(по мотивам пьесы Н.Островского «Гроза»)
Гремело третий день.
Гоблиница Варра вылезла из-под куста, отряхнула с редкой шерсти травинки и недовольно пробормотала:
- Вот же мамаша, сдурела совсем со своими опытами.
Варра ласково глянула на Ку, что валялся, довольный, на куче жухлых листьев. Да, хорош был пузатик этой ночью, славно подудели. Нравился он ей. Вот с каждым разом больше. И пузико-то у него мягкое, приятное, и ушки лохматенькие – так бы и дернула. Да и вообще…
Жаль, солнце уже поднималось, пора идти в нору, как бы мамаша истерику вновь не закатила, а слушать ее каждый раз невыносимо, ибо скучно. Хоть бы запас ругательств почерпнула где новых. А то все биняма да кузяка. Оно и понятно. Где ж новых-то взять, ежели она кроме Дикуши ни с кем и поговорить не может. А Дикуша-то окостенел совсем, не фонтанирует новизной.
До пещеры топать оставалось прилично, когда Варрра услышала пронзительные подвывания. Поморщилась. Опять эта Катия. Ну что с ней делать? Достала своим нытьем окончательно. Не, мамаша, конечно, стервь еще та, но Катя и без нее готова была ныть и страдать дни и ночи напролет. Варра думала, той это доставляет удовольствие.
Она приблизилась к прислонившейся к валуну и самозабвенно завывающей Кате, ласково пнула ее лапой в бедро.
- Ну, что опять случилось, подруга?
Катия распахнула громадные желтые глазища. Варра завистливо вздохнула. Такие гляделки во всей стае были только у Катии. А еще у нее почти не было шерсти на теле, и потому травинки к ней не цеплялись. Красота.
- Я хочу быть птичкой, - заныла Катия.
- Летать и гадить?
- Нет, порхать и крылышками так бяк-бяк. И чтобы солнышко в попу.
Катия неуклюже взмахнула лапками.
Варра вздохнула. Ей хотелось спать.
- Кать, ты не можешь быть птичкой. Тебя родили гоблином. Так и будь гоблином.
- Ах, как хорошо бывало дома… Выйдешь на лужайку и прыгаешь и скачешь, а вокруг рабы копают-копают… Я же нарву цветочков, да Идолу нашему отнесу. А он старенький, добренький, смотрит на меня и будто улыбается. А здесь и Идол страшный, и сама я как раб. Ни свет ни заря, а то пещеру иди мети, то корешки чисти, - всхлипнула Катия, - а я натура поэтическая, мне б на бабочек любоваться.
- Ну жрать-то ты любишь. - пробормотала под нос Варра и уже громче добавила, - Иди в пещеру, а?
- Не могу. Там Тишка опять мухоморов наелся. Ароматы издает и звуки. Громкие. Непривыкшая я к такому…
- Ага, крылышками ты привыкшая, - проворчала Варра и направилась домой. По пути она размышляла. О жизни, судьбе и всяких там Катиях, которые это портили. Вот угораздило же мамашу заставить Тишку взять в пещеру это. Ладно бы хоть народила гоблинят – отвлеклась от дури. Так нет, какие тут гоблинята, когда у нее то голова болит, то мысли бродят, то желудок урчит. Немудрено, что Тиш на мухоморы подсел. Ладно хоть до поганок еще не добрался с жизнью такой.
Бывают гоблины, - думала Варра, - которых мясом не корми – дай выпендриться. То на головах ходят, то, скажем, галькою стучат. Но там как? Слово ласковое бросил, или палкой запустил – и всё, тишина, и все довольны. Но с Катией-то номер не проходит. Вкусив хоть капельку внимания, она страдает, ноет и воет, вытягивая соки, не может ни насытиться ими ни захлебнуться. И с этим нужно что-то делать. Заткнуть родник. Но как?
А вот как.
____________
- Дикуш, подай-ка мне кузяку! – велела Кабанка – толстая, волосатая гоблиница с маленькими горящими глазками.
- К бинямам кузяку, - мрачно отозвался Дикуша и ласково погладил рукоятку каменного топора.
Кабанка замерла, прищурилась, поискала взглядом что-нибудь тяжелое. Дикуша – самец крупный, опытный - поежился и торопливо подал ей кузяку. Кабанка удовлетворенно хмыкнула, бросила ее в котел и принюхалась, а потом гаркнула:
- Ложись!
Они с Дикушей тут же упали на землю, прикрыв уши лапами. Из котла повалил разноцветный дым, потом что-то бамкнуло, звякнуло, пыхнуло и, спустя секунд так семь, прогрохотало.
Кабанка бросила взгляд на Дикушу, увидела, что тот пытается подняться, пшикнула.
- Лежи покамест дым не рассеется. Ты чего вообще приходил-то?
- Да спросить хотел, племяш мой дурной мимо не проскакивал?
- Бырбыр-то? Не, не видала. Гони ты полудурка этого из стаи. Ни пользы от него ни вреда, как есть оглашенный. Хуже Тишки моего. Почти как Катька. Вот уж взяла из соседней стаи на свою голову.
Дикуша недовольно крякнул.
- Не могу гнать-то. Бабка не велела. Да и на кого ж я орать буду?
- Орать – это да. Сама люблю. Тогда к делу какому пристрой. Пусть пошевелится на пользу тебе и стае.
- Ага, пристрой. Только и может что ходить да страдать о том, как хорошо ему дома было и как плохо здесь вот стало. Вот что за молодежь у нас такая бестолковая? Эххх, Кабанка. Ну как дым-то, вставать можно?
_______________
Бырбыр меланхолично прохаживался вдоль берега реки и искал собеседника. Потенциальные жертвы, едва завидев его, бросались врассыпную, а потому излить боль израненной души Бырбыру было некому. От этого он страдал еще больше.
Гоблин посмотрел на воду и пробормотал:
- Ах, вода-водица, куда катишь ты воды свои, рыбу ли дохлую тащишь али грязюку какую? Так и смотрел бы на тебя, так бы и пялился.
Тут Бырбыру почудилось шевеление какое-то у валуна, и он, обрадованный, метнулся туда. За валуном сидел и задумчиво стучал одной галькой о другую гоблиненок Кулька.
- Что ты делаешь, Кулька? – с придыханием спросил Бырбыр.
- Искряки вырабатываю, не видно, что ль?
- А зачем?
- Чтобы искрило.
- А знаешь, Кулька…
- Нет.
- Томно мне что-то…
- Я и словей-то таких не знаю. Поди жуков поешь зеленых, полегчает.
- Ах нет, Кулька, тяжко мне, и червяк в рот нейдет, и корешок меж зубами застревает. Нюхнул я тут на днях самку одну. Так теперь и неймется мне, тревожится. Только ж занятая она. Боюсь, как бы хвост мне за нее не выдрали да уши не пообтрепали.
- Это дааааа, - вздохнул Кулька, с сожалением глянув на слабоискрящую гальку, - это мы могём.
____________
Варра, мать ее Кабанка и Катия с Тишкой – братом Варры, прогуливались по берегу.
Река была бурной и дикой, но из берегов выползала редко. Бурлила так, сама по себе, осторожно. У гоблинов с рекой обычно было взаимопонимание. То есть и она к ним не лезла, и они в лучшем случае воду из нее зачерпывали, а так старались любоваться издали.
Варра к ворчанию мамаши не прислушивалась. Шла себе вдоль реки, под лапы смотрела, мух ушами отгоняла. Но все равно реплики до нее порой долетали.
- Тишка… дурак… Катька… бестолочь… Тишка, врезал б ей разок…
- Я возвышенная, - ныла семенящая рядом Катия, - мне нужно внимать.
- Она возвышенная, маменька, - лепетал Тишка, поглаживая самку по лапке.
Варра чувствовала, что терпение у нее на исходе. Маменькино ворчание она слушала годами, и как-то к нему привыкла. Тишка переставал всхлипывать, получив порцию мухоморов. Но вот слушать беспросветные Катькины стенания сил больше не было. Видимо, не у нее одной.
- Достали вы меня все, - рявкнула Кабанка, - пошла к себе. Поработаю.
Катия поежилась.
- Опять грохотать будете, маменька?
- Не твое дело!
- Мы погуляем, маменька, - прошептал Тишка, беря Катию за лапу и заглядывая в глаза мамаше.
- Да мне побинямски, - отозвалась та и угрюмо затопала прочь.
Варра встрепенулась.
- Тиш, там у Дикуши мухоморы новые. Синенькие. Полный улет.
- Да? – воодушевился брат, - Ну тогда я сбегаю быстренько.
Варра подождала, пока за улепетывающим Тишкой уляжется пыль, после чего начала воплощать в жизнь коварный план.
- Какая-то ты ненормальная сейчас, Катия, - доверительно шепнула она.
Катька оторвалась от созерцания толстенькой, кокетливо кувыркающейся в небе тучки и кивнула.
- Агась, сама вижу. Чешется все что-то, может, блохи?
- Не блохи это, чувства у тебя чешутся.
Катия озадачилась и промямлила:
- Ну, может они, конечно, а какие и к кому?
Ответ у Варры был заготовлен заранее. И жертва выбрана.
- Нежные. К Бырбыру.
Вот тут, как нарочно, нарисовался Бырбыр. Встал, застенчиво ковыряя в носу и искоса пялясь на Катию.
- Красавец, - шепнула Варра, - вот бы тебе с ним снюхаться.
Катия задумчиво пошевелила ушами и неожиданно выдала здравую мысль.
- Боюсь, мамаша твоя меня прибьет.
- Не боись, разве что легонько. Ты что, не хочешь попробовать это?
Глаза Катии расширились.
- Чтоооооо?
- Ну отчего гоблинята бывают.
- Гоблинята? А разве их не находят в речной гальке? – изумилась Катия.
- Нет! И если бы у тебя меньше болела голова при виде моего брата, ты бы уже знала это наверняка!
Катия задумалась, громко, со стоном, выдохнула и вдруг ухватила Варру за лапу.
- Гляди!
- Куда? – спросила Варра.
- Идол! Злой он, боюсь его. Смотри, зубы какие красные. Ох, не к добру он так на меня смотрит. Не к добру.
Варра, которая лично помогала маменьке устанавливать Идола на круче и потому относилась к нему без должной почтительности, посмотрела на Катию, как на несколько неполноценное существо.
Мимо, опираясь о палку, проковыляла старая сморщенная гоблиница. Ее иссохшие груди висели чуть не до земли и путались в коленях.
- Все бы вам побинямиться, - бормотала она, - все бы вам, кузякам, побинямиться.
- О чем она? – заинтересовалась Катия.
- О гоблинятах! – рявкнула Варра, - Слушай сюды. Сохнет по тебе Бырбыр. Ночей не спит. Хочу, - говорит, - нюхнуть еще разок её пленительный аромат.
Катия покосилась на все еще маячащего неподалеку Бырбыра, сорвала и сунула в рот белый цветочек. Пожевала немного и деловито спросила:
- А Тишка? Думаю я, против он будет.
- Что тебе брат мой? – раздраженно отозвалась Варра, - Он из-за мухоморов лап своих не видит. Да и маменька с поручениями его гоняет время от времени. Найдешь, когда с Бырбыром снюхаться. И вообще не маленькая, подумай, как сделать, чтоб ничего такого брат не заподозрил.
Катия задумчиво кивнула.
Варра продолжала торопливо говорить:
- Тишка уйдет, спать будем у пещеры за кустами.
- Зачем? – спросила Катия, - Там мухи кусаются.
- Чтоб муха тебя куснула. Особенная. В нужные места. Делай, как я скажу, и будет тебе счастья полные бабочки.
- Ах, бабочки, - выдохнула Катия, - бабочек я люблю. Я такая возвышенная…
_______
- Вот что, отпрыск мой убогий, - сказала Кабанка, вешая на плечо сыну плетеную из травы котомку, - шуруй в дальний лес, принеси мне грибов-плебисцитов.
- Но маменька, - заныл тут же Тишка.
- Что?!
- Ничего-ничего, – покорно пробормотал Тишка, вспомнив о том, что по дороге в дальний лес есть очень милая полянка с мухоморами. Плебисциты пробовать пока опасался.
Он покосился на Катию – не сдаст ли маменьке. И тут его самка, которая до сего момента мирно стояла в сторонке и жевала какой-то корешок, вдруг плюнула, подпрыгнула на месте и упала на землю. Обняла Тишкины лапы и заголосила:
- С тобой хочуууууу!
Мухоморов на полянке всегда вырастало мало, а потому Тишка аккуратно высвободил лапы из объятий Катии, отступил в сторонку и пробормотал:
- Слушайся маменьку.
- Ага, - проворчала Кабанка, - слушается она меня, как же. – Мульон причин лишь бы не работать.
- Я буду, буду слушаться! - зарыдала Катия, подползая к самцу на коленях, - Только возьми меня! Люблю, полетим вместе, крылышками бяк!
- Ну как же ты будешь слушаться, ежели тебя тут не будет? – резонно ответил Тишка.
- Возьми меня с собой! – вопила Катия, и слезы катились по ее милой зеленоватой мордашке, - Или я спарюсь тут со всеми! Сам будешь виноват.
- Да нежарко же, чего париться, - пробормотал Тиш, – вон, тучки на небе. Ты это, маменьке помоги, в чем скажет.
Кабанка угрюмо глянула на самку сына. Самка ей не нравилась, но выбирала ее сыну Кабанка сама, из политических соображений, а потому признавать свою неправоту не собиралась.
________________
Варра размышляла как раз над реализацией коварного плана, когда увидела направляющегося в сторону Идола Бырбыра. Тот шел, волоча лапы, и что-то бормотал.
Варра, прячась за кустами и деревьями, рванула к Идолу, надеясь, что Бырбыр топает и в самом деле туда, а не по большой нужде. В расчетах она не ошиблась.
Гоблин поднялся на пригорок, замер возле Идола, опасливо заглянул в зубастую пасть.
- Знаешь, - сказал он, - а я ведь влюблен, кажется. Может, подскажешь что?
Прячущаяся за спиной изваяния Варра прикусила палец, чтобы не смеяться. Кажется ему. Полстаи в курсе. Достаточно разок взглянуть, как у Бырбыра слюна изо рта ниточками свисает, стоит лишь ему запах Катии учуять, и сразу становится понятно, кто здесь кого хочет.
Бырбыр вдруг рухнул на колени и протянул к Идолу лапы.
- Помоги мне! – взмолился, - Дай знак.
Варра хрюкнула и сказала басом:
- Ждет она тебя едва Тиш ускачет. У пещеры ждет в кустах. Не плошай уж.
Бырбыр затрясся, заскулил и бросился прочь. Варра надеялась - делать то, что велено.
_____________
Бырбыр ходил вокруг куста и бормотал:
- Любит не любит, плюнет, приголубит, к сердцу прижмет, к бинямам пошлет…
Вокруг соседнего куста бродила Катия и говорила нечто подобное. Только возвышенно.
- Лелеет ль он мечту свою меня увидеть? Способен ль оттолкнуть меня, покинуть? А может быть, в объятиях сожмет? Не верю я, что на… меня пошлет!
Обрывки ромашек так и летели в разные стороны.
Катия не выдержала первой. Прижала лапку к низкому лбу и заголосила:
- Ах! Мечта моя, иду к тебе!
Бырбыр вздрогнул и попятился. Впервые в его голову закралась мысль, нет, не мысль, а так, намек. Некое подобие мысли. Такое эфемерное, но с явно прослеживающимся контекстом. Звучала она так: а не сдрыстнуть ли мне, пока не поздно?
Увы, было поздно. Катия вынырнула из-за своего куста, вскрикнула и повисла на шее высокого тощего Бырбыра, болтая нижними лапками. И едва он прицелился приложить свои пальчики к ее выпуклостям, как Катия отпрыгнула и испуганно крикнула:
- Ах, нет! Я отдана другому! Я буду проклята Великим Мрачным Идолом Нашего Племени. Он и сейчас на меня косо смотрит.
Бырбыр ответил:
- Э…. А мне он другое говорил.
- Да? – радостно воскликнула Каттия, подскочила к Бырбыру и начала целовать, щедро обслюнявливая, Бырбырову физиономию.
- Нет-нет! Любимый мой, желанный, изнемогаю без тебя!
- Я тоже изнемогаю, - осторожно проговорил Бырбыр и положил лапы ей на середину туловища.
Катия не сопротивлялась. Закрыла пальцами глаза и всхлипнула:
- Я проклята, проклята…
- За что? – испуганно удивился Бырбыр.
- За страсть мою к тебе, - прорычала Катия и наступила ему на лапу. Тут Бырбыр окончательно пожалел обо всем. В том числе и о том, что родился. Но было поздно. Катия сорвала с него набедренную повязку и повалила бедолагу в куст. Бырбыр вскрикнул, когда обломанные ветки распороли ему спину и тут же смирился, поняв как-то: нельзя остановить женщину, когда она познает любовь.
____________
Кабанка меж тем творила. Когда на нее находило вдохновение, она любила что-нибудь вытворить такое. А тут повод был. Семилетие возведение нового Идола Страшного и Ужасного. Старый стоял раньше прямо у воды, и его унесло как-то разливом. Потому нового пришлось установить на круче, и оттуда он видел всю подноготную стаи, подноготная тоже могла его лицезреть.
Низвержению прежних ценностей Кабанка была рада, ибо новый Страшный и Ужасный получился куда ужаснее прежнего. Она лично красила его зубы в красный цвет.
Поскольку Кабанка была единственной полноправной жрицей Страшного и Ужасного, организация празднования легла лишь на ее плечи. К сожалению, несмотря на моления, местами переходящие в угрозы, сам Страшный и Ужасный принимать участие в организации празднества не желал. Впрочем, присутствовать не отказывался.
Но Кабанка понимала, что само по себе наличие Идола ничего не даст. Народу нужно было зрелище, причем свежее и, желательно, страшное и ужасное. А потому последние две недели она занималась изготовлением подходящего варева – такого, чтобы создало нужное впечатление. Вся стая, за исключением старого вояки Дикуша, делала вид, что ухищрений жрицы не замечает. Дикуш же был мордой приближенной и порой помогал даже кое-в-чем. Желающих подсмотреть отгонял, к примеру. И ему – возможность поорать вволю, и ей – спокойствие.
_____________
Варра радовалась недолго.
Нет, перемены в Катие наметились сразу – глазки заблестели, ушки растопырились, и первые три дня ныла она явно реже. Да и когда было ныть? Кабанка в делах вся, корешочки чистить не заставляет, знай себе шурши по кустам с безотказным Бырбыром, наверстывай, так сказать, упущенное.
На четвертый день Варра обнаружила Катию, познающую сладость любовных утех уже с другим гоблином. На пятый - из кустов недалеко от дома разносились выкрики Катии и какого-то совсем уже свежего самца. На шестой - выкрики самца показались Варре знакомыми. Она озадачилась и раздвинула ветви, скрывающие громких любовников. И что же она увидела? Катию, оседлавшую радостно пыхтящего Ку. «А я до такого не додумалась», - прошептала Варра.
- Я птичка, птичка! – восторженно визжала Катия, и ее желтая косичка взлетала в воздух и опускалась.
Первым порывом Варры было прибить обоих. Ярость поднялась откуда-то снизу. Вздыбила шерсть, высветила силуэты любовников красным. Но усилием воли Варра заставила себя успокоиться и отступить. В общих чертах Ку ее устраивал. Он был молод, привлекателен, неутомим и приятно пах полынью. Имеющиеся недостатки гипотетически поддавались исправлению. В общем, на отработанный материал не тянул никак, можно было и побороться. Но вот Катия…
Варра вернулась в пещеру. Плохо. Все было плохо. Она усмехнулась. А план-то удался! Катия явно ныла меньше. Некогда ей было страдать и убиваться. Но увы, видать, сама сущность этой самки была настолько гадостная, что просто не могла не отравлять жизнь окружающих. Так или иначе. Неисправима. А, стало быть, нужно окружающих от нее защитить, а Катию куда-нибудь деть. Подальше и навсегда.
В голове Варры родился новый коварный план, и она немедленно приступила к его воплощению. Он заключался в следующем… Впрочем, все по порядку.
____________
- Дикуш, а Дикуш, ну скажи ты Кабанке, пусть она искряки мои на празднике попробует. Нельзя ведь никак без искряк. Смотри, какие красивые – разноцветные!
Гоблиненок Кулька стукнул одну гальку о другую. Дикуш поморщился.
- К кузякам искряки.
- Ну Дикуш! Никак без искряк. Они ж, сам глянь, какие прогрессивно-сексуальные.
- Отстань, малец. Обходились мы раньше без искряк и сейчас переживем. Не до тебя мне. Да и к Кабанке мне сейчас ходу нет. Пришибет, боюсь.
Кулька замер.
- Из-за того, что Бырбыр с Катькой снюхался что ли?
- Угу. Варра мне давеча сказала. Я, говорит, маменьке доложиться боюсь, а вы, как лицо доверенное… Тьфу! Я гаденыша этого в соседний лес отправляю. К сестре моей. Пусть она теперь с ним мучается.
- А Катька что? – полюбопытствовал зачем-то Кулька.
Дикуш от возмущения аж глаза вытаращил.
- Да что кузяке этой сделается?!
____________
Катия валялась на травке, подставив брюхо солнышку, и довольно жмурилась. Рядом с ней, тяжело взмахивая мохнатыми крыльями, летала большая черная бабочка.
Варра с трудом подавила в себе желание взять булыжник побольше и садануть по этой наглой красивой морде. Вместо этого доброжелательно оскалилась и сказала:
- А Дикуш-то Бырбыра в соседний лес отправляет.
- Мне-то что с того? - лениво отозвалась Катия, - Пускай едет.
- В соседнем лесу большая стая, - намекнула Варра.
- И?
- Бабочек там больше. И птичек.
- Каких таких бабочек?
Варра начинала злиться.
- Самцов неосвоенных! – рявкнула она, - У нас-то раз-два и обчелся. А там их оооооо сколько. Сама-то ты дорогу туда едва ль найдешь, так пошла бы с Бырбыром. Он и корешки чистить не заставит, и безопаснее с ним идти-то. Ась?
Глаза Катии распахнулись. Она села.
- И точно… Спасибо, Варь, ты настоящий друг. Пошла-ка я с Бырбыром потолкую.
Бырбыр как раз вылетел из пещеры Дикуша, напутствуемый крепким пинком под зад и пожеланием обратно не возвращаться.
- Грубые здесь все какие, - бормотал он, отряхиваясь.
- Возьми меня! – потребовала Катия, выпячивая грудь.
- Э… - растерялся Бырбыр, - прямо тут?
- С собой в соседний лес, - уточнила она.
Бырбыр испугался. В глубине души он рад был своему изгнанию, и надеялся вдали отсюда обрести покой душе и усладу телу. Не такую активную усладу, как Катия.
- Там бабочки другие, - сообщила она, - а я того, возвышенная. Хочу, чтобы все оценили.
Бырбыр опасливо огляделся.
- Не-не, птичка, летай тут. Без меня.
Она надула губы.
- Дядя не велел, - торопливо пояснил Бырбыр. И вообще, хватит уже. Напорхались. А у тебя того, свой самец есть. Вот с ним бабочек и смотрите.
____________
Варра была занята. Она выметала из пещеры Ку следы присутствия в его жизни других женщин. Засохшие цветы, ракушки, и прочая подозрительная гадость складывалась у порога неаккуратной кучкой, чтобы затем быть сожжённой, утопленной или изничтоженной каким другим способом. Сам хозяин пещеры сидел у стеночки и мелко дрожал. Совсем недавно у него состоялась обстоятельная беседа с Варрой.
Варра замерла, увидев на полу пещеры длинную тень с косичкой, подняла взгляд. Так и есть. Катия.
- Что ты здесь забыла? – тихо прорычала Варра.
- Бырбыр не взял меня с собой. – сказала Катия, заглядывая ей через плечо.
- Я поняла, но что ты делаешь здесь?
Катия похлопала ресницами и скривила рот. Глаза ее увлажнились.
- Он бросил меня. Он меня покинул, - заныла она, - и свет мне белый теперь не мил.
Варра тихо зарычала.
- Я тут посижу. На пороге, - всхлипнув, сообщила Катия, - расскажу тебе, как я страдаю. А где Ку?
- Нет его, - с трудом сдерживаясь, сказала Варра, - нет, и не будет никогда. Шла бы ты, Катия, шла бы… К Тишке. Слышала я, вернулся он.
Катия поныла еще некоторое время и неохотно удалилась. Варра без сил опустилась на землю. В голове ее не было коварных планов. Одно отчаяние. Впрочем, можно было сделать еще кое-что... Но, как всегда, по порядку.
____________
Кабанка выглядела чрезвычайно торжественной. Физиономия ее была раскрашена синими и белыми полосами, волосики вздыблены, вокруг того места, где могла быть талия, сплетенным из травы жгутом закреплены разноцветные листья и перья. Она ходила вокруг Идола Мрачного и Ужасного и подвывала, не забывая бросать взгляды в сторону установленного неподалеку кипящего котла. Котел охранялся напряженным Дикушей.
Стая окружила Идола и котел, замерла, глядя на действо беспокойно и радостно.
Варра поглядывала на замерших неподалеку Катию и Тишку. Ку стоял рядом с ней, не смея поднять глаза.
Тишка пошатывался. Морда Катии была чрезвычайно озабоченной. Она так и рыскала взглядом по членам стаи. «Жертву ищет» - отстраненно подумала Варра и вытолкнула Ку перед собой. Так просто, чтобы проверить кое-что. Проверила. Катия хищно заулыбалась и двинулась в ее сторону.
Кабанка остановилась возле костра и сыпанула в него какую-то гадость. Из котла повалил желтый дым.
- Слушайте, гоблины! – закричала жрица, - Слушайте волю Идола Мрачного и Ужасного.
Дым подполз к ногам идола, обвил их и стал подниматься выше.
Катия остановилась, вздрогнула, посмотрела на Идола, будто сомневаясь, но набрала в грудь воздуха и продолжила движение в сторону Варры и Ку, не отрывая уже от самца взгляда. На морде Варры застыла улыбка.
- А ведь ты наврала мне, - сказала Катия, приблизившись, - в пещере был Ку. Отчего ты не дала нам пообщаться? Ты же знаешь…
Она облизнулась, провела ладонью от шеи до бедра и продолжила:
- Ты же знаешь, какая я возвышенная. А Ку очень хорошо умеет… беседовать.
Ку покосился на Варру, отступил в сторонку и сосредоточил внимание на действиях Кабанки.
- Бабочек здесь нет, - твердо произнесла Варра.
- Ничего-то ты не понимаешь, сестрица, - томно протянула Катия.
- Слушайте волю Идола Мрачного и Ужасного! – вновь закричала Кабанка, швырнула в котел еще что-то и замерла, подняв руки к небу. Дикуш привычно упал на землю. Дым из котла стал гуще, изменил цвет на фиолетовый, окутал Идола целиком, и тут кааак бабахнуло! Варра успела заметить, как пригнулись, зажимая уши, члены стаи, и что есть силы толкнула Катию в грудь.
Самка взмахнула лапками, взвизгнула и полетела с кручи вниз. Прямо в реку. Бурную дикую реку. Река удивленно приняла подношение и тут же скрыла его в себе. «Кто его знает, - подумала река, - а вдруг это ошибка, и вкусный гоблин попал ко мне случайно? А мне вот сомов в затонах кормить нечем, к примеру».
Варра глянула вниз, потом на Ку и облегченно выдохнула. Фиолетовый дым становился все жиже, он опускался, оголяя лицо Идола. Варра посмотрела на него и вздрогнула. Мрачный и Ужасный улыбался всеми своими красными зубами.
«Если я когда-нибудь услышу слово возвышенный…» - прошептала Варра и прикусила мочку уха Ку.
Идол продолжал улыбаться.