих героев, стала бестселлером. В 1965 году роман был экранизован Уильямом Уайлером. Успех первой книги позволил Фаулзу оставить преподавание и целиком посвятить себя литературной деятельности. Фаулз настоял, чтобы следующим (в 1964 году) вышел сборник эссе «Аристос», в котором писатель попытался объяснить значение «Коллекционера» и раскрыть свои этические установки. В «Аристосе» автор представил себя публике как экзистенциалиста, атеиста и социалиста. Одной из главных проблем своего времени Фаулз видел неравенство в обществе, из которого проистекает понятие «немо» — осознание человеком собственной незначимости, которое и толкает человека на преступления, являющиеся попыткой самоутвердиться. Другая выдвинутая Фаулзом идея — объективно существующее противостояние Немногих и Многих, интеллектуального меньшинства и всех остальных. По мнению Фаулза, это неизбежное зло, являющееся следствием того, что люди неодинаковы, и порождающее неравенство в обществе. Решение Фаулз видит в осознании Немногими своей ответственности, что можно рассматривать как утопию в силу общих закономерностей человеческого бытия. «Коллекционер» был создан Фаулзом как иллюстрация конфликта между Немногими и Многими, которых олицетворяют два героя романа, и бунта «немо».
В 1965 году был издан «Волхв» — дебютный роман Фаулза, написанный ещё до «Коллекционера», который писатель долго не публиковал. Эта история, в которой смешаны мистика, мотивы шекспировской «Бури» и гомеровской «Одиссеи», закрепила успех автора. В 1968 году Фаулз поселился в небольшом городке Лайм-Реджис на юге Англии. Большую часть жизни он провёл в своём доме на берегу моря и снискал славу замкнутого человека. Там Фаулз написал роман «Женщина французского лейтенанта» (1969) — своё самое коммерчески успешное произведениеСэр Писатель. В нём Фаулз использовал сюжетную канву викторианского романа для своеобразного литературного эксперимента, по его собственным словам, он писал «не книгу, которую забыл написать кто-то из романистов-викторианцев, но книгу, которую никто из них не смог бы написать». Автор рассказывает читателю свою историю не с позиции романиста XIX века, а с позиции своего современника, которому известны теория психоанализа, сексуальная революция и постмодернистские трактовки роли самого автора. По этому роману также был снят фильм Карела Рейша по сценарию Гарольда Пинтера с Мерил Стрип и Джереми Айронсом в главных ролях.
Ещё студентом в Оксфорде Фаулз испытал сильнейшее влияние французских экзистенциалистов — Сартра и Камю. Их идеи о несовершенстве мира, о свободе личности, которая одновременно является выдающимся благом и тяжким бременем, и о необходимости самостоятельно принимать решения, нести ответственность за них и искать своё предназначение, глубоко повлияли на Фаулза и проходят сквозь его романы 1960-х. Герои «Волхва» и «Женщины французского лейтенанта» в какой-то момент оказываются на распутье, когда они должны решить, продолжать ли обыденную жизнь или следовать чувству, возможно отказавшись от своей социальной роли, но по-настоящему реализовав себяКонфеткаСветлана Пешкова.
В 1970-х Фаулз стал пересматривать свои взгляды на экзистенциализм. Главный герой его повести «Башня из чёрного дерева» (1974), столкнувшись с необходимостью выбора между экзистенциальной свободой и продолжением обычной жизни, выбрал второеСветлана Пешкова. Проблема поиска идентичности определяет сюжет и следующего романа Фаулза — «Дэниел Мартин». Киносценарист Дэниел Мартин, по словам Фаулза, это повзрослевший герой «Волхва» Николас Урфе — и во многом сам Фаулз.
Интерес к истории, особенно отразившийся в романах «Женщина французского лейтенанта» и «Червь» (1986, прообразом главной героини стала Анна Ли, основательница религиозной протестантской секты «шейкеров»), был присущ Фаулзу не только за письменным столом, поскольку в 1979 году писатель возглавил городской музей и занимал этот пост в течение десяти лет.
Здоровье Фаулза основательно подорвал инсульт, поразивший его в 1988. В 1990 году умерла его жена Элизабет. Позже Фаулз женился во второй раз.


Прочитал его роман "Коллекционер". Оригинальный замысел: несколько тронутый психически молодой человек похищает девушку, в которую он влюбился и держит ее в доме на окраине поселка. Казалось бы, первое для чего он ее похитил - воспользоваться ее телом! Но нет: ему нравится, чтобы она просто была рядом, а он о ней заботился и как мужчина он, оказывается, не способен на близость с женщиной. Мариана пытается всеми способами вырваться на свободу и даже идет на то, чтобы отдаться ему, но когда убеждается, что это ему не нужно впадает в тоску и в конце заболевает воспалением легких, а через некоторое время, не имея медицинской помощи(тогда бы его раскрыли) - умирает. Он ее закапывает в саду, хотя вначале хотел умереть рядом с ней...А все потому, что ему приглянулась еще одна девушка очень похожая на Мариану...и он начинает подготовку к похищению другой девушки. Да, надо сказать, что он выиграл по лотерее 70 тыс. фунтов, так что деньги у него были и он мог не работать. Чувствуется, конечно, некоторая фальшь, но, с другой стороны, мало ли что может прийти в голову человеку с неуравновешенной психикой...


ЛОУРЕНС НОРФОЛК.

Лоуренс Но;рфолк (англ. Lawrence Norfolk, 1 октября 1963, Лондон) – английский писатель, лауреат литературной премии Сомерсета Моэма.

Детство Норфолка прошло в Ираке, где его отец до 1967 работал инженером. В 1986 он закончил Королевский колледж Лондонского университета по специальности «английская литература». Преподает, пишет эссе для газет и журналов.

Автор постмодернистских романов на историческом и мифологическом материале, которые привлекли внимание критики, получили ряд премий, переведены на турецкий и большинство европейских языков.

РОМАНЫ:"Словарь Ламприера." М.: Эксмо, 2003 (переизд. 2006)
"В обличье вепря." СПб: Домино; М.: Эксмо, 2009
"Носорог для папы Римского." СПб: Домино; М.: Эксмо, 2010