Ночные томления, повесть, часть 1

             
         
                Предисловие               

    Мой незабвенный друг,Павел Самолётов,оставил после себя дневник, довольно странного содержания. В нём помимо памятных записок частного характера содержалось множество описаний его ночных сновидений, которым,как видно из дневниковых записей Самолётова, он придавал особое,значение.И действительно, впоследствии, получив возможность ознакомиться с этими описаниями, я чрезвычайно был увлечён их фантастическими  изображениями сумеречной стороны его жизни.Сновидения Самолётова различались по своему характеру, большинство из них носило мрачновато-трагический оттенок,причём некоторые даже можно было соотнести явно с демонической природой ,их породивших.Меньшая часть была светла и трогательна,явно соответствуя глубокой религиозности моего друга. Мишенька в пору нашей дружбы всегда оставался тихим и ровным человеком, терпеливо перенося импульсивные неровности моего характера, следуя в этом отношении евангельским заповедям.Но,как обнаружилось из его дневниковых записок,и в его душе кипели страсти, выражением которых в том числе являлись его порою мучительные ночные приключения.               
   Теперь же необходимо cказать несколько слов о том,как дневник попал в мои руки.Повторюсь,при жизни Самолётов давал мне его почитать,желая поделиться со мной своими весьма необычными ночными приключениями. И именно потому,что содержание дневника меня удивило и заинтересовало, не сказать более-поразило, я и вознамерился заполучить его у вдовы моего незабвенного друга.В голове моей навязчиво закрутились мысли, смогу ли я извлечь из него что-то для рассказца или  может быть даже сподоблюсь на небольшую повесть. Фантастичная, необычайная фабула его сновидений влекла меня неодолимо,чем и подогревался мой неослабевающий интерес к дневнику,и желание заполучить его.               
   Я не ожидал в этом отношении каких-либо затруднений, но, как оказалось,они были. Я натолкнулся на непробиваемое сопротивление жены Самолётова, она не захотела из каких-то своих, не доступных моему пониманию,соображений отдавать дневник кому бы то ни было,и стояла на том, как комиссар на допросе у гестаповцев. Мне пришлось долго и настойчиво втолковывать ей,что имя и фамилия её мужа, если ей не угодно, не будут упоминаться ни в заголовке, ни в тексте напечатанного материала,и напротив,коли она этого потребует,то в самом начале книги эта отсылка появится.Но ни первое,ни второе не устраивало,стоявшую сто-лбом,на моём пути вдову.И даже мои разъяснения, что задуманная повесть (коли мои творения можно называть столь громкими именами)-не фотографическое тира-жирование дневника,а произведение,где будут включены переработанные и твор-чески переосмысленные фрагменты сновидений её мужа. Но есть особая категория женщин,которые отличаются необыкновенной твёрдостью характера.Таковой оказалась жена моего незабвенного друга.Впрочем он её любил трепетно и нежно,а любовь терпит и оправдывает всё.В конце-концов, исчерпав все свои возможности заполучить дневник,я призвал себя успокоиться, и, за неимением возможности исполнить желаемое,занялся другими делами.Миновал год, и,нежданно явившаяся, вдова Самолётова вручила мне дневник мужа без всяких объяснений. Должен признаться, что за прошедшее время я довольно-таки поостыл к было возникшему замыслу,поэтому, заполучив наконец-то,так долго не дававшийся мне в руки материал,я некоторое время медлил и пребывал в нерешительности.Так со мною бывает, загоревшись какой-то идеей и,тут же принявшись за её исполнение,я порою добиваюсь неплохого результата.Но, если возникают проволочки,я постепенно охладеваю,замысел мой вянет,как засыхает цветок в банке без воды.В этот раз я оказался связанным  обязательством перед вдовой,отказаться от того,чего навязчиво добивался,мне было неловко.Поэтому приходилось снова настраивать себя на,так тяжело дающийся, лад творчества-исполнять, манивший меня когда-то и теперь уже совсем выдохнувшийся, аромат. Довольно продолжительное время я обдумывал,как мне обойтись с полученным материалом-ограничиться ли небольшим рассказцем  или же растекаться по древу, то-бишь включать в текст по возможности наибольшее количество сюжетов, составляющих сновидения Самолётова.При этом ещё требовалась некая канва, связующая все элементы текста единым замыслом.Что у меня получилось,пусть оценит мой добродушный читатель, снисходительно принимавший доселе все мои промахи и издержки,возникавшие исключительно по несовершенству моего одряхлевшего, старческого пера.

               


                У ПОТОКА РУЧЬЯ            

   Сразу необходимо сказать, что большинство людей ,с кем мне пришлось соприкоснуться в моей жизни, не имели ровным счётом никакого представления – зачем они появились на этом свете, и чем им собственно  надлежит здесь заниматься. Более того, даже легкой мысли на эту тему не мелькает в их милых головках. Естественно возникает вопрос-чем же они заполняют свой драгоценный досуг ?А вот чем: если опустить ту часть дня,какая затрачивается ими на работу,большинством вынужденно (из потребности хлеба насущного),всё же остальное их время уходит на обыкновенное  безделье,то-есть чрезмерное питиё напитков, возбуждающее на краткие мгновения их психику, обжорство,если  таковая возможность присутствует,и  пребывание в дальнейшем в полуобморочном состоянии.Вот итог их плодотворных усилий.Не густо,не правда ли!Конечно вы сразу мне скажете, что да,таковых у нас действительно хватает,но,слава богу, не все же,есть и другие!И я соглашусь с вами,да,есть другие.Но позвольте,чем собственно другие в существе своём отличаются от тех-первых !Тем,что не пьют!Великое превосходство!Ведь и они расходуют своё драгоценное время на что попало,и как попало,только не на то,к чему они призваны своим последним в чреде многих и многих предшествующих воплощений на нашей благоуханной красавице земле.               
-Ну хватит!-Немедленно возмутится раздражённый читатель,-о чём собственно речь? Чем по вашему должны мы заниматься,землю что ли идти пахать?Спасибо, кому-то это может и нравится,но у нас на дворе не девятнадцатый век с этими толстовскими психозами, убеганиями из дома и его домашними склоками. Дело де-лать надо!-             
   И тут я запнусь,потому что ответить прямо и просто не смогу,не потому чтобы это было затруднительно,или же мне не хочется утрудить себя по лености или же по душевной черствости к ближнему,или же возможно ещё по какой-то особенной причине. Ничуть, не для того выбрал данную тему ,совсем нет,-наоборот, мне очень хочется ознакомить читателя с сокровенным знанием ,по неизвестной для меня причине до сих пор остающемся тайной за семью печатями для подавляющего большинства населения земли. При этом ему посвящено множество статей и брошюр ,правда издаваемых и читаемых в определённых, весьма узких кругах. Дело в том, что само по себе оно представляет драгоценность, святыню, и поэтому обращаться с ним надлежит соответственно. Простите, господа атеисты , так уж получается, вы этого не понимаете, поэтому эта  «песня» не для вас. Остальным же лучше я расскажу, как  я сам понемногу начал понимать цель моего явления на арену земного бытия. К сожалению произошло это слишком поздно ,в пору прихода моей старости.               
    Моя болезнь началась, как всегда это и бывает в семье.Жена стала кукситься и подкашливать,и через три дня выздоровела.Так она всегда и болеет-три дня,и вот уже она опять на ногах. Но я-другое дело,я-чахлое существо.Уж коли я свалился-это надолго. Астма,теплившаяся во мне, подобно гнилому зубу, обрела почву,и расцвела ядовитым цветком. Яд его отравил всё моё и без того, тронутое тлёй,тело. На этот раз болезнь победила меня-через несколько дней, я перестал есть и пить.Помнится,мне навязчиво предлагали, но это уже не было нужно мне.Я лежал на своём диване без мыслей,без желаний, без голода и холода в неком желе небытия.Приезжала скорая помощь,но врачи,увидев мои закатившиеся до белков глаза,лишь качали головами и спешили побыстрее убраться во–свояси. Но настойчивостью моей доброй жены я всё-таки оказался в больнице,в реанимации. Пребывание там не принесло мне утешения,я узнал,что представляю собой сущую развалину.Конечно я не принял данное заключение врачей слишком близко к сердцу,разум мой противился,отказываясь верить в подобные диагнозы. Но настроение было подпорчено,с тревогой прислушивался я ко всем шорохам, стукам,порождаемым моим увядающим телом. Придя немного в себя,я ушёл из больницы как раз под восьмое марта,уже через неделю,несмотря на все протесты моей героической жены,которой пришлось протащить вниз по лестничным ступеням моё почти бренное тело с шестого этажа вместе с не менее героической медсестрой,получившей за совершённый подвиг естественную в таких обстоятельствах некую мзду,безусловно ничтожную в сравнении с совершённым ею подвигом.               
    Cтояло лето,но обычной радости, сопутствующей этому периоду года не было. Всё время,прошедшее после больницы,я провёл в праздности и унынии, бессмысленно и однообразно. Апатия была в то время моей неистощимой забавой. Будто в наказание за моё недостойное поведение меня постигла другая кара-на моих ногах внезапно высыпали мириады маленьких красных прыщей,изводивших меня острым желанием разодрать мои ноги в кровь,лишь бы утолить в себе этот ненасытный зуд.После посещения миколога я снова оказался в клинике,но на сей раз в диспансере кожных заболеваний.                               
    Ещё дома я испытал небывалое отвращение к самому себе.Но,оказавшись в среде,сплошь поражённой окаянным недугом,-я пришёл в исступление от вида язв, гниющих ног и тошнотворных запахов больных, наделённых тучными,потливыми телами. Пол палаты и коридора был устлан кожей,шелушащейся с ног и тел пациентов.В один из этих дней я с удивлением наблюдал, »столкнувшись» с одним из них в туалете,что кожа ног человека может принимать радикальный тёмно-синий цвет. Всё это отдалось во мне такой тоской,беспросветностью бытия, ощущением себя игрушкой в руках судьбы,что родило во мне,так, наверное, бывает с умирающими, желание полностью предать себя в руки Бога. Я сидел на отвратительной кровати,неотразимо напоминавшей мне орудие средневековых пыток (в провале её панцирной сетки был помещён чей-то недоброй рукой острый бугор, изощрённо принуждавший «жертву» принимать телом единственно возможное положение),без мыслей, без желаний,равнодушно уставившись на подушку со страшными следами пыток предыдущей жертвы.Но уйти в себя мне так и не удалось. В палате появился очередной больной, занявший соседнюю со мной койку.Прибывший,назовём его Толяна,был невысок ростом,но мощной натуры, широко-плеч,c упитанными телесами.Не помню с чего у нас с ним завязался разговор,но,видимо,желая уйти от гнетущего настроения,я решил отвлечься в,ни к чему необязывающему,разговоре.Как-то особенно не задумываясь,среди всего прочего,я поведал ему, что на нашу достославную милицию смотрю без должного пиитета,и что в недалёком прошлом в полной мере ощутил на себе её дурной нрав и нежелание исполнять свои непосредственные  обязанности.После этих моих слов, до того очень милый, Толяна,разительно переменился. Обозрев меня ненавидящим взглядом,он злобно осведомился: -Ты собственно кто такой?Ты что знаешь о милиции?-начал он приступать ко мне,презрительно оглядывая меня из-под своих кустистых бровей.          
-Я говорю только о том, что имел удовольствие пользоваться услугами милиции,-отвечал я,-и не в восторге,-c её попустительства мне отравили жизнь на несколько лет.-               
   Но он уже не слушал меня.-Ты ни черта не знаешь о милиции,а я знаю ситуацию  в ней изнутри!-Он распалялся всё более и более,и я,чтобы как-то успокоить его, перестал отвечать на его выпады.Однако это его не уняло. Схватив мобильник, он выскочил в коридор.Из него донеслись до меня его разгневанные выкрики,-понимаешь,говорит,что милиция ничего не делает,а сам-то,ну да, да,настоящее говно.-                -Вот и ещё,-подумал я с горечью,-ещё одна неприятность ко всем прочим, «украсившим» мою жизнь за последнее время.-            
-Впрочем,что он может мне сделать здесь,в этом месте?-Доля любопытства прибавилась к моему тревожному состоянию.               
    Примерно через час в полупустую палату,где мы с Толяной угрюмо сидели на койках,вошёл незнакомец поджарого телосложения с тощей авоськой, символизирующей дары для болящего.Они тепло обнялись,демонстрируя мне всю теплоту истинного товарищества.Но коротки были их объятия,поджарый деловито шагнул ко мне.               
-Ты знаешь,что я служил в Афгане?-    
-Нет,-опешил я,-я вообще вас вижу в первый раз.-                -В первый!Ну так вот,я вот этими самыми руками убивал их,этих самых, как их!-он призадумался.                -Басмачей?-попробовал я пошутить, но он шутки не почуял.                -Неет!-                -Пуштунов что ли!-               
-Да каких там к чёрту пуштунов,этих…-                -Шиитов может быть?-               
-Да вот,их самых.Мне в руки дали "калашников",и я их..,-тут он обезобразил своё и без того непривлекательное лицо свирепой гримасой,и показал очень  натурально,как он обходился с негодными пуштунами.-Если мне прикажут,-тут он бросил на меня пристальный взгляд,-я этими своими руками задавлю всякого,кто сунется у меня на пути.-                -Дааа,знаю,что есть в России смелые ребята,-с глубоким удовлетворением в голосе согласился я,-всегда радостно слышать такое.-Попытался я перевести раз-говор в тёплое,благожелательное русло.Он с удивлением взглянул на меня,и, убедившись,что ожидаемого эффекта от страшной,изображённой им,картины, не последовало,сразу же приступил к физической части диалога.Засучив рукава рубашки,он хищно кинулся на пол и с ожесточением принялся отжиматься.О люди,с каким упоением  стремитесь вы поразить воображение своих соплеменников!Как сладостно вам даже мелкое тщеславие!Сколько ликования светится в ваших глазках, когда удаётся добиться,хотя бы слабого результата!Каюсь,и этот “шедевр”,который ты читаешь, милый мой читатель,и он, хотя бы частью продиктован столь же мелкой задачей.Однако,на сей раз моему противнику успех никак не давался.Он был слабоват для такого дела,руки его почти не сгибались,и он еле-еле обозначал движение.Запыхавшись,мучитель снова навис надо мною в позе палача, выбирающего новое орудие пытки.Налюбовавшись на мою лысеющую макушку, он с изысканностью официанта, рекомендующему вкусное блюдо, предложил,-хочешь по репе дам?-               
-По репе!-туго соображал я,что бы значило это слово в данном контексте,-аа..    по репе,да нет,не надо,как-нибудь в другой раз,всё-таки мы в больнице как ни как.-Постояв надо мной задумчиво некоторое время,и не найдя в своём арсенале ничего больше для меня,поджарый отошёл к своему насупленному товарищу.Тот в продолжении всего нашего плодотворного общения молча cидел на кровати,охватив голову руками.Мне показалось,от своего боевого друга он ждал чего-то более действенного и особенно моего унижения.Но,что поделаешь,не срослось. Что они потом обсуждали,не знаю,только вскоре мучитель скрылся за дверью палаты.    
   Думаю,он вполне был способен нанести мне урон,силы были не равны, я-на пороге старости,и он-мужчина лет сорока,не богатырь,но явно сильнее меня.Тем не менее ему что-то мешало. И я знаю,что.В последние годы моей жизни слишком часто оказывался я в ситуациях неприятных,гораздо более опасных чем на этот раз,иногда мне реально угрожала гибель.Но божией милостью я оставался  невредим, и постепенно стал явственно ощущать присутствие некой силы, всегда приходившей мне на помощь.Причём сам конфликт,я это понял позднее,возникал именно для научения, воспитания меня в духе преданности Богу.От меня требовали ничего не бояться, предавая себя целиком в руки сил добра. Дело в том,что лет этак за семь до описанного случая,я долгое время жил без бога, если и не в безверии,то в забвении-без молитв и Святого Причастия.Но пришло время и я всем сердцем вновь обратился к Господу,и он дал мне мудрого и знающего путеводителя в мир веры.Именно от него узнал я о существовании так называемой «умной» молитвы,исповедуемой всеми великими святыми,как путь и способ изменения своего внутреннего человека.Собственно то была молитва, данная Иисусом своим ученикам.Я прочёл несколько брошюр,в которых авторы описывали свой личный опыт по её применению,но что она могла дать отличного от других молитв,я не понимал.Даже беседа Мотовилова с святым отцом Серафимом об этой молитве, где под её воздействием он преображается,подобно великому преображению Иисуса Христа на горе Фавор,мне не помогла.               
    Прозрел я только тогда,когда сын мой принёс мне книгу некого А.Клюева-психолога и эзотерика,в ней системотезированы открытия выдающихся индийских учителей. Индийских учителей как таковых cуществует множество.Но тех,к знаниям которых отсылает нас Клюев,отличает новаторский,философский взгляд на воздействие божественной силы на человека.Первый из этого ряда начал с того, что решил обнаружить в себе присутствие бога,отказавшись от всех,известных до сей поры, знаний о нём.Он уселся в уединении, отслеживая всё,что будет происходить с ним.И действительно,вскоре ощутил в себе,причём со всей очевидностью, проявления некой силы.Как оказалось,она вполне ощутима и слышима, но почти не зрима,зато в,ночное время её можно и увидеть в виде сходящихся или же расходящихся колец энергии. Должен признаться,я не сторонник индуистских верований. Во-первых,я-христианин,а во-вторых индуистские верования для меня слишком запутаны и сложны,кроме того в них переплетается вера в истинаго Бога,с верою в неких духов по сути демонического толка.Одно их перечисление вызывает уныние-Кришна,Вишна, Ра, Кали,Рама и возможно другие.По той же причине воззрения Клюева,во след взглядам нашего великого пророка минувшего столетия–Даниила Андреева о будущем единении всех мировых религий,мне не близки.Но я чрезвычайно благодарен ему за приведение в стройный и ясный порядок открытий,упомянутых выше, индийских учителей:Кришнамурти,Ауробиндо и Альфаса.Главное из их открытий,как действует обнаруженная сила на человека,это по сути целый процесс,который Клюев делит на несколько этапов.Из-за увлечённости индийскими верованиями в его книге не найдёшь слов об иисусовой молитве,там фигурируют мантры,замыкание ума,остановка внутреннего диалога.Для христианина же он рекомендует некую жгучую мысль о Боге. Понимая,почему делает он акцент на мантрах и замыкании ума,я сам уповаю на святоотеческие заветы и на благодатную силу «умной» молитвы.               
   Тем не менее,благодаря именно Клюеву,я узнал,как спасительно действует на человека молитва,любая,но особенно «умная»,каково её значение для нас,пока мы живы,и в некоторой степени после неё.               
  Уяснив смысл «умной» молитвы,я с прилежанием занялся её благодатному повторению,чутко прислушиваясь ко всем признакам её действия на моё тело.Из всех этапов воздействия Божественной силы на человека,Клюев отмечает несколько, из которых я испытал этап,названный им »Рождение в духе». В процессе прохождения этого этапа в меня входил плотный поток энергии,довольно сильно распиравший моё тело(живот и отчасти лёгкие).Для верующего человека он сопровождается ощущением благодати, а также в заметном изменения психической сущности человека.               
   Но,чтобы подойти к этому состоянию,мне потребовался длительный период практики иисусовой молитвы,а также многие и многие попытки предать себя,свою жизнь в руки Бога. Трудность состоит, как я уже говорил,в том, что Бог нас проверяет.При этом возникают,попускаемые Им,реальные угрозы здоровью и даже самой жизни человека.Нечто подобное я и испытал,оставаясь сам в полном неведении относительно происходящего со мною,принимая все свои злоключения за превратности судьбы-злодейки. Хотя,кажется,я уже знал предупреждения Клюева на этот счёт.И только,когда подступил,упомянутый выше,период схождения плотной волны Святого Духа,я наконец-то прозрел.Но обо всём по порядку.               
   Когда «истязатель» исчез за дверями палаты,мы с моим врагом остались наедине,молчаливо переживая последствия только что происшедшего.Вскоре, одна-ко, палата заполнилась новыми обитателями,что заставило меня отдаться новым заботам.               
    Напротив меня расположился старик с крепкими,тяжёлыми руками грузчика, каковым он и был,до своего выхода на пенсию.На красном,толстом носу его помещались старые,треснутые очки,а лицо сохраняло выражение,которое принимает человек,собирающийся совершить тяжкое усилие.В памяти моей сохранилась только его фамилия-Партмонцев. Далее всё пошло своим обычным чередом,и я было расслабился,даже отлетело куда-то,ещё недавно так мучившее меня,ощущение безысходности жизни.Но вскоре жизнь уколола меня ещё раз.Об этом, может быть, и не стоило упоминать,но,чтобы читателю всё было ясно до конца,приходится сказать и об этом. Мой неприятель,у которого моё мнение о милиции совсем недавно вызвало такое яростное отторжение,притащил из дома,видавший виды, телевизор,и старательно установил его непосредственно около моей многострадальной головы. Я, грешным делом,невольно подумал,-вот мерзавец, мелкие пакости продолжаются,и бесполезно протестовать,ссылаясь на бесконечный вой над ухом.Да и болящие будут на его стороне.-Однако всё случилось несколько по другому.               
   Все обитатели палаты оказались хорошими людьми,я их всех полюбил уже за то,что к телевизору они отнеслись равнодушно.Они конечно смотрели «ящик»,но так-одну,две передачи в день,что занимало около часа времени. Исключение составлял старик в треснутых очках,как выяснилось, он был телевизионным наркоманом.Я даже не подозревал, что до такой степени человек может привязать себя к этой забаве,тем более в таком зрелом возрасте(старику было под восемьдесят).Будучи глух на оба уха,и по этой же причине бессловесен,он впивался в экран с девяти утра,лишь только сон выпускал его из своих объятий, и заканчивал просмотр в третьем часу ночи.Оторвать его от этого «восхитительного» занятия не представлялось  никакой возможности.Я не раз пытался прекратить безобразие, как только стрелка часов заходила за одиннадцать, я останавливал зрелище.Возмущённый до глубины души, старче тут же сокрушенно всплескивал руками,огорчаясь,что пропустил драгоценные мгновения зрелища,бросался к ящику и «заводил» устройство по новой.Я пытался повторить попытку,но могучие руки грузчика блокировали мои усилия.Приходилось взывать к его человечности.Неумело жестикулируя и жалостливо глядя в его мутные от голубого тумана глаза,я делал попытку достучаться до его сердца-дескать не могу никак уснуть от шума и яркого света.(Cтарик,хоть и был глух, но даже и звук не давал выключить,наоборот-включал его на полную катушку).Все мои просьбы и мольбы наталкивались на его душевную чёрствость, он любовно поглаживал свою широкую волосатую грудь,как бы говоря:”а мне надо,я это очень люблю”.О сила человеческого эгоизма,кто тебя победит!               
   Отчаявшись утихомирить несносного старика,я смирился,а что мне оставалось. Что же мой враг-защитник милицейского произвола!Видимо,он был доволен,я представляю,как он внутренне похохатывал над моими злоключениями, довольный, что хоть чем-то ещё раз досадил мне.Впрочем, возможно я и ошибаюсь,так как внешне он ни чем не выдал себя.               
   Итак я смирился,уверяю вас-это было не просто.Мне пришлось шибко поработать над собой, то-есть лечь спать,когда условий собственно для сна не было никаких-над ухом во все трубы гремел треклятый телевизор,и свет от экрана ярко пылал пред моими глазами.Уже обитателю следующей  кровати было несравненно легче,и звук послабее и свет не мешал.Но я дал себе слово,что смирюсь,и я смирился,то-есть действительно уснул.               
    Но всё когда-нибудь заканчивается,завершилась и моя мука,через неделю,о, великая радость!старика выписали,и для меня настали блаженные дни.
    Как собственно человеку требуется мало-исчезла над ухом и глазами мучительная помеха,и уже совсем другая жизнь,другое настроение.Но оставим это,пришло время поведать о чуде-сне,захватывающем и важном событии.К чему и приступаю незамедлительно.На место старика поступил пожилой,но сохранивший живой ум,еврейчик. То была большая разница,с ним можно было поговорить на любые темы,кроме конечно больных еврейских тем, тех тем,о которых так подробно  написал Достоевский в своей статье-”евреи”.А именно,-о стремлении евреев к лидерству,во всех высших видах человеческой деятельности и при этом сохранении национально обособленного образа жизни.Если первое,теперь это очевидно  всякому непредвзятому наблюдателю, встречается повсеместно: на телевидении,в искусстве и даже проявляется отчасти в правительственных верхах,то второе постепенно утрачивает своё значение из-за смешанных браков. Опосредованно влияя и на первое.Ну это так-к слову. 
   Главное,теперь я получил разумного собеседника,который не станет меня калечить при каких-либо мелких разногласиях.С «голодухи» я впился в него,как  клоп в тельце ребёнка.               
   Он оказался словоохотливым человеком,но ум его имел одну странность. Cтоило мне привести ему неотразимые доводы,он вдруг перескакивал на другую тему. Говорили мы с ним много и на разные темы,а все остальные смотрели на нас,вылупив глаза, мучительно стараясь уследить ход наших мыслей.               
    Среди всего прочего он меня удивил, сообщив,что является ветераном войны, и в подтверждение продемонстрировал удостоверение участника.                -Должно быть вы теперь деньги лопатой гребёте?-спросил я по свойски немного бестактно.-                -Нет,-уныло ответил он,-мне не полагается.-                Оказалось,он в 1946-47 годах служил матросом на тральщике,в Ленинграде, расчищая береговую зону в районе Васильевского острова от мин,и,хотя был причислен к ветеранам,но специальным указом таким,как он и ему подобным, ветеранская добавка не полагалась. Одним из его домашних увлечений был огромный телевизор,подаренный ему дочерью,которая за смешные деньги купила его где-то на распродаже в Германии.Но главное-к нему полагалась «тарелка».С её помощью он просматривал исключительно зарубежные программы,по большей части на политические темы,где собственно и черпал знания,мнения и убеждения, которые у нас обыкновенно имеют евреи.               
   Постепенно я кое-что узнал о его житье-бытье.К моему удивлению он оказался глубоко несчастным человеком при всей его внешней весёлости,а я-то легкомысленно думал,что таких  евреев и в жизни не бывает,судя по тем счастливым еврейским лицам,которые то и дело мелькают на экранах  наших телевизоров. Главное несчастье его жизни был погибший сын.В удалые двухтысячные он занялся мелким бизнесом. Занял у кого-то  большие деньги,купил ларёк, но вскоре грянул убийца-дефолт. Ларёк моментально «сгорел»,остался огромный долг, отсутствие работы и зловещее давление заимодавца.-Целыми днями он лежал на кровати и курил,-с болью в голосе рассказывал мне отец.Далее последовали-продажа его квартиры и постоянная,непреходящая депрессия.Кончилось всё трагически-он на-шёл его повесившимся.Что может быть хуже для отца,чем гибель его сына?Глупый вопрос, о котором и думать не хочется.               
    Не радостнее была и теперешняя жизнь человека,сидевшего напротив меня. Кстати,звали его Игорь.Дочь его вышла замуж за еврея,живущего в Германии.Он был дипломированный строитель,но по каким-то,оставшимся для меня неясными, причинам работал  просто рабочим.Более того,в настоящее время  жил на пособие.Вся жизнь молодой пары представляла постоянное перемещение из Германии в Россию и обратно. Что-то там покупали, здесь продавали.Я видел их высокий,худой молодой человек и бледная молодая женщина. Сдав отцу пакет своего приношения, они неловко топтались,ожидая,когда он пристроит ими принесенное.-Выйдем,поговорим,-сурово командовал Игорь,и они удалялись в коридор минут на двадцать.Что они там выясняли,мне неведомо,Игорь не рассказывал,а сам я не считал это удобным,но по-видимому проблемы были  серьёзные.Так как после таких посещений мой  собеседник долго сидел, нахмурившись и обхватив голову руками,видимо искал ответы на неразрешимые еврейские вопросы.               
   Однажды,по его настойчивой просьбе,дочь принесла ему радиоприёмник в форме лепёшки,и он прильнул к,  дорогой его еврейскому сердцу,западной волне.В этот же день врач велел нам намазаться одним весьма едким средством,имевшим вид прозрачной жидкости с множеством плавающих в ней белых частиц.Утром,проделав указанную процедуру и через некоторое время омывшись от её едкого воздействия, я с тревогой обнаружил, что моя большая и заскорузлая родинка на спине исчезла,а на её месте обосновалось пятно,как от содранной  кожи.Этот феномен меня встревожил,я вообще имею привычку наблюдать за родинками.Cлишком потряс меня однажды вид раковой опухоли на коже одного моего знакомого.День был солнечный и тёплый,чтобы как-то успокоиться,я углубился в спасительное для человека в любых обстоятельствах его жизни исповедание »умной» молитвы.На этот раз я молился не механически, как иногда бывало со мною,теперь же молитва моя была чистым порывом к Богу, эти слова едва ли отражают хоть частицу того чувства, какое владело мною.Я вопил к Нему всем сердцем,всею душой.Вскоре я прилёг на кровать,не прерывая молитву и,пригревшись,незаметно начал засыпать,и, ещё находясь на грани сна и яви,в сонном мареве мне пригрезилось нечто странное. Вдруг мне почудилось,что кто-то вдруг начал вкручивать мне в висок свой согнутый в суставе палец.И вместе с этим вкручиванием в моё тело стала вливаться изумительная,искрящаяся струя  энергии.Я обернулся, поражаясь, кто бы это мог такое выделывать,то был Игорёк. Он ввёртывал в мой висок палец всё быстрее и быстрее,одновременно ухищряясь вращаться вокруг собственной оси,и,что вообще казалось немыслимым, как ему такое удавалось, хрен его знает,бегать вокруг меня.Да я и не задумывался над этим,ещё сохраняя краем сознания,что это-всего лишь сон. Внезапно тонкая нить сознания порвалась,и я полностью очутился во власти безумного сна.-Что ты делаешь, дурачок,прекрати сейчас же,-глупо улыбаясь, крикнул я ему.Он не ответил, углубляясь в свои фантастические движения. Неожиданно он сорвался-ноги его оторвались от пола,и он закрутился с бешеной скоростью циркача под куполом цирка,повиснув на приспособлении, зажатом в зубах...  Когда я очнулся от глупого,но сладостного наваждения,Игорь,как  ни в чём не бывало сидел на кровати напротив, с интересом разглядывая и нюхая свои непотребные до отвратительности тапочки.Я,ничего не забыв из сна, прислушавшись к своим ощущениям,я констатировал,что излучение, продолжает своё благодатное действие.При том я знал, что это было, и ещё продолжалось во мне.То изливалась на меня самопроизвольно благодатная волна Святого Духа.Мне было наплевать на мою болезнь, пришедшую со старостью.Я знал мною владеет необоримая сила,и я понимал,почему она теперь изливается на меня самопроизвольно.
    Клюев сообщает в своих книгах, что со временем, после многочасовых трудов, в течении дней,месяцев и годов практики стяжания Божественной Силы, необходимость в собственных усилиях отпадает.Теперь она будет присутствовать в тебе,без каких-либо собственных усилий.И вот, наконец, теперь я всё узнал на собственном опыте.               
   Небольшое отвлечение.В этот день происходило знаменательное событие. Наша суперкоманда-Зенит играла за супер-кубок с командой,одержавшей победу на кубке чемпионов.Таковой командой был на сей раз ирландский клуб Глазго-Рейнджерс.Вся палата собралась вокруг телевизора,присутствовали и несколько болельщиков из соседних палат.Все казались крайне возбуждены.Я тоже немного был заражён данной «заразой».Когда же объявили, где и как будет происходить матч, невольно сильно раздражился.Оказалось,состязание пройдёт в Ирландии,на поле соперника,и при этом «судить» будет ирландский же судья!Вот такой кукиш показали нам устроители важного соревнования!Таковых условий,а вернее злого умысла,я ещё не видывал. Желчь разлилась по моему организму,с особой силой поразив мой мозг.Всё дальнейшее я наблюдал под углом лютой ненависти к тем, кто устроил подобное безобразие. Итак, игра началась,противник по статусу был значительно слабее нас, но, как говорится, дома и слабак бывает героем.Нашим приходилось в «мыле» носиться по полю,но гол всё не давался.                -Вот вам сюрприз,идиоты,подстроившие такую поганку нашей стране,по делом вам, засранцы, достанется вам по мозгам, когда вернётесь во-свояси ни с чем. С этого момента я начал яро болеть за противника.Несколько раз удача была у их порога,но отсутствие техники им мешало.Внезапно наши вопреки всему забили, горькое разочарование овладело мной,я клял их вратаря, пропустившего жалкую плюху. Не оставил без внимания я и наших засранцев.-Эх вы, мудилы!Сколько усилий,пота и зряшной беготни затратили на убогую, жалкую командишку!-С этого момента я вернулся на нашу территорию.У ирландцев моральный настрой после забитого мяча стал не на высоте, игра их явно потускнела.Конечно они пытались ещё что-то сделать,но эта была уже не та команда,которая требовалась.Жаль, надо было бы дать по усам идиотам,устроившим такую чепуху.Ну наши конечно воспользовались ситуацией, забили ещё мяч.Но разве такого счёта, такой потливой игры мы предвкушали! Когда убожество,наконец, завершилось,я патетически возгласил во всеуслышанье:"Славно, товарищи,-мы поиграли в Глазго!"-Но к сожалению никто не понял мой сарказм. Вот люди, на их глазах творится явное безобразие,а им плевать-делай,что хочешь, хоть волосы на голове жги.               
    Пришла ночь,и исцелила моё отравленное сердце,умиротворение вернуло меня к блаженным ощущениям нисходящего, лучезарного потока Духа. Как скоро из-за сущих пустяков оставляем мы доброе начало,и обращаемся к раздражению и злобе!Что тянет нас к такой неожиданной перемене? Читатель улыбнётся,но я с уверенностью скажу-бесы и наша духовная несобранность.Мы «плывём» по жизни в полусне, нам кажется,что это-явь,но мысли наши витают в дальних  странах, упиваясь их нездешними красотами. Соберись человек и живи здесь и сейчас, настоящей,бегущей минутой.               
  Ночью я проснулся от странного ощущения.Волна Божественной Силы, не оставившая меня-дурака вопреки  моим совсем ещё недавним глупейшим  злопыхательствам, приобрела новое, необыкновенное свойство весьма плотного потока, подобного потоку тяжёлого вязкого газа,надувавшего меня изнутри постепенно всё более и более.Живот мой вспучил до такой степени,что по нему можно было выбивать дробь,как по барабану.Да и всё тело моё надулось,словно у резиновой игрушки. Такие перемены в собственном теле могли бы испугать кого угодно,но не меня. Я хорошо знал,что это- такое.То пришло на меня благословенное рождение в духе, чему у Клюева был посвящён отдельный раздел в его книге. Невозможно передать моей радости. Эта перемена означала,что проверки мои успешно завершились. Я действительно теперь ничего не боялся.С того поразительного момента, как я явственно ощутил,что всегда в таких гибельных случаях рядом со мною присутствует, оберегающая меня,сила,(о чём я ранее и упоминал) не пускавшая врагов причинить мне зло.               
   Если описать,какие ощущения владели мною в ту замечательную ночь, это наполнение, переполнение и сокрушение всех препон.Я говорил себе: «Я всё,всё могу.»Конечно моя самонадеянность была глупа-получил от Бога, а хвалюсь,будто сделал сам. Что поделаешь,такова сущность человека,тянуть одеяло на себя,даже в такие редкие,драгоценные минуты.Но это передаёт мои ощущения в тот незабываемый момент. Я купался в лучах,посылаемых мне с неба,я был счастлив и  покоен,как никогда.               
    И следующий день прошёл для меня лучезарно,я смотрел на страдальцев, прогуливающихся по коридору и в столовой умилённо и снисходительно.Они не ведали моей высоты,и объяснить им что-либо из происходящего со мной я не мог. Публика была в основном с «закрытыми» глазами, круг их чтения ограничивался журналами и детективами. День так и завершился в небывалом подъёме духа,а ночью пришло ещё одно.Как камень с  письменами у археолога,оно врезалось в  мою память.     

                ТАНЕЦ               

    Посреди ночи.Бесконечная зала  предстала предо мною.Всё меркнет и теряется где-то вдали. Лишь месяц стремительно вверх.От месяца вниз болтается, как палка, мерцающий хвост. За него крепко держится могучий старик в тяжёлых,старинных штанах, тёмном старомодном фраке и белой, пенящейся на груди рубахе в виде каких-то лент, узоров.За могучего старика,под руку взялась старуха в тяжёлом до пят колоколом платье, падающем вниз толстыми складками вниз.
    Присмотревшись,обнаруживаю-  таких пар лепится друг к другу в необъятной зале великое множество, теряющееся где-то в сумраке её необозримой дали.И вдруг мысль,как вспышка, -что я здесь делаю?Зачем- я здесь?-                А я тут-главный!Я стою,замирая и трепеща,выпихнутый чей-то безумной волей.Я в шёлковых трусиках и майке пред необозримой, странной шеренгой. Чего-то жду и томлюсь.               
   И вдруг в руках моих длиннющее весло, тонкое весло торчит к шеренге, как указующий перст,над головами, словно жезл титана-дирижёра. И сразу грозный, тяжёлый и тревожный звук и первая не унимаемая вибрация сотрясает всё моё тело.               
    Торжественно и грозно льётся нарастающий ритм.Тара-тато,тато-тей, тато-тей,тато-тей;тара-тато,тато-тей, тато-тей,тато-тей,тато-тей…. Разбираю слова:                »Месяц тянет за собой,за собой!»         
«Рулевой наш смело в бой,смело в бой!» Во всех регистрах разливается грозная
мелодия.-Грянем пляской за тобой,за то-бой...-И далее,-рулевой чего стоишь, тянешь время и молчишь,и молчишь,.. Прыгнем смело за судьбой,за судьбой, за судьбой; мы тот-час же за тобой, за тобой, за тобой; потягаемся с тобой, да с тобой, мы с тобой,- упоённо ревут старики и старухи. -Будет время,будет час, будет час,будет час, главный час; победит один из нас, один из нас, один из нас,-всё быстрее и неумолимее звучит мелодия, всё громче стучат каблуки тяжёловесных старомодных башмаков, увядших старческих пар. -Мы сомнём  тебя гурьбой, тебя гурьбой, тебя гурьбой; ты не прячься и не вой, не плач, не вой,….-ещё ускоряется ритм и стук каблуков, превращаясь в сплошной, тяжкий гул.                Я, сотрясаемый этой могучей вибрацией, бьющей по мне, как ураган по тонкому  прутику, изнываю всем своим телом, последним касанием тверди я  ещё пытаюсь устоять. Но нет,сил моих нет. Грозная волна смахивает меня, как  песчинку. Весло моё прыгает из рук, и упруго бьёт по свисающему концу, плывущего вверх за месяцем. Этот хвост-конец летит вправо, увлекая за собой одну за другой мешковатую пару, и начинается невообразимое.Танец превращается в бесноватое буйство-прыгают вверх и вниз коленки стариков и старух, гулко, во всю мощь бьют по полу  залы их пудовые каблуки,а я, бедный, подхваченный грозным ураганом танца и ритма тяжеловесной шеренги лечу по воздуху за веслом, пытаясь притормозить движение свисающего конца от месяца, и, убыстряющегося в коленках дурацкого танца.               
   Всё ближе ко мне старичьё, всё более грозно бьют по воздуху их костистые коленки! И вот они меня сминают и затаптывают. Всё-конец, под неумолимыми, дрыгающимися ногами, я  превращаюсь в пыль, несущуюся по воздуху. Но каким-то образом сознание не оставляет меня! Я вполне жив во власти,летящего на меня от Бога Святого Духа.



                ЛИХИЕ  ВИБРАТОРЫ-ТРЕПЫХАТЕЛИ    


    В одну из тех благословенных ночей,когда Бог объял меня всего своим  лучезарным светом,и повёл за собой неутихающей (то затихающей,то снова вспыхивающей во мне вибрацией), я обнаружил себя в узком проулке,заваленным всяким хламом и отбросами.Очутился я там не один.Там маялись двое незнакомцев, о чём-то яростно споривших.В одном из них я с удивлением вскоре узнал товарища моего детства на Гоголевском бульваре Гарика Бубликова.C ним мы дружили боевой дворовой дружбой.Меня всегда тянуло к нему,потому что с ним всегда можно было оторваться от школьных занудных забот каким-нибудь весёлым предприятием.Чем он обычно постоянно и занимался.Это была-приятная и захватывающая игра в  пристеночек,или же прыжки с сараев,лепившихся к забору в его дворе, и беготня на Морфлот (так мы называли называли) бывшее  Александровское училище, теперь Генеральный штаб),где за забором находилось несколько участков, размеченных для игры в городки.Захватывающие встречи собирали множество болельщиков,поэтому вход был ограничен.Нам приходилось преодолевать забор.Мускулистый от дворовых забав Игорёк с лёгкостью взбирался на препятствие,от него не отставали и Шпиндели,его дворовые низкорослые товарищи,Бубликов испытующе смотрел на мои бессильные потуги.Убедившись,что мои усилия напрасны,он равнодушно скрывался за забором,а мне приходилось возвращаться домой. Кроме этих увеселяющих забав он изредка,при всяком удобном случае,посвящал меня в интимную жизнь взрослых.В этих вопросах он был большой знаток.Показывая на симпатичную девицу в окне второго этажа,он подробно рассказывал,как один из знакомых ему по двору молодых людей возобладал ею и  сколько раз.При этом сам он нисколько  не потерял интереса к ней и мечтал проделать то же.Гарик жил в подвале  одноэтажного дома, одной стороной примыкавшего к высокому зданию(этажей в шесть),под прямым углом,в свою очередь,»врезанному» в здание,фасадом выходившего на Гоголевский бульвар. Его и теперь легко можно отличить от соседних зданий по материалу, из которого оно сложено. Крупные его блоки нарезаны из застывшей лавы мрачного тёмносерого цвета с оттенком фиолетового.Через окно тёмной Бубликовской комнаты можно было увидеть небольшой двор с утоптанной землёй и старой кирпичной  стеной,поросшую мхом,которая как-будто специально была приспособлена для игры в пристеночек. Несколько чахлых деревьев немного смягчали мрачную сырость двора-колодца.Но нам там было неплохо-это была наша земля и наше свободное пространство. 
   Дружба наша прервалась в восьмом классе.Приходилось учиться о чём неустанно заботился мой отец.У меня  появились новые товарищи,они не умели так отрываться от серости жизни,как делал это Бубликов,но зато они поражали меня недетской увлечённостью более «высокими» материями. Один из них-Бревнов постоянно что-то химичил.Так,воспользовавшись знаниями  из учебника химии, которые все, познав вскоре благополучно забыли,этот же приобрёл ингридиенты,и изготовил соединение на основе селитры.И когда я пришёл в очередной раз в его халупу в филипповском  переулке,он продемонстрировал мне результат его изысканий-смеха ради он разбросал по полу куски промокашки,пропитанные полученным соединением. Ничего не подозревая,я прошёл в комнату,и, когда случайно наступил на одну из них, раздался треск и лёгкий  дымок заструился вверх.Я слегка подпрыгнул,чем привёл Бревнова в истерическоё состояние. Его увлечения  были странны для меня по началу,но, постепенно понимая суть их,я зауважал моего нового друга.Вскоре многие из класса овладели секретом этих микровзрывов,и уже на ближайшем занятии английского под ногами подслеповатой,
доброй учительницы, пол был щедро усыпан обрывками промакашки.Но не о Бревнове здесь речь.С Бубликовым мы снова  встретились лет через девять, случайно повстречавшись на нашем Гоголевском бульваре.За минувшие годы с ним произошла разительная перемена. Предо мною стоял высокий,сутулый,худощавый парень с унылым выражением печальных глаз.-Эк тебя хватило-подумал я.Мы по братски обнялись, и уже через двадцать минут сидели у  меня в квартире-в доме семнадцать по Гоголевскому бульвару за скудной снедью и бутылкой водки. Собственно это была теперь не моя квартира.Её отняли в пользу какой-то значимой конторы.Родителям взамен дали квартиру на окраине по Минскому шоссе, а я построил себе кооперативное  жильё от предприятия,на котором трудился. Здесь же,на старой нашей  квартире, собственно ещё жили соседи, ожидавшие для себя нечто  особенное.Собственно благодаря им-то мы и имели с Гариком возможность отметить нашу встречу.Нагрузившись водкой до предела,мы в два часа ночи вышли на пустынный  бульвар,и завывая нечто невразумительное прошли его весь от начала до  конца.С этого дня наша дружба возобновилась.Я регулярно приезжал к нему на Минское шоссе,где теперь он собственно обитал с его постаревшей матерью.Брали пару огнетушителей портвейна и говорили о поганой жизни и о женщинах.С нами всегда бывал теперешний его друг,имевший чисто плотскую связь с женщиной существенно старшей его по возрасту.Иногда мы с Гариком посещали театр,но всегда как-то случалось,что спектакль не удовлетворял наши изысканные вкусы.В следствии чего нам приходилось брать в буфете две бутылки шампанского,и,осушив их,несолоно хлебавши, возвращаться домой.Однажды Гарик пригласил меня посетить общежитие, где у него имелась любовница.Мы приехали туда естественно не с пустыми  руками.Его любовницей оказалась высокая молодая дева с некрасивыми, грубыми чертами лица,но приветливая и добродушная.Осушив напитки, Бубликов куда-то с ней удалился, оставив меня с её подругами.Через час примерно они возвратились.Видно было, что Гарик существенно добавил ещё, лицо его исказила какая-то неприятная злобная гримаса.               
  -Ну ты же б...дь,б...дь!-бубнил он монотонно.Девицы моментально испарились со своей обиженной подругой,и нас вскоре попросили убраться из общежития.-Зачем ты обижал её?-осведомился я у него ,Гарик забубнил прежнее.-Но зачем ей говорить это!-изумлялся я.            
  Вскоре мы очутились с ним на улице Горького.Там Гарик вспомнил наши    школьные проделки.А это бывало так-поднявшись на третий этаж,где находился  директорский кабинет,там же сидел завуч и была учительская комната,мы с ним  выбирали жертву.Ею всегда бывал ученик из умников,а следовательно оторванный от жизни и витавший в облаках.Приметив такого,и крепко сцепив руки,мы ждали, когда появится кто-нибудь из начальства.Когда момент наступал мы преграждали «жертве» путь,что до крайности её выбивало из колеи,она-»жертва» бессмысленно начинала биться в расставленном «силке».После чего мы выталкивали её на приближавшееся начальство.Оно, заметив бесновавшегося ученика,обрушивало на него всю силу своей ярости.Возмущённая до крайности несправедливостью жертва указывала на нас,как первоисточник баловства.А мы в это время, отвернувшись к окну,задумчиво разглядывали дали. Конечно никто не мог заподозрить нас в подобном коварстве.               
   Итак,очутившись на улице Горького,Гарик вспомнил былые наши проделки, схватив мою руку,он уловил какого-то худосочного юношу,ему это и теперь было смешно.Но мне эта забава не понравилась,мы были уже не дети,и  можно спокойно было угодить за такие вещи в милицию.               
  Гарик был уже раз женат,его благоверной была то ли дочь,то ли внучка нашего знаменитого певца-Козловского.Собственно этот эпизод его жизни, как мне кажется,и наложил на него печать уныния.Я раз видел её,она вышла из его двора в красивом белом платье,за нею шёл Гарик.Оба были чем-то возбуждены.Вскоре они сели в такси и исчезли Тогда она мне показалась очень красивой.               
   Как впоследствии я узнал от Гарика,обстановка в квартире певца была далека от идилеи.В ней,между прочим,час-то появлялся солист Большого Театра-Лаптев, бывали и другие,в основном молодые певцы и певицы.По словам моего друга беспорядочные связи были обычным явлением известного дома. Это меня сильно поразило, я не мог до конца поверить ему. Насколько я могу судить ещё по нашей детской дружбе,когда он рассказывал о своих любовных предпочтениях, Гарик был пылкий любовник.В чём было дело, почему они разошлись,я не спрашивал.Сам  же он клонил к обстоятельствам нравов, царивших в доме великого певца.               
    Бывшая жена ещё иногда  навещала его,по его же словам только ради утоления плоти.Он же в своей манере уныло, после её отъезда,рассказывал мне.-А я  ей говорю-да ты  же б...дь.-Сколько раз я слышал это от разных мужиков, получивших желаемое от своих случайных напарниц,какое низкое удовольствие оскорблять женщину,получив от неё то,чего с упорством до этого добивался.Я этого не понимаю.Последний раз мы с Бубликовым увиделись у меня на свадьбе.Он сидел уединённо и уныло, не общаясь с нашими школьными товарищами.Мы не перекинулись с ним ни одним словом.После свадьбы наши пути навсегда разошлись.               
  И вот теперь он здесь в ярком,осознанном сне!-Здравствуй Бубликов,да ты жив!-Он безрадостно и зло повернулся ко мне.По виду ему,как и мне,здесь было не более тридцати.               
-Отстань,ты зря пришёл,ты здесь лишний,ни к чему...-                -Но мы дружили?-с казал я резонно.               
-Какая дружба!Ты здесь-ноль.-               
-Почему же?-удивился я.               
-Да потому,здесь требуется другое!-      
-Чего требуется?-не понимал я.-               
 -Другое,ты не знаешь,уйди!-               
-Скажи и уйду,-упорствовал я.               
-Пристал!ну смотри!-крикнул он в ярости.-C этими словами он скинул свою грязную,серую курточку,из-под которой блеснула изумительная,переливающаяся зелёным золотом,чешуйчатая рубашечка,Гарик высоким тенорцом выдал быструю отрывистую мелодию,напомнившую мне старую джазовую тему,и взвился в непередаваемом по красоте танце.Боже,что он выделывал!Танец его был высок красотою своего настроя и совершенен по выражению его форм и движений.Он то взвивался вверх,раздробляясь в пыльный вихрь,то соединялся частями,пружинно следовавшими его музыкальной линии,в которой  искрилась и красота и изысканная ирония характерных движений. Завершив танец победителем,он с презрением посмотрел на меня,-вот,что здесь надо,о чём нам с тобой говорить. Ты здесь-полный ноль.-Я усмехнулся,-от чего же?-посмеиваясь про себя,и, сознавая всё могущество,пронизывающего меня потока Божественной Силы, загадочно ответил я.Божественный трепет и во мне есть.Я с восторгом осознавал, что какие-то танцы,пусть с порханием и взвивами в воздух,и мне доступны. Да, вообще, что не доступно человеку,на которого снизошло оссияние Света!               
-Позволь,я всё-таки попробую,-робко попросил  я,снимая свой кургузый пиджачок.-Опять,у меня времени нет на тебя.-В тоске изнывая,что не даю ему решить какое-то дело с парнем, стоявшем в стороне,и,видимо,тоже томившемся от вынужденной задержки.               
-Нет,я попробую,-твёрдо решился я,отстраняя его руку.Бубликов даже с досады плюнул,наблюдая,как я принимаю позицию в своей клетчатой рубашке,и потом
нарочито отвернулся.
На вхождение в неизреченные биения сердца,под чистым потоком Света ушла медленная,блаженная минута.Прошла и подняла меня вверх,откуда переулок мне по-казался узкой,грязной щелью.С непередаваемым ощущением  восторга я танцевал в чистом пространстве небесной синевы:кружил,движением каблуков и носков ботинок в невообразимом темпе я выжимал из воздуха чечётку,делал кульбиты и кверху ногами извлекал тонкую трель,парил,вальсировал и,раскрыв руки в блаженстве уходил в небо. Так промелькнуло минут семь,ничуть не утомившись,я остановился,и медленно поплыл вниз.Тут я внезапно  припомнил о моих наблюдателях и скосив глаза посмотрел вниз.Там,в темноте я различил только вылупленные белки глаз,и понял,что произвёл впечатление.
-Ну что?Вроде ничего,я специально не готовился,-нарочито смиренно осведомился я,-они подавленно молчали,чувствуя нарочитость моей  игры.Медленно тянулись минуты.               
-Ты конечно к нам не пойдёшь?-выдавил с сожалением Гаврик.                -Пойду,не на долго,от чего же!Правда я сам не знаю на какое время.-                Что тут произошло! Оба враз,как бы в  припадке,поднялись в воздух и испарились.               
 
             Вот оно братство вибраторов-трепыхателей   


  Через десять минут всё братство в полном составе появилось в хламовом переулке.Тут присутствовали, смахивающие на разбойников,лихие ребята с,туго намотанными на голову,косынками.Вроде бы кавказцы,но и возможно испанцы с кривыми гордыми носами,крепко стоящих на своих волосатых ногах. Худосочные, тщедушные еврейчики, хитро поблёскивающих своими выпуклыми глазами.Также толпились и женщины,во множестве.При-чём большинство-расплывшихся телом в своих не очень чистых платьях,  кофтах и туфлях со сбившимися каблуками.Но среди них несколько настоящих красавиц в коротких платьицах или же в кофточках и юбках,весело щебетавших о всякой женской чепухе.Некоторые из них оглядывались на меня с явным интересом.Ведь там,в этом слое жизни,я ещё оставался молод и свеж,как недавно ощутивший своё призвание самца молодой олень.               
   В толпе собравшихся присутствовал и восток-китайцы и индусы в своих национальных одеждах и манерой  поведения.Попадались и арабы в обычной своей манере о чём-то яростно   споривших.Исключение составляли европейцы-их не было.Осмотрев всё сообщество,я вывел заключение- то  собрался весь бедный мир понемногу.   
   Я осведомился-чем они все занимались,помимо собственно основного занятия самим танцем.А занимались они самым прозаичным,привычным для каждого человека делом добыванием средств к пропитанию.Однако делали это с такой выдумкой,с такой самой утончённой фантазией,причём предметом их занятий были покупка и обмен изящных вещиц и предметов. Короче,они занимались спекуляцией  предметов искусства,быта и тому подобного.               
    Я сам,отдавший этому роду деятельности лет пятнадцать,захламивший всю свою квартиру и,превратив её тем самым в настоящую помойку. Всякий свежий человек,оказавшийся в   ней,и ощутивший её затхлый запах с  недоумением смотрел на меня,не понимая,как это я,показавшийся ему в разговоре здравым и трезвомыслящим,мог такое учудить.               
   Братство собирало,обменивало и с выгодой продавало антиквариат,золотишко и камешки.По их потным и ловким рукам ходили картины замечательных авторов, которых они с лёгкостью различали среди мастеровитого   хлама подделок и переделок отечественных и зарубежных авторов,не отмеченных гранью настоящего дара  истинного таланта.
  Они имели склонность и к нумизматике,в руках их бывали раритеты  монет многих исторических периодов от древнегреческих и римских,также восток с их динариями,драхмами,полу-драхмами и так далее до отечественных княжеских кладов с их кусками серебра и,так называемой «чешуёй» до Петровского периода с его денежной  реформой и монетами европейского образца.Короткие эмиссии царей-неудачников,пойманных на взлёте и зарезанных,или же сгноённых в монастырях и тюрьмах их безжалостными восприемниками. И далее до великого   царя Николая второго,при котором население России увеличилось на пятьдесят миллионов,и который не допустил при всеобщем отступничестве утопить Россию в крови.При понимании неизбежности своего собственного,гибельного конца со всей его богодухновенной и блаженнейшей семьёй, которая, как прекраснейший образец,стоит перед глазами всякого,не обделённого душой и благородством человека.             
   И ещё,до первой мировой войны с её уценёнными деньгами,вплоть до    полного хаоса периода гражданской войны,с многими эмиссиями банд, временщиков-правителей территорий,властей,союзников, иностранных интервентов,республик и другого подобного хлама безвластья,по горло утопающего в крови безумной волей поганого старикашки Ильича.                Словом братство было умно,ловко,знающе в своей сфере.Общее достояние они распределяли расчётливо,  периодически созывая общий сбор,с учётом нужд и интересов каждого члена.      
    Вопрос обо мне был для них и совершенно ясен в отношении их основного занятия-танца,как вибрации и  трепыхания сердечного ритма,и туманен с практической стороны.Они сильно призадумались,что же можно взять полезное от меня.Источник моего сопутствующего дарования,то-есть танец на вибрационной волне со всеми признаками полной свободы и счастья,поразительной красоты им был не понятен,а я открываться и что-либо объяснять им не собирался, да и разве возможно,обливаемый светом необоримой силы божественного присутствия во мне,сошедшего ко мне после стольких мытарств по болезням, страхам, преследованиям человеко-бесов.
    Последнее требует некоторого разъяснения,в большие подробности я входить не собираюсь,ведь, согласитесь, не в этом объявленная цель моего рассказа.Но немного разъяснить всё-таки требуется,так как без этого останется неясен первичный импульс моих сновидений.
    Итак,сообщу кратко,в один прекрасный,совершенно лучезарный день,как раз под вечер учуял я,что откуда-то в мою маломерную квартирку вкрался тошный, да,нет же,совершенно отвратительный запашок.Я провёл исследование,но оно ровным счётом мне ничего не дало,а запашок так и прижился у меня, появляясь исключительно только в вечернее, также и ночное время.Вот именно с этим-то запашком и появились у меня впервые мои необыкновенные сны,к сожалению в большинстве мучительного содержания.
   Впоследствии для себя я решил,что вонь, идущая ко мне в назначенное время ни что иное,как наркотическая гадость,идущая ко мне от кого-то из соседей. Дальнейшие мои действия,как показало время,были наивны и глупы.Но обо всём по порядку.
  Однажды мне захотелось с кем-нибудь поделиться о моих открытиях насчёт    затхлого  запашка от соседей,и я выбрал для этого женщину,с которой мы долгое
время работали в одном институте,и поэтому при встрече всегда,когда имелось
свободное время,любили понастальгировать,повспоминать об общих знакомых, событиях и местах нашей трудовой славы.Из-за таковских наших тёплых отношений я считал её своим человеком,потому и выбрал её,чтоб поделиться "наболевшим", но я жутко ошибался насчёт неё,она оказалась зловредной и мстительной предательницей. Почему предательницей!?До сих пор не знаю,что её-скверную подвигло к этому,что она этим приобрела.Но допускаю- сделала гадость из удовольствия,чтобы насладиться потом тем ужасным,что со мной впоследствии должно было произойти.
   Словом кому-то там передала,и не исключаю,что с большими добавлениями,судя
по тому,что я обнаружил уже на следующий день.Стоило мне высунуть нос из моей квартиры,как с нижней площадки ко мне кинулся парень,норовя вцепиться в меня, и не дать мне скрыться за спасительной дверью.При этом я успел заметить,что там, внизу пребывало ещё несколько крепких парней,участливо наблюдавших за действиями своего товарища.
   Стояло жаркое лето,ребятки на площадке упрямо стерегли меня,попивая пивко,а я носа не мог высунуть из своей квартиры.Продукты любые мне приносили мои предобрейшие соседи,а не то круто бы мне пришлось, просто бы помирать с
голода.Сыну я конечно запретил нос совать сюда,страх как боялся за знего, времена стояли лютые,перестроечные,люди за кусок хлеба могли горло перегрызть, убить человека такой вот компании, на которую я наткнулся, было это-раз плюнуть.
   До сих пор содрогаюсь при воспоминании о вони тех курений, просачивавшихся ко мне в квартиру,но помимо блока на выходной двери ребятишки искали и  другие варианты достичь моего болезненного,трепещущего тела.Этот путь их ко
мне проходил по решётке первого этажа и далее на желтую,газовую трубу,как    нарочно проходившей как раз под моим балконом.Едва приходила ночь,и люди успокаивались и затихали в своих квартирах,мои завсегдатаи приступали к своему любимому делу,карабкались на решётку,пытаясь одолеть неподатливую жёлтую трубу.После этого им дотянуться до меня была пара пустяков,оставалось только махнуть через балконные перила,без звона удалить стекл,и вот он я-старый, больной,обмирающий от страха и собственного бессилия перед ними.   
   Но отойдём от безысходности тяжёлой,жизненной прозы,на сумасшедшую ниву
ночных сновидений,любопытного читателя прошу не ждать продолжения, пригрезившегося мне,зыбкого сновидения о вибраторах-трепыхателях, его нет,так как он порвался,что обычно случается с такого сорта неустойчивыми снами, оставив меня в некотором раздражении из-за его незавершённости.Но что отрадно,и после него благодатное действие Божественной силы продолжилось.   
   Очнулся я,как и в первый раз,переполненный Светом,голова светла и ослепла от Него,а по периферии черепа будто мелкие шарики ласково щекочут.Вообще голова-сама как бы надута этим Светом,в животе тоже надутый пузырь.Окончание позвоночника приятно ныло,тело содрогалось вибрациями сердца.Давление в животе всё нарастает,надувание продолжается,и "вещество" дошло до горла. Немного трудновато дышать от всех этих ощущений,но я держу себя в руках,так как всё знаю.Лучше лечь на спину и ждать,а эта штука спокойно продолжает надувать,теперь уже надулась в ляжки и в икры.Присутствие плотного Свет стало чувствоваться и в ступнях,и в пальцах ног и рук,и только шея и горло оставались полупустыми,но зато в ямке под подбородком вибрировало сердечным ритмом  нарастающее давление.
   В районе часа дня кликнули на обед,спокойно проследовал,и ел с услаждением.При этом для себя отметил,что и в этом,необычном для меня, состоянии могу говорить и делать,что придёт на ум,разумеется,кроме хулы.
  Ещё минул один день,а с ним появилось лёгкое разочарование-поток плотной
световой энергии прекратился,а я,каким был, тем вроде бы и остался.Но, возможно,это и не так,просто я ещё в себе это не обнаружил.Во всяком случае то,что со мною произошло только один из многих этапов,и мне нужно "идти" дальше,впитывать в себя божественный свет с помощью "умной" молитвы.
   А сейчас собственно я блаженно лежу,припоминая и сопоставляя все,что со мною случилось,к тому же я чувствую,что ,хотя плотный Свет и исчез,но в воз-душном,в мягком и ласкающем своём виде никуда не девался,и голова,и тело пол-ны им,так хорошо и радостно мне.Я успокаиваюсь,меня не бросили,а я ведь, бестыжая моя голова,исходил от болтовни,глупого чванства и даже хвастливых поучений и самомнения,хотя у меня ничего ведь нет,чего бы мне не дали.Эх,ты-человек!слаб ты языком,и тщеславен без меры.
   Таковы мои последние чудеса,вру несомненно,мерзавец,присваивая чужое,то необоримая сила умной молитвы на верующего человека,но вопрос-кто при таком
феномене не уверует,да,вот загвоздка,уверовать-то необходимо сперва и не только.
   Я специально начал свой томительный рассказ с таких танцевальных и не очень страшных сновидений,ведь наваливать на простодушного читателя, взявшегося за этот текст,и ни ухом,извиняйте,не рылом не подозревающего, что выскочит на него оттуда,как чёрт из табакерки,а именно то самое,что пришлось мне самому пережить в условиях,рождённых тлетворной силой наркотического смрада,я считаю для себя не благородным и несправедливым делом.Правда и тогда ко мне порою приходили сны,редко но бывали,полные любви и духовной радости.
  О пользе Иисусовой молитвы повторюcь в след за многими,и многими святыми,а также и вслед за А.Клюевым,хотя о ней он прямо не говорит,проповедуя мантры и
замыкание внутреннего диалога,что по воздействию на человека равнозначно.Но
зато А.Клюев указывает на большие целебные свойства всех указанных способов
усвоения Божественной Силы.Усердная молитва (имеется в виду её регулярность и временная протяжённость)даёт молящемуся человеку надёжную защиту от страшных
болезней нашего времени-онкологии,инсульта,инфаркта, других тяжких недугов.
За исключением случаев,когда за человеком тянется длинный шлейф уж очень тяких прегрешений,только в этих редких случаях "умная" молитва не защитит его от кармы (закона причинно-следственных связей),необходимости искупления всех тех ужасов,которые он натворил.
   Что же касается Гарика,с ним довелось мне свидится ещё раз в другом сновидении,в каковом я побывал несколькими годами ранее нежели в том,какое ты уже прочёл,мой любопытный читатель.Случилось это тогда,когда на меня навалился страшный, мучительный сон,в чреде ему подобных,смысл его заключался в том,что я очутился на улицах некоего города (мне показалось,что то была Москва),и в процессе моих хождений по нему на меня напала агрессивная свора ребят,требовавших у меня денег,нечто вроде дани за пребывание на их улицах. Как всегда это случается во сне, никаких денег у меня и в помине не оказалось, и пришлось надеяться только на крепость и быстроту моих ног, таковые во сне оказались вполне в порядке,и бежал я почти так же,"как грешный Ангел,легко отталкиваясь от земли".
   Но беда заключалось в том, что моих преследователей было слишком много, они разделялись, и перехватывали меня на пути, внезапно выскакивая передо мной из-за угла. В таких случаях хода уже никуда мне не было, и я оказывался в их полной власти, сразу же они принимались втыкать в меня буквально десятками  длинные иглы, устраивая мне жестокую казнь. Иногда вместо игл они
использовали ножи, что было ещё мучительнее. Я пытался бороться до конца, вытягивая их из себя и погружая в ближайших мучителей.
   Но всё-таки это было лишь сновидение, и десятков игл или ножей не хватало, чтобы порешить меня до конца, зато пробуждение моё оказывалось мучительным, ощущение было такое, будто всю ночь на мне возили бочки с водой.
   О причинах больших потерь энергии во время сна, подробно объяснено в книгах мага, учёного и известного писателя Карлоса Кастанеды. Заключается оно в том, что человек в своих сновидениях произвольно и бесконтрольно блуждает по различным мирам, не имея возможности как-то влиять на этот процесс. И порою попадает в такие, населённые хищными сущностями, где у человека отнимается значительная часть энергия, самое ценное, что есть в обитаемых мирах.
   Но вернёмся к моим личным сновидениям, что случилось впоследствии со мной в моих сновидениях. Попадая раз от раза в такие огорчительные ситуации, я начал со временем приглядываться и искать выход из столь мучительных и неприятных состояний. Со временем я попривык к сновидениям,в которых иголочники мучили меня, и чисто инстинктивно я начал высматривать среди них своих знакомых, и, когда в очередной раз они встали на моём пути,я приметил известного мне парнишку. Я подмигнул ему,и он тут же помог мне избежать расправы.               
 -Он наш,я его знаю,-кинулся он,закрывая меня руками.-               
   С этой ночи встречи с иголочниками стали мне не страшны.Я всегда узнавал среди них моих хороших знакомых. С Гариком же мы свиделись в конце подобной чреды снов,которые сразу пошли на убыль,лишь только стали мне не опасны. Причём Гарик в этом сне оказался главарём всей банды.Взяв меня под своё покровительство,он рассказывал,что теперь от вымогания они постепенно переходят к изготовлению некой продукции.Он провёл меня в цех,и я с содроганием  созерцал убожество их производства. Пространство цеха было заполнено какими-то грязными ящиками,гнилыми бочками,а Гарик с явной гордо-стью демонстрировал мне свои убогие деревянные станки, стоявших рядами в большом зале, с верёвочными шкивами. Мне с трудом тогда удалось скрыть от него моё отвращение к его трудовым усилиям. Таковы были занятия Гарика до его неожиданного превращения  в блистательного танцора вибратора-трепыхателя при следующей нашей встрече. А то,что это были реальные наши пересечения по жизни в неких слоях реальности,сомневаться не приходится. Ведь я к тому времени уже прочёл все книги Кастанеды-человека,умевшего смотреть на мир по особому,а потому, непредвзятым оком узнавшего его на собственном опыте. Впоследствии книга Даниила Андреева-”Роза Мира”,подробно показала мне,как устроено Мироздание во всём  его много-различии метакультур,религий,  уровней духовного совершенства с,соответствующими им, затомисами просветлений и глубин греховных падений с многоуровневыми страдалищами.Поэтому тех читателей,кои ещё не отвернулись от столь нелепой и необычной книги,каковой она по существу и является по своему содержанию, спешу предуведомить,что теперь должен перейти к периоду,в который совершились мои тяжкие и страшно-ватые сновидения,истоком которых собственно явилась сама моя жизнь в условиях постоянной угрозы моего уничтожения.               
   Но перед этим хочу сказать об одном разочаровании,постигшем меня через несколько лет после моего изумительного сна,когда я в поразительном танце бился с шеренгой старомодных пар-стариков и старух,своими  прыгающими коленками и тяжеловесными каблуками, неумолимо наступавших на меня под звуки гениальной грозной мелодии,которую я после пробуждения конечно немедленно присвоил своей,неудержимо-гениальной фантазии.Ну кто же ещё?!безусловно только я-любимый!Как же горько было моё разочарование,когда я   примерно через полгода,случайно услышал её по трансляции,и узнал настящего автора-Шнитке.   
-Вот всегда так!-негодовал я,-сколько ещё это будет продолжаться!-
досадовал я, хотя б разок случилось, один только, пусть в тайне, для себя одного, почувствовать-да,это настоящее,это-Вещь, мне и довольно.Но нет же,не даётся, хоть лоб себе расшиби, не даётся. Будь она не ладна! А впрочем,если поразмыслить, зачем?! Тщеславие? так я-смеюсь, презираю,ещё чего?-удовольствие, наплевать-мимолётное чувство, да,…! ведь они, эти помирают рано, к тому же внезапно. Вот и тот,с странной такой фамилией,-и его уже нет. Тьфу ты! ведь придумал чепуху и ухватился за неё. Ну не глуп ли человек,не надумывает ли он себе всякого лишнего: дел, забот, мыслей, а потом бегает с ними, мучается, не знает, что с этим «богатством» делать!  
    Неет,..помирать мне не хочется, рано и развлечения другие есть. Теперь несколько слов о моих самых первых снах.То-есть снах самых первейших, таких, раньше которых вообще, снов у меня не было. Я отчётливо припоминаю, что в четыре года ко мне всегда приходил один и тот же навязчивый сон-я карабкался вверх,на небо!Это мое намерение было непоколебимо,я рвался туда,гонимый какой-то неудержимой силой.Мне удавалось достигать облачных высот,причём я не задумывался над тем,что собственно служило мне лестницей. Вернее я видел ящики, их было много,и я их ставил один на другой,не заботясь о том, откуда они берутся. Но, чем выше, тем более зыбкой становилась опора, пирамида из ящиков начинала предательски раскачиваться всё сильнее и сильнее,страх вкрадывался и овладевал мной, но страсть к вышине гнала меня всё дальше. Наконец, пирамида рассыпалась в прах, став абсолютно неустойчивой, и в одно невыразимо жуткое мгновение я оставался один на один со страшной бездной, развершейся под моими ногами. В клубистом тумане, где-то далеко внизу едва-едва различалась серая твердь. Страх переполнял меня всего. Я напрягался в немыслимом усилии, невообразимым способом пытаясь удержать своё положение, но в ту же секунду проваливался, несся к земле с непостижимой скоростью всё быстрее и быстрее.Страх уплотнялся на столько,что я ощущал себя уже не человеком, а камнем,и когда я начинал отчётливо различать,неумолимо несущуюся ко мне плоским комком землю, нечто ласковое подхватывало меня в свои невидимые, но такие тёплые и дружеские объятья, медленно опуская меня на благодатную землю. Думаю, в младенчестве наши души стремятся освободиться от телесного шельта. Они ещё помнят, как легки и воздушны они были,и какие возможности и свойства потеряли отягчением при воплощении своей материальностью. О чём же ещё могут напоминать эти мои милые детские сны!

                ЖИЗНЬ ПЕРЕМИНИЛАСЬ

 
   Лето две тысячи второго года выдалось как-то по особенному щедрое. При том не было жгучей,нестерпимой жары, которая портит иногда такое благословенное для России время. Случались и дожди, но они только добавляли свою сладостную ноту в сверкающую пору торжества света и тепла. В это самое время, благодаря поддержке моего давнего доброго другу я увлекся новой страстью-писал картины, и продавал их на Вернисаже. Страсть эта появилась у меня случайно,вскоре после одного вещего сна.Однажды ночью в последние годы прошлого века мне привиделось, как я пролистываю небольшой альбомчик для эскизов, кторые продают в магазинах канцтоваров для школьников,и любуюсь очень занимательными и симпатичными мне картинками. Я и подумать в этот момент не смел, что имею к ним какое-то отношение. Но незнакомый голос, донесшийся откуда-то до меня  отчётливо произнёс-”видишь, это- твои всё картинки, ты их сам нарисовал”. Утром я вспомнил сон, но, так как в то время не придавал им никакого значения вскоре позабыл. И только когда я уже немного освоил ремесло художника, сон опять вспомнился, и я с удивлением для себя отметил, что мой сон оказался вещим. Это был замечательный случай, ни до, ни после того я подобных снов больше не видел. А впрочем, кто его знает, может быть и случалось что-нибудь в этом роде, ведь сны приходили ко мне во множестве, но не все сумел запомнить и осознать в должной мере.               
   Но вернёмся к той замечательной, летней поре, она действительно была восхитительна, но мне вместо того, чтобы отправиться на дачу и вкушать всю сладость благословенного времени, приходилось в  «кабале» моего нового увлечения заниматься натягиванием холстов, грунтовкой, подмалёвкой и другими подобными делами, вполне обычными для нашего брата-любителя кисти и красок.
И вот именно в это время, ближайшей же ночью ко мне пришёл мой первый из чреды многих других, мучительный сон, удививший меня своей необычностью и странностью содержания.

      
                ОРДЕН

    Сон частично связан с таким увлекательным делом, как собирательство, коллекционирование, поэтому совершенно необходимо пояснить читателю,что это за «напасть» такая, и немого рассказать об этом периоде моей жизни. Вообще-то вся её сознательная часть то ли в силу моего скопидомского характера, или же, если смягчить,из-за моей увлечённости всяким поразившим моё воображение предметом, по существу представляет собой накопительство всякого мелкого “хлама”. Первое, что сохранил я с самого раннего детства, были приглашения на детские новогодние праздники. Затем пошли марки-колоний, старинные пакеты безопасных лезвий, красочные, красно-жёлтые открытки приглашений на выборы и артистические пропуска в Большой Театр, которые дарила мне мама. Она пела в хоре, того блистательного в те времена театра. Всё это я сохранял до последнего времени. Но теперь, когда жизнь моя потускнела под бременем лет, собирательство лишилось своего притягательно аромата.   
   Оно имеет одну примечательную особенность-коли ты начал собирать какое-то направление, к примеру-старинные  открытки, то к твоим рукам непременно станут липнуть и другие коллекционные вещи. Таким вот образом в моих руках чего только не перебывало-монеты от Петровских времён до рублей и полтинников последнего русского царя, денег боевых революционных времён, а также драхмы, полу-драхмы, серебрянные «чешуйки»-монетки небольших размеров допетровских времён. Однажды ко мне нечаянно пришли марочные листы одного крошечного араб-ского государства (сто листов). Также я приобретал для обмена дорогие серебрянные значки двадцатых и тридцатых годов, в том числе автомобильных пробегов с красивыми эмалями и вставками. Но особенно мне были дороги некоторое время из-за своей красоты польские полковые знаки. И далее чего только не появлялось в моих руках-от старинных подсвечников и икон до со-ветских и иностранных орденов и медалей (включая фашистские),причём советские ордена и медали ни продавать, ни обмениваться ими не разрешалось, и,тем не менее, это происходило шепотком где-нибудь в уголке. И всё это улетело от меня, некоторое время потешив моё чувство радости обладания редкими вещицами. Даже, так понравившиеся мне полковые знаки Польши, я вынужден был обменять ради  основного моего направления-старинных открыток с видами городов Рос-сии, в особенности Москвы, надеясь впоследствии снова их заполучить в клубе. Но они объявились на краткое время, и канули в небытие, как-будто их никогда и не было вовсе.          
  Первый мой,весьма необычный и во всех подробностях засевший в память,сон как раз и был связан неким  образом с этой моей “пагубной» увлечённостью. В зыбкой и призрачной канве сна я поначалу с томящим предвкушением чего-то неожиданного отправился в,хорошо известный сердцу необычной символикой двадцатых годов значки и, драгоценные не только своей исторической редкостью, но и в буквальном смысле, царские полковые знаки и ордена, поскольку они изготовлены были из драгоценных металлов-золота и серебра,а некоторые имели включения из алмазов, рубинов и других драгоценных камней. Всё это богатство было выставлено на столах перед кичливыми клубными богатеями-старожилами, положивших с измальства свою жизнь на увлекательное дело преумножения своего блистательного “богатства”.                Тут же рядом обменивались и продавались старинные монеты и такой же древний антураж: эполеты, нашивки, каски, кокарды. В иные дни из-под полы предлагалось холодное оружие: шпаги, сабли, кинжалы и многие другие опасные вещи.Как повторение эпизода из прошлых реальных посещений клуба предо мной возник человек, предлагавший серебряный значок небезизвестной чёрной сотни, выполненный в мрачных красно-чёрных тонах. Владелец ценил его неожиданно дёшево-всего в сто рублей,но я,томимый предвкушением чего-то лучшего,пошёл далее,подавляя в себе желание немедленно купить понравившуюся вещь,а путь вёл наверх.Клуб по основной своей направленности являлся кинотеатром,и лишь по субботам с восьми часов утра по двенадцать дня давал приют трепетным душам неугомонных собирателей.Он имел два фойе нижнее и верхнее,в верхнее вела широкая,мраморная лестница,туда-то и потянуло меня.Денег у меня всегда имелось в обрез,поэтому внизу,где бытовали заоблачные цены,мне редко удавалось что-то выменять или купить.Зато наверху, среди моря советских пустяшных значков,знаков отличий и прочих вещей и вещиц,на которые тоже находилось множество заинтересованных покупателей,иногда попадались старинные, притягивающие взор,предметы,которые хотелось заполучить в свои руки, чтобы изучить,понять и насладиться их обладанием.Конечно большинство их не замечало,зашоренное главной идеей своего собирательства,но я был не таков.Благодаря встрече с дорогим и незабвенным другом-Сашей  Хреновым, проживавшего в Подмосковье и имевшего неоценимый опыт и знания не только по старым монетам-главный его фетиш,но и по многим и многим другим стареньким вещам и  предметам коллекционирования,я приучился глядеть на всякую вещь,дошедшую до нас из тьмы прошлых лет с изумлением и неослабным интересом.Это было сродни с открытием чего-то нового,как в науке,только это было уже когда-то дав-но изобретено,но впоследствии напрочь забыто потомками.И вот теперь предо мной это вновь являлось во всём своём блеске и необычности,как когда-то перед её первым открывателем и созидателем.                Итак меня потянуло наверх,и я начал  подниматься по лестнице во второе фойе,и тут в мутном и порою фантастическом мареве сна на средине лестничного марша я приметил новичка, олуха, лопуха,не имевшего ни малейшего представления о ходивших здесь вещах и ценах.Видимо,он только-что по причине многолюдства и толчеи отыскал себе место,где и приютился у самых перил.Он был явно по неопытности оглушён и сбит с толку творящейся вокруг сумятицей,снующих повсюду людей. Приглядевшись к незнакомцу,я догадался,что ему срочно нужны деньги, за тем и пришёл сюда.Я припомнил себя в те первые годы,когда только начинал свой путь собирателя.Сколько потерь и промахов допустил я в тот пери-од. Этот же человек по всему даже и собирателем не был.Ему нужны были  одни деньги.               
    Поднявшись вровень с ним,на его ладони я увидел изумительного исполнения фашистский орден. Откуда к нему пришла эта ценная,исполненная хищной вражеской красоты, вещь можно было только гадать.Орден состоял из основной части,на которой имелась накладка с изображенными на ней мечами в поднятых руках в обрамлении ветвей с дубовыми листьями.К основной части крепился треугольник,к которому в свою очередь крепилась прямоугольная орденская колодка с винтом на обратной стороне для закрепления на мундире.На аверсе красовалась длиннющая надпись готическим шрифтом с указанием где и в каком году произошло знаменательное сражение.Ордденские ленты на колодке и треугольной части цвели чёрным,белым и красными цветами,причём на треугольнике имелись дубовые ветви,а на колодке мечи,но без рук.Орден выглядел чрезвычайно привлекательно,и без всяко-го сомнения имел неимоверную цену.               
    В радостном предчувствии удачи и внутренне торжествуя,я робко и,стараясь  казаться равнодушным,спросил:”во сколько вы его цените?”                “Отдам за сорок”-неуверенно ответил продававший орден.“Ладно,беру”,шалея от нежданно свалившейся удачи, полез я в карман за деньгами,и с изумлением вынул жалкие  тридцать шесть рублей,хотя был абсолютно уверен,что   дома брал сотню.Немедленно я стал  припоминать,что деньги переложил в пиджак.На душе закопошилась горечь разочарования.Пошарив по карманам, я наскрёб ещё жалкие сорок пять копеек,и уже почти ни на что не надеясь, жалко промямлил:”У меня только тридцать шесть с копейками!” И удача, глупая и так желанная,пришла ко мне вместе с сиплым голосом, маявшегося рядом,мужичка:”Ладно,давай,разница не велика.”Ещё не уверившись в свалившейся удаче,я взял неверной рукой орден и принялся его разглядывать,любоваться.Но не успел я наиграться,как чья-то грубая,покрытая рыжими волосами,рука бесцеремонно выхватила его у меня. Обладатель её-высокий,крепкий парень,не смотря на все мои беспомощные потуги вернуть отнятое,нарочито отвернулся к,ещё не ушедшему,продавцу ордена.-За сколько…?-но я не дал ему закончить,-верни вещь,мерзавец!-заревел я не своим голосом.Хотя я был-слабак,но горечь такой потери меня несколько взбодрила.-Ты здесь не на большой дороге,верни сейчас же!-орал я,несколько опасаясь за вылетевшего мерзавца. Ничуть не смущаясь заинтересовавшейся нашим конфликтом 
публики,грабитель тихо,но с угрозой произнёс: Погоди,дай поговорить с человеком.-                -За сколько отдал,мужик? За сколько, за сколько!-переспрашивал он, разыгрывая нарочитое возмущение.-Ты,друг,охренел что ли!Разве такая вещь может стоить копейки!На,держи сто сорок,-совал он деньги,растерявшемуся от быстрой перемены ситуации и приваливших денег,продавцу ордена.Я в это время,когда надо было  встать горой за своё добро, вмешаться и перехватить инициативу у подлеца, тупо стоял  рядом,хорошо зная, что делать, но не делал из-за своего нерешительного и вяло текущего характера.                -Бери,ты,не смотри на этого охломона, c ними жадюгами только так! Да.., деньги этому верни. -Немного помявшись и избегая моего вопрошающего взгляда,тот взял настойчиво совавшуюся ему сумму,но в нерешительности ещё не уходил, видимо полагая,что не всё кончено.                -Так дела не делаются!-оправдал я его неясные ожидания своим жалобным,      истерическим выкриком.-Выхватил из рук вещь,и устраивает здесь базар!из деревни что ли приехал!-усилил я свою жалкую,проигранную позицию, безуспешно пытаясь вернуть орден из рук наглеца.-Да, пошёл ты отсюда, гад,-толкал тот в свою очередь меня с лестницы,-много вас здесь прохвостов. Ишь ему деревня не нравится,-подмигнул он, бестолково топтавшемуся мужичку.-Ты иди,иди себе,деньги за орден-твои, никому ничем ты здесь не обязан,так что ступай себе.-И тот ушёл,ушёл,а я,поражённый в самое сердце неумолимой силой судьбы, и,получив от наглеца напоследок несколько обидных угроз и                обзывательств, поплёлся домой, полный горьких сожалений и жалкого сочувствия к самому себе.Стоит ли говорить сколько нелицеприятных и горьких слов,пока шёл и добирался домой, сказал я себе. Помутнённый сном, мозг мой вошёл в какое-то навязчивое, докучливое состояние-досаждать и мучить самого себя, повторением однообразных и мучительных нравоучений и наставлений.-Ну чего забавлялся,время терял,идиот!Сунул бы в карман и был таков,и никакая рыжая сволочь...,а ты, и,что теперь!?Забылся,закопался,будто вокруг никого,а он-здесь, сволочь, рядом и на тебе-по морде,и раз,да ещё,и правильно,коли спишь на ходу!-               
   Но нам довольно повторять эти огорчительные самобичевания и перейти к дальнейшим событиям,которые,увы, увы,имеют столь же тягостный и склочный характер.               
    По дороге домой помимо всего прочего,что так терзало меня,теплилась одна навязчивая,но милая сердцу надежда, что придя домой, я завалюсь на мой любимый, старый диван, накроюсь пледом, и забудусь в сладостной дрёме.Только бы не вспоминать, выкинуть из головы эти поганые, тяжкие воспоминания о клубном позоре. Но каково же было моё разочарование, когда дома застал я свору голодных и прожорливых гостей-близких и дальних моих                родственников, которых щедро угощала моя добрейшая мать.Под впечатлением нового удара я, лобызаться не стал, а сухо поздоровавшись с гостями,приютился на табуретке с краешка стола.Пожевав угрюмо салатика,от чего настроение нисколько не улучшилось,я принялся поглядывать по сто сронам, ища в лицах, взглядах моих родных хоть какое-то утешение и ободрение на тягостном пути жизни.Но обнаружил такое, что ярость закипела в моих жилах. Я не увидел ни одного благородного лица, лица, выражавшего мысль, высокую задумчивость. Все, абсолютно все сродники заняты были исключительно только собой, они жрали, в буквальном смысле обжирались, как хищные звери у трупа поверженного буйвола. Но обжорство гостей я бы ещё стерпел, в поведении их я приметил такое,что взбесило меня окончательно.  Так, например, моя двоюродная сестра Вера то и дело вскакивала из-за стола, и с вожделенными всхлипами:»Ах, какая вкуснятина, какая прелесть! Как это тебе удаётся, причём каждый раз!»      стаскивала с несомого моей матерью блюда самые лакомые куски. Не отставала от неё и Маша-другая моя двоюродная сестра, да и Зина, вообще третья вода на киселе по родственной линии,  возбуждённая проделками сестёр,не отставала от них. А мама моя и на сей раз постаралась, стол ломился от вкусных блюд.                Я терпел, терпел, да, и не вытерпел.  Возможно,всего того,что впоследст-   вии случилось, могло вовсе и не быть. Но я уже был на взводе. Происшедшее в клубе приготовило меня к очередному столкновению. И вот, когда мама понесла из кухни в комнату новое угощенье,и Вера с своими очередными всхлипами опять бросилась на перехват, и отхватила-таки,сочящуюся соком, румяную ляжку курицы, а за нею в припадке воодушевления повскакали и Маша с Зиною, я зло хрястнул вилку об опустевшую тарелку, от чего та, жалобно звякнув,разлетелась на куски,и произнёс: ”Доколе Вера!Сколько можно продолжать это элементарное бескультурье, сейчас же прекрати!Просто непристойность какая-то.Ты пачкаешь пол жирными пятнами, нарушаешь элементарную гигиену. Неужели ты этого не понимаешь!?” Спустив немного “пар”,я орлом «слетал» на кухню за новой тарелкой,а возвратившись,внушительно сел на свою табуретку,пристально оглядев притихшую родню.В особенности Веру,Машу и Зину.Те потупились,оживление за столом скомкалось, установилась натянутая, гнетущая тишина.И в этой тягостной тишине Вера своим грудным и нарочито вальяжным голосом повела свою ироничную и оскорбительную игру.-Дорогой братец,то-есть ты теперь меня за хамку что ли почитаешь,должно быть и Машу и Зину,тоже!?А может и ещё кого из-твоих родственников!?.То-то ты, когда вошёл, на всех зверем смотрел, никому доброго слова не сказал.-Родственники загудели,одобряя слова Веры,и в тоже врмя неодобрительно поглядывая в мою сторону,но при этом-,что совершенно меня вывело из себя,продолжая с тем же остервенением поглощать приносимую из кухни пищу.Мама моя разрывалась между мной и гостями,и,как мне казалось,всё более и более склонялась на их сторону.Но я её любил,поэтому, хотя испытывал досаду от её слов,обижаться не мог.Даже когда она стала пе ред ними заискивать, оправдывать меня перегруженностью на работе,нервами и тому подобными обстаятельствами, я терпел, и старался не замечать, сказанного. Как бы ничего такого вовсе и не говорилось. Конечно же я любил и родственников,но поменьше, отчего катастрофа в клубе и дала свой негативный резонанс,отчего и взыграло моё ретивое. Но двинемся дальше.Дерзкий ответ Веры без внимания я никоим об-разом оставить не мог, таков был мой в  эти горячие минуты статус, тем более, что она вела себя всё более дерзко и нарочито, видимо желая доказать мне, что я-слабак, и дескать-не мне указывать ей, что, где и как делать. Она только не догадывалась, что со мной стряслось до того, она по клубам не шастала и никак не могла этого знать. А я-то уже был на таком взводе, то-есть принял такой          резвый старт, что остановить меня мог разве что бетонный столб.Заметив расст-роенный вид мамы, Вера принялась нарочито успокаивать её, поглядывая на меня с такой злобой и свирепостью, что всякий, только что сюда вошедший и не знавший, что здесь до того происходило, cразу бы догадался, что я-главный злодей, которого необходимо немедленно изолировать от общества.               -Успокойся,дорогая, всё это пустяки- ну пришёл человек не в себе, ничего страшного, образумится,-говорила она, косясь на меня своим ненавидящим, зелёным глазом, и обнимая маму.-Мы все родственники,должны друг-друга понимать и поддерживать.-                -Вот что Вера!Я не дам тебе передёргиваться моими словами. Ты говоришь- “родственники”, вот именно, по родственному я и пытался тебя урезонить,хотел, чтобы ты поняла, что необходимо соблюдать приличия, но, если тебе уж так неймётся, то покорнейше прошу, изволь-продолжай в том же духе!-На высоких, злых тонах завершил я свою эскападу и сел победителем. Мне понравились, вовремя ввёрнутые-”изволь” и “покорнейше прошу”. К сожалению родственники не могли оценить мою виртуозную «работу», заворошились, неодобрительно загалдели.
   Вот ведь как бывает. Казалось бы-близкие люди, но как далеки мы на самом  деле друг от друга!- Что бузишь, успокойся, кушай себе на здоровье,-зашептали, загудели они мне со всех сторон. Никому не понравился злой и напряжённый тон моих слов. В это время среди гостей я приметил своего дядьку, Никифора Степановича, которого из-за клубного конфуза по началу я выпустил из поля зрения. А уж кого-кого,а его уважить я был должен, ведь благодаря ему я прошёл безболезненно в юности важный этап жизни. Впрочем ему были обязаны многие, не только я, но большинство из нашей родни. Он был из тех редких людей, масштаб личности которых превосходит таких рядовых субъектов, каковым являюсь я сам. Но я отвлёкся, это совсем другая история. Нам же нужно вернуться к моему сновидению. Итак, заметив дядьку,я решил, как делал всегда в подобных случаях,поздороваться с ним по особому, отдельно от других, тем самым выразив ему свою любовь и благодарность. Тут же встав, я немедленно направился к нему, умильно улыбаясь.Путь мой должен был пройти в узком промежутке, так как квартира была маленькая и неудобная для больших сборищ,-между спинками стульев и ребром старинного, семейного, ещё девятнадцатого века, пианино. Я начал протискиваться к дядьке, совершенно не замечавшего моих героических усилий. Достигнув наконец до места,где сидел дядька, я устремился за поцелуем к его щеке, и успел рассмотреть её во всех её неприятных подробностях. Она была огромная,с белесой щетиной,с малиновыми прожилками гипертоника и c поросячьими пупырышками. Дядька повернулся ко мне, чавкующее и теперь отчего-то очень злое, с опухшими красноватыми веками лицо.       -Давай поздоровкаемся,-широко улыбаясь и стараясь не замечать злой, колючий взгляд дядьки, сказал я, и чмокнул в его поросячью щеку. Тот в ответ лишь злобно хрюкнул и отвернулся к своей тарелке.  
   Немного сконфуженный,я вернулся на своё место. Но, когда я ещё шёл, я заметил, как Вера продолжала злиться.Лицо её исказила мучительная улыбка, и, как только я сел, она резко вскочила, и с болью в голосе закричала,-ты стремился оскорбить меня, и ты своего добился!Я больше минуты здесь не останусь!Ты всегда меня ненавидел, только вид делал, иначе я давно тебя разгадала. Ты-злой и мелкий, и я знать тебя больше не желаю!- Тут она кинулась к вешалке одеваться. Но я не дал ей уйти не отмщённой, ни секунды не промедлив и, добавив голосу противного яда, зычно крикнул,-накушалась стало быть вполне! А я, Вера, между прочим, тебя любил и всегда буду любить. Поэтому и сделал тебе правильное замечание, ведь это-сущее бескультурье голыми руками таскать.-                -Извинись,извинись сейчас же!-повскакав с мест,закричали дружно родственники, подталкивая меня в прихожую. Там Вера в нерешительности медлила, прихорашиваясь возле зеркала. С видимым смирением поддался я на их уговоры, и они потащили меня туда, подталкивая в спину, но на полпути я ужом дёрнулся из-под их благодушных рук, успев пожелать Вере достойное напутствие: ”Вера,я думал-ты умная женщина, поймёшь правильно мои замечания, и нисколько я не хотел оскорбить тебя или унизить, но раз ты даже этого не понимаешь, значит ты-тупая пробка и полная дура, и тоже знать тебя больше не желаю.” В усиление своих слов я громко шваркнул дверью в прихожей.        
   Родственники,не ожидавшие от меня такого выверта,стояли кругом, как огорошенные, а потом разом кинулись на меня со своими глупыми нравоучениями и вразумлениями.-Ты что сделал! К чему такое,зачем? Надо стараться жить дружно, поддерживать... Ведь мы-близкие люди. Вот мы, сколько уже лет все вместе проводим время, дружим, а теперь что-все врозь!? Ты скажи,что с тобой случилось? Ты что с ума сошёл?-               
-Что навалились!Да,разве вам понять меня,вы ничего не знаете!-отбивался я, теряя силы и терпение,-у меня потеря, разочарование, но вам же ничего..., потому что…!-пытался я сопротивляться, шалея от летевших со всех сторон увещеваний и вопросов. Между тем, на меня всё сильнее наваливалась какая-то тошнотворная слепая ярость. Мне и без родственников было тошно, стоило только оживить в памяти рыжеволосого из клуба, а тут ещё эти с своими детскими вопросами и советами. На меня дышали сальные, жирные рты, в уши лезли глупые, противные слова.-Да,чтоб вас всех чорт взял! Чего пристали, делать что ли нечего!-Заорал я затравленным голосом. Воздуха мне не хватало, тошнота подступала к горлу, голова разламывалась от боли.    -Обожрались, облопались, как свиньи, чтоб разорвало вас всех!-крикнул напоследок я не своим голосом, и в ту же секунду какая-то маленькая пружинка соскочила в моём мозгу, а с ней посыпались, разметались в разные стороны,как у сломанных часов,все остальные извилистые детальки моего мозга. В глазах сразу же потемнело, лица родственников расплылись цветными пятнами, за ними «поехали» картинки на стенах, пол дыбом выскочил из-под ног, белёсой лентой мелькнуло в вышине полотно потолка, и всё вокруг закрутилось, сливаясь предо мною в одно серое туманное марево, по которому быстро искрились волны блёклых видений, дыхание стало затруднённым, голова моя помутилась. Я бы задохнулся, если бы сознание не вырвало меня из ночного кошмара. Некоторое время я приходил в себя,заново припоминая и переживая, только что испарившуюся, канву сна. Наконец я уверился,что он прочно засел в моей голове, но всё таки решил его записать, столь необычен событиями показался мне он. И даже днём, занимаясь текущими делами, я невольно возвращался к обстоятельствам сна, к поведению и словам, населивших его персонажей. Но также неотступно мучил и вставал предо мною вопрос- зачем, почему такое странноватое  и заполненное злобными страстями сновидение явилось ко мне, и ещё-что оно значит для меня лично. Ведь я чувствовал-сон пришёл ко мне не зря, не просто так.
 В столице, в эти мучительные годы измены продажного правителя,жизнь неумолимо и быстро погружалась в разруху и запустение.Народ ещё копошился на улицах города, пытаясь как-то выживать. И это-в Москве! Провинция же тихо умирала. Сторонний наблюдатель в это время наверняка бы приметил, как бойко шла торговля в неказистого вида ларьках,в одночасье,словно тараканы, высыпавших на улицах города.               
 Однажды, по случаю я узнал из каких источников заполняются их витрины, иногда недалеко от нашего дома я встречал коренастого парня, разгружающего багажник, стоявшей рядом с домом, «легковушки», содержимое которого составляли исключительно винные бутылки с яркими этикетками. Они и были самым ходовым товаром ларьков того времени, приглашая с витрин своими яркими этикетками, всех желающих отведать загадочное “Зелье”. Оно делалось незамысловато (и мне довелось узнать от одной моей знакомой, жившей в том доме, кое-что о способе его изготовления. В основу «зелья» при изготовлении его использовались сухофрукты и спирт. Под руководством главы семьи жена отваривала сухофрукты, добавлялся спирт,краситель,сахар,возможно ароматизаторы, наконец консоме фильтровалось. Затем всё разливалось по бутылкам, подробности я опускаю из-за неосведомленности. Всё это, естественно,-мои домыслы, твёрдо знаю лишь то, что в основу зелья брались сухофрукты, о чём меня оповестила мой знакомая, рассказав какой переполох в её доме вызвало воспламенение бадьи с кипятившимся в ней сухофруктами, когда вся вода выгорела, и фрукты стали сначала гореть, а потом и дымить. Всё произошло из-за оплошности молдаван, нанятых хозяевами для приготовления исходного настоя, и переполоха жильцов, подумавших-уж не тащить ли им из дома кое-какие, дорогие им вещи, чтобы сохранить, хотя бы что-то. Молдаванки же, чтобы успокоить встревоженных жильцов, высунулись из двери с закопчёнными лицами и в, не менее задымлённых, халатах, как тени потустороннего мира, позёвывая и потягиваясь, лениво оправдывались,-ниит,то ни пожар,то ковчужки всполохнулись, прикипели трошку.- 
   Моей слабостью в то примечательное время ларьков, выживания,враз        обнищавшего, населения, и, во множестве объявившегося, жулья, было моё свойство витать в облаках, то-есть жить неосознанно, как бы в некотором отстранении от окружающей действительности. Конечно всё, что творилось вокруг, я видел-видел и стариков, умирающих на улицах города, и нескончаемые вереницы людей, ради куска хлеба торгующих своим жалким скарбом,и возрастание жестокости, и не укротимая жажда денег, но всё это для меня было как бы вовне, как внешний фон. Я не мог себе представить,чтобы нечто подобное вторглось и в мою жизнь. Вот за это-то я и поплатился.                Итак жизнь менялась со всей вопиющей очевидностью,а я смотрел на окружающий мир всё также простодушно и доверчиво.Впрочем я не исключаю, что немного привираю,что не столь уж я простодушен,и смотрю на себя слишком любовно.Ну что ж!Всякий о себе  мнит с той или  иной долей симпатии. Но,что я действительно не допускал в ту опасную и расхристанную пору,причём и тени возможности,так это того, что за неосторожно оброненное слово тебя могут запросто зарезать. Но так и было, и об этом я уже ранее обмолвился.
   Однажды, в один из благодатных летних дней, пребывая в несколько приподнятом состоянии духа невольно был шокирован дурными криками,а потом и нестройными,пьяными песнями, доносившимися до меня от кого-то из ближайших домов. Каждая новая хоровая затея, казалось, вводила «Песняров» во всё большее воодушевление,что же касается меня, то козлиный привкус их голосов и почти поголовное отсутствие слуха делало прослушивание их упражнений во истину тяжкой ношей.    
   Послушав безобразие ещё некоторое время,и так и не дождавшись хотя бы небольшого улучшения исполнительского мастерства,я неожиданно для самого себя звучно и отчётливо произнёс в открытый воздух окна,- очень плохо поёте, товарищи.- Нестройное пение скомкалось и на мгновение среди поющих возникла замирающая тишина, как при последнем прощании с покойником.Сделав небольшой сбой, творческие поиски певцов возобновились с новой силой. Вот бы мне здесь опомниться и заткнуться в тряпочку. Но нет же,бес проклятый, толкал меня сотрясать впустую воздух, да, будет ему зуд во все щели,и да,будут ему кукиши показывать его товарищи весь день и всю ночь! Я же тупой дурачиш-ка,всегда пребываю в дурном сне не включённости в ситуацию, и малейшей мыслишки-то,что может за этим моим словесным фокусом лично для меня последовать не объявилось в моих, поросших жиром, извилинах. Как полный идиот с,не меньшим чем поющие, воодушевлением я повторил неосторожные глупые cлова-опять,товарищи, у вас не важно удаётся хоровое творчество! Оно вылетело и повисло в воздухе, как граната,брошенная в стан неприятеля. Здесь читателю нужно пояснить, что ни я, ни певцы друг-друга глазами не видели. Поневоле им пришлось оставить свою сладостную муку, и невидимый хормейстер свирепо вопросил притихший хор,-кто это?!-после некоторой паузы услужливый тенор с долей сомнения сказал,-художник это!-После этого мучительные голосовые упражнения хоровиков-любителей, так и не достигнув исполнительских высот, окончательно заглохли, а руководитель их повёл уже, сольную партию, устремив  на, cхоронившегося за хлипкими, кисейными занавесками, меня грешного.                -Эй,художник, а тебе слабо сейчас выйти?! Ааа! Поговорим, мы тебя не тронем, а? Не слышу…, давай выходи!- В то вольное,криминальное время, я даже и не задумался, не содрогнулся от представления, что могла бы сотворить со мной эта хоровая капэлла, под руководством своего руководителя. Как ребёнок, продолжал я грезить наяву, приходится признать, что я оставался на обочине сумятицы страстей в то лихое, мятежное время. Поэтому в полном соответствии с моими розовыми грёзами я и поступил. Я сказал сам себе,- это не я, это кто-то другой крикнул, я же в это время телевизор смотрел.- Таким наивным способом успокоив самого себя, я, если и не позабыл свою проделку, то старался о ней не вспоминать и не думать о её последствиях для меня.



                МРАЧНЫЙ ДОМ

   Как я уже ранее предуведомил моего дорогого читателя,со времени,как стали. просачиваться ко мне в квартиру тлетворные запахи и испарения от одного из моих соседей,от кого точно,так и осталось для меня загадкой,ко мне начали приходить сновидения,поражавшие меня,как своими сюжетными поворотами,так и необычностью персонажей,их населяющих.Один сон я уже рассказал,теперь перед вами следующий,ещё более фантастический.Он явился мне одним ранним,холодным утром ноябрем тысяча девятьсот девяносто второго года.Первое,что ощутил я,оказавшись в его томительном потоке,было моё любимое кресло,в котором я по своему обыкновению любил иногда посиживать и помечтать о чём-нибудь сладостном и приятном.Вот и в этот раз я занимался этим дельцем,прошу сдержать ваш невольный смех,потому что в тот момент мои мысли бегали вокруг
занимательной проблемы-в чём состоит сущность бытия,какова его главная цель,и к чему должен устремлять все свои помыслы,да,и действия тоже благоразумный человек.В то же время я пытался вспомнить и понять в какой период,уже ушедший, моей жизни она ощущалась,как переживание полного счастья и душевного покоя.Память сохранила мне лишь один такой блаженный период,это-детство от первых неясных ощущений на грани двух-трёх лет,до лет девяти-десяти,когда первые,грозные реалии жизни начали пугать мой неокрепший разум.
   Утвердивших на этом основании,я стал пытаться понять отчего возникает столь убедительное ощущение непреложности этого моего предположения.
   Устремившись внутренним взором в эти сладостные годы,я пришёл к выводу,что тому способствовали трепетная любовь мамы,а, после возвращения в Москву из эвакуации,нежность отца,бабушки,да,и всех родственников,периодически возникавших около меня.Из этого круга всеобщей любви выпадал разве лишь мой двоюродный брат,досаждавший мне душевно и физически,подстрекаемый своим слишком бойким темпераментом и возрастным старшинством.               
  Кроме этого существенного обстоятельства,способствовавшему моему радостному пребыванию в детстве,есть и другое.Это время отличалось удивительным постоянством,всего,что составляло мою жизнь.
   Далее я приступил к осмыслению более сложного понятия-Рай!Не осуждайте меня и за это,я всегда был склонен к изучению вопросов,совершенно оторванных от жизни.К тому же сон способствует некоторой лёгкости мысли,и позволяет совершать такие смелые открытия,над которыми в обычном своём состоянии человек только бы посмеялся.
  Тем не менее,в отношении Рая я в своих ночных измышлениях остановился на том,что его сущность составляет консерватизм бытия и лучи любви,идущие  отовсюду, то-есть от Бога. Мои мысли рвались и дерзали внутренним взором охватить уже всю Вселенную,как их дерзкое движение  было остановлено проникновением в сновидение моего сына-школьника,ученика девятого класса вместе с моим же племянником,прикатившего с Урала на каникулы посмотреть Москву.Племянник был всего на год старше сына,и между ними уже завязалась быстрая подростковая дружба.
    После чаёв и разговоров мы сообща решились проехаться до одного примечательного в Москве универмага,чтобы помочь Петруше,так зовут племянника,купить,заказанные уральской роднёй,вещи.Как мы видим,события сна по прихоти, затуманенного сном же разума,сместились куда-то в шестидесятые с их дефицитом.Итак мы сели на, подходящий для нас, транспорт и вскоре очутились в нужном месте,перед фасадом,известного всей Москве,универмага,что привело меня в совершенное изумление.Да,этот универмаг вообще-то кого угодно
поставил бы в тупик!То была двухэтажная халупа,прячущее своё ничтожество, в глубоком овраге,так что нашему взору была доступна лишь её верхняя часть,куда вело хлипкое сооружение-некое подобие эстакады.Нам удалось миновать её без ущерба для здоровья,и через столь же ветхие двери мы вошли во внутренние помещения универмага.
   Вот внутренний его вид,вопреки моим превратным ожиданиям, был вполне таким,каким и должен быть городской универмаг.То-есть шумным и переполненным, снующими во всех направлениях покупателями,возникла,правда,одна заминка странного свойства-торговля шла и очень бойко,но только на первом этаже,на втором же,где мы теперь находились,ютилось небольшое кафе.Помещение это было отгорожено балюстрадой,за которой открывался прекрасный вид на торговый зал внизу,и некоторые,предусмотрительные товарищи время от времени перегибались через неё и заглядывали вниз-не "выбросили ли"народу на утешение какой-нибудь дефицит.