Младший брат мой

Младший брат мой.
Мой младший брат появился на свет перед самой войной. Мы тогда жили в Прокопьевске. Это шахтёрский городок на юге Кемеровской области. В то время его и городом трудно назвать было. Жили мы в частном доме на Буфере. Это так район наш назывался, а почему именно так, до сих пор не знаю. Мне было тогда, когда мать на свет родила брата, от роду четыре года. Мать рожала его дома. Отец наш трудился на шахте. В тот день у него вы­ходной был. А имя его было Егор Иванович. Все называли его уважительно, Иванычем, имя его упускали. Егором, почти, ни кто не звал. Мою маму все звали Елизаветой. Отец её называл, когда сердился, Лизкой. А когда он в хорошем расположении духа был, Елизаве­та Максимовна, не иначе. Жили родители дружно, я не видела, что бы отец её ругал или бил. Всегда пошутит с ней, выкинет такую штуку, что мать долго вспоминает и улыбает­ся. Мать с утра в тот день почувствовала себя плохо.
-Егорушка, - сказала она, - сходил бы ты к нашей повитухе, Фёкле. Чую я, ребёночек на подходе уже. Пусть поспешит к нам.
Я тогда не знала, кто такая повитуха и зачем она здесь нам нужна. Но слова матери заста­вили меня насторожиться. «Интересно, думала я, раз маме нужна помощь, значит, это как-то связано с ребёнком.» То, что у нас должен появиться ребёнок, я знала. Родители часто говорили об этом. Даже имя для него подбирали. Но, в конце концов, решили назвать его в честь деда, Иваном. Отец пошёл за повитухой, а мне очень интересно было посмотреть, что будет она делать с моей мамой, и откуда возьмётся этот ребёнок? Я забралась на рус­скую печь. Не знаю, почему она у нас стояла, одиноко прижавшись к стене, но это поло­жение было очень удобно. Может быть, мама на ней любила печь хлеб? И хотя мы жили в городе, но мои родители выходцы из деревни были. Многие люди оттуда родом. В город их голод пригнал. Всё же, городские люди немного лучше деревенских жили. Видно, маме очень нравился деревенский хлебушек, приготовленный своими руками, как в деревне, форм под хлеб не имели. Я помню годы детства, когда мать пекла вкусный, ароматный хлебушек, а мы сидели за столом и ждали, когда же она его достанет из печи. Ели мы его ещё горячий с холодным молоком. Молоко мать у соседки брала. Вкус этого хлеба на всю жизнь запомнился. Видно поэтому русской печке уделялось большое внимание. На этой печи была лежанка, большая, удобная. Мать отделила ту лежанку ситцевой шторкой голу­бого цвета в мелкий цветочек. Лежать на этой лежанке было удобно тем, что с неё хоро­ший обзор, всё видно, что в доме делается. И самое главное, там всегда тепло, как в бане. А в доме всего две комнаты и было только. Под самым потолком у лежанки была большая щель. Если в неё смотреть, то отлично открывался вид второй комнаты. Отец на кирпичи этой щели клал свои папиросы сушить, если они сырые были. А я любила смотреть через щель, что творится в зале или горнице, как в то время эту комнату называли. Эта комната была самая большая в доме. Тут спали все жильцы нашей семьи. Кроме кроватей в доме стоял большой сундук, в котором хранилась одежда. А в центре комнаты стоял круглый стол, покрытой вязаной скатертью. Её мама сама вязала крючком простыми нитками бело­го цвета. Иногда в ход шли и нитки другого цвета. Тогда изделие получалось цветным и очень красивым. Многие вещи в доме были вязаны матерью. Кроме скатерти, салфетки различной величины были в доме. Они лежали аккуратно разложенные на полках эта­жерки. Покрывало, которыми заправляли кровати, мать надвязывала кружевами. Они ви­лись аккуратной волной вдоль покрывала. В то время это было так красиво и модно, что соседки наши заказывали матери то одно, то другое изделие. Мама не успевала выполнить один заказ, как поступал новый. За свою работу люди давали ей деньги. Иногда платили продуктами, если денег в наличии нет. Это всё нам хорошо помогало, так что, жили мы безбедно в то время. Мать даже вязала шали тёплые и лёгкие, которые надо было носить весной или осенью. Вязала из шерсти или простых ниток. В ход пускала всё, что под руку попадало. При этом она так искусно вывязывала узоры, что глаз нельзя отвести от её рабо­ты. Соседки так и говорили, что ей не то имя дали при крещении. Надо было назвать её Марьей искусницей. Я так и запомнила маму свою, склоненная голова и спицы или крю­чок в руках. Мама нас, детей никогда не ругала. Отец был крутой, попадало нам по первое число. Но мы на отца зла не держали. Драл же он нас за дело! Так вот, в тот день, когда отец пошёл за тёткой Фёклой, я, хоть и была маленькой, но сообразила, что мне луч­ше притаиться, что бы ни кто меня не увидел. Отец вскоре вернулся не один, с ним вместе пожаловала повитуха. Она внимательно осмотрела комнату и лежащую на кровати мать.
-Вода горячая есть? – Спросила она.
-Конечно. Она у нас всегда горячая. С утра нагрел.
-Очень хорошо. Мне нужны чистые тряпки, пелёнки, ну, и вода, конечно. Ты Егор Ивано­вич, выйди в другую комнату или во двор. Сегодня на улице погодка стоит отличная, так бы и грелся на солнышке целый день. Когда надо будет, я приглашу тебя. Только далеко не уходи, в любой миг понадобишься.
Отец вышел во двор. Весна была в полном разгаре. Снег сошёл с полей, на солнечной по­ляночке показалась молодая травка и первые цветы мать-и-мачехи, да одуванчика. Отец присел на крылечко. Все забыли про меня. А я со страхом смотрела на то, что делается в комнате, как в муках появился на белый свет брат мой младший. Когда его повитуха взяла на руки, показала матери, я удивилась тому, что малыш был такой красный весь. Он махал руками и орал так громко и жалобно, что мне его стало жаль. Я тоже заплакала вместе с ним, помогала брату моему.
-Погляди Лизавета, какого ты богатыря родила на свет!
Мать слабым голосом спросила:
-Сын? Какое счастье! Мой Егор хотел сына, помощника себе. Тётка Фёкла, а ты не ошиб­лась, точно сын?
-Ну, что ты, милая, как я могу ошибиться? Смотри, какой пистолет торчит. Тут уж ни как не ошибёшься. Ладно, моя работа окончена. Сейчас я малыша заверну, передам его в руки отцу, и можно домой идти. А ты, милая, лежи, отдыхай. Тяжело тебе сегодня пришлось.
Она поколдовала над малышом несколько минут, потом закричала отцу:
-Егор, заходи, сын у тебя родился!
Отец пришёл по первому её зову. Глаза его сверкали от счастья, видно.
-Ведь это же отлично! – Сказал он. – Вы так меня обрадовали, что нет слов! За это дело надо непременно выпить. У меня на этот случай отличная наливка приготовленная стоит. Они оставили мать с малышом, вышли в переднюю комнату. Отец достал наливки, сало, нарезанное небольшими кусками и хлеб. Он налил две рюмки наливки.
-Выпьем за то, что бы новорожденный рос счастливым человеком! – Сказал он. – За сына моего, за Ивана!
Тут уж и я не вытерпела. Как могло без меня здесь обойтись? Я стала слезать с печи.
-А обо мне забыли? – Сказала я им.
-И в самом деле, забыли! Я то думал, куда ты ушла, а ты здесь сидела! Вот хитрющая дев­ка у меня уродилась!
-Папа, а почему мальчик такой красный и что у него из животика за кишка торчит?
-Маленькие дети при рождении всегда такие. – Ответил отец. – А кишка эта пуповиной называется. Она скоро отпадёт у него, и будет всё нормально.
Мы посидели за столом немного. Повитуха пошла домой. Отец дал ей бутылку наливки с собой за помощь, оказанную его жене. Мальчика отец решил назвать Иваном, в честь свое­го отца. Раз решили его так назвать, зачем менять ему имя? Так появился на свет мой младший брат Иван. Да, я забыла вам сказать, как меня зовут. А имя у меня было простое. Мама звала меня Клавдией, иногда просто, Клавкой. Это зависело от того, какое настрое­ние и неё было. А отец всегда называл меня ласково, Клава или Клавочка.

Прошло всего чуть больше месяца, как грянула война. Когда по радио сообщили, что без объявления войны на нас напал Гитлер, мать плакала. Отец утешал её:
-Не лей зря слёз своих. Эта война не надолго. Не успеешь оглянуться, как прогонят супо­стата с земли нашей.
Но мать не унималась.
-Как же мне не горевать? Ведь одна останусь с детьми малыми. Как мы будем жить-то без тебя? Ох, эта война проклятая! Как хорошо нам было без неё!
Не успели войну объявить, как стали приходить повестки мужикам. Многих мужиков за­брали на фронт в первые месяцы войны. Да что в первые месяцы, когда в первый день ста­ли приходить повестки, в которых сообщалось, что военнообязанный призывается на службу. В воскресение войну объявили, а в понедельник уже первые повестки принесли мужикам. Отправился и мой отец туда. Повестка ему пришла через неделю с того памят­ного воскресения. Мать слезами умывалась, провожая его. Она, с маленьким Ваней на ру­ках, пошла на вокзал, провожать его на фронт. Взяли и меня тоже на вокзал. Народу там было много. Кто плакал, утирая глаза платком. А кто отплясывал. Мои родители стояли в стороне. Они смотрели друг на друга, как будто виделись в последний раз. У матери медленно катились из глаз слёзы.
-Егор, миленький, ты только будь осторожным там. Под пули не лезь! Помни, мы ждём тебя! Сын у тебя растёт. Он должен знать, какой у него отец, видеть его каждый день! Возвращайся живым! – Приговаривала она, поглаживая его одной рукой. Другой рукой она прижимала к себе Ваню. А он притих у неё на руках, боялся пошевелиться, а может, уснул, кто разберёт этих малышей.
Отец её успокаивал, как мог. Но мать плакала и плакала. Тогда отец поднял меня на руки.
-Дочка, - сказал он, - ты остаешься у матери единственной помощницей. Береги Ванюшку, он совсем маленький. Не дай ему пропасть! Вся надежда теперь на тебя!
Он поцеловал меня в щёчку, не успел он снова прижаться к матери, как прозвучало:
-По вагонам!
Отец оторвался от плачущей матери.
-Прощайте, мои родные! Авось, свидимся. Ждите меня, я живой вернусь домой, обяза­тельно вернусь! – пообещал он, запрыгивая в вагон.
Отец уехал на фронт. А мы остались. Теперь маме было не до вязания. Мама моя пошла, трудиться на шахту. Ведь мужчин забрали на войну, а добывать уголь необходимо. Вот и спустились многие женщины под землю за угольком. С маленьким Ваней я сидела дома. Первое время помогать мне приходила наша бабушка. То мать моей мамы. Она жила с дя­дей Колей в Тупике. Но потом она заболела и умерла. От отца шли с фронта короткие письма, свёрнутые треугольником. В них он сообщал, как бьют они немцев. Воевал он на танке. У них экипаж был из четырёх человек. Писал нам, что все парни хорошие, живут они дружно, что их экипаж, словно, заговорённый от всех бед. В разных переплётах они побывали, и всегда выходили сухими из воды. А в конце каждого письма он неизменно спрашивал о нас с братом, как наше здоровье, как мы живём. Я была счастлива оттого, что отец нас не забыл! Мать была очень рада этим коротким весточкам. Но потом и они пере­стали к нам приходить. Это было уже в конце войны. Мама всё ждала от отца письмо. Каждый раз, когда встречала почтальона, она спрашивала:
-Дарьюшка, нам сегодня снова нет письма?
Почтальонка ни чего не отвечала, только качала головой. Но однажды она остановилась против нашего дома, постояла на тропинке и направилась к нам.
-Мама, к нам почтальонка идёт! – Сказала я ей. – Значит, папа прислал нам письмо!
Мать пришла со смены и легла отдохнуть. Но после моих слов она забыла про отдых, со­скочила с кровати, засуетилась. Вошла почтальонка.
-Я вам печальную новость в дом принесла. – Сказала она, и протянула маме конверт.
То был не треугольник, который нам присылал отец, а обычный конверт. Это была похо­ронка. Многие женщины получали такие короткие и печальные письма с фронта. Во мно­гих домах слышен был их плач. Это женщины поливали своё горе слезами. Настала оче­редь и моей маме. Она сменилась с лица, после этих слов. Трясущими руками она вскрыла конверт. Почтальонка сразу же убежала, что бы не слышать, как плачет мать моя. А мама и не плакала вовсе. Она прочла короткое письмо, в котором сообщалось, что Бобров Егор Иванович погиб смертью храбрых, и долго молчала, собираясь с мыслями.
-Мамочка, что там? – Спросила я её. Мне жаль было мать, но чем ей помочь, я не знала.
Она словно очнулась.
-Ни чего хорошего, дочка. – Ответила она. – Пишут, что погиб наш папка. Но он жив! Я знаю это. Я бы почувствовала сердцем, его не обманешь! Ты тоже должна в это верить и ждать отца с фронта. На войне всякое бывает. Это ошибка, я уверена в этом!
Ночью я слышала, как мама плачет. Она это делала тихонечко, что бы нас не разбудить. Но я проснулась. Вначале не поняла, что мама плачет, слушая странные звуки. Но потом до меня дошло, что это за звуки такие. Я лежала тихонечко и тоже плакала от жалости к маме. Только маленький Ваня мирно посапывал. Ему в то время было уже больше трёх лет. А в начале мая должно исполниться в тот год четыре года. А пока шла зима. И вот на­ступила долгожданная весна сорок пятого года. Радио сообщало, что бои идут за Берлин. Значит, скоро война окончится! Как ждали конец этой ужасной войны! Люди гадали, когда это наступит, но то, что она кончится в этом году, всем было и так понятно. Когда объявили, что войне пришёл конец, люди плакали от счастья. Мама в тот день вернулась с работы рано. В городе творилось, не понятно что! Люди плакали от счастья, и в то же вре­мя смеялись. Мама тоже радовалась. Её подружка Мария пришла к нам с бутылкой само­гона.
-Лиза, дай что-нибудь закусить! Сегодня такой праздник, что грех его не отметить! Слы­шала, Гитлеру капут? Скоро наши мужики вернутся домой.
-Тебе хорошо, ты похоронку не получала. – И немного подумав, она махнула рукой. – Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!
Они выпили, закусили, чем Бог послал, и запели:
                На позицию девушка
                Провожала бойца.
После Дня победы стали возвращаться домой уцелевшие бойцы. Вернулся и муж маминой подруги. Грудь его увешена была медалями и орденами. Счастливая Мария порхала по дому, как бабочка. Она не знала, куда мужа усадить, чем его, повкусней, угостить. При­ближался день рождения Вани. В тот день, когда он появился на свет, мама отдыхала. Она утром рано встала, сварила нам поесть, прибралась в комнате и затеяла стирку. Я с Ваней играла в горнице, когда к нам в дом вошёл военный мужчина с палочкой в руке.
-Что гостя не встречаете? – Спросил он.
-У матери бельё из рук выпало от его голоса. Она никак не ожидала его услышать. Елиза­вета резко выпрямилась, взглянула на мужчину.
-Егор, живой! Господи, услышал мои молитвы!
Она упала ему на грудь и залилась слезами. А потом, спустя немного, когда первый поток слёз из её глаз вышел, и она успокоилась, сказала:
-Дорогой мой муж! Мы ведь на тебя похоронку получили. Но я не верила ей, я знала, что ты жив! Скажи, почему ты не писал нам в последнее время? Я не знала, на что мне ду­мать. Успокой мою душу.
-Это трудно объяснить, но попытаюсь. Как тебе известно, служил я в танковых войсках. Это уже было перед самым концом войны. Шёл тяжёлый танковый бой. В этом бою наш танк подбили. До того дня беда обходила нас стороной. А тут мы словили фаустпатрон. Наш экипаж погиб. Как я спасся, до сих пор не знаю, только очнулся я в госпитале, далеко от линии фронта. Кто я такой, откуда родом не помню. В этом бою я потерял память. Меня ранило, получил контузию, но я остался живой. Если бы не запись в моём мунд­штучке, я бы не знал, как меня зовут. Это особая капсюля или патрон, где хранились все сведения обо мне. Она всегда была со мной. Я её носил в нагрудном кармане моей гимна­стёрки. Каждый солдат носил в нагрудном кармане её. Оттуда узнали, кто я, но откуда ро­дом, мне было неизвестно. Пока я лежал без памяти, сделали запрос. На это ушло много времени. Пока пришёл ответ на запрос, где говорилось, кто мои родители, есть ли жена и дети, память ко мне сама стала возвращаться. А тут пришла пора выписки меня из госпиталя. Я не стал вам писать, решил, что быстрей сам доберусь домой, чем мой треугольник. Так оно и получилось. Простите меня, если что не так!
-Дорогой, это всё мелочи. Я так счастлива сегодня. Какое счастье, видеть тебя дома жи­вым! Я знала, была уверена, то ты не погибнешь!
Мать плакала и смеялась, и всё не могла поверить в то, что отец жив. У отца тоже вся грудь была увешена медалями и орденами. Я любила рассматривать их. Сяду, бывало, на диван, перебираю, любуюсь, а потом кладу в коробочку из-под чая. Иногда просила отца, садясь радом с ним:
-Папа, а немцы страшные люди?
-Всякие есть люди, как и мы. – Отвечал он постоянно.
-За чем же тогда они войну затеяли с ними? Ведь только злой человек может стрелять в другого человека.
-Ты, дочка, ещё мала, и вряд ли поймёшь это. Воевать их заставлял Гитлер. А ему нужна была власть, весь мир хотел он подмять под себя.
Рассказывать о войне он не любил. Отделывался общими, ни чего не значившими, фраза­ми. Но однажды Клавдия услышала, как отец встретил приятеля, с которым на фронте был. Они сидели на скамейке под развесистым деревом и разговаривали. Клавдия прислу­шалась, разговор был о войне.
-А помнишь ту девицу, - спрашивал у отца его приятель, - ту, с которой я крутился? Так вот, она от меня понесла. Наверное, парня мне родила или девку.
-Хочешь посмотреть своего ребёнка?
-А ты знаешь, нет. Я как подумаю, что они у нас творили, так у меня всё внутри перевора­чивается. Если бы мог, я бы вообще половину Германии перепортил. Нет, наш командир отделения молодец. Он в конце войны домой отправил столько хороших вещей! Не то, что мы, лопухи. Не могли попользоваться вещами фрицев! Совесть нас мучила! Вот меня со­весть сейчас мучает, каюсь, что не так поступал. Надо быть было с ними жёстче! Дурак я был, олух царя небесного!
Больше Клавдия не услышала ни чего такого, сменили они тему разговора. Больше ни кого из сослуживцев отец не встречал. Дома он побыл немного. Отдохнув неделю, пошёл на работу. Но в шахту его не взяли. Слишком слабым был он здоровьем. Тогда отец пошёл шоферить. Машину водить он научился на фронте. Классным водителем он был. Через год, как вернулся отец с фронта, у нас родилась девочка. Назвали её Валентиной. Очень модное имя было это в то время. Мама была просто счастлива. Девочку она уже рожала в больнице, которая стояла в Тупике. На радостях он принёс матери целый букет полевых цветов. Мама лежала на первом этаже, так ей отец этот букет прямо через окно передал. Родилась Валя в июле, в самую жару.
-Поздравляю с рождением дочери. – Сказал он ей радостно. - Мне теперь и умереть не страшно, ведь у меня всё есть, что для жизни необходимо.
На что мать сказала:
-За чем умирать? Такую страшную войну пережил, и вдруг умирать! А детей кто подни­мать станет? Мне одной не по силам.
 Больница была не большая, в два этажа. Но медперсонал в ней был такой хороший, са­мый лучший в городе! Роддом в районе Тупика был один. Он обслуживал всех женщин города. Тупик - это район такой в нашем городе. После своего ранения отец так и не опра­вился. Он ходил на работу каждый день, не смотря на то, что ему день ото дня станови­лась всё хуже. Семью-то кормить чем-то надо было. Когда нашей девочке было три годи­ка, отца не стало. Умер он дома вечером. До последнего дня трудился он, крутил баранку своего автомобиля. В тот памятный для нас день, он вернулся с работы, как всегда. Вече­ром он сказал:
-Знаешь, мать, мне так хочется поесть картошки свеженькой, сил просто ни каких нет. За­крою глаза, а она передо мной стоит в чашке, ароматная, горячая ещё. Если тебе не труд­но, выкопай для меня куст картошки, и свари её. А я прилягу, немного отдохну. Что-то мне не хорошо сегодня. Видно, устал я на работе сильно.
А был месяц август на дворе. Картошку копать ещё рано. Но мама отправилась в огород, накопала немного картошки, сварила её. А отец прилёг отдохнуть после трудового дня. Он всегда так делал. Когда картошка была готова, она подошла к кровати.
-Вставай, Егор, картошка остынет, пока ты тут лежишь. – Позвала она его. Но он молчал. Тогда она решила, что он заснул, тронула его за плёчо, а он холодный уже. Мать залива­лась горькими слезами. Ей не хотелось верить, что он умер. Хоронить отца пришло много народу. Мать не отходила от гроба отца, ни что ей не было мило.
-Егорушка, любимый, на кого же ты меня покинул? Как же теперь я жить стану? – Причи­тала она, наводя ужас на меня и моего младшего брата. Только сестрёнке было не понят­но, почему мама так горько плачет, почему мы смотрим на отца так испуганно?
Его похоронили на Буфере. Там в то время было большое кладбище. Мой младший брат уже ходил в школу. Рос он мальчиком шаловливым, легко вступал в драки, и так же легко выходил из них. Друзей у него было много. Это всё краткое содержание о моём младшем брате, о его детстве. Трудно нам пришлось жить без отца. Маму мы почти не видели дома. День и ночь она трудилась, что бы только мы росли в достатке, что бы не сидели голодом. Лишняя копейка заведётся, мать тратила на нас, детей. О себе забывала постоянно.

Когда Иван окончил восемь классов, наш край решили снести. Стала обваливаться земля в наших огородах. В нашем огороде она треснула пополам. Та часть, которая вела к дому, просела. Мама нам запрещала ходить в то место, где проходила трещина, боялась, что мы уйдём вместе с землёй в низ, и ни кто нас не достанет оттуда. Но, всем известно, что запретный плод всегда сладок. Ваня с Валей часто подходили к краю трещины. Они бро­сали в неё камушки, и слушали, когда тот упадёт. Раздавался гулкий стук через некоторое время. Я, как старшая сестра, увидев всё это однажды, отругала их хорошенько:
-Вы что надумали, - сказала я им, - разве вам не понятно, что под вашим весом земля мо­жет провалиться. Что тогда делать будем. Вас присыплет землёй, и вы задохнетесь! Как мы жить без вас станем? Если вы не жалеете себя, то мать пожалейте. Она с ума сойдёт от горя такого! – Мои слова подействовали. Детей я там больше не видела.
Жить в домах на посёлке было крайне опасно. В нашем доме, например, сильно растреска­лась стена, которая вела прямо в улицу. Через эту трещину можно было видеть край двора нашего. Потом мама её заделала глиной с навозом, что бы зимой мы не замёрзли. Я уже к этому времени вышла замуж за отличного парня, который трудился на шахте имени Дзер­жинского. Встретились мы с ним в кино. Он пришёл с приятелем своим, я с подружкой. К кассе я подошла одна. Подруга осталась стоять у окна.
-Кто крайний? – Спросила я. У кассы была длинная очередь.
-Я! – ответил мне молодой парень. И посмотрел на меня, как-то по-особенному.
Я молча стояла, а он крутился, как вша на гребешке.
-Что вертишься? – Не выдержала я. – Спокойно постоять можешь? В глазах уже рябит от тебя. Или у тебя недуг появился, какой?
-Не могу. Устоишь тут спокойно, когда рядом такая красивая девушка. Голову сносит от красоты такой! – Продолжал он.
-Да ты, батенька, шутник, как я погляжу!
-Какие могут быть шутки? Я вполне серьёзно. Давайте с вами знакомиться. Меня Игнатий зовут, а вас как? – сказал он просто и протянул мне руку. Я смутилась от такой наглости, но, немного подумав, ответила, уж очень был пригож мальчик:
-Клавдия я.
В это время подошла его очередь. Он повернулся ко мне:
-Я вам возьму билет, - сказал он.
-Мне надо два билета. Я с подружкой пришла.
-Очень хорошо. Тогда я возьму вам два билета.
В зрительном зале мы сидели с ним рядом. Он не столько смотрел кино, сколько меня раз­глядывал. Я не выдержала:
-И долго это продолжаться будет? – Спросила я его. – Ты мне мешаешь смотреть фильм! Дыру протрешь на моём лице! Что во мне не так?
-Ох, извините! Больше не буду! – Сказал он, но смотреть не перестал на меня.
После кино он предложил, проводить меня до дома. Мы долго стояли у калитки моего дома. Он мне всё рассказывал про фильм, который мы только что смотрели. Но я его пло­хо слушала, мне хотелось поскорей пойти домой, замёрзла я. Наконец, я не выдержала:
-Ладно, Игнат, извини, мне домой пора.
Он, вдруг, наклонился быстро, и поцеловал меня прямо в губы. Тот поцелуй был такой неумелый, сразу видно, целоваться он не умеет. Но от этого поцелуя у меня так сладко за­щемило в груди! Приятен мне поцелуй этот был.
Дружили мы с ним не долго. Встречались вечерами часто, бродили по городу, ходили в кино. А однажды он к нам заслал сватов, и сам с ними пришёл. Сваты-то были родители его. Когда открылась дверь, и вошли они в наш дом, мать его сказала:
-Здравствуйте все. Мы к вам с миром пришли. У нас купец есть, у вас товар. Прикупить ваш товар собираемся. Вы нам его покажете?
Мама выступила вперёд, поклонилась в пояс дорогим гостям.
-Милости прошу к нашему шалашу. – Она красноречиво показала, что действительно рада гостям. И приглашает их к столу. – Клавдия, помоги мне собрать на стол!
Когда всё было на столе, отец Игната вытащил бутылку Московской водки и поставил её на середину стола. Мама налила каждому по рюмочке. Все выпили, и заговорили разом. Говорили о новой жизни, о свадьбе. То время было ещё трудное, свадьбу справлять особо было не с чем. Но Игнат был один ребёнок у родителей, а они из интеллигенции. Вот они-то и решили справить нам свадьбу. Ему, как молодому специалисту, дали квартиру в трех­этажном доме. Ключи от квартиры вручали прямо на свадьбе. Тогда специалисты цени­лись больше, чем сейчас. Молодёжи часто вручали ключи от их квартир. А Игнат окончил наш горный техникум, а потом институт. После учебы его направили работать на шахту мастером. А когда он сделал мне предложение, и я согласилась стать его женой, нам дали квартиру. Она была в новом доме, в Тупике, на проспекте Шахтёров. Улица так называ­лась. Её назвали в честь всех шахтёров. На нашей свадьбе гуляла вся шахта. Моих подруг было немного, только те, с кем я вместе трудилась в школе. Я окончила педагогическое училище, и получила специальность учителя начальных классов. После окончания учили­ща, я стала работать в четвёртой школе. Жили мы с мужем дружно. Только вот детьми нас бог обделил. Проходили год за годом, а детей так и не было у нас.
Наш Ванюша не пошёл дальше учиться после школы, а стал помогать маме, пошёл рабо­тать на шахту. Он был молод, высок ростом и сильным. Его светло-русые волосы были всегда коротко подстрижены под бобрик. Его лицо портили тонкие губы, всегда поджа­тые. От этого он казался злым. Дополняли ещё его глаза, светло-голубые, холодные. Поэтому девушки всегда избегали встречи с ним. Они боялись его пронзительного взгля­да, его тонких, всегда поджатых губ. Не раз я говорила ему:
-Ванюша, смотри на жизнь веселее. Что ты ходишь, как бука. Улыбайся чаше, иначе оста­нешься одиноким в этой жизни.
-Не волнуйся, сесруха, найдётся и мне пара. – Отвечал он.
Брат мой редко улыбался. И вид у него всегда такой, словно он нечаянно глотнул уксус, да так и остался навсегда с таким лицом. Но девушка для него всё же нашлась. Когда пришёл призывной возраст, он пошёл в армию служить. Отправили его в Иркутскую об­ласть служить. Там он был три года. Домой писал редко, и всегда об одном и том же: «По­года стоит отличная, служба идёт нормально, и так далее, и тому подобно.» Вернулся он не один, с женой. Дом наш старенький подлатали, и все ждали переселения. Сидели, как говорится, на чемоданах. Мама уже давно из шахты ушла. Работала в ламповой. В тот па­мятный день все были дома, сидели за столом, обедали. Я тоже была в родном доме в го­стях вместе с мужем. Моя самая младшая сестрёнка выросла, выучилась на бухгалтера, и уже отработала зиму на той же шахте, что и мой муж работал начальником участка. За­лаяла во дворе собака.
-Валюша, посмотри, кого к нам ещё нелёгкая несёт? – Сказала мать.
Валя привстала, заглянула в окно. Как прошёл брат, она не видела, только увидела моло­дую женщину одну.
-Не знаю, - ответила она, - какая-то мадам сюда идёт. Может, учительница со школы, только что ей тут делать? А, может, врачиха наша, только не похожа она на неё.
В это время открылась дверь, и появился мой брат.
-Входи, не бойся! – Пригласил он кого-то. – Они мирные люди, не покусают.
Это так мой брат шутил. У него был всегда юмор какой-то изощренный. Или ещё его мож­но назвать, чёрный английский юмор. Почему именно английский, я не знаю, видно, ан­гличане так шутят. Это Иван называл свой юмор таким словом. Следом за ним появилась его избранница, как потом мы все узнали. Это была молоденькая девушка с тонкими чер­тами лица, с тёмными волосами, заплетенными в тугую косу. На дворе стоял май месяц. Скоро, совсем скоро наступит лето. Деревья распустили листья свои, черёмуха уже цвела. Она издавала такой пьянящий аромат, что голова шла кругом! А когда цветёт черёмуха, всегда погода портится, и даже бываю заморозки в это время. Так и на этот раз. Замороз­ков не было, но стоял такой холод, что все ждали снега в этот день. Спутница Ивана была в лёгком пальтишке, на голове берет. На ногах её красовались ботиночки на каблучке. Они были чёрного цвета и так начищены, что хоть смотрись в них, как в зеркало. Девуш­ка, явно, следила за собой.
-Вот, вся моя семья в сборе. Это хорошо. – Сказал брат девушке. – Знакомьтесь, это Рита, моя жена. Прошу любить и жаловать!
Мы так и рты открыли от изумления. Девушка стрельнула в нас своими карими глазками.
-Очень приятно, - сказала она, - я Маргарита, можно звать меня просто Рита.
-Жена? – Спросила мать не то, грозно, не то, удивлённо. – Это ещё надо поглядеть, какая ты жена! Расписаны что ли?
Девушка заторопилась. В руках её была дамская сумочка. Она открыла её и стала лихора­дочно в ней копаться. Потом достала оттуда какую-то бумагу, протянула матери.
-Вот, посмотрите, всё по закону. – Сказала она.
-Что это? – Удивилась мать.
-Это свидетельство о регистрации. Мы с Ваней перед самым отъездом зарегистрирова­лись. – Сказала Маргарита.
Мать неохотно взяла свидетельство из её рук, пробежала его глазами.
-Всё верно, - сказала она, - вы законные муж и жена. Но, милая девушка я вас совсем не знаю, какая вы есть.
-А вам и не зачем меня знать. Довольно того, что меня Иван знает! Я ведь не собираюсь с вами жить. А уж мы сами с Иваном разберёмся, что к чему. – Сказала она, как отрезала.
Я смотрела на эту маленькую хрупкую девушку, и думала: «А ты не простая птичка-неве­личка, с характером!»
-Как же не собираешься с нами жить? Квартиру станете снимать или как?
-За чем же нам её снимать? Мы в этом доме жить станем! – Заявил Иван.
-Как же вы будете здесь находиться, если твоя принцесса не собирается со мной жить!
-Мама! Хватит цепляться к словам! Просто Рита не так выразилась. Ведь, правда, Рита?
Девушка стояла, поджав тонкие губы, и молчала. Я подметила, она сильно похожа на Ива­на. Видно, пару эту на небесах подбирали. Муж и жена с годами становятся похожими, а здесь сразу же подобрались, два сапога – пара. У порога стояли два чемодана с вещами.
-Что-то я не пойму, вы не рады моему приезду? Встречаете как-то недружелюбно. А, мо­жет, мы здесь лишние? – Спросил Иван.
-Ах, извините, я не успела хлеб с солью вам вынести! Ведь дорогих гостей так принято встречать! – Продолжала мать. Видно было по всему, что она не довольна выбором сына.
Выручила всех Валентина. Она вышла из-за стола, подбежала к брату, обняла его вначале, а потом молодую девушку.
-У мамы сегодня плохое настроение. А так она у нас очень даже ни чего, женщина. Какая её муха сегодня укусила, я не знаю. И, тем не менее, мы все очень счастливы, что вы сего­дня приехали домой! Проходите прямо к столу, усаживайтесь. Я вам горяченького супчи­ка налью. Кушать-то хотите? – Затараторила она.
Иван помог девушке снять пальто. У порога она сняла свои красивые, нарядные ботиноч­ки, беретку аккуратно пожила на полку. Всё посмотрели на Риту. У неё оказалась славная фигурка, прямо, как у балерины. Талия тонкая, гибкая, грудь высокая и большая.
-А ботинки что сняла? – Спросила у неё мать.
-Как что? Вам разве не понятно? В доме не принято в обуви ходить. Ведь вы же моете пол, а что бы его не топтать, надо в тапочках комнатных ходить или в носках, если их нет. Так нас приучали в детдоме.
-Ты что, детдомовка? А родители где же? – Это уже у Вали проснулось любопытство.
-Папа погиб на войне, а мама умерла с тоски. Вот меня и определили в детский дом. Там я провела последние годы жизни. А когда школу окончила, поступила в медицинское учи­лище. Там уже жила в общежитии. Его окончила, замуж вышла за вашего Ивана.
После этих слов, мать мою словно подменила. Она другими глазами посмотрела на Риту.
-Доченька, - сказала она, - ты уж не обижайся на меня, глупую бабу. Я полагала, что ты приехала тут фифочка, ещё и разговариваешь, как будто мы тебе чужие люди. Теперь я понимаю, почему ты так себя вела, это реакция на грубость. Хорошо, что ты не даёшь спуску любому, кто хочет тебя обидеть. Садитесь к столу, отметим ваш приезд! Валюша, поставь стаканы на стол, да загляни на полку. Там я бутылочку припрятала, на всякий слу­чай, её тоже неси.
А когда всё угомонилось, и мать налила всем по рюмочке, она встала и произнесла целую речь, прямо, как заправский оратор.
-Дети мои, я рада, что сегодня к нам вернулся со службы Иван. Он приехал ни один, и это тоже хорошо. Так давайте жить дружно, ни когда не станем ссориться. А вам, мои родные, - обратилась она к Ивану и его избраннице, - жить счастливо, и детей хороших наживать.
После этих слов она опрокинула себе в рот свою рюмку, вытерла ладонью рот.
-Что-то я не поняла вкус вина. По-моему, горько, - сказала она и села на своё место.
Мы все дружно подхватили.
-Горько, горько!
Иван встал, поцеловал свою избранницу, и снова сел на место. Так молодые стали жить в родительском доме. Отдельной комнаты там не было, и им отделили угол в горнице, пове­сили занавеску там, где стояла их кровать. Валя спала в первой комнате, а мать на ле­жанке, на которой я притаилась, когда Иван рождался. Жили в тесноте, но ни когда не ссорились. Иван пошёл работать на шахту в забой, что бы больше денег заработать. За­бойщикам платили хорошо. Маргарита по профессии была медсестра. Она устроилась ра­ботать в поликлинику, которая стоит в Тупике.

А в тот год, в начале осени наш дом снесли, и всем жильцам этого дома дали квартиры. Иван с Ритой получили двухкомнатную квартиру на Тыргане. Тогда Тырган только расстраивался. Трамваи ходили до завода ПЗША только. Там было кольцо, где трамваи разворачивались и ехали обратно в город. В том районе строили новые кирпичные дома. Тут уже стояли кирпичные дома старой серии. Их народ называл, «сталинками», потому что, строились в годы правления Сталина. Комнаты в таких домах были просторными, ко­ридор большой, а кухня намного больше, чем в домах новой серии. Эти дома новой серии народ окрестил сразу же, «хрущёвками». Одно было неудобно в тех домах, потолок слиш­ком высокий, белить неудобно. Приходилось людям, кто жил в «сталинках», приспосаб­ливаться, приделывать кисть к палке, что бы достать до потолка. Молодые получили квар­тиру, которая находится в доме у остановки трамвая. Район замечательный. Прямо через дорогу стоит новый Дворец культуры. Школа находиться в пяти минутах ходьбы от дома. Магазин тоже рядом. Иван и Рита радовались, прямо как дети. Они не долго собирались, переехали сразу же, как получили ордер на руки. Им-то перевозить не чего было, сложил вещи в чемодан, вот и все сборы. Нажить ни чего не успели.
Матери и Вали дали в этом же доме однокомнатную квартиру. Только Иван со своей же­ной жил на втором этаже, а мать с дочкой – на первом в том же подъезде. Но и мать была довольна квартирой. Кухня есть, и не маленькая, коридор большой, хоть танцуй в нём, ванна и туалет совмещённые, но это ни чего, жить можно и в таких условиях. А вот зал просторный. Тут не только две кровати поставить можно, но и диван втиснется. А если постараться войдёт весь скарб, который у них имелся. Валентина к тому времени дружила с парнем хорошим. Работал он плотником на автобазе, а жил в своём доме, который ему от родителей достался в наследство. Отец с войны не вернулся, а мать умерла недавно. Звали парня Александром. Был он здоровым, как бык, наделён непомерной силищей, вы­соким. Валентина против его казалась маленькой птахой. Он всегда весёлый ходил, его го­лубые глаза так и светились от счастья. Его волосы были, что спелая пшеница, мягкие и шелковистые. Это только подчеркивало то, что характер у него мягкий. И это радовало. При встрече Александр всегда улыбнется мило, поздоровается так, как будто очень рад этой встречи. Я всегда смотрела на него и думала: «Глупый, чему радуется? Надо быть серьёзней в жизни!» Но Вали с ним было хорошо. Она была уверена, что в скором буду­щем станет его женой. Поэтому, когда им дали однокомнатную квартиру, мать ни чуть не огорчилась. Она понимала, что рано или поздно, но дочь от неё скоро уйдёт. А ей одной, за чем большое жильё? Одним словом, все были очень довольны тем, что получили квар­тиры. Александр, жених Валентины, помогал своей невесте, перебираться на новое место жительства. Целую неделю после переезда наводили мать с Валентиной порядок в своей квартире. Мама часто приходила к сыну в гости. Тот год был богат хорошими событиями. В самом конце года у молодых супругов на свет появился мальчик. Был он смуглый, как цыганёнок, с курчавыми тёмными волосами. Иван решил назвать его Сергеем. Он был так рад, рождению сына, что напоил всю бригаду вином до отвала. За что получил выговор от начальства. Первые два года, после рождения сына, у Ивана в жизни было тихо и гладко. Сын рос крепким мальчиком. А когда ему исполнился годик, его определили в ясли. Рита работала в поликлинике медицинской сестрой. Всё бы хорошо, только мать стала заме­чать, что задерживается сноха с работы часто. А один раз мать пошла в магазин, и по до­роге туда заметила Риту. Она стояла с мужчиной у киоска, в котором продавали газеты. Казалось бы, что ни чего тут такого нет, если бы не разговор между ними, которой мать краем уха слышала.
-Рита, как ты думаешь, твой олух о чём-нибудь догадывается? – Спросил он.
-Не волнуйся, всё в порядке! Ни чего он не подозревает. – Ответила она.
Мать стоять и слушать не могла. Она просто шла мимо, не останавливаясь. Ей было не­ловко перед снохой, словно это не она шашни с мужчиной крутит, а свекровь, то есть, моя мать. Она зашла в магазин, купила там хлеб и молоко, и вышла. Подходит к киоску, смот­рит, стоят голубки на том же месте. Но тут уж мать не стала таиться.
-Долго стоять будешь? – Спросила она у Риты грозно. – Не наговорились ещё? Пошли сейчас же домой! А тебе, молодой человек, должно быть стыдно, стоять на людях, не стес­няясь, и болтать с замужней женщиной. Как только ваши бесстыжие глаза терпят такой позор? Или они у вас совсем обморожены, им всё равно?
Рита на это ни чего не ответила, только дернула плечиком в ответ. Но домой всё же пошла вместе с матерью. Что ей говорить-то, мать была права! Мать не пошла к сыну домой, раз­бираться, но когда он зашёл к ней, не удержалась.
-Ванюша, сынок, ты последил бы за своей женой. Что-то она мне в последнее время не нравится. – Сказала она Ивану.
-А в чём тут дело? Я ей целиком доверяю.
-Зря. Доверяй, но проверяй! Мне кажется, что у неё кто-то есть, кроме тебя. Я не утвер­ждаю, мне только кажется. Ты проверь, может, я ошибаюсь! – Стала настаивать мать на своём. И Иван сдался, наконец.
-Хорошо, мама, я проверю. – Согласился сын.
-Если станешь проверять, то будь осторожен. Вдруг это только мои домыслы, подумай, в какое положение ты свою жену поставишь!
-Спасибо за предупреждение, учту всё.
 И брат стал следить за Ритой. Но это он не сам делал, а нанял своего товарища, который трудился в органах внутренних дел, то есть, в милиции. Они с товарищем встретились на месте работы приятеля. Ваня знал, что его товарищ трудиться там, в следственном отделе. Он пришёл в милицию, обратился к дежурному.
-Вы не подскажете, где мне увидеть моего друга Карабанова Сергея Ивановича. – Иван не обманывал дежурного. Сергей и в самом деле был школьным дружком. Одно время они даже сидели за одной партой. Потом жизнь их разбросала, кого, куда. Ивана в шахту бро­сила, Сергея в милицию привела.
-От чего не подсказать? Поднимитесь на второй этаж, вторая дверь от лестницы – его ка­бинет. На дверях увидите табличку с его фамилией.
-Благодарю! – Сказал Иван и отправился на свидание к дружку.
Он постучал в дверь, как полагается, и услышал:
-Войдите!
Иван вошёл. Он остановился у самой двери.
-Ну, здравствуй, Сережа! Ты меня как-то приглашал, я и зашёл к тебе. Можно? – Сказал Иван, и, не дожидаясь ответа, шагнул к нему навстречу.
-Хорошо сделал, что зашёл! Но, я полагаю, твой визит не спроста. Я не ошибаюсь? Са­дись, в ногах правды нет! Рассказывай, что случилось?
Иван помялся немного. Он не знал, с чего начать и как сказать то, что его привело к нему.
-Понимаешь, друг, - начал он, - как бы тебе это объяснить?
-А ты говори всё, как есть, к чему юлить и изворачиваться?
-Так значит! Ты мне не поможешь? Сдаётся мне, что у жены есть любовник. Я понимаю, что не имею право следить за ней, и всё же? Понимаешь, с работы она приходит не вовре­мя. Не знаю, на что думать. Мне так стыдно обращаться к тебе с такой просьбой, но пой­ми меня правильно, извёлся я весь!
-Не волнуйся, помогу я тебе. Сам следить не стану, поручу кому-нибудь. Фотография её у тебя с собой есть? Не волнуйся, одам её тебе. На время она мне нужна только.
-Конечно, не с пустыми руками я к тебе пришёл.
-Давай её сюда.
А когда Иван подал ему фотографию жены, сказал:
-А твоя жена ни чего, симпатичная очень. Такая краля точно любовника имеет! Ну, когда официальная часть окончена, рассказывай, как поживаешь!
-А что рассказывать-то? Живу, как все. Один день сменяется другим. Вот в отпуск скоро пойду, тогда оторвусь по полной программе. На курорт поеду. Мне путёвку в Сочи обе­щал шахтком.
-Это отлично. Поезжай, отдохнёшь, в море покупаешься. Счастливчик! А с женой поедешь или один?
-Кто же на курорт ездит с женой? Один, конечно! Слушай, Сергей, а когда к тебе зайти за результатом? – Спросил Иван.
-Сюда не заходи. Я сам тебя найду, и зайду к тебе домой. Не волнуйся, скоро увидимся.
Друзья поговорили немного о том, о сём, и Иван отправился домой. Не прошло и недели, как друзья вновь встретились. Но теперь их встреча не в милиции была, а на квартире у Ивана. Он в тот день был в ночь. На кровати лежал, перед сменой надо было поспать. Он пытался заснуть, но в голову лезла всякая дрянь. Воспалённое его воображение рисовало одну картину страшней другой. Он не знал, как ему поступить в данном положении. Жена была на работе, сын уже в школу ходил первый год. В дверь его квартиры позвонили. Иван поднялся, открыл дверь. У порога стоял его школьный товарищ.
-Что, так и будешь держать меня у порога? – Спросил его Сергей.
-Проходи, проходи. Понимаешь, я спал, а тут в дверь позвонили. Вот я и растерялся.
Сергей зашёл в квартиру, огляделся.
-Что, один дома? – спросил он.
-Один, пока. Мои домочадцы все разбежались, кто, куда. Вот я и решил вздремнуть перед сменой. Тишина, ни кто не мешает.
-Хорош спать! Выспишься потом. Я тебе новости принёс. – Сергей посмотрел на товари­ща с сочувствием.
-А  давай вначале хоть чаю попьём. Новости лучше слушать будет. На голодный желудок ещё не так пойму. – Предложил Иван.
Он поставил чайник на плитку. Пока тот закипал, Ваня нарезал колбаски, хлеб, достал пе­чения, разлил чай по чашкам. Его товарищ сидел тут же, на кухне. Когда всё было готово, Иван пригласил его к столу.
-Ну, придвигайся ближе, чай готов.
А когда они выпили по стакану, Ваня его спросил:
-Так, что ты хотел мне сообщить?
-Ни чего особенного, твои опасения оправдались. У твоей жены есть любовник. Он рабо­тает там, в поликлинике, электриком. И зовут его Виктором, Кузнецов Виктор Егорович, если быть совсем точным. Видятся они каждый день. Он её провожает до дома.
-Это точно?
-Обижаешь! Как я могу ошибиться, ведь у меня профессия такая, узнавать правду, даже если её скрывают и она не сладкая. Достаточно было последить несколько дней, как всё открылось. Ты только не кипятись, с женой осторожно обращайся, не наломай дров. Мало ли что бывает в жизни! Ошибаются многие, надо уметь прощать. Прежде чем с женой по­говорить, хорошо всё взвесь. – Стал наставлять его Сергей.
-Спасибо, друг. Я всё учту, не беспокойся.
Сергей ушёл, а Ваня лег в постель. Но сон не шёл к нему. Он всё думал, как ему поступить в этой ситуации. Сынишка давно пришёл со школы. Он сделал свои уроки, заглянул к отцу в спальню:
-Папа, можно, я погуляю во дворе? – Спросил он.
-Можно. Только будь осторожен, не выбегай на дорогу! Да возьми с собой ключ, я скоро на смену пойду.
-Хорошо, папуля! – Крикнул мальчик с коридора уже.
Иван поднялся. Он собрал тормозок себе, а из головы всё не выходило одно: как могла только она изменить ему? Чем тот мужик лучше меня? Всё из рук его валилось. Свет по­мерк в глазах его. Риту он любил всё же. Не зря же он её приволок за собой из Иркутска после службы в армии? А девушка она красивая, есть на что посмотреть. С нехорошими мыслями он ушёл на шахту. Отработал он смену, выдержал. Домой вернулся утром рано. Рита ещё не ушла в поликлинику трудиться. Она уже встала, привела себя в порядок. В последнее время Рита очень тщательно следила за собой. Из дома ни куда не выйдет, не накрасившись. Даже если ей надо только одно бельё повесить сушить во дворе, всё равно, она перед зеркалом вертится, прежде чем дверь открыть. Иван вошёл в квартиру. Рита на­водила марафет перед зеркалом. А оно стояло в коридоре, в углу, перед самой дверью в зал. Зеркало было большое, хорошо смотреться в него, видно всё.
-Ну, здравствуй, милая женушка! – Грозно начал Иван. – Боишься своему Витеньке на глаза не накрашенной показаться? Сейчас я тебе тени поправлю! – Голос его не предве­щал ни чего хорошего.
И он ударил её наотмашь по лицу. Рита не ожидала от него этого. Она только вскрикнула, прикрылась руками. А у Александра лицо перекосилось от гнева. Всю свою обиду, всю злость он вложил в удар этот!
-Не бей меня, Ваня, я под сердцем ребёночка ношу, твоего ребёночка! – Она видела его состояние, боялась, что он её изобьёт до смерти, поэтому прикрыла лицо своё руками.
-Ребёночка? Только неизвестно от кого он, ребёночек этот будет! – Он говорил с ней на повышенных тонах. Она молчала, только прикрывалась от него руками. Больше ей гово­рить было не чего. А Иван её бил и бил, от злости колотил её. Чем больше он её бил, тем злее становился. А потом, вдруг, опомнился, бросил руками махать, сел на стул, который тут же стоял, и заплакал. Слёзы катились из его глаз градом. На что Рита была избита, но и она увидела его таким впервые, удивилась. Но вслух она ни чего не сказала. Только по­шла в ванную, умылась, поправила причёску, напудрила лицо, подвела глаза. Пошла она на работу, в его сторону даже не взглянула. Ей здорово влетело от брата, но она не проро­нила ни слезинки. Обидно ей было, но на Ивана она зла не держала, заслужила она такого обращения. Интересные русские женщины, всё же, если муж бьёт, значит, любит! Так рас­суждает каждая третья женщина на Руси. Хотя, кто это знает, может, и впрямь это так. А Иван пар выпустил, ему легче стало. Умылся он, успокоился, зашёл в кухню, плотно поел и пошёл спать после трудовой смены. Проснулся он уже, когда сын вернулся из школы. Иван вышел в зал, увидел, как сын сидит за столом, и аккуратно выводит что-то в тетради. Он склонил голову низко над тетрадкой.
-Салют, сын! Как у тебя дела? Что ты там пишешь? Голову подними, а то не поймёшь, чем ты пишешь, ручкой или носом.
-А то ты, папка, не знаешь, что ученики в тетрадях пишут. Уроки делаю, вот что. – Сказал сын, но голову, всё же, поднял.
-Понял, понял. Извини, брат, что мешаю тут! Ты на меня не обращай внимания. А, может, тебе помощь моя нужна? Ты не стесняйся, говори.
-Да нет, папа, я уж сам справлюсь.
Иван погладил мальчика по головке. У него было тошно на душе. Он не знал, куда себя деть. Он чувствовал себя виноватым перед женой. Злость его прошла, остался на душе плохой осадок. В тот день вернулась жена во время домой. Увидев мужа, она не стала пря­таться от него. Прошла на кухню, сказав только:
-Иван, нам надо обсудить всё, как следует и без свидетелей.
-Хорошо, я согласен. Вот Сережа сейчас на улицу собрался погулять с товарищами. А мы с тобой поговорим без свидетелей.
В то время подбежал Сережа.
-Пап, я всё сделал. Можно на улицу пойти?
-Сделал дело, гуляй смело! – Изрёк отец известную всем истину.
Когда за ним закрылась дверь, Рита сказала:
-Поговорим? – Она уселась в кухне на стул, руки положила на стол. Иван молча ждал.
-Значит так, - начала она, - как ты правильно заметил, у меня есть любовник. Мне при­шлось его завести. Извини, но дело в том, что ты меня в постели не удовлетворяешь! Я уж и так тебе намекала и эдак. Но ты не понятлив или не хотел меня понять. Лежишь рядом, как бревно! От тебя даже холодом несёт, как от мертвечины. А я живая, понимаешь, жи­вая! Природа требует своё. Я терпела, терпела, да побежала на сторону. Извини, что я пря­мо так говорю. Что делать теперь, я не знаю. Решай сам. Хочешь меня убить, убивай! Но ребёнка я твоего ношу. И это точно. Потому что, в то время не было Виктора в городе, уезжал он в другой город на несколько месяцев. Он квалификацию свою повышал. Ездил в командировку.
-Интересно получается, как же мог он получиться, если я с тобой не сплю? Ты же только что меня в этом обвинила!
-Всё, верно, не спишь каждый день, но раз в месяц у нас стыковка случается ведь! Вот в одну из стыковок и получился ребёнок. На это не надо много раз иметь дело с мужчиной.
-А, может, он не мой. Ты ведь не знаешь точно? – Продолжал он наседать на неё. - Как ты такое можешь утверждать?
-Я в то время не имела ни чего с Виктором. Он появился гораздо позднее. И мы ни чего не имели с ним, пока. Потому что, я в нём была не уверена. Понимаешь, он не настаивал на том, что бы у нас было что-то. Он так хорошо за мной ухаживал, дарил цветы, конфеты. Но я боялась с ним что-то иметь большее. Обходились только разговорами одними. Поэтому я уверена в том, что ребёнок твой. А ты хочешь, верь, а не хочешь, не верь, это дело твоё. И доказывать что-то я не собираюсь.
-Понятно. А сейчас вполне уверена, что ли? Тебе больше я не подхожу, слишком сухой?
-А сейчас я не знаю. У меня в голове такая каша, и, всё же, муж есть. – Заявила она. – Мне не хочется ломать свою семью, но и так жить больше не хочу, понимаешь?
-О муже вспомнила, ну, спасибо, дорогая! – Он поклонился ей в ноги. – Ладно, живи, пока. Больше я тебя трогать совсем не буду даже пальцем. Посмотрю на твоё поведение, может, разведёмся. Если будешь вести себя достойно, возможно, прощу тебе всё. Но не смогу я с тобой иметь что-либо, предала ты меня. А ведь ты знала, что я такой есть, и за­муж за меня пошла, не смотря ни на что!
-Благодетель, какой нашёлся! Он посмотрит! Это я посмотрю, оставаться с тобой или ухо­дить! Ты думаешь, мне с тобой сладко? У меня была отдушина, где я могла поплакать в жилетку. Ведь Виктор мужик добрый, ласковый, не чета тебе. Да мне жить с тобой тошно, понимаешь? Ты ведь, как змея, холодный. Даже запах от тебя идёт такой, что невыносимо рядом лежать! Ты и обнять-то меня не можешь, как положено! А ласковое слово даже жи­вотное любит. От тебя же не дождёшься этого!
Слова эти, как ножом резали по сердцу Ивана. Он стиснул зубы так крепко, что они заскрипели. Не легко ему было. Но дальше поддерживать разговор он не хотел. Он просто ушёл из кухни. Рита осталась одна. Ей не хотелось ни чего делать, даже готовить ужин, хоть и надо кормить семью чем-то. Про Ивана она не думала тогда, сам себе приготовить сможет, а вот сына кормить чем-то надо было. На утро Иван отдыхал, ему не надо было спешить на работу. Но он проснулся рано. Вышел на кухню. Там мать кормила сына перед школой. Иван присмотрелся к жене внимательно. Сейчас он заметил, что у неё вырисовы­вается хорошо живот. Как он раньше этого не замечал!? Только его мучили сомнения, чей этот ребёнок? Ответ на этот вопрос он не знал. А словам жены он не доверял. Иван своё слово сдержал, он жену больше не трогал. А она в последнее время располнела, похоро­шела. Ивану всё это было по барабану. Он даже редко с ней разговаривал, только в тех случаях, когда была в этом необходимость.

Наступила весна. Снег в тот год рано сошёл с земли. Появились первые нежные цветочки. Они пестрели по обочинам дорог, в низинах. Пчёлы вились над ними, надрывно жужжа, предвещая большой взяток мёда. В мае, после дня Победы, Иван стал собираться в огород. Хоть их и переселили в квартиру, но своё место, где раньше стоял их дом, они не забыва­ли. Каждую весну с Ритой перекапывали участок под картошку. Валентина в этом участия не принимала. Она в то время вышла замуж за того парня, с которым встречалась раньше. Александр продолжал трудиться плотником на той же автобазе. Дом у него стоял в районе мясокомбината, в этом же городе. Плотники зарабатывали мало. Но Саша очень любил свою профессию, и менять её не собирался. Тем более, что она досталась ему от отца свое­го. Тот мог одним топором построить всё, что придёт ему в голову, даже не прибегая к гвоздям. Если бы надо было, он и дом себе выстроил бы таким способом. Но дом у них уже был, добротный дом, из лиственницы. Такой дом, чем дольше стоит, тем крепче ста­новится. Ему не страшны ни дожди, ни метели. Отец Александра с детских лет приучал к своей профессии. Он ему всегда говорил:
-Учись, сынок, пока я живой! С этой профессией не пропадёшь ни когда. Плотники всегда нужны и востребованные. Даже в старые времена они прославляли свой труд, они творили чудеса топором своим. Всё, что ты умеешь, за плечами не носить.
Отец рано ушёл из жизни, Саша был совсем ребёнок, но слова эти запомнил на всю жизнь. А когда он стал совершенно взрослым, не задумываясь, пошёл трудиться плотником. Когда Валентина познакомилась с ним и привела его в дом, что бы представить его своим родным людям, все узнали, что он трудится плотником. Будущие родственники стали его уговаривать, поменять профессию. Иван хотел, что бы Валентина жила хорошо, в достат­ке. Он стал уговаривать больше всех Александра перейти трудиться к ним на шахту. Но Александр упёрся, сколь бы его Иван не упрашивал, перейти работать к ним на шахту ра­ботать. Но тот не соглашался, отшучивался только:
-Отстань, брат! Мне, знаешь ли, тут не плохо работается. А в шахту я не ходок, не нравит­ся мне там трудиться. Что хорошего там, свет и то не видишь, только освещение. Как крот, ковыряешься в земле. Нет, уволь, я останусь на своём месте! Работать там я не смо­гу, только пройти мимо шахту у меня духу и хватит, но не больше. Не способен я стать шахтёром.
Иван поговорил с ним, поговорил, и отстал. Валентина, после регистрации, ушла жить к Александру. У них при доме был свой огород. Так что, себя на зиму овощами она вместе с мужем снабжала полностью. Огород у них был не большой, но овощи все входили, даже картошки немного сажали. Ещё землю они брали в поле. Там выращивали только картош­ку одну. В магазине овощи продавались, но в небольшом количестве. Иван тоже с Ритой не надеялся ни на кого, копал участок, где раньше был их огород, и сажали все овощи себе и матери. Вот и на этот раз Иван собрал инструмент, который нужен, что бы огород вско­пать, стал одеваться.
-Послушай, подруга, я что-то не пойму, ты огород собираешься копать или нет? – Обра­тился он к жене. Было воскресение, и она не работала в этот день. – А, может, ты зимой картошкой пользоваться не будешь? Или уйдёшь к своему любовнику, он тебя кормить будет?
-Иван, ты ведь знаешь, я жду ребёнка! Мне тяжело сейчас работать. – Ответила Рита.
-Ни чего страшного. Раньше бабы работали, тут же, на полосе, детей рожали, и ни одна не умерла из них. Мне, что одному за всех отдуваться прикажешь? Собирайся, живо!
Рита с ним спорить не стала. Она молча собралась, и поплелась следом за ним. Сергей тоже пошёл вместе с ними. Он, хоть и был ещё небольшой, тоже принимал участие в тру­де. Весной помогал копать землю, осенью вместе со всеми собирал урожай. Трудились они на участке целый день. Только вечером вернулись оттуда, измученные, голодные и уставшие. Рита наскоро умылась, готовить ни чего не стала, сразу же легла на кровать. Подошёл к ней Сережа:
-Мама, что с тобой, ты не заболела? – Спросил он у неё.
-Ни чего, сынок, просто, устала сильно. Ты беги на кухню, поешь чего-нибудь. Я утром приготовила, только попроси отца, пусть погреет еду.
-А ты разве не будешь кушать? – Спросил её сын.
-Нет, Серёженька, я лучше отдохну. – Сказала она и тяжко вздохнула.
-А тебе молочка принести? – Вновь спросил сын.
-Ну, принеси немного, если не трудно.
Сергей побежал на кухню за молоком. Там его встретил Иван.
-Почему мать не идёт сюда, не знаешь? – Спросил он сына.
-Заболела мама. – Ответил тот и налил ей в кружку молока.
Иван же был не зверь, он встревожился, пошёл её, посмотреть. К тому же, совесть его му­чила. Он понимал, что напрасно взял её в поле.
-Ты как себя чувствуешь? – Спросил он.
-Нормально. – Ответила она. – Только поясница разламывается. Отдохну, всё хорошо бу­дет. Ты не беспокойся за меня, у тебя есть, о ком думать!
-Ты это, если что, зови меня. Договорились. А рожать тебе когда? – Поинтересовался он.
-Через два месяца.
-Ну, ладно, лежи, отдыхай.
Он оставил её, побрёл на кухню. Идёт, а у самого мысли такие, что жуть. «Нет, не могу я ей простить измены, - думал он. – Заварила кашу, теперь пусть сама её хлебает. Ещё неиз­вестно, чей ребёнок этот. Да Бог с ребёнком этим! Надо её было не брать, всё же!» Иван был по натуре упрямым, как осёл. Ему что в голову закралось, то навечно. Ещё у него черта характера одна была, он не умел прощать свои обиды. Злопамятным был до предела. Я всё время сравнивала его со змеёй, умной и коварной, готовый ужалить в лю­бое время, напасть без предупреждения. Когда с ним в хороших отношениях, всё нормаль­но. Он внимательный и нежный. Но стоит сделать оплошность одну, тогда всё пропало! Иван становится непредсказуем. А здесь вовсе измена, как мог он с ней мириться? Его тоже понять можно. Да к тому же, видно Рита не угодила Ивану чем-то до того, как изме­нить ему. Утром ему надо было идти в первую смену. Он проснулся рано. Надо было по­завтракать, собрать тормозок на работу. Спал он в зале один. После того, как он узнал о похождениях жены, не было и речи о том, что бы спать вместе. Ещё лёжа в постели, он услышал стоны жены. Иван соскочил с дивана, заглянул к ней.
-Рита, тебе плохо? – Спросил он. – Что с тобой?
Она молчала. Только издавала одни стоны. Тогда Иван не стал её пытать, побежал звонить в скорую помощь. Она приехала моментально, едва Иван успел дойти до дома. У него в квартире телефона не было, бежать надо было к магазину, там стоял телефон-автомат. Врач осмотрел больную.
-Собирайтесь, - сказала она, - поедем в больницу. Похоже, вы сегодня рожать станете.
-Но мне ещё рано рожать!
-Ни чего страшного, там разберутся, что к чему. У вас роды преждевременные видно бу­дут. Мужчина, помогите жене собраться!
Риту увезли. А Иван пошёл на работу. После смены, он зашёл в бухгалтерию. Там труди­лась Валентина.
-Слушай, сестрёнка, позвони в роддом. Жену у меня сегодня увезли туда. – Попросил он.
-Как увезли? Ей же рано ещё рожать, она мне сама говорила об этом!
-Да я остолоп, заставил нё копать участок наш под картошку, понимаешь? Вчера вскопали его, а сегодня она попала в больницу.
-Надо было её не брать. Что же ты, братец, оплошал?
-Думал, ни чего ей не сделается, если физически поработает.
-Эх, Ваня, Ваня! Дурья твоя головушка! Сейчас позвоню. А ты пока присядь вот сюда. – И она показала на стул, который рядом с её столом стоял, а сама стала набирать номер род­дома. Там ответили.
-Здравствуйте, девушка! А скажите, Боброва Маргарита родила?
Ей что-то говорили в телефонную трубку, она слушала и кивала головой. А когда разговор был окончен, положила трубку и повернулась к Ивану.
-Родилась у тебя девочка два с половиной килограмма. Радуйся, что всё обошлось благо­получно! Вес нормальный для недоношенных детей. С таким весом и доношенные дети рождаются. Так что, радуйся, что всё обошлось!
-Чему здесь радоваться? А жена как себя чувствует, не сказали?
-Нет, это ты узнаешь сам, когда ей передачу понесёшь.
-Ну, спасибо и на этом! Пойду домой, а то засиделся у тебя.
-В больницу не забудь сходить! – Сказала Валентина ему вдогонку.
В больнице Иван был и ни раз, передачи носил туда. Рита лежала на первом этаже. На свидание с родными рожениц не отпускали, но поговорить через форточку можно было, ни кто не запрещал. Но Иван подходил к окну, только отметиться, что он был здесь. С же­ной он, почти, не разговаривал. Махнёт ей рукой, и пойдёт. Два раза к ней приезжала све­кровь. Принесёт передачку, спросит о здоровье, и всё. Но Рите её посещения были прият­ны, с ней хоть поговорить можно было. Второй раз свекровь пришла в то время, когда кормили деток. Она заглянула в окно.
-Рита, - позвала она, - подойди к окну, хочется мне поглядеть на эту крошку.
А Рита лежала у самого окна. Она пересела ближе, так, что бы свекровь видела дочку.
-Какая же она маленькая, какая миленькая! Ну, как не любить этих крошек! – Сказала све­кровь. Она не лукавила, детей она любила.
Мать Ивана постояла у окна, посмотрела, как кормит девочку Рита.
-Ладно, дочка, поправляйся и быстрей приходи домой. Пойду я.
Рита помахала ей рукой, и свекровь пошла к остановке. А когда она ушла, её спросила женщина, которая лежала рядом:
-Это была твоя мама?
-У меня нет мамы. Это моя свекровь. – Ответила Рита.
-Видно, хорошая у тебя свекровь, дочкой тебя зовёт. Вот моя мымра ни когда так меня не называет. Что бы я не делала, всё не так. Не угодишь ей.
-А вы со свекровью вместе живёте? – Спросила Рита.
-Нет, но она в соседнем подъезде проживает. У нас торчит в гостях каждый день. Как придёт в гости, так её калачом не выманишь. И будет до вечера сидеть, не просто сидеть, а давать ценные указания, как она говорит.
-Нет, моя свекровь, как мама родная. В наши дела не вмешивается. Ни когда мы с ней не ругались. Повезло мне со свекровью! Мы с ней живём тоже в одном подъезде. И приходит она к нам часто, но ни когда не вмешивается в наши семейные дела.
Вечером вновь подошёл Иван к окну. Передачу он отдал, теперь подошёл отметиться, что он был тут. В палате этой лежало пять человек. Все женщины прекрасно знали, что это муж у Риты такой. Но они удивлялись каждый раз, что за муж такой, почему он ни когда не поговорит с женой? Они спрашивали об том у Риты, но она отвечала каждый раз:
-Молчаливый он у меня.
Женщина, уже в годах, которая лежала на соседней кровати, подсела к ней один раз:
-Рита, - сказала она, - я вижу, что тебя мучает что-то. Не таи в себе это, поделись со мной, легче станет. А так станешь мучиться, молоко пропадёт у тебя, кормить девочку станет не чем! – Она говорила это и поглаживала девушку по плечу. У той слёзы показались на гла­зах. И она не выдержала, начала говорить:
-Понимаешь, работаю я в больнице медсестрой. Появился у нас в отделении электрик один, смазливый, разговорчивый, ласковые речи говорил. А мой муж молчаливый, с него слов не вытянешь. Только и добьёшься, что «да» или «нет». Потянуло меня неудержимо к этому Виктору, спасу нет. Меня словно прорвало. Я готова была с ним болтать день и ночь. Беседовали мы с ним обо всём на свете. Но у меня с ним ни чего не было, понима­ешь? А Ваня принял это за измену. Я ему пыталась всё объяснить, но он слышать ни чего не хочет! Так мало говорил, сейчас же совсем замкнулся. Я себя в своей квартире чужой чувствую, понимаешь, лишней! А как быть, не знаю.
-Да, ситуация. И что ты делать собираешься? Девочка-то от мужа?
-Ну, вот и ты мне не веришь! Да ни чего такого у нас с этим Витей не было! Хотя он мне предлагал, пойти за него замуж. Я ему сказала, что у меня уже есть муж. Какой бы он ни был, но мой. А зачем мне шило на мыло менять только время терять! Я бы тебе сказала по-другому, но стесняюсь. Но ты поняла, я надеюсь, меня правильно.
-Ладно, успокойся! Правильно сделаешь, если останешься с мужем. Перестань общаться с этим  Виктором, вот и наладится у вас всё. А у тебя один ребёнок?
-Был один, теперь двое их у меня. Вот тут я голову себе сломала, не знаю, как быть, как правильно поступить. Ребёнка этого он не принимает за своего.  – Сказала Рита.
-Живи, как живёшь. Со временем всё образуется. Поймёт твой муж, что ты ни в чём перед ним не виноватая. Простит, он же любит тебя!
-Хорошо бы, только он не умеет прощать. Тут-то и подумаешь, как быть. А, может, мне уехать на Родину?
-Где твоя Родина?
-Я из Иркутска родом. Там жила перед тем, как приехать сюда. Только сейчас у меня там ни кого не осталось. В Иркутске жила только наша семья. А родня где-то под Москвой проживает. У них я ни разу не была. А мои родители умерли. Одна я на этом свете.
-За чем же тогда ехать туда? Здесь у тебя появились друзья, есть работа. Живи тут. А тош­но станет жить с мужем, уходи от него. Иди в администрацию города или в профсоюз по месту работы, расскажешь всё, как есть. Глядишь, тебе с детишками дадут жильё. И все проблемы твои разом решатся.
-Спасибо за совет. Им я воспользуюсь, если станет совсем плохо.
Рита повеселела. На лице её засияла улыбка. Но однажды утром улыбка её померкла. Ей принесли передачу. Рита приняла её, стала рассматривать.
-Интересно, кто это мне принёс? – Тихонечко спросила она сама у себя. – Конфеты, ябло­ки, печенье.
На дне пакета лежала записка. Рита взяла её в руки, но прочесть не успела. Пока она рассматривала, что у неё лежит в пакете, у окна появился Виктор. Был он, и впрямь, хо­рош собой. Высокий, кудрявый, голубоглазый, весёлый. Он смотрел в окно и широко улы­бался. Увидев, что Рита обратила на него внимания, помахал ей рукой.
-Рита, - позвал он её, - как ты себя чувствуешь? Ребёнок как твой?
Рита поднялась, подошла к окну.
-Ты зачем сюда пришёл? Мне и так тошно, а ты ещё масло в огонь подливаешь!
-Ну, извини, я хотел, как лучше, а получилось, как всегда! Я пойду тогда. Прости меня!
-Иди, я тебя не держу. – Сказала она.
Только он ушёл, Рите вновь принесли передачу. На этот раз вместо яблок были оранжевые апельсины, сдобная булочка с молоком. Рита взяла и её.
-А это от кого? – Снова спросила она у себя. – Видно от мужа, он мне апельсины прино­сит. Знает, что я их люблю.
В окне нарисовался её законный муж. Он постоял, постоял, даже не взглянув на Риту толком, и пошёл. Рита надула губки.
-Нарисовался, не сотрёшь! – Сказала она. – Вот видела, какой муж? – Обратилась она к со­седке по кровати. – Хоть бы спросил, как моё здоровье или о дочке что-нибудь узнал, так нет же, постоял и пошёл. Мог бы тогда совсем не приходить!
Соседка по палате взглянула на неё.
-Счастливая, - сказала она, - мужиков столько, что счёт теряешь.
-Каких мужиков ты здесь видишь? Один муж и был только. Виктор мне просто друг, по­нимаешь! Мы с ним товарищи и всё! Вместе работаем.
-Ты меня прости, Рита, но в мужскую дружбу я не верю. Сейчас он тебе друг. А пройдёт некоторое время, он захочет большего. Поверь, это так и будет! Так что, рано или поздно, но тебе надо будет сделать выбор. Принять правильное решение. И я думаю, что будет верно, если ты останешься с мужем своим.
-Хватит, Светлана! Мне и так тошно! – Оборвала Рита её.
В день выписки муж пришёл за ней с цветами и бутылкой дорогого вина. Рита вышла к нему вместе с медсестрой.
-Ну, счастливый отец, принимай дочку. – Сказала медичка, подавая конверт с малышкой. – Ждём вас сюда за сыном в следующий раз.
-У нас уже есть сын. – Пояснил Иван.
-Бог любит троицу. Приходите тогда за третьим ребёнком к нам. – Не унималась медсе­стра.
-Вряд ли получится у нас третий ребёнок! – Проворчал Иван.
Он принял из её рук дочку. Иван молчал, даже не улыбался, принимая конверт с малыш­кой. А ребёнка так держал, словно это была мина замедленного действия. Не поймёшь сразу, рад он или нет. Взамен дочери он передал медсестре бутылку дорогого вина. А бу­кет цветов отдал Рите.
-Спасибо вам за дочь! – Сказал он, повернулся и пошёл на выход. Рите ни чего не остава­лось делать, как пойти следом. Из окна палаты, где лежала Рита, смотрели женщины на то, как они удалялись. Иван пошёл на трамвайную остановку. Он не стал нанимать такси, решил домой жену привезти на трамвае. Иван молчал, молчала и Рита. Дома Иван передал дочь матери.
-Принимай, я тебе помог принести ребёнка домой. Теперь это твоё дело, с дочерью зани­маться. – Сказал он.
-Ваня, а как мы её назовём? – Спросила она.
-Называй, как знаешь! Мне всё равно. – Ответил он, включил телевизор и стал смотреть передачу. Но телевизор его не интересовал. Он посидел возле него минут пять, выключил, и лег на диван. Он лежал молча, уставившись в потолок. Заплакала девочка. Иван помор­щился, но не сдвинулся с места. Рита перепеленала малышку, покормила грудью и поло­жила в кроватку. В этой кроватке спал ещё Серёжа. Она была прочная, из металла. Тогда они только что появились такие. Раньше всё были деревянные, очень удобные. Эти кро­ватки можно было качать. Железные кроватки не качались. Они прочно стояли на месте. Но зато, у них опускались стенки кроватки, что бы ребёнка было удобно брать оттуда. Рита собрала мокрые пелёнки, пошла в ванную, стирать их. Она видела, что муж не ин­тересуется ею. Ей было тяжело, но она терпела. Уром она собрала малышку. И поехала на трамвае в ЗАГС, регистрировать девочку. Назвала Рита её Инной.

Когда девочке исполнилось три месяца, Рита устроила её в ясли, и вышла на работу. Каж­дый день она носила Инну в ясли. Прошёл год. Инна подросла, стала красивой девочкой. Она уже сама ходила. Иван так и не простил Рите её измену. Он теперь на всех женщин смотрел холодно, думал, что все они на одно лицо. Нет ни одной женщины порядочной, верить ни кому нельзя. Напрасно Рита подбивала к нему клинья, он не реагировал на это. Ваня стал таким, словно мумия, холодным и безразличным ко всему. Он редко улыбался и то тогда, когда с сыном общался. Редко, но Инну брал на руки. Девочка здесь не при чём, решил он. А малышка таскала его за волосы, кусала за подбородок. Он терпел, играл с ней. В эти минуты Рита полагала, что его каменное сердце таяло. Но проходило немного времени. Он становился прежним Иваном, недоступным и холодным.
Один раз Рита вернулась с работы, как всегда. У Ивана был выходной день. Он находился дома, сидел у телевизора.
-Ваня, извини, но мне с тобой надо поговорить. Я долго молчала, терпела. Но есть всему предел. Я не пешка, нельзя мною играть. Я живой человек! Если ты со мной не хочешь жить, так и скажи. Я не стану тебе мешать, уйду. Но мне хочется сохранить свою семью.
Иван молча слушал. Когда Рита замолчала, он спросил:
-У тебя всё? А теперь меня послушай, что я тебе скажу. У меня была жена красавица, но однажды она умерла для меня. Это произошло в тот день, когда она мне изменила с дру­гим мужчиной. Нет её теперь, понимаешь, нет! Я не могу с какой-то чужой женщиной жить. Спасибо скажи, что помогаю, по мере возможности, тебе. Мог бы сразу же выгнать, как узнал про твою измену. Но я терплю. А хочешь уходить, иди, ни кто тебя здесь не дер­жит. Только сына я тебе не отдам. Бери дочь и иди, куда хочешь. Можешь к своему Вик­тору шагать, тем более, он тебе предлагал выйти за него замуж. Я чинить препятствий не собираюсь. Он тебе, я думаю, отличным мужем станет. Сама говорила, что он ласковый и внимательный, не то, что я. Куда мне с ним тягаться?
Высказав всё это, Иван поднялся и пошёл во двор. Там была разбита площадка, на кото­рой играли дети, мужики забивали козла, сидя за столиком, а женщины хлопали ковры, повесив их на перекладину. Хорошо летом во дворе! Можно и с мужиками поиграть в кар­ты или забить козла в домино. А можно и просто посидеть на скамейке, погреться на лас­ковом солнышке. На душе у него была буря, он ещё не отошёл от разговора с Ритой. Не радовало его летнее солнышко. Иван подошёл к мужикам, стал наблюдать за ходом игры. Один из них, которого звали Николай, не вытерпел:
-Ну, что смотришь? Поиграть желаешь? Садись на моё место, играй. Я в магазин сгоняю, мне надо купить хлеб и молоко. Жена отправила, а я вот застрял тут.
-Спасибо. Поиграю немного. Вышел вот подышать свежим воздухом. – Вздохнул Иван.
-Свежим воздухом, говоришь. А где его ты видишь? Скорее, свежей пылью. Рядом ко­тельная дымит, видишь, какой дым валит? С верху шлак так и сыплется, а ты говоришь, свежий воздух! Глаз невозможно открыть, того и гляди, что-нибудь залетит. И так в горо­де много слепых ходит. Того и гляди, сам ослепнешь! Ну, ладно, мужики, я пошёл. Скоро вернусь, не скучайте без меня.
Он ушёл, а мужики продолжали стучать в домино. Не было его полчаса, вскоре он появил­ся у столика, где играли в домино.
-Ну, как вы тут без меня? – Спросил он. – Кто козлом остался?
-Ванька отдувается за всех. Он даже взмок от напряжения, думает. Но у него плохо полу­чается. Сразу видно, плохой игрок! Домино редко в руках держит.
-Играйте тогда сами! Мне домой пора. – Сказал Иван и пошёл домой.
Иван поднялся на второй этаж, но скоро выскочил, как пуля, из подъезда. Глаза его округ­лились, он ловил ртом воздух, махал рукой, но ни чего не говорил.
-Иван, что с тобой? Никак ты нечистую силу увидел? – Спросили его мужики.
-Там, там, - начал он объяснять что-то, показывая в сторону дома.
-Да говори ты толком, что случилось?
-Оставьте его, - сказал Николай, - видите, он не в себе! Видно, с женой его плохо. Пошли, посмотрим, что случилось.
Они оставили домино, побежали к Ивану на квартиру. На дверях, что вела из коридора в зал, было ввинчено кольцо. На него вешались качели, в которых девочка качалась. Иван сам сделал ей эти качели. Девочка была ещё маленькой, на дворе ей не доставалось пока­чаться. А ей очень хотелось. Она плакала, просилась. Вот ей и сделал Иван качели дома, что бы она могла в любое время качаться. Они легко снимались с крючка, и так же легко одевались. Теперь же мужики увидели, что качели стояли в стороне, а на крючке висела Рита. Голова её склонилась на бок, лицо посинело, а язык вывалился изо рта. На полу, под её ногами, лежала записка, торопливо написанная Ритой. В ней она сообщала: «В смерти моей ни кого не вините. Сама приняла такое решение, самой мне и ответ держать перед Богом. Детей моих берегите, не обижайте их!» Мужики растерялись. Они ни как не ожи­дали увидеть такую картину. Первый опомнился Николай.
-Звоните в милицию скорей! Руками ни чего не трогайте, и вообще, не подходите близко!
-А может, её спасти можно? – Спросил кто-то.
-Кого спасать? Ты потрогай её, она же холодная уже. Звоните в милицию. – Потребовал Николай. – Максим, у тебя же телефон имеется. Сходи, позвони.
Максим ушёл звонить. Милиция приехала тут же.
-Так, что у вас случилось? Трогали что-нибудь на месте происшедшего? – Спросил один из них, и стал осматривать труп. Милиционеров было двое. Один из них разговаривал со всеми, второй всё молчал. Он ни проронил, ни слова. И все решили, что он немой. А тот не хотел просто разговаривать с народом. Ему вся эта процедура так опостылела, что не было ни каких сил ею заниматься.
-Ни чего не трогали, разве что труп потрогали, проверяли, может, живая ещё.
-Хорошо, что не трогали ни чего. Как фамилия умершей женщины? Из родных кто есть тут?
-А как же не быть. Вот он, муж. – Николай подтолкнул Ивана вперёд. – Только он не в себе от увиденного. Дара речи лишился, как жену в петле увидел. До того времени он с нами во дворе был, играл в домино.
-Понимаю. А, может, это он разыгрывает всех так? Сколько времени прошло с того мо­мента, как его не было дома? Может, он её повесил, потом во двор вышел? Такое вы до­пускаете?
Все переглянулись. Они могли допустить любое, но что бы родную жену в петлю сунуть, это надо быть каким извергом?
-А вот её записка. Что, Иван её сам написал? – Сказал Николай.
-Может, записку и написала умершая под воздействием мужа. – Не унимался милиционер.
Милиция хорошо всё осмотрела, составила протокол, выписала справку.
-Ладно, пока трогать вас не станем, а там видно станет. Вот с этой бумагой повезёте её в морг на вскрытие. Можно везти прямо сейчас. Только советую вам ни куда из города не уезжать. – Сказал всё тот же милиционер и подал лист бумаги Ивану. Тот молча взял из его рук бумагу. Иван всё не мог справиться с волнением. Руки его выдавали, они дрожали.
-Николай, ты мне не поможешь отвезти её в морг? – Спросил Иван. Он всё ни как не мог прийти в себя от увиденной картины.
-Какой разговор, конечно отвезу. – Ответил тот. – Сейчас машину подгоню.
Вскоре Риту увезли. Там пробыла она два дня. За это время подготовились тщательно к похоронам. Иван не проронил ни слезинки даже когда опускали гроб в могилу. За него плакала его мать, Елизавета. Ей так жалко было сноху, а больше всего жаль детей её. Ведь ещё маленькие, как теперь они будут жить без мамы? Народу на похоронах было много. Всем хотелось проститься с Ритой, женщина она была не плохая. Если обращались к ней за помощью, она ни кому не отказывала, помогала, если это было в её силах. Приходилось ей оказывать и медицинскую помощь людям, которые жили в доме вместе с ней. Ни кто не знал, что заставило её наложить на себя руки? То, что творилось у неё в семье, она ни кому не рассказывала. За чем выносить сор из избы? На поминках мать сказала Ивану:
-Сынок, ты бы поплакал, легче тебе станет, а то почернел от горя весь. Как же теперь ты будешь управляться с детишками? Я к тебе ходить не могу, ноги у меня совсем не хотят ходить. Ты их ко мне сплавляй, если что. Мы тут сами разберёмся. Им проще спуститься ко мне, чем мне подняться на второй этаж. Вот дожилась, в своей квартире за дорожки запинаюсь, не то, что подняться к вам на соседний этаж!
Ладно, мама, я так и сделаю. А что с ними сидеть-то? Инна ходит в садик, Сергей её уведёт, когда я буду на работе. Справимся, как-нибудь. Ты поможешь, чем можешь, про­живём, как-нибудь.
-Что у вас не ладилось-то, не могу понять? – Спросила его мать.
-Я тебе после объясню. Одно только скажу, дура она была, не могла решить проблему иначе! А проще было бы, если совсем проблемы этой не было. Думала, мне доказать этим поступком, и кому доказала? Мне что, другую женщину найду, детей жалко. А о детях она совсем не думала. Инку вон нагуляла, не понятно с кем.
-Что ты такое говоришь? Разве можно о покойной такое говорить? Грех это большой! И ребёнок тут при чём?
-Ладно, мама, не знаешь, не говори! Был у неё любовник, сама мне намекала об этом.

После похорон потекла жизнь Ивана однообразно. У него и так была она не отличная, но в отпуск он всегда уезжал отдыхать, когда один, а когда вместе с семьёй. Всякое бывало, пока не появилась на свет девочка. Один раз он ездил даже к брату двоюродному в Астра­хань. Летом это было. В Сибири стояло лето дождливое, а там пекло. Иван любил астра­ханские арбузы. Всегда покупал их много, как время подходит. Устраивал дома арбузную терапию, выводил шлаки из организма при помощи их. Мелкие арбузы мать ему солила на зиму. Они в засолке хороши, резкие, кисло-сладкие! Есть их – одно удовольствие. В тот год Иван прихватил Риту с сыном в поездку. Брат жил с семьей в посёлке, который нахо­дился вблизи Астрахани. Двоюродный брат в селе был управляющим. В первый день, когда гости из Сибири пожаловали в гости, брат сказал Ивану.
-Вы приехали как раз вовремя. Отдохните немного, а потом я вас свожу в поле, где растут арбузы. Вы любите их? Наверное, в Сибири вы не видели, как они растут? Вот и посмот­рите. За одно, в реке искупаетесь. Арбузное поле прямо у реки находится.
Когда гости пришли на арбузное поле, то ахнули! Так много полосатых арбузов грелось на солнышке! Они лежали полосатые, словно моряки в тельняшках. От солнышка они на­грелись и были тёплыми на ощупь.
-Дядя, а нам можно сорвать один арбуз? – Спросил Сергей.
-За чем я вас тогда сюда привёл? Рвите, конечно. Тут один съедим, и домой возьмём с со­бой. Выбирайте, какой арбуз на вас смотрит!
Сергей выбрал арбуз. Он был не большой. Мальчик его надавил, он треснул пополам и развалился на две половины, обнажая яркую мякоть. У дяди оказался нож под руками. Он отрезал всем по кусочку. Все с наслаждением ели арбуз, и ни чего вкусней не было в то время. Сергей быстро подружился с местной детворой. Они целыми днями гоняли на ве­лосипедах, загорали на берегу речки, гоняли мяч. Иван с Фёдором, так звали двоюродного брата, ходили часто на рыбалку с удочкой. Пустыми они ни когда не приходили. Федор не только солил рыбу, но и насушил её столько, что на целый год хватит. Когда Иван с семьёй отправился в обратный путь, Федор дал ему рыбы столько, сколько он мог увезти её брат. Потом Иван долго вспоминал своего двоюродного брата и его рыбу, которая от­лично шла под пиво. Это была не такая рыба, которая в магазине продаётся, гораздо вкус­нее. Ведь её сам брат сушил! Да, куда делось то время? Почему так устроен мир?

Ивану разрешили похоронить жену, даже девять дней он успел справить на свободе. За это время он договорился с матерью, что оставит детей ей, пока идёт суть да дело. Ивана подозревали в том, что он довёл жену до петли, короче, он – причина её смерти. Дело так бы и замяли, но после её похорон поступило заявление от Кузнецова Виктора Егоровича, в котором сообщалось, что Иван имеет непосредственное отношение к смерти жены. Это Ритин приятель или любовник, кто его знает! Он не мог смириться со смертью своей подруги, и подробно описал всё, что ему известно было от Риты. Вновь приехала милиция к Ивану. На этот раз они с ним не церемонились, увели, надев наручники. Посадили его в следственный изолятор, пока будет идти следствие. В камере, куда его привели, уже было несколько человек. Иван вошёл в камеру, огляделся, затем только поздоровался, а его со­камерники ждали, что дальше будет.
-Здравствуйте, братцы! – Сказал Иван. – Где тут свободное место?
-А вон, проходи туда, там свободно. – Указал ему мужчина один на свободное место.
Иван прошёл, разложил свои вещи. К нему подсел всё тот же мужчина.
-Надолго к нам? – Спросил он.
-Не знаю, думаю, меня скоро отпустят.
-За что тебя загребли? – Поинтересовался всё тот же человек.
-Сам не знаю. Меня подозревают в убийстве моей жены. Но я тут ни при чём! Не убивал я её. Меня даже не было дома в это время, когда она повесилась.
-Все так говорят. А похоронить-то её хоть дали?
-Конечно, я даже девять дней справил. Думал, что всё позади, а сегодня за мной пришли. При чём здесь я, ни как не могу понять?
-Да не переживай ты так! Давай знакомиться, я Саша Сорокин. – И мужчина протянул Ивану руку. Тот пожал её:
-Иван. – Ответил он. И, помолчав, добавил: - Бобров Иван я.
-Я вот попал вообще, как кур во щи! – Стал рассказывать Саша. - Служу я офицером в на­шей доблестной армии. Дали мне отпуск, и я решил съездить к родителям, проведать их. Давно не был у них, не знаю, как они живут. В этом городе они остались. Я тоже родом отсюда. Родители живут на Маганаке, знаешь такой посёлок?
Иван только кивнул головой в знак согласия. А Саша продолжал.
-Учился я здесь, друзей у меня тут полно. На второй день, как приехал сюда, встречается мой школьный товарищ. – «Сашка, - говорит, - какими судьбами? Всё служишь или уже бросил армию? По гражданке скучаешь?» - Обнялись мы с ним, обменялись информацией друг о друге. Он мне и говорит: - «Время хочешь провести с хорошей бабой?» А кто этого не хочет? Вот ты бы отказался от такого замечательного предложения?
-Я бы отказался. Терпеть не могу я этих баб! Все беды от них, будь они неладны! – И Иван досадливо сплюнул.
-Да брось ты! Без баб плохо живётся. Хоть они и безмозглые твари, но всё же бабы! С ними можно замечательно время провести! Одним словом, согласился я на это. Пошли мы с дружком моим в один дом к вдовушке. С собой прихватили по пузырю, что бы было ве­селее нам в гостях. Знакомая жила в своём доме. Мой товарищ говорил, что одна она живёт, оказалось это не так. Но, когда мы с товарищем пришли, она действительно была одна. Посидели мы немного, один пузырь распили только. Потом мой товарищ посмотрел на часы и говорит:
-Ну, ладно, голубки, вы тут воркуйте, а мне пора бежать. Ждут меня, у меня ведь тоже подруга дней моих суровых есть. Надо её навестить.
-А жена тоже есть? – Спрашиваю.
-И она есть. Только я сейчас в командировке на три дня. У подруги зависать буду всё это время. А жена что, она и обождать может. Вот у тебя тоже жена есть, однако ты пошёл к вдовушке, о жене и не вспомнил.
Ушёл мой дружок, остались мы с Оксаной одни. Оксана – это вдовушка та, с которой я познакомился тогда. Допили мы с ней ту бутылку, что осталась у меня. Кровь по жилам потекла быстрее, нам всё до лампочки стало. Занялись мы с ней любовью. Как она умела это делать!  - Саша закатил под лоб глаза, зажмурил их, вновь переживая приятные впе­чатления, а затем сказал: - Мечта! Так меня довела, что всё на свете забыл! Ни с одной ба­бой мне так хорошо не было! Я был просто в экстазе! Ни чего подобного до того я не ис­пытывал! Под утро мы только успокоились и заснули. Сколько мы проспали, не знаю. Только просыпаюсь, ни чего понять не могу. Постель, в которой я лежал, вся в крови. Моя знакомая лежит рядом с перерезанным горлом. Оказалось, она жила с одним хмырём. Только он в то время уехал в командировку. Вернулся рано утром, открыл дверь своим ключом. А тут мы лежим голые. Понятно, чем мы занимались тут. Ну, этот муж, видно, и порезал жену, и свалил с хаты. Подвёл меня под монастырь, так сказать.
-А тебе, откуда это известно стало? – Поинтересовался Саша.
-Мне мой товарищ потом сказал об этом. И его вещи я видел, когда встал. Они стояли там, в прихожей на самом видном месте. Я тогда не знал, что это вещи её мужа. Думал, откуда они взялись? С вечера их не было там.
-Взяли-то тебя когда? Сразу или немного погодя?
-В тот же день. Не успел я ещё прийти в себя, сообразить, что случилось, как милиция на­грянула за мной. Вызвал кто-то, может, соседи, а возможно, и тот муж, который с ней жил. Орудия убийства лежало тут же, на тумбочке. Ну, не помню я, что бы нож в руки этот брал! Да я его и не видел раньше!
-Да, у тебя сложней, пожалуй, будет. – Произнёс Иван. – А друг твой не мог тебя подста­вить, как думаешь?
-Не знаю. Однако, к чему он это делать стал бы? Я ему ни чего плохого не сделал ни в школе, ни потом, когда взрослыми стали.
-Может, старые обиды простить тебе не мог? Такое бывает. Как думаешь?
-Не помню я, что бы обижал дружка своего. – Саша подумал немного, а потом продолжал: - Нет, не мог он, ручаюсь я за него. Думаю, подставил меня её мужик. Ну, да Бог с ним, выберусь, как-нибудь. Не должен же я сидеть за чей-то грех!
-А где ты служил? – Поинтересовался Иван.
-Где только не служил! Начал с Афгана. Там получил ранение и контузию. Лежал в госпи­тале, подлечился немного, направили меня в Германию служить. А оттуда перекинули в Молдавию. Жена моя всюду ездила за мной. Я после службы в Афгане женился. Красивая у меня жена! Ниной зовут. Светлая девушка, с голубыми глазищами, ресницы густые. По­знакомился с ней на танцах. И в первый день она моей стала. Ну, я парень честный. Через неделю повёл её в ЗАГС. За границу надо было женатым выезжать, такие условия службы были. В Германии у нас родился первенец. Сережей его назвали. А в Молдавии у нас доч­ка появилась, Юленька. Акая хорошенькая, просо куколка!
-А как же теперь ты домой вернёшься? Жене-то сообщат, что ты женщину убил.
-Думаю, что сообщат. Не знаю, как быть? Может, оправдают, ведь я её не убивал! И с же­ной обойдётся всё, если меня оправдают.
-Не думаю. Ведь ты один был на месте преступления? Все улики против тебя. Если ещё на ноже твои отпечатки пальцев окажутся, всё пропало тогда!
-Конечно, один, с кем же ещё? А про отпечатки я забыл даже. Во внимание не брал их.
-Как тебя примет жена? Может, она тебе не простит этого ни когда! – Поинтересовался Иван. – Но женщин сам чёрт не разберёт, что они хотят, как поступят.
-Не знаю. Вообще-то, она у меня хорошая женщина. Поглядим, как это будет. А что с то­бой произошло, расскажи.
И Иван стал рассказывать Александру знакомую нам историю.
-Да, братан, положение у тебя не завидное! Хотя у меня ни сколько не лучше. Повязаны мы крепко с тобой, не выберемся ни как.
Ивана осудили. Дали ему три года общего режима. Александру присудили шесть лет с от­быванием в колонии строгого режима. Пути их разошлись в разные стороны. Иван срок свой отсидел добросовестно, без особых замечаний. Александра отправили на лесоповал, Ивана в Мариинск. За то время, пока он там был, Иван сделал себе наколки. На пальцах он написал своё имя и год своего рождения. На плече он наколол портрет девушки одной. Он бы и больше сделал наколок, но подумал, что ему на это скажет мама. А её он уважал, ни когда не забывал о ней. Саша же, хоть и сидел в колонии строгого режима, наколки ни сделал, ни одной. Он терпеть их не мог. Виноватым он себя не чувствовал, считал, что си­дит за чужой грех. А за чем себя портить, ведь он офицер, а не зек! Перед расставанием Иван и Саша обменялись адресами.
-Не забывай меня, - сказал Александр Ивану, расставаясь. – Пиши мне хоть иногда.
Иван обещал писать ему, и слово своё сдержал. Прошло много лет, прежде чем друзья по несчастью встретились.

Прошло три года, с того времени, как не стало Риты. Иван свыкся со своей судьбой. Он честно отбыл наказание. Вернулся домой, и стал жить, как прежде. На работу устроился на ту же шахту. Он не искал себе жену, к чему? Все они не такие, как кажутся. Со всеми проблемы одни. По крайней мере, так он думал о женщинах. Но один раз он с детьми гу­лял на территории Дворца культуры ПЗША. Присел на скамейку, а дети бегали не далеко от него. Подошла незнакомая женщина.
-Простите, можно присесть на вашу скамейку? – Спросила она.
-Садитесь, место не куплено. – Ответил Иван.
Женщина села на краешек скамейки. Они помолчали.
-Это ваши дети бегают здесь? – Спросила она у Ивана.
-Мои, а что? Или они вам помешали?
-Да ни чего. А мама что с ними не гуляет? Или она дома осталась? – Продолжала задавать она вопросы. Иван не хотел с ней разговаривать, но что-то его заставило это сделать.
-У нас нет мамы, умерла она. – Нехотя ответил он.
-Ой, простите, пожалуйста, меня. Я ведь не знала этого. Вам, наверное, очень тяжело од­ному справляться с детьми? – Женщина придвинулась ближе, заглянула к нему в глаза.
-Я привык. – Устало сказал он. Но в его голосе прозвучала такая тоска, что женщина поёжилась. У неё тоже случилась трагедия. Её мужа зарезали прямо на остановке трамвая, когда он поздно вечером возвращался домой со второй смены. Осталась женщина вдовой с ребёнком на руках. Её девочке было семь лет, и она должна осенью пойти в первый класс. Жили они с мамой в собственном доме на улице Попова. Не далеко от того места, на котором сейчас сидели. А в своём доме жить одной очень тяжело, вся работа на жен­щину ложится. Женщину звали Зинаидой. Работала она в магазине продавцом, продавала промышленные товары. Магазин этот стоял в центре города. Он был трёхэтажным. Пер­вый этаж весь был занят техникой разной. Продавали там радиоприёмники, телевизоры и разную другую технику, которая так необходима людям. Был там ещё отдел, где торгова­ли разным порошком для стирки, короче, бытовая химия. Второй и третий этажи заняты одеждой для мужчин, женщин и детей. Зинаида работала на втором этаже, в кото­ром продавали детскую одежду. Она любила свою профессию. И торговала с большим удовольствием. Своему ребёнку она могла достать всякие вещи и не дорого, в любой мо­мент. И не только своей девочке она доставала одежду, а и всем знакомым, которые её просили об этом.
-Давно вы один проживаете? – Спросила женщина.
-Я живу не один, нас трое. А жена три года прошло, как умерла. – Сообщил он.
-А я уж два года как кукую одна. Девочка у меня одна, дочка осталась. А давайте, мы ста­нем с вами дружить! Одному очень плохо жить. Я стану вам помогать, вы мне. не всё у меня получается, силы не те, как у мужчины. А там время покажет, что нам делать. Со­гласны? Мне так не хватает мужских рук!
-Согласен. Но раз такое дело, давайте познакомимся. Я Иван, а это мои дети, Сергей и Инна. А вас как зовут?
-А я Зинаида Игнатьевна или просто Зина. Мою дочку зовут Галей. Только она с мамой дома осталась. А я возвращаюсь с работы. Тружусь я в магазине, в городе. Знаете, трёх­этажный магазин стоит. Я в отделе детской одежды торгую. Так что, забегайте туда за по­купками. Продам по блату твоим деткам одежду.
-Спасибо! Забегу, как-нибудь. А вот скажите мне, почему вы задержались сегодня тут, не пошли домой? – Спросил он.
-А вы знаете, я вас вижу не первый раз. Очень мне интересно стало, кто вы такой и поче­му такой грустный? А самое главное, всегда один с детьми гуляете.
-Мы же договорились перейти на «ты» или я что-то путаю? А грустный я всегда хожу, ро­дился таким. Да и веселиться не с чего. Жизнь у меня грустная.
-Печально. А я умею шутить, смеюсь, если надо. Но так женщина серьёзная. Заешь, когда я увидела тебя первый раз, меня потянуло к тебе. И подумала, что это не спроста. А давай ко мне сходим! – Предложила она, вдруг. Я здесь живу, совсем близко. Зови детей своих. С моей Галюней познакомлю вас.
Иван поднялся со скамейки.
-Серёжа, Инна, идите сюда. Сейчас мы в гости к этой тёте пойдём. Познакомьтесь, это Зи­наида. – Представил он детям свою знакомую.
Ребятишки прибежали к отцу. Они хоть и бегали, но не измазались, были в полном поряд­ке. Только вспотели сильно. У Сергея разлохматилась голова, а Инна аккуратная девочка была.
-А куда мы пойдём? – Поинтересовался Сережа.
-Я же вам сказал, к этой тёте. Она живёт тут, рядом. У неё есть тоже девочка. Вам подруж­ка будет.
Вся компания направилась за ДКа. Там проходила улица Попова. Дом её был под номером пять. Он стоял против Дворца культуры. Первые дома этой улицы ещё стояли на ровном месте. Начиная с седьмого дома, улица шла под уклон. Улочка узкая. По ней можно проехать только на одной машине, две машины не разъедутся ни как. Почему такие улицы бывают, Ваня не знал. Он уже привык жить в казённом доме. Поэтому, оказавшись в част­ном секторе, ему всё казалось в диковинку. Там, где он жил прежде, таких улиц не было. А тут, что бы проехать, надо быть предельно осторожным. Прохожие прижимаются плот­но к забору, пропуская машину.
Ну, и улицы у вас узкие! А если случится зимой пожар, как сюда попадут пожарные ма­шины? Да тут и летом не разойтись, не разъехаться. А зимой снегом всё переметёт. Навер­ное, одна тропинка только и есть зимой.
-Мы привыкли здесь жить. – Просто ответила она. – А пожаров ни когда не было у нас.
-Это хорошо, что пожаров не было у вас. Иначе к вам только на вертолёте попасть можно.
В это время выглянула в калитку девочка. Увидев мать в сопровождении гостей, она спро­сила у неё:
-Мама, а это кто?
-Это люди. Они к нам в гости пришли. Хотят с тобой познакомиться. Это Серёжа и Инна, а дядю Иваном зовут.
Девочка протянула им руку. Она хотела казаться взрослой и им подражала. Видела, что взрослые люди при знакомстве подают друг другу руки.
-А я Галя. Давайте с вами играть в дом. Пойдёмте, я вам покажу, какой у меня домик есть.
Дети ушли в глубь двора, а Иван и Зинаида зашли в дом. Там была пожилая уже женщина одна. Она сидела за столом. Спицы мелькали в её руке. Она вязала внучке носки к зиме.
-Мама, познакомься, это Иван. – Представила Зинаида его матери. – Он такой же одино­кий, как и я, вдовец с детьми.
-И много детей у тебя, мил человек? – Спросила пожилая женщина, не отрываясь от вяза­ния. Она только голову подняла, что бы лучше разглядеть гостя. Иван тогда подумал с уважением: «вот шпарит, по памяти вяжет!» А вслух сказал:
-Двое их у меня. Они во дворе остались. С вашей внучкой играют.
-Сейчас я вас кормить буду. Кушать, поди, хочется? – Пожилая женщина встала, отложи­ла своё вязание в сторону и направилась к шкафчику, где хранилась у них посуда. – На го­лодный желудок слова, на ум не идут. – Сказала она.
-Я не голоден, мои дети тоже. Мы поели и пошли гулять. Не успели проголодаться. А дочь покормите чуть позже, когда я уйду. Я вас не задержу, на минуту зашёл по просьбе Зиночки. Она хотела, что бы я с вами познакомился.
-Это правильно. Ей необходимо хорошего человека найти для совместной жизни. Я скоро помру, с кем она останется? Ты не смотри, что я такая старая, это меня горе согнуло в три погибели. А на самом деле мне ещё жить и жить по-хорошему. Мне всего шесть десятков стукнуло недавно. В мои года женщины ещё носятся во всю, а я еле ноги волоку по избе.
-Это правда? – Иван был сильно удивлён. Он-то думал, что ей не меньше восьми десятков стукнуло. Так, по крайней мере, она выглядела. Вся сухонькая, сгорбленная, седая. Мор­щины избороздили её, когда-то, красивое лицо. Одни глаза только и говорили, что женщи­на ещё не так старая, как кажется.
-У меня тоже мама есть. Она старше вас, но ещё бегает, как молодая. – Заметил Иван. – Хотя её ноги мучают сильно. Иногда, когда погода меняется, она ночами не может спать, ноги болят. Но старушка не сдаётся.
-Это хорошо, что бегает! Значит, жизнь её пощадила. Дай Бог ей здоровья! А я вот поми­рать собралась. Решила перед смертью внучке навязать носков и варежек.
-Мама, хватит о смерти говорить, тоску наводить! Возможно, ты ещё поправишься, по­живёшь немного.
-А за чем жить? Я столько всего повидала, что жить не хочется. Это вам молодым жить необходимо, детей поднимать, на ноги их ставить. А наша песенка уже спета! – С грустью в голосе сказала она.
-Ладно, Зинаида, я пойду. С мамой вашей познакомился. Очень милая женщина. Как-ни­будь загляну к вам ещё.
-Вы же не знаете её имя? – Удивилась Зинаида.
-Ах, да! Как вас зовут? – Спросил он, обращаясь к матери Зинаиды.
-Имя у меня простое, Валей все зовут меня.
-Очень приятно, - протянул Иван руку пожилой женщине. – Будем дружить! Я к вам стану забегать, если вы ни чего против этого не будете иметь. Может, вам моя помощь понадо­биться. В своём доме без мужских рук плохо совсем. То одно сломается, то забор завалит­ся, то крышу починить надо. Это всегда так и происходит. Пока муж был, всё в порядке было, а его не стало, и всё ломаться началось. Вы не стесняйтесь, говорите, когда надо. Я всегда к вашим услугам. А сейчас я пойду, с вашего позволения.
Зинаида прекрасно понимала, что Иван чувствует, поэтому не отговаривала его. Хотя ей не хотелось, что бы он уходил. Но раз он так решил, то пусть идёт. Иван простился, по­звал детей и пошёл домой. По дороге к дому Инна спросила его:
-Папа, а почему мы так быстро ушли? Нам понравилось там быть.
-Ни чего, дочка, в другой раз придём.
А другой раз настал не скоро. Несколько раз приходил Иван с детьми на то же место, где они с Зиной встретились в первый раз, но она не подходила к нему. А самому идти ему было неудобно. Но однажды он не вытерпел, сам пошёл, один, без детей. Когда он подо­шёл к её дому, то увидел, что калитка распахнута настежь. Он заглянул во двор. У крыль­ца дома стояла крышка гроба, прислоненная к стене дома. Иван догадался, что случилась беда у Зинаиды, поэтому она не приходила. А он, дурак, не мог сам прийти, ведь знал, где живёт! Смотри, какой самолюбивый! Ругал он себя. Он вошёл в калитку, прикрыл её за собой, прошёл в дом. На дворе начался только август. Стояло тепло такое, что было душ­но. В доме было тихо. Гроб с телом покойной женщины стоял в зале. К мизинцу покойной женщины была прикручена тонкая проволочка. Она тянулась от пальца в низ. Там, под та­буретом, стояло ведро с землёй. Туда и вела проволочка, воткнутая прямо в землю. Это так делали, что бы покойный человек сильно не портился, пока  гроб с его телом находит­ся в доме. У гроба сидело несколько человек всего. Они тихонечко разговаривали меж со­бой, что бы не тревожить покойную. Подошла Зинаида к Ивану. Он это сразу же почув­ствовал, повернулся к ней.
-Как это случилось? – Спросил он.
-Оторвался тромб ночью. Она просто легла с вечера спать, а утром не проснулась.
-Почему ты решила, что это тромб виноват?
-Вскрытие показало.
-Её анатомировали?
-Ну, конечно! А, может, это я её убила? Надо было выяснить, что случилось на самом деле? Вот только сегодня забрала её из морга. Привезли её час назад.
-Помощь нужна какая-нибудь?
-Особо помогать не чего. Могилу выкопали уже. Только что копщики вернулись с кладби­ща. Завтра хоронить будем, придёшь?
-Обязательно, завтра у меня выходной. Может, понадоблюсь. Похороны – это такая суета, не приведи Господь! Ты только не расстраивайся сильно. Все там будем, кто раньше, а кто немного погодя. А сейчас помощь моя нужна?
-Там мужики памятник решили покрасть и оградку. Ступай к ним, во дворе они. Возмож­но, им ты пригодишься. А мы здесь сами справимся. Сделаешь всё, ступай домой. Завтра приходи, как выспишься, утром. Завра много работы будет.
На другой день у Ивана действительно было много заботы. Мать Зинаиды похоронили с почестями. Поминки справили, как полагается. Во дворе прямо накрыли на столы. Народу было много. За столы садились несколько раз, что бы все желающие смогли помянуть хо­рошую женщину. Уже, когда все разошлись и столы были расставлены по местам, Иван собрался уходить. Он подошёл к Зине.
-Ладно, пойду я домой. – Сказал он ей.
-Уходишь? Спасибо тебе за помощь. Что бы я без тебя делала?
-Какая там помощь? Помог, чем смог! Ты прости меня за то, что раньше не приходил. Времени не было у меня.
-Ты нас не забывай, приходи в любое время. Я всегда рада тебе. – Сказала она на проща­ние. Ей так не хотелось оставаться одной! Но что поделаешь, пришлось.
Страшно было одной ночевать в доме. И хоть покойников она не боялась, всё же какой-то страх закрадывался в душу. Ивану на утро надо было в первую смену идти. Он бы побыл ещё немного, но утром рано просыпаться надо было. Но с этого момента они стали чаще видеться. Осенью Иван помог Зине собрать урожай в огороде и в поле. Там она сажала картошку, её надо было собрать в сентябре. Если урожай картошки был хороший, она по­купала поросёнка уже большенького. Он за зиму всё подъедал, рос большой. А весной, пока ещё снег не таял, просила соседа, зарезать его. Она варила тушёнку из мяса, опускала в погреб, обкладывая банки льдом. Так они стояли долго в холоде. В эту осень Зине не хо­телось заниматься этим, надоело всё. Поэтому она картошку убрала с поля и успокои­лась. Иван помогал ей. По двору бегали одни только куры. Они тоже были в хозяйстве просто необходимы. После уборки картошки, Зина натопила баню. А пока она её топила, Иван перебрал всю картошку. В поле не было времени этим заниматься. Там работать надо быстро, иначе останешься в поле ночевать, машина ждать не станет. Иван не только перебрал картошку, но и спустил её в погреб. Когда он закончил, сказал:
-Я всё сделал, теперь можно идти домой со спокойной душой.
-Как? Я баню, зачем топила? Помоешься и тогда шагай. Что грязным идти по городу?
-Помыться, конечно, можно, но у меня с собой нет чистого белья.
-Не переживай. Я тебе выделю бельё, от мужа осталось. А это постираю. Придёшь в дру­гой раз, заберёшь чистое бельё.
Иван дома всё решал, делать ему предложение Зинаиде или нет? Одному жить не хоте­лось, но, как сложиться их совместная жизнь, он не знал. Рисковать было страшно, но он, всё же решил рискнуть. Перед праздником Иван сделал Зине предложение. Праздник раньше был седьмого ноября. Даже стихи были тогда про этот праздник:
                День седьмого ноября, красный день календаря.
                Посмотри в своё окно, всё на улице красно.
В этот день, считали, что родилась Советская власть. Люди отмечали его шумно: ходили на демонстрацию, а потом, дома допивали то, что на демонстрации не допили. И закупали новое питьё, пели песни, ликовали. Считали, что Советская власть самая лучшая, самая сильная и непобедимая! В этот знаменательный день Иван сделал Зинаиде предложение. Она не стала долго думать, согласилась сразу же. Истосковалась она жить без мужа. А предложить ему интимную связь просто так, ей было неудобно. А Иван сам не догадался её соблазнить, решил, что всё пусть будет по закону, за чем торопить события? А тут он пришёл к ней домой, как настоящий жених, с цветами.
-Что с тобой, - спросила его Зина, как только он вошёл. – Ты сияешь, как медный самовар! – На самом деле она сразу же догадалась о причине его такого визита.
-У меня день особенный, я решил жениться. Пойдёшь за меня замуж? – Выпалил он разом, собравшись с духом.
Зинаида поморгала своими голубыми глазками, не понимая сразу его речь. Но потом до неё дошло, что он сказал ей.
-А ты хорошо подумал, предложив мне это? – Только и сказала она.
-Да, я много думал, ломал голову над этим. Видишь ли, я думал, что ты вряд ли согла­сишься выходить за меня замуж. Ведь у меня двое детей, кому нужна такая обуза?
-Ты забываешь, что у меня тоже есть дочь.
-Ни чего я не забываю. Ведь у тебя одна дочка только. Решай, пойдёшь за меня замуж?
-Пойду.
-Тогда собирайся, поедем в ЗАГС, подадим заявление. Я хочу, что бы у нас было всё за­конно, как у людей. А просто так жить с тобой я не собираюсь. Мы достаточно знаем друг друга, не первый день знакомы.
Это был вторник. В этот день им выпало вместе отдыхать. Зинаида не стала долго упра­шивать себя, быстро собралась, и они пошли на трамвай. В ЗАГСе им дали месяц поду­мать, прежде чем вступить в брак. Месяц пролетел быстро, и Макарова Зинаида Игнатьев­на стала Бобровой. Жить они решили в её доме, а квартиру закрыли на ключ. Дети подрас­тают, кому-нибудь из них она пригодится.

В первый год совместной жизни Иван решил не только купить поросёнка, но и построить прямо во дворе голубятню. Голубями он занимался с детства. Он любил этих чудесных птиц. Любил слушать, как они воркуют, как голубь ухаживает за подругой своей. Они его успокаивали своим воркованием. Некоторые люди мечтают о машинах, страсть, влечение у них к ним. Готовы мужики на всё, что бы не разлучаться с машиной, согласны даже на то, что бы спать в гараже. А у Ивана была тяга к голубям. Его пристрастил к ним школь­ный товарищ, когда подарил ему в день рождения пару голубей. Иван тогда не го­тов был к этому. Когда товарищ его принёс ему пару сизарей, он растерялся. Во-первых, ни как не ожидал от друга такой щедрости, во-вторых, понятия не имел, где держать их. Друг ему посоветовал:
-Вот проблема-то? Посади их на крышу. И всех дел-то.
Иван так и сделал. А сам принялся мастерить голубятню. Отца уже не было в живых, а то помог бы ему справиться с этим не хитрым делом. Но Иван был мальчик смышленый, сам докумекал, что к чему, а что не смог сам сделать, друг помог. Мать его сильно ворчала:
-Какой дурак тебе подарил этих птиц? Что с них толку? Есть их не будешь, там мясо не больше напёрстка, яйца – мизер! Только возни с ними много, да перья летят всюду.
-Много ты понимаешь! – Говорил на это Иван. – Тебе бы всех есть! А голуби – птицы мира. Даже сам Господь их любил. Разве тебе не интересно смотреть, как они кружат над головой? Слушать, как они воркуют на крыше?
-Вот кстати о крыше, загадили они всю крышу, негде ногу поставить. Быстрей бы ты сде­лал свою голубятню, да убрал их оттуда! Интересно, кто станет её чистить? Неужели ты думаешь, что этим я займусь? Нет, дорогой, сумел загадить крышу, сумей её в порядок привести! А то я быстро твоим голубкам головы-то пооткручиваю!
Иван знал характер матери. Она слов на ветер не бросала, раз сказала, значит, сделает.
-Да приберу я твою крышу, не беспокойся! Курочка ещё в гнезде, а ты уже яичницу жа­ришь! Я что, по-твоему, маленький, не понимаю. Сделаю всё, как было!
-Ладно, Иван, хватит об этих тварей болтать! А крыша у меня, что бы была в порядке! – Сказала мать, как отрезала, и пошла по своим делам.
Голубятню Иван всё же сделал на славу. Он бегал к школьному товарищу, перенимать от него опыт, советовался с его отцом, как правильно сделать то или иное, а потом бежал до­мой и делал всё, как ему подсказывали. Перед тем, как пойти на службу в ряды советской армии, всех своих голубей он раздал товарищам и соседям, тем, кто любил с ними возить­ся. Знал, что мать не будет с ними возиться. После армии он ими не занимался только по­тому, что дом их сносили. А в казённом доме их не заведёшь, негде держать. На балконе можно, если он есть, а если его нет, тогда где? Да и на балконе не подержишь сильно-то, соседи вместе с потрохами съедят и голубей твоих, и тебя самого. Так что, лучше всего не рисковать. А когда они с Зиной решили жить вместе, вопрос о том, где им будет лучше, даже не вставал перед Иваном. Он охотно перебрался вместе со своими детьми в частный дом. Здесь есть огород, сарай, где можно держать скотину, а самое главное, построить можно голубятню. И ни кто, ни чего тебе не скажет. Вот преимущество частного дома! Зинаида против этого ни чего не имела. Наоборот, она решила: - «Пусть занимается свои­ми голубями. Человек не может быть злым, коли любит животных. И меньше в бутылку заглядывать станет. У него будет, чем заняться в свободное время.» И Иван старался изо всех сил. Голубятню он построил во дворе. Теперь ему это дело было знакомо, за консультациями он не бегал. Голубей ему выделили товарищи его. Дети с интересом на­блюдали за тем, как взрослый дядя с длинной палкой в руке, задрав вверх свою голову, пронзительно свистит и машет этим шестом с белой тряпкой на конце. А на лице этого дяди разливалось такое блаженство, что просто завидки берут. Однажды Серёжа прибе­жал от товарища возбуждённый чем-то. Он раскраснелся от быстрой ходьбы.
-Папа, - обратился он к отцу, - дружок мне хочет подарить кроликов. У него отличные кролики, серый великан. Они прилично весят, и их мясо пригодно в пищу. Оно диетиче­ское, очень вкусное. Давай кроликов разведём, а? Я буду их кормить. Это не то, что пал­кой махать, разгоняя голубей по крышам. Это дело полезное. У них очень полезное мясо, диетическое. А вкусное, пальчики оближешь! Я у дружка пробовал его. Он меня угощал. Ну, что ты на это мне ответишь? Клетку поможешь смастерить?
Иван вспомнил, как начинал он сам. Нельзя у пацана отбивать охоту. Пусть занимается своими кроликами, решил он.
-Ладно, где наше не пропадало! – Сказал он. – Только мы подойдём к этому делу с науч­ной точки зрения. Ты вот что сделай, беги в книжный магазин, купи там книгу о кролико­водстве. Там есть раздел, где дают советы, как построить правильно клетку для кроликов. Мы сделаем всё, что там рекомендуют. А когда клетку построим, приноси своих кроли­ков. Только, чур, вся обязанность на тебя за них ляжет.
Сын помчался в магазин. Дело у мужиков продвигалось быстро, и через неделю в клетке уже сидела пара взрослых кроликов. Сергей, как и его отец, был увлечённым человеком. Он, если брался за дело, доводил его до конца, не бросал на полпути.

А вот у девочек дела шли не важно. С первых дней они подружились. И Иван отметил это с лучшей стороны. Но потом он стал замечать, что его Инна ходит печальная. Он решил проверить, в чём здесь причина? Говорить ни кому, ни чего он не стал, а решил сначала провести наблюдение, потом делать свои выводы. Жена, на первый взгляд, к девочкам от­носилась одинаково. Но это так казалось только. Иван стал замечать, что свою Галю она всегда одевает лучше, чем её дочь. Платья на ней всегда красивые, новые. А Инне она да­вала поношенные, те, из которых Галя выросла. Ей покупала новое всё, а поношенное отдавала падчерице. Даже банты в косы вплетала разные, получше выбирала дочери сво­ей, а те, что хуже доставались Инне. Ивану было это не приятно, и он не сдержался:
-Объясни мне, может, я не так всё понимаю, в чём дело тут? Почему ты моей дочери все­гда даёшь все вещи старые уже. А своей – новые. Чем моя дочка хуже твоей? Я что, по-твоему, ни такие деньги получаю? Или я их тебе не отдаю? В чём причина тут?
Зинаида молчала. Она не знала, что ответить. Ну, какая здесь её вина? Просто, она свою дочку больше любила, вот и вся причина. Не могла она полюбить чужих детей, как ни ста­ралась! Свою Галю она прижимала к груди, и Инна это прекрасно видела, говорила ей ласковые слова. А Инну она не могла прижать так, как свою, родную дочку. Девочка всё это видела. Обида её давила. Иногда Инна забивалась в угол и плакала тихонечко, что бы ни кто не слышал. Она понимала, что Зинаида ей не родная мать, но поделать ни чего не могла. И Инна перестала улыбаться, ходила всегда с грустным лицом. Ей и по дому больше работы доставалось. Девочка это видела, замечала, что Галя от работы отлынива­ет. Но что она могла поделать? Мама-то не родная! Часто Инна приходила к бабушке сво­ей, навестить её надо было, узнать о её здоровье. А когда бабушка её спросила у девочки, почему она такая печальная, та ей ответила:
-Баба, где ты видела, что бы мачеха была ба доброй женщиной? Даже во всех сказках ма­чеха злая, любит только свою дочь.
-А ты, внученька, совсем переходи жить ко мне. Я стала старая уже. Мне помощник ну­жен постоянный. А ты прибежишь ко мне на одну минуточку, и торопишься домой всегда. Даже толком поговорить не можешь. А мы тут с тобой жить станем, разговаривать будем целые дни напролёт.
-Ладно, бабуль, я поговорю с папой. Если он меня отпустит, перейду жить к тебе.
Вечером Инна затеяла с отцом разговор на эту тему. Зинаида не вернулась ещё с работы, Галя убежала к подруге в гости, а Сергей был занят своими кроликами.
-Папа, я хочу сказать тебе очень важную вещь.
-Какую, дочка?
-Бабушка меня просила перейти жить к ней. Ей помощь нужна, она болеть часто стала. Можно, я буду с бабушкой жить?
-Я понимаю, доченька, что тебе нелегко живётся в этом доме. Сам подумываю, уйти отсю­да, но всё не решаюсь. Жалко мне бросать начатое дело, понимаешь? Но раз такое дело пошло, раз ты тут не желаешь жить, то и мы с тобой уйдём. Только погоди немного, я го­лубей отдам в хорошие руки, и уйдём отсюда.
И он стал раздавать голубей. Зинаида увидела, чем он занят, спросила его:
-Что, пропала охота заниматься голубями?
-Пропала охота жить с тобой!
-Почему, чем я тебе не угодила? Я плохая жена?
-Ты плохая мать! Так и не стала для моих детей матерью, а мачеха мне не нужна. Я же вижу, как ты относишься к моим детям! Молчал первое время. Надеялся, что притрётся, ты полюбишь моих деток. Но годы шли, а ты наоборот, становилась всё хуже. Дети мол­чат, но я-то не слепой, вижу, как ты к ним относишься. За чем тогда нам жить тут? У нас имеется своя квартира. Проживём и без тебя.
-Ну, как знаешь. Удерживать не стану. Насильно мил не будешь! - Сказала Зинаида грубо и удалилась в свою комнату.
Она не испытывала к этому человеку большой любви. Вся причина была в том, что она слишком боялась остаться одна. Его дети уже достали. Ей они были неприятны. Терпела их только ради того, что бы не остаться в одиночестве. Но раз такое дело, держать ни кого не станет. И Иван собрал свои вещи и вещи детей, переехал на квартиру к себе. Не зря он платил за неё регулярно деньги. Хотел, что бы сын его там жил, когда женится, но при­шлось самому вернуться сюда. Мать их встретила с радостью.
-Очень жаль, что у вас с Зинаидой не получилось ни чего. Но я рада, что вы нашли силы, что бы вернуться сюда. Теперь вам надо развестись. Кто её знает, какая она женщина. Иначе оттяпает у вас кусок от квартиры вашей. Останутся дети ни с чем. Ты знаешь, у моей знакомой точно так и вышло. Она решила второй раз выйти замуж. Приняла мужчи­ну в дом, прописала его туда. А он её выгнал впоследствии. Так что, смотри, как бы и у тебя такое не произошло. Так что, разводитесь, пока не поздно!
-Ну, мать, спасибо, успокоила сына своего. – Съязвил Иван.
-Сынок, не обижайся. Это жизнь такая. Что здесь особенного, если я тебе совет дала?
На развод Иван подал только через год. Когда они с Зинаидой встретились, Иван узнал, что у неё есть человек, за которого она собралась замуж. Конечно, ему было это не прият­но. Но что поделаешь, жизнь продолжается. Зинаида легко сходилась с людьми, и так же легко расходилась с ними, если что-то её не устраивало. Иван понял, что второй его брак был неудачным. Она первая заговорила с ним:
-Иван, здорово. А ты знаешь, я уж сама хотела сходить к тебе.
-За чем, интересно?
-Мне нужен развод. Понимаешь, я встретила хорошего человека. За него замуж собира­юсь. Но он поставил передо мной цель, узаконить наши отношения. А как я их узаконю, если я не развелась с тобой?
-Ну, это твои проблемы. А развестись, пара пустяков. Сходим в ЗАГС в любой момент, и подадим на развод.
-Ты меня, Иван, прости, но ты оказался не таким, как я ожидала. Ты слишком сухой, ни когда не расскажешь, что с тобой, ни когда не приласкаешь. А ласка, как известно, всем нужна. Даже животные её любят. А жить просто так, не интересно.
-И ты меня прости. Но что я сделаю, если таким я родился неприветливым. Я старался быть лучше, но у меня плохо это получалось. Желаю тебе с новым мужем жить счастливо. Всего хорошего вам! Надеюсь, он очень добрый и ласковый!
Вскоре они уже не были мужем и женой. Иван вновь был одиноким.

Дети его росли. Сергей окончил школу. После школы он решил пойти по стопам отца. Когда его отец спросил, что он думает делать дальше, он ответил:
-Я пойду работать в шахту, как ты когда-то.
-Не торопись, сынок, спуститься под землю ещё успеешь. Ступай-ка ты в техникум гор­ный. Подучишься, глядишь, не простым шахтёром станешь, а каким-нибудь мастером.
Сергей прислушался к словам отца, поступил в горный техникум. Учился он примерно, лениться ему не выгодно было. Да и он не из тех людей, которые бросали дело на полпу­ти, не доведя его до конца. Техникум он окончил на «хорошо». После его окончания, направили его работать в Зенковскую шахту. Отработал он полгода только, как встретил девушку одну. Работала она там же, в бухгалтерии. Девушка красивая, синеглазая блон­динка. Дружить они долго не стали. Через месяц Сергей сделал ей предложение. Они подали заявление. А вечером того же дня пришли вместе к Ивану. Он был в это время дома вместе с взрослой дочерью. Они сидели за столом, ужинали. Открылась дверь, и Сергей сказал кому-то:
-Входи, не бойся!
Следом за ним вошла девушка. Она остановилась у порога.
-Здравствуйте. Будем знакомы, меня зовут Аней. Мы с Сергеем решили пожениться. – Она толкнула своего жениха под бок. – Ну, что молчишь, в рот воды набрал?
Иван вспомнил, как он привёл к матери свою Риту когда-то. Он улыбнулся, и спросил:
-А девушка, не сирота будет ли?
-А вы откуда это знаете? – Удивилась девушка. Она действительно была сиротой, но не любила об этом болтать.
-Я этого не знаю, просто, подумал так. – Стал оправдываться отец. – Понимаешь, Аня, сын мой во всём старается мне подражать. Вот я и подумал, что девушку он непременно выберет себе ту, у которой нет родителей, как отец когда-то! Ещё не успели расписаться?
-Заявление подали. Через месяц нас распишут – Сообщил Сергей.
-Присаживайтесь тогда к столу. Поговорим.
И Сережа решил жениться на своей избраннице. Родителей у девушки не было, сирота она. Воспитывалась в детском доме. Но характер у неё был не простой. Слишком строгая она была во всём. Она любила, что бы каждая вещь лежала на своём месте. И не дай Бог, что бы какая-то вещь не на том месте окажется, такой крик поднимет, что всех святых вы­носи! Через месяц молодые расписались. Свадьбы у них не было, только маленький вече­рок, где были близкие люди и друзья Сергея и Ани. Пришли и из шахты представитель месткома и начальник участка, того, где Сергей трудился. Они поздравили молодых и вру­чили им ключи от квартиры. В то время стали строить дома в новых микрорайонах. Бы­стро застраивался третий микрорайон. Уже там выстроили новую, современную школу, что бы детям было, где учиться. А то дома заселяют, а дети бегают в школу, куда попало. Трамвайную линию продлили до улицы Есенина, которая начиналась в третьем микрорайо­не.  Там сделали кольцо, где все трамваи разворачивались. Поговаривали, что трамвайную линию ещё дальше продлят, но только тогда, когда дома построят в сторону Киселевска. Квартиру им дали двухкомнатную в новом микрорайоне. Дом, где находилась их квартира, стоял рядом со школой. После свадьбы Сергей проработал полгода, как ему пришла повестка из военкомата. Его призывали в ряды советской армии. Служить ему до­велось в Монголии два года. Вернувшись со службы, Сергей рассказывал жене своей, как ему служилось на чужбине.
-Что интересно, там такие ветра сильные, что лицо обжигает прямо! – Говорил он. – И ещё я заметил там такую особенность, туалеты там не делятся, как у нас, на женские и муж­ские. Там в порядке вещей, если к мужчине войдет женщина и усядется рядом с ним справлять свою нужду.
Аня ему не верила.
-Как так можно, - удивлялась она, - не могу поверить в это. Ну, а расскажи, леса там есть? – Не унималась она.
-Какие там леса? Там степь голая. Ветер одну траву перекати поле, гоняет по степи. И во­обще, степь – это так уныло, не то, что у нас. Леса намного лучше степей.
Первый год после службы в армии, пока у них не родился ребёнок, они жили отлично. Хо­дили в кино, даже посещали театр. Сергей был хорошим болельщиком хоккея. А на Спор­тивной остановке стоял спорткомплекс «Снежинка». Его недавно построили. Это большое здание под стеклом. Там проходили хоккейные матчи. Лёд там был искусственный. Кроме хоккейных матчей, в «Снежинке» шли спортивные секции. Учили в них, в основном, мо­лодое поколение спорту: фигуристы там катались на льду с малых лет, борцы старались побороть соперников. Даже легкой атлетикой там занимались. А пожилые люди ходили днём и вечером для того, что бы подвигаться, сбросить лишний вес. Тут же ритмическая гимнастика для них была, которой они охотно занимались. Кто приходил в эту секцию ради интереса, кто-то поправить здоровье стремился, а кто просто так, пообщаться с людьми стремился. Дома-то надоедало сидеть, особенно, если живёшь один. А Сергей с Аней ходили в этот спортивный комплекс просто посмотреть хоккей. Сюда приезжали хоккеисты даже из-за границы. Правда, случалось это крайне редко, но они приезжали сюда, и вели борьбу за первенство. Хоккеисты местные были слабоватые, проигрывали, в основном, но случалась, что и выигрывали. Тогда эта была радость не только для них, но и болельщики ликовали вместе с ними. Сергей был ярый болельщик, хоккейные матчи он не пропускал. С появлением малыша, у них начался разлад в семье. Ане теперь было не до хоккея. Что там хоккей, когда в обычное кино она не могла пойти из-за ребёнка! Родился у них сын. Решили они назвать мальчика Тарасом. Надоели им современные имена, вот они и решили таким именем его назвать. Иван, когда узнал, что ребёнка Тарасом хотят назвать, сильно возмущался.
-Что, - говорил он, - у вас не всё в порядке с головой? Тарас – Это же имя  у хохлов попу­лярное. А вы, я надеюсь, к этому сословию не относитесь!
-А хохлы не люди что ли. - На что отвечал ему Сергей. – Главное, нам оно нравится.
Теперь Анне надо было следить за двумя, за сыном и его папой. Он был хуже маленького. Вернётся с работы, у порога носки его найдёшь. Чуть дальше валяется рубашка, в которой он на работе был. Аню всё это сильно раздражало. Она, молча, соберёт разбросанную оде­жду и выбросит прямо с балкона на улицу. Их квартира находилась на третьем этаже. Приходилось Сергею бежать на улицу, и собирать свою одежду.
-Мешала тебе моя одежда? - Ворчал он всегда, возвращаясь. – И долго ты заниматься этим будешь? – Спрашивал он у Ани.
-До тех пор, пока ты её на место класть не будешь! Что, руки отсохнут, если ты аккуратно повесишь всё на место? – Возмущалась она.
-А носки тоже весить надо? – Спрашивал он её, улыбаясь.
-Смех без причины, признак дурачины! – Отвечала она. – Неужели тебе трудно положить всё на место? Не обязательно носки твои вешать, можно их положить под стул или на стул, если они чистые. Сын же у тебя растёт. Какой пример ты ему показываешь? Ты не смотри, что он маленький ещё! Он сейчас всё впитывает в себя, как губка. Так что, сле­дить тебе надо не только за своими словами, но и за действиями тоже, если хочешь, что бы он вырос хорошим человеком.
Но наступал новый день, и всё повторялось с начала. Сколько это продолжалось бы, ни кто не знает и не узнает теперь. Потому что, не вернулся Сергей с забоя домой, однажды. На участке, где он трудился, произошла авария, завалило шахтёров вместе с их мастером. ВГСЧА приехало, завал разбирать. Шахтёров подняли на поверхность. Некоторых уда­лось спасти, а кое-кто погиб, достали их уже мёртвыми. Среди погибших был и Сергей. О завале на шахте Аня узнала из сообщения по телевидению. О нём оповестили население сразу же, не успела смена закончиться. Аня восприняла это сообщение без тревоги. Это бывает часто, так что, она думала, что минует её, чаша сея. Но муж её домой так и не воз­вращался. Она пождала ещё немного, собрали малыша, и поехала на шахту, узнать, что произошло с её мужем. Тарасу было тогда три годика. Мальчик был ещё маленьким, он не понимал, почему мама плачет. На шахте Аня узнала, что достали шахтёров на поверх­ность и отправили, кого в морг, а кого в больницу.
-Ваш муж в морге, там его ищите. – Сообщили ей.
У Ани потемнело в глазах. Она еле удержалась, что бы не грохнуться в обморок. Сын её удержал. Он тормошил мать:
-Мама, а папа мой здесь? Где мой папа? – Канючил он.
К нему подошла женщина. – Мальчик, перестань трясти маму. Видишь, ей плохо!
Он на минуту замолчал. А мама взяла его за руку.
-Сейчас, мальчик мой, мы поедем к бабушке нашей. – Сказала она. – Ты у меня уже большой. Посидишь немного с ней. А мама в больницу сходит. Ты меня у бабушки подо­ждёшь. Я вернусь из больницы, заберу тебя. Будь умницей! Она не сказала сыну, что поедет в морг, знала, что мальчик всё равно её не поймёт.
-Ладно, поехали к бабушке. – Дал своё согласие сын.
В морг Аня поехала не одна. С ней был представитель из шахты. Аня еле держалась на но­гах. Ей было дурно, на душе кошки скребли. Но она выдержала даже тогда, когда ей пока­зали мужа. В морге был такой запах, что её затошнило то ли от того запаха, то ли от уве­денной картины. Она вышла на свежей воздух. Тошнота прошла. Как во сне возвращалась она домой. Все ссоры с мужем сейчас казались просто смешными. – «Боже мой, какая я дура была! – Думала она. – Если можно было бы всё вернуть, разве я ругалась бы с мужем своим!? Почему мир такой несправедливый? Почему я не ценила то, что имела? Разве я могла только предположить такой расклад дел?» Она вошла в квартиру к Елизавете Мак­симовне, бабушке Сергея.
-Ну, что скажешь? – Поинтересовалась бабушка. – Внука признала?
-К сожалению, это был он. – Сказала Анна устало.
Бабушка расплакалась.
-Почему, мальчик мой, ты покинул нас? За чем ты это сделал? – Причитала она.
-Елизавета Максимовна, успокойтесь! За чем вы мне душу рвете? Мне и так свет белый не мил! Боже мой, почему ты отвернулся от меня? – Заплакала Анна.
Теперь настала пора успокаивать Аню бабушке.
-Не плачь, деточка! Не надо, сын смотрит на тебя!
Но Аню теперь трудно было успокоить. Она упала на диван. Слёзы лились из глаз её ре­кой. И не было им конца. Вместе со слезами выходило всё то, что она пережила за этот день. К ней подошёл притихший сынишка, погладил её по голове.
-Мамочка, не плач, я здесь, я тебя люблю. – Он успокаивал мать. Как мог. Глупый, откуда ему знать, что его папы не стало на свете!? Шахта выделила деньги на похороны погиб­ших шахтёров. Похоронили Сергея рядом с матерью, в одной оградке. Так Иван распоря­дился.

После похорон Сергея слегла бабушка. Она, вроде бы, и не болела вовсе, только встать с постели не могла. Что с ней случилось, она не могла понять. Зашёл к ней сын вечером.
-Мама, давай я врача тебе вызову. Что ты будешь так лежать?
-Не надо мне врача вызывать, он мне не поможет. Просто, пришёл мой черёд, уходить из жизни на тот свет. Сергея я во сне вижу каждый день или вернее будет сказать, каждую ночь. Зовёт он меня к себе. Ты меня прости, сынок, я пойду к внуку. Это будет вернее.
-Ладно, мать, сегодня я не стану вызывать врача, поздно уже. Но завтра я, всё же, её вызо­ву. Пусть придёт, осмотрит тебя. Может, поможет тебе чем-то. Всё же медицина у нас сильная, не даст пропасть человеку просто так.
-И на том спасибо, сынок! Но она мне не поможет, медицина твоя.
А на утро Иван спустился вниз, позвонил в квартиру к матери. Молчок. Тогда он сбегал в свою квартиру, взял ключ, вновь спустился на первый этаж, открыл дверь ключом, тем, что мать ему дала, на всякий случай. И случай этот настал. Он вошёл в квартиру. Мать ле­жала на кровати. Глаза её были закрытыми. Иван потрогал мать за руку. Она была холод­ная, как деревяшка.
-Боже мой, ты и вправду ушла к мальчику моему! Через неделю будет сорок дней, как Сергея не стало с нами. А тут ещё и ты покинула нас! Хоть бы пожила немного! Мне и так нелегко! Как же теперь мы станем жить?
Мать Иван похоронил рядом с сыном, нашлось место и ей здесь. В городе открыли новое кооперативное кладбище. Первое время там был наведён такой порядок, любо глядеть! Могилы ровными рядами шли друг за другом. Оградок, пока, не было там, но без них кладбище смотрелось гораздо лучше. Это потом, спустя некоторое время они появились на кладбище. Но без оградок было, куда удобней, порядку больше было. А оградки весь вид портили, кто аккуратную поставил, а кто громоздкую. Перегородили все проходы, не проехать, не пройти нормально. Новое кладбище находилось через дорогу от старого, только на другой стороне дороги и чуть дальше. Сергея хотели сначала хоронить на этом кладбище. Но подумали, подумали, и выкопали могилу рядом с матерью, на старом клад­бище. И рядом с ним положили бабушку. Нашлось место и для неё. Пусть спокойно лежит рядом с внуком своим. С Елизаветой прощаться пришло много народу. Были на похоро­нах, и мы с мужем своим. Валентина с Александром помогали Ивану хоронить мать. Даже дети их принимали участие в похоронах. Поминки справляли в кафе. Девять дней матери и сорок дней Сергею справляли одновременно. Иван с горя запил. Он с работы возвращал­ся, шатаясь от усталости и от выпитого спиртного. Приходил домой, ложился на диван и заливался слезами. Сноха, Аня первое время приходила к Ивану в гости. Но, видя, что он потихоньку спивается, перестала ходить. Ей неприятно было видеть, как свёкор скатыва­ется в яму. Жаль ей было Ивана, но она ни чего сделать не могла. Как помочь ему Анна не знала. А уговорить его она не могла. Ей бы со своей бедой справиться, а здесь ещё и свёкор пьет. Валентине было всё равно, что творится с отцом. Она свои проблемы решала. Ей тоже жилось не сладко. Девочки её ей не помогали, а муж мало участие принимал в до­машних делах. Так что, все домашние дела на её плечах лежали. Я навещала его почти каждый день, но трезвым его ни раз не видела. Но, один раз, всё же, я его застала трезвым. День был выходным, я пришла слишком рано, не успел Ваня принять свою дозу спиртно­го.
-Как хорошо, что сегодня ты, как стёклышко! – Сказала я. – Разве тебе самому не приятно быть нормальным человеком? Подумай, Ваня, как ты жить-то будешь?
-Не переживай, Клавдия, завязал я совсем. Веришь мне?
-Вот и правильно, вот и не надо пить! Ведь ты у меня ещё молодой, братик! Если станешь ходить трезвым, глядишь, встретишь женщину себе хорошую. Вместе жить веселей вам будет. Иван, подумай! Поживи хоть последнее время хорошо, как все люди живут. Неуже­ли тебе самому не приятно ходить трезвым человеком? Что хорошего в этой пьянке? Пора, Ваня, за ум браться, пока совсем не спился!
-Ты знаешь, Клавдия, как мне тяжело переживать всё это? Сына схоронил в самом расцве­те сил. И пожить ещё не успел по-настоящему. Сына, Тараса своего, не смог вырастить! – По щекам Ивана поползли предательские слёзы. – Не успел оплакать сына, как мать ушла! Научи, сестра, как мне справиться с этой бедой! Один я не в состоянии с ней справиться.
-Ванечка, родной, пойми, я сама не знаю, как быть! Но если бы я знала, как это можно сделать, неужели я бы тебе не помогла? Братик, ведь ты сильный человек! Я знаю, ты смо­жешь побороть себя! Как бы тебе не было трудно, ты выстоишь, я это знаю!
Не знаю, что на него подействовало, только Иван перестал пить горькую. Я продолжала к нему приходить часто, но он всегда был трезвым. Справился брат с недугом этим, сумел одержать победу над собой! Хватило у него сил на это. Решил он жить нормально, с трез­вой головой.

А Инне везло в школе. Учёба ей давалась легко. Иван смотрел на неё, и откровенно радо­вался. Она выросла похожей на мать, как две капли воды. Такая же темноволосая, карегла­зая, стройная и гибкая, как тростиночка. Иван смотрел на неё, и вспоминал Риту. Всё же, она была его первая любовь! Когда Инна ещё училась в седьмом классе, отец заметил, как смотрят на неё мужчины, как кот на сало. Вечером, когда Инна была дома, Иван обратил­ся к дочери:
-Инна, послушай меня. Ты красивая девушка стала. На тебя мужчины заглядываются. По­слушай меня, девочка моя, что я тебе посоветую. Иди-ка ты в секцию борьбы. Мало ли что может случиться в жизни! Может так произойти, что ты должна постоять за себя. А поэтому ты должна научиться борьбе по самообороне, и делать это хорошо. Поэтому ходи на самбо. Любому мужику ты сможешь дать достойный отпор, пусть только сунется! Вот прямо завтра и пойдём вместе. Вдруг моя помощь тебе понадобится, не захотят тебя брать в секцию. А я и замолвлю за тебя словечко.
-Хорошо, папа. Я и сама думала записаться на секцию. У нас в классе Машка ходит туда, меня звала с собой. Вот мы вместе с ней ходить станем.
Что бы записаться в секцию борьбы, помощь Ивана не понадобилась. Но он, всё же, схо­дил вместе с ней в ДКа. И даже посмотрел, как занимаются борцы. Конечно, борьба – это не женское дело, но жизнь такая пошла, что надо уметь постоять за себя, если придётся. Секция самбо была и во дворце завода ПЗША. Можно было ходить и в спортивный комплекс «Снежинка», но дворец завода находился рядом, и подруга Инны ходила именно сюда. Заниматься борьбой Инне нравилось, тем более, девочка с их класса там была. Неза­метно годы сменяли друг друга. В десятом классе на выпускном вечере ей объяснился в любви мальчик с их класса. Но Инне он не нравился, и она отказала ему. Она даже не со­гласилась на то, что бы он проводил её домой с вечера.
-Не надо, Виктор, меня провожать. Мне ты неприятен. – Сказала она, повернулась и ушла.
Долго он смотрел ей в след, она даже не повернулась в его сторону. Подошёл к нему прия­тель его.
-Что, отказала тебе Инна? Смотри, она девушка крутая. Если сказала, нет, значит, лучше не подходи к ней. Я так заработал от неё. Понимаешь, нравится она мне. Вот и хотел с ней дружить. Я же не знал, что она занимается борьбой! Так знаешь, как она меня отделала? Всю неделю с синяками ходил! Стыдно на люди было показаться! Лучше с ней не связы­ваться, обходи её стороной.
-А почему она отделала тебя, видно, ты не с той ноги к ней подошёл?
-А кто её знает. Немного развязано себя вёл, позволил лишнего, вот и заработал.
Виктор ни чего на это не ответил, только вздохнул. Инна ему нравилась давно, но подо­брать к ней ключик он не мог и не знал, как это сделать.
После школы Инна поступила учиться в институт на юриста. Тогда ещё платное обучение только вводили. И ей удалось поступить на отделение, где были бесплатные места, то есть, на бюджетное место она попала. Видно, сыграло то, что она без матери росла. А де­тям-сиротам было легче поступить на бюджетное место. Училась она в школе на «Хоро­шо» и «Отлично», и поэтому это сыграло не малую роль тоже. Она и в институте продол­жала так же учиться. После учёбы в институте Инна осталась работать тут же в городе. Направление ей дали в прокуратуру города. Однажды шла она на работу, спешила очень, под ноги не смотрела, не до этого было. А по дороге мчался легковой автомобиль. За рулём был сероглазый парень тридцати лет. Он был очень хорош собой, высокий, строй­ный. Парня звали Вадимом. Дожил он до тридцати лет, и не встретил девушку, которая была бы по душе его. Судьба Вадима тоже по головке не гладила. Мать его вышла замуж по любви. Но её избранник часто очень заглядывал на дно бутылки. Долго детей у них не было. Наконец, Бог дал им сына. Вадимом его назвали. А после его рождения посыпались дети, как из прохудившегося мешка. Не успевала мать Вадима на аборты бегать. Случи­лось, что в год по три раза отмечалась у врача. В очередной раз она пришла на приём в женскую консультацию.
-Здравствуйте, доктор, я к вам.
-Вижу, не слепая. Что-то вы, Иванова, зачастили к нам. Понравились мы, видно, вам. Что на этот раз случилось у вас?
-А вы не догадываетесь, что может случиться с женщиной, которая к вам на приём при­шла? Провериться зашла. Опять у меня задержка.
-Проходите за ширму, готовьтесь. Сейчас посмотрим, что у вас за задержка такая.
После осмотра женщина прошла к столу, села.
-Ну, что вы мне скажете? – Спросила она у доктора.
-То и скажу, что вы снова беременная. Но предупреждаю сразу, четвёртый аборт за год де­лать не буду! Это опасно для жизни вашей, и из-за вас я не хочу находиться под следстви­ем! Рожать будете!
-Как рожать? У меня этому малышу недавно год, как исполнился. И муж у меня запивает­ся. Нет, мне рожать нет надобности, ни как нельзя мне рожать второго ребёнка! Не смогу я его поднять. С деньгами у меня туго. Одного бы мальчика до ума довести!
-За чем тогда за такого замуж вышли?
-А у него на лбу не написано было, пьёт он или нет. Пока за мной ходил, он не пил, дер­жался. А пожили немного, пить стал.
-И всё равно, я вам делать аборт не стану. У вас ещё волос не отрос на лобке, а вы снова пришли сюда! Идите домой, готовьтесь стать матерью!
Мать Вадима пришла домой задумчивая. Что делать, она не знала. В голову разные мысли лезли. Но тут пришла на помощь к ней её подруга. Мать Вадима поделилась своими проблемами. Подруга выслушала её внимательно.
-Не печалься, - сказала она Галине, так звали мать Вадима, - я твоему горю помогу. У меня есть знакомая одна. Она подпольный аборт сделает тебе. Завра и пойдём к ней. не бойся, женщина надёжная. Я сама к ней хожу, иногда.
Подруга сводила Галину к знакомой своей. Та ей ребёночка вытравила. Это дело не хит­рое. Потребовалась только бутылка водки и спринцовка. Вот и весь инструмент. Только Галине от этого легче не стало. Она еле пришла домой, и сразу же легла в постель. А на второй день у неё открылось кровотечение, поднялась температура. Ребёнок плакал, она подняться к нему не могла. Муж её в очередной раз запил, дома не находился. Малыш надрывался от крика, но мать уже не могла ни чем ему помочь, она уже не могла подойти к ребёнку. Хорошо, бабушка Вадима пришла к ним в гости.
-Что здесь произошло? – Спросила она. – Почему мой мальчик хрипит от слёз? Она успо­коила Вадима, подошла к матери его. Мать Вадима была ещё тёплой. Она скончалась несколько минут тому назад. Бабушка Вадима была сильной женщиной. Она и не то ещё видела в жизни. Так что, смерть снохи её не испугала. Она вызвала милицию, Вадима за­брала к себе. Вырос мальчик на руках дедушки с бабушкой. Трудно им было с внуком во­зиться, ведь они были уже не молодые. Вадим не избаловался. Окончил школу на «хоро­шо». На выпускном вечере бабушка получила похвальную грамоту за воспитание внука. Учиться он пошёл в горный техникум. Дедушка его был шахтёром, а отец шоферил. Но после смерти жены, он слинял, куда-то. Правда, на похоронах он присутствовал, как гость. Помощи от него не было, ни какой. А похоронили жену, и он исчез. Может, он скрывался от алиментов, может, ещё какая на то причина нашлась, только испарился он, словно его и вовсе не было ни когда. Дедушка с бабушкой Вадима не искали его. А зачем такой отец им сдался? Его-то и отцом назвать грех! Оставил мальчика совсем сиротой, и даже совесть его не мучила. После техникума Вадим отработал на шахте три года, как положено, и ушёл. Не понравилось ему там работать. Нет, ленивым он не был, просто, не влекла его профессия шахтёра. Устроился он в автопарк. Его взяли учеником автослесаря. Эта про­фессия ему очень нравилась. Вскоре он пошёл быстро в гору. Не прошло и года, как он из простого ученика превратился сначала в бригадира, а потом и мастером бригады слесарей стал. Вот эта работа была по нему! Он на работу шёл, как на праздник. К тридцати годам жизни он купил себе легковой автомобиль иностранного производства. Он специально за этим автомобилем ездил на восток. Там иномарки поступали из-за океана по более низкой цене, чем здесь. Купил он себе такой автомобиль, который ему нравился, серебристая «Хонда». С этой машины он пылинки сдувал, мыл её специальным шампунем для автомо­билей, салон машины чистил пылесосом. Одним словом, всю свою невостребованную лю­бовь он вложил в своё детище, свой автомобиль. Каждое утро он спешил на работу на своём автомобиле. И надо же такому случиться, что Инна так задумалась, что чуть не по­пала под колёса автомобиля, за рулём которого был Вадим. Хорошие тормоза у неё были, машина встала, как вкопанная, перед самым носом Инны. Вадим выскочил из машины.
-Девушка, под ноги смотреть надо, а не мечтать! – Заорал он.
-Как вы не поймёте, я не мечтала, просто задумалась. – Стала оправдываться Инна.
-Гляди, какая задумчивая!  Из-за этого я чуть на нары не попал! Сухари кто мне носил бы в тюрягу? Небось, ты бы этого не стала бы делать. А быть тюремщиком мне не охота.
-А почему бы и нет? Да ради такого парня я в огонь и в воду пошла бы!
-Вы это серьёзно? Тогда что мы стоим, давайте познакомимся, я Вадим. А тебя как звать, величать? – Вадим не верил, что такая красавица согласна носить ему сухари в тюрьму. От волнения такого он называл девушку то на «вы», то на «ты».
-Ну, во-первых, если мы начали на «ты», то и давайте продолжать в том же духе. А то по­лучается путаница. А во-вторых, я Инна. Спешу на работу я, а задумалась потому, что дело у меня трудное предстоит сегодня.
-И я спешу туда же. Тогда давай договоримся, что вечером встретимся, поговорим. А, мо­жет, подвести тебя до работы.
-Благодарю. Только везти меня ни куда не надо. Я вон в том здании тружусь. – И она по­казала на здание, в котором была прокуратура.
-О! так это прокуратура! Не уж-то ты там трудишься? – удивился Вадим.
-Угадал. Я следователь.
-С тобой опасно дело иметь! Что у следователя на уме, не известно. А, может, ты броси­лась под мои колёса не спроста? Может, я уже там, у вас, на крючке?
-Отпираться не стану, на крючке, только не у следователя, а у меня!
-Ну, а ты-то кто? Ведь сама сказала, что следователь. – Вадим посмотрел на часы. – Изви­ни, Инна, на работу спешу. Ты, до которого часу трудишься? Я заеду за тобой, можно? У здания вашего ждать буду.
-Мой рабочий день до шести часов. Но бывает и больше, не всегда, но часто.
-Договорились. Ровно в шесть часов буду на месте.
И Инна с Вадимом стали часто встречаться. Инна любила кататься на машине Вадима. Они исколесили все окрестности Прокопьевска. А в воскресные дни любили они побро­дить с удочкой в руках по берегу Чумыша в поиске лучшего места для рыбалки. Вадим был заядлым рыбаком, и Инну к этому пристрастил. Однажды, на рыбалке, девушка спро­сила его:
-Слушай, Вадим, где ты живёшь? Сколько раз встречаемся, а про родительский дом ни раз мне не сказал.
-У меня нет родителей. Я с бабушкой и дедушкой живу.
-А родители где? – Спросила Инна.
-Мама моя умерла, когда мне чуть больше года было, а отец пропал.
-Ну, значит, нас судьба свела. Моя мама умерла тоже, когда я была ещё маленькой. Мне тоже было столько же лет, как и тебе. Отец жив. Я с ним живу. А хочешь, я тебя позна­комлю с ним?
-Хочу. Давай с твоим папой познакомимся, а потом с моими стариками. Идёт?
-Хорошо. Поехали тогда прямо сейчас! – Предложила она.
Приехали к Инне. Там, дома, Ивана не оказалось. Он ушёл к приятелю своему. А тот живёт в тупике. Приятель его занимался голубями. Он этими голубями с детства бредит. Разводит всё новые виды. То у него чубатые голуби в ходу, то мохноногие, а то вообще как павлины, только в уменьшенном виде. Иван приезжал к нему, что бы полюбоваться этими чудесными птицами. Вот и на этот раз поехал к приятелю, посмотреть на чудо. Дру­жок его сделал необычные для них клетки. Они там гуляли. Эти голуби были тяжёлыми, так что летать они не могли. Они только взлетели не высоко и камнем вниз стремились. Может, потому и не могли они летать, что друг их держал в клетке. Дружок его, их не выпускал, что бы они не разбились, не дай Бог, боялся он того.
-Ну вот, опять уехал к товарищу, а говорил, что будет сидеть дома. – С сожалением сказа­ла Инна.
-Ну, что же, всё к лучшему! Тогда едем к нам. Познакомлю тебя с моими стариками.
Его дедушка и бабушка жили в Зенково. Это район такой. Там у них дом стоял, последний в улице. Прямо за огородом простиралась поляна с кустарником, росшим на ней. В самом углу участка стоял сарай. Зимой в этом сарае спали пчёлы. Дедушка Вадима называл этот сарай омшаником. А летом ульи стояли прямо за огородом. Всё лето носились туда, сюда пчёлы, тяжёлые от своей ноши. Дедушка занимался пчеловодством в свободное от работы время. А так он шахтёр. Только в данное время он на пенсию вышел, на шахте уже не ра­ботал, силы не те, что были раньше. Но так, как руки его привыкли к тяжкому труду, сто­рожил он по ночам школу, которая стояла от их дома недалеко. Событие, о котором я сей­час веду рассказ, происходило в разгар лета. Машина Вадима остановилась у дома. Во дворе хлопотала старушка в беленьком платочке. Она склонилась над клумбой с цветами. Видно, пропалывала сорняки.
-Бабуль, привет! Вот и внук твой непутёвый пожаловал, да не один. А где дедушка, куда делся старый?
-Ну, наконец-то девушку привёл! Как звать тебя, милое дитя? – Бабушка Вадима выпря­милась. Она посмотрела на Инну внимательно, словно изучала её.
-Инна я. А вам тяжело, наверное, работать в огороде? Давайте я вам помогу, прополоть грядку. Какие у вас красивые цветы!
-Да не надо. Я уже закончила полоть. Это замечательно, что ты, девочка, любишь цветоч­ки. Значит, душа у тебя добрая и красивая, как этот цветок. – И бабушка Вадима показала на астру. - Вы заходите в дом. Там мой супруг лежит на кровати, отдыхает.
Она вытерла руки  о фартук, направилась в глубь участка. Там у них стояла баня, а рядом с ней столб, с приделанным краном к нему. Этот кран действовал всё лето, вода по нему проходит от дома к этому крану. Вадим с дедушкой носили воду в баню, когда топили её. А так можно открывать кран и мыться, сколько хочешь. Рядом с этим столбам стоит душ. Бачок с водой у него на крыше. Вадим с дедушкой после бани всегда под душ бросаются. Обливаются прохладной водой, после жаркой бани. Так вот, бабушка пошла, мыть руки под краном. А Вадим повёл Инну в дом.
-Дедушка, где ты там? – Громко спросил Вадим.
-Ну, что орёшь-то? Что случилось? – Но, увидев, что Вадим пришёл с девушкой, обрадо­вался. – Наконец-то, а мы с бабкой уж подумали, что ты ни когда не женишься!
-Дедушка, хватит причитать.
Зашла бабушка в дом. Она прямо с порога приступила:
-Так, а вы подходите друг другу, словно брат с сестрой. Сразу видно, что созданы вы для супружеской пары. Когда вы жениться будете? Сейчас я на стол соберу, посидим в тесном семейном кругу. Инночка, помоги мне, деточка.
Женщины закрутились вокруг стола, а мужчины уселись на диван, стали толковать о сва­дьбе. Наконец, беготня прекратилась.
-Милости прошу к нашему шалашу! – Пригласила всех бабушка. – Тут краешком уха я слышала, что вы о свадьбе говорили. Так что же вы решили, если не секрет.
-Мы ещё не подали заявление. В ближайшее время пойдём в ЗАГС. Так я говорю, Инна?
Вместо ответа Инна только кивнула головой. А дед крякнул, погладил усы рукой. У него были усы, как у Буденного, такие же пышные, только совсем седые. Он гордился ими.
-Вы с заявлением не тяните только. Свадьбу мы, всё же, вам справим. Мы тут с бабкой немного на этот случай денег припрятали. Пригласим только самых близких родных. По­сидим, познакомимся ближе с родней. Как вы на это смотрите?
Инна с Вадимом только переглянулись.
-Без меня, меня женили. – Только и смогла ответить Инна.
-А что тут плохого? Или вы не собираетесь жениться? Заявление подавать-то пойдёте? – Поинтересовалась бабушка.
-Не волнуйся ты, бабуль, просто, мы ещё этот вопрос не обсуждали. А сегодня заехали по­знакомиться с вами. А заявление мы подадим, обязательно. Так что, в этом плане всё в по­рядке, всё будет в ажуре.
А через три месяца в семье Ивановых прибавился один человек. Инна перебралась жить к ним на законных основаниях. После регистрации собрались все родственники Вадима и Инны в доме у дедушки. Молодым надарили подарков в этот день. И все они необходимы были в семье. Совместная жизнь у них началась скромно.

А Иван остался совсем один в своей квартире. Он не знал, куда себя деть от безделья. Тут ещё подошёл возраст такой, когда людей отправляют на заслуженный отдых. Так он стал пенсионером на законных основаниях. Иван слонялся из угла в угол по квартире. Нако­нец, он решил пойти в детский сад грузчиком работать. И не по тому, что денег ему не хватало, просто, что бы не сидеть одному, как зверю в клетке. Детский сад был раньше от завода ПЗША. Но совсем недавно его передали в ведомство гороно. В стране шла пере­стройка. Советский Союз полностью развалился, у власти стоял Горбачов, первый прези­дент новой страны, России. Детские сады перешли в ведомство гороно потому, что пред­приятиям платить, не выгодно стало за содержание детских учреждений. А Ивану было всё равно, в каком ведомстве ему трудиться, лишь бы платили деньги за труд. В гороно платили зарплату лучше, чем в других предприятиях. Совсем недавно было такое, что люди трудились, а денег не видели. Постепенно жизнь налаживалась. Люди стали полу­чать за свой труд. В магазинах появились товары и продукты разные. Были бы деньги, а купить можно всё, даже совесть. Но этого добра, как известно, ни когда не хватает (имею в виду, деньги, правда, у некоторых совести нет). У Ивана с этим был полный порядок. На пропитание хватало, и даже, оставалось на чёрный день немного. Про детский сад ему подсказала соседка, когда он возвращался от своего приятеля домой.
-Иван, послушай, ты ещё в полном соку человек. Не желаешь немного подработать. А то я гляжу, от безделья ты страдаешь. – Сказала она, увидев его на площадке. Он собирался открыть дверь ключом, что бы войти в квартиру к себе.
-И кем ты мне предлагаешь? – Заинтересовался он.
-У нас не могут найти грузчика в детском саду. Шёл бы ты к нам работать. Коллектив у нас хороший, девчата все приветливые. Не то, что шахтёры. Глядишь, невесту себе найдёшь. А то одному-то не сладко. Соглашайся, Ваня!
-А чем шахтёры вам не угодили?
-Да кого из них не возьми, они только кичатся своей профессией. А на самом деле – это лодыри, из лодырей. Вот один из них решил в строители податься, так смог продержаться только испытательный срок, и то кое-как. Он, видите, так пахать, не намерен, лучше в шахту вернётся. Рассчитался и в шахту подался. Так что ты мне скажешь на моё предло­жение?
-За чем вы, Лидия Ивановна, так о шахтёрах судите по одному паразиту. Не все же такие, как вы описали. Труд шахтёра очень опасный и тяжёлый. Не каждый в шахте трудиться сможет. Вот я отработал всю жизнь в шахте. Что я лодырь, по-вашему? Сын у меня там же трудился, тоже был человеком нормальным, лодырем его не назовёшь.
-О тебе ни чего не скажу. Ты человек трудолюбивый. Потому и приглашаю к нам рабо­тать. Ну, что ты скажешь?
-А то и скажу, что девать себя не знаю куда. Тошно мне в четырёх стенах сидеть.
-Так значит, ты согласен пойти к нам работать? – Обрадовалась Лидия Ивановна.
-Согласен. Говори, когда мне прийти, куда и что сделать надо для того, что бы меня при­няли на работу.
И Иван стал трудиться грузчиком в детском саду. Платили там мизер, столько, что бы че­ловек только не умер голодной смертью. Но Иван получал пенсию, поэтому ему вполне хватало на жизнь. А потому, как с Лидией Ивановной он общался ежедневно, их дружба крепла день ото дня. Мужа у неё не было давно. Поменял он Лидию на Софию, и ушёл жить к ней. Лидии он оставил всё: квартиру, мебель и всякую утварь, нужную в хозяйстве. Лидия первое время горевала, проливала море слёз. Но затем успокоилась, и решила жить одна. Детей у неё не было. Вернее, был один сын, но он погиб при передозировке наркоти­ка. Это ещё было при совместной жизни её с мужем. Раньше о наркотиках не слышно было ни чего, а сейчас сплошь и рядом, только о них и говорят. Одурманивается мо­лодёжь этим зельем. И ни чего с этим сделать невозможно. Гибнут молодые люди, а могли бы жить, что-то доброе в своей жизни сделать. Лидия стала подозревать, что с сы­ном творится что-то не то. Последнее время стал ходить он не такой, как всегда. Взгляд его был одурманен чем-то. Но чем, Лидия не могла понять. Вначале она полагала, что он пьёт, но спиртным от него не пахло. Откуда ей было знать, что её мальчик, ей послушный сын подсел на наркотик. Так бы она и не догадалась о наркотиках, но стали пропадать из квартиры деньги. Лидия вначале подумать не могла на сына. К мужу стала приставать:
-Нет, объясни мне, куда у нас пропадают деньги? – Приставала она к нему с расспросами.
-Почём я знаю, что ты привязалась-то ко мне? – Возмущался он.
-А кто, по-твоему, должен об этом знать? Или ты здесь не живёшь? – Не унималась жена.
-Нет, вы только взгляните на мою супругу! Катит на меня бочку, словно кроме меня тут ни кто не проживает! А, может, это сынок твой деньги берёт? Такое ты не допускаешь?
Лидия призадумалась. Откуда ей было знать, что её Гришенька, её любимый сынок, на ко­торого она возлагала столько надежд, наркоман. Но когда у неё пропала большая сумма денег, которые она с большим трудом набрала, она забила тревогу не на шутку. Мыслимо ли, пропали те деньги, которые она несколько лет собирала на поездку за границу вместе с мужем отдыхать! Деньги она аккуратно перетягивала резинкой и прятала их на самое дно шифоньера, под белье. И оттуда они исчезли! Она полезла туда, что бы добавить немного денег, которые получила недавно. Но там не было ни чего, пусто! Словно они там не ле­жали совсем. Лидию прошиб пот. Она перевернула весь шифоньер вверх ногами, но денег не нашла. Муж был дома. Он прекрасно видел её испуганное лицо, видел, как она копает­ся в белье, но молчал, наблюдал, что дальше будет. Наконец, не выдержал:
-Объясни, что случилось, почему ты уже целый час копаешься в белье?
-Понимаешь, исчезли деньги мои, которые я собирала на поездку. Что теперь будет? – Она села на стул и залилась слезами. - Что за жизнь такая? Лучше бы мне умереть, чем видеть такой позор! – Причитала она.
В это время вошёл сын.
-Что у вас случилось-то? Почему мама плачет? – Спросил он. Отец не выдержал, подлетел к нему, схватил его за грудки, да так тряхнул его, что искры посыпались из глаз.
-Признавайся, стервец, ты взял деньги у матери?! – Грозно спросил он.
-Ну, я, а что тут такого? Мне они нужны были очень. Долг у меня образовался. Если я не отдал бы эти деньги, меня бы порешили.
-За чем ты брал деньги в долг? Уж, не на игле ли ты сидишь? Отвечай, ты наркоман? – Продолжал отец. Мать перестала плакать, она теперь с испугом смотрела на сына.
-Гришенька, неужели это правда? Ведь ты такой молодой, вся жизнь у тебя впереди! Сы­нок, не могу в это поверить, скажи, что это неправда! – Только и смогла выдавить из себя мать. Ей всё не верилось, что сын способен на это. А он продолжал, как ни в чём не быва­ло смотреть на своих предков невинными глазками.
-Ведь здесь была большая сумма денег. Неужели ты столько задолжал? – Спросила она.
-Мать, ты точно только что на свет родилась. Неужели тебе не известно, сколько стоит одна доза? А мне нужна эта доза ежедневно, понимаешь? Каждый день мне надо уколоть­ся, иначе меня колбасит, ломает, жуть, как!
-Понимаю. Но что бы иметь свои деньги, а не залезать к родителям в карман, надо рабо­тать, милый сын. – Взревел отец.
-Какая работа, отец, наркомана не берут на работу. Как только узнают, что наркоман, две­ри для него закрыты на любое предприятие. Я устраивался на работу, но через неделю вы­летел оттуда пробкой. Теперь безработный я.
-Ох, горе мне, горе! – Заголосила снова Лидия. – И за что меня Бог наказывает? Один сын и тот не путёвый! Что же теперь делать, сынок? А вылечиться от наркотиков нельзя?
-Да ты не плачь, жена, наркоманы долго не живут. Их или прирежут за долги, или сам сдохнет от передозировки. – Успокоил муж.
-Какой молодец! Такое родному сыну желать, и как у тебя только язык поворачивается сказать это? – Вскипела Лидия.
 Весь день родители решали, что им делать теперь. Но придумать ни чего не могли. И по­ражала, главное, то, как сын развязано ведёт себя с родителями, словно они виноватые перед ним, а не сын. Погоревали, погоревали родители Гриши, но ни куда не денешься. А муж её оказался провидцем. С того памятного дня прошло чуть больше года. Однажды Лидия пришла с работы домой, а в кухне за столом сидит Григорий с товарищем своим. На столе полный бардак, всюду валяются окурки, а между ними два шприца. Лидия подо­шла ближе:
-Гриша, - позвала она и тронула сына за плечо, - Гриша, хватит спать!
Но сын не шевельнулся, а только повалился на бок, слетел со стула прямо на пол. Лидия от страха отскочила. Она выбежала в коридор, и стала набирать номер скорой помощи.
-Что случилось? – Спросила диспетчер.
-Приезжайте скорее, дети у меня отравились, наверное.
-Сколько лет детям?
-Они уже взрослые, мой сын и его друг, им по двадцать пять уже.
-А чем они отравились, не знаете?
-Наркотиком, по-моему.
-Так, понятно. Назовите фамилию вашу и товарища вашего сына.
Когда со всеми формальностями было покончено, диспетчер сказала, что выезжают, ожи­дайте. Врачи скорой помощи приехали быстро, но парни были уже мертвы. В один год по­теряла Лидия сразу и сына, и мужа. Смерть сына подтолкнула мужа к решительным дей­ствиям, порвать с прежней жизнью. У него была уже давно любовница, но уйти от жены он не решался. А здесь такой хороший повод подвернулся, лучше не бывает. После похо­рон он сказал жене:
-Лидия, я решил порвать с тобой. Вот уже несколько лет у нас нет ни чего общего с тобой. Если раньше нас связывал ребёнок, то сейчас его нет. Зачем же нам жить вместе? Ты ещё женщина молодая, кому хочешь, сможешь вскружить голову. Так что, я спокоен за тебя. Квартиру я делить не собираюсь, оставляю её тебе. Мне ни чего не надо. Заберу только свои вещи, и уйду.
Лидия на это ни чего не ответила. Ей в то время было не до этого. Она терзалась от боли, что потеряла сына, такого молодого, не женатого. А она так мечтала понянчить внуков, так ждала, что её мальчик одумается, женится, родит себе ребёнка. Но ни чего не вышло из этого. Первое время она пролила море слёз, что бы заглушить свою боль. Нет, в пьянку она не ударилась. На работе только и забывалась. А дома всё напоминала о сыне, а муже-предателе, и вновь нестерпимая боль подступала к сердцу. Лидия не могла жить в преж­ней квартире, воспоминания терзали её сердце. Потому, спустя год после смерти сына, она поменяла квартиру, и переехала в дом, где жил Иван. С тех памятных дней прошло пять лет. Лидия давно свыклась со своей участью. О том, что можно найти человека в её годы, она и не мечтала. Иван тоже не стремился к тому, что бы кого-то искать. Так бы и жил он один, если бы не этот детский сад. В новую работу он ушёл с головой. Продукты привозил в кухню, ездили с завхозом за другим товаром. И наступил тот день, когда они не мыслили время друг без друга.
-Послушай, Иван, - говорила Лидия, - что ты скажешь на то, что бы нам совместно прожи­вать? – Сказала она, не то, шутя, не то, серьёзно.
-Интересное предложение! А ты знаешь, то же самое и я тебе хотел предложить. Вот ви­дишь, мы уже с тобой одинаково мыслим. Только боялся я разговор с тобой про это заво­дить. Думал, не поймёшь ещё меня.
-Тогда давай одинаково решим, как мы станем жить и, самое главное, где?
-А что тут решать? Переходи ко мне, вот и всё решение. А квартиру отдашь дочери своей. Что они будут там со стариками жить! – Лидия прекрасно знала, что у Ивана есть дочь. Она замужем и живёт у бабушки мужа.
Иван подумал, и решил так поступить: поговорить прежде с дочерью и зятем, а потом принимать решение. В очередной раз, когда дочь с мужем пришли к Ивану в гости, он им прямо выложил:
-Дети мои, я решил жениться. Ухожу жить к жене. Она квартиру имеет в нашем доме. А вы думайте, кто останется жить в моей квартире: вы или дедушка с бабушкой.
-Хорошо, папа, мы это обсудим на семейном совете. Но сегодня мы пришли поделиться радостью, у нас скоро будет пополнение! Как ты на это смотришь?
-Чудесная новость! Я рад за вас! Значит, жизнь наша налаживается постепенно.
А дома Инна с Вадимом обратились к старикам своим.
-Дедушка, бабушка, возникла проблема. Надо её решить немедленно.
-Говорите, что за проблема такая? – Спросил дед.
-Понимаете, мой отец решил под старость семьёй обзавестись. Женится он и уходит в примаки жить. То есть, к жене. Квартиру отдаёт нам. Надо решить, кто там станет жить?
-А что здесь решать? Ясно дело, идите в квартиру вы. Вы молодые, вам нет времени с хо­зяйством возиться. А там ещё, смотришь, дети у вас пойдут. Вовсе времени не останется совсем. А мне нет резона жить в квартире. У меня пчёлы тут. Не уж-то я их оставлю здесь, а сам в квартире жить стану? А ты, бабка, что скажешь?
-Что мне сказать? Ты за меня уже всё высказал. Я целиком на твоей стороне. У меня здесь курочки есть, опять же, коза. Куда её нам деть? Нет уж, живите вы сами там, в казённой квартире. А мы здесь останемся, пока силы есть. А состаримся совсем, тогда и решать ста­нем. Возможно, тогда переберёмся в квартиру.
-Ну, значит, решено. Мы переезжаем туда, станем там жить. А, может, всё же подумаете? Годы ведь теперь не те, молодость ушла. С каждым годом вам трудней и трудней жить станет. Может, всё же вы пойдёте в квартиру?
-Вот когда трудно станет, тогда и разговаривать станем об этом. А сейчас, что воду в сту­пе молоть! За нас не беспокойтесь, проживём.
И Вадим с Инной переехали в квартиру. Отсюда им добираться до работы было проще. И магазины все под боком. К тому же, школа, вот она, рядом. И до детского сада рукой по­дать. А скоро им детский сад понадобиться. Инна ждала ребёнка. УЗИ в то время не было, врачи точно определить не могли, кого она носит под сердцем. А Иван перешёл жить к завхозу. У него, наконец-то, наладилась жизнь. Он боялся спугнуть своё счастье. Каждый день он просыпался и молил Бога, что бы было так всегда. Лидия Ивановна была не толь­ко хорошим завхозом, но и отличной хозяйкой. Иван всегда наглаженный ходил так, слов­но он на свидание идёт. Многие женщины стали замечать его, и не только техперсонал в детском саду, но и выше. Иван гордился тем, что он стал таким. Осанка его выпрямилась. Не то, что раньше он ходил, словно на спине не видимый груз носил, тяжести непомер­ной. Он уже и не надеялся на то, что встретит своё счастье. В первые месяцы совместной жизни Иван решил познакомить ближе своих детей с женой. Брак свой они оформили по закону. Иван жил с Лидией, как законный супруг. Он даже прописался у неё в квартире. В воскресный день, когда он с Лидией отдыхали, они купили торт и коробку дорогих кон­фет. Где-то перед обедом, Иван позвонил в квартиру дочери. Когда она открыла дверь, он торжественно сказал:
-Гостей принимаете? У нас свадьбы не было, потому мы сегодня решили отметить наше совместное проживание. Пройти к вам можно?
-Папка, ну, что ты такое говоришь? Заходите, конечно!
А когда Иван со своей подругой зашли в квартиру, Инна крикнула:
-Вадим, вылезай на белый свет! Папа пришёл к нам вместе с Лидией Ивановной!
-А где он, интересно? – Заинтересовался Иван.
-Да закрылся в ванной, там фотографии печатает. Он же фотолюбитель! Хотите, он и вас запечатлеет на память?
-Попробовать можно. Теперь нам уже не страшно фотографироваться. Мы в законом бра­ке состоим. Это нельзя было бы, если мы только встречались. Говорят, не сложиться жизнь, если совместно сфотографироваться раньше времени.
-Папка, я и не знала, что ты во всякие предрассудки веришь!
-Приходится, - вздохнул Иван. – Боюсь, знаешь ли, своё счастье спугнуть!
Вышел Вадим из ванной комнаты. В руках его был фотоаппарат.
-Так кого здесь надо щёлкнуть на долгую память? Усаживайтесь подружней вот сюда! – И он показал, куда надо сесть.
-Когда фотографии будут? – Спросил Иван Вадима, когда всё было окончено.
-Вот на днях плёнку проявлю, буду печатать фотографии. Вам первым принесу, персо­нально.
Пока Вадим щёлкал Инниного папу с его подругой, был накрыт стол в зале. Уселись за стол, разговаривали, пили лёгкое вино и смотрели телевизор. Не заметили, как подошёл вечер.
-Хорошо у вас, но дома лучше! – Сказал Иван и поднялся. – Посидели у вас хорошо, пора домой идти. Лидочка, а ты как считаешь?
-Не ночевать же нам у молодых? Конечно, пошли домой! Давно пора.
В своей квартире Лидия сказала:
-С твоими детьми мы познакомились, теперь моя очередь знакомить тебя с моей роднёй настала. В отпуск повезу тебя в соседний город, познакомлю с моим братом и его семьёй. Он меня младше и живёт в Новокузнецке. Можно поехать и в воскресение, расстояние-то не дальнее. Как ты считаешь?
-Знаешь, Лидочка, мне немножко страшно, словно я глупый юнец. Я поеду, когда ты по­желаешь, хоть завтра.
-Да нет, завтра мы ни куда не поедем, а вот в следующий выходной можно ехать вполне. За неделю я куплю подарки, не с пустыми же руками нам ехать!
Брат Лидии Ивановны, Анатолий, жил в казённом доме, в трёхкомнатной квартире. У него была жена красавица и сын уже взрослый. Ему исполнилось двадцать лет. Школу он окон­чил и учился в металлургическом институте. Хотел стать металлургом. Похоже, мечта его сбывается. В субботу молодая чета поехала в Новокузнецк. Иван купил в дорогу себе газе­ту с кроссвордами, что бы не скучно было ехать в электричке. Всю дорогу он ломал себе голову над кроссвордами. Лидия помогала ему, подсказывала то или иное слово, если зна­ла его. Анатолий встретил сестру радушно.
-Вот так сюрприз! – Произнёс он, когда увидел Лидию со своим спутником у своего поро­га. – Давно ты к нам не заглядывала? Что-то случилось?
-С чего ты то взял?
-Да с того, что ты просто так к нам ни когда не приезжаешь! – Ответил он.
-Замуж я вышла. Знакомься, мой муж, Иван! - И она подтолкнула мужа вперёд.
-Давно бы так, а то собиралась жить одна! – Он пожал Ивану руку. – Анатолий я. А хо­чешь, я твоё имя угадаю? Ты Иван, верно ведь?
-Верно. Но здесь ни чего нет хитрого. Лида, видно, звонила сюда. возможно, она сказала моё имя.
А вот и не угадал. Ни кто мне не звонил. Просто у меня магия такая, имена отгадывать. С женой моей ещё не знаком? Да вы проходите в зал, она там с сыном сидит, телевизор смотрят. Кино там какое-то показывают, так их от экрана не оторвать. – И в зал крикнул: - Зинуля, к нам гости! Подсуетись немного.
Не успели Лидия с Иваном пройти в зал, как показалась жена Анатолия, Зинаида.
-Лидочка, какое событие. Познакомь меня со своим спутником.
-Это мой муж, Иван. Вот решили к вам заглянуть на огонёк. Надо же Ивану с роднёй моей познакомиться. С его родными я уже знакома, а с моими нет.
-Правильно сделали, что приехали к нам. Проходите, проходите, мы всегда рады гостям! – И она уступила им дорогу, пропуская их в зал.
Целый день гости были в гостях, ни куда не отлучались. Сын Анатолия и Зины, Юра, улучшив момент, убежал к друзьям. Обычно, мать его держала подле себя, ни куда не выпускала. Но в тот день родителям было не до сына, и он ушёл из дома. Анатолий был грузный человек, не высокого роста. Причёску носил короткую, видно стеснялся своих се­дин. Его глаза и Лидии были одинаковыми, так же лучились голубым светом. Ходил Ана­толий вразвалочку, словно моряк на корабле. Это потом Лидия сказала Ивану, что он быв­ший моряк. Зинаида маленькая женщина, худенькая. Нижняя часть лица у неё ввалилась, как у бабы Яги в молодости. Губы она всегда подкрашивала, даже дома. Только к чему это, Лидия не знала за чем. Наверное, она считала, что этим самым лицо её не так вытяну­тое было. Волосы Зинаида всегда накручивала, что бы казаться красивей. Но как её не на­крась, эффект тот же! Юрий же был яркий парень, худощавый, темноволосый, высокий. В институте он получил кличку, цыган, видно потому, что был смуглый и курчавый. Хотя в родне у них ни кого из цыган не было. Иван бегло осмотрел родных Лидии, и остался до­волен. Родня, как родня, пальцы веером не гнут, сопли пузырём не пускают, что ещё надо. Юрий, на радостях, заявился, поздно вечером. Гости уже укладывались спать. Им выдели­ли место в зале на диване. Зинаида, увидев сына, накинулась на него:
-Пришёл, наконец-то! И где только шляешься? Узнаю, что у Люськи был, прибью. Так и знай!!!
Юрий на это ни чего не ответил, пробрался тихо в ванную комнату, и гости услышали, как зашумела вода там.
-Зина, а чем тебе девушка не угодила-то? – Спросила Лидия.
-Да ты знаешь, что они надумали?
-Нет!
-Они захотели жить вдвоём, снять квартиру, и жить.
-И что же тут удивительного? Может, они любят друг друга?
-Любят? Тоже мне, нашла любовь! Покувыркаются немного, вот и вся их любовь! А мать потом воспитывай их отпрыска, не приведи Господь! Им сейчас не о любви надо думать, а об учёбе. Вот когда диплом в кармане у них будет, тогда и пусть женятся. А я сейчас ба­бушкой становиться не собираюсь!
-Зиночка, а ты помнишь, когда замуж-то вышла? Тебе было только восемнадцать лет. Мать же не запрещала тебе этого. Квартиру тоже снимали, но жили же.
-Мы, другое дело. Мы в институте не учились тогда. Пахали, как папа Карло.
-Поэтому ты и не пускаешь сына из дома? – Лидия не отставала от Зины с расспросами. – Боишься, что они в подоле тебе принесут, как аист в клюве.
-Если быть до конца честным, мне девушка эта не нравится. Уж больно она наглая. Пони­маешь, в первый раз пришла к нам в дом, а ведёт себя так, словно всю жизнь здесь жила! Разве это девушка? Это наглючка! Терпеть таких девиц не могу.
-Но где же найдёшь в наше время такую девушку, которая тебе по душе будет?
-Если не найдёт нормальную девушку, пусть лучше живёт один!
-Нет, а почему ты не стала жить одна, а нашла себе спутника жизни? Человек же так устроен, что один не может жить! Ты же это знаешь? Почему же тогда сыну не позволя­ешь жить так, как ему хочется?
-Потому и не позволяю, что я мать. А сын должен слушать мать свою!
-И долго ты держать его под юбкой намерена?
-Всю жизнь!
-Вряд ли у тебя это получится!
-Почему?
-Да потому, что он уйдёт от твоего контроля, вот окончит институт, и уйдёт. Это ему сей­час деться не куда, хочешь, не хочешь, а доучиться надо.
В то время вышел из ванной комнаты Юрий.
-Тётя Лида, вы моей матери говорите, только слова на ветер бросаете. Она упёртая, как осёл, бесполезно ей что-то втолковывать, всё равно, гнёт свою линию!
Юрий прошёл в свою комнату, закрылся, и слышно было, как он чем-то гремит. Минут через пять всё стихло.
Утром гости позавтракали и стали собираться домой. Анатолий и Зинаида тоже собрались проводить своих родственников на вокзал. Видно, решили убедиться, что они точно убра­лись с их города. Так думал Иван, по дороге на вокзал. Ему Анатолий понравился, а вот Зинаида нет. Слишком она нудная, кого хочешь, достанет своей простотой. Когда сели в электричку, Лидия спросила Ивана:
-Ну, как мои родичи?
-Люди, как люди. Что-то мне Зинаида не понравилась. Носится с сыном, как курица с яй­цом! Он же мужчина, а не телок! Ему надо же реализовываться как-то! А она ему не даёт шагу сделать без разрешения!
-Трясётся она сильно над ним. Тяжело он ей достался, теперь не хочет отдавать, кому по­пало в руки. – Вздохнула Лидия.
-Но он же не щенок! Мужчина должен быть мужчиной, а не тряпкой.
-Ладно, сами разберутся. Что нам-то голову ломать над их проблемами!
А на ближайший праздник собрались у Ивана сестры с мужьями. Праздник этот был в июне и назывался он в то время праздник Освобождения. Только не понятно было, от чего в этот день люди освобождались на Руси? Возможно, от коммунистов или от Советской власти. Только люди стали называть этот праздник, освобождение от денег. И это было точно. Что, что, а от денег точно народ получил освобождение. Раньше, если человек тру­дился хорошо, то и получал больше. По крайней мере, намного больше получал человек мастера своего. Ведь что мастер делал? Производил-то человек, а не мастер. А сейчас что получается? Мастер выполняет ту же работу, получает намного больше рабочего челове­ка. А рабочий всё так же трудится, как и раньше, а получат мизер, столько, что бы мог только свести концы с концами. А если начнет он возмущаться, начальник тут же отвеча­ет:
-Не нравится, уходи, ни кто тебя не держит. Свято место пусто не бывает!
Или я, например, знала точно, сколько я получу денег, сколько муж получит. Семейный бюджет я всегда делила на три части. Первую часть я тратила на продукты. Вторая часть шла на покупку вещей. А вот третью часть я откладывала на чёрный день. К началу девя­ностых годов того отложения набралось довольно много. Только толку-то что? когда в стране начался кавардак, все мои накопления сгорели. Толку-то что из тех денег? Тогда я могла купить на эти деньги многое, а сейчас их хватало только на две булки хлеба. Мно­гие люди поступили мудро. Они сняли деньги, которые у них были на книжке, и потрати­ли их на золото. Оно всегда в цене, говорили люди. Может, это и было так, но за золотом я не гонялась, как одержимая. И пусть оно достигает в цене до небес, мне всё равно. К зо­лоту я равнодушна, как впрочем, и к остальным драгоценным камням. Не ношу я украше­ний, ни каких. Не было у меня стремления покупать кольца, цепочки, серьги и прочего украшения. Правда, спустя некоторое время, людям стали компенсировать вклады. И всё равно, это не то, меньше денег  вернули, чем были в то время на книжке. На мой вклад в то время я могла купить две машины «Жигули». А на те деньги, что мне вернули, я не могла купить себе и одну машину. где справедливость? Зато, те, кто стоял у руля, который залез в карман рабочего человека, стал владеть многим. Откуда у него, вдруг, появились деньги? Что, свои горбом он их заработал? Сомневаюсь в этом я! Лидия не ударила в грязь лицом, встретила их отлично! Когда все уселись за столом, я сказала:
-Хорошо, что вы решили жить вместе! Но что будет, если вы не сойдётесь характером?
-Ни чего, - просто ответил Иван, - мы тогда вернёмся, вернее, я вернусь в свою квартиру, только и всего! Но думаю, этого не случится. Мы сможем быть счастливыми, на перекур всему. Правде, Лидия?
Она кивнула в ответ головой. В этот праздник мы посидели отлично. Забыли на минуту все невзгоды, вспоминали молодые годы, праздники, которые тогда отмечали, и даже, по­пели песни, как в прежнее время.

Так продолжалось довольно долго, а точнее, пять лет. Однажды к ним в детский сад пришёл мужчина один. Встал у двери и стоит, словно ждёт кого-то. Иван его заметил, подошёл к нему.
-Вы, мужчина, кого ждёте? – Спросил он.
-Мне нужен ваш завхоз. – Ответил он.
-Тогда подождите минуточку, я его приглашу сюда.
-Очень вам буду обязан! – Сказал мужчина, слегка поклонившись.
Иван ушёл разыскивать Лидию Ивановну. Она в подсобке находилась. Там у неё был склад с вещами разными. Подсобное помещение было в подвале. Там часто вода заливала подвал. Приходилось завхозу перебирать все вещи, которые там были.
-Лидия, там мужчина какой-то тебя спрашивает. Наверное, по поводу работы. Выйди к нему, а то может всякое случиться.
Лидия пошла, взглянуть, кто там. Мужчина стоял спиной к ней. Она подошла к нему со­всем близко, тогда только узнала, что это её бывший муж.
-Слушаю тебя. – Сказала она, даже не поздоровавшись с ним.
-А что так сердито-то? Ты чем-то недовольная? – Сказал он.
-Ясное дело, что недовольная тем, что ты пришёл сюда. Только за чем, не могу в толк взять? Я живу с мужем, тебя давно забыла. Так что, иди-ка, милый, ты туда, откуда пришёл. Не до тебя мне!
-А ты изменилась, я гляжу. Ты же не могла жить без меня, сама мне говорила. Неужели любовь прошла? Я знаю, что старая любовь не ржавеет. Выгони своего теперешнего мужа, за чем он тебе сдался? Будем снова жить, как раньше жили.
-Он мужчина порядочный, не чета тебе. За чем я стану его выгонять? Тем более, что ты поживёшь немного, очередная юбка поманит, ты не устоишь, снова побежишь. А мне это надо? Нет уж, уволь! Я хочу жить спокойно, без нервотрёпки.
-Так значит, мне ключи от квартиры не дашь?
-Конечно, нет. За чем ты мне нужен?
-Мне жить негде. – Ответил бывший муж тихо.
-Интересно, а ты думал о последствиях, когда уходил от меня? Что же случилось с твоей Софочкой, что ты ушёл от неё? У вас же была такая романтическая любовь!
-С ней всё нормально. Выгнала она меня из дома. Видишь ли, влюбилась она в другого мужчину! Не подхожу я ей.
-Ай, да молодец, Софья! Так вам и надо, мужикам этим! Не чего от жены бежать. Захотел новой жизни. Ну, так живи! Что сюда притащился? А меня оставь в покое, понял? И раз­говаривать я больше не хочу с тобой. Мне работать надо.
-Понятно, значит, развод и девичья фамилия!
-Ну, развелись мы с тобой уже давно. И ты думал, что один такой, что я не найду себе мужа? Ошибаешься, нашла я себе человека хорошего, и счастлива с ним. А любовь что, это в молодые годы она нужна была. А сейчас можно вполне и без неё обходиться. Так что, иди, и не просто иди, а чеши отсюда, что бы духу твоего тут не было!
Мужчине ни чего не оставалась делать, как удалиться. Лидия с Иваном доработали до конца смены, и пошли вместе домой. Подойдя к своей квартире, Лидия заметила, что она приоткрыта. «Что случилось, - подумала она, - неужели я забыла закрыть за собой двери, когда пошла на работу?» Но, подойдя к двери, она присмотрелась и заметила, что замок в двери сломан. «Неужели это мой бывший муж побывал здесь?» – Пронеслось у неё в голо­ве. Она первая зашла в квартиру. Иван задержался немного во дворе, соседа встретил. Вдруг подъезд огласился криком Лидии. Она так кричала, будто её там резали. Иван пере­стал разговаривать и бросился в квартиру. Следом за ним побежал и сосед. Двери в квар­тиру были открытыми. У дверей стояла на смерть перепуганная Лидия. На полу прямо в коридоре лежал труп её бывшего мужа. Голова его была прострелена. На полу натекла не­большая лужа крови. Мужчина держал в холодной уже руке пистолет. Откуда он его выкопал, Лидия не знала. Дома она ни когда оружие не держала.
-Скажи мне, кто это? – Спросил её Иван.
-Это мой бывший муж. Он сегодня приходил в садик ко мне. Просил, что бы я тебя выгна­ла, а его приняла. Я ему отказала. Но я ведь даже и подумать не могла, что он сюда при­прётся! Что теперь делать?
-Вызывай милицию, ни чего руками не трогать! – Приказал Иван.
Милиция приехали быстро, ждать их не пришлось.
-Что у вас произошло? – Поинтересовался один из них.
И Лидия им рассказала всё, начиная с того, что муж её жил с другой женщиной, а сегодня решил вернуться к ней, и она его не приняла. И вот результат. Милиция всё это выслуша­ла, составила протокол, вызвала груз двести. Труп её бывшего мужа увезли. Пришлось Лидии замывать кровь в коридоре. Когда всё улеглось, и страсти прошли, Иван спросил её:
-Похоронами ты заниматься станешь?
-Почему я? Я его на смерть не толкала. И, к тому же, мы с ним совсем чужие люди. Мало ли что, мы с ним жили когда-то вместе. Мы с ним давно развелись. Пусть его та жена хо­ронит, с которой он жил прежде!
-Но он же умирать к тебе пришёл! – Настаивал Иван.
-А я его звала сюда? Мало ли кто припрётся сюда умирать, я что, обязана всех хоронить? Нет уж, уволь меня от такого удовольствия!
-Кто его тогда хоронить станет? У него родные есть?
-Были, а сейчас я не знаю ни чего, и знать не хочу!
-Послушай, что я тебе скажу, это не по-человечески, понимаешь? Его и государство похо­ронить сможет, но, представь себе, как это будет выглядеть! Его просто закопают, как со­баку. Вместо памятника один колышек поставят с номером. Вот и всё! Неужели тебе не жалко его ни чуть? Ведь он человек, всё же. Скажи хотя бы адрес его родственников. Я сам им сообщу о смерти твоего мужа, хоть и бывшего.
Лидия подумала, подумала, встала, взяла лист бумаги, и написала там адрес какой-то.
-Вот, возьми. Там написан адрес его сестры. Она жила около вокзала, если мне не изменя­ет память. Если хочешь, можешь сходить туда. Только я не пойду и ни чего делать для него не буду. Так и знай. Пусть, я в глазах твоих буду стервой, сволочью. Но он меня бро­сил, о последствиях не думал. Почему же сейчас я должна думать о нём? Хоронить его я не обязана. Я ему ни кто, понимаешь, совершенно чужой человек! И давай больше не бу­дем говорить на эту тему. Всё, завязали!
-Ладно, больше я тебе не скажу о нём ни слова. Поступай, как знаешь. – Согласился Иван.
С утра он отпросился у заведующей детским садом до обеда, и поехал по данному адресу. На звонок в дверь ему открыла женщина средних лет.
-Мужчина, вам кого? – Спросила она у Ивана.
-Я разыскиваю женщину одну. Её имя Виктория Загоруйко. Вы не знаете такую женщину? Она жила здесь по этому адресу.
-А за чем она вам понадобилась?
-Понимаете, её брат родной застрелился. Он в морге сейчас. Вот я и пришёл с этой печаль­ной вестью, сообщить ей.
Женщина схватилась за сердце.
-Боже мой, бедный Николай, вот до чего доводят бабы! Спасибо вам за то, что сообщили мне о его кончине. В каком морге он лежит, не знает
-Нет, почему же, знаю. Он в морге за вокзалом, там, где травматологическая больница. Прежняя жена его выгнала. Лидия его не приняла. Тогда он решил свести счёты с жизнью. Он застрелился, а хоронить его не кому. Вот я и пришёл к вам.
-А вы кто? – Поинтересовалась женщина.
-Я муж его первой жены. Той, которую он бросил.
-Вот дурак был мой брат! Такую женщину бросил! Погнался за соловьём, а толку что?
-Вы меня простите, ради Бога, пойду я, извините.
Иван ушёл. Больше он не слышал ни чего о муже Лидии. К обеду он вернулся в детский сад. И жизнь потекла у него по-прежнему.

А у Инны и Вадима произошли изменения в жизни. Началось с того, что Инна сообщила ему о том, что ждёт ребёнка. Вадим в это не мог поверить. О ребёнке он мечтал давно, и вот он, скоро будет. Теперь он старался оградить её от всех тяжёлых домашних работ. В магазин не разрешал ходить, сам продукты покупал. А живот у Инны рос и рос. Он вырос такой, что она не видела носков своих ног. В больнице предполагали, что она носит двой­ню. Подходило время родин. Вечером, когда Вадим вернулся с работы, Инна встретила его, как обычно. Но после ужина она сказала ему:
-Вадим, скоро мне рожать, а мы не придумали ребёнку имя. Давай сейчас решим, как мы назовём малыша.
-Но тебе говорили в больнице, что будет двойня. Тогда подбирать надо два имени.
-Значит, подберём два имени. Начнём с мальчиков. Мне кажется, что у меня мальчики бу­дут. – Сказала Инна.
-Почему ты так решила? – Поинтересовался Вадим.
-Мальчики мне больше нравятся.
-Ну, хорошо. Как мы назовём мальчиков, если они у нас будут?
-Давай одного назовём именем моего отца, а другому дадим имя твоего деда. Как ты на это смотришь? – Предложила Инна.
-Ну, что же, Ваня и Данил хорошие имена. Я ни чего не имею против этого. А теперь де­вочек мы как назовём?
-Девочкам ты имена подбирай. Я соглашусь с любым из них.
-Тогда девочек назовём Юлей и Ритой.
-Нет, с Юлей я согласна, а на счет Риты я против этого категорически!
-Почему? Такие хорошие имена. – Удивился Вадим.
-Ритой звали мою маму. Она повесилась. Идёт поверие такое, что, назвав ребёнка этим именем, он повторит судьбу моей мамы. А я не хочу, что бы моя дочь повесилась.
-Прости, я не знал, что твоя мама повесилась. Тогда давай назовём их Юлей и Викой.
-Вот так я согласна.
А через три дня Инну увезли в роддом, который построили на Тыргане пять лет тому на­зад. Роддом был большой, в четыре этажа. Увезли её рано утром. Вадим вызывал сам ско­рую помощь, когда начались у неё схватки. На работе он был, как на иголках. Звонил каж­дые два часа в больницу. Задавал он только один вопрос:
Родила Иванова Инна или нет?
Наконец, когда он позвонил в четвёртый раз, у него спросили:
-Скажите, вы кого ждёте?
-Мне всё равно, лишь бы кричал малыш у меня в квартире.
-Тогда радуйтесь, у вас девочка, три кило, и мальчик весом три килограмма и двести грам­мов. Крику будет полон дом!
Вадим чуть не лишился чувств от такой новости.
-Мужики, - заорал он, - у меня родился сын и дочь!
-С тебя, Вадим, причитается. Беги в магазин за пузырём!
И счастливый отец побежал в магазин. Вернулся он домой изрядно навеселе. Как тут не будешь весёлым, когда такое прибавление в семье! От счастья он даже забыл про еду. Пить пил, а закусывать забыл. Так, чуть схватит, и дальше работает. Дома он расслабился, пошёл в туалет, и не помнит, как прямо на унитазе заснул. Проснулся он с голым задом, сидя на унитазе. Как только он удержался на нём, не свалился на пол, не понятно. Тогда и решил Вадим в рот ни капли не брать. Утром его встретили на работе радостно. Решили сослуживцы с него ещё содрать пузырь.
-Вадим, друг, вчера мы пили за сына, а сегодня надо пить за дочь. А то получается не рав­ноправие. Беги в магазин.
-Нет, братцы, так дело не пойдёт! Не думайте, что я скупой, но больше пить не буду сам, и вам не советую. Один день и так пропал зря с этой пьянкой, хотите повторить ещё? Бери­тесь-ка лучше за дело. У нас и так забот полон рот.
Мужики поворчали, поворчали, и подались на свои места. А в конце смены к нему позво­нил начальник управления.
-Слушай, Вадим, перед тем, как идти домой, поднимись ко мне. Разговор серьёзный у меня к тебе есть.
-Хорошо, Владислав Владимирович, сейчас подойду к вам.
Вадим шёл по коридору и размышлял: «Интересно, зачем меня шеф вызвал к себе? Чем я провинился? Неужели тем, что напоил вчера мужиков в стельку?» У двери кабинета он на минуту остановился, что бы перевести дыхание, а за тем постучал.
-Входите, - услышал Вадим.
-Можно?
-Можно и даже нужно. – Ответил Владислав Владимирович.
-За чем вызывали?
-Слушай, Вадим, какое дело у меня к тебе. Понимаешь, я хочу ветерану предоставить жильё. Но так, как он живёт один с женой, ему нужна квартира меньше, например, двух­комнатная. А у меня в резерве есть только четырёхкомнатная. Не хочешь поменяться? Квартира в новом микрорайоне, по улице Есенина стоит. А у тебя, я слышал, двойня роди­лась. Вот и идите жить в эту квартиру. Сейчас в тот район трамваи ходят. Кольцо продли­ли до остановки Студенческая. Дом стоит прямо у остановки. Так ты пойдёшь туда жить? А нет, предложу другому.
-Не надо ни кому предлагать, я согласен. Давайте ордер, ключи от дверей, буду переез­жать.
-Давно бы так, а то обалдел от счастья, видно. Эх, молодёжь, молодёжь! Зайди в местком, всё там получишь.
Вадим решил переехать прежде, чем выпишут из больницы Инну с детьми. Он собрал все вещи, нанял машину. В день переезда случилось ещё одно событие. Не успел он загрузить машину до конца, как пожаловал к нему дедушка его. Был он, какой-то помятый весь, из­мученный.
-Деда, что случилось? – Спросил его внук.
-Беда, внучок! Не знаю, что теперь делать. Моя старуха померла ночью.
-Как это случилось? – Спросил удивлённый внук.
-Понимаешь, вчера днём она полола грядку в огороде. А я домой зашёл, пить захотел. Гля­жу, она повалилась на бок. Ну, думаю, запнулась, с ней это часто происходило. Сейчас поднимется. Напился я воды, а она не встаёт. Тогда я в огород бросился. Подхожу, зову её, молчит. Глаза закрыла, бедная, губы посинели. Я помчался по посёлку телефон искать. Наш телефон, у магазина оборвали. Пока нашёл, вызвал врача. Её сразу же увезли в боль­ницу. Она там полежала немного, в сознание так и не пришла. А ночью умерла. Что те­перь делать, Вадим? Ведь ты у нас единственный внук остался, больше ни кого нет.
-Не расстраивайся, дедушка. Вещи вот увезу, квартиру закрою, и стану тебе помогать. Ба­бушку похороним, как полагается. Могилу ей выкопаем рядом с мамой моей. Там как раз место одно есть. А сейчас поедем со мной. Посмотришь, где я жить стану. Нам дали квар­тиру в третьем микрорайоне.
Бабушку похоронили ещё до того, как Инну из больницы выписали. Лежит она рядом с дочерью своей. Их могилы в одной оградке находятся. Вадим с дедушкой вкопали там столик со скамейкой. Сделали их из металла. Ещё, если уплотнится, можно одного поло­жить рядом. Дед облюбовал это место для себя.
-Вот, внучек, запомни, то место видишь? Его для меня береги. Скоро я отправлюсь на встречу со своей любовью.
-Дедушка! За чем так мрачно? Живи больше, ты мне нужен очень!
За Инной Вадик поехал на своей машине в больницу. Он взял с собой бутылку шам­панского, коробку дорогих конфет для медперсонала и букет цветов для жены. Инна вы­шла в сопровождении медсестры, которая несла два свертка.
-Ну, счастливый отец, - сказала она, - принимай своих детей!
Вадим не знал, как ему поступить правильно. Он положил конфеты и шампанское на стол, букет вручил жене и протянул руки, что бы принять детей. Медсестра передала свёртки ему из рук в руки, как говорят.
-Вот ваши детки, прошу любить и жаловать. – Сказала она.
-Спасибо вам за них. Примите от нас с женой скромный подарок: вино и шоколадные кон­феты. Инна, передай, пожалуйста, бутылку с вином и коробку с конфетами.
-Благодарю вас. – Ответила медсестра. – Приходите ещё к нам за новой партией.
-Ну, не знаю. По-моему, мы за один раз план выполнили. Подумаем, может, и придём ещё раз, время покажет.
Медсестра долго смотрела им в след. Ей очень понравились эти молодые люди. Вот бы та­ких людей было бы больше, думала она. А Вадим с Инной и детьми ехали в новую их квартиру. Вадим ещё не успел сообщить своей жене о том, что им дали квартиру в новом микрорайоне. Когда их машина повернула не в ту сторону, Инна заволновалась.
-Вадим, куда ты меня везёшь? – Спросила она его.
-Как куда? Домой, конечно!
-Но нам же надо в другую сторону?
-Успокойся, дорогая, едем туда, куда надо. Я ведь не успел с этими делами сообщить тебе, что нам дали квартиру. Вот туда мы и едем. Я перевёз все вещи. Даже навёл порядок, как мог, конечно. Может, и не так, как надо. Сама приедешь, сделаешь всё, как тебе хочется.
-Ой, Вадик! Неужели это правда? А, может, ты всё же сочиняешь?
-Нет, больше мне делать нечего, как в сказки играть! Приедешь, сама всё увидишь!
Инна, когда они зашли в квартиру, долго ходила из комнаты в комнату, что-то сообража­ла. Вадим ей не мешал, пусть смотрит. Наконец, она зашла туда, где были её дети. Она по­смотрела на них, затем на мужа.
-Вот эта комната будет детской. – Сказала она. – Пока дети будут здесь, а дальше мы их отделим. Каждый из них получит по комнате. Наша спальня будет у кухни. Это удобно мне. Утром вставать мне рано, готовить завтрак буду, детей не потревожу. Зал у нас будет общей комнатой, где мы станем отдыхать, смотреть телевизор, принимать гостей, отме­чать праздники. Ну, как тебе мой план? – И она посмотрела на мужа.
-По-моему, план хороший! Всё так и будет, как ты решила.
И они стали обустраиваться, растить детей. А дети у них были спокойными. Маме они хлопот много не предоставляли, хоть их было двое.

В народе говорят: пришла беда, открывай ворота. Не успели Вадим и Инна наладить свою жизнь на новом месте, как беда пришла, теперь к Ивану. Лидия Ивановна, жена Ивана, за­держалась на работе. Заведующая детским садом ушла в очередной отпуск. И, как нароч­но, сторожа посходили с ума. То один из них запьёт и не выйдет на работу, то другой. Ис­полняющая обязанности была женщина слабая характером. Она не могла влиять на сторо­жей. Ей было неудобно спрашивать с людей, которые ей в отцы годились. Вот и приходи­лось Лидии Ивановне бороться с этим злом. Сторожа были в прямой зависимости от неё. В тот день Лидия Ивановна задержалась на работе, что бы дождаться сторожа. Он прихо­дил на свой пост к семи часам вечера. Было начало зимы. Самый короткий день в году. Темнеет очень рано. В семь часов уже на улице так темно, что не видно ни чего. Пока пришёл сторож на работу, пока его отчитала Лидия Ивановна за проступок, который он совершил на кануне, стемнело. Иван готовил ужин дома и ждал жену. Лидия Ивановна по­шла домой в восьмом часу. Дорога вела по пустырю. Он шёл сразу за магазином. Пройти надо было метров двести. Снег замёл все тропинки. В темноте едва просматривалась тро­па, которая вела по пустырю к дому, где жили Иван с Лидией. Вдруг сзади на голову Лидии Ивановне упало что-то тяжёлое. Она не издала ни звука, мешком повалилась на снег. С неё сняли норковую шапку, с пальца стянули дорогое кольцо, забрали сумку. Вре­мя шло, а Лидия всё не возвращалась домой. Иван прождал её до восьми часов вечера. На душе у него была тревога. Он не знал, куда себя деть, метался из угла в угол. Наконец, он не выдержал, пошёл её встречать. Хорошо, догадался взять фонарик с собой. Шёл он по пустырю, освещая себе путь. К тому же, разыгралась к ночи метель. И так узкая тропа была, а сейчас совсем непроходимая стала. Вдруг Иван натолкнулся на холмик. Метель уже стала заметать всё кругом. Иван толкнул ногой тот холмик. Слетел снег, и Иван уви­дел, что это лежит Лидия без шапки, без сумки. Он наклонился к ней, что бы лучше раз­глядеть её, потрогал рукой. Кожей своей он почувствовал холод, который переходил к нему от прикосновения с Лидией. Он присел прямо на снег, обхватил руками голову и заплакал. Жена его была мертва. Сколько прошло времени, он не знал. Так бы и остался сидеть рядом с женой своей, если бы не тронул кто-то его рукой.
-Мужчина, вам плохо? Что стряслось? Погодите немного, я вызову вам скорую помощь.
Это по этой самой тропинке шла женщина одна. Когда она увидела Ивана, перепугалась ни на шутку. Но, видя, что опасности он, ни какой не представляет, она заговорила с ним. Куда она ходила звонить, что бы вызвать скорую помощь, Иван не знает. Но вскоре на тропинке показались медики со скорой помощи.  За медиками брела та самая женщина, которая звонила в скорую помощь. Ивана увезли в больницу, его жену – в морг. Пробыл там он одну ночь. На утро его отпустили домой. Лидию Ивановну хоронили по старинно­му обычаю, на третий день после её смерти. Потому что она трудилась в садике долгое время, гроб с её телом привезли в день похорон в садик, что бы могли с ней проститься все сослуживцы. На территории садика постояли немного. Дети спали, а сослуживцы под­ходили, прощались с хорошим человеком. Потом похоронная процессия прошла на доро­гу. Там все расселись в автобус, который выделили на похороны, и поехали на кладбище. Иван ходил таким, словно он напился. Он плохо соображал, что твориться кругом. Инна, видя, что отец не в себе, взяла всю работу по похоронам на себя. После похорон Иван остался жить в квартире, где был так счастлив. Он там был прописан, так что, жил на за­конном основании. Смерть Лидии произвела на него такой стресс, что он еле с ним спра­вился. Однако, он стал пить. Когда он заливал глаза, то есть, напивался до поросячьего визга, он забывался. Но это продолжалось не долго. Он трезвел, начинал плакать. Инна понимала, что отцу необходимо сменить обстановку, иначе он сопьётся. То же самое тво­рилось и с дедушкой Вадима. Пчёл своих дед продал ещё осенью, вместе с ульями. Иван ушёл с работы, и слонялся без дела, считал бутылки, которые у него остались от выпитого спиртного. Содержимое их он выпивал, а на выручку, полученную от сдачи пустой посу­ды, покупал себе хлеб. Инна пришла к отцу в гости. Она решила действовать осторожно, так, что бы он не догадался, что она от него хочет добиться.
-Как хорошо, папа, что ты сегодня трезвый! – Начала она издали. – Понимаешь, надо по­мочь нашему дедушке. Он, как жену похоронил, совсем не свой ходит. К тому же, начал пить, а это для него смерти подобно. И мне, и Вадиму хочется, что бы он пожил дольше. Дед-то у нас хороший! Такого человека терять не к чему. Как ты считаешь?
Иван слушал внимательно, не перебивал её. Когда Инна задала ему вопрос, он встрепе­нулся. Деда Вадима он уважал и ни чего плохого ему не хотел.
-Да, да, я тоже так считаю.
-Ну, раз мы пришли к единому мнению, тогда, может, он переедет к тебе. Ты у нас силь­ный человек, приглядишь за ним. Как ты на это смотришь? К тому же, ты у нас не пьёшь, так, как дед. Ну, немного выпьешь, так это не страшно. А дед понять не может, что не вер­нуть былого. Умерла его жена, сколько же ей жить-то. К тому же, давление у неё было, а она не следила за ним. Думала, что так обойдётся, а вот видишь, не обошлось. Если бы та­блетки пила каждый день, может, ещё бы жила. Но её надо было уговаривать, как малень­кую. Что же сделаешь, коль так получилось? Все там будем, кто раньше уйдёт, кто ещё поживёт. Вот ты ему это и объяснишь. А то он не может понять простой истины. Надо жить, не коптить небо, а жить до конца, столько, сколько нам отпущено. И не только жить, но и оставаться человеком до конца дней своих. Поможешь нам, папа?
-Ты знаешь, дочка, я ведь тоже стал таким, каким ваш дед. Тоже попиваю втихушку, что бы ни кто меня не видел за этим делом. Тошно мне жить, руки хочется на себя наложить!
-Папка! Ну, ты даёшь! Я-то думала, ты не такой. И всё же, я надеюсь на тебя. Ты спра­вишься, ты сильный. И деда к жизни вернёшь.
-Ладно, дочка, я постараюсь. Дед, всё же, старенький. Помочь ему необходимо. Ты не бес­покойся, возвращайся домой. Я всё сделаю, как надо.
Инна специально завела такой разговор. Она прекрасно знала, как ведёт себя отец. Но ей было неудобно читать морали отцу. Поэтому она пошла на хитрость такую. Побеседовав с отцом, она уехала домой. А Иван ночь не спал, размышлял о своей жизни. И тогда он ре­шил, что надо её менять, пока не поздно стало. Что поделаешь, коль судьбы его такая! Ли­дию вернуть невозможно, а жить-то надо, как-то. На утро он отправился к деду Вадима. Он только проснулся и не успел ещё принять допинг, то есть, выпить. Иван позвонил в дверь. Данила открыл её моментально, словно ждал, когда к нему позвонят.
-А, это ты, Иван, заходи, гостем будешь!
Иван прошёл в дом, сел за стол, который стоял у самого окна. Из окна ему было хорошо видно часть огорода, засыпанного снегом. Он смотрел в окно, собираясь с мыслями, по­том сказал:
-Послушай меня внимательно. Я долго думал, как нам жить в сложившихся обстоятель­ствах. И пришёл к такому решению: нам необходимо сменить обстановку.
-Это как? – Не понял дед.
-Вот скажи, сколько тебе лет?
-Недавно девять десятков было.
-Вот видишь? А у тебя огород, соток десять, наверное, будет. Весна уже идёт, март месяц на дворе. Как ты один будешь заниматься огородом? Ведь тебе не двадцать лет! Я тебе предлагаю обмен жильём.
-Это как? – Не понял Данила.
-Я пойду жить в твой дом, а ты перейдёшь ко мне в квартиру. Тебе легче там жить станет. И огородом заниматься не надо будет. Я им займусь. Мне, всё же, подходит к семидесяти годам. И я занят буду делом, пить некогда станет. К тому же, я очень люблю голубей. Сде­лаю себе голубятню. Забота у меня появится, не до выпивки станет. А то этот зелёный змей меня скоро затянет с головой!
-Предложение хорошее, надо обдумать на досуге. А сейчас давай чайку попьём. Выпить, кроме чая,  у меня ни чего нет. Денег тоже, что бы купить пузырь. Так что, заливать горло станем чаем с вареньем. У меня ещё от жены осталось.
Данила достал сухари, сам сушил на чёрный день, заварил свежего чая, разлил его по бо­калам. А потом подумал, подумал, открыл старый шифоньер, достал оттуда сало и хлеб. Он был такой чёрствый, что с трудом резался ножом.
-Извини, брат, это всё, что у меня есть. Совсем денег не осталось с этой пьянкой. Надо за­вязывать с этим мокрым делом.
Они пили свежий чай с малиновым вареньем, и молчали. Каждый думал о своём. Наконец, с этим делом было покончено. Данила принялся мыть посуду. А Иван помогать ему стал.
-По закону мы меняться станем или как? – Вдруг спросил его Данила.
-Конечно, по закону, а как же иначе? Так ты согласен, я смотрю?
-А куда мне деваться-то? Года меня совсем подмяли под себя. – Вздохнул Данила.
-Тогда моя дочка всё за нас сделает. Ну, я имею в виду, документы, что бы нам не таскать­ся по кабинетам с бумагами. Когда всё будет исполнено, станем переезжать.
Инна и самом деле, сделала все нужные бумаги сама. Только немного помогли ей старики, там, где нужна была их подпись. Пока делали бумаги, подошёл апрель. Солнце светило так ярко, словно это не апрель, а июль наступил. Снег таял быстро. Не успел он сойти, как на проталинках появились первые цветочки. А первыми в Сибири расцветают всегда оду­ванчики и мать-и-мачеха. Они, как звёздочки в ночи, ярко светят всюду. Переезжали в воскресение. Вадим с Инной помогали им с переездом. Машину заказал Вадим, вещи со­бирала Инна. На новом месте Иван, первым делом, сделал голубятню. От своего школьно­го товарища привёз пару голубей. А уж за тем принялся за работу в огороде. Он сам вско­пал весь участок, наделал грядок, посадил овощи все, и даже, картошку. В выходной день приехали к нему Вадим с Инной, привезли детей своих.
-Папуль, мы прибыли к тебе помогать огород сажать. – Сообщила Инна.
-Опоздали, дочка! Я сам уже всё посадил. Осталось только капусту посадить и помидоры. Рассаду я ещё не покупал, рано ещё. Куплю, как пенсию получу.
-Не надо покупать! Мы купим всё, что необходимо. Я думаю, что ты нам овощей дашь? А мы станем тебе помогать, грядки полоть, например.
-Вот спасибо. А мне-то одному этого не съесть за зиму. Конечно, все овощи, которые я выращу, вам пойдут. Мне они за чем? Одному мне много не надо. К тому же, спина моя болит страшно! Видно, отвык я от такой работы! А как там ваш дед поживает?
-Отлично. Если тебе интересно, расскажу.
-Конечно, интересно.
-Ну, слушай. – И Инна рассказала о дедушке всё, что сама знала.

Дедушка Вадима переехал жить в казённую квартиру. Ему было дико, ведь он не жил в та­ком доме ни когда. Вадим рассказал ему всё, что надо делать в этом доме: куда выбрасы­вать мусор, как пользоваться туалетом, ванной. Предупредил его, что стучать в квартире после десяти часов нельзя, люди отдыхают. А у некоторых людей этого дома есть малень­кие дети. Возможно, они спят в это время. Данила выслушал всё внимательно.
-Ну, спасибо, внучек, а то бы я сам не разобрался! – Сказал он, обидевшись.
-Не обижайся дед. Многие люди, не чета тебе, попадая в казённый дом, ведут себя безоб­разно, бросают мусор в унитаз или тряпки. А потом сантехник не может прочистить кана­лизацию. Тебе охота, что бы вода попадала на пол?
И, видя, что дед отрицательно кивает головой, продолжал:
-Вот видишь. А что бы не случилось неприятности, значит, соблюдай всё, как положено.
-Ладно, не переживай за меня. Всё будет хорошо.
Вадим ушёл. А Данила стал осматриваться на новом месте. Рядом с его квартирой он об­наружил, что там живёт женщина лет семидесяти. Раньше она жила на соседней улице, на которой стоял дом Данилы. Звали эту женщину Феня. Была она приветливой женщиной, старательной и готовой помочь любому, кто нуждался в её помощи. Она выходила из квартиры, когда Данила поднимался по лестнице к себе. Он ходил в магазин за хлебом. И теперь нёс бережно авоську в руках. Столкнулись они на площадке.
-Феня! Неужели это ты? Вот так встреча!
-Данила, а как ты тут оказался?
-Поменял свой дом на квартиру. Вот и оказался рядом с тобой.
-Как это замечательно! Теперь есть с кем время проводить, вспомнить молодость. Я пола­гаю, что в гости к тебе можно приходить? – Спросила Феня.
-Конечно. Вот прямо сейчас и приходи.
-Тогда я сбегаю в магазин, мне тоже надо купить хлебушка. Из магазина приду к тебе.
-Заходи, я буду ждать тебя. – Сказал ей вдогонку Данила.
Данила и Феня подружились. Их объединяла не только воспоминания о прежней жизни. Они не могли жить друг без друга. Целый день старики находились вместе. Уходили толь­ко ночевать каждый в свою квартиру. Иногда Феня приходила к Даниле. Но чаще он при­ходил к ней. У Фени родных детей не было. Муж её несколько лет тому назад умер. Те­перь она жила одна. За это время, пока она жила в одиночестве, многое в её квартире тре­бовало ремонта. Данила занимался ремонтом мебели в её квартире. Он починил ей стулья, исправил навесы на дверях шкафа. Каждый день он находил себе работу в квартире Фени. Она была ему благодарна за это. Ему она готовила еду, помогала стирать бельё. Даже иногда мыла в его квартире пол. Так в совместной работе они старались выживать, как могли. Так прошло пять лет. За это время Данила стал сильно болеть. Не помогли ему и пчёлы, мёдом которых он питался всё время, пока их держал. При том он всегда говорил, что в мёде все витамины, которые нужны для жизни. Сердце у него было, практически, здорово, но подвела дыхательная система. Он в шахте заработал силикоз. Последние годы жизни он стал сильно кашлять. Курить он бросил давно, ещё, когда жил в своём доме. Однако, он кашлял так, что отхаркивался кровью. Фени больно было смотреть на своего друга. Она полностью взяла заботу о нём. Но, тем не менее, Данила угасал день ото дня. И вот, наконец, настал тот день, когда Данила не смог встать с постели. Его внук Вадим навещал его каждый день. Иногда забегали к дедушке его внуки. Но помочь деду они не могли. Только сходят за хлебом в магазин или в аптеку за лекарством.  А в августе Вадим вместе с семьёй решил поехать отдыхать на море. Инна попросила отца присмотреть за дедом, наказав ему, что у него он должен быть ежедневно. Мало ли что может случиться за то время, что их не будет в городе. Иван обещал всё сделать, как положено.
-Не волнуйся, дочка, зря, я, что не понимаю. Присмотрю за Данилой, будь уверена.
-Спасибо, папа, я на тебя полагаюсь полностью.
Феня перешла жить к своему другу по несчастью в квартиру, временно. К себе она захо­дила иногда, только за тем, что бы навести там порядок. Она не отходила от его пастели, кормила его с ложечки. Данила продолжал существовать, и то только потому, что его сердце было здоровым. Он исхудал так, что превратился в живой скелет. Силы его совсем покинули. Он не мог даже сесть на постели. Переворачивался он с боку на бок и то с по­мощью подруги своей. Иван пришёл к Даниле в первый раз после отъезда Инны с мужем и детьми. Больной лежал на кровати в одних памперсах, прикрытый одеялом.
-Здорово, друг сердечный! Ну, как ты тут поживаешь? – Спросил Иван.
-Как видишь. Скорей бы мне сдохнуть, что бы самому не мучиться и остальных не му­чить! Ох! Тяжко мне жить! Хотел на себя руки наложить, да ноги мои меня не слушают, не могу встать с постели, что бы добраться до лекарств. Выпил бы всё разом, и делу ко­нец! А теперь вот лежу, как бревно! – Он говорил тяжело, с расстановкой.
-Что ты такое говоришь? Разве можно так? Живи, авось, ещё встанешь.
-Ты, что, разве можно смеяться над убогим человеком? Не хочу я жить!
-Успокойся, я понимаю, не легко тебе. Но надо терпеть. Бог терпел и нам велел!
-Как я измучился, кто бы только знал! Не могу сам ни чего сделать. Если бы не Феня, не знаю, что бы со мной было бы! Спасибо ей, не бросает меня в беде. Дай Бог ей здоровья хорошего!
-Данила, может, ты поесть что желаешь? У меня в огороде в этом году наросло столько огурцов! Могу накопать свежей картошки. А, может, тебе ягоды принести? Вишня силь­ная нынче, принести?
-Ни чего мне не надо. Отъел я своё, теперь не манит. – Вздохнул Данила. – Послушай, Иван, умру я скоро. Так у меня просьба к тебе персональная, проследи, что бы меня похо­ронили рядом с женой моей или, на худой конец, не далеко от неё. Любил я её при жизни на этом свете. Хочу, что бы она со мной рядышком лежала! Обещаешь?
Иван взял руку Данилы в свои руки, пожал её.
-Не переживай, всё исполню, даю слово!
Он посидел минут тридцать около больного. Зашла в комнату, где они находились, Феня. Она на кухне варила для своего друга кашу манную.
-Сейчас кушать будем. – Сказала она. – Кашку я сварила. Вкусная!
-Как мне надоела эта каша, кто бы знал!
-А что, Феня, больше есть у вас не чего? – Удивился Иван.
-Почему ты так думаешь? У нас всё есть, только желудок его ни чего не желает прини­мать! Одна каша только усваивается, больше ни чего. Покупаю ещё йогурт ему. Но он его сильно-то не хочет кушать. Что делать, прямо не знаю!
-Феня, а может, вам, что из моего огорода принести? Ведь вы за дедом ухаживаете, а схо­дить в магазин, вам нет времени.
-Если можно, то огурчиков свежих принеси, Иван. Можно немного картошки. Попробую Данилу угостить картошкой.
-Хорошо, я буду приходить в одно и то же время. Завтра ждите меня. А вот объясни, поче­му Данила в одних памперсах?
-Как, разве вам не объяснил его внук? Он же не встаёт с кровати, в туалет не ходит. Вот и приходиться его наряжать в памперсы. А больше на него ни чего надеть не могу. В квар­тире жара, он мучается, ему плохо становится. Лежит на кровати под одной простынкой. Одеялом не желает прикрываться.
-Понятно, а я-то думаю, почему это так?
Иван ходил ежедневно до тех пор, пока не появились внуки, отдохнувшие и загорелые. Они пришли навестить дедушку. Привезли ему гостинцы с юга. Дед отщипнул одну вино­градину, положил её в рот.
-Что, деда, вкусно? – Поинтересовался младший Данила.
-Хороша ягодка. – Согласился дед.
-Ну, так ешь больше! Там же много витаминов. Они тебе не помешают.
-О, внучек, отъел я уже! Одну ягодку с трудом проглотил, а ты хочешь, что бы я ел больше! Лучше скажи, как отдохнули на юге-то?
-Замечательно! Накупались досыта, загорали под южным солнцем. Смотри, как мы с се­строй загорели!
-Хорошие вы мои, молодцы, что съездили к морю! Повидали белый свет. Теперь мне и умирать не страшно, вы рядом со мной!
Пока он говорил, очень устал. Он откинулся на подушку, закрыл глаза. Юля смотрела на него с ужасом. Она выскочила из его комнаты на кухню, стала рыдать. Её услыхала Феня, приковыляла туда же.
-Деточка, что случилось? – Спросила она.
-Вы знаете, а дедушка сегодня умрёт.
-Да с чего ты взяла?
-Я видела это, понимаете, Видела. Мне видение было такое, когда мы с Данилой были у дедушки в комнате.
-Ну-ка, деточка, скажи, что ты видела? – Не унималась Феня.
-Я видела, что мой дедушка лежит в гробу, а рядом, на лавочке, люди сидят около него. А мой папа вытирает глаза платочком, он плачет. И число назвали мне, это число двадцать восьмое, день его похорон. А сегодня двадцать шестое.
-Успокойся, дитя моё, это тебе показалось только. Не переживай так! Ступайте домой, папе с мамой ни чего не говорите. Не расстраивайте их попусту.
Данил и Юля ушли. Феня осталась с дедушкой одна. Ей не верилось, что её друг послед­ний день живёт на том свете. Она была, как ни когда, в тот день с ним ласковая, внима­тельная. Данила заметил это.
-Феня, что-то случилось? – Спросил он у неё. – Ты сегодня какая-то особенная, не такая, как обычно.
-Всё в порядке, не переживай. Просто на минутку представила себя без тебя, и мне жутко стало. Я не хочу, что бы ты умирал! Ведь ты такой замечательный!
-Спасибо тебе! Ты мой настоящий друг! Что бы я без тебя делал? Спасибо господу, что свёл нас на старости лет! Я так благодарен тебе за то, что ты меня не бросила, ухаживала за мной, как за маленьким! Спасибо тебе, дай Бог тебе здоровья хорошего! Не забывай меня, вспоминай иногда и живи счастливо!
-Данила, ты так говоришь со мной, словно прощаешься со мной! Но ты же не собираешься умереть прямо сейчас? Живи, прошу тебя!
Вечером, после работы заехал к нему Вадим. Дедушка лежал на своём месте. Глаза его были закрытыми, но было хорошо видно, как он дышит. Он посидел около его кровати, и пошёл домой, вернее, поехал на своей машине. Он всегда на машине ездил. Создаётся впе­чатление, что даже в туалет он на машине ездит. Без неё, родимой, ни куда! А ночью, око­ло трёх часов, раздался телефонный звонок. Вадим проснулся, взял трубку.
-Слушаю. – Сонно сказал он.
-Вадим, дорогой, права была твоя дочь. Только что скончался твой дедушка. Что делать?
-Сам не знаю, наверное, вызывать милицию, как делают в таких случаях. Вы, пока, звони­те, а я сейчас приеду к вам.
Проснулась Инна. Она зевнула, прикрыв ладонью рот.
-Что случилось? – Спросила она.
-Только что скончался мой дедушка. Поеду к ним. Там одна тётя Феня сидит. Ей, видно, страшно. Ты будь дома. Приедешь утром на своей машине с детьми.
Инна тоже выучилась на водителя, ещё, когда дети были маленькими. Теперь, вот уже несколько лет, она гоняла на собственном автомобиле. Купила себя так же, как Вадим. И лучше сказать, что это Вадим поехал на дальний восток, и пригнал оттуда автомобиль для своей жены. Был он скромней, чем его машина, но тоже иномарка. Инна – прирождённый водитель. Она вписалась в эту машину, и уже не мыслила и дня без неё.
-Ладно. – Инна повернулась на другой бок, потянулась и заснула, как ни в чём не бывало.
Вадим приехал к деду тогда, когда подъехала машина с милицией. Они поднялись на вто­рой этаж, позвонили в дверь. Открыла им Феня.
-Ну, наконец-то, еле вас дождалась. – Сказала она не то милиции, не то Вадиму.
Милиция составила протокол, сказала, что в морг вести не обязательно, достаточно вы­звать прямо утром своего лечащего врача. Он вам выпишет справку на захоронение. Хоро­нили Данилу старшего двадцать восьмого числа. Могилу ему выкопали рядом с женой. Убрали столик со скамейкой, на том месте выкопали могилу. На поминках, которые были в кафе, Феня погладила Юлю по голове.
-Я и не подозревала, что ты у нас умеешь предсказывать. Прости меня, деточка, что не по­верила тебе.
Юля ни чего не ответила. Ей было очень жаль деда. Она плакала. Слёзы, как прозрачные горошины, катились по её щекам. На поминках она ни чего не ела, не могла, кусок застре­вал у ней в горле. Квартиру деда оставили себе внуки, закрыли её на замок. Пусть стоит, решили они. Даже ни кого не стали пускать на квартиру. Ведь ещё немного и Данила младший будет совсем взрослым. Тогда эта квартира станет ему нужна. А пока, пусть сто­ит. Возможно, она ещё Ивану послужит верой и правдой.

Теперь вернёмся немного на зад, в то время, когда дети подросли и пошли в школу. Учи­лись они в одиннадцатой школе. Она была совсем новая. Её выстроили несколько лет тому назад. Школа в три этажа, с большими светлыми окнами. Когда её открывали, то только одних первых классов в ней было восемь. В каждом классе доходило до сорока че­ловек. Правда, потом построили в четвёртом микрорайоне новую школу. И часть детей перешла учиться в неё. Классов стало меньше, и человек в каждом классе было теперь не сорок, а тридцать или меньше немного. Детям стало больше уделяться внимания. И успе­ваемость возросла. Юля и Данил так были похожи друг на друга, прямо близнецы. Жаль только, что они были ни одного пола! Характер у них был не одинаковый. Юля тихая де­вочка, а Данил слишком подвижным мальчиком был. Он постоянно влезал в истории на переменах. То напроказничает в столовой, то собьёт ученика на перемене, а однажды даже врезался в живот директору школы. Тот схватил мальчика за ухо.
-Так Иванов! Всё безобразничаешь? Завтра придёшь в школу вместе с мамой! – Сказал ему грозно директор школы.
-Простите меня, пожалуйста! Но моя мама слишком занятой человек! – Залепетал он.
-Знаю, и тем не менее, без матери не появляйся в школе! Достал ты меня в конец!
Пришлось матери всё бросить, в школу бежать. А Данилу всё, как с гуся вода! Много нер­вов потратила на него учительница в школе. И, тем не менее, он пользовался у неё успе­хом, любила его учитель, хоть и был он подвижным, как ртуть. Если Юля любила за­ниматься в школе, читать книги, то Данил полнейшей противоположности был. Учился Данил с ленцой, книги брал в руки редко. Единственным его увлечением было – это хок­кей. Он бегал во Дворец спорта чуть не каждый день, пока его отец не записал в секцию хоккея. Девять классов они окончили без особого труда. В десятый класс пошла, учиться одна Юля. Данила на отрез отказался учиться в школе. Он решил пойти по стопам деда Ивана, то есть, стать знаменитым шахтёром. Он поступил в горный колледж. Заниматься хоккеем он не бросил, наоборот, вошёл в сборную своего города. В тот год, когда умер их прадедушка, Юля окончила десять классов, а Данил первый курс колледжа.
Инна дослужилась до следователя города. У неё был отдельный кабинет, где она вела приём посетителей. Вадим занял пост начальника автотранспорта. Жизнь у Вадима и Инны была хорошей. Даже, замечательной. Каждый отпуск они проводили вместе. Уезжа­ли на юг нашей страны или за границу, если денег у них хватало. При чём, доехать до Москвы намного дешевле у нас было, чем уехать за границу. Цена билета на самолёт до столицы нашей Родины стоил в пять раз дороже, чем до Греции, например. Дети их так привыкли к тому, что их родители ездят каждый отпуск отдыхать. Больше всего им нрави­лось ездить за границу отдыхать. Там к ним персонал гостиницы относился внимательно, заботливо, не то, что у нас в России. Есть, конечно, хорошие люди, но большинство рав­нодушных служителей гостиницы.

Только Иван жил один бобылём. Жениться больше он не хотел. Он ещё больше замкнулся в себе, ни куда не ходил, сидел один дома, как сыч. Одно событие всколыхнуло его: смерть моего мужа. Как я уже писала, детей у нас не было. Когда мне исполнилось трид­цать пять лет, муж мне сказал:
-Клава, сколько можно нам жить пустым? Давай возьмём на воспитания ребёнка из дет­ского дома! Детей у меня не будет ни когда. Детей-сирот у нас в стране много. Возьмём одного ребёнка, воспитаем, как своего!
-Ой, не знаю. Взять малыша можно, конечно, но это так ответственно. Боюсь, я не справ­люсь с этим.
Мы долго обсуждали этот вопрос. Не один год ушёл на это. Наконец, я сдалась, ребёнка мы усыновили. Это был мальчик. Его мы взяли прямо из роддома. Малыша только что перевели в Дом малютки, а тут и мы подоспели как раз. В роддоме нерадивая мать отказа­лась от сына. Нагуляла она его, будучи не замужем. Мы долго приходили в дом ребёнка, подбирали себе малыша. Но ни один ребёнок мне не по душе был. Наконец, поступил к ним ребёнок прямо из родильного дома. Как только я взглянула на него, так поняла, что этот мальчик мне пришёлся по сердцу. Мы его и забрали сразу же. Имя ему мы дали Вла­димир. Вырос наш сын хорошим мальчиком. Ещё в детском саду он показал себя, как ум­ным мальчиком. Он рано стал читать. Когда был ещё во втором классе, он уже читал взрослые книги. Я ему не запрещала читать, что бы не отбить охоту к этому делу. Кроме книг, он увлекался компьютером. Мог часами сидеть за ним. В школе он учил немецкий язык, а все бумаги, которые связаны с компьютером, были на английском языке. Он само­стоятельно изучил тот язык. После школы он поступил учиться в институт на юридиче­ский факультет. Здесь он пошёл в ту группу, которая изучала в школе английский язык. Группу их в институте сразу же разделили на две подгруппы. Первая подгруппа изучала дальше немецкий язык, вторая – английский язык. Преподаватель очень удивилась, когда увидела его в подгруппе английского языка.
-Новиков Владимир, почему ты здесь, а не у немцев?
-Понимаете, Елена Ивановна, немецкий я учил в школе, но сейчас хочу усовершенство­вать свои знания в английском языке. Я думаю, вы мне в том поможете?
-Как же мне вам помочь, если вы не знаете языка? – Удивилась она.
-Кто вам сказал, что я не знаю языка? Мне только необходимо усовершенствоваться. Я его учил самостоятельно. Так что, убивайте меня, но я отсюда ни куда не пойду.
-Ни кто вас убивать не намерен. То похвально, что вы язык сами выучили. После уроков останьтесь, я вас проверю. Если не так уж плохо, тогда останетесь тут.
Владимир обрадовался.
-Очень хорошо, я согласен.
У него оказалось неплохое произношение. Он понимал хорошо, что ему говорили на ан­глийском языке, мог ответить на некоторые вопросы. Елена Ивановна не могла поверить, что он самостоятельно учил язык.
-Вы молодец, Владимир, не каждый школьник, который учил тот язык, может так рабо­тать с ним. Вы свободно читаете и понимаете на этом языке. У вас есть способности к это­му. Я вас оставляю здесь! А скажите, почему вы решили изучать именно этот язык?
-Я увлекаюсь компьютером, а вся литература к нему идёт на английском языке. Не встре­чал я ещё компьютеров на немецком языке. Вот и решил учить английский язык самостоя­тельно.
-Вы молодец! Я не устану повторять вам это.
В институте, уже на третьем курсе, Владимир встретил девушку. Она поступила только на первый курс, тоже на юридический факультет. Володя заметил её на празднике, посвя­щенном студентам. Этот праздник проходит каждый год в институте. Здесь первокурсни­ков принимали в студенты. Он пробрался ближе к первокурсникам.
-Девушка, как вас звать? – Спросил он у той, что очень понравилась ему.
-А что? за чем вам моё имя? – Ответила на вопрос вопросом она.
-Просто я не могу глаз от вас оторвать, так вы мне понравились.
-Неужели? – Удивилась она. – Я полагала, что не могу нравиться мужчинам. Я - гадкий утёнок.
-Это ведь хорошо, что вы, пока, гадкий утёнок. А разве вам не известно, каким стал этот гадкий утёнок? Мне доставит большое удовольствие, увидеть вас прекрасным лебедем! Так, какое ваше имя? Оно, я надеюсь, не засекречено?
-Нет. У меня простое русское имя. – Девушка не успела договорить, её остановил Влади­мир жестом руки:
-Раз ваше имя такое простое, позвольте мне угадать его! Вы Ольга, я прав?
-Да, совершенно верно. Я Ольга Измайлова.
-Очень приятно! Можно, я стану вашей тенью?
Ольга и Владимир стали неразлучными друзьями. Когда Владимир окончил институт, он остался работать в Кемерово. Ольга ещё училась. Молодые люди решили жить вместе. Они сняли себе квартиру однокомнатную. А они в Кемерово очень дорогие. Володя к нам ездил редко в Прокопьевск. Игнат, мой муж, очень любил нашего мальчика. Когда Володя уехал в Кемерово учиться, муж мой ездил к нему чаще, чем сын к нам. Поздней осенью две тысячи пятого года ехал мой муж на машине в Кемерово. Володя уже окончил инсти­тут, и жил на квартире вместе с Ольгой. Погода была отличная. Светило солнышко. На до­роге сверкал чистый снежок. Это первый снежок, который выпал в этом году. Солнышко светило так ярко, что слепило глаза. Игнат ехал и размышлял о смысле жизни. И на ров­ном месте, ни с того, ни с сего, машина его перевернулась. Игнат не помнит, как он вы­брался из машины, не помнит, как остановилась легковая машина, и водитель этой маши­ны вызвал ему скорую помощь. Очнулся он тогда, когда медсестра подключала к нему капельницу.
-Где я? – Спросил он, оглядываясь вокруг.
-В больнице, сударь. – Ответила медсестра.
-Как я здесь оказался?
-Вам нельзя разговаривать. Благодарите Господа за то, что остались жить. – Продолжала медсестра.
-Нет, я хорошо помню, что мчался в Кемерово на машине. А потом что случилось, не по­мню. Почему я оказался здесь, не знаю?
-Да какая вам разница. Спасибо Всевышнему, что вы живы. Не волнуйтесь, иначе доктора приглашу. Он с вами станет разговаривать.
-Извините, сестричка. Мне ведь необходимо знать, как я здесь оказался?
-Странный больной! Как, как, вас доставили сюда на скорой помощи чуть живого! Маши­на ваша перевернулась на трассе. Больше я ни чего не знаю.
-Спасибо, девушка. – Игнат посмотрел на медсестру с благодарностью.
-Вы лучше скажите, кому сообщить, что вы находитесь в больнице?
-А больница это находиться далеко от Кемерово?
-Больница наша областная. Она в городе стоит нашем. – Сообщила медсестра.
-Тогда сообщите моему сыну. – И Игнат подсказал адрес, по которому проживал Влади­мир. Медсестра записала его. Когда Владимиру сообщили, что отец лежит в больнице, тот примчался сразу же. Каждый день он приходил к отцу, пока его не выписали оттуда.
Пробыл Игнат в больнице месяц. Вышел он, забрал свою машину, отремонтировал её. Ма­шина, как и её хозяин к весне были, как новенькие. Когда сошёл снег, и на деревьях по­явились нежные листочки, Игнат поехал снова на своей ласточке к сыну в гости. Теперь он был сосредоточен. Но, подъезжая к областному городу, Игнат разволновался. Он вспо­мнил, как осенью прошлого года с ним случилась беда на этом самом месте. Машина его, словно почуяла неладное с хозяином, стала ехать медленнее. И снова, на том же самом ме­сте она спотыкнулась, словно кто-то ей подножку поставил. Погода была чудесная. В воз­духе носился нежный аромат цветов черёмухи. Вились над кустами с белыми ароматными цветами шмели. Они надрывно гудели, выбирая получше цветок. Шоссе серой лентой ви­лось, и было совершенно ровным. Ни резких поворотов, ни спусков и подъёмов. Как мож­но на одном и том же месте дважды перевернуться? Это не иначе ирония судьбы! На этот раз искорёженную машину увезли, неизвестно куда. Игнат уже не мог справиться с трав­мой. Он скончался в больнице на третий день. Иван помогал мне в похоронах мужа. Когда мы шли с ним домой, после поминок, Иван сказал мне:
-Ты, Клавдия, самое главное, не отчаивайся. Одиноко тебе, я понимаю, но не вешай нос. Надо жить дальше. Я тебе стану помогать, сколько могу. Ты мне звони, если помощь моя тебе нужна станет, не стесняйся. Или ты себе станешь искать спутника жизни?  Я пони­маю, как страшно оставаться одной. Сын-то твой к тебе ездит очень редко. Хорошо, что на похороны отца приехал вместе со своей женой.
-Ваня, побойся Бога! Какой спутник жизни!? Я старше тебя на четыре года. Ты себе ищешь спутницу жизни? И к чему ты завёл этот разговор. Сейчас мне не до этого, поверь.
-К тому, Клавочка, что я знаю одного человека, который уже несколько лет смотрит на тебя, не отрывая глаз.
-Отстань, греховодник! Ни кто мне не нужен! А смотреть ему ни кто не запрещает.
На этом мы закончили наш разговор. Девять дней совпало с родительским днём, который всегда бывает после святой пасхи. На кладбище мы отправились вместе с Иваном. Когда мы сидели на скамейке около могилы моего мужа, к нам подошёл красивый, уже не моло­дой, человек. Его я не знала.
-Здравия желаю всей честной компании! – Сказал он, по-военному. – Ваня, представишь меня или я сам представлюсь?
-Клавдия, знакомься, про этого человека я тебе уже говорил недавно. Его имя Александр. Он бывший офицер. Живёт один от тебя недалеко.
-И что из этого? Я тебе говорила, что не хочу ни с кем знакомиться! – Возмутилась я.
Незаметно я следила за Александром. На вид ему было лет семьдесят, но выглядел он хо­рошо. Русые волосы без единой сединки, серые глаза смотрели на собеседника в упор, но взгляд не сердитый, а ласковый. Он уже стал полнеть, но держался ещё молодцом: фигура его ещё не расплылась, только живот немного вперёд выдавался. Иван посмотрел на меня, и говорит:
-Домой, однако, пойдём. Не день же целый здесь торчать!
Он подался вперёд, я за ним поспешила, а Александр рядом шагает.
-Я понимаю, что не вовремя сейчас пристаю, - говорит Александр. – Но меня понять мож­но. Истосковался я в одиночестве. В общежитии живу, закроюсь и сижу, как медведь в берлоге. Порой бывает, что и поболтать не с кем, тоска берёт, жуть. Мысли разные в голо­ву лезут. Порой такое состояние бывает, жить не хочется!
-Но в общежитии ты же не один живёшь! Там народу тьма, болтай хоть с утра до вечера, было бы желание и собеседник, который тебя слушать станет.
-Да, это так, но не нашёл я единомышленников подходящих. Большинство моих собесед­ников на дно бутылки поглядывают, а говорить с ними, только время терять.
-Значит, плохо искал. – Сказала я.
-Может быть. Я вообще ни кого не искал. В общежитии можно только собутыльников найти. А с ними мне не интересно. Им самое главное, напиться в доску. А мне нужно об­щение с человеком.
-А от меня что хочешь? Что бы я тебе нашла кого или иное что?
-За чем? Мне надо, сам найду. Просто, мне вы понравились, вот я и верчусь около вас.
-Знаешь, Александр, мне не хочется с вами общаться. Не до этого мне.
-Я понимаю. Тогда я подойду немного позже. – Заявил он.
-Иди, дорогой, и не просто иди, а чеши отсюда!
Александр ушёл. Иван подождал, когда я поравняюсь с ним.
-Зря ты с ним так! Он мужик замечательный. Мы познакомились с ним в годы лихолетья, когда я сел ни за что. Он помог мне не сломаться, выстоять. Если бы не он, не знаю, что со мной было бы.
-А он за что сидел? – Спросила я.
-За то же, что и я.
-Он что, жену убил? – Удивилась я.
-Не жену, а любовницу. Жена его жива. Только пока он был в местах не столь отдален­ных, она вышла замуж за другого мужчину. Живёт в Молдавии с ним. У них собственный дом, сад с фруктами, виноградник.
-А ты откуда всё это знаешь? – Поинтересовалась я.
-Он мне сам рассказал. Я даже фотографии видел у него. На них там запечатлён дом их, сад, огород. Знаешь, дом он сам построил себе от фундамента до крыши.
-Возможно, у него руки золотые, я не спорю. А дети его не против того, что мать вышла замуж? – Поинтересовалась я.
-Не знаю точно, только они с ней не живут. Сергей, его сын, приехал сюда. Здесь женился и живёт с женой в доме своей бабушки. У него две дочери, одна в школе учится, другая ходит в садик. Сын работает в шахте. Ещё и подрабатывает в такси. Жена его на почте трудиться. А дочка его живёт в Томске. Замуж там вышла. Квартиру она купила, правда, однокомнатную. Но самое главное, есть свой угол. Детей своих ещё не завели.
-А тебе это откуда известно? Тоже Александр рассказал?
-Саша ведь мой товарищ. Я к нему часто в гости хожу. Поэтому и знаю всё. А ты знаешь, какие у него руки золотые? За что не возьмётся, всё у него получается. В общежитии у него одна комната небольшая, так он там всё сделал компактно, с умыслом. У него даже кровать откидная, сам смастерил её. Не веришь? Сходи, посмотри.
-За чем мне это нужно? Мне ведь лет уже много. Не собираюсь я с ним знакомиться, а хо­дить в гости даже не мыслю. Что мне у него делать?
-Да ты уже познакомилась с ним.
-И что? Всё равно, я не хочу иметь ни каких дел с уголовником, как ты не понимаешь?
-Понимаю я всё. Но я ведь тоже уголовник! Мне хочется, что бы ты, сестричка, не скучала в одиночестве. Станешь, иногда, забегать к нему в гости. Смотришь, и он к тебе придёт. Человек он обаятельный. Вот смотри, ему семьдесят один год, а он выглядит ещё хоть куда. Мне меньше лет, а волосы уже седые все. И вообще, весь еле скриплю. Ему я зави­дую откровенно! А ты, как знаешь. Не хочешь с ним дружбу водить, не надо!
-Вань, ты и в самом деле мужик глупый или притворяешься? Какая может быть дружба между мужчиной и женщиной. И ещё с кем? С каким-то там уголовником! Боже упаси меня от такого счастья!
-Всё, хватит! Больше я ни чего не скажу. Поступай, как знаешь.
Дальше мы поехали на автобусе молча. Я не хотела говорить с ним о его друге. Долго я не видела Александра. Прошёл год. Еду я в трамвае от Тупика. В гостях у сестры своей была. Села у окна и рассматриваю, всё, что мимо проплывает. Люблю смотреть в окно, когда еду на трамвае или автобусе, даже, если по данному маршруту проезжаю ежедневно. Всё равно интересно! Люблю ходить пешком, и смотреть вокруг. Мне интересно, какие у лю­дей цветы стоят на подоконнике или растут в огороде, какой дом построен, из какого ма­териала. Давно я в Тупике не была, с той самой поры, как нам дали на Тыргане квартиру. Поэтому так увлеклась, что не замечаю ни чего вокруг. Сижу я на двойном сидении: я у окна, рядом место пустое. Слышу, кто-то спрашивает:
-Извините, пожалуйста, здесь место не занятое? – Голос такой тихий и вкрадчивый. Где-то я уже его слышала. Неужели это Александр? Повернулась на его голос, и в самом деле, это он. Увидел меня и говорит:
-Клавдия? Какими судьбами ты здесь? Можно с тобой присесть рядом? – Удивлённо так говорит, будто не видит, что рядом со мной место пустое.
-А мне что, запрещено в Тупик ездить? – Ответила я на вопрос вопросом.
-Да нет. Просто не ожидал тебя тут встретить. Можно, я присяду рядом? – Вновь спросил он меня.
-Садись, место не купленное, мне не жалко. – Отвечаю.
Он сел рядом на свободное место.
-Послушай, Клава, я давно хотел у тебя спросить, как ты относишься к тем, кто сидел?
-К зекам, ты хотел сказать? – Поправила я его.
-Ну, да, к тем самым. – Сказал он, а голос такой вкрадчивый.
-Нормально отношусь, как и положено, к ним относиться. А почему тебя это интересует?
-Потому что ты разговаривать со мной не желаешь. Вот я и подумал, может, это потому, что я сидел? Другой причины я не вижу.
-В тюрьму люди разные попадают. Вот мой брат ни за что отсидел. Он тоже зек, но я к нему отношусь хорошо. Потому что, знаю, он не способен человека убить. Он даже кури­цу не мог зарубить, а то человека! На это нужны стальные нервы. А он так себе, размазня! Он не способен поднять руку на человека.
-Но я тоже отсидел напрасно, тоже не виновен! – Возмутился он.
-Напрасно ты его с собой сравниваешь! Ты – человек военный. Для тебя убить человека ни чего не стоит, как муху задавить. – Я посмотрела на него долгим, внимательным взгля­дом. Он его не вытерпел, смутился. – Вот видишь, покраснел даже. Это о чём говорит? О том, что я права.
-О чём? – Не понял он.
-О том, что я права. – Повторила я. - Я не знаю, виновен ты или нет, не мне судить тебя, на это есть судьи. Да они уже осудили тебя. Большой срок зря не дадут. Извини меня, если не то сказала!
-Да, ладно, мне не привыкать. – Ответил он.
-Слушай, мне Ваня говорил, что ты в Молдавии жил, а как ты здесь оказался? – Мне, во­обще-то Иван рассказывал, почему, но хотелось узнать от него самого. А он посмотрел на меня, подумал, будто решая, говорить или нет мне это. Потом вздохнул, и начал:
-Когда меня осудили, и отправили в места не столь отдалённые, у моей супруги был лю­бовник. Он в нашей части служил. Вышла она за него замуж. Он стал в моём доме с ней жить, моим садом пользоваться. Знаешь, как мне обидно стало, когда я это узнал! Когда вернулся домой, не знал, куда податься. А тут сын решил ехать в Прокопьевск. У меня здесь родители жили. Они умерли, пока я в тюрьме скитался. Дом стоял пустой. Сын и ре­шил занять его и жить там. Вскоре он нашёл себе подругу. Они стали вместе жить в гра­жданском браке. Это он мне предложение такое выдвинул, переехать жить сюда, то есть, в Прокопьевск. Я и переехал. И дочь моя уехала от жены. Она в Томск подалась. Там поступила в институт, а когда его окончила, вышла замуж, и живёт там до сих пор. Я ино­гда её навещаю. Ну, а когда мой сын женился, я в общежитие ушёл. За чем я буду им ме­шать? Пусть молодые живут отдельно, как хотят.
-Тебе, значит, обидно, а ей не обидно узнать, что ты из-за женщины сидишь в тюрьме? О ней ты в то время не думал. Или вам, мужикам, всё можно, а женщин удел – это кухня, дети и церковь? Нет, дорогой, женщина тоже человек!
-Курица она, а не человек! – В сердцах сказал он. - При чём, безмозглая, курица!
-Можно подумать, что у мужчин мозгов много, особенно у офицеров. Не зря о них в наро­де говорят: как надену портупею, так тупею и тупею! – Кажется, я его задела за живое, перегнула палку. Он побагровел, на лбу его выступили капельки пота. Надо молчать, ре­шила я, не то схлопочу по первое число. Мы проехали молча немного. Заговорил он пер­вым:
-Не зря мне Иван говорил, что ты та ещё штучка! Но ты знаешь, мне такие женщины больше нравятся, чем клуши.
-А мне такие мужчины, как ты, совсем не нравятся.
-Чем же?
-Не могу сказать. Это тебя может очень обидеть, лучше помолчу.
-Не можешь сказать потому, что не чего тебе говорить, да? – Продолжал он выпрашивать.
-Ладно, скажу, только не обижайся. Некоторые мужики, как индюки напыщенные, а коп­ни их, они совсем пустые. Думают, что женщины глупые, как курицы, а сами они умом не блещут. Дальше продолжать или на этом закончим?
-Я понял твой намёк. Можешь не продолжать.
-Ну, коли так, тогда прощай! – Сказала я, встала и пошла прочь. Александр остался сидеть на прежнем месте. Он проводил меня взглядом. Я вышла из трамвая остановкой раньше. Он остался на прежнем месте. Трамвай ушёл. А я решила пройти эту остановку пешком, за одно, привести мысли в порядок, зайти в магазин, купить продукты.

Моя сестра Валентина, у которой я была в гостях, жила в том же доме, что и раньше. По­строен он из таких брёвен, которые гниению долго не поддаются, а от времени только прочней становятся. Муж Валентины надстроил в нём ещё две комнаты из ого же леса. Вместо сеней построил, светлую и просторную веранду. Сделал резные наличники. Дом теперь стал ещё краше и больше. У них за время совместной жизни появились на свет две девочки. Старшая дочь Вика, такая же, как отец, светловолосая, голубоглазая хохотушка. Младшая пошла в мать, волосы тёмные, глаза, что два колодца, тёмные, глубокие. Ирина была не такая, как её сестра, серьёзная очень. Её тонкие губки всегда строго поджатые. Ирина ни чего просто так не делала. Из любого дела она выкраивала выгоду для себя. Не однократно я старалась указать своей сестре на этот недостаток. Но она не видела тут ни чего плохого. И я перестала ей говорить об этом. Ирина не смеялась над каждым пустя­ком. Вика училась в школе не охотно. Поэтому она окончила еле-еле школу на «три». Ирина была усидчивая, день и ночь сидела над учебниками, но своего добилась. Она окончила школу на «отлично». Вика, после школы пошла, работать в кондитерский цех. В Прокопьевске есть такой цех или малый завод, называй, как хочешь, где выпускают про­стые конфеты, ирис, мармелад, пастилу, зефир. Печенье тоже делают там, и замечатель­ные пряники. Вику взяли туда, как ученицу. Свою работу она любила без памяти. Но больше всего она обожала конфеты разные. Особенно её привлекал арахис в шоколаде, который тоже на этом мини заводе делали. Его она могла бы съедать тоннами, если было бы дозволено. От сладкого, как известно всем, полнеют сильно. Так и Вика стала расплы­ваться. Она стала походить на сдобную булочку, аппетитную и вкусную, от которой труд­но очень отказаться. Ирина была худенькой девушкой, строгой и скромной. После школы она пошла, учиться в Кузбасский педагогический институт. Или, как он теперь назывался, университет, на юриста. Там есть такой факультет. Однажды, когда ещё Ирина училась на третьем курсе, вся семья решила поехать в отпуск на Алтай. Тем более, что отпуск у всех совпал, летом. Они давно там побывать думали. В том краю у Александра жили родственники, родной брат его отца или дядя. Стоял месяц июль. Жили родичи в посёлке, не далеко от Барнаула. До этого города ходил поезд отсюда. Шёл и автобус раз в день. Семья добралась на поезде до Барнаула, а оттуда добирались автобусом. У родственников они прожили всего неделю. Девчата каждый день ходили в клуб с двоюродной сестрой, их ровесницей. Вика там понравилась местному красавцу, как только она появилась в клубе. Парень подошёл к девчатам.
-Здравствуйте, красавицы! Позвольте узнать, откуда вы родом? Надолго приехали к нам? – Поинтересовался он.
-Федя, ты не исправим! – Сказала Аня, их двоюродная сестра. – Готов за каждой новой юбкой бежать!
-Не за каждой, а за той, которая мне нравится. – Ответил Фёдор.
-И на кого же ты на этот раз глаз положил?
-Мне понравилась блондинка, просто сразила на повал! – Подмигнул он Вике. Та смути­лась не на шутку. Аня откровенно рассмеялась.
-Неужели тебе нравятся блондинки? – Спросила она, смеясь. – Что, даже не смотря на то, что она в теле, пышечка?
-Не пойму, что здесь смешного? А пышечки мне всегда нравились. Хорошего человека должно быть много!
-Да нет, просто вспомнила, как ты совсем недавно клялся и божился другой девушке, тем­новолосой. Неужели разлюбил брюнеток? И, помнится мне, она была стройной, как кипа­рис! Или забыл это?
-Ошибаться может любой. Тогда мне нравилась другая девушка, а сейчас увидел эту, по­нял, что она для меня создана! Нет жизни мне без неё!
-Неужели у тебя любовь с первого взгляда? – Анна и Фёдор разговаривали, а гости слуша­ли их и улыбались. – Фёдя, посмотри, какая девушка рядом со мной стоит, худенькая, стройная! Неужели она тебя не покорила своей красотой?
Он посмотрел на Ирину, потом на её сестру.
-Да, девушка очень хороша! Но мне по сердцу другая, та, что светлая. К тому же, я на ко­сти не бросаюсь. Мне нравятся девушки пышные, что бы было за что подержаться.
-Тьфу! Срам, какой! Ну, так и быть, знакомьтесь, это моя двоюродная сестра Вика и дру­гая сестра Ирина.
В зале сестры сидели рядом с Фёдором. Он не смотрел на экран, его не интересовал фильм. Он поедал глазами Вику. После фильма вся компания бродила по селу, пела песни:
                Огней так много золотых
                На улице Саратова.
                Парней так много холостых,
                А люблю женатого!
Раньше на селе часто звучали песни. Их напевала молодёжь. Сейчас эта традиция ушла в прошлое. Редко, очень редко услышишь такие уличные песни. Молодёжь всё больше с магнитофоном бродят или с плеером. Наушники в уши вставят, и слушают всякую муру. Песни перестали петь на улицах, изредка, как в тот день, кто-либо затянет по старинке песню. Ирина молчала, а Вика с Аней горланили вовсю! Федор плелся за ними следом. Он как бычок на привязи был. Вика сразу же понравилась ему. Около дома Аня с Ириной по­прощалась с Федором, и направилась к калитке.
-Вика, а ты, почему не идёшь домой? – Спросила её Ирина.
-Девочки, давайте ещё чуточку погуляем. На улице так хорошо, вечер тёплый. Ну, пожа­луйста!
-Что, парень понравился тебе? Смотри, Федька не простой парень. Он за каждой юбкой тащится. Я тебя предупредила. – Аня говорила сущую правду. Федор действительно был таким. На лицо он был симпатичный, и девчата к нему просто липли. А он старался в грязь лицом не ударить. Отказать какой либо девушке ему не хватало сил. Нравились они все ему. Вика не стала обманывать девчат. И она прилипла к парню сердцем, как муха на липучку. Он ей нравился всё больше и больше.
-Нравится он мне. Не могу ни чего поделать с собой. Ну, давайте посидим на скамейке возле дома. А? – Просила она сестёр.
-Ладно, - вздохнула Аня, - посидим. Только немного, а то мать нас ругать станет.
Они уселись на скамейку. Федор наломал веточек, принёс и раздал девушкам.
-Прошу, от комаров отмахивайтесь, не то съедят!
Они сидели, помахивая ветками.
-Девчата, а почему мы молчим, как в рот воды набрали? Расскажите что-нибудь интерес­ное. – Попросил Фёдор. – Вот, например, Вика, а ты где работаешь?
-Разве это так интересно? – Прыснула Вика. – Вообще-то, у меня очень интересная работа. Любой человек рад бы на такой работе трудиться. Я делаю у нас в городе конфеты. А по­чему ты спросил об этом? Конфет захотел?
-То-то я гляжу, ты на конфетку похожа, такая же аппетитная.
-У тебя нюх, как у собаки, учуял запах конфет, вот тебя и потянуло к Вике. – Заявила Ири­на. Ей тоже понравился Федор, но она не подавала виду. Мало ли кто, кому нравится.
Так продолжалось всю неделю, пока гости из Прокопьевска жили на Алтае. Но всему при­ходит конец. Отпуск закончился. На утро надо было уезжать. Вечером Вика заявила мате­ри:
-Мама, позвольте мне остаться здесь совсем.
-Как остаться? – Не поняла та. – А как же твоя любимая работа? И что ты здесь делать ста­нешь? Где работать будешь? Где жить станешь? Неужели в доярки пойдёшь?
-Найду работу себе.
-Какую? В деревне можно только работать на ферме. Что, доить коров станешь?
-Если надо будет, стану коров доить!
-Не дури, девка! Ни куда я тебя не отпущу. Я понимаю, что тебе понравился здешний мо­лодец. Но это не значит, что из-за него надо бросаться в омут с головой. Если ты ему нуж­на, приедет за тобой сам.
-А если он приедет за мной, тогда отпустишь меня?
-Тогда другое дело, если он с добрым намерением приедет.
На утро гости уехали в Прокопьевск. А в сентябре заявился в город, где жила Вика, и Фе­дор. Утром поезд приходит из Барнаула в Прокопьевск рано. Федор адрес Вики знал, она ему оставила его перед отъездом. Он подождал немного на вокзале. Сразу же идти ему было неудобно, возможно, в доме ещё не проснулись. В семь часов он появился у дома Вики. Прошёлся несколько раз туда, сюда, словно решаясь, идти ему или нет. Наконец, решился всё-таки, открыл калитку и решительно вошёл внутрь. В доме собирались все на работу. Александр уже оделся, хотел уходить, как постучали в дверь. Валентина открыла её. Какого же было её удивление, когда она увидела за дверью Фёдора. Она ни как не ожи­дала, что тот приедет сюда сегодня.
-Вика, иди сюда, смотри, кто к нам пожаловал! – Сказала мать.
Вика выскочила из комнаты. Ей идти на работу было следом за отцом. Только Валентина не спешила, ей надо было к девяти часам быть на рабочем месте. Ирины не было дома. Она уехала в Кемерово на учёбу.
-Федя, милый, ты приехал всё же! Мама, покорми его, с дороги есть хочется сильно, вер­но! А я пойду на завод, отпрошусь, и вернусь.
-А обо мне вы совсем забыли, словно меня тут и нет совсем. – Пошутил Александр. – Ну, здорово, Федя! Приехал, я понял, за невестой?
-Правильно поняли. За Викой я приехал. Не могу жить без неё, полюбил я её. Отдадите мне её замуж?
-Ладно, я на работу пошёл. Вечером вернусь,  поговорим в тесном семейном кругу. Пока, всем! До вечера!
-Я тоже побегу, надо мне захватить начальство, иначе уйдёт на другой объект, не найдёшь его. – Торопливо сказала Вика, надевая осеннее пальто.
Вику с работы отпустили, и она до самого вечера была наедине с Фёдором. Они время зря не теряли. Вика оказалась такой горячей и темпераментной девицей, что у Фёдора дух за­хватило от её ласк. Когда вернулись родители домой, у молодых людей было всё обго­ворёно. Они решили жить на Алтае. Вика приготовила ужин, накрыла на стол. В самый центр поставил Фёдор бутылку водки алтайской. Когда все уселись за стол, отец Вики спросил:
-И так, молодые люди, что вы решили?
-Папа, мы с Федей решили жить на Алтае. – Начала Вика.
-И где жить, у родителей мозолить глаза станете? – Продолжал отец.
-За чем у родителей? Моя бабушка ещё живая. В своём доме она живёт. Вот там мы и ста­нем жить. Я давно с ней вместе проживаю. Она у меня старенькая, в помощи нуждается. Вот я ей и помогаю. Где воды принесу, где огород вспашу. Опять же, хозяйство она дер­жит. Без него в деревне нельзя, пропадёшь!
-Это хорошо, что о бабушке заботишься. А что, других внуков у неё нет?
-Есть, но они живут не там. Мой дядя с семьёй живёт в московской области. А другой дядя совсем за границей устроился. Что ему эта глубинка? Их сюда калачом не заманишь!
-С вами всё понятно. Ну, а если старушка отпишет дом другому внуку?
-Не отпишет. Она уже завещание написала. Я наследником являюсь.
-Это плохо, что она уже составила завещание. - Сказала Валентина. – Будешь ждать, когда бабушка ласты завернет. А это грех большой! За чем желать смерти ближнего раньше вре­мени? Пусть живёт столько, сколько ей отпущено.
-Я что, не порядочный человек? За чем мне ждать её смерти? Пусть живёт столько, сколь­ко ей отпущено судьбой. Я только рад буду этому. Моя бабушка – замечательный чело­век! И потом, дом наш поделён на две половины. Если плохо станет вместе, можно перейти на другую половину. Всё предусмотрено!
-А как же забота о бабушке? – Спросил Александр. – Ведь она не сможет жить одна!
-Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя! На месте сами разберёмся, хорошо?
-Ладно, - продолжила Валентина, - с этим покончили. Теперь скажите мне, молодые люди, а регистрироваться станете? Или вы тоже по моде жить будете, как сейчас многие моло­дые люди живут?
-Конечно, будем, но только у нас, на Алтае. Я ведь к вам приехал только на три дня. Вот заберу Вику, и мы отправимся с ней домой. Нас уже там ждут. В сельском совете не надо долго ждать регистрации, распишут, когда захотим.
-А свадьба у вас будет? – Поинтересовался Александр.
-Мои родители хотят, что бы у нас была деревенская свадьба. – Признался Фёдор.
-А чем же деревенская свадьба от городской отличается? – Поинтересовалась Валентина.
-Ну, я городскую свадьбу не видел, только в кино. А на деревенской свадьбе быть прихо­дилось. Она широкая, гостей у неё – вся деревня. Люди на ней проще, добрей, чем в горо­де. Это моё мнение, я так думаю! Может, я не прав?
-Забыл спросить тебя, будущий зять, а чем же ты занимаешься у себя в деревне? Кто ты по профессии, интересно?
-В деревне одно занятие может быть у мужчин – это механизатор. Вот я и катаюсь на тракторе. Кировец за мной закреплён.
-Значит, мой будущий зять тракторист.
-А чем вам трактористы не нравятся?
-С чего ты решил, что мне они не нравятся? Я вот тоже тружусь плотником, и ни чего!
Они разговаривали долго. В этот вечер забыли даже про телевизор. Разговоры велись про деревню, о людях, живущих в ней.
-У меня сердце кровью обливается, глядя, что сейчас творится в селе! Поля, почти, пустые стоят. Животноводство пришло в упадок. Какая у нас ферма раньше была. Сколько коров было! А какой свинокомплекс построили! Куда всё это делось? Что, наши люди меньше кушать стали? Развалили всё хозяйство в стране. Свинарник по кирпичикам растащили. Вначале приучали людей к коллективному хозяйству, а сейчас к чему нас призывают? Фермерством заняться? Не каждый человек может трудиться на земле самостоятельно. Кто ленится, а кто бы и рад трудиться, да его по рукам бьют. Если он решил заняться фер­мерством, его налогами задушат. Я не утверждаю, что так всегда будет, но раньше, всё же, было лучше! А сейчас нашему правительству выгодней у заграницы продукты покупать, чем нашему фермеру дать возможность, зарабатывать копейку своим трудом.
-Нет, ты мне объясни, чем всё же ты на своём тракторе занимаешься на селе? – Продол­жал наседать Александр на молодого человека.
-А вы думаете, что на селе нет работы? Лично я весной пашу землю людям. Отбоя нет от желающих людей! Всё лето на покосе вкалываю. Осенью на тракторе выкапываю карто­фель, вожу силос, сенаж. Работы много. Но раньше я работал в колхозе, а сейчас сам на себя. И всё же, раньше мне больше нравилось работать! О деталях на трактор не было за­боты, их я заказывал механику. А сейчас сам покупаю эти детали. Хотя механик есть на селе. Только не могу понять, какую роль он теперь выполняет на селе?
Только поздно вечером успокоились в доме этом. За то время, что Фёдор был в Проко­пьевске, Вика уволилась с завода, получила трудовую книжку, и собралась в дорогу. Вече­ром они уезжали на Алтай. На прощание Вика сказала своим родителям:
-Ждите от нас весточку. Мы сообщим вам, когда у нас свадьба будет. Приезжайте обяза­тельно!
Они уехали, дом сразу опустел, в нём поселилась скука надолго. Ведь теперь не слышно весёлого смеха дочери. Валентина и Александр были люди мрачные по своей натуре. Бы­вало, целыми днями в молчанку играют. Не находилось у них темы для разговора. Алек­сандр только тогда язык свой развязывал, когда примет внутрь немного водочки. Вот то­гда у него речь льётся и льётся, и ни чем её заткнуть не возможно. Тогда он вспомнит всё: и обиды, что накопились за то время, пока в молчанку играл, и мысли, которые на трезвую голову не решался сказать. А так, как собеседник у него был только один, он всё ему вы­кладывал. Валентина молча слушала, а когда ей эта процедура надоедала, уходила к со­седке, со словами:
-Отстань, репей несчастный! Ох, ты и зануда!
Александру ни чего не оставалось делать, как ложиться на диван и засыпать. Через месяц, как договаривались, пришла телеграмма с Алтая, в которой говорилось, что молодые люди приглашают всех родных на свадьбу. Валентина сама лично обошла всех своих с телеграммой в руке, каждого предупредила о свадьбе. Пришла она и к нам. Тогда ещё жи­вой был мой Игнат. После того, как я ей открыла дверь, она вошла и затараторила:
-Клава, миленькая, какое счастье, дочь выходит замуж!
-И что?
-Ну, как что? Вот смотри, на свадьбу всех приглашает! – И она протянула телеграмму мне.
-А что, твоя дочка экономит на телеграммах? Не могла прислать всем родным, если счита­ет нас только родными, по телеграмме? Тебе бегать не пришлось по городу, оповещая каждого о свадьбе. Смотри, какая она у тебя скупая на деньги! Экономит на всём! Надо было ей учиться на экономиста!
-Мне не трудно обежать всех вас, за одно и с вами повидаюсь. – Сказала Валентина, оправдываясь. – И разве это плохо, что дочь каждую копейку считает?
-Это точно, яблоко от яблоньки далеко не падает. – Поддержал меня Игнат.
На свадьбу поехали все, только осталась мама дома. Она была уже не в том возрасте, что бы путешествовать, хоть и не далеко. Дом у Фёдора был большой. Он действительно был поделён на две половины. В первой половине дома было четыре больших комнаты: прихо­жая, две спальни и зал. В прихожей был один закуток, где стояла русская печь, кухонный и обеденный столы и шкаф для посуды. Две спальни не большие, а вот зал огромный, есть, где развернуться. Вторая половина дома только называлась половиной. На самом деле – это четверть дома. Состояла та четверть дома из двух небольших комнат. В первой комнате большое место занимала старинная печь, а у самой двери стояла одинокая железная кровать. У окна маленький столик, а в переднем углу висели иконы. Во второй комнате, у самой двери возвышался шифоньер, за ним аккуратно заправленная кровать, а по середине круглый стол с абажуром над ним. Сразу видно, что эту часть дома молодые внуки уготовили бабушке своей. Хорошо, что выбелили в этой части дома, не бросили бабку на произвол судьбы! Это Валентина узнала у дочери, что в маленькой части дома стала жить бабушка. Она не хотела мешать молодым, потому и отделилась по доброй воле. На свадьбу сбежалась добрая половина деревни. Все они оказались родичами Фёдору. После регистрации катались по деревне на лошадях. Свадьба весёлая была. Гости пели и плясали до тех пор, пока у них хватало сил. Домой расползались чуть живые. «Ну, всё, - думала Валентина, утром ни кого не будет из гостей.» Но она сильно ошиблась. Не успело рассветать, как начали собираться гости. В первый день всё больше шутили, пили и шутили. Крестная мать Фёдора опустили вилку в бутылку из-под водки, и весь вечер ходила с ней, гремела, как погремушкой, когда шла плясать. А во второй день сразу после первой чарки стали бросать мусор, а затем в него и деньги посыпались. Молодым надо было эти деньги собрать все до самой последней копеечки, иначе они плохие хозяева будут. Вот и старались Вика с Фёдором из последних сил собирать денежки. Набрали много, они устали их, потом, считать. Подарками их не обделили. Деньги дарили, вещи дарили, а мать Фёдора им подарила нетель, что бы у молодых выросла своя коровка. Дядя Трофим, родственник Фёдора, притащил им породистого поросёнка. Свадьбой остались все довольные. В понедельник рано утром вернулись родители Валентины домой. Вика стала жить на Алтае. Она, как заправская колхозница, развела хозяйство, полон двор. Тут были и куры, и гуси, корова, свиньи и даже коза с серёжками и безрогая. Порода такая есть, коза крупная, молока даёт до шести литров в день. Вике эту козочку подарили, просто, взяли и подарили соседи. У них коза принесла три козлёнка. Двух козлят мать стала кормить, а одну козочку не взяла. Бились соседи с ней, бились, и решили отдать Вике. Может, она выкормит козочку, жалко ведь, погибнет она без материнского молока. Вика её выкормила. Теперь она бегала за своей хозяйкой, как привязанная, куда хозяйка идёт, туда и козочка бежит.

Теперь немного расскажу о второй дочери, об Ирине. Она училась в институте хорошо, и окончила его с красным дипломом. Работать она приехала в Прокопьевск. Взяли её в го­родскую прокуратуру. Пока она стажировку проходила у следователя Петрова Виктора Николаевича. Один раз они расследовали дело об убийстве, искали виновника. По делу, как свидетель, проходил Коновалов Максим Иванович. Это молодой парень двадцати пяти лет, среднего роста с фигурой легкоатлета. Его русые волосы были всегда подстри­жены под бобрик. В голубых глазах сверкали чёртики, весёлый он был. Любил побалагу­рить, подшутить над кем-нибудь. С ним легко было общаться. Вот с этим Максимом Ири­на и познакомилась. Он её заметил сразу же, как только его вызвали первый раз на допрос. Но подойти к серьёзной девушке он сразу же побоялся. Решил, подождать, когда след­ствие окончится. А спустя три месяца дело передали в суд. И вот Ирина после трудового рабочего дня выходит из прокуратуры, а у крыльца стоит Максим. Ирина собралась, было, пройти мимо, но он заговорил с ней:
-Извините меня, но можно мне познакомиться с вами?
-А мы разве не знакомы? – Удивилась девушка.
-Это по делу мы знакомы, а так, нет.
-Интересно, подробнее прошу, почему это так нет? Это же как? Я вас знаю, вы меня тоже, что же ещё требуется? Поясните.
-Понимаете, всё то время, с которого я вас узнал, голова моя забита только вами. Но я ни чего о вас не знаю, только одно ваше имя.
-А к чему вам это знать, и что вы хотите обо мне узнать?
-Вы следователь, а не догадливая! Я же сказал, что просто мечтаю знать о вас, как можно больше! Нравитесь вы мне очень! – Максим стал терять терпение. Ирину это только за­бавляло. Но она даже бровью не повела, смотрела на него строго.
-Извините, но нам не положено водить дружбу с теми, кто проходит по делу. Так что, пройдёт суд, тогда знакомиться станем, если не передумаете. А сейчас, извините, мне до­мой пора. – Ирина, как уже говорилось, была очень серьёзная девушка. К тому же, она об­делена была чувством юмора, шуток не понимала. Вот однажды подруга по работе пробе­жала газами в газете анекдот. Вслух она спросила у Ирины:
-Послушай, как ты думаешь, что обязательно надо брать с собой, когда идёшь в лес?
-А за чем туда ходить? – Спросила та.
-Ну, например, за грибами.
-Корзину, конечно, нож, что бы было чем грибы срезать.
-И всё? – Удивилась подруга.
-Ну, что ты привязалась со своими грибами! Что ещё надо? Говори, не томи душу!
-Вот в газете пишут, когда идёшь в лес, обязательно надо брать с собой туалетную бумагу, особенно, если идёшь в сосновый лес.
-Только и всего? – Удивилась Ирина. Над чем здесь смеяться, не понимаю?
-Вот балда! Ты только представь, что ты в сосновом лесу, захотелось тебе сходить под ку­стик, чем ты станешь попу вытирать? Не хвоёй же! – Не унималась подруга.
-За чем хвоёй? Буду ждать, пока само не высохнет! – Ирина говорила вполне серьёзно. Во­обще эта девушка ходила всегда хмурая, не весёлая, словно на своих плечах несла тяжкий груз. Вот и в тот раз она Максиму ответила резко, повернулась и пошла к трамвайной остановке. Напрасно Максим приходил часто к прокуратуре, Ирина проходила мимо и ни разу не остановилась, не заговорила с ним. Но Максим был парень упорный. Он не сда­вался, понимал, что рано или поздно, но эта девушка станет его. И однажды она сдалась. Это было перед самым Новым годом. Максим стоял перед прокуратурой, как часовой на посту. Ирина вышла, как всегда, ровно в шесть часов. Увидев Максима, она сама подошла к нему.
-А ты упорный парень. Я всё хожу и думаю, насколько его хватит, интересно? Ну, что не передумал знакомиться со мной?
-Если бы передумал, тут бы не стоял!
-Тогда скажи, где ты Новый год встречаешь? – Спросила Ирина.
-Ещё не думал об этом, а что? – Ответил он.
-Давай его вместе встретим, ну, если хочешь, конечно. – Предложила она. - У нас в проку­ратуре собираются коллективно встречать этот праздник. Мужчины приходят вместе с жёнами, а женщины приводят с собой своих любимых, только я одна. Вот я и решила при­гласить тебя, если пойдёшь.
-Для меня это большая честь! Я не в силах отказаться от такого приглашения. А когда на­мечается праздник?
-Тридцатого числа. – Ответила она.
-Хорошо, я буду, как огурчик, при параде.
-А что, огурцы бывают парадные? – Удивилась она. – Что-то я не встречала таких огур­цов! Может, они во фраке?
-Не бери в голову, это я к слову так сказал. А сегодня давай немного погуляем, например, до твоего дома.
-Хорошо, но только до остановки. Мой дом далеко отсюда находится.
-И что? На автобусе доедем вместе, а от твоего дома я вернусь один.
-Если есть желание, то проводи до дома. Только я живу далеко от сюда, как же ты будешь обратно добираться?
-Нет проблем. Как до твоего дома доберусь, так и обратно.
Максим добился таки своего, он стал встречаться с Ириной. Новый год они встретили вместе. Отмечали его сотрудники в ресторане. А весной Ирина вышла замуж и стала Ко­новаловой. По характеру она была сильным человеком, на мужа своего влияла сильно. Да он и не был против этого, даже рад подчиняться был жене, сильно он её любил. Жить они стали с родителями Максима. У них была квартира на проспекте Шахтёров. Ирина с роди­телями Максима была холодна. Делала только то, что ей хотелось. Перечить им она не могла, но и ласковой снохой не была. Максиму она не жаловалась на родителей ни когда. Бывало, он спросит её:
-Как с моими предками тебе живётся?
Она неизменно отвечает:
-Нормально живётся, как и положено. Но я чую, что им не нравлюсь.
-От чего же у тебя такое мнение?
-Понимаешь, я для них пустое место.
-А, может, ты здесь сильно ошибаешься. Вообще-то, они у меня замечательные родители. И очень плохо, что вы не сошлись, не нашли общий язык!
-Мы живём совсем недавно, возможно, в дальнейшем мы споёмся.
-Хорошо, посмотрим, а если у вас ни чего хорошего не получится, придётся снимать квар­тиру. Я понимаю, что с родителями не каждый уживётся. Лучше жить одним, что бы ни кто не мешал. Короче, время покажет, как нам быть!

В тот же год, только летом, внезапно заболел Александр. У него признали рак. Болезнь была слишком запущенной, поэтому ни чего не помогало. При этом, он не чуял, что бо­лен, пока совсем не слёг в постель. Работал до последнего. Если и заболит у него что-то, он внимания на это не обращал. Потому он и запустил свою болезнь до того, что лечить было уже поздно. Александр таял, как свечка. В августе он уже не мог вставать с постели. Боль он переносил мужественно, ни когда не жаловался, ни на что, только сожмёт кулаки так, что ногти вопьются в кожу. При этом пот выступит у него на лбу и под губой. По нему и можно было определить, как тяжело ему. Один раз он пригласил к себе Ирину, ко­торая пришла в гости к родителям.
-Дочка, подойди ближе. Слушай, что я тебе скажу. На днях я умру. Просьба у меня к тебе, не обижай мать. У неё тоже здоровье плохое. Помогай ей, прошу тебя!
-Обещаю тебе, папочка, всё будет нормально. – Пообещала Ирина.
В начале сентября Александра не стало. Похоронили его, и Ирина с мужем переехали к матери в дом. Ирина была очень довольна этим, не пришлось снимать квартиру. Валенти­на была рада этому их решению. Но прошёл год, и от радости её не осталось и следа. Младший брат мой, Иван, первым заметил, что Валентина ходит невесёлая. Когда она приехала к брату в гости, он спросил её:
-Скажи, сестрёнка, почему ты такая хмурая? Что случилось?
-Ох, Ванечка, неудобно мне говорить, но моя дочь совсем обнаглела.
-Какая дочь, младшая или старшая?
-Обе.
-То есть, как? – Удивился Иван.
-А вот так. Не говорила тебе я раньше, что бы не волновать тебя. Сейчас скажу, потому что, чем дальше, тем хуже. Приехала Вика с Алтая на годовщину отца. Сидим мы за сто­лом, поминки справляем, приглашённые уже ушли. Мы все свои остались только, я и мои дочки. Вика мне и говорит: - «наследство, когда делить станем?» Какое наследство, - гово­рю, - я же ещё живая? И что, - говорит она мне, - тебе, за чем все вещи, сегодня живёшь, а завтра неизвестно, что с тобой станет. К тому же, дом огромный, тебе одной он ни к чему. Надо купить тебе маленький домик, а этот продать. Те деньги, что остались от покупки домика для тебя, поделить пополам. Одну часть заберёт Ирина, а вторую возьму я.» Млад­шая дочка из дома потихоньку выживает. Я уже вчера перешла жить во времянку. Дома мне уже места нет. Туда не ходи, там не сиди. Вот вырастила себе дочек, мать их!
-Так, а поподробнее?
-Да куда же подробно-то? Времянку мне сделали они. Это домик такой из двух комнат. В первой комнате печь стоит электрическая, кухонный стол, а во второй комнате моя кро­вать с шифоньером и большой стол в центре.
-Когда же они успели это сделать? Я домик имею в виду. – Спросил Иван.
-Да ещё прошлый год он нанял строителей, что бы те работали. Заплатили деньги им. Я сначала думала, что они строят? Мне в голову даже не могло такое прийти, что моя род­ная дочь способна на такое зверство!
-А Вика отвязалась от тебя? Ладно, Валюша, ты только не переживай сильно. Я приду к тебе в гости в воскресение, что бы твои дети дома были. Сделаю вид, что я не в курсе та­ких событий, войду прямо в дом. А тебя, конечно, там не будет. Я и попрошу объяснить, в чём тут дело. А сейчас забудь про все невзгоды, садись к столу, чай пить станем.
-Вике Ирина выплатила деньги.
-И сколько?
-Не знаю точно. Они мне не докладывают.
Когда сестра ушла домой, Иван долго обдумывал, как в таких случаях быть, как погово­рить так, что бы убедить Ирину не обижать свою мать. Какие неблагодарные дети, думал он, ты стараешься, отдаёшь им всё, а они! Какую ошибку в воспитании допустили родите­ли, что получились такие жестокие дети? Валентина приезжала к Ивану в среду, до воскресения было достаточно времени, что бы обдумать всё, как следует. Всё это время он ходил сосредоточенный. Одна только мысль в голове его была, как помочь сестре. И вот настало воскресение. Иван начистил ботинки, надел свой парадный костюм, а сверху, на костюм, кожаную куртку. Эта куртка очень шла ему. Он в ней казался моложе, стройней. Приоделся Иван так, словно на приём к президенту собрался, а не в гости к родной сестре. На трамвае он доехал до Тупика, а там пересел на автобус, который шёл до самого её дома. Вернее, остановка автобуса была рядом с домом. С волнением открыл он калитку. Подошёл к входной двери, хотел открыть её, но она оказалась запертой. Валентина ни когда не запирала дверь эту, считала, что к ней ни кто посторонний не войдёт. Иван уди­вился этому. Около двери он увидел новый звонок. Он нажал кнопку звонка, и услышал мелодичный звон. Через некоторое время кто-то прошёл по веранде. В двери стоял глазок. Это тоже новшество, которое Иван сразу не заметил. Видно, на него посмотрели в глазок, прежде чем открыть дверь. На веранде стояла Ирина. Она вышла открывать дверь, наки­нув на себя куртку.
-А, дядя Ваня, это вы? – Удивленно спросила она. – Проходите, если вы к нам.
-К кому же ещё? Конечно же, к вам.
Ирина пропустила его вперёд, закрыла за ним дверь и пошла следом. Иван вошёл в дом.
-Ещё раз здравствуйте! – Сказал он, снимая кепку. – А Валентина где? – Он стал загляды­вать во всё двери, словно искал свою сестру.
-А мама не хочет жить с нами. Она отделилась от нас. - Сообщила Ирина быстро.
-Это как отделилась? Куда же она ушла от вас?
-Она живёт у нас во дворе. Там мы построили ей времянку. – Продолжала она.
-Времянку, говоришь? А строить её она сама вас просила? Как же тебе не совестно, пле­мяшка? Родную мать выгнать из собственного дома. Как только твои глаза не лопнут от стыда за это? Я и не знал, какая ты бессовестная! А ещё следователь! Или тебе это не ме­шает, родную мать обижать! Вот я, например, вам посторонний человек, но мне за вас стыдно. Спокойно не могу в глаза вам смотреть! И как только повернулся язык твой сооб­щить матери, что она здесь лишняя?! А муж твой тоже на твоей стороне? Да к чему я спрашиваю? Ведь муж и жена, одна сатана!
-Да я ей ни чего не сообщала. Она сама собрала свои вещи и ушла во времянку. – Оправ­дывалась Ирина.
-Можно и ни чего не сообщать, но делать так, что бедная пожилая мать сама поймёт, что лишняя она тут, в родном доме! Ведь она пригласила сюда жить вас с доброго побужде­ния, а вы? Вот у вас родится дочь, посмотрит, как вы обращаетесь с родной матерью, вы­растит, с вами так же станет обращаться или хуже. Вы об этом думали? Нет, я вижу, глаза ваши обмороженные, вам бесполезно говорить что-то! Ладно, пойду я к Валентине, а ты, «доченька» думай, правильно ли ты сделала. Даю тебе месяц сроку. Что бы мать была у себя в доме, я проверю через месяц. Если она будет жить во времянке, тогда придётся мне сообщить к вам на работу о твоём поступке. Прощайте. -
Пока Иван разговаривал с Ириной, он всё больше злился на неё.
-Дядя Ваня, вы поймите, что ей трудно одной управляться в этом доме. Он ведь большой, а её годы такие, что впору не убираться самой, а отдыхать. А там всё для неё сделано, даже печь попить не надо. Только сварить себе и прибраться в доме. Мы же хотели, как лучше сделать! Неужели не понятно? Или трудиться в этом доме, или там. Он маловат, но тёплый и уютный, в самый раз для неё.
Иван на это ей ни чего не ответил. Вышел он из дома злой. Желваки ходили на его щеках от злости. В ограде стояла новая времянка. Она была аккуратная с пластиковыми окнами, отделанная жёлтым сайдингом, с красной из металлопластика крышей. Домик чудный, только неизвестно, тёплый ли он. Зимой-то морозы у нас стоят сильные. Иван подошёл ближе. Дверь скрывалась за резным крылечком. Иван осмотрел с любопытством домик. Он поднялся на крыльцо, позвонил в дверь, и услышал:
-Иду! – А через некоторое время: - Ваня, это ты?
-Кто же ещё может к тебе прийти? – Ответил Иван.
Она открыла ему дверь. Он вошёл. В домике было тепло и чисто. Иван заглянул во вто­рую комнату, осмотрелся внимательно, а потом спросил:
-Что-то я не вижу у тебя печки?
-А у меня её нет. За то у меня есть батареи. Когда дочка топит у себя печку, у меня нака­ляются батареи.
-А если она целый день на работе, и не топит печь, тогда что делать, мёрзнуть?
-Не знаю. Но я не мёрзну, пока. А как зимой будет, одному Богу известно!
-А на чём ты себе еду готовишь? – Поинтересовался Иван.
-На плитке. У меня плитка хорошая имеется, с духовкой. Она такая же, как печь, только две конфорки и духовка.
-Ну, тогда включай свою плитку, я чаю хочу. За одно, я проверю, какая у тебя плитка.
-Хорошая плитка у меня. «Мечта» называется. А что бы чаю попить, плитка не нужна. У меня чайник есть современный. Через пять минут вода закипит. Пока он греется, я расставлю чашки. С чем чай заваривать? У меня есть чудесная травка, есть заварка, и даже есть кофе растворимый. Так что будешь пить?
-Богато живёшь! Давай с травкой попьём чаю, он полезный для нашего здоровья.
Вскоре они сидели за столом, пили чай и разговаривали.
-Послушай, Ваня, я тут подумала, пусть они живут в доме. За чем я им стану мешать? Я и в этом домике уже привыкла. Знаешь, с возрастом становишься таким, что стесняешься своих детей. Иногда такое бывает, то живот возьмётся пучить, то ещё что. Одному-то про­ще, ни кто не слышит и не видит, что с тобой. Можно делать, что угодно.
-А я уже отсчитал твою дочь, как следует. – Сказал Иван.
-Вот и зря. Ты знаешь, они же меня не выгнали на улицу совсем, а переселили во времян­ку. А ты видел, как они её отстроили для меня. Заметь, не в старую времянку переселили, а новую отстроили. К тому же, баня рядом стоит. Надо помыться, стоплю.
-Я хотел помочь тебе, что бы было, как лучше. Но если тебе нравится здесь, живи. Я ни чего против этого не имею. Прости, что вмешался. Хотел, как лучше, а получилось, как всегда! Ну а старшей доченьки что-то отдашь или нет, кроме денег?
-А что мне ей отдать-то ещё? Дом мой уже поделили дочери. Вика забрала даже телевизор у меня, сказала, что он мне ни к чему. А жаль, он был совсем новый. Осталось шкуру с себя стянуть. Пусть берёт, что хочет. Мне сейчас ни чего не надо. Было бы место, где можно поесть, поспать, помыться в бане, вот и всё! За чем мне роскошь в мои-то годы? Я ни куда не хожу, на пенсии сижу. Выйду к соседке своей, поговорю, вот и всё развлечение моё. К тому же, здоровье у меня не сахар, наряжаться не куда и не чего. Доживу до своих последних дней, как-нибудь.
-Ты, Валюша, успокойся.  А телевизор я тебе дам. Он маленький только, но показывает хорошо. Станешь смотреть его. Ладно, доля наша, видно, такая. Ты заходи ко мне в гости, поговорим. Что ты дома станешь делать? Вот и ходи в гости ко мне или к Клавдии. Вы сёстры, вам проще понять друг друга. Ты уж прости меня, что я немного повоевал у вас, пойду я домой. Что-то мне не по себе от этой встречи. Видно, давление подскочило.
-Спасибо тебе, братик мой, за то, что не покидаешь меня, стараешься помочь.

Валентина так и осталась жить в своём маленьком домике. Первое время было ей не хоро­шо, но потом она привыкла и к этим условиям жизни. Больше на свою судьбу она не жа­ловалась Ивану, боялась, как бы хуже не стало. В гости она часто ездила к сестре своей. К Ивану заходила, но редко. Каждый раз разговор сходился у них к одному, о детях своих они говорили. Начинали они всегда об одном и том же.
-Ну, как живёшь, сестрёнка? Как твоё здоровье? – Заводила всегда Клавдия.
-Что ты говоришь такое? Какое может быть здоровье в наше-то время? Давление меня за­колебало. Не знаю, что пить, ни какие таблетки не помогают. Лучше ты скажи, как у тебя дела продвигаются.
-А мне хвастаться не чем. Что-то мой Володя совсем забыл, что у него есть мать. Не пи­шет, не звонит, пропал, одним словом.
-Как он может пропасть? Просто, заработался он. Вечером придёт с работы домой, а там жена и ребёнок. Вертится он, как белка в колесе.
-Какая белка? Что, не может найти время немного, что бы позвонить матери, узнать, жи­вая я или уже умерла!
-Не говори так! Не кличь на свою голову беду! Ты о плохом не думай. Знаешь, какие сей­час деточки пошли? Ленивые они, ни чего делать не хотят. Вон у моей знакомой дочь в собственном доме живёт, а толку что? В огороде травы выше головы. – Валентина её успокаивала, а сама думала о своём. Ведь у неё дела идут не лучше.
В это время позвонили в квартиру. Клавдия, как хозяйка, пошла, открывать дверь. Каково же было её удивление, когда в глазок она увидела, что за дверью стоит Александр.
-Ты? – Удивилась она, открыв дверь. – Кто тебе дал мой адрес? За чем ты пришёл сюда?
-Прости, что пришёл. Обстоятельства меня заставили. А твой адрес я давно знаю, ни кто мне его не давал. Сам узнал, извини меня за это.
-Позволь узнать, что за обстоятельства?
-Твой брат в больнице!
-Какой брат? – Не поняла я.
-У тебя много братьев? Иван, конечно.
-Боже мой! Что с ним случилось? – Я не могла в это поверить.
-Не знаю. Прихожу к нему в гости, а он на полу лежит, и дверь не заперта была.
-Ну, двери днём он ни когда не запирает. Надеется, что к нему ни каждый решится зайти. У него верный пёс под крыльцом живёт. До двери, правда, не достаёт, но бывает, что цепь рвёт. Тогда берегись, ни кого не пощадит!
-Знаю я этого сторожа, настоящий кавказец! Я к нему прихожу, так он, того и гляди, со­рвётся. Под верандой столб скоро упадёт. Люська его от злости перегрызёт. – Собаку у Ивана звали так.
-Ладно, достаточно про собаку говорить. Лучше скажи, куда его увезли, в какую больни­цу, и что с ним случилось? Врач скорой помощи сказал что-то?
-Врач сказал, что похоже на инфаркт, в больнице точно скажут. Я спросил, в какую боль­ницу его повезут, она ответила, что в ЦГБ.
-Спасибо, что зашёл ко мне. Проходи, чай попьёшь с нами, тогда поеду в больницу к бра­ту. Узнаю там, что с ним случилось, поговорю с лечащим врачом.
Мы с Валентиной сидели на кухне, чаи гоняли. Александр прошёл за мной следом на кух­ню. Там была одна моя сестра. Она с интересом взглянула на Александра.
-Валентина, познакомься, это друг Ивана. – Сказала я.
Он слегка склонил голову, правую руку приложил к сердцу:
-Очень приятно, - сказал он, - а я Александр.
-Садись сюда, - указала я на стул, придвинув его к столу.
-Благодарю, - сказал он, и сел. Я налила ему чаю в чашку.
-Ты знаешь, Валентина, наш Иван с инфарктом в больницу попал! Сейчас я к нему поеду.
-И я с тобой. – Сказала Валентина, и стала собираться.
Мы поехали в больницу все трое. Александр вызвался нас сопровождать. Он попал в нерв­ное отделение. Оно находилось на четвёртом этаже. Нас пропустили всех в палату. Там лежали мужчины. Их было трое. Я с трудом узнала Ивана среди них. Он был такой изму­ченный, такой худой, что страшно смотреть на него!
-Вы побудьте тут, а я схожу к лечащему врачу. – Сказала я, и вышла из палаты. Врача я нашла в ординаторской. Там их было двое.
-Извините меня, пожалуйста, у кого узнать можно о состоянии моего брата Боброва Ивана Егоровича.
-Проходите сюда, - сказала пожилая женщина, и указала мне на стул, который стоял ря­дом, - садитесь. Вашего брата я веду. У него инфаркт миокарда. Его сейчас нельзя беспо­коить. Передачи не носите, пока. Он все равно ни чего не ест. За чем продукты зря перево­дить! Лучше купите ему лекарство. У нас в больнице есть аптека. Я сейчас вам напишу, что надо купить, а вы спуститесь на первый этаж, там всё есть. И ещё дома ему приготовь­те смесь спирта и шампуня в равных долях. Этой смесью мы протираем больных, что бы не было пролежней.
-Доктор, а за лечение тоже плотить надо? – Спросила я.
-Нет, лечение у нас бесплатное, а вот лекарства нужны. Такого лекарства у нас нет в на­личии. Есть допотопные средства, которые не помогают. Поэтому, если хотите, что бы ваш брат поправился, покупайте ему необходимые лекарства.
-Спасибо и на этом! Как было раньше хорошо, не надо заботиться о лекарствах. А сейчас буквально всё покупаешь. Да это бы ни чего, если бы лекарства эти помогали. А то деньги туда, сюда суёшь, а толку ни какого нет. Большинство их – это подделка чистой воды. Господи! Хоть бы на здоровье людей не экономили! За всё деньги дерут и не малые! Сей­час лечиться пока будешь, без штанов останешься! Дожились, слава Богу, до счастливых дней!
-Женщина, вы тут разглагольствовать будете или лекарства покупать пойдёте? – Врач до­садно спросила у меня. Ей надоел этот разговор, и она решила меня поскорей спровадить отсюда.
-Извините меня, не сдержалась! Вот жизнь пошла, даже рта не дают открыть.
-Открывайте, кто вам не даёт. Но только по делу. А оттого, что вы станете здесь дискус­сии разводить, ни чего не измениться.
-Вы, доктор, не обращайте внимания. Но зло прямо берёт от безысходности! Лекарство вам принести или медсестре отдать?
-Принесёте мне, я посмотрю, что вы купили. А потом отнесёте медсестре на пост.
Я сходила в аптеку, купила всё, что нужно было для лечения Ивану. А брат лежал в палате безразличный ко всему. Его ни чего не волновало. Он даже не мог понять, кто к нему пришёл, почему он в больнице. Видя это, я сказала:
-Ладно, братик, поправляйся, мы пойдём домой. Завтра я к тебе приду.
Он посмотрел на нас, и мне показалось, что он понимает всё, только не желает с нами раз­говаривать. Словно мы виноваты в том, что он сейчас лежит на больничной койке.
Мы вышли на улицу. Валентина села в автобус, который идёт от больницы прямо в Тупик. А мы с Александром пошли на трамвай.
-Ты завтра поедешь в больницу в какое время? – Спросил он.
-Часов в десять, а что?
-Можно, я с тобой поеду? Не бойся я к тебе не приду больше. Встретимся на остановке трамвая. Хорошо?
-Договорились. Только я ждать не стану тебя. Приду на остановку, тебя не будет, значит, одна поеду.
-Не волнуйся, я не опоздаю. – Сказал он.
Когда я приехала домой, то позвонила Инне, сообщила о том, что её папа лежит в больни­це. А на второй день, как договорились с Александром, ровно в десять часов я была на остановке трамвая. Саша был уже там. Он увидел меня, махнул рукой в знак приветствия. Показался трамвай. Саша сунул руку в карман, что бы достать оттуда деньги. Лицо его стало каким-то растерянным. Он посмотрел на меня.
-Кажется, я деньги дома забыл. – Сказал он. – Ты меня подожди, я за деньгами смотаюсь. Или пойдём со мной, а то ещё уедешь одна. А мне необходимо у друга в больнице побы­вать, посмотреть, как он там, а одному ехать не хочется.
Я колебалась с минуту. А потом махнула рукой:
-А, была, не была! Только быстро, мне ждать некогда!
-Ладно, только туда и обратно. Этот трамвай пропустим, а на второй успеем.
Оказалось, дом, где жил Александр, находился совсем близко. Общежитие, в котором была его комната, было пятиэтажным. На первом этаже, прямо против двери расположи­лась комнате, в которой была дежурная. Эта специальная комната, с трёх сторон у неё были большие окна. В переднее окно хорошо видно, что есть в той комнате. Прямо у окна, что ведёт на улицу, стоял стол с телефоном на нём. Рядом – массивный, старомодный ди­ван. На нём небрежно брошенная подушка. Видно, дежурная отдыхала ночью на ней. Сама дежурная сидела на стуле возле входа в эту комнату. Она была такой массивной, словно её из камня вытесали. Женщина посмотрела на нас.
-Александр, почему вернулся? Забыл что-нибудь? – Спросила она. Голос её был грубым, как у мужика, сразу видно, что она курит.
-Деньги забыл. – Бросил Александр на ходу.
-А женщина эта с тобой? – Продолжала вести она допрос.
-Да, то моя знакомая, сестра моего самого лучшего друга. Он у меня бывал здесь, и вы его знаете, должны знать, по крайней мере.
-А, понятно. А друга, не Иваном ли зовут? – Протянула она и проводила нас долгим взгля­дом, таким, что я его долго чувствовала на себе. Вот любопытная, подумала я.
-Он самый, Иван и есть!
Комната Александра находилась на пятом этаже. В коридоре общежития чистота, не вид­но ни сориночки. Видно, следят за чистотой тут ревностно. Комната у Александра не большая, но в ней так всё расставлено компактно. А чистота, прямо идеальная! Я остано­вилась у входа. Кошелёк лежал на столе, на самом видном месте. Пока Александр брал ко­шелёк, я успела бегло осмотреть комнату. Здесь не было даже намёка на книги. Газет и тех не было видно ни где. Сразу видно было, что этот жилец не читает, не интересуется, что в мире происходит. Но на самом видном месте у него стоял телевизор. А рядом с ним – музыкальный центр. Он перехватил мой взгляд.
-Книги ищешь? Правильно, нет их у меня. Не люблю я читать, газеты даже не покупаю. А что там читать? По телевизору посмотрю новости, если на то пошло. А эту жёлтую прессу не покупаю, не хочу тратить деньги зря. Ну, пошли, деньги я взял уже.
-Интересно, чем же ты занимаешься в свободное время? Неужели только смотришь теле­визор? Это же такая скука, в ящик лупиться только!
-В свободное время я люблю ходить в бассейн. На неделе три раза там появляюсь. Там много очень пожилого народа ходит. И все любители, как я.
-И всё? Неужели кроме бассейна нет ни чего интересного?
-Кроме телевизора ещё слушаю музыку. Люблю группу «Лесоповал». Они поют не под фанеру, живой звук лучше любой фанеры. Тем мне они и нравятся. И песни у них все из жизни взятые. Не то, что: девушка Прасковья, из под Московия. Чушь собачья!
-Они тебе по-другому нравятся.
-Чем же, интересно?
-Да тем, что песни их близки по духу твоему. Ты вникни в их суть. О чём они поют? Это же не группа, а зеки, может быть. И песни у них всё про тюрьму. Что здесь хорошего?
-А я люблю их слушать! – Не унимался он.
-Ну, и люби на здоровье, тебе ни кто не запрещает. Какие сами, такие и сани!
-Ну, хорошо, а тебе, кто из певцов нравится?
-Мне многие нравятся, например, Толкунова, Добрынин. У них есть что послушать, не то, что твой «Лесоповал»!
-Не спорю, но моя группа круче!
-Такая же крутая, как ты сам?
-Я не крутой, я мелкая сошка. Просто, люблю их песни, и всё. Просто, тащусь от них!
-Тоже мне, меломан, молчи уж!
-Ладно, как скажешь. Но моя группа, всё же, самая лучшая. Не веришь? Они приезжают в Кемерово с концертом на днях. Поедем туда, я за всё плачу. От тебя только согласие тре­буется. Поедешь? Сама послушаешь, а затем мнение твоё изменится об этой группе.
-Нет, Боже упаси меня от такого счастья! И группу твою я терпеть не могу. За чем мне ещё дался их концерт? Даже, если они будут выступать здесь, у нас, ни за что не пойду на их концерт! Извини.
До самого трамвая мы всё спорили, выясняли, чем хороша группа «Лесоповал», в трамвае мы успокоились, сидели на разных местах. В больнице было всё по-прежнему. Иван тихо лежал, как мумия в гробнице, безучастен ко всему. Мы справились о его состоянии у мед­сестры, посидели у его постели, и пошли домой.
К Ивану я ездила ежедневно. Только спустя четыре дня, он стал говорить. Но речь его была тихой, надо было прислушиваться, что бы понять, что он хочет. С Александром больше я не ездила в больницу, не совпадали мы. Получалось так, что он приезжал рань­ше, а иногда, наоборот, я была у Ивана раньше его. Случалось, мы встречались на лестни­це уже. Он меня попросит, подождать его, но я делала вид, что ни чего не знаю и не слы­шу, проходила мимо, только головой кивну в знак приветствия.

Брата моего выписали через месяц. Инна увезла его в квартиру, где раньше жил он сам, а потом дедушка Вадима. Когда он вошёл туда, то сказал:
-Видно не избежать мне участи Данилы. Помирать меня сюда привезла ты, дочка!
-Папа, ну что ты такое говоришь! Почему сразу помирать? Я хочу, что бы ты не перегру­жал себя работой. Тебе сейчас нужен покой. А в доме своём ты не удержишься от соблазна, баню топить будешь, дрова рубить станешь, уголь носить, а тебе это сейчас вредно. Можешь снова попасть в больницу. Зачем это тебе надо? Лучше здесь живи, квар­тира всё равно пустует. А дом твой мы продадим, что бы ты не вздумал туда вернуться.
-А как же мои голуби? Я без них не переживу!
-Голубей твоих больше нет. Пока ты лежал в больнице, я всех их раздала, часть продала, остальную часть отдала твоим товарищам. Ты уж прости меня за это! Иначе нельзя было сделать, ведь они требовали уход, а мне нет времени ездить туда. А Александра просить я не стала, он ведь посторонний.
-Спасибо, дочка, что распорядилась моим имуществом. – Сказал он не то с осуждением, не то, и в самом деле, с похвалой.
-Не стоит благодарности, отец! Ты спасибо скажи, что тебя вытащили с того света. Живи сейчас без забот и хлопот. Ни чего не делай. Продукты я тебе сама покупать стану, в квар­тире приберусь. Ты отдыхай и набирайся сил после болезни.
-Разве это жизнь? Ты меня в этих стенах запираешь, и говоришь, что бы я жил счастливо? А ты знаешь, что мне для счастья нужно?
-Нет, но догадываюсь.
-Ни чего ты не знаешь! Я и сам, признаться, не знаю, что мне надо сейчас! Ты меня про­сти, дочка, я немного вспылил, расстроился, когда ты о голубях мне сказала. Я тебя пони­маю, ты хотела, как лучше сделать. Ладно, стану смиренно дожидаться своей смерти.
-Папа! Ты опять начинаешь?
-Всё, не буду больше говорить о моём конце, но думать-то ты мне не запретишь?
-Слушай меня внимательно, я стану приезжать к тебе каждый день или Вадим приедет. В магазин сам не ходи, всё, что тебе надо будет, куплю сама. Тебе сейчас нельзя поднимать ни чего тяжёлое, самое большое – это три килограмма. Так что, в магазин я ходить стану. Ты только заказывай, я куплю, всё, что попросишь!
И Иван стал снова жить в квартире. Он долго приходил в себя после больницы. Инна ку­пила ему велотренажёр, что бы он приводил себя в норму. И Иван стал заниматься на ве­лотренажёре. Он начал с меньшей нагрузки, постепенно её увеличивая. Вскоре он стал прежнем Иваном. Но случай этот, заставил моего сына задуматься. Он, прежде всего, переехал жить сюда, в город, где живёт его мать, то есть, я. Здесь он купил квартиру в со­седнем доме со мной или поменял её, точно не знаю. У него была не только красавица жена, но и такая же красивая дочь. Она словно с рождественской открытки сошла. То­ненькая девочка-подросток, с толстенной русой косой, с ясными, голубыми глазами. Внучке было уже тринадцать лет. Совсем невеста, ещё немного, и расцветёт, как весенний бутон. Сын пришёл в гости к матери тогда, когда все хлопоты окончились с этим переез­дом.
-Ну, мать, принимай своего блудного сына у себя! – Сказал он, как только я им открыла двери. – Вот решили тебе сделать сюрприз, ни чего не стали тебе сообщать о нашем переезде, а заявимся к тебе, скажем. Ну, как, сюрприз удался?
-Вы меня просто удивляете! То не дождёшься вас в гости, а то, вдруг, совсем переехали сюда жить. Или вы со мной пошутили?
-Мама, какие могут быть шутки! Здесь мы теперь живём. Дома наши рядом стоят. Ты только прости, что мы ни чего тебе не говорили, но такое наше было решение.
-Хорошо, а почему вы решили сюда податься? Там у вас не сложилось с работой?
-Почему ты так думаешь? У нас всё там было хорошо. Но ты у меня одна. К тому же, воз­раст такой, что сегодня живёшь, а завтра, как Бог даст. Мать мне дороже любой работы! А здесь я уже устроился, и жена тоже. Мы с Оленькой в одном месте служить станем. За нас не переживай, у нас всё просто замечательно! Вот лучше посмотри, какая дочь у нас вы­махала! Ещё чуть-чуть и замуж её станем отдавать.
-Папка! Перестань! Мне ещё надо в школе учиться, а не о замужестве думать. А, может, я в юристы пойду, потом, стану, как вы с мамой. А ты меня замуж суёшь!
-Не говори глупостей, Лариса! Ещё до этого дожить необходимо. Что вы, в самом деле, все в юристы подались? – Недовольно сказала Ольга. – А кто же работать станет, если одни продавцы, другие юристы будут?
-Работать станут те, кто учиться не захотел. Тот заранее выбрал себе участь рабочего класса. – Произнесла Лариса.
-Посмотрите, какая наша дочь? Она уже настроена на то, что бы учиться в институте или в университете. Рабочий класс ей уже не нравится! Малявка! – Отец щёлкнул, слегка, её по носу. Лариса поморщила свой хорошенький носик.
Клавдия была довольна, что сын теперь рядом жить станет, но всё же, ей интересно стало, как это они решились на такой поступок, ведь Кемерово – всё же областной центр, и зара­ботная плата там больше во многих местах, чем здесь.
-Не могу понять, - сказала я. – Как это вы решились переехать жить в эту дыру?
-Да просто так и решились. У знакомого юриста тоже так сложилось, что его переводили в Кемерово из вашего города. Я об этом узнал и попросил, что бы меня перевели к вам. Вот и вся история. Что здесь не понятного? Нам даже квартиру не надо было искать, мы с тем товарищем поменялись. И ему хорошо, и я не в накладе.
-Ну, замечательно! А теперь прошу всех к столу. Я вас угощать стану. И всё же, у меня в голове не укладывается, как вы решили оставить такой город?
-Я же объяснял уже ни раз, боялся за тебя, понимаешь. Как с дядей Ваней случилась беда, перепугался очень. Думаю, кто за тобой станет ухаживать? Дядя больной, тётя Валя если и придёт в больницу, то раз или два, не больше. Она скуповатая, тратиться не станет. Так я подумал, и решил, что жить надо рядом с тобой. А то доберусь до тебя пока, ты тут Богу душу и отдашь. А как там дядя поживает, лучше ему?
-Да я не собираюсь ещё помирать! А Иван дома, Инна за ним ухаживает.
-А дядя Иван собирался попасть в больницу с инфарктом? Он тоже дожить лет до ста со­бирался без всяких хлопот и забот. Все мы под Богом ходим, и только ему известно, сколько нам жить суждено.
-Ладно, сынок, мне всё понятно. Садись кушать.
Гости прошли в кухню.
-Давно я здесь не сидел! – Промолвил Володя.
-Где, папуль?
-Здесь, дочка, на этой кухне! А ты знаешь, как мать моя вкусно готовит? О, это надо про­бовать! Вот будешь теперь ходить к бабушке в гости часто, узнаешь сама.

А на другой день я пошла в гости к моей подруге. Она живёт в районе физкультурного комплекса «Снежинка». Её имя Тамара Игнатьевна. Мы с ней в одной школе работали в своё время. Только она математик, учила ребят этому в школе. Когда вышла она на пен­сию, не знала, куда себя деть от скуки. В школе привыкаешь крутиться, как белка в коле­се. Одни плану замучают! А ещё каждый день надо тетради проверить, подготовиться к занятиям на завтрашний день. У людей два выходных в неделю, а тут один, и тот не отдохнёшь, как полагается. То с детьми на экскурсию идёшь, то в театр их ведёшь, а то в цирк им захотелось или посмотреть музей городской. Там же тоже интересно и полезно иногда посещать такого рода мероприятия. Так вот, та Тамара Игнатьевна решила посвя­тить, на старости лет, себя творчеству. Записалась в литературный кружок, и стала сочи­нять для детей сказки и рассказы писать. К поэзии у неё наклонностей не было. И к сти­хам она большого интереса не проявляла. Но рассказы тоже надо уметь писать! Не все это делать могут. Иной человек, как не пытается, двух слов связать не может. А у Тамары это получалось хорошо. Вот она и занималась творчеством. Её дети были при деньгах, так что, помогали ей в издательстве её сказок и рассказов. За время своей деятельности она выпустила, таким образом, три небольшие книги для детей. Хорошо выпускать, если у тебя есть деньги, а если их нет, тогда  как быть? Некоторые люди пишут гораздо лучше и интересней, но издаваться не могут, по этой самой причине. А ей повезло. У неё хорошие спонсоры имеются! Мало того, что одна дочь при хороших деньгах, так она ещё работает в издательстве, ей и карты в пуки. Ну, да ладно, это всё ерунда. Кто может, тот и жирует, не чета нам, грешным! Тамара Игнатьевна приняла меня радушно. Мы поговорили о её творческой деятельности. Подруга показала мне свои книги. Они были  тонкие, с яркими картинками. Детей они, явно, привлекут. Только вот не все её произведения мне понрави­лись. Но на вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Мы попили чаю, поговорили о даль­нейших её планах, и я пошла домой. Стоял прекрасный летний день. С улицы не хотелось уходить. И я решила побродить по городу, посидеть в тенёчке на скамейке, где-нибудь. Иду я по аллее, которая тянется от «Спортивной» остановки до улицы Строителей. В моих руках любимое мороженое. Иду, по сторонам глазею, на людей смотрю. Да свободную скамейку выбираю. Вдруг вижу, знакомый человек на скамейке сидит, на меня пристально смотрит. Взгляд, как у мартовского кота, а рот до ушей расплылся в улыбке. Вот, думаю, принесла тебя сюда нелёгкая! С кем не ожидаешь встретиться, обязательно повстречаешь того! Что за жизнь такая! Такое было хорошее настроение, так надо же, испортили. Делаю вид, что не заметила Александра. Думаю, проскочу мимо.
-Клавдия, - привстал он со скамейки своей, - не ожидал тебя здесь встретить! Сама судьба меня послала сюда. Видно, знала, что ты здесь именно пройдёшь, где я сидеть буду. Я ду­маю, почему меня так тянет сюда именно! Вначале не хотелось мне сюда идти, но кто-то нашептывает мне в ухо: иди, иди! Ну, и пришёл. Купил мороженое, присел на скамейку, гляжу, ты идёшь! Ну, разве это не судьба?
-Что ты ко мне привязался со своей судьбой? У нас уже возраст не тот, что бы о судьбе своей задумываться! Лично мне уже давно прогулы на том свете ставят. А ты мне предла­гаешь о судьбе разговор заводить!
-Прошу тебя, отдохни рядом со мной! От тебя ведь не убудет, если ты посидишь тут немного. – Попросил он.
-Хорошо. – Согласилась я. – Что ты, конкретно, хочешь от меня?
-Ни чего особенного. Поговорить я хочу с тобой.
-О чём же, интересно?
-Послушай, Клавдия, человек не должен жить в одиночестве. У каждого есть своя поло­винка. Бог так создал мир. Если половинки соединились в одно целое, брак счастливый. Но если у целого числа одна половинка погибает, человек должен искать другую свою по­ловинку, что бы соединиться. Ты не находишь?
-Не знаю, так ли это, но, зато, уверена, к чему ты клонишь!
-К чему же?
-Ты хочешь сказать, что нашёл свою половинку, то есть, меня, но это не так.
-Почему?
-Да потому что, я не тот за кого ты меня представляешь! Я не твоя половинка! Моя поло­винка погибла, а искать другую половинку я не собираюсь. Мне жить-то осталось, извини, до смертинки две пердинки. Так что, ищи, пока не поздно, свою половинку, а меня уволь. И прошу больше не стоять на моём пути!
-Я понял. И всё же, подумай на досуге об этом самом. А сейчас расскажи мне, как там мой товарищ поживает. Я хотел его навестить, но в его доме живут другие люди. Кто они я не знаю, а Ивана там нет. Где он, как у него дела, мне не известно.
-Так бы сразу и говорил, что тебя брат интересует, а не я. Брат живёт нормально в кварти­ре, в которой раньше жил. В том доме он больше не живёт, продали его. Можешь сходить в гости к нему. Ну, ладно, некогда мне сидеть с тобой, пойду я.
Я удалилась от него. По дороге шла и думала о том, что он, в некотором роде, прав. Труд­но, очень трудно в наши дни жить одному человеку, если этот человек в возрасте. Даже, если он живёт в квартире. Случись, что заболеешь, в больницу не возможно лечь. Ну, а если это не квартира, а частный дом, то совсем невозможно его бросить, надо кого-то про­сить, приглядывать за жильём своим. Да и ещё комнатные растения поливать необходимо кому-то. Я вот люблю цветы. На кого их оставишь, если уедешь или в больнице лежать будешь? Привязан к нему намертво! Некому за тобой ухаживать, если заболел и нахо­дишься дома, некому в магазин сходить даже за продуктами. Но с другой стороны, ты один, и это хорошо! Когда захочешь, тогда спать ляжешь, хочешь, смотри любую про­грамму по телевизору. Ни кто тебе не указывает, ни кто телевизор не переключает с кана­ла на канал, ни кому не надо трусы стирать лишние, красота! Одним словом, будем жить, как Бог даст!
Но встретить Александра мне всё же пришлось ещё раз. Это было спустя недолю, после нашей последней встрече. Я сидела у памятника Волынову. На остановке в городе есть та­кой памятник космонавту. Он родом из нашего города. Возле памятника разбит не­большой сквер. В нём посадили голубые ели, разбили клумбы, высадили цветы разные, в основном, многолетники, поставили скамейки, что бы люди отдыхали на них. Дома мне надоело сидеть, и я решила погулять по свежему воздуху, тем более, что погода позволя­ла. Сижу я на скамейке, а у моих ног голуби вьются, ждут, что им бросят поесть что-ни­будь. А потом надоело мне смотреть на этих птиц, стала осматривать проходящих и си­дящих людей здесь. Гляжу, а на соседней скамейке сидит парочка, и, не стесняясь ни кого, целуются. Я думала сначала, что это молодёжь, совсем совесть потеряли, скоро любовью заниматься прямо на скамейке станут. Но ошиблась. Оторвались на минуту влюблённые друг от друга. Посмотрела я на них, а это Александр с женщиной ерундой занимаются! Я усмехнулась: - «Вот плесень, а туда же! Совсем совесть потеряли!» - Подумала я. А Алек­сандр, видно, давно меня приметил, и что бы досадить мне, стал при народе целовать свою спутницу. Краем глаза он поглядывал в мою сторону, видно, хотел убедиться, что за­дел меня своим поведением. А мне было всё равно. Я ещё немного посидела на скамейке, а потом только ушла. Боялась, что он подумает ещё, будто меня это сильно волнует. Глу­пец, неужели не понял, что такие люди меня совсем не волнуют!

Идти домой не хотелось, погода, и настроение не позволяли. И тогда решила зайти к Ива­ну, проверить, как он поживает сейчас. Брат был дома, пил чай с булочкой. Когда я появи­лась у него, он обрадовался очень.
-Сестра! Приветствую тебя у меня в доме! Какими судьбами тебя занесло сюда?
-Ты знаешь, Ваня, меня мучает один вопрос. Ни как не могу найти ответ на него. Может, ты мне поможешь?
-А что это за вопрос, интересно? Он связан каким-то образом со мной?
-Сейчас прошло время, раньше я тебя не смела, тревожить, может, тебе было не приятно это слышать. Но сейчас, я думаю, можно это сделать. Ваня, скажи мне, только не лукавь, что спровоцировало твою болезнь? Ведь не могло просто так случиться, что ты оказался на больничной койке!
-Если тебе это интересно, расскажу тебе. Больше ни кому не хочу об этом говорить, осо­бенно Инне. И прошу тебя, пусть наш разговор будет между нами! Слушай. Детский сад, где я работал, решил вставить пластиковые окна. Я об этом узнал, зашёл к заведующей, и договорился, что заберу к себе все старые рамы. Из них я собирался сделать теплицу на своём огороде. Хорошо ведь, когда помидоры спеют свои в теплице. Можно рано их со­лить на зиму, можно есть свежие помидоры, сколько душе твоей угодно. У меня в голове зрел такой чудесный план, просто, Наполеоновский план! Детский сад поменял оконные рамы, а все старые привезли мне, и даже стаскали их за дом. Рамы отличные, и стёкла все целые. Ну, я мужикам уплатил за работу, я же не жмот! Думал, придёт весна, сделаю себе теплицу хорошую. Стёкла в рамах все целые, ни одной трещинки нет. Прошла неделя, по­сле того, как я рамы заимел. Вот стою я во дворе, составляю в голове план, считаю, сколь­ко пойдёт рам на теплицу. Смотрю, Валентина пришла ко мне.
-Что, - говорит, - делаешь, Иван?
-Да вот, - отвечаю, - хочу поставить в огороде теплицу. Рамы для этого достал, план соста­вил, осталось начать и кончить. А теплица должна получиться отличная!
Посмотрела она на мои рамы, похвалила меня за то, что время зря не теряю. Посидела она немного у меня в гостях, домой полетела. А дома она проболтала дочке своей про мои рамы. Ну, а та, конечно, проговорилась мужу. Да ещё и сказала, что мне они не к чему. Короче, подбила мужа на то, что бы рамы мои забрать у меня. И вот в четверг пошёл я в магазин и за одно решил газеты купить себя. Я каждый четверг обязательно покупаю «Шахтёрскую правду», «Вариант» и какую-нибудь ещё, что бы было что читать. Прохо­дил я целый час, может, чуть больше. Сел на автобус, домой поехал. Иду по улице, на ко­торой мой дом стоит, смотрю, около дома моего машина какая-то стоит. Машина не про­стая, грузовая, кузов крытый. Что, думаю, она привезла, и кому. Иду, размышляю так. Смотрю, из моей ограды выносят мои рамы два отморозка. Я прибавил шаг, захожу во двор, и что я там вижу? Моя родная племяшка со своим мужем стоит. А те мужики дру­гую раму взяли и несут.
-Это как называется? – Грозно спросил я Ирину. А она меня увидела, и даже не смутилась.
-А дядюшка! А мы тут без тебя немного похозяйничали. Мать сказала, что ты привёз рамы из детского сада на халяву. Ну, мы и решили у тебя взять половину их нам на тепли­цу. Тебе-то они зачем? Ты теплицы всё равно делать не станешь, а нам они пригодятся.
От такой наглости я не смог вымолвить ни слова. Стою, и воздух ртом ловлю. А они, представляешь, ни слова не сказали, погрузили, почти, все мои рамы, и укатили. А я до­мой еле вполз, двери даже не смог закрыть. Хорошо, Сашка ко мне зашёл, скорую помощь вызвал. Так я попал в больницу. Ну, скажи, хороша родня? И в кого она такая есть? Вроде, мать простая, как три рубля, отец был работягой. А дочери, одна другой лучше. Не могли прийти ко мне, узнать, отдам ли я им эти рамы!
-Неужели ты мне сказал сейчас правду? – Удивилась я. – В голове не укладывается такое. А дочь твоя знает про эти рамы, ты ей говорил о них?
-Не успел ещё. А теперь, думаю, это уже не к чему.
-Да, ситуация! Вот это доченьки выросли у Валентины! Нет, не могу поверить, хоть режь меня! – Возмутилась я. – Ладно, не переживай. Всё равно, дома у тебя больше нет. Всё, что делается, к лучшему! Боком Ирине рамы эти выльются! Не пожалела даже родного дядю! Ей рамы, значит, нужны, а тебе нет! Какая гадина! Ладно, Ванюша, не переживай, всё образуется. Ты меня прости, что душу тебе растревожила.
-Сейчас я успокоился, а раньше мне хотелось стереть её с лица Земли. Думаю, если по­правлюсь, так не оставлю, хоть деньги с неё сдеру! А сейчас мне то ни к чему, пусть поль­зуется моей добротой.
-Вань, не бери в голову это. Пусть живёт. Её Бог накажет, увидишь!
-Бог ни чего таким людям не делает. Он не видит ни чего или не хочет видеть, как страда­ют люди! А кто наглый, пользуется случаем.
-Я тебе говорю, накажет их Господь, но, конечно, это произойдёт не сразу, но накажет. Потом мне скажешь, что я была права. Сам не пытайся ни чего делать, наоборот, сходи в церковь, поставь свечку за их здравие!
-Поставил бы я им свечку, но только не за здравие, а за упокой.
-Ваня, не богохульствуй! Грех это большой! Всё будет нормально. Я понимаю, что ты обижен, подавлен, тебе больно очень, но отбрось всё, смотри на всё это сквозь пальцы.
-Ладно, Клавдия, спасибо за поддержку. Не бойся, ни чего я делать не стану. Всё же, мы не чужие люди. Но больше я ходить к ним не стану в гости. Обойдусь без такой родни!
После нашего разговора прошло три месяца. Осень в этом году стояла светлая, тёплая. В середине сентября произошла беда с Ириной и её мужем. Ночью, когда все крепко спали, произошло замыкание электропроводки на чердаке. Провода были старые, и требовали давно замены. Первой услышала Ирина, какой-то треск. Она открыла глаза, посмотрела на окно. Оно было светлое, как днём. Но свет был какой-то мерцающий.
-Дорогой, просыпайся! – Стала трясти мужа Ирина. – Что-то у нас не так, не пойму, что вставай же.
Но муж её крепко спал. На кануне они с Ириной были на банкете у его шефа. Там он из­рядно накачался спиртным, что заснул, как убитый. Ирина видит, что бесполезно будить его. Взяла она тогда телефон, набрала его номер и стала ему звонить. Только тогда он про­снулся.
-В чём дело? – Спросил он, не открывая глаз. А за то время, что Ирина его будила, огонь охватил большое пространство. Уже не надо было объяснять, что случилось, только надо было взглянуть в окно, как всё становилось понятно.
-Мы горим, вставай живо! – Заторопила его Ирина.
Повторять не надо было больше. Он соскочил с постели и стал метаться по комнате.
-Да перестань носиться! Надо спасать свои вещи!
Они быстро оделись. Ирина схватила свою новую шубу. Её она недавно только купила и ещё ни раз не надевала. Максим тоже взял самое дорогое, что у него было в этом доме, но­утбук. Они успели выскочить на улицу. То ли оттого, что в дом попал свежий воздух, огонь сильней стал гореть. И не просто гореть, а с каким-то непонятным звуком, с трес­ком, словно горело не дерево, а смола. Ирину и её мужа обдало таким невыносимым жаром, что они отскочили подальше от пламени. Вернуться в дом уже не было возможно­сти. Документы их остались там, внутри. Ирина бросилась на землю и зарыдала. Муж её метался из стороны в сторону, пока не догадался позвонить. К счастью, телефон он захва­тил с собой.
-Алло! – Кричал он в трубку. – Алло, пожарные, мы горим!
Там его спросили адрес, он его назвал.
Пожарная машина приехала быстро, но только спасать уже ни чего нельзя было. Но, всё же, долг их был тушить пожар, и они его потушили. Обгорелые головёшки дымились ещё. Это всё, что осталось от такого красивого дома. И только тогда Ирина заметила, что мать её стоит возле своего домика с иконой в руках. Она не спасала свои вещи, она молилась Николаю Чудотворцу. Не знаю, может, её молитва спасла её домик от огня, а может, то, что погода стояла тихая, безветренная, огонь не дошёл до её домика. Не исключено, что пожарные помогли в том, отсекли огонь от других строениях. Валентина в эту ночь, как впрочем, и в остальные, спала очень чутко. Когда она услыхала незнакомый треск, выгля­нула в окно, и увидела зарево. Она сразу же смекнула, что к чему, хотела бежать к детям, будить их, но они сами выскочили из дома. Тогда она сняла икону, вышла во двор и стала молиться. Когда пожар был потушен и пожарные машины отъехали, Ирина бросилась к матери, обняла её.
-Мама, что же теперь делать? За что нас так наказал господь?
-Не плачь, дочка, не надо. Видно, было за что вас наказывать, подумай. Вы разве не обо­шлись жестоко с моим братом? Вот теперь и расплата за ваши грехи.
-А что мы такое ему сделали? От ненужных рам его избавили, только и всего. Спасибо нам лучше сказал бы, чем дуться на нас!
А на утро прибегает к Ивану Валентина.
-Иван, подскажи, что делать? – Лицо у неё было бледное, измученное.
-Что у тебя опять случилось?
-Ночью у нас случился пожар. Мои молодые крепко спали, когда загорелся их дом.
-Погоди, как он загорелся, от чего?
-Я не знаю точно, от чего, но пожарные говорят, что проводка замкнула под крышей. Так первой проснулась Иринка, растолкала мужа. Ну, из дома вынести ни чего не смогли, всё выгорело. Даже паспорта не смогли вынести. Теперь остались они без жилья. У меня в до­мике ютятся. Что теперь делать, не знаю!
-Значит, права была сестрёнка, есть Бог на свете! Не знаю, что сказать тебе. Пусть твоя дочь сама решает свои проблемы, раз она такая умная! Не надо было твоим детям обижать ближнего своего! А теперь, извини. Я живу сам по себе, ты живи сама, меня больше не трогайте. Я не могу ни чем вам помочь. Я не Господь Бог.
-Благодарю, Иван, тебя и за это! Я знала, что ты не оставишь меня в беде.
-А какая, позволь мне узнать, у тебя беда приключилась? – Поинтересовался Иван. – Это беда у твоей Ирочки случилась. Ты тут не при чём.
-Как же не причём? Беда моей дочери, моя беда тоже. К тому же, ютятся они в моей кону­ре. – Горестно вздохнула она. – Ладно, братка, пойду я домой. Спасибо тебе за угощение, за заботу.
Она ушла, а Иван остался в раздумье. Ему хотелось помочь сестре, всё же, не чужая она ему, но как, он не знал. А через день вновь раздался звонок в его дверь. «Кто бы это мог быть?» - Подумал он, отправляясь открывать двери. За порогом стояла всё та же Иринка, его племянница.
-Тебе чего? Ну, заходи в дом, что стоять за порогом. – Пригласил Иван её в квартиру.
-Дядя Ваня, я, что зашла к вам.
-А мне это не известно. Скажешь, тогда знать буду.
-Я тут подумала вчера. Мы ведь погорели, вам это известно?
-И что? Мать твоя мне говорила уже.
-Ну, так я подумала, а не перевезти нам маму к вам пожить?
-С какого перепугу вы её ко мне притащите?
-Ну, так вы живёте одни. У вас простору много, есть, где разгуляться! К тому же, у вас две комнаты, одну она займёт, другую вам останется. А нам там втроём тесновато. Вот вы бы и жили вдвоём, вам веселее было бы. Как вам такое предложение?
-Вот что, милая племянница, шла бы ты отсюда, и не просто шла, а к едрене Фени. И по­прошу быстрей сматываться отсюда! А то я за себя не ручаюсь.
Ирина выскочила из его квартиры, как ошпаренная. А Иван почувствовал боль в груди не­стерпимую. Он прилёг на диван, боль немного стихла. Тогда он стал размышлять. «Конеч­но, Валентине помочь надо бы, но нет охоты у него это делать. И почему он должен пус­кать её к себе? Почему  Иринка со своим мужем не переедут, на время, к другой матери, у которой имеется свой дом. И которая тоже живёт одна?» На эти вопросы Иван не находил ответа. К вечеру боль у него стала такой невыносимой, что не было терпения. Он набрал номер телефона Инны, своей дочери.
-Алло, доченька! Что мне делать, звонить в скорую помощь или уж терпеть до утра, а там, в больницу сходить?
-А что сучилось с тобой, папа?
-Сердце прихватило, сил нет ни каких!
-А не приходила ли к тебе Валентина? Она тебя может довести до инфаркта.
-Нет, её не было, дочь её приходила ко мне.
-А вот это уже интересно! Поподробнее с того места расскажи.
-Да не до рассказов мне сейчас! Ей теперь нужна моя квартира, дом-то у Валентины сго­рел! Теперь она решила мать свою ко мне заселить. Что делать, дочка?
-Ни чего не делай, вызывай скорую помощь себе. Я сейчас к тебе подъеду.
Инна приехала к отцу, открыла дверь своим ключом. Он продолжал лежать на диване.
-Папа, врача вызвал? – Спросила она с ходу.
-Да нет ещё.
-А что же ты ждёшь?
-Ни чего не жду. Лежу и думаю, а стоит ли его вызывать? Что он мне даст? Может, лучше всем станет, если меня не будет?
-Ты что такое говоришь?
Инна взяла телефон и вызвала врача. Скорая помощь приехала быстро. Ивана вновь увез­ли в больницу. На тот раз он лежал долго. Выписали его из больницы чуть живого. Ходил он с трудом, опираясь на посошок. К тому же, он стал таким слабым, что поест, за собой посуду помоет и спит. Только коснётся до подушки головой, как засыпает. И давление у него постоянно скакать стало. К нему приходил участковый врач, осмотрел его и сказал:
-Вам сейчас необходимо жить осторожно. Нельзя волноваться совсем, иначе вновь вас в постель уложат и надолго. Нельзя носить из магазина продукты. Есть, кому ухаживать за вами? Вам сейчас полный покой необходим.
-А откуда их носить? Не воровать же их мне? – Съязвил Иван. – Неужели я дожил до того, что не могу в магазин сходить, сам себя обслужить?
-Больной, что вы такое говорите? Я вам вполне серьёзно говорю, а вы шутите! Разве с этим шутят?
-А я не шучу. Может, мне прикажете и не дышать? Может, это тоже мне во вред? Вы уж говорите, а я послушаю. Кто же мне станет делать всё это?
-Но у вас же дети есть?
-А как же без них? Я же не евнух! Хорошо, доктор, я всё это учту.
Участковый врач ушла, выписав ему кучу таблеток. Словно он должен одними таблетка­ми питаться. Инна покупала отцу продукты, как и раньше. Иван принимал их с такой неохотой. Всё чаще и чаще он задумывался над тем, а не зря ли он живёт на белом свете? И приходил к выводу, что зря. И он тогда решил, что жизнь его кончилась. Незачем ему мучить дочь свою. Только как ему покончить с этим. Ведь этот поступок тоже имеет большую силу воли. Так, как покончила жизнь его первая жена, он не решался. Оставалось придумать что-то иное. А что, если применить для этого таблетки клофелина? В кино Иван видел по телевизору, что от этих таблеток человек засыпает. А если выпить не одну таблетку, а целых три или пять, например, будет эффект больше. Может и так случиться, что он уснёт и не проснётся больше. Хорошая смерть получится. Не надо больше мучиться, разом решаться все проблемы. Он над этим размышлял не долго. Инна в очередной раз принесла отцу после трудового дня продукты. Открыла своим ключом дверь, прошла на кухню. Продукты все она положила по местам.
-Папа, ты, что сегодня не выходишь даже сюда? Уж не заболел ли ты?
Иван не подавал признаков жизни. Тогда Инна решила заглянуть в спальню, узнать, что он там делает такое. Она прошла сначала в зал, посмотрела на диван. Отец тихо лежал там, но вид у него был такой, что краше в гроб кладут. Инна встревожилась.
-Отец, что с тобой? – Спросила она с тревогой в голосе.
Но Иван молчал. Тогда она подошла к нему, потрогала его за руки, которые он сложил на груди. Они были холодны.
-Отец! Что ты натворил? – Закричала она. Инна трясущими руками стала набирать номер телефона милиции. Наконец, она справилась с этим. Милиция приехала быстро.
-Что у вас тут случилось? – Спросил милиционер.
-Я пришла к отцу, принесла ему продукты, а он мёртвый.
-Руками ни чего здесь не трогали? Точнее назовите время, когда вы пришли.
-Точно я не помню. Я работаю до шести часов вечера. После работы зашла в магазин, ку­пила ему хлеб и молоко. Значит, где-то около семи часов, это было. Заглянула в зал, а он лежит здесь, руки сложил на груди, как покойник. Ну, я его и потрогала за руки, хотела разбудить, думала, что он спит. А он уже мертвый. На столе я нашла предсмертную за­писку. Вот она: - «В смерти моей ни кого не вините. Устал я от жизни такой. Каждый день жить и думать, что вдали тебя уже ни чего не ждёт, это страшно! Легче наложить на себя руки, самому не мучится и других не мучить. Простите меня и прощайте!»
Служители закона прочли записку, осмотрели место происшествия, ни чего подозритель­ного не нашли. Милиция сильно-то не расспрашивала Инну. Составила протокол, вызвала машину, которая увозит покойников в морг, и укатила по своим делам.

Хоронили Ивана на третий день. Были все родственники. Даже у Ирины с мужем и Вален­тины хватило совести прийти на похороны к нему. Пришёл на похороны и Александр. Он посидел у гроба немного, а потом ушёл совсем. Больше я его в своей жизни ни раз не встречала. Похороны прошли тихо, мирно. На Ирину и её мужа все бросили осуждающие взгляды, но ни одна душа не решалась выгнать её с похорон. Я подошла к Валентине.
-Смерть Ивана на вашей совести лежит, не находишь?
-Ты знаешь Клавочка, я и сама об этом думала ни раз. Удивляюсь, какая дочь сволочная! Как жить на этом свете с таким грехом? Вот скажи сестра, в кого она такая? Неужели я та­кой была? Или мой муж?
-Не знаю, тебе видней! Не в один день она же стала такой, как сейчас. Вроде, ни чего та­кого она не делает, но жалит, как змея, не щадя ни кого. Если бы ты не была моей сестрой, не разговаривала бы я с тобой!
А когда прошли поминки, Ирина подошла к Инне.
-Инна, сестрёнка моя милая, разреши нам пожить немного в квартире дяди Вани. У нас дом сгорел. Нам негде жить.
-А где же вы всё это время находились, позвольте узнать?
-Да где придётся. Кто нам угол даст, там и живём. В данный момент у свекрови обитаем. Но ты же знаешь, какие эти свекрови бывают? То им не так, это не так! А здесь нас бы не кто не тревожил бы. Ну, как, договорились?
-Ладно, я подумаю. Завтра сообщу тебе результат. Позвони мне или зайди ко мне в каби­нет – Сказала она, подумав.
На другой день Ирина пришла за ответом.
-Ну, что надумала, сестрёнка? Можно у вас пожить, пока у нас что-то не нарисуется?
Инна взяла ключи от квартиры отца заранее. Она не стала разговаривать с Ириной, молча протянула ключи от квартиры.
-Поживите, пока немного. Но дети подрастут малость, она нам понадобится.
-Спасибо, Инна! Я знала, что ты пойдёшь нам навстречу.
-Ладно, извини, мне надо работать. – Сказала Инна, и пошла в свой кабинет.
Вскоре Ирина и её муж переехали в квартиру к Ивану. В первую ночь, после полуночи, Ирине приснился Иван. Он появился из темноты, как живой.
-Ну, что, получили мою квартиру? – Спросил он. – Посмотрим, как вы в ней уживетесь!
Лицо его изменилось, стало страшным. Он затрясся, стал тянуть руки к Ирине. Она про­снулась моментально. Холодный пот выступил на её лбу. Она вцепилась в мужа.
-Максим, ты спишь? Просыпайся, мне страшно!
-Ну, что ещё? – Повернулся он к ней.
-Мне дядя Ваня угрожает!
-Какой дядя Ваня, мертвец что ли? Спи, это всего лишь сон!
-Как я могу спать, если он у меня перед глазами стоит?
-Ох, Боже мой, когда же, наконец, это кончится? Уснёшь ты, наконец?
-Ладно, извини.
Ирина повернулась на другой бок. Она лежала, лежала и уснула. Проснулась она от при­косновения чьей-то холодной руки. Она открыла глаза, ни кого нет. От страха она пере­крестилась. Раньше она этого не делала ни когда. Только под самое утро она заснула. На этот раз Ирина спала спокойно. Уром её разбудил будильник. Она потянулась, встала, по­шла в ванную. С вечера она сварила рисовый суп. Он стоял в холодильнике. Ирина доста­ла его оттуда, налила в железную чашку, поставила на плиту греть. Без супа она не жила, мать её приучила к тому. Ложкой она стала мешать суп. Вдруг в супе она обнаружила рыбные кости.
-Максим, посмотри, я суп сварила из риса. Ни мясо не клала туда, ни рыбы. Откуда же там взялись рыбные кости? Объясни!
Максим подошёл к ней, обнял.
-Дорогая, ты ночью плохо спала. Вот тебе и лезет в голову всякая дребедень!
-Не веришь, не надо. Но есть этот суп я не стану! Чай только попью, и всё.
Ирина поставила чашку на стол. Достала из полки тарелку, стала осторожно переливать суп в неё. В чашке остался суп на её долю. Она помешала ложкой его. На дне чашки лежа­ли рыбные кости вместе с остатками супа.
-На, посмотри! – Она протянула чашку мужу. – Видишь рыбные кости? Как это объяс­нить? Я не в состоянии это сделать. Уху я давно не варила. Откуда взялись эти кости, не знаешь?
Максим посмотрел в чашку. Действительно, там были рыбные кости.
-Невероятно! – Только и смог сказать он. – Прямо как в кино!
Придя на работу, Ирина рассказала подругам эту историю. Они удивились, но дать вразу­мительный совет не смогли. Подошёл вечер. Ирина с тревогой ждала ночи. Она пошла в спальню, стала стелить постель. Откинула покрывало, а там, посреди кровати лежат кури­ные косточки, тонкие такие, но ясно видно, что они куриные. Это были рёбрышки от ку­рицы. Ирина вскрикнула, отскочила от кровати. Пришёл Максим.
-В чём дело? Почему ты кричала? – Спросил он.
-Полюбуйся на это! – Сказала Ирина. – Или это твои шуточки, или я не знаю, что это та­кое! Может, ты мне объяснишь, наконец, как это называется?
-И что здесь такого? Разве можно кричать так? Ложись лучше спать! – Сказал муж, недо­вольно. Его стала раздражать вся эта возня.
-Хорошо, но можно, я лягу в зале на диване?
-Да ради Бога, ложись, куда хочешь, только не устраивай истерик!
Ирина ушла в зал, там себе постелила. В этот вечер она уснула сразу же. Спала спокойно, но не долго. После полуночи снова ей привиделся дядя Ваня. Он появился из темноты.
-Спишь? И тебе удобно лежать на моих костях? Неужели ты этого не чувствуешь? Ох, тошно мне! – Он застонал так, что у Ирины душа в пятки ушла, а по коже побежали му­рашки. Она проснулась в холодном поту. Ей стало так страшно, что она зажгла ночник. Он висел над диваном, включенным в розетку, которая находилась сбоку от него. От ноч­ника до розетки тянулся небольшой провод. Но ночник горел только миг. Потом он ярко вспыхнул и погас. В комнате запахло гарью и что-то отлетело в сторону. Ирина слушала, как упало что-то на пол и глухо стукнуло. Она в страхе дотянулась до выключателя, щёлк­нула им. Комната озарилась ярким светом. У самого полка загорелась люстра. В ней было три лампочки по сто ват. Ирина увидела, что розетка от ночника валяется на полу, а обго­ревший провод болтается свободно. Но не успела Ирина вздохнуть с облегчением, как все три лампочки мигнули и погасли. Ей показалось, что одновременно с этим по комнате пронесся тихий вздох. Может, это был вовсе и не вздох, но холодом повеяло точно! Тут не верующий в бога и тот поверит! Ирина осенила себя крестом. Со страху она забыла, какой рукой надо было креститься. И все же, перекрестилась, как могла. В то время она не дума­ла, правильно или нет, она крестится. Ирина метнулась в спальню.
-Максим, я с ума схожу! Мне страшно! Подвинься, я с тобой прилягу.
Утром она встала с разбитой головой. Она болела у неё страшно, виски ломились от боли.
-Будь добрым, на столе лежит упаковка с таблетками, подай мне её. Мне необходимо при­нять таблетку, что бы боль прошла.
Максим подал ей таблетку, и даже воды принёс с кухни.
-Спасибо, дорогой. Ты знаешь, сегодня мы съедем с этой квартиры. Или я сойду с ума тут. Нет больше сил, терпеть всё это!
-Интересно, почему тебе дядя Иван снится, а мне нет?
-Не знаю, но, видно, на меня одну он затаил зло, обидела я его, чем-то.
-Куда же мы теперь поедем? Где мы жить-то станем. Может, привести мать твою сюда, а мы останемся там. Поживём во времянке, пока дом строить будем. А мать здесь станет жить, - он подумал и добавил: - пока.
-Ладно, давай так и поступим. – Согласилась она.
Молодые люди взяли отгул. День им хватило на то, что бы поменяться с матерью, переве­сти её жить в квартиру Ивана. В первую ночь Иван приснился ей такой, какой он был при жизни. Валентина крепко спала. Дочка ей толком не смогла  объяснить причину переезда. Сказала что-то невразумительное, и всё. Мать так ни чего не поняла, из сказанного ей. Иван говорил ей:
-Ну, привет, сестрица! Выгнала тебя дочь из собственного дома? Я на тебя зла не держу. Знаю, что ты тоже жертва дочери своей.
Валентина осенила себя крестным знаменем:
-Ванечка, прости меня! По глупости своей я сболтнула Иринке про рамы эти прокляту­щие! Прости меня, глупую бабу!
Иван исчез, так и не сказав, простил ли он её. На утро Валентина пошла в церковь, поста­вила свечку за упокой души Ивана, заказала молебен, что бы он там спокойно лежал, отдала продукты, которые она принесла с собой, в трапезную, что бы помянули её брата. Иван больше ей не снился. Но здоровье её сильно пошатнулось после этого случая. Она стала сильно болеть. А однажды Ирина зашла навестить её, узнать, как её здоровье. Она позвонила в квартиру. Ни кто ей не открыл дверь. Она снова позвонила, и снова молчок. Тогда она позвонила к соседке.
-Извините меня, вы не видели мою мать? Она мне не открывает дверь. Может, случилось с ней что?
-Нет, милая, мне ни чего не известно. – Ответила сердобольная соседка.
-Тогда вы будьте свидетелем, я вышибу дверь. Может, с ней там что-то происходит. Должна же я знать!
-Хорошо. А, можно, я мужа позову. У него сил больше, чем у вас. Он пусть дверь выбьет.
Мужчина быстро справился с этим делом. Дверь выбил. Когда Ирина с соседкой зашла в квартиру, Валентина лежала на полу в коридоре. Видно было, что она шла на кухню за во­дой, что бы попить. В руках её был пустой бокал. Возможно, ей необходимо было срочно испить воды, с сердцем плохо ей было.
Похоронили Валентину на том же кладбище, что и Ивана. И даже могила её недалеко от него находилась. Я шла домой после похорон и думала: - «Интересно устроен мир. Вчера ещё все были живы, а сегодня нет младшего брата моего, и сестра ушла в небытиё. За чем человек живёт на этом свете? Говорят, он рождается сразу же с программой, которую дол­жен выполнить при жизни. Неужели брат мой и моя сестра выполнили её? А я, значит, не до конца её исполнила? Что же мне надо ещё сделать, что бы она была целиком выполнен­ная? Интересно, а есть ли тот свет, или это вымысел? Как найти ответ на все вопросы? Правильно ли они жили?»