Что греха таить: французскую историю мы знаем, в основном, по блистательным романам Александра Дюма (в лучшем случае) или по красивым фильмам с непременным участием неотразимого Жана Маре. Справедливости ради нужно отметить, что в русской истории ничего подобного не случилось: не нашлось писателя, который один сумел охватить бы – хоть в общих чертах – русское историческое полотно и придать ему великолепный блеск романтизма. Увы!
Но и Дюма, при всей его невероятной работоспособности, просто физически не мог написать своим волшебным пером всю историю Франции. Некоторые исторические персонажи (в действительности существовавшие) мелькают на страницах его романах, совершая поступки, которых на самом деле не было, и не совершая того, что на самом деле было.
Дело, конечно, неблагодарное, ибо за великим французом мне не угнаться. Но слишком уж романтичными были судьбы некоторых его эпизодических героев. Или даже целой семьи – такой, например, как Монморанси или Конде. Попытаюсь хоть как-то заполнить этот несправедливо образовавшийся пробел в романтической истории прекрасной Франции.
Один из древнейших французских родов, известный по меньшей мере с десятого века и угасший только в конце века девятнадцатого – Монморанси; – удивительно непопулярен у романистов. А ведь из него происходило 6 коннетаблей и 12 маршалов Франции, не говоря уже о бесчисленном количестве красавиц. Тем не менее…
В конце шестнадцатого века у герцога Анри I-го де Монморанси и его второй супруги Луизы, урожденной де Бодю родилась дочь Шарлотта-Маргарита, о красоте которой заговорили довольно рано и не без причин.
В пятнадцатилетнем возрасте юная аристократка стала фрейлиной королевы Марии Медичи и обручилась с одним из сподвижников короля Генриха Четвертого Франсуа де Бассомпьером. Жених был вдвое старше невесты и известен тем, что уступил свою возлюбленную, прекрасную Габриэль, своему другу-королю. Король решил отплатить своему другу по справедливости и, поскольку род де Бассомпьеров был не слишком знатен, избрал для Франсуа девицу из высшей аристократии, причем не глядя.
С королем особо не поспоришь и родителям прелестной Шарлотты пришлось, скрепя сердце, согласиться на этот брак. Сердце же самой красавицы пока еще молчало, во всяком случае, при дворе не было никого, кто мог бы позвастать благосклонностью к нему мадемуазель де Монморанси.
И надо же было случиться такому, чтобы на репетиции придворного балета Генрих Четвертый увидел наконец юную красавицу, невесту своего друга! Как это часто бывало с королем Анри, он немедленно потерял голову и страстно возжелал заполучить Шарлотту на свое ложе – безразлично до или после свадьбы. Но Басомпьер, который уже один раз пожертвовал любовью ради дружбы, вовсе не склонен был повторять этот благородный поступок и наотрез отказался делить свою будущую супругу с кем бы то ни было, хотя бы и с самим королем.
Шарлотта же просто пришла в ужас: внешняя привлекательность короля была в те годы уже, мягко говоря, сомнительной. К тому же славный король Анри не злоупотреблял водными процедурами, годами носил один и тот же костюм (не всегда снимая его на ночь), да к тому же обожал чеснок. Королевское происхождение само по себе мало значило для мадемуазель де Монморанси, которой родители едва ли не с пеленок внушили мысль о превосходстве их рода над всеми остальными во Франции. Оставалось скрыться в монастыре, чего Шарлотте хотелось чуть больше, чем становиться королевской любовницей.
Столкнувшись с неблагодарностью друга и упрямством королевы своего сердца, король решил сделать гениальный, как ему казалось, ход: выдать красавицу не за худородного Басомпьера, а за принца крови Генриха II де Бурбон-Конде, своего двоюродного племянника. Пока у короля не появился законный сын Людовик от брака с Марией Медичи, этот принц официально считался наследником престола. Куда уж выше! Да и к женщинам принц крови относился довольно равнодушно, так что король надеялся уладить дело по-родственному.
Шарлотта не испытывали любви и к новому жениху тоже, но тут вмешались родители, которые сочли эту партию блестящей во всех отношениях.
- Если вы, дочь моя, не можете выйти замуж за короля, то выйдите за принца крови, - безапелляционно заявил ей отец. – Конде достаточно знатны, чтобы мы могли не стыдиться такого родства.
Пышную свадьбу праздновали в Лувре и король Анри уже предвкушал прелести медового месяца, но… Но принц де Конде неожиданно для всех (и прежде всего, самого себя) влюбился в рыжеволосую и зеленоглазую прелестницу так, как не влюблялся никогда в жизни, и влюбляться не собирался. Посему прямо из-под венца увез молодую жену в свой родовой замок, чтобы законно насладиться выпавшим ему счастьем. Подальше от Парижа и короля. Бедный Генрих!
Наутро после приезда в родовой замок, сладко потягиваясь в роскошной кровати под расшитым золотом балдахином, Генрих II де Бурбон-Конде обозрел доставшееся ему сокровище, которое в неглиже было еще прекраснее, чем в придворных туалетах, и хмыкнул:
- Придется королю поискать развлечений в другом месте. Моя жена – это только мое достояние. Вы согласны, душенька?
Рыжеволосая душенька, которой за предыдущие ночи не удалось толком выспаться, произнесла только одно слово – «разумеется» и попыталась все-таки уснуть. Но ее супруг находился в слишком приподнятом настроении, чтобы дать новобрачной спокойно спать.
- Поглядите в окно, душенька, какой великолепный день послал нам Господь. Все деревья в цвету в честь нашего бракосочетания и вашей невинности, в коей я мог убедиться. Сейчас прикажу завтрак, а потом мы с вами… Ах, черт побери!
Буколические мечты принца-молодожена были прерваны тем, что под цветущим яблоневым деревом он заметил какую-то странную фигуру. А поскольку на зрение принц не жаловался, то мгновенно определил, что фигура эта – король, переодевшийся то ли лесником, то ли лешим, и пытающийся найти подход к окнам спальни.
Да-да, Генрих Четвертый, бросив все дела, помчался за прекрасной Шарлоттой в провинцию. Отношения между кузенами и без того не были особенно теплыми, но тут принц крови разъярился не на шутку:
- Так вы изволили притащить за собой своего любовника, мадам? – грозно обратился он к Шарлотте, которая ровно ничего не понимала в происходящем. – Так трепещите же. Сию минуту мы отправляемся за границу, где этот старый коронованный козел не сможет до вас добраться!
И через несколько часов тяжелые дорожные кареты, щедро разукрашенные гербами, уже катили на север – в Бельгию, точнее, в Брюссель, который в то время был испанским владением, так что принц уповал на защиту испанского наместника эрцгерцога Албрехта. Король поручил одному из своих придворных похитить принцессу по дороге. Однако Конде предупредили о готовящемся побеге, и он нарушил планы Генриха.
В ярости король потребовал от эрцгерцога выдачи принцессы, угрожая оккупацией Брабанта французскими войсками. Принц де Конде ответил на это тем, что оставил красавицу Шарлотту под строгим домашним арестом в Брюсселе, а сам уехал в Милан по своим собственным государственным делам.
Точнее, по делам государственного переворота: кузены никогда особенно не ладили и принц Конде решил, что пора сменить на троне короля, занятого лишь беготней за женскими юбками. Правда, у короля к тому времени уже родилось двое сыновей, так что законным наследником престола принц Конде уже не был, но определенные права на него все же имел. В любом случае, больше прав, чем король – на его молодую и прекрасную супругу.
Нет, все-таки нужно волшебное перо Дюма, чтобы описать все муки несчастной принцессы, оказавшейся под замком из-за глупой влюбленности в нее короля и не менее глупой ревности мужа, чтобы набросать масштабное полотно неоднократных попыток побегов прекрасной Шарлотты из под домашнего ареста с помощью подкупленных стражей и влюбленных пажей… Нужны десятки страниц описаний потайных ходов, записочек к благородным освободителям и способов их передачи, любовную интрижку между любимой горничной принцессы и каким-нибудь шевалье…
Наконец, без Дюма просто невозможно описать, что происходило в Лувре, где король, в муках недостижимой любви объявил-таки… войну Испании! Я же ограничусь просто перечислением этих событий и констатацией того факта, что принцесса Конде смирилась со своей участью пленницы и занялась вышиванием роскошного покрова на престол Богоматери для главного собора Брюсселя. Дивная работа, правда, так и не была закончена и причин для этого было несколько.
14-го мая 1610 года Генрих IV был заколот кинжалом некоего Равальяка – история темная и по сей день не до конца раскрытая. Принц де Конде, не помня себя от радости, что теперь никто не станет покушаться на честь его прекрасной супруги, с превеликой помпой отправился за ней в Брюссель, пал к ногам принцессы, испросил прощения за ревность, едва не лишившую его рассудка и предложил предать все заьвению и вернуться в Париж – к коронации юного Людовика XIII. Шарлотта, добрая и благородная по природе своей, примирилась с мужем и последовала за ним в Париж.
Но неугомонного принца Конде все еще смущают мечты о французском престоле, на который посадили восьмилетнего мальчишку при регентстве его матери, вдовствующей королевы Марии Медичи. Людовика Конде еще стерпел бы, но дело в том, что регентшей вертели, как куклой, ее фавориты – Кончино Кончини с супругой Элеонорой Галлигай. Под их влиянием Франция круто изменила направление внешней политики и вместо войны с Испанией заключила трогательный мир: короля обручили с дочерью Филиппа III Анной Австрийской, а сестру короля Елизавету – с испанским инфантом Филиппом.
Политика сближения с Испанией нравилась далеко не всем французским вельможам. В 1616 году принц де Конде возглавил заговор против всевластного Кончини, за что был арестован и – неслыханное доселе дело – помещен в тюрьму, точнее, в Венсенский замок!
Женское сердце – загадка. Доселе равнодушно-учтивая с супругом, принцесса Шарлотта припала к ногам короля, прося разрешения разделить участь мужа, то есть заключение. По-видимому, любовь все-таки настигла холодную красавицу. Король позволил супругам вместе отбывать заточение, и два года спустя у высокородной четы родился первенец – дочь Анна-Женевьева.
Через год Конде выпускают из заточения, но они уже не разлучаются и в 1621 году Шарлотта дарит супругу сына Людовика, которому уготована удивительная судьба, полная интриг и славы. А еще через восемь лет принцесса Конде рожает второго сына – Армана, принца де Конти, которого слава впоследствии тоже не обошла стороной.
При дворе королевы Анны Австрийской Шарлотта Конде пользовалась большим уважением, как одна из немногих по-настоящему целомудренных аристократок, но надменно-брезгливо сторонилась любых придворных интриг, побуждая и своего более темпераментного супруга держаться той же линии. Правда, оба недолюбливали знаменитого кардинала де Ришелье, но этого человека вообще мало кто любил.
Ришелье никогда и ничего не забывал: в 1632 году за участие в запрещенных королевским эдиктом дуэли на плаху был отправлен родной брат Шарлотты – Анри де Монморанси. О помиловании просила не только принцесса Конде, но и брат короля, королева и другие высокопоставленные лица. Несмотря на это последний представитель герцогской ветви рода Монморанси был казнён, а все его титулы отошли в казну (позднее будут возвращены детям Шарлотты).
Впервые представитель рода Монморанси был насильственно лишен жизни не на поле боя, а на эшафоте. Любви к Ришелье среди аристократии это не прибавило. Но не это трагическое событие нарушило супружеское согласие четы Конде: после рождения третьего ребенка супруг оставил Шарлотту, забрав с собой старшего сына. Шарлотта жила в столичном дворце Конде, воспитывая дочь и младшего сына.
Все еще очень красивая, в меру набожная, образованная женщина, принцесса Конде пользовалась неизменным уважением при королевском дворе и была постоянной посетительницей знаменитого салона госпожи де Рамбуйе. Несмотря на все это, после казни брата принцесса удалилась от двора в свой замок Шантильи и согласилась вернуться лишь девять лет спустя, уступив просьбам королевы стать крестной матерью ее долгожданного первенца – будущего короля Людовика XIV.
После смерти Людовика XIII-го Шарлотта вернулась ко двору, где по прежнему пользовалась всеобщим уважением. В 1646 году она овдовела, но поскольку супруги давно жили раздельно, принцесса не сочла нужным изображать безутешное горе и лишь носила положенный этикетом траур. Замуж она больше не собиралась, по-прежнему оставаясь самой целомудренной и добродетельной из всех французских аристократок.
И у меня закрадывается смутное подозрение, что именно поэтому Шарлотта-Маргарита де Конде, урожденная де Монморанси, несмотря на свою красоту и знатность, не была удостоена внимания великого Дюма. Верная супруга, добродетельная мать, женщина, чурающаяся политики и любых интриг обычно чрезвычайно мало занимают романистов. Зато дети этой женщина – о, тут уж было о чем писать, причем не только Дюма!
Во времена Фронды дочь и младший сын Шарлотты неожиданно для матери и вопреки ее воле примкнули к восставшим, но сама Шарлотта осталась верна королеве-матери и юному королю. Ее поддерживало и то, что старший сын также хранил верность законному государю. Но когда в 1650 году Людовик, ставший жертвой кардинала Мазарини, попал… о Боже, все в тот же Венсенский замок, где когда-то жили в заключении его родители, бежал из него и, естественно, принял сторону мятежных принцев, это разбило сердце принцессы Конде.
Младший сын тоже был заключен в тюрьму, как и муж дочери, герцог де Лонгвиль, молодая герцогиня вынуждена была бежать из Франции. Шарлотта умерла 2 декабря 1650 года, так и не простившись со своими детьми: несчастная жертва политики, никогда не принимавшая в ней участия и незаслуженно забытая историками и писателями.
Но после ее смерти на сцену вышли трое ее детей, каждый из которых был без преувеличения незаурядной личностью и достойно продолжил род Конде-Монморанси.
Впрочем, старший сын, Людовик де Бурбон, принц Конде, известный также как Великий Конде, прославился еще при жизни своих родителей. До 1646-го года (при жизни отца) он носил титул герцога Энгиенского и покорно позволил отцу женить себя на Клер Клеманс де Брезе, племяннице кардинала Ришелье, однако навязанную ему жену терпеть не мог, хотя и прижил с нею троих детей. Правда, младший сын и дочь скончались еще в младенчестве.
В 17 лет Конде начал военную карьеру и одержал ряд побед во время Тридцатилетней войны. В 22 года он уже был главнокомандующим в войне с испанцами и одержал блестящую победу при Рокруа, вошедшую в анналы военной истории. На следующий год, став маршалом вместо Тюренна, Конде командовал войсками уже в Германии, и в кровопролитной битве при Фрейбурге одержал блестящую победу. В 1646 году под командованием Конде после ряда военных операций был взят Дюнкерк, а в 1648 году неукротимый маршал угичтожил в битве при Лансе остатки некогда грозной испанской пехоты, что в немалой степени способствовало заключению Вестфальского мира.
Во вспыхнувшей борьбе с Фрондой Конде принял сначала сторону Мазарини и овладел Парижем; но между честолюбивым и заносчивым полководцем и властолюбивым министром столкновение было неизбежно. По приказанию Мазарини Конде был заключен в Венсенский замок. Освобожденный через год, Конде становится во главе новой Фронды, намереваясь свергнуть Мазарини, стать у власти и даже обратить свои владения в независимое государство. Сплотив вокруг себя в Бордо остатки феодалов, Конде явился под Парижем, но был разбит войсками короля: полководец оказался скверным политиком. Пришлось бежать в Нидерланды под защиту… испанцев.
Мазарини, куда более искушенный политик, чем маршал Конде, при заключении в 1659 году Пиринейского мира включил в него и пункт о полном примирении с мятежным принцем, предпочитая Конде-подданного Конде-соседу, которому Испания уже замышляла предоставить самостоятельное княжество у северной французской границы.
Французский двор окончательно примирился с Конде, который последние годы жизни провёл в своём наследственном владении Шантийи, окруженный просвещеннейшими умами Франции и жестоко страдающий от ревматизма.
Отличительной чертой военного гения Конде являлась быстрота замысла, нисходившего на него среди сражения — его знаменитые «вдохновения». Одному из таких внезапных и смелых порывов Конде и обязан победой при Рокруа. Но Конде справедливо винят за то, что для блеска быстрого и сильного натиска он проливал без особой надобности потоки крови, причем не только противника.
Как человек, Конде отличался надменностью, скупостью, жестокостью, оскорбительной грубостью с подчиненными. Стараясь окружать себя великими мыслителями своего времени, он, тем не менее, грубо обращался с ними. Впрочем, читайте французские исторические романы, господа. В каждом третьем вы непременно найдете этого героя-вельможу, мятежного принца, друга-покровителя Атоса и Арамиса и поклонника великолепной Анжелики. Я же со вздохом опускаю перо…
… чтобы перейти к младшему брату Великого Конде: Арману де Бурбон, герцогу де Конти Поскольку здоровье его было весьма хрупким, родители прочили Арману церковную карьеру, но сам юноша был от такой перспективы не в восторге и всячески уклонялся от предназначенного ему пути. Арман находился под очень сильным влиянием своей старшей сестры, поэтому оказался во времена Фронды в самой гуще событий, которые его совершенно не интересовали, зато до чрезвычайности занимали пылкую и честолюбивую герцогиню де Лонгвиль. Уже после окончания Фронды милая сестрица разрушила намечавшийся брак Армана с одной из дочерей герцогини де Шеврез, после чего, назло родственникам, принц де Конти помирился с кардиналом Мазарини и женился на одной из его племянниц - Анне-Марии Мартиноцци. Произошло это уже после смерти матери – принцессы Шарлотты де Конде, которая ни за что не допустила бы подобного мезальянса. Вторую половину жизни Арман де Конти почти безвыездно прожил в Лангедоке, серьезно увлекшись мистицизмом и отрешившись от придворной суеты. Романисты воздали ему по заслугам: эпизодический персонаж, бледная тень, ни одной выигрышной реплики. Увы…
Анна Женевьева де Бурбон-Конде, первенец Шарлотты и Франсуа, унаследовала красоту матери и характер отца, что создало совершенно невообразимое, взрывоопасное сочетание. Современники называли ее «дьяволицей с лицом ангела». У Анны была великолепная фигура пышные золотистые волосы, огромные голубые глаза и, главное ее оружие – обворожительнейшая улыбка.
Она получила прекрасное образование в парижском монастыре кармелиток. Девушка чудесно рисовала, сочиняла стихи, великолепно играла на различных музыкальных инструментах и вышивала, то есть она умела все, что должна уметь женщина ее круга. Она знала испанский и английский языки, а также латынь.
Но основной чертой характера этого обворожительного создания было честолюбие, которое скорее более свойственно мужчине, чем хрупкой красавице. Досидев в девицах до двадцати трех лет, поскольку на меньшее, чем герцогский титул, была не согласна, Анна Женевьева в конце концов вышла замуж за герцога де Лонгвилля, принца крови и пэра Франции, вдовца, который был вдвое старше нее. С супругом Анна Женевьева не ладила, а с его дочерью от первого брака, своей ровесницей Марией де Немур, открыто враждовала.
Супружеская верность была для нее понятием совершенно чуждым и пикантные анекдоты о похождениях красавицы-герцогини служили неиссякаемым источником сплетен при всех европейских дворах. О ней говорили, что она порядочная кокетка, запросто меняет любовников. Очень похоже на правду.
С 1646 года ее официалным любовником был принц де Марсийяк, который использовал её связи для продвижения собственной карьеры и от которого у нее родился старший сын, Шарль Пари, признанный герцогом де Лонгвилем. Марсийяк был отчаянно ревнив и герцогине доставляло самое острое удовольствие обмануть его шпионов и улизнуть на очередное тайное свидание. Одну из таких встреч блистательно описал Дюма в романе «Мушкетеры двадцать лет спустя», дав прекрасной герцогине в любовники аббата д’Эрбле, более известного, впрочем, читателям под именем Арамиса.
Как ни парадоксально это прозвучит, фактически герцогиня была одним из вождей Фронды, во всяком случае, после бегства королевского двора из столицы была объявлена «королевой Парижа», что, впрочем, никак не сказалось на ее бешенном тщеславии. Она решительно стала во главе недовольных и привлекла на свою сторону мужа, любовника, младшего брата и принца де Ла Рошфуко, которого молва упорно называла ее возлюбленным, и от которого она родила сына прямо в зале заседаний Парижской ратуши. Впрочем, покладистый супруг признал и этого ребенка своим законным сыном.
Во время трёхмесячной осады столицы она имела громадное влияние на противников двора. Когда вожди восстания были арестованы в январе 1650 года, она спаслась бегством, издала манифест против двора, вступила в переговоры с Испанией и другими иностранными дворами о присылке вспомогательных войск; когда арестованные вожди были освобождены, она вернулась в Париж, чтобы вновь покинуть его при возобновившихся разногласиях – уже в сопровождении герцога де Немура.
Но время было неумолимо к красавице: как только закончилась Фронда и во Франции наступила спокойная жизнь, герцогиня начала стремительно увядать. С 1653 года, утомленная и разочарованная, она жила почти в полном уединении в своем поместье в Нормандии, занимаясь благотворительностью и поддерживая янсенистов. О ее кончине практически ничего не известно даже романистам.
* * *
До Дюма мне, конечно… увы! Но хоть что-то интересное о героях его ненаписанных романов удалось для себя найти, о мой терпеливый читатель?
Тогда я счастлива.