Быль 2 .
Дядя Митя Щелочков любил играть на гармони. Бывает, сядет вечером на завалинку, растянет свою саратовскую с бубенцами –колокольчиками и – наяривает! Веселый был человек.
Народ собирался послушать. Особенно деревенские загорелые, чумазые ребятишки. В одних трусиках они плясали и пели, что было мОчи, вместе со взрослыми. Все пляшут, смеются, семечки грызут. Подсолнухи большие. Огромные такие.
На этом пятачке народ узнавал о событиях. А дядя Митя и в армии был гармонист.
В деревню дядя Митя попал по ранению. Ранение было «чижолое», как он говорил, но в чем это заключалось, он не распространялся. Раненых фронтовиков развозили по госпиталям.
Так дядя Митя попал в далекое Заволжье. А из госпиталей раненых разбирали местные жители. Долечивать.
Нюра забрала его из госпиталя, и так он оказался при бабе, при большом дворе, при паре коров и лошаденке. Тетя Нюра была вдова. Звала она "сваво квантиранта" всегда строго-официально: «Димитрий».
Держала хозяйка его в строгости. Кормила сытно, но лишнего не позволяла.
Вся остальная толпа звала его дядя Митя, а фронтовики просто Митькя.
У дяди Мити, как и у каждого фронтовика были свои слабости. Он любил выпить и подраться. Что выяснилось вскорости после того, как его подлечили на курином мясце, яичках, творожке, сливочках, молочке, домашних пирожках, борще с наварчиком, картошечке в сливочках, блинчиках в сметане, варениках с картошечкой, творожком, паслёной, пирожках с ливером, на шкварочках и топленом сале, но самогоночку он получал только по праздникам – рюмочку, больше ему не позволялось, так как Нюра его держала в строгости.
Поправившись, дядя Митя начал ходить на охоту, на рыбалку, заниматься хозяйством. Но был он все же, как птица в клетке, поскольку имел широкую, разухабистую душу. Эта душа находила свое самовыражение только тогда, когда он играл на гармошке.
Однажды тётя Нюра поехала в город продавать масло домашнее, яйца, смятану, творожок, курочку зарубила... И вместе с потрошками повезла всё это. Не забыла она и карасиков, которых рано утром наловил дядя Митя в реке Таволожке. Караси там водились крупные, золотистые. О рыбалке надо бы рассказать отдельно: как с бреднем лазили, какие уловы были – мешками!
Но впопыхах тётя Нюра забыла закрыть погребицу с харчем на замочек. А дядя Митя загрустил. Потому что был в душе артистом. И ему не хватало общественного признания.
У него созрело решение. Он увидел сливки, сметану и решил сначала помочь своей Нюре. Он пошёл на местный рынок и продал там и сливки, и сметану, и оставшееся масло. У него оказались денежки, до которых его не допускали. С искушением он не смог справиться. И загулял. Душа русская!
Купил чистой хлебной водочки, хорошо поддал. Сел на прилавок из слег, задумался, закурил свою трубочку. Щедрой рукой угощал леденцами ребятишек… А потом присел возле магазина с гармошкой. Развернул меха и запел:
-Напрасно старушка ждёть сына домо-о-ой!
Ей скажуть, - она зарыдаить…
Старая ушанка-треух в такт музыке радостно болталась у него на голове. Распущенная набок, а ухи развязанные мотались во все стороны. На ногах валенки на босу ногу, которые он носил постоянно и говорил:
-Эт у меня с войны привычкя, всё своё держать при сабе.
От старой его гармошки стало вдруг как-то всё по-другому.
Клинышком бородочка, щупленький, но крепенький. Уж и сигареты и папиросы продавались, а у него все был кисет с табаком и трубка, привезенная с войны.
Он пел. Перед тем он трубочку аккуратно положил в кисет. То у него была целая церемония.
Все ходили вокруг и посмеивались, зная, на каком положении он находится. Он был военнопленный у тёти Нюры. Все слышали, как она загоняла его домой:
- Димитрий! Домой.
И он понуро плелся. За глаза он называл свою хозяйку « нянужный алимент.»
Но теперь дядя Митя щедрой рукой угощал всех подходящих к нему. Разгул продолжался, пока вся радость не иссякла при появлении Нюры.
Подошел, пыхтя, автобус. Нюра, всё заметив, молча, поджав губы, заспешила к дому, загруженная сумками. После разведки, увидев, что творило(крышка от погреба – прим. Авт.) у погребицы открыто, а продукты исчезли, она бросилась на базар с воплями.
Ей навстречу разливались рулады:
-Напр-р-расно старушка… , - сопровождавшиеся общим смехом.
- Бястыдник. Халуй! Все украл. Смятану, молоко! А ну, иди домой!
Ушаночка, и без того едва державшаяся на дядьмитиной голове, полетела прямо в пыль. Под общий смех разъярённая фурия грубо схватила его за шиворот и потащила с завалинки магазина.
Так на глазах всей от души веселившейся и растроганной музыкой толпы, которая и так была лишена эстетического удовольствия, «Нюркя» оскорбила дающего концерт музыканта.
За что и была сурово наказана. Это был переломный момент. Свободолюбивая душа артиста дала выход давно копившейся творческой созидательной энергии.
Квантирант побил обидчицу. После боя, выдержанного Митей с честью, когда посыпалась шерсть и клочья от Нюры, перевес сил перешел на сторону нового хозяина. Изменились и их отношения.Теперь уже дядя Митя принял на себя роль хозяина-мужика и возглавил общее руководство финансами и хозяйством. Нюре того и надо. И на грозное мужское « Нюркя!» тетя Нюра откликалась серебристым голоском теперь не иначе как « Иду, иду, Митенькя!».
Мужики посмеивались, и говорили:
-Ну, Митькя! Прибрал Нюрку к рукам!
( Из серии "Были старого Заволжья" )