Лонг-лист конкурса Весна в душе

1. Весна
Арина Феева
       Весна...
       Хочется целоваться.
       Долго, чувственно...
       И просто так, без повода, хихикать.
       Тепла хочется!
       И попрыгать на одной ножке - "в классики" или "через резиночку", - не важно.
       И умопомрачительных нарядов!
       И вылезти, наконец-то, из этих черно-серых мрачных и скучных мышиных цветов, и одеть что-то невозможно красивое, летящее, и яркий длинный шарф, и туфли на высоченной шпильке...
       Хочется сочных, радужных, жизнелюбивых цветов в одежде- голубого, как небо, изумрудного, как трава, чистого, белого, как облака, желтого, как первые цветы "мать-и-мачехи", алого, как хрупкие тюльпаны...
       Тюльпанов хочется, - много-много, нежных благоухающих, прохладных, чтоб зарыться носом, перепачкаться в пыльце...
       Хочется быть воздушной и неземной, и птичкой порхать по улицам и бульварам.
       Музыки хочется.
       Тепла.
       Слов.
       Взглядов провожающих.
       Восхищения.
       Отсутствия новостей.
       Солнца слепящего.
       Беззаботности.
       Защищенности.
       Радости.
       Хрупкости.
       Веснушек на носу.
       Конфеты на палочке.
       Шарика в руке.
       Растрепанных проказником-ветром волос.
       Покачивающейся в такт шагам, шуршащей пышной юбки.
       Удивления.
       Чуда.
       Чувства, что все впереди.
       Любви...

       Весна...
      
       Невозможно хочется целоваться!!!
                        Хочется БЫТЬ!

2. Весенняя смута
Вера Шкодина
Антонида отпустила детей с последнего урока, устало присела к окну.
 Ну вот и   весна.
 Наползал вечер. Сизые сумерки заволакивали школьный сад почти непроницаемой пленкой.
Она вынула из стола спички, подкрутила фитилек в лампе, зажгла. Задумалась.   
Учебный год подходил к концу. Уже подсушивало солнце горячим своим дыханием оттаявшую землю.
 А снег можно было увидеть, ну разве где-то в лесу, в тенистых ложбинах, да под кучей навоза.
- Тоже, ждет очереди, тот навоз, - мрачно подумала Антонида. – И когда ж его вывезет муженек, со своей посевной. Не допросишься. Придется, видно, с детишками, в выходной. Потихоньку, на тележке.
Вздохнула, потянула со стола тетрадку.
  Прямо над окном провисла ветка старого, черного в вечерней мгле, клена. Антонида протянула руку, тронула шершавые молоденькие листочки.
 Вспомнила вчерашнюю экскурсию в лес.
 Целая поляна подснежников – мохнатых, уже раскрывшихся, белых, желтых, голубоватых. И отца пятиклассника , Сурена, с букетиком. Усмехнулась. Странно он на нее смотрел тогда.
 Антонида зябко повела плечами, закрыла окно, прибавила фитиль в лампе.
  Пришел перед самой экскурсией.
 Она извинилась, мол, так и так, ухожу. Он и говорит:
- Вы не возражаете, если и я с вами? Давно хотел в лесу побывать, вдохнуть весны. Все дела”. Антонида пожала плечами:
- Родителям всегда – пожалуйста.
И не по себе вдруг стало. Шли. Молчали. Сначала – улицей, сквозь разные переглядки.   
 Потом – первым околком, сквозь молодняк, по широкой, полузаросшей лесной дороге.
Антонида разозлилась на себя. Заговорила о том, о сем. Спала неловкость. И голова – кругом.
 То ли от свежей зелени, то ли от ветра весеннего, то ли от сладкого духа подснежников.
 Гвалт по всему лесу, аукаются дети, засыпают вопросами. В горелки играли. Он- тоже.
 - Антонида Семеновна! – подскочила потом бойкая Ленка,  Игната внучка. - А давайте в палочки-застукалочки.
 Антонида водила. Всех уже застукала, а его нет. Подумала: “Наверное, за канавой.” Побежала – никого. Вдруг кто-то тихонько за плечи дотронулся.
Он.
-А вот я вас и «застукал».
  Оглянулась Антонида, засмеялась и покраснела вдруг. Запомнила она его руки на своих плечах. Теплые, ласковые, сторожкие. И потому теперь то захолодит в груди, то отпустит, и сердце – тук, да тук.
  - К вам можно? – отчетливо раздалось вдруг в пустом классе. Антонида вздрогнула, медленно повернулась. Он стоял в дверях и чуть улыбался.
“Легок на помине” – пронеслось в голове.
- Вот шел мимо, увидел свет, - весело заговорил парторг.
 Антонида справилась с собой, поднялась, заспешила.
  - Проходите, проходите; присаживайтесь, да вот сюда, - пододвинула стул.
  - Ничего, ничего, - не беспокойтесь, - улыбнулся он знакомой, торопливой улыбкой.
- Как дела моего сына?
- Дела у него, - протянула она, задумываясь, - да вот разве с русским. Такие, ну, типичные ошибки, влияние, - споткнулась она, подыскивая нужное слово, - влияние родного языка. Ему читать надо. Надо больше читать!
- Читать, - улыбнулся, - и оживленно добавил, он не читает, он – глотает!
- Вот, - деловито нахмурилась Антонида, - все они.
А надо читать, учиться правильно читать.
  И замолчала, вдруг наткнувшись на глубокий, пристальный его взгляд.
- Спасибо, - внезапно смутившись, отвел он глаза, - спасибо. Я, наверное, пойду. 
 - Да я тоже ухожу, - поднялась Антонида и взялась укладывать стопку тетрадей в объемистый портфель.
- Бедная женщина, - шутливо схватился он за голову. - Какие тяжести! Нет, нет, я не позволю вам надрываться. Или я не мужчина! Забрал у нее портфель.
  Да я каждый день такой  тащу, - улыбнулась Антонида.
  “Интересно с ним и легко, - внезапно подумала она, - такой воспитанный. А мой-то, и в дверях первую не дотямает пропустить, не то, что там. Про ведьм, вишь, детям небылицы плетет.”
И тут же другой голос затосковал: “А кто ж его научил-то, дед старый, неграмотный? Без матери ж рос-то, - вздохнула, - Чего уж там. Какой разговор?”
Заныло в душе: “Порхаю, ровно стрекоза. А дома трое, да мать старая. И что душу-то бередить. Соседи, как идешь, случается, с ним-то, так и зыркают. Как до сих пор самому не донесли, вот уж диво. Все языки уж поди поизмяли. Который раз провожает, ровно в городе, не подумает…”
  - У Вас сколько детей? – внезапно услышала она.
- У меня? – удивилась Антонида, усмехнувшись. – Трое. Два сына да дочка.
  Он помолчал и добавил тихо:
- Сын – хорошо, когда сын, а двое - счастливая мать, -  улыбнулся грустно, взглянул на Антониду, - хорошо, когда двое, - счастливый отец.
   - Да, уж, куда, как счастливый, - помрачнела она.
- Это бригадир Николай, да?
  - Он самый. А что? – с усмешкой покосилась Антонида.
- Ничего, я это просто уточняю, вы извините.
  - Чего уж извинять. Он и есть. Что, небось, разругались?
Взял он ее руку, поднес к губам, легонько подул, - а руки холодные.
Взглянул прямо в глаза – серьезно, требовательно. Поплыло все вокруг. Рванула Антонида руку, попятилась, ткнулась в ворота.
  - Подождите! – резко остановил он и тихо добавил: - Попрощаемся.
Подошел, посмотрел, а в глазах – боль. Замерла Антонида.
  - Ну что вы? – шепчет, - Что вы? Не надо…
- Что не надо? – вспыхнул он и отшатнулся.
У Антониды перехватило дыхание. Она замолчала, потом подошла и отчаянно ткнулась губами куда-то возле глаз. Он вздрогнул, подхватил ее, поцеловал. Вырвалась, убежала. От самой себя.
 Потом ужасалась: “Как же я, зачем?! - И вдруг обожгло, - и Леник, пропавший без вести в этой войне проклятой, на прощанье тоже в глаза целовал.
 К разлуке это. К разлуке.” 
  Запружила, заметелила смута в душе, всколыхнула устоявшееся, привычное. Даже всегдашнее раздражение против мужа сменилось тревогой и жалостью. На улице весна пробудилась, а на душе – наледь, сцепило, изломало всю.
- Влюбилась, что ли в этого чужака, - со страхом думала Антонида про себя, - Ой, не дай бог! Хоть и невесть счастье какое с Николаем, а все сама себе хозяйка. А тут. Ой, хоть бы не сотворить чего! Что люди скажут? - испугалась она вдруг, заворочалась, придвинулась к горячему, раскидавшемуся мужу.
 Он сонно завозился и затих. И снова вспыхнули проникающие, дерзостно-черные, непонятной тревогой полные глаза осетина.
“Что он мне, - тоскливо думала Антонида. - Заблажила! Курам на смех, да людям на зуб. Нет, будет! Любила одного и хватит, схороненная та любовь, и никто про нее не дознается. И где же он сейчас,в какой земле лежит, Леничка мой? Нет его больше!
Поплыли, всколыхнулись слезы – обида, за любовь свою молодую, загубленную, за судьбу горючую, неласковую.
Теперь вот, злюка я и только. Мать родная затуркала, неласкова, да неласкова. А где ж она бывает по заказу, ласка-то? В себе, что камень не сдвинуть. Как плита могильная, под которой он, один он, Леничка мой.”
    Слезы текли свободно, все тело будто набухало теплой, давно жданной влагой. Антонида уже не вытирала их, изболевшая душа ее успокаивалась, затихла. Поплыли привычные думы, заботы: “Завтра бы надо к Винникову сходить, заболел что ли, два дня уж в школе нет.
 Николаю, - вздохнула, заботливо поправив на муже съехавшее одеяло, - шубенку починить надо, стыдно от людей, замухрыжкой ходит.
 Вовка что-то по русскому на четверки съехал, математика у него, как всегда - о,кей, как он сам говорит, тут уж в меня пошел, – улыбнулась, - А русский подтягивать надо.
 Саньке на платьице набрать.
В город надо, в выходной, туфлешки бы купить да матерьялу б на наволочки. Завтра опять опару заводить, хлеб кончился.
Ох, спать надо.”

3. Казус
Анна Эккель
В палате было шесть кроватей. Болезнь у всех легочная, с одинаковыми признаками. Брали анализы, делали рентген и отправляли в зависимости от характера недуга в другие клиники.
Вот и Машина очередь. Стайка в белых халатах, состоящая из врача и практикантов, подошла к ней. Сердце забилось, словно птица в клетке. Она ждала приговора. По выражению лиц и поведению пыталась угадать: жить или не жить? По тому, что около неё задержались дольше и её снимок переходил из рук в руки, и каждый с интересом рассматривал его, она поняла, что надеяться не на что. Врач взглянул на Машу поверх очков и тихо сказал:
- А вы, милочка, после обхода подойдите ко мне в кабинет.
Её выписали со страшным диагнозом и без всякой надежды.
Всё рухнуло в одночасье, и Маша смирилась со страшным приговором, но она не впала в уныние и горестное ожидание конца, а, наоборот, к ней пришла решимость и небывалая активность. И вот почему. Женщина проживала одна и была очень деликатным человеком. Ей не хотелось никого напрягать и создавать лишние хлопоты. Поэтому она с несвойственным энтузиазмом приступила к подготовке своих похорон. Торопилась, боялась не успеть. Работала и днём, и ночью.
Все вещи были перестираны и аккуратно сложены, предметы обихода начищены и упакованы в коробки. Всё отправлено во вновь открытый монастырь. Ненужное выброшено. Квартиру вымыла до блеска. Книги пристроила. Тяжело стало, когда дело дошло до фотоальбомов, в которых хранилась история её семьи. Они для неё живые, каждый снимок был дорогим воспоминанием. Маша, сдерживая слёзы, жгла их у мусорки. Не могла себе представить, что осенний ветер будет гонять по лужам изображения родных ей людей и случайные прохожие станут затаптывать снимки в осеннюю грязь.
А квартира? Что делать с ней? Хотелось, чтобы она досталась достойным. Вспомнила. Этажом выше у скверной старухи снимали «угол» молодожёны. Ребята очень милые, всегда здоровались и спрашивали, не надо ли ей прикупить что-нибудь из продуктов. Другие жильцы Машу не замечали вовсе. Она улыбнулась, когда представила, какой подарок их ожидает, тем более уже стало заметно, что они скоро будут родителями.
Ну вот, кажется, и всё. Последний узелок с одеждой собран. Позвонила в «Ритуал», узнала расценки, деньги положила рядом.
Пустая квартира и самый минимум необходимого. Маша поразилась, как мало надо человеку! Но она жила и ни в чём не нуждалась. Подходил назначенный срок, но ничего не происходило. Прошел ещё месяц, и ничего, даже наоборот, она стала лучше себя чувствовать. Решила пойти на консультацию к врачу.
В поликлинике узнала новость – их участок передали молодому врачу. Когда она поделилась с ним своими страхами, он стал внимательно рассматривать все анализы и в том числе злополучный снимок, который приговорил Машу к смерти. И тут на его розовощёком лице появилось удивление. Он взволновано проговорил:
- Подождите здесь, никуда не уходите. Вы меня поняли?
Он был явно взволнован. Вскоре вернулся с ещё одним врачом, тот был рентгенологом.
- Вот, на, посмотри. Ты видишь?
Тот внимательно посмотрел, потом взглянул на Машу и спросил:
- Это ваш снимок?
- Да, конечно. На нём моя фамилия. А что?
- Это же мужской снимок. Перепутали, но как не заметили? Пойдёмте со мной. Я сам посмотрю вас на рентгене.
После рентгеноскопии, глядя на снимок, доктор сказал:
- С лёгкими у вас всё в порядке. Жизнь я вам гарантирую.
- Не может быть!
- Может.
Вот так Маша обрела не только жизнь, но и семью. Молодая пара переехала к ней, и она скоро будет бабушкой. Это чудо случиться весной, в апреле месяце, когда природа возрождается к новой жизни.
Жизнь – интересная штука.

4. Где же ты, принц мой?
Вячеслав Вишенин
 Они виделись почти каждый день в течение вот уже двух лет. Ежедневно утром в одно и то же время они выходили каждый раз из своего дома и шли по одной дороге. Иногда почти рядом, иногда один позади другого. Она, выходя из подъезда, терпеливо ждала, когда появится он, и, когда это происходило, спешила к нему. Ускоряла шаг, если он шел быстро, и наоборот, замедляла, если он отставал. Высокий, стройный, симпатичный, он равнодушно всякий раз проходил мимо нее, не замечая смотрящих на него в упор глаз. Красивая и прекрасно сложенная, она  недоумевала, почему это так происходит.
                "Ведь я же не стеклянная, в конце-то концов... - думала она. - Или глаз у него нету? Или думает о чем-то своем постоянно?" Ведь многие обращали на нее внимание. На ее выразительные глаза, на чудесные волосы, на стройную фигуру. Только не он. Ее для него не существовало. Словно она была в каком-то другом измерении, абсолютно ему не нужном. 
               Сначала ее это чуть-чуть задевало, потом стало обижать, а под конец просто злить. "Да что это такое? - возмущалась она. - Хоть бы раз глаза поднял!" Но он всегда  проходил мимо. Она изменила прическу, сделав ее более модной, но это ни к чему не привело. Она пыталась броско одеваться, но, вероятно, весь мир был для него в черно-белых тонах. Она научилась ходить как манекенщица, но и это не дало никаких результатов. Он оставался спокойным и равнодушным. Однажды, набравшись храбрости, в эффектном прикиде, она подошла к нему и спросила время. Он быстро ответил, даже не повернувшись в ее сторону.
             После этого ей оставалось только надеяться на чудо. И она надеялась. Надеялась на то, что когда-нибудь он подойдет к ней, заговорит, пригласит куда-нибудь, а затем... Дальше она даже не могла себе представить. Она знала одно - потом все будет хорошо, как в красивых городских романах, которыми она зачитывалась. И она продолжала надеяться на удачу. Так, в ожидании чуда, летели дни.
            Однажды вечером она возвращалась с работы. Было уже довольно темно, и на улице горели фонари. Вдруг она услышала за спиной торопливые шаги. Она обернулась назад... У нее екнуло сердце. "Он!". Сомнений быть не могло. Его куртка, его шапка, его симпатичное лицо. "Неужели заметил? Неужели обратил внимание?" - не веря своему счастью, думала она. Звук шагов приближался. "Моя надежда меня не подвела! Я все-таки дождалась!". В предвкушении красивой развязки она вся замлела. Шаги за спиной стали совсем близки, уже чувствовалось его горячее дыхание. "Сейчас заговорит! Назовет как-нибудь ласково. Скажет, что все это время не решался подойти..." 
          Он коснулся ее плеча и... грубо развернул ее к себе. "Стой, ты, мымра! - от него пахнуло перегаром и еще чем-то неприятным. "Это вы мне?" - она опешила. "Тебе, тебе, - его некогда красивое лицо перекосила злоба, - деньги давай!". "Чего, простите?" "Деньги, говорю, давай, чучело! И не вздумай пикнуть - башку проломлю!". Она не могла поверить. "Это он - ее надежда, ее мечта последних двух лет, ее романтичес¬кий избранник - он ее грабит, да еще называет мымрой и чучелом?".  Гнев заставил ее опомниться. "Это я-то чучело? Да я тебе сейчас сама рога поотшибаю!" Она дернула на себя сумку, уже успевшую оказаться в его руках, затем вцепилась ему одной рукой в волосы, а другой пару раз смачно съездила по физиономии. "Э-э, отпусти, придурочная, больно!" - завопил он, сразу как-то сник и попытался вырваться. "Я тебе покажу деньги, мразь!" - она еще несколько раз от души залепила ему, а затем грубо толкнула от себя. "А ну, пошел отсюда!" Он обмяк, опустил голову и отошел на несколько шагов. "Я уйду, уйду, не кричи. Только ты... это…одолжи  рублей 50…, а? Мне надо. Очень. Это, подлечиться... Ну, пожалуйста, а?" "Ишь ты, как заговорил: пожалуйста. Вот так бы сразу. А то: деньги давай, деньги давай. Сдать бы тебя в милицию... Да ладно, живи". Она вынула из сумки полсотни и отдала ему. "Спасибо, выручила, - он кисло улыбнулся и замялся, - ну, я пошел?" "Чеши-чеши, пока не передумала". Через несколько шагов он обернулся. "Слушай, лицо у тебя знакомое. Мы нигде с тобой раньше не встречались?". - "Да я бы на такого урода никогда в жизни не посмотрела", - сказала она и зашла в подъезд.
           Войдя в квартиру, она устало опустилась на табуретку в прихожей и уставилась в одну точку, задумавшись. Затем встрепенулась и начала истерически хохотать. Ну надо же! Ее герой, ее избранник, человек, с которым она связывала самые большие надежды, на деле оказался любителем приложиться к бутылочке, да еще грабителем-неудачником. Как ей только мог понравиться такой отъявленный тип? "Никакой он не симпатичный, а самый обыкновенный... И даже  не стройный - а просто дистрофик... И пахнет от него ужасно. А как я ему врезала - долго будет помнить! Тоже мне, Соловей-разбойник нашелся!"

5. Рождение красоты
Лана Невская 2
      Ранней весной на теплой солнечной полянке на окраине леса вдруг поднялась маленьким холмиком земля. На следующий день из-под земли показался крохотный зеленый росточек. А еще через неделю на полянке расцвел большой красивый желтый тюльпан. Как он попал на эту полянку - неизвестно, но ему там явно понравилось!
        Он подставлял свою головку под ласковые солнечные лучи, будто хотел впитать в себя все его тепло и  стать не желтым, а золотым. 
        Солнышко щедро дарило  ему свои лучи и любовалось его красотой.
Прошло несколько дней. Все это время солнышко спешило к тюльпанчику, чтобы согреть его и полюбоваться на него. Но однажды утром солнышко не увидело тюльпанчик. На его месте понуро стоял лишь зеленый стебелек, а рядом лежали увядшие желтые лепестки, которые ветер потихоньку разносил по полянке.         
Солнышко очень огорчилось. Ведь оно уже подружилось с тюльпанчиком, а терять друзей всегда очень грустно.  Целый год, до следующей весны,  солнышко каждый день заглядывало на полянку в надежде увидеть тюльпанчик. Но там никого не было.
          Но однажды, когда снег сошел и на  самых открытых солнечных местах появилась первая зеленая травка,  земля на знакомой полянке опять поднялась холмиком, и скоро оттуда показалось уже несколько росточков.
         Солнышко  стало особенно усердно  пригревать это место, надеясь, что скоро опять встретится со своим другом. И через несколько дней  случилось чудо - на полянке распустилось целых пять прекрасных желтых тюльпанов. Один – самый большой – весело кивал солнышку головкой и жмурился от удовольствия под его теплыми лучами. А четыре других, поменьше,  удивленно вертели головками, рассматривая окружающий мир.
         Это были детки этого большого тюльпана. Они только что появились на свет и были очень любопытны. 
         Как же обрадовалось солнышко, когда увидело эту веселую семейку!
Оно грело и щекотало своими лучами малышей и золотило своего друга так, что тюльпан казался сделанным из прозрачного янтаря. Теперь солнышко знало, что его друг уходит не навсегда. Надо просто немного подождать – и они снова встретятся.
      Только надо немного подождать и…  согреть его своим теплом. Так всегда поступают настоящие друзья.


6. Сугроб и Солнце
Альфира Леонелла Ткаченко Струэр
        Сугроб уже подтаял. Снег лежал  большой серой кучей на земле. Выглянуло солнце и осветило его. Остатки зимнего снега засветились под солнечными лучами.
- Это кто мне в глаза светит? - недовольно заворчала Снежинка, вся грязная, словно старая неухоженная старуха.
- Это я, - ответило Солнце и хитро улыбнувшись, посмотрела на Снежинку, - А ты что лежишь – то? Смотри, какая погода. Все твои подружки снежинки уже давно улетели в далёкие страны, за океаны. А ты лежишь, и не можешь даже лицо себе помыть. Фу, какие грязные у тебя руки.
  Солнышко поморщилось и отвернулось от неё.
- Даже говорить с тобою не хочу.
- Ну и не надо. Ты светишь так ярко, а снег очень быстро тает. Я даже не успеваю умыться. Вот как я теперь буду жить?
  Сугроб вздохнул печально и посмотрел на Снежинку. Две серые струи воды сбежали по его спине. Солнечные зайчики подхватили их и покатили по луже.
- Ну, а ты ещё долго здесь лежать будешь? – сморщив нос, спросило Солнце.
- Не знаю. Наверное, пока ветер не налетит и хоть немного да пожалеет меня. Эй, снежинки, узнайте, скоро ли  ветер к нам соберётся? Мы его давно уже ждём.
  Серая и чёрная снежинки подпрыгнули над сугробом и полетели над дорогой. Под ними светились под солнцем серые и чёрные жемчужины снежных островков. Они радовались ветру. Но его не было вот уже несколько дней.
  Серая Снежинка летела над городом и вздыхала:
- Ветер, где ты?
  Высоко в небе среди облаков, плывущих по  голубому небу, показалась голова Ветра. Он нахмурил брови и  загремел:
- Это кто позволил Солнцу греть мои владения? Ещё не время Снежинкам улетать в далёкие края. Эй, Снежинки, летите за мной.  Там за горою живёт Чёрная туча. Мы сейчас попросим её потанцевать с вами и с вашими подружками. Ещё не все снежинки улетели в дом деда Зимы. 
  Серая и чёрная снежинка полетели над полями с новыми подругами. Ветер завывал под крышами домов, залезал под воротники прохожих, разносил тучи мусора по дорогам.
 - Эй, снежинки. Летите сюда, к нам. Мы сейчас погуляем напоследок. Ещё не время солнцу над нами править.
  Ветер замахал руками, а снежинки затанцевали и закружились над сугробом. Сугроб радостно зашевелился в своей серой шубе снега. Солнце уже успело его немного растопить, и новое покрывало выглядело, как нежный шёлк.
  Ветер  летал по всему городу. Сугроб лежал и вдыхал новые потоки ветра и только, когда ветер совсем затих, он опять начал таять под солнечными лучами.
  Они бегали по нему до тех пор, пока он не растаял совсем.
  Утром следующего дня от сугроба осталась только маленькая лужица, которая очень быстро высохла. Серые и чёрные снежинки превратились в воду и испарились. Они теперь летали за ветром за моря и океаны, а из чёрных туч лился дождь на поля, дома и леса.       

7. Весенний вертолет
Евгений Миронов
В разгар весны - в середине апреля 1997 года - у Зеленогорска вблизи санатория «Северная Ривьера» в полутора километрах от берега рыбаки уже с неделю бегали по льду за движущимся косяком корюшки.
А в этот день можно было половить традиционно, оставаясь на одном месте. Причиной этому мог послужить подход новых косяков этой чудесной серебристой рыбки, которые упорно перемещались к местам своих исконных нерестилищ в соответствии с заложенной в них генетической программой.
Ветер то усиливался, то ослабевал и чуть крутился. По голубому небу он гонял белые и серые облака, которые временами закрывали желтое палящее светило, и тогда рыбаки ловили корюшку в прохладной тени.
Льдину нашу оторвало резким порывом ветра ровно в два часа дня, и все, кто на ней был, так на ней и остались. - Обычно при отрыве многие убегают с отрывающейся льдины на более прочно припаянный к берегу лед, но в этот раз абсолютно все остались на месте, поскольку отрыв произошел совершенно внезапно. Всего на льдине нас плыло около 150 человек.
У порывистого ветра ума хватило оторвать большие льдины, а затем он уныло стих и наше продырявленное лунками ледовое поле еле-еле тянуло течение Финского залива и слабый восточный ветерок вдоль берега. Клев прекратился, поэтому почти все смотали удочки, упаковались и сидели чинно и ровно на чемоданах или на складных стульчиках в ожидании момента, когда льдину причалит к ледяному береговому припою. Кое-кто, правда, пытался блеснить, надеясь подцепить полосатого разбойника, но все потуги отчего-то были тщетными.
Часов в 8 вечера над льдиной завис темный вертолет и спасатели - здоровые парни - стали отлавливать рыбаков и насильно тащить их в кабину вертолета. Только потом, когда пообещали, что забирать будут с вещами, с рыболовными ящиками и ледобурами, мы стали подходить к зависшему в полуметре надо льдом винтокрылому чудовищу. Подошел, жмурясь от рокота и созданного лопастями ветра, и я со своим, пенопластовым, покрашенным фиолетовой краской, ящиком и видавшем виды ледорубом. Мне скомандовали: «Руки вверх!». И когда я их поднял, два атлета-спасателя втащили меня за руки с инструментом в проем винтокрылой машины, а третий, подтолкнув, направил во чрево вертолета. Чтобы забрать всех рыболовов, вертолет сделал шесть рейсов. Он высаживал рыбаков на Зеленогорском «Золотом» пляже. И нас тут же загружали в «черный воронок» и везли в местное отделение милиции.
В этом голубом казенном доме, добротно построенном немецкими военнопленными, прозябали мы более двух часов, и более спокойные и усталые рыболовы принялись уже откровенно дремать, сладко посапывая, а кто-то начал даже похрапывать.
Но вот стали нас поочередно по одному выпускать на волю, но предварительно брали с каждого подписку о том, что рыбак обязуется впредь ловить рыбу только летом.
И все под этим подписались.
А куда крестьянину податься? Иначе промурыжили бы на нарах в камере еще пару часов, а то и до утра, или пару суток. Кому же это охота?

Поэтому и я тоже подписал меморандум.

Те, кого выпускали из местного отделения милиции первыми, успели еще на последнюю электричку и, должно быть в Санкт-Петербурге, порадовав домашних весенним уловом, в обстановке умиротворения приняли теплую ванну и испили брусничного сока на сон грядущий.

Однако большинство любителей подледного лова корюшки, в том числе и я, ночевали в теплой дружественной обстановке Зеленогорского вокзала.

Но перед рассветом все мы, как один, пошли пешком к заливу, и едва только забрезжил рассвет, мы были уже на льду.
Имела ли та наша подписка юридическую силу или была простой бессмысленной устрашающей бумажкой? Кого это интересовало?
Ведь мы же рыбаки, поэтому мы идем на лед рыбачить! Мы идем на лед рыбачить! И, эта подписка мало кого из нас интересовала.
Одним словом, вышли мы на лед. И, о, чудо!
Можете ли вы себе представить?
Наша родная льдина, на которой мы дрейфовали, с которой нас отлавливали спасатели, стоит целая, без единой царапины. Причем, пригнало ее обратно и поставило аккуратно на то самое место, откуда ее сорвало вчера в полдень озорным ветерком.
Народ обрадовался, возликовал! Срочно пошли мы на свои прекрасные, просверленные накануне лунки, и продолжили вчерашнюю эпопею.
С Божьей помощью, за эти два дня мой улов составил 10 килограммов.
Вечером, придя с весенними дарами природы, дома я честно признался, что увлеченный ловом опоздал на последнюю электричку. А про авиаторов и спасателей умолчал. Что о них скажешь хорошего?

8. На том берегу
Рауза Хузахметова
         Решено! На первое мая едем с палатками за Волгу!
         Желание провести праздники вместе было сильнее опасности простыть – погода была довольно прохладной и земля еще не достаточно прогрелась. Но что нам – молодым  погода! И хотя мы виделись на работе каждый день, мы часто проводили вместе и выходные, так что предложение было принято единогласно.
         И вот мы с рюкзаками и палатками стоим на пристани. Все уже собрались, но Пашка – наш вожак по турпоходам – все медлил, всматриваясь вдаль. Наконец, он довольно улыбнувшись, произнес:
          - Андрюха!
          Все повернули головы в ту сторону, куда он смотрел, и увидели приближающегося к нам молодого мужчину с огромным рюкзаком. Я  не была с ним знакома, но  знала, что он работает в соседней лаборатории этажом выше. Появление красивого мужчины вызвало у наших девушек радостный гул одобрения.
         - Львиная грива – неодобрительно подумала я о новичке, не желая поддерживать общий восторг.
          В самом деле – у него была удивительно густая красивая шевелюра. Обменявшись приветствиями, мы спустились к теплоходу, прошли на верхнюю палубу, уселись, и наше путешествие началось.
          Любое путешествие тем и замечательно, что ты уже никуда не торопишься. Нет ни времени, ни пространства. И только полное блаженство и радостное принятие всего, что сопровождает тебя. Но прогулка по воде – это что-то особенное. Мы плыли по большой речной глади, оставляя город с его спешкой и проблемами, и уходили к другому берегу, где царит чудное безмолвие, простор, чистый воздух,  неторопливое  течение жизни на природе, полная свобода от суеты. Мимо проплывали незнакомые берега, проходили большие корабли, добавляя привлекательности и романтизма в наше путешествие, а мы сидели на скамейках среди рюкзаков и радостно болтали.
         Высадившись на маленькой пристани на другом берегу, мы пошли за Пашкой цепочкой вдоль реки.  Пашка, чувствуя ответственность за всю группу, то и дело подгонял нас, а нам не хотелось никуда спешить. Я шла самой последней, глядя по сторонам, разглядывая берег с кромкой воды с одной стороны и негустым леском с другой.  Ветки кустов были еще голыми, но сам воздух, пропитанный какими-то весенними запахами, говорил о близкой теплой зеленой весне. Было ощущение радостного ожидания, предвкушение какого-то расцвета.
          К вечеру палатки уже стояли на месте, костер горел, дрова на всю ночь были припасены, а мы сидели вокруг костра, и согретые приготовленным ужином, о чем-то  говорили, смеялись, дурачились. Сумерки уже спустились на берег. Кто-то взял в руки гитару, и мы начали петь.  Гитара еще не дошла до нас по кругу, как мы с Ольгой запели  русскую народную песню на два голоса. Я очень люблю петь народные песни, а здесь на берегу, в темноте, в прозрачной тишине это протяжное двухголосье, сопровождаемое только легким всплеском  речной  волны,  звучало очень красиво.
         - Вот это да! Чистая терция! – восхищенно произнес Андрей, глядя на меня.
          Я улыбнулась ему в ответ. Мы пели еще и еще, а потом снова говорили, смеялись. Андрей внимательно разглядывал меня, прислушивался к моим словам. Мне было приятно это внимание.  Разговаривая с другими, мы взглядывали друг на друга сквозь темноту и завесу дыма от костра, как бы стараясь узнать друг друга.
          Ночная прохлада  забралась за воротники, и было решено согреться, побегав по поляне, потолкавшись  плечами. Все убежали во тьму, оглашая ее криками и смехом. Я осталась у костра. То и дело подбегал Андрей, радостно вглядываясь в мое лицо своими темными, глубокими глазами и  о чем-то спрашивая. Я так же радостно ему что-то отвечала, и он снова убегал потолкаться, подурачиться с друзьями.
          Потом мы снова сидели у костра, и только к утру все стали расходиться по палаткам. Спать не хотелось. Мы с Андреем остались у костра, и еще долго сидели, глядя на огонь и тихо разговаривая, пока нас не позвали в палатку. Но и улегшись рядом с товарищами, мы так и не смогли уснуть, переполненные  разговорами, эмоциями, какими-то новыми впечатлениями, и только тихо смеялись и шептались в темноте.
          Решив, что все равно не уснем и лучше не мешать спать другим, мы выбрались из палатки и пошли к реке. Легкий рассвет уже бродил по берегу, цепляясь за ветки.  Кусты стояли еще голые, но почки были уже сильно набухшими.  Казалось, они только и  ждут  тепла, чтобы явить миру свою нежную зелень, которая в некоторых местах уже просвечивала.
          Мы подошли к тихой воде, умылись, а потом разворошили остывшие угли в костре и согрели чай. Вскоре к нам стали подтягиваться изрядно продрогшие в палатках походники. Снова начались разговоры, смех, шутки,  разгорающиеся как дрова в костре, все громче и веселее. Солнце поднималось все выше и выше, становилось теплее.  Новый день,  полный радостного беззаботного отдыха и веселья, начинался.
          Весь день я старательно опускала глаза, чтобы скрыть свои мысли, но Андрей так часто обращался ко мне, и наши взгляды были такими красноречивыми, что наши друзья что-то поняли о нас и молча с этим согласились.
          Вечером, когда мы шли  обратно к маленькой пристани, как-то получилось, что мы  с Андреем шли вдоль берега одни. Андрей шел впереди меня, то и дело поворачиваясь и фотографируя меня. Видимо, он хотел забрать с собой мое лицо, улыбку, глаза, чтобы не расставаться с ними. Мне было приятно так думать, и я шла, радостно улыбаясь. Большой красивый корабль подобрал нас на пристани, и мы снова поплыли по реке мимо крутых берегов, унося в себе какие-то новые  впечатления.
          Майские праздники были большими, и я уехала в другой город навестить родителей. Все-таки я простыла, и мне пришлось немного поболеть. Девчонки уже вышли на работу и периодически  звонили мне, рассказывая, что то и дело заходит Андрей и, грустный, расспрашивает – когда же я приеду. Я, радостно улыбаясь, слушала девчонок, не признаваясь им, что  и сама, не переставая,  думаю об Андрее.
          Выздоровев, я помчалась обратно. Я не была в городе всего несколько дней и удивилась произошедшей в нем перемене. Дождавшись,  наконец, постоянного тепла, почки на кустах и деревьях брызнули своей зеленью, окутав их нежным облаком.  По всему было видно, что этот теплый зеленый весенний ветер будет теперь бушевать все сильнее и сильнее, одевая  кусты и деревья в изумрудные наряды.
          С трудом дождавшись утра, я полетела на работу. Веселые приветствия сотрудников, новости – все каким-то кувырком проносилось в моем сознании. Я перебирала бумаги, не вникая в их содержание. Все во мне было – радостное ожидание.
          Что-то заставило меня выйти из машинного зала, пройти по коридору и подойти к ступенькам. Я услышала шаги поднявшегося вверх человека и остановилась, как вкопанная. Запах, едва уловимый запах, который  я уже не спутала бы ни с каким другим - запах молодого мужчины в сочетании с запахом табака и мужских духов – заставил  забиться мое сердце сильнее. 
          - Андрей пришел! – промелькнуло в голове.
          Мир вокруг меня взорвался мощными  торжествующими аккордами, и  струны моего сердца, радостно вздрогнув, запели новую красивую песню.
    

9. Байки разные. Табор уходит в небо
Владимир Репин
Дело было во времена СССР в Закарпатье. Партия и правительство озаботились судьбой кочующих цыган и решили приобщить их к социалистическому строительству - ну, вместо массовых гулянок по долинам и по взгорьям. Построили для них поселок и завод. Уж что он там выпускал, я толком не помню (рассказ этот я слышал в Мукачево, в командировке, в гостях у одного из местных инженеров, после продолжительной дегустации его замечательных винных погребов домашнего разлива). Но особого спроса с новых пролетариев, конечно, не было: то ли они хомуты шили, то ли веники вязали; одним словом, скорее артель, чем предприятие.
Зима прошла нормально, но по весне, как сошел снег, директор этого производственного комплекса перестал отвечать на звонки из райкома и исполкома. Приехали с проверкой - а на заводских воротах замок, цыгане кочуют. Райкомовскому начальству было строго указано на недопустимость, но вернувшиеся к осени цыгане представили бумаги о коллективном отпуске - очередном и плюс за свой счет - о пообещали нажать и годовой план по выпуску тележных колёс и оглобель выполнить, что и сделали.
Теперь ответный ход был за райкомом. Не мудрствуя лукаво, райком пошёл испытанным манером - увеличил план вдвое: уж теперь будет не до прогулок!
Табор, поднатужась, организовал вторую смену, мобилизовал резервы, повысил производительность, и по весне опять откочевал куда-то на Полонину, повесив на ворота замок. Но план по валу к концу года был выполнен и даже премии получены.
Райком в полном недоумении: хомутов на складах - хоть через СЭВ в соседние Венгрию и Румынию сбывай, а план опять повышать надо! Увеличили, стали ждать, что будет. (СЭВ - Совет Экономической Взаимопомощи, ежели кто из молодых не помнит).
Табор посовещался, напрягся и привёз на аккордную работу гастарбайтеров из братской Молдовы, с одним условием: план должен быть дан к маю, а дальше можете возвращаться в свои совхозы!
К весне всё Закарпатье было завалено хомутами и оглоблями, а табор снова  ушёл в небо, гулять под летним солнышком по высоким зелёным лугам Полонины...
Конца этой истории мне то ли не досказали, то ли он выпал из памяти по причине количества и несравненного качества хозяйской "Изабеллы", то ли просто нам, ленинградским инженерам, пора было возвращаться в гостиницу. Но то, что запомнилось, заслуживает, чтобы о трудовых буднях цыганских пролетариев знали и другие.

10. Холодное солнце марта
Александр Скрыпник
Буржуй мог смотреть на солнце, не чихая. Этого Тимур понять не мог. У него самого начинало нестерпимо свербеть в носу, лишь только он поднимал голову к ослепительным небесам. А с другой стороны – что было взять с Буржуя? У него даже Хозяина не было! Следующим шагом была только  помойка, и Тимур сильно подозревал, что этот шаг Буржуй  уже совершил. Как-то странно попахивала его свалявшаяся, черная с подпалинами шерсть. Портился и характер: раньше он с почтительностью сидел у кладки дров в надежде, что  Тимур оставит ему непрожеванную колбасную шкурку. Теперь же он, как босяк, внаглую, набрасывался на рыбьи головы, не дожидаясь, когда Тимур насытится. Это на чужой-то территории! И ведь попробуй, проучи – тяжела была его стареющая лапа. Хорошо еще, что Хозяин , оставив еду на теплой крышке люка во дворе, не сразу уходил – при нем Буржуй наглеть не осмеливался.

                                             ***
 Хозяин у Тимура был добрый. Когда не пил. Да и пил-то он не часто, а, выпив, Тимура не обижал. Кормить только забывал. В похмельное же утро Хозяин тяжело вздыхал, стоя у распахнутого пустого холодильника, а затем шел за едой. И как же был прекрасен тот момент, когда он возвращался с шуршащими свертками в сумке! Тогда, словно Добрый Хозяин из кошачьих сказок, он сначала до отвала кормил Тимура, а затем уже ел сам.
 Сытый Тимур благодарно взбирался Хозяину на колени и урчал, когда тот гладил его большой теплой рукой. Живот у Хозяина был необъятный, и было там, в большом этом животе, что-то горячее, раздражающее что-то, и часто Тимур, отчаявшись остудить это что-то, выпускал когти, и тогда Хозяин стряхивал его на пол.

                                           ***
 Иногда к Хозяину приходил  Другой.  Тимуру это было неприятно. Другой был худой, приторный, называл Тимура  «Темой» и пытался накормить его хлебом, пахнущим колбасой. Но не это было неприятно –  обидно  кололо то, как ждал его Хозяин. В такие дни он много и вкусно готовил, то и дело поглядывая на улицу из-за шторы, Тимура не замечал и рукавом протирал пыль на картинке,
где они с Другим были еще молодыми. Впрочем, Другому Хозяин своего расположения явно не показывал,  обниматься не лез и выпивал  с ним меньше обычного. В последний только раз он удивил Тимура, когда, привалившись к Другому большим своим голым плечом, долго сидел молча в ранних зимних сумерках.

                                         ***

  Мартовское низкое солнце провоцировало Тимура чихать чаще обычного, но... Март есть март - что там говорить? В этот раз Тимур загулял круче обычного, домой вернулся только к исходу голодных своих пяти суток и родного  дома не узнал. Рыхлый снег у калитки был испещрен незнакомыми следами, остро пахло сосной, разнообразной едой и еще чем-то, заставлявшим тоскливо сжаться кошачье сердце.  В доме было много чужих теток, Тимура заметили, предложили еду, но он испуганно шарахнулся и выскочил в раскрытую форточку. Двор был тоже весь истоптан, валялось много окурков, но Хозяина нигде не было. Горько поразили Тимура жирные помои, вылитые прямо возле люка – Хозяин себе такого никогда не позволял.
 К вечеру дом опустел. Без радости Тимур проглотил  какие-то жилы из помоев и забрался на чердак. Согревшись у трубы, он чутко прислушивался к темноте внизу – почему-то ему казалось, что должен прийти Другой – и незаметно задремал.

                                      ***

 Утро было ярким и морозным. Когда Тимур спрыгнул во двор, то чуть не поранил лапу – истоптанный снег замерз стеклянными осколками. Возле замерзших помоев стоял Буржуй. В куцых его усах промелькнула ухмылка: «Ну что, босяк, вот и ты без хозяина?»
Все стало тускло-серым у Тимура в глазах, будто закрыли дверь в неосвещенной  комнате – и тогда он прыгнул. Прыгнул, хотя между ними было метра два, на присевшего от неожиданности Буржуя…
  Когда белый свет снова прояснился, Тимур почувствовал боль в заплывшем глазу и разорванном ухе. Вокруг лежали клочья рыжей и черной шерсти, а Буржуя и след простыл. В  палисаднике
 послышались чьи-то шаги, и Тимур прислушался в тоскливой надежде… Чужие.
 Странное у него появилось ощущение : двор, известный ему до малейшего закоулочка,  в один момент стал чужим. На востоке, из-за сарая, выглянуло солнце, начинался новый день. И тогда Тимур, не оглядываясь, потрусил навстречу его белому диску.         

11. Летим?
Николай Ананьченко
          «Оно, конечно, грех жаловаться. Место хорошее. В меру солнце печёт, в меру морозец пробирает. А весной, так и вовсе красота. Сверху солнышко ласкает, а снизу талая водичка бодрит. И, главное, во все стороны вид замечательный открывается.».
          Так рассуждал Камень, что лежал на самом краю глубокого обрыва, буквально рядом с его изгибом перед огромной Скалой.
          Может быть когда-то, в незапамятные времена, Камень был частью Скалы. Но этого он не помнил. Ему казалось, что он всегда лежал на этом месте и созерцал окрестности, предаваясь, порой, нехитрым философским рассуждениям. Вот и сейчас, желание порассуждать проснулось в нём.
          «Жизнь сложилась удачно», - продолжал он свои философствования, - «Однако есть один изъян – однообразие. Всегда всё одно и то же. Нет серьёзных, глобальных событий. Нет реализации буйных фантазий. Хотя… А есть ли у меня вообще фантазии, тем более, буйные?»
          Камень задумался. Он пытался вспомнить, мечтал ли он о чём-либо. Однако, память не помогла ему. Пусто было в ней.
          «Вот он, результат такого существования», – вздохнул Камень, – «Монотонность бытия… И вспомнить нечего. А ведь есть ходячие камни. Я слышал о них. Вот это жизнь! Сколько новых впечатлений после каждого похода. Вот бы и мне…»
          Его мысли передавались окрестным камням. Мелкие камешки с некоторым испугом глянули на своего соседа: «Эк, его занесло». Многотонная каменная глыба, лежащая на самом дне оврага, ехидно буркнула: «Тоже мне, путешественник». А гигантская Скала не сказала ничего, лишь легонько вздохнула.
          «Нет. Надо мечтать о чём-то необычном. Что бы «из ряда вон». Ну, например,… Вот! Нашёл! Эх, хорошо бы полетать. Да. Именно, полетать. Это ж какое наслаждение, парить в воздухе, почувствовать отрыв от земной тяжести, увидеть так много нового! Вот она – мечта!»
          И с той поры Камень не переставал мечтать о полёте.
          Но шли годы, лето уступало место осени, весна – лету…  Ничего, предвещавшего реализацию мечты нашего философа, не происходило. Но он ждал. Он верил.
«Я полечу! Я обязательно полечу!» – твердил Камень, а все камни вокруг него, лишь смеялись над этим страстным желанием.
          Пришла очередная весна. Весенние ручьи наперегонки мчались к оврагу, неся с собой прошлогодние листья, лёгкие веточки, упавшие с деревьев.
          Срываясь в овраг, они уносили с собой и частицы его берега, подмывали землю, на которой  лежал Камень. И в один прекрасный для камня миг, он почувствовал, как начинает скользить вниз. Вначале еле-еле заметно, потом быстрее, а после он … полетел!
          «Я лечу-у!!» – в восторге закричал камень.
          Увы. Полёт длился лишь мгновение. Камень упал на Глыбу и рассыпался на множество мелких Осколков. Те продолжили полёт на какие-то доли секунды, и каждый Осколок продолжал восторженный крик камня: «Я лечу-у! Мы лети-и-им!»
          Окрестные камни радостно приветствовали этот полёт и воздавали должное мужеству и храбрости Камня.
          Но Глыба, потревоженная ударом Камня, раздражённо проворчала:
          – Ох, я вас умоляю… Не путайте полёт с паденьем, – и вновь замкнулась в себе.
          А старая гигантская Скала лишь тихонько произнесла:
          – Как знать? Как знать…

12. Звенящая капель
Ирина Шабалина
А   весна–то в этом году ранняя.  Солнышко как припекает!  Недаром капель звенит на все голоса!
Баба Тоня с трудом  дошла до калитки в сад. Калитка скрипнула что-то жалобное, с трудом открылась. Надо  бы ещё снежок подтаявший откинуть, да сил нет. Всё меньше и меньше сил. Бабушка  тяжело опустилась на скамеечку у согретой солнцем стены дома, с мутноватым окном, выходящим в сад. Надо бы окно вымыть, да опять – сил нет. Да то ж это такое! Весна, любимое время, а она так сдала!
Капель звенела прямо рядом с лавочкой, пробивала ряд лунок вдоль края крыши, замысловатыми фигурками подтаивал снег, узорчатые льдинки переливались на солнце. Господи! Красотища какая! Бабушка подставила сухонькую ладошку под капель, несколько капель упали в неё, сверкая и переливаясь. Машинально провела рукой по сморщенной щеке, мокрый след остался. Словно слёзы! А может быть, это она плачет, а не уходящая зима? Плачет по прошедшей жизни, любви своей далёкой. . .   А капель звенела: « То-неч-ка! То—неч-ка!»  Так и ОН звал. . . Тёплой волной нахлынули воспоминания.
А весна и тогда была ранняя.  И капель так же звенела  на все голоса. Даже в полевом госпитале умудрялась звенеть,  с деревянных навесов соскальзывали сверкающие капельки. Не с брезентовых же крыш палаток-корпусов им падать. Тонечке тогда и восемнадцати не  было. Годок она себе прибавила, только бы в госпиталь приняли. На всё была готова – убирать, перевязывать, еду подавать, мыть, чистить. Да больше ничего ей и не доверяли.  На поле боя не пускали, щадили. Девочка же совсем. Тростиночка. А девчонки – медсёстры отважные, санинструктора -  ходили. Вернее, ползали. Сколько бойцов вытащили! А сколько их самих полегло! И подруга её, Верочка, погибла недавно. Так и затихла рядышком с бойцом, которого тащила на себе. Так и похоронили их вместе. Долго их Тонечка оплакивала. Пока не пришёл ОН.

Его никто не тащил. Андрей пришёл сам, поддерживая окровавленную, висящую плетью руку. Тонечка встретила его первой, потому что до него, как до легкораненого, дела не было измученным хирургам и медсёстрам. В первую очередь оперировались тяжёлые, со страшными открытыми ранами бойцы. Но даже и для них обезболивающих не хватало. Что уж говорить о легкораненом? Подумаешь, руку насквозь прошило осколком. Тонечка сама его перевязала как смогла и. . . потеряла голову. С той минуты она с трудом находила силы, чтобы оторваться от Андрея. Ходила за ним , как привязанная, и когда до него дошла очередь идти в операционную, изнывала от тоски и сострадания у тонкой брезентовой стенки, слыша его мучительные, сдавленные стоны.  Но боль он переносил мужественно, за что его даже похвалил грозный хирург Пал Палыч, а Тонечка за брезентовой стенкой возгордилась. Стояла, не помня себя, и у тонкой стенки его «палаты», пока сердитая старшая медсестра  Нин Иванна не прикрикнула на неё и не велела заниматься срочными делами. Но заниматься делами Тонечка не могла , всё валилось из рук, другие бойцы её мало интересовали, и, почему-то подобревшая, Нин Иванна, украдкой смахнув слёзы, разрешила девушке ухаживать за Андреем.

 Для Тонечки - словно солнце взошло. Она подносила Андрею еду, даже с ложечки пыталась кормить его,  пока он не отказался, сказав, что в его левой руке ложка вполне помещается.  Она давала ему порошки, делала уколы, перевязывала, а вся  «палата» легкораненых следила за ними с улыбками. Но были и недобрые взгляды, усмешки, и зависть.  Особенно  отличался в подбрасывании издёвок и  сальных шуточек противный толстый Стёпка, который ещё за неделю до того, как пришёл Андрей, пытался «ухаживать» за Тоней,  задевал, привлекал внимание. Но Тоня упорно его не замечала. А теперь и вовсе перестала замечать. Даже сальных шуток не слышала. Но зато Андрей слышал. А когда Стёпка, за спиной вошедшей Тони, изобразил непристойные движения, мерзко улыбаясь, и прошипел: « А я бы не стал долго смотреть  на цыпочку, на всё согласную, а давно бы зажал в уголке. . .» ,Андрей молнией метнулся к обидчику и  кулаком здоровой  руки со всех сил врезал по ненавистной ехидной морде. Завязалась потасовка. Едва растащили противников легкораненые и подоспевшие на шум медсёстры. А Тонечке, сердитая Нин Иванна, заходить в «палату», которую драчуны чуть не опрокинули, запретила.
  Но Тонечка это легко стерпела, потому что  поправлявшийся Андрей уже мог выходить и, несмотря на запрет, они убегали тёплыми уже вечерами в соседнюю рощицу, где бродили, не помня себя. Андрей здоровой рукой обнимал худенькие плечи девушки, а потом  привлекал к себе и целовал исступлённо, задыхаясь от нежности, щёки, губы, пушистые волосы. И шептал: «Тонечка, Тонечка!»

Другие санитарки и медсёстры смотрели на Тонечку искоса. Кто-то ехидничал, кто-то говорил, что нельзя себя девушкам так вести, а то. . .   « А то» было тайным, щемящим, зовущим и стыдным, а из-за этого ещё более манящим. И чем больше было шёпота и намёков, тем более манило неизведанное, запретное прекрасное. Но однажды сердитая Нин Иванна пригрозила: «Смотри, Тонька! Отправлю тебя в тыл с «тяжёлыми»! Доиграешься со своим! На передовую уж надо давно, кобеля! Забрюхатить захотела? Всё доложу Пал Палычу!». Тоня сначала поплакала, а потом словно в омут с головой кинулась, отбросив все предосторожности. Словно вопреки всем намёкам, упрёкам и нравоучениям, шепча себе в оправдание: «Да какой стыд?  Война ведь! А если нас завтра. . . И я не узнаю ЭТОГО. .  .Люблю я его, люблю! А вдруг? А забрюхатить...  Да! Захотела! От него, любимого! И никто не запретит!»
И набравшись уверенности, отчаянно позволяла по вечерам всё более смелые ласки любимому, и уже бродила желанная рука по нежной девичьей груди, а поцелуи становились всё более страстными.
И вот уже замаячил на рассвете давно примеченный, уже просохший стожок и закружились все звёзды, свиваясь в немыслимые узоры и не осталось ничего в мире – ни войны ,ни тыла ни передовой, ни подружек, ни грозных начальников – а только они вдвоём, и губы и руки ненасытные, и огромное, всепоглощающее счастье. . .

Наутро она не могла спрятать сияющих глаз. И вдруг прекратились все упрёки и нравоучения. Или Тонечка перестала их замечать? Счастье её было так велико, что не умещалось в худенькой Тонечкиной груди, а выплёскивалось на окружающих. И хотя вокруг по-прежнему были боль, кровь и стоны, Тонечка с утроенной силой работала, всем помогая, хотя и не высыпалась счастливыми ночами.  А любовь поддерживала, придавала сил.

Но счастье не может быть вечным, тем более на войне. Как выздоравливающий легкораненый, Андрей уже готовился к выписке и отправке на передовую, громыхавшую боями совсем близко. Передовую, за которой непрерывно следовал полевой госпиталь. Тонечка с ужасом ждала разлуки. Госпиталь тоже готовился к очередной передислокации. Пользуясь суматохой, Тонечка снова стала проситься в медсанбат,  в состав санинструкторов. Хотя бы так быть поближе к любимому.
 Но здесь Тоня натолкнулась на сопротивление не только  начальства, но и Андрея, который очень боялся за неё. . Он был бы рад, если бы Тонечку  перевели  в тыл, да подальше. Поэтому и уехал он очень быстро, едва попрощавшись с плачущей девушкой, словно сбежал. Только бы не отправилась вслед за ним, в страшное месиво боя.

  Несколько дней она бродила, словно тень, принималась за самую тяжёлую работу, только бы не думать, не рваться туда, где громыхала  взрывами и  сверкала зарницами боя передовая.
 Госпиталь передвинулся ближе к линии фронта, снова стали привозить стонущих, окровавленных тяжелораненых, и в один чёрный день привезли его.
Тоня сразу его узнала, хотя он был весь в грязи и в крови. Без сознания.  Крича что-то несвязное, Тонечка бессмысленно суетилась вокруг, пытаясь закрыть его страшную, зияющую рану, перевязать, разбудить, пока её не оттащили. Быстро унесли солдата в операционную, у стен которой Тоня, задыхаясь от слёз, пыталась что-то услышать, молилась, призывая  на помощь всех святых, о которых знала, и верила в силу своей любви, что поможет, сохранит, пока не вышла  хмурая Нин Иванна и не оттащила её, бьющуюся в истерике, прочь.  Андрей умер, не приходя в сознание.

 Тоня почти не помнит, что было дальше, почти не помнит похорон, как и кто добился, чтобы её Андрея похоронили не в братской могиле, а отдельно. Помнит только, как лежала на  влажном холмике земли, обнимая его руками. Как Андрея. Лишь потом она узнала, что он совершил в том бою подвиг, и его наградили орденом. Посмертно.

Тонечку вскоре всё же отправили в тыл, как она ни сопротивлялась. Постаралась Нин Иванна. Да и работник из Тони уже был никакой. И все дни и месяцы в тылу, тянувшиеся унылой чередой, Тонечка помнила плохо. Словно всё было не с ней.
 Даже тяжёлую беременность с токсикозом, когда она изнемогала от тошноты и рвоты и только ждала, когда же всё кончится. И голод. И тяжёлую работу. И мучительные роды. Всё в зябком, сером тумане. И только когда родился сынок, её Андрюшенька -  всё посветлело. Её счастье, боль, надежда – Андрей Андреевич. Появилась цель – накормить, сберечь, вырастить.  Рассказать о том, каким  героем был его отец. Выучить. Свозить на могилу отца-героя. Всё сделала как надо, всего добилась, во имя павшего, родного своего. Ночей не спала, сама недоедала, но сына берегла от болезней, голода, передряг.
 Когда отгромыхала война, вернулась с сыном вместе  в те самые места, где цвело её сумасшедшее счастье, а потом волком выло чёрное горе. Поселилась в ближайшей деревне, где и прожила оставшуюся жизнь. Рядом с любимой могилкой. Сначала сама за ней ухаживала, а потом школьники и власти местные. Так облагородили! Такие красивые обелиски воздвигли!  И часовенку рядом построили. А на могиле её Андрюшеньки  - памятник: раненный боец с гранатой в руке. Даже, похожий чем-то на Андрея.
Работала в колхозе, не покладая рук, все годы. Вырос, выучился и уехал в далёкий город сын Андрей, её кровиночка ,надежда. . .  Учёным стал! Так редко приезжает теперь к маме и на могилу отца – героя. Раньше и внуков привозил, а теперь не дозовёшься. Жизнь там, в далёком городе , уж очень бурная.  Не до старенькой матери в дальней деревне и не до могилы отца-героя. И на пенсии ему не сидится.  Фирму свою создал – да что-то не ладится там. Конкурентов много - пишет в этих новомодных СМС. Да и редко пишет. Внуки выучились, университеты закончили. Тоже там с бизнесом этим модным закрутились совсем. Звали к себе жить. Да куда уж она поедет от родной могилки! Что ей делать в этом далёком, чужом , громыхающем городе? В этой суете и сутолоке?
 Правнучка тоже есть, но редко. . .редко приезжает! Учится. Экзамены тяжёлые. . . Надежда. Кровиночка. . .
Баба Тоня вытерла струящиеся по морщинистым щекам слёзы. Ну, хватит. Совсем уж расплакалась. И хорошего -то много было! И внуки у неё, и правнучка! Да только совсем что-то прабабушка расклеилась.  А капель-то как звенит!  Неудержимо потянуло туда, за околицу, к солдатским могилкам. Баба Тоня с трудом поднялась и побрела к обелискам. Идти было всё труднее и труднее, хотя и дорожки были чищенные, следили за ними. Но что-то жгло и давило в груди, заставляя  постоянно останавливаться. Но вот и знакомый мемориал. И до боли родная могилка с памятником её солдату. А снежок-то и здесь уже подтаял. Баба Тоня, облегчённо вздохнув, прижалась к памятнику, но потом, подчинившись неумолимо влекущей её силе, сползла на оттаявшую плиту, покрывавшую её родной холмик.
 Так вдруг спокойно и хорошо стало! И баба Тоня ,обняв плиту и холмик из последних сил , прошептала: «Да, Андрюшенька! Да, родной!  Зовёшь? Иду я! Иду к тебе!»
 А по дорожкам вдоль мемориала,  весело журча, стекали ручейки, а с  сосулек, что под крышей часовенки,  сверкая под солнцем падали  тяжёлые капли.
 И звенела, звенела капель!

13. Фома неверующий
Аркадий Неминов
 «Первый апрель – никому не верь!» – кто не знает этой присказки?! Но для меня эта пресловутая дата, совпавшая с днем моего появления в адвокатской конторе, ровным счетом ничего не значила – меня и так не проведешь! Я и в другие дни никому на слово не верю! И совсем не потому, что когда-то «обжегся на молоке», просто я такой с самого детства. Еще в школе ко мне накрепко прилепилось прозвище «Фома неверующий» не только из-за моей фамилии – Фомин, но и по причине того, что я  всегда и во всем сомневаюсь.
- Тебе будет очень тяжело в жизни! – говорила мне мама. – Поверь человеку, который произвел тебя на свет и желает только счастья! Ты рискуешь остаться не только без друзей, но и без защиты со стороны родных!
Вообще, мы с мамой всегда были очень близки, много беседовали о жизни, о людских отношениях. А став постарше, я начал задавать ей более серьезные вопросы, в частности, касающиеся и моего отца. И в результате я пришел к выводу, что такое мое отношение к жизни  вовсе не случайно! Дело в том, что я вырос в неполной семье. Папа ушел от нас, когда мне было два года, и я его совсем не помню. У него давно другая семья и вполне взрослый ребенок. И все, что нам с мамой от него осталось, это только его фамилия, о чем я порой сильно сожалею...
Мои родители очень долго встречались перед тем, как пожениться - они учились в одной группе, - но даже после свадьбы прошло достаточно много времени, прежде чем я появился на свет. Не знаю, с чем это было связано, - на мои вопросы по этому поводу мама всегда отвечала весьма уклончиво, - но я понял одно: в их отношениях уже тогда было не все ладно. Моя мама, видимо, сильно сомневалась в своем выборе и поэтому, скорее всего, долго не решалась забеременеть. И это ее хроническое состояние недоверия к своему избраннику, постоянное сомнение в нем и правильности своих действий, как мне думается, передалось на каком-то глубинном, биологическом уровне и мне! Как бы мне хотелось взглянуть в глаза тому человеку, благодаря которому я стал таким… 
Тем не менее, с мамой я был  вполне согласен – нельзя всю жизнь отгораживаться от людей, подсознательно ожидая от них одни лишь неприятности. Понимать-то понимал, но свою натуру в одночасье не исправить, как ни старайся! Возможно, поэтому, окончив школу и оглядевшись, я не обнаружил рядом с собой ни настоящего друга, ни любимой девушки, ни по-настоящему определенной цели в жизни!
По совету мамы я решил поступать на юрфак нашего универа.
«Если уж ты такой Фома неверующий, - сказала она мне, - иди в адвокатуру - в этой профессии твои вечные сомнения смогут принести пользу хоть кому-нибудь!»
Пять лет пролетели почти незаметно. Учиться мне было на удивление легко, ведь память у меня была хорошая, а природная усидчивость, подкрепленная привычкой все доводить до конца, не отвлекаясь на разные дружеские тусовки, этому только способствовала. И вскоре в полку защитников прав «униженных и оскобленных» прибыло!
И теперь в первый же день своей работы я столкнулся с тем, что серьезные люди – юристы – вместо того чтобы заниматься делами, пытаются подшучивать друг над другом, как какие-нибудь пятиклассники.
- А чего вы, Дмитрий Николаевич, такой серьезный? – спросила меня кассирша Верочка, с которой мы оба стояли в курилке. – Ну, дурачатся ребята – так это же весело!
- Не понимаю, чего здесь веселого – обманывать своих коллег, да еще так по-глупому! – я был несколько раздражен приемом, который мне, новичку, оказали мои новые сослуживцы, заявив с серьезными минами, что наша адвокатская контора специализируется исключительно на защите животных! А увидев на моем лице недоумение, стали дико хохотать. Ей-богу, совершенно дурацкие шуточки!   
- Фу, какой вы скучный человек! – фыркнула Верочка и ушла, бросив в урну недокуренную сигарету.
Потерянный, я поплелся на свое место, но был остановлен вопросом нашего секретаря Нади:
- Дмитрий Николаевич, вы посетительницу примете?  А то у нас на сегодня все адвокаты уже расписаны!
- Конечно, ведь она – мой первый клиент! – сказал я весело, но в душе сильно взволновался.
В комнату робко вошла девушка и спросила негромко:
- Извините, вы - Фомин? – она оглядела меня с ног до головы.
- Да, - произнес я как можно солиднее. - Меня зовут Дмитрий Николаевич, а вас?
- А я – Мария Фомина – вот такое совпадение!   
- Слушаю вас, Мария.
Пока девушка излагала суть дела, я смотрел на нее и не мог отделаться от мысли, что где-то уже видел это бледное личико с большими и печальными карими глазами, этот аккуратный нос с россыпью еле заметных веснушек, эти рыжеватые, немного вьющиеся волосы, перехваченные сзади простой резинкой.
-… а он и говорит, что не собирается ничего разменивать, и если мне уж так приспичило выскочить замуж, поискать жениха с квартирой!..
- Простите, кто говорит? – мне стало очень неудобно, что я выслушал ее вполуха.
- Я же сказала: отец!   
- Понятно… Документы на квартиру принесли?
- Нет, я ведь только хотела проконсультироваться. Но хочу сразу пояснить, что квартиру в свое время родители приватизировали. Скажите, разве у меня нет прав на эту жилплощадь?
- Боюсь, что в вашем случае, Мария, шансы получить долю в квартире ничтожны! Вы только имеете право там проживать, не более того. Правда, вы можете обратиться  в суд по поводу признания договора приватизации недействительным, но, поверьте мне, дело это - практически безнадежное…
А вы собираетесь замуж?
- Да, и мой парень – иногородний, живет в общежитии, и как раз сегодня он сделал мне предложение!
- Поздравляю!
- Спасибо, но пока еще рановато, ведь когда я об этом только заикнулась дома, отец раздул такой скандал…
- У вас маленькая квартира?
- Обычная трешка. В одной находимся мы с Иришкой – эта моя двенадцатилетняя сестра, в другой – родители, третья - общая.
- И чем же закончился ваш разговор?
- Папа сказал, чтобы я либо искала другого человека, либо снимала комнату, но привести в наш дом Павлика – это мой парень - он не позволит! А как тут снимешь, если мы с ним студенты? Вуз у нас серьезный и насчет подработки даже думать нечего… Вот тогда я ему и сказала, что обращусь в суд, чтобы разменять нашу квартиру принудительно. Поэтому к вам и пришла! Теперь понимаю, что напрасно я все это затеяла…
- Не расстраивайтесь, Маша! Может, все наладится. Да и стоит ли так торопиться? Не успел вам парень предложение сделать, а вы уже решили делить квартиру с родителями! А вдруг он раздумает, что тогда?
- Ну и пусть! Все равно я хочу жить отдельно! В следующем году я оканчиваю институт, и сама смогу себя содержать! Вот только… что же мне Павлику-то сказать?
- Так и скажите, что придется подождать! Кстати, это будет для вас с ним хорошей проверкой чувств!..

Когда Мария ушла, я вдруг отчетливо понял, почему ее лицо мне показалось удивительно знакомым: она была почти точной копией… моего отца! В моей памяти тотчас всплыла одна черно-белая студенческая фотография с какого-то турпохода, на которой мои будущие родители были изображены в кругу однокашников, сидящих у костра.
Прошло несколько дней, у меня появились другие клиенты и дела, но Маша и ее отец никак не выходили у меня из головы! Наконец, я решился и поднял трубку внутреннего телефона:
- Надя, посмотрите, пожалуйста, у вас сохранились данные по Марии Фоминой? Меня интересует ее отчество.
- Она - Мария Николаевна, есть и адрес. Продиктовать?
- Нет, спасибо, – проговорил я поспешно и положил трубку!
Так я и думал! Она – тоже Николаевна! У меня тревожно забилось сердце. Неужели Маша – моя сводная сестра?! От этой шальной мысли мне стало холодно и жарко одновременно. С одной стороны, мне было безумно приятно, что у меня такая симпатичная сестренка, но с другой - все обстояло значительно серьезнее. И я впервые поймал себя на мысли, что мне совсем не хочется, чтобы эта милая девушка оказалась моей прямой родственницей…
Уходя с работы, я взял-таки у Нади адрес Маши. Мне вдруг очень захотелось увидеть ее еще раз и посмотреть на ее отца, который мог оказаться и… моим родным отцом, в чем я уже практически не сомневался! Наконец-то, у меня возникло желание, свободное от моих вечных сомнений!
Я ехал к ним, и меня буквально распирало от нахлынувших чувств. Хотя сомнения, все же, присутствовали, и заключались они, как ни странно, лишь в одном: я не знал, кого из этих двух людей мне хотелось видеть больше! И еще я боялся не узнать своего родителя, ведь прошло более двадцати лет! Маме я ничего говорить пока не стал, только еще раз взглянул на ту самую фотографию.
В моем мозгу мучительно билась мысль о том, как преподнести родственникам причину моего визита. Я перебирал уйму вариантов, но все они выглядели глупо и жалко, и чем ближе я был к цели моего путешествия, тем сильнее падал духом, так как не разработал толком ни стратегии поведения в отцовском доме, ни тактики общения с его обитателями.

На мой звонок распахнулась дверь, и на пороге возникла женщина в переднике с простым и приветливым лицом - по-видимому, Машина мама.
- Вы к кому, молодой человек? – вежливо поинтересовалась она.
- К Марии, она дома?
- Машенька, к тебе пришли! – прокричала женщина в глубину квартиры,  внимательно меня изучая. – Проходите, пожалуйста, - спохватилась она, и открыла дверь шире.
- Дмитрий Николаевич? Вы? – искренне удивилась подошедшая Маша.
- Да, вот… понимаете… мне надо взглянуть на договор приватизации вашей квартиры. Я думаю, что смогу попробовать взяться за ваше дело!..
- Какое дело, Маша? – спросила ее мама с удивлением. – Что случилось? Причем тут наша квартира? Ты что, опять загорелась своей безумной идеей?
- Вы меня простите, Дмитрий Николаевич, но этот вопрос уже закрыт! – Маша смущенно посмотрела на меня.
- Вот как… - протянул я. – Ну, что ж, тогда… я пойду, наверное…
- Мама, - решительно произнесла Маша, - познакомься: это Дмитрий Николаевич, адвокат. Представляешь, он тоже Фомин! А это – Наталья Викторовна, моя мама.
- Очень приятно! – промямлил я, не зная, куда девать свои руки.
- Мне тоже очень приятно, молодой человек! Вы пришли очень вовремя – как раз к ужину! Не желаете составить нам компанию?
- Да мне как-то неудобно, я ведь по делу пришел… - произнес я не очень уверенным голосом, хотя в душе был страшно рад такому повороту событий.
- Машенька, проводи Дмитрия Николаевича в столовую. Сегодня будем ужинать там – у нас ведь гость! – деловито распорядилась Наталья Викторовна.
Я прошел в просторную комнату, обставленную хорошей мебелью, где в одном из кресел перед большим телевизором спиной ко мне сидел ОН! С жадным интересом я рассматривал его спину в открытой майке, широкие покатые плечи и бычью шею, заросшие черным курчавым волосом, большую лысую голову, и смутные противоречивые чувства вновь завладели мной, ввергая в пучину сомнений и неуверенности в себе. Однако, как же за это время раздобрел мой отец, ведь, судя по фото, он был даже щуплым…
- Папа, у нас гость, познакомься! – сказала Маша. – Это… мой хороший знакомый… Дима! – она выразительно посмотрела на меня, призывая поддержать ее.
Я понимающе кивнул. Мое сердце бухало в груди уже так, что, казалось, было слышно соседям.
- Вот как?! – прогудела спина в кресле. – Знакомый, значит, очень интересно! А чего же ты, дочурка, нас с матерью не предупредила? Мы бы, понимаешь, при полном параде встретили твоего знакомого! - он медленно поднялся с кресла и обернулся.
Я с трепетом взглянул в лицо этого большого, грузного человека, и…  почувствовал огромное облегчение – это был не мой отец!!! В этом я мог бы поклясться. В его чертах, фигуре, во всем облике не было даже намека на моего родителя.
- Фомин, Дмитрий Николаевич - друг вашей дочери и ваш однофамилец! – представился я, уже совершенно успокоившись и взяв себя в руки. – Вот, пришел познакомиться с вами, посмотреть, как живет Маша, если вы не против, конечно! – я смотрел на него открыто и даже весело. Не знаю, почему, но мне стало удивительно хорошо! Возможно, я был рад тому, что этот неопрятный и обрюзгший тип в заляпанной майке и спортивных трениках не имеет ко мне никакого отношения.
- Почему же, вовсе нет! – оторопел от моего напора ее отец. – Я ведь тоже с пониманием. Просто… все так неожиданно. Я – Николай Николаевич.
- Машенька, иди сюда, нужна твоя помощь! – раздался голос Натальи Викторовны из кухни.
Когда Маша оставила нас вдвоем, Николай Николаевич сразу же перешел в наступление:
- Москвич?
- А то!
- Квартира?
- Большая!
- Отец, мать?
- Живу в трехкомнатной «сталинке» вместе с мамой.
- Профессия?
- Адвокат!
- Коля, ну чего ты пристал к гостю? – вмешалась в этот допрос с пристрастием вошедшая с подносом Наталья Викторовна. – Человека надо сначала накормить, напоить, а потом уж и расспрашивать!
- Скажи еще спать уложить! – проворчал Николай Николаевич, недобро сверкнув глазами на супругу. При этом его кустистые брови собрались на переносице, придавая его мясистому лицу свирепое выражение.
- Вы уж  простите моего мужа, Дмитрий, - поспешила сгладить неловкость Наталья Викторовна, - просто после недавнего случая он на всех Машиных друзей смотрит подозрительно.
- А что случилось? – заинтересовался я не на шутку.
- Один молодой человек сделал нашей дочери предложение, но это был… первоапрельский розыгрыш!
- Как розыгрыш? – не понял я и недоуменно посмотрел на Машу, сидевшую за столом, потупив глаза.
- А вот так! – рубанул ладонью воздух Николай Николаевич. – Да и хрен бы с ним, козлом этим, так ведь наша дуреха решила уж и квартиру делить!
- Хватит, папа! Сколько можно? Я ведь тебе уже сказала, что не собираюсь этого делать…
- Значит, с Павликом покончено? – догадался я, и от этой новости мне хотелось петь…
Ужин пролетел незаметно, и уже к его концу мы с Машиным отцом почти подружились. А когда он узнал, что разделить квартиру, мягко говоря, проблематично, он совсем пришел в благодушное настроение. Уже в дверях, прощаясь, он доверительно шепнул мне на ухо:
- Дерзай, Димка! – и, скосив глаза на стоящую рядом дочь, подмигнул: - Ей даже фамилию менять не придется!..
…Прошло время, мы с Машей поженились, я сильно изменился – стал больше доверять людям, у нас появились друзья. А когда родилась дочь, возникли новые заботы и хлопоты. С моей беспокойной профессией свободного времени у меня совсем мало, но я твердо знаю: что бы ни случилось, мой ребенок никогда не будет обделен вниманием!..
А желание найти моего отца у меня не угасло до сих пор, просто я пока отложил его осуществление на неопределенное время. Но периодически, раз в году я о нем обязательно вспоминаю. И день этот - 1 апреля...   

14. Я спас ее для тебя
Ирина Галактина
  Тихий весенний вечер, такой ароматный и обволакивающий весь город: улицы, дома, прохожих. В такой вечер приятно прогуляться неторопливым шагом, подумать о жизни, о  достигнутом и о мечтах. Да, да в такой вечер обязательно надо окунуться в мечты!
 Но я уверена, что не каждый прочувствовал прелесть этого вечера. Кто-то даже не заметил этой восхитительной тишины и красивой синевы, разливающейся по улицам города.

Марина сидела на диване с раскрытым дневником на коленях. Из окна дул приятный ветерок, нежно гладя её волосы. Но она не замечала этого прикосновения, глаза не отрывались от страниц, исписанных мелким и твердым почерком.
Уходя, Игорь сказал: «Маришка, вот тебе мой дневник, держи его, пока я не вернусь».
Марина восприняла эти слова буквально. Вот уже который день она не расставалась с дневником Игоря ни на минуту. Носила его с собой на работу, ложилась с ним спать, даже брала в душ, словно школьница, воздыхающая о принце своего сердца. Ей казалось, что чем ближе к ней будет дневник, тем безопаснее будет Игорю в далекой и опасной стране. Марина  верила в это, она так чувствовала. Чувствовала очень сильно, всем своим естеством.

Вот и сейчас, устало плюхнувшись на диван после рабочего дня, она вчитывалась в строки, которые написал самый любимый, самый дорогой, самый желанный для нее человек.
Ветерок продолжал гладить её волосы, и от этого прикосновения где-то подсознательно Марина ощущала присутствие мужа рядом, будто он и не уезжал вовсе.

Сказать, что с Игорем ей было хорошо, не сказать ничего. До недавнего времени Марина и сама думала, что так хорошо просто не бывает. Прожив без малого полвека, она не часто встречала в мире такие понятия, как любовь и дружба. Выросшая в детском доме, Марина ещё подростком усвоила главный урок  – надо учиться выживать. Если выжил, не позволил себя растоптать, значит, уже победил. О большем она и не мечтала. После выпуска из детского дома практически сразу выскочила замуж. Не по любви, а из чувства самосохранения. Муж был на десять лет старше и, казалось, что с ним ей будет спокойно и надежно. Первые годы они и правда прожили неплохо. Марина родила сына, успела получить хоть какое-то образование. Но как часто бывает, даже вроде бы вполне прочный брак со временем начинает давать трещину. Когда настал такой момент в жизни Марины, то она долго раздумывать не стала и дала мужу полную свободу. Он ушел. Но Марине уже было не страшно. К тому моменту жизнь в полной мере закалила её, и одиночество совсем не пугало. Она стала уверенной  в себе женщиной.

 Еще какой-то период  времени Марина с сыном пожила в родном Ташкенте, а в лихие для распавшегося Союза 90-е, рискнула и переехала в Москву. Работы она не боялась. Зная, что по профессии вряд ли получится устроиться, она ринулась зарабатывать деньги везде, где только подвернется. Торговала на рынке (в те времена это была единственная возможность подзаработать приезжим),  мыла полы в поликлинике, убирала квартиры состоятельных людей. В общем, сына Марина подняла, и потому на её сердце было спокойно. Ну и что, что  сама выросла без родителей? Ну и что, что женского счастья так и не узнала? Зато вот он, её кровинушка, ни в чем нужды не знает, образование получил в лучшем ВУЗе столицы, устроился на приличную работу. И, как надеялась Марина, скоро наладит свою семейную жизнь, подарит ей внуков, и будет у неё спокойная и вполне счастливая старость. Да и вообще, хорошего парня она вырастила, отзывчивого, доброго, честного. Как не радоваться матери?

И вот однажды, без всяких анонсов, в жизни Марины появился Он. Она так и не может ответить себе, почему Игорь обратил внимание на неё, на обычную среднестатистическую уборщицу. Все вокруг считали, что ему, одному из ведущих хирургов в области экстренной медицины, нужна совсем другая партия.

Но сейчас Марине абсолютно все равно, что думают другие. Вот уже год, как она переехала из своей служебной комнаты жить к Игорю.  И она точно знала, чувствовала всей своей женской сущностью, что любима и желанна. «Неужели такое бывает не только в сказках?» – мысленно задавала она себе вопрос. И сама же себе отвечала: «Да! Бывает!»

Сейчас, без Игоря, квартира стала совсем чужой. Иногда Марину даже посещала мысль, уехать из нее до той поры, пока не вернется Игорь. Но эти рассуждения она быстро прогоняла. «Нет, так думать нельзя, это на грани предательства. Когда в замке повернется ключ, и в дверь войдет Игорь, он должен видеть, что я тут, что я жду его, что я все это время верила в его скорое возвращение», - убеждала себя Марина.

Несколько дней назад произошло то, отчего содрогнулся весь мир - землетрясение в Японии, повлекшее за собой страшное цунами и гибель нескольких десятков тысяч людей.

Марину это известие застало на работе. Она была так потрясена, что отпросилась у начальства и ушла пораньше домой. Как она ни старалась, воспоминания прорывались бурным потоком  из самых глубоких уголков её души. Она думала, что они навсегда похоронены в её сердце, но оказалось, что нет.

Когда-то давно, будучи 3-х летней девочкой, она чудом осталась жива после землетрясения в Ташкенте. Тогда-то и  погибли её родители. Близких родственников у Марины не было, и испуганную, пролежавшую под завалами двое суток, малышку определили в Ташкентский детский дом. Тем же чудом Марина не только осталась жива, но и практически не пострадала. Только лишь обломками дома придавило ей на руке мизинчик. Так Марина лишилась пальчика. Физически жить без пальца она привыкла быстро, а вот морально было труднее. Все свое детство и юность стеснялась она своего дефекта.

В тот день вечером, когда Игорь вернулся с работы, Марина лежала неподвижно на кровати, уткнувшись носом в подушку. Он подсел рядом, приобнял за плечи и сказал: «Ты же знаешь, я должен быть там. Это моя работа. Я обещаю, что  скоро вернусь, и возьму отпуск. Ты тоже возьмешь отпуск. Мы поедем с тобой, куда ты захочешь. Я обещаю. Но пока надо потерпеть».  Марина разрыдалась. В такой тяжелый момент ей меньше всего хотелось оставаться одной. Ей стало очень страшно. Вдруг с ним что-то случится, вдруг он не вернется? Но она знала, что остановить его не в состоянии. Он едет спасать людей. И ей, как никому другому известно, что значит быть погребенным под руинами. Нет, она не помнила деталей, осталось просто ощущение ужаса. "Да, конечно, он должен быть там," - убеждала она себя. Ещё она пыталась подбодрить себя тем, что Игорь поедет работать в клинику, а там вполне безопасно. Но само расставание с ним изнутри убивало её. Собравшись всего за несколько часов, Игорь уехал.

После его отъезда она не пропускала ни одного репортажа из Токио. Вглядывалась в картинки на экране, вдруг промелькнет лицо мужа? Но конечно, таких репортажей из Японии не поступало. Весь мир был прикован к событиям, происходившим на ядерном реакторе. Марина осознавала всю опасность случившегося, но поделать с собой ничего не могла. Все мысли были только об Игоре. Сотовая и Интернет связь в Японии не работала, поэтому единственным способом пообщаться был городской телефон. Но Игорю, видимо, некогда было звонить. Она представляла, как он и днем и ночью стоит за операционным столом и спасает чьи-то жизни. Иногда, при этих мыслях, тревога отступала, но потом накатывала с новой силой.

В этот чудесный весенний вечер, прелести которого  Марина не заметила, она снова сидела пред телевизором с дневником на коленях. Она была уверена, что раз Игорь отдал дневник ей в руки, значит, он не возражал, а может быть даже и желал, чтобы она его прочитала. И она читала. Читала медленно, продвигаясь с последней страницы в начало дневника. Записи были по-мужски скупые и не очень-то разборчивые. Было ясно, что в дневник Игорь записывал только самое важное. Об успешно проведенной операции, о деловой встрече, о консилиуме врачей. Были записи и о ней, о Марине. Он отметил в дневнике дату, когда она переехала к нему жить, записал об их поездке за грибами (счастливое и безмятежное было время), черкнул несколько строк о знакомстве с её сыном, упомянул и многие другие события. Сейчас все эти воспоминания помогали Марине ждать. Неведомой нитью они связывали её сердце с сердцем Игоря, и ей казалось, что чем больше она думает о нем, тем легче ему придется там, в чужой стране, в напряженной работе.  Каждая мысль об Игоре была почти молением небесных сил сохранить его.

Больше половины дневника уже было прочитано. Страница за страницей она подбиралась к дню их знакомства. Читала медленно вдумчиво, растягивая приятные воспоминания на долгие часы.
Игоря не было дома уже неделю, поэтому тоска приходила все чаще, назойливее, и бороться с ней было труднее с каждым днем.

И вот заветная дата их знакомства. Конечно, она никогда не забудет тот солнечный день московского бабьего лета. Марина налила чашку крепкого чая, уселась поудобнее и стала читать. На удивление, запись была очень длинной. Мелким и твердым почерком было написано:

«Удивительный день! Мизинец, его не было. У нашей уборщицы нет мизинца...

Марина захлопнула дневник. Кровь прихлынула к лицу с какой-то неистовой силой. Ей казалось, что она уже давно смирилась с утратой пальца. Да и Игорь никогда ни взглядом, ни словом не показывал, что ему неприятно видеть ее искалеченную руку. Почему он пишет о нем? Любопытство взяло верх над волнением. Марина снова отыскала в дневнике эту запись. Вздохнув поглубже продолжила читать.

...Теперь сижу дома, и не могу отделаться от детских воспоминаний. «Сын, когда встретишь девочку без мизинчика, знай, что я спас её для тебя» - кинул отец в мою сторону приблизительно такую фразу. Так, где он тогда был? Ташкент? Ташкент, точно! Землетрясение в Ташкенте...

Марина перечитывала эти строки снова и снова... В висках пульсировала кровь и не давала сосредоточится. Как они познакомились с Игорем, она помнила хорошо. Снимая, она уронила резиновую перчатку, а он её мимоходом поднял. На следующий день к концу рабочего дня за спиной она услышала его голос, который никогда и ни с каким другим голосом перепутать не могла уже тогда: "Есть женщины в русских селеньях".  Он первый заговорил, предложил помощь, был весел и очень обходителен. А она так и не сняла в тот день при нем грубых резиновых перчаток. Значит, все-таки заметил накануне. Глаза вернулись к тексту.

...Тогда я долго себе представлял, что это может быть за девочка. Но расспросить тебя, батя, так и не решился. Потом все быстро забылось. А сейчас почему-то вспомнилось.. Неужели, ты и правда спас тогда какую-то девочку? Жаль, что тебя уже нет в живых. Бать, колись, что там у тебя было?».

На этом месте запись обрывалась, но с новой строчки шло продолжение. Видимо автор строк отлучался, чтобы выкурить сигарету.

«Ты так рано погиб! И если б ты только знал, сколько раз в жизни мне нужен был ты. Твой взгляд, твой совет, твоя рука на моем плече. После твоей гибели мать сказала, что тебя не могли спасти, потому что рядом не оказалось хорошего хирурга и современного оборудования... Помню её слезы... Помню, как  я пообещал себе, что обязательно стану врачом, который будет спасать спасателей! Отец, ты можешь гордиться, говорят, я действительно неплохой хирург… Удивительно. Я не вспоминал свое детство долгие годы. И вот сейчас эта женщина пробудила во мне давно забытое прошлое. При случае надо будет узнать, откуда она родом. И, заодно, спросить её имя».

На этом запись в дневнике закончилась.

Щеки Марины пылали, как у школьницы, не выучившей урок. Она прочитала последний абзац записи Игоря на одном дыхании. А сейчас глаза сами собой вернулись к строкам  «когда встретишь девочку без мизинчика, знай, что я спас её для тебя». Неужели поэтому, великий и всемогущий Игорь Владимирович Литвиненко, подошел к ней на следующий день после этой роковой перчатки и спросил её имя? Значит, его отец был спасателем? Но почему Игорь ничего мне не рассказал? А собственно, почему он должен был что-то рассказывать? Мы вообще мало вспоминали о прошлом. Немолодые ведь уже, и у каждого за плечами ого-го какой багаж! И вообще, почему я позволила себе подумать, что его отец спас именно меня? Разве мало  девочек в те дни лежали под руинами города? А может, отец Игоря по каким-то причинам просто выдумал эту историю? Мысли Марины перескакивали с одной на другую. Внезапно их прервал громкий телефонный звонок.

- Да, я слушаю, - быстро сняла трубку Марина. Она ждала всего одного звонка на свете.
- Родная моя, завтра утром я вылетаю домой. У меня все хорошо. Прилечу и все тебе расскажу, - послышался в трубке усталый голос Игоря. После этой фразы сразу раздались гудки.
То ли связь оборвалась, то ли муж не мог дольше разговаривать. Но это уже было не важно.
 Он позвонил! Он жив! Он едет домой!

Марина вновь почувствовала себя самой счастливой!

Конечно, когда Игорь вернется, она обязательно расспросит его подробнее о словах отца.
Но как бы там ни было, отец ли Игоря или какой-то другой мужчина спас её, сомнений нет - он спас её для него, для Игоря!

«Какой удивительно тихий сегодня вечер, - Марина впервые обратила внимание на еле колышущуюся занавеску. Она подошла к окну, отодвинула её и выглянула на улицу, – Давно я не видела таких прекрасных весенних вечеров…»

              Утром девушка проснулась
              И, открыв глаза,
              Потянулась, улыбнулась -
              За окном - весна!

              Птицы стайками щебечут,
              Прыгают в ветвях.
              И деревья так красивы
              В солнечных лучах!

              Встала милая с кровати
              Окна распахнула.
              И душистый чистый воздух
              Всей душой вдохнула.

              Солнца лучик прикоснулся
              К  бархатным щекам,
              Ветерок прическу делал
              Длинным волосам.

              Утром девушка проснулась,
              И, открыв глаза,
              Снежной туче улыбнулась –
              А в душе - весна!

15. Весеннее признание
Надежда Сергеева
липограмма  – без буквы «Л»

И вот она – Весна!  Журчит, нет, звенит пьянящей песенкой ручей, что торит себе дорогу у старого, покосившего забора. Что в этой песне? А вы навострите свои ушки! Как прекрасна весна! Как согревают все живое эти прозрачные нисходящие нити, что связывают нас и самую яркую, самую животворную звезду нашего неба!
Даже набежавшие вдруг громадины-тучи и высыпавшие на проснувшуюся природу такой ненужный сейчас снег не могут изменить самого прекрасного, весеннего настроения, когда хочется петь, беспричинно смеяться, дарить радость всем и каждому, ничего не требуя взамен. И все это потому, что идет, спешит к нам Весна. Пора, когда могут сбыться заветные мечты о счастье.
Ведь ВЫ мечтаете о счастье? И я мечтаю. И хочу при всех признаться в том, что в моем сердечном тайнике  живет мечта о НЕМ! Кто он?  Мужчина. Поэт. Вы его знаете? Возможно. Мы никогда не увидим друг друга. Хотя… никогда не говори «никогда». Нас связывают нити всемирной паутины, и каждой новой строчкой своего стиха он похищает мое сердце. Мой дорогой и не подозревает, какой страсти, каким чувствам он открывает дверь. И пусть. Пусть я одна здесь, сердце мое отдано ему.
Прочитай это, Поэт!  Догадайся, что я говорю о тебе!

16. Банковский мост
Михаил Гадомский
       Щурясь от бьющего в глаза весеннего холодного солнца, наш старый знакомый гуляет по набережной канала Грибоедова, периодически встречая щебечущие парочки студентов, вдыхает аромат кофейни, и радуется, согреваясь в финском свитере, купленном в неприметном бутике.
       И вот споткнулся наш турист у первого поворота, где канал меняет направление, и застыл, любуясь поистине ювелирным произведением, коим явился ему Банковский мост, ориентированный своей осью по центру ворот Ассигнационного банка.
       Нередко современные Российские банкиры, давая интервью журналистам, утверждают, что банк, принимая вклады от населения, фактически бедствует, получая небольшую прибыль, которой с трудом хватает на зарплату служащих и содержание здания.
       Неубедительно, господа. Тот минимум, который Вы можете себе позволить, покупая ювелирной мост, как раньше, так и теперь - непозволительная роскошь. Постперестроечная тенденция современной России, как видимо и самодержавной, предпочитает сверкающие банки.
Представилось, что банкиры, вступили в сговор с волшебником Бердом и тот, получив огромные деньги на своём литейно-механическом заводе, реализуя художественный замысел, как по взмаху волшебной палочки, создает ювелирной работы пешеходный мост и аккуратно поставил на набережную канала.
       Четыре,  словно выточенных из эфиопского чёрного дерева, грифона замерли на берегах, как культуристы афроамериканцы на подиуме, играя мышцами, сжимая зубами цепочки, зависшего над серебристой водой, удивительной красоты невесомые с подвесками кружева, королевского бриллиантового  колье.
И долго ещё, удаляясь, будет оглядываться наш турист на острия золочёных крыльев, как пики копий Византийских воинов устремлённые в низкое Петербургское  небо.
       Пойдёт своей дорогой турист, и на мгновение задумавшись, а не положить ли за пазуху и увезти незаметно домой,  игрушечный мостик, встряхнёт головой, законопослушно отгоняя от себя мелькнувшую шальную мысль. Но мы его не осудим.
       Неужели вам в детстве, будучи захваченным лихим сюжетом гангстерского фильма, не захотелось, хоть на мгновение, поучаствовать в ограблении банка?
       И тут, вспугнув замешкавшегося прохожего, распахнёт свои двери, ныне расположенный в здании, Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов, выпустив на весеннюю улицу очередную стайку щебечущих студентов.
       И запомнится туристу великолепный пешеходный мостик, как будто взятый из древней египетской сказки, богатой цветами, где чёрное становится  белым, а белое золотом становится.

        P.S.

       Банковский мост.
       В мультфильме, озвученном Михаилом Козаковым, фараон постоянно допытывался о чём-то у жреца, а тот отвечал, что он всё узнает, когда чёрное станет белым, а белое золотом станет. Фараон каждый раз выдвигал новые гипотезы, оказалось, что все тайны открылись ему, когда его волосы стали седыми, а седина обратилась золотом мудрости.
      В ходе реставрации в 2008 году в полых скульптурах грифонов обнаружили клад, большое количество монет и записок с заветными желаниями людей, так для горожан мост стал символом их исполнения.
         

17. Весенний диалог
Несущая Мир
-О чём грустишь, милая?
-О том, что время летит со скоростью жизни.
-С какой скоростью?
-С печальной, женской.
-С какой, какой?
-С такой... Еще вчера было двадцать. Сегодня уже тридцать пять. Завтра будет сорок.
-Да о чем ты, солнышко, разве это скорость?
-Это возраст. Морщинки уже стучатся.
-Не вижу, не слышу. Если только чуть-чуть. От улыбки твоей светлой, щедрой.
-Значит, есть морщинки?
-Есть, нет... Зато глаза красивые!
-И, всё?
-И ещё носик мой любимый. Гордый греческий профиль.
-А грудь? А ноги? А фигура? А кожа? А волосы? А... духи!
-Ну, если бы не было этого чарующего волшебства и обаяния  женской притягательности, то и весна не пришла бы. Это она стучится в сердца, а не морщинки твои. С весной, любимая!

18. День Дурака
Ирина Кочеткова
                   Главное - ничего не бояться и ничего не ждать...
                      и тогда все будет хорошо!

        Он не был дураком, конечно же, нет!  Он не был умственно отсталым или слабо развитым индивидуумом, отнюдь. Скорее даже наоборот. Возможно, именно поэтому, он так обрадовался новому дню, дню, когда мела метель, дню, когда, вопреки всем календарям и срокам, снег валил и валил, не переставая. Дню — 1 апреля, Дню Дураков. Почему-то, с самого утра, было отличное настроение, словно на самом деле случился праздник, чудо, карнавал, хотя ничего такого и близко не было. Серое, провисающее над землей, небо и снег, снег, снег... Зима, ёшки-матрешки, настоящая зима. Ан-нет, радостно было на душе и хорошо, - День Дураков,  День смеха и отдыха  от сжимавших тебя со всех сторон пружин, зажимов и границ.
     Влад любил хорошую шутку.  Удачно и весело шутить - это особый талант, можно сказать — дар. Поди придумай розыгрыш или анекдот, вот так, вдруг. Вряд ли выйдет что-то приемлемое. Поэтому и розыгрыши первого апреля обычно проходят как-то вяло и скучно, людям  лень  что-то выдумывать, СМИ выдумает все за них. Некоторые шутки, правда, Влад оценил по достоинству. Например, в 1994 году компания Пепси объявила, что подростки, отважившиеся сделать себе на ушах татуировки с логотипом компании, получат пожизненную 10% скидку на пепси-колу. Это сильно! Или же, объявление ВВС в своей программе «Панорама», о рекордном урожае спагетти в Швейцарии, связанном с теплой зимой и победой над макаронным долгоносиком. Тоже смешно! И  сегодня Влад решил  пошутить. Устроить себе такой тренинг — вести себя спонтанно, не комплексовать и ничего не бояться.
  Что значит — быть независимым, быть свободным?  Идти вперед, делать шаг в том направлении, которое считаешь нужным, не бояться  чужого мнения, избегать шор и штампов, просто быть собой.
   Он вышел из дома и, прямо от порога, попытался войти в роль. Навстречу ковыляла старая уставшая дворничиха с лопатой, этой зимой им — дворникам — не позавидуешь. А тут вроде и весна по всем срокам, ан нет, иди, ковыряй этот треклятый снег, и конца-края этому не видно. Влад слету, в неком пируэте, изъял у бабульки её механизм, и бойко, на раз-два,  расчистил весь двор, почти не запыхавшись. После чего гордо и величественно воткнул лопату в сугроб наподобие флагштока,  отвесил старушке глубокий поклон и пошел себе, как ни в чем не бывало,  дальше. Старушка смотрела вслед странному юноше, и её тонкие, потрескавшиеся от мороза, сморщенные губы, смогли выдавить лишь одно удивленное слово: - Дурачок!


  У Влада настроение стало ещё лучше. Ничто так не заряжает по утрам, как физический труд на свежем воздухе. В транспорте, как обычно, все лезли на головы соседа, толкались и пихались, и хоть бы одна улыбка, один ясный взгляд осветил это замкнутое убожество на колесах. Автобус пыхтел и тарахтел, ему было трудно, но он старался. Влад решил помочь ему, помочь себе и всем этим невыспавшимся серым людям. Он прокашлялся и затянул на «всю ивановскую»:
- Из-за острова на стрежень
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны

Плюсы обнаружились сразу. Народ, словно его ударило звуковой волной, дружно расступился, хотя, казалось, все стоят впритык и расступаться вовсе некуда. Влад расправил плечи и затянул второй куплет :

На переднем
Стенька Разин
Обнявшись сидит с княжной
Свадьбу новую справляет он веселый и хмельной

  Да, здорово это было, — петь и наблюдать за реакцией пассажиров.  Если бы он пел не один, если бы у него была группа поддержки, компания,  — это называлось бы флешмоб. Это теперь модно. Народ бы оценил. Но когда ты один — поешь — в автобусе - утром!!! - ты просто чокнутый, что тут еще сказать. Между прочим, у Влада был неплохой баритон, он не фальшивил, не терзал эстетические чувства других. Он просто нарушал правила,  терзал косность, умалял традиции, - держаться в общественном транспорте «невидимкой», никого не трогать, не глазеть, не разговаривать с чужими. С радостным предвкушением Влад расслышал доносившиеся с разных сторон эпитеты: «псих», «идиот», «а что, веселый малый», «делать ему нечего», «вывести его некому» и т.п. Добравшись до своей остановки, Влад отсалютовал рукой и, спрыгивая, с подножки крикнул :«С весной вас, господа и дамы! С весной!!!»


   На работу он прибыл уже полностью подготовленный морально и физически к любым вывертам собственного воображения. И, не теряя времени, отправился прямиком к шефу в кабинет. Тот сидел, по обыкновению — тучный и мокрый от пота - в кожаном кресле, подперев необъятный подбородок большой влажной ладонью. Была у шефа такая неприятная особенность — потеть зимой и летом, что-то с вегетативной нервной системой, видимо, не в порядке. Влад стал перед начальник со скорбным лицом, опустив плечи и чуть подогнув правую ногу, изображая то ли слабость, то ли подобострастие, и мягким вкрадчивым голосом произнес:

- "Штандартенфюрер! Я смертельно устал. Мои  силы  на  исходе.  Я честно работал, но больше я не могу. Я хочу отдыха..."

Шеф, не поднимая головы, лениво переместил левую руку на колено, а подбородок подпер правой. Совершенно бесстрастно он произнес, так и не удостоив подчиненного взглядом:
- Пишите бумагу в бухгалтерии, черт с вами. Устал он!

Влад вышел обескураженный. Ну надо же! Никакой искры в человеке, ни юмора, ни памяти. Уж он-то, в его возрасте, должен был бы помнить эти строки, ан нет! Закралось подозрение: а живой ли вообще шеф? Или это давно уже просто старая толстая мумия, лишенная всяческих чувств и ощущений. Шутка не прошла! Мяч вроде и вошел в ворота, но рефери его не засчитал. Ну и бог с ним.

Влад отправился в цех, и, экспромтом, на чистом вдохновении, подошел к молодому практиканту, и очень серьезным, даже озабоченным голосом, произнес: 
 - Василий, мастер просил тебя срочно принести ему деревянный припой.
 - Что?  - сонно переспросил «молодой».
 - Деревянный припой. Ты что, ни разу им не паял? Пять штук, живо, мастеру  на второй пирс.
Практикант продолжал с недоверием топтаться на месте. Влад вздохнул и, словно тугодумному ученику, стал объяснять:
 - Припои бывают легкоплавкие и тугоплавкие,  что, в своем техниукуме не проходили, что ли?
 - Да знаю я... Но где его взять-то?
 - А это уже, мил человек, не мои проблемы. Беги на склад, к снабженцам, пусть они парятся.

(Потом цех смеялся недели две, как Василий просил на складе деревянный припой, а складской, тертый мужик,  Клещ подыграл, сказал, что они закончились и нужно заказывать у снабженцев, как Василий напрягал снабженцев...  Словом, этот мяч прошел на ура!))

  Пошутив наславу, Влад отправился в бухгалтерию. В маленьком аккуратном кабинете тихо играла музыка, на столе стояла кружка свежезаваринного кофе, аромат разносился по всему коридору.  Секретарь Карина сидела, поджав ножки, придирчиво разглядывая свои ногти, видимо, маникюр оставлял желать лучшего.
 
 - Скучаешь, красавица? - в принципе, это уже была шутка, потому что Карина была больше похожа на высохшего воробья, нежели на красавицу. Но, на вкус и цвет... А посему, этот балл мы посчитаем нейтральным.  - Давай, красавица, проснись! Выписывай мне срочно командировочные  на Таити, на две недели, за счет предприятия.
 - Ну да, ща-з-з!! - процедила «красавица». Что за дурацкая манера у молодежи коверкать язык, при этом скорчив отвратительные гримассы?!
 - Милая, бегом, мой пароход отходит через пять часов, а мне ещё таможню проходить. Ты что, не в курсе, что на Таити строится самая большая  дайвинговая станция в тихоокеанском округе, и наш завод выйграл тренд на поставку железных клеток.
 - Че-его?
 -  Клеток! Для дайверов. Они будут прятаться в них от акул. Давай. Бегом-бегом, а я пока слетаю за паспортом, все,  чмоки, смайлик! - и, довольный собой, Влад выскочил из кабинета.

 Он покинул территорию завода (в отпуске, как-никак!), и, со спокойной совестью, отправился гулять. Снег, словно заговоренный, падал и падал на землю, от весны не было даже краешка видно, и тут, вдруг, Влад заметил пару, что сидела  на скамейке. Девушка держала в руках феноменальной красоты цветы — что это были за цветы, Влад не знал,  - огромные, желтые, лохматые. Парень с понурым видом выслушивал длинную тираду, и, подходя ближе, Влад расслышал, как девица распекает парня за то, что он потратился на букет, вместо того, чтобы купить  продуктов, или заплатить за отопление, дурак такой-растакой, приперся с букетом... То ли мужская солидарность, то ли очередной творческий «заскок» случился со Владом, да только он, не замедляя шага, подошел к скамейке, выдернул из рук мегеры цветы, сунул ей под нос пятьдесят евро, и, ни слова ни говоря, тронулся дальше.


По-английски это называется Peak Oil, - график, идущий сначала вверх, а потом
вниз. Точка перегиба на вершине – это и есть Peak Oil.  Эта девица вышибла его из состояния равновесия, из состояния блаженного покоя, принятия и  любви ко всем людям, вещам и событиям.  Даже шаг у Влада сбился, и дыхание сбилось! Ноги стали внезапно застревать в снегу, словно тело его вдруг отяжелело и обрюзгло. Такой обезбашенный и веселый с утра, он шел, опустив глаза в снег, и только  благодаря этому  заметил маленького  - совершенно крохотного — одинокого котенка.

 - Ну вот, брат, здрасьте! А мамка твоя где? А хозяева твои где? Какая сволочь тебя на снег выбросила? - он совершенно машинально загреб котенка себе запазуху и продолжал свой путь без мыслей, без сил. Около остановки он присел на скамейку, не все ли равно, куда ехать. Рядом сидела девушка, - высоко подняв воротник и пряча руки в рукава, она мерзла, и явно мерзла уже давно. Он спонтанно обернулся к ней и спросил:
 - Ждете кого-то?
 - Свою судьбу, - в унисон ему ответила девушка. Только после этих слов они посмотрели друг на друга. Доверчивые глаза, нервная линия губ, выбившийся локон рыжих волос.
 - Ну вот, я пришел! - Сказал Влад. - У меня есть цветы и котенок, вам подходит?
 - Дурак! - мягко ответила  она.
 - Еще какой! Сегодня мой день, День Дурака!
 - А-а, ну тогда подходит!  А два дурака — это не многовато для счастья?
 - Не знаю. По-моему, в самый раз. Пошли! - сказал он, отдавая ей цветы, беря её под руку,  и, по-хозяйски,  направляясь к дому.
 - Ты же даже не знаешь, как меня зовут!!
 - Это мы выясним позже.
 - Ты же меня совсем не знаешь!!!
 - Будет чем заняться, у нас вся жизнь впереди! Не переживай! У нас есть цветы, котенок,  и мы нашли друг друга в этом белом-белом мире. Разве  этого мало?
 - Ты — псих!
 - Хорошо, что ты узнала об этом сразу. Остальное выясним по ходу дела. Лет пятьдесят у нас ещё есть...

19. Два солнца
Валерий Вч Коваленко
                                                                               andante *

 Конец апреля.
 Солнце уже начинает нас радовать как-то по-особенному.
 Это когда мы начинаем переходить от питания просто едой к питанию светом.
 Когда тепло солнечных лучей нам особенно необходимо.
 Когда воздух полон этих весенних солнечных витаминов, о которых, может, никто не говорит, но почти всем это надо очень…  А тем, кто надобность в них не чувствует  (а такие несчастные встречаются на нашей голубой планете), приходится весь год ходить, как будто у них авитаминоз. Они очень страдают. А ведь им надо только-то уметь отдаваться всем сердцем свету и радоваться хоть иногда чему-то, как это могут делать все дети.
 Да…
 Под этим солнечным дождём шли двое, Он и Она. Они были из тех, кто умеет радоваться. Но они были разные. Она спокойная, уравновешенная цветущая, молодая женщина. А Он несколько эмоциональный, тоже в какой-то степени цветущий, нестарый молодой человек.

 Они случайно встретились здесь в парке. Да, они знали друг друга до этого, и даже где-то нравились друг другу… Хотя оба были связаны семейными узами, причем не между собой.

 Было принято молчаливое решение пройтись вместе хотя бы немного здесь, среди деревьев и витающего в воздухе легкого аромата неопределенности.

 Людей здесь было немного и птицы, ещё, наверное, не совсем проснувшиеся от зимней хандры, чирикали как-то негромко и несколько флегматично, и совершенно не беспокоили этих двоих.

 Он сказал:

 - Вы  выглядите, как будто только, что родились... Вы мальчик или девочка?
   
 Она негромко засмеялась в ответ.

 - Вообще это информация конфиденциальная, но…  Я давно замечаю за вами способность задавать серьезные вопросы, от которых смешно…   

 - Не буду отрицать сейчас, что считаю своим долгом говорить вам глупости. Это всё, потому что сейчас Весна. И эти вещи сейчас тоже нужны организму, как вот этот свет,  например.
    - Да, вы правы… И мне это нужно… Но мне это нужно не только сейчас, а, вообще, когда грустно. И даже, пожалуй, круглый год.
 - Вы знаете, я всегда к вашим услугам. Позовите меня какой-нибудь условной мыслью, в любой момент,  и я появлюсь незамедлительно, я чувствую в вас благодарного слушателя и вообще приятного собеседника …Я нужен вам, а вы мне.
    - Да это так… Мне почему-то кажется, что супруги не могут так разговаривать между собой. Особенно, когда прожили вместе много лет. Хотя, может, и бывают исключения…
 - Разумеется бывают! Чисто гипотетически: такое исключение могло бы быть, если бы вы вышли в свое время за меня, например.
 - Вполне может быть. Но я думаю, вы сами виноваты, что не подвернулись мне в нужный момент.
 - Да, я сам переживаю, и у меня есть чувство вины. Вот, сейчас я испытываю его особенно остро.
 Они оба засмеялись. Им было хорошо. Да, эти люди нужны друг другу. Но почему они не вместе? Да, это маленькая боль… И это встречается…
 Хорошие люди иногда «обнаруживают» друг друга «не вовремя» - и это радость и грусть одновременно. Но этим двоим не нужно давать советов.
 Знаете, жизнь такова, что есть их воля, а есть еще судьба, которая может распорядиться их жизнями на свое усмотрение. Есть то, что решает Он, то, что решает Она, а есть то, что решает провидение … и оно может изменить их жизнь.
 Она повернулась лицом к солнцу и закрыла глаза, а Он смотрел на неё… на её лицо, на её красивые светлые волосы, на её едва уловимую улыбку, которая обычно появляется не когда смеешься, а когда начинаешь отдаваться чему-то с радостью…  И в этот момент он видел два Солнца, только одно слепило и обжигало глаза, а другое было Любовь. 

* Медленно, неторопливо

20. Судьба Марта
Валерий Вч Коваленко
 Зима ранней весной – это еще не утерявшая своей красоты опытная женщина.
 За её столом в шикарном ресторане природы сидит юный Март. Зима, как может, пытается удержать внимание Марта и ей ещё вроде бы есть чем угостить  молодого человека – её стол полон яств в изысканной посуде, но...
 Но хозяйка стола уже в большей степени настроена только на разговоры о разном и в основном не по существу.
А у Марта бродит кровь: ему хочется шуметь, танцевать, чувствовать свежие
соки жизни, текущие в жилах,  и, конечно, влюбиться... и непременно в незнакомку.
Март поневоле начинает обращать внимание на соседние столы и очень быстро замечает за самым ближним молоденькую прелестницу Весну.
 Она пришла сюда одна, и её столик отличается от зимнего, как буйное пиршество с плясками до упада от чашечки душистого кофе в тихом кафе. В руке у Весны изящный бокал на длинной ножке, в котором вино, кажется, имеет божественный вкус. Весна присутствует здесь, среди прочих, но кажется, сейчас она как будто прислушивается только к собственному сердцу - живёт в ожидании первой любви.
Март страстно хочет к Весне, туда, где главные блюда - это взгляд, с которого
начинается влюбленность; случайное прикосновение, что заставляет сердце
птицей трепетать в груди; и такое невыносимое желание обнять, прижать к себе то, что почти уже любишь.
Зима, как женщина неспособная отдавать “своё” без боя, сначала умело отвлекает Март от Весны, а потом и вовсе увлекает его в танец своими последними сказочными
снегопадами и кружит голову финальными вьюгами.
И Март  вновь влюбляется в яркую блондинку Зиму.
Однако, когда через считанные минуты  садится на свое место, сразу же
вспоминает про Весну, и бросает взгляд в сторону её столика...
Но что же это!?
Март видит, что его пассия уже не одна: она пьет из бокала, в который налил
чего-то пьянящего гусар-Апрель. Взгляд Её, обращенный на своего нового друга,
искрится, она смеётся апрельским шуткам, но прежняя скромная девичья прелесть
её не уменьшилась от этого – она лишь перешла в красоту более взрослой молодой
женщины, которая начала узнавать радость жизни.
Март поворачивает голову к Зиме, и видит, что той уже ничего не нужно – она пьяна
и через пару секунд
уже вполне может оказаться лицом в своём любимом салате из подтаявшего снега.
Март чувствует себя обманутым и не в силах сдержать эмоций – из его глаз
начинают течь ручьями мутные слёзы сожаления.
Весна замечает это, но Апрель так её развеселил, что даже на несчастного Марта
она смотрит не сочувственно, а как бы посылая свет своего праздника.
И происходит Чудо: горькие мутные мартовские слёзы превращаются в хрустальные,
звенящие, пробуждающие к новой жизни ручьи.

21. Я стала примерять вдруг счастье
Татьяна Арутюнян
Я СТАЛА ПРИМЕРЯТЬ ВДРУГ СЧАСТЬЕ НА СЕБЯ
ИДЕТ ЛИ МНЕ УЛЫБКА?  СМОТРИТСЯ КАК РАДОСТЬ?
А КАК СИДИТ КОКЕТСТВО?
ЭТО Ж …………………………………………………………………..
……………………………………………………………………

ДУША  ИГРАЛА С ТЕЛОМ В ПРЯТКИ
ОНА КОГДА ТО УХОДИЛА В ПЯТКИ…
БЫЛА  ГЛУХА, ИСПУГАННА, МЕРТВА
ПОТОМ ДУША СПАЛА
ПОТОМ ЕЕ ЗВАЛА ВЕСНА.
………………………………………………………………….
…………………………………………………………………….
Я СТАЛА ПРИМЕРЯТЬ ВДРУГ СЧАСТЬЕ НА СЕБЯ
ИДЕТ ЛИ МНЕ УЛЫБКА? СМОТРИТСЯ КАК РАДОСТЬ?
И ЭТА БЛАГОСТЬ МНЕ НЕ В ТЯГОСТЬ
ВЕСНА МНЕ В РАДОСТЬ.

22. Шпаргалки для Галки! Дню Юмора
Леонид Крупатин
Мы учились на заочном факультете Саратовского юридического факультета. У нас уже была весенняя сессия третьего курса, то есть «перевалили экватор», потому что учиться нам  по программе было пять курсов. Мы уже, конечно чувствовали себя «дедами» среди студентов.
    Сегодня мы сдали тяжелейший экзамен «История Политических учений». Я всегда выползал используя наработанный жизненный опыт. Я говорил: «Можно пример из жизни?» и преподаватель давал мне слово и за удачный пример ставил оценку. Мне  даже кличку дали:  «Пример из жизни». Но в этом предмете… примеры из жизни я привести не мог и для облегчения участи на экзаменах, пришлось писать шпаргалки. Я не был уверен, что смогу их применить, но был уверен, что, то, что я сам написал, запомню значительно лучше, чем то, что я прочитал. Сдал я на «троечку» и был счастлив. Выходим мы с экзамена, счастливые, облегчённые душой, а на улице Горького, где находился наш заочный факультет (напротив Оперного театра) акации расцветают, птички чирикают и дождик накрапывает. Первый весенний дождик! Счастья предела нет!
-Ну, что? Братцы! В «Старый замок»?
-А то-о-о!!! – отвечают мне и мы пошли небольшой толпой в несколько человек из студентов нашей группы. А за нами примерно такая же кучка  студентов другой группы тоже пошли, окликая отстающих. А я был ещё старостой  курса и те, кто не знал, как меня звать, просто называли: «Староста!»
  Идём мы по направлению к пивбару «Старый замок», где варили замечательных кальмаров, а дождик, между прочим припускает и мы ускоряем шаг. Рядом со мной идёт моя волгоградская землячка Галочка и пытается прикрыть учебником красивую причёску. Я посмотрел на неё,  и только сейчас заметил, что у неё платье с  без рукавов, а по плечам стекают капли дождя. Я снимаю пиджак и набрасываю ей на плечи. Только я услышал слова благодарности от неё, как сзади раздался хохот в несколько глоток. Я оглянулся, а следовавшие за нами студенты другой группы, сгибаясь от хохота, ржут и показывают на меня пальцем. Я растерялся! Неужели это так смешно, то,  что я сделал – по рыцарски накинул девушке пиджак на плечи. Но я сквозь хохот стал разбирать смысл:
-Староста! Вот это ты подготовился к Истории политучений!.. Ха-ха-ха!!! Ребята! Дайте фотоаппарат!
  Оказывается, у меня из-под брючного ремня торчат,  как газыри «гармошки» разложенных по порядку шпаргалок и некоторые из них растянулись и висят у меня сзади как хвостики. К хохоту соседней группы подключились и наши студенты. Я,  покраснев,  объяснялся, что это я не для себя писал, а вот для неё, для Галки!
-Шпаргалки для Галки?!! – хохот ещё усилился до изнеможения. Дождь стал очень серьёзным и мы вприпрыжку заскочили в  пивбар. Нашли свободный стол, расположились и пригласили официанта. Обслужили нас быстро и мы для начала, выпили по сто граммов водки стукнувшись, за студенческую удачу,   осушили до дна! Мой друг Игорь, вдруг толкает меня и кивает на вход :
-Глянь, кто пришёл. Может пригласим злодея…
  Я посмотрел на вход и увидел преподавателя по Истории  политучений.
-Ну, давай! Иди, пригласи за наш столик, - говорю я Игорю, - Я не буду спрашивать согласие у компании, сам закажу ему за свой счёт.
-Ну, вот ты как староста иди и сам пригласи! – говорит Игорь, - И по возрасту ты у нас самый старший!
  Я встал, подошёл к преподавателю, который уже пытался возле стойки  бара взять кружку пива.
-Игорь Анатольевич! – обратился я к нему, - Мне коллектив поручил пригласить вас к нашему столу! Сказали без вас не возвращаться!
  Он заулыбался и согласился:
-Хорошо! Присяду ненадолго с вами! Спасибо!
Я по пути к столу заказал официанту дополнение и привёл преподавателя к столу.
-А меня дождик загнал в пивбар! – стал оправдываться он.
-Мы рады! Спасибо дождику! – ответили студенты.
Официант принёс пиво, а мы предложили для начала стопочку водки нашему гостю. Он выпил и хотел взять в рот колечко кальмара, но вдруг… вытаращил глаза и стал сползать под стол со словами:
- Е-е-е-понская мать! Всё! Мне -  звездец! Декан пришёл! Если он меня увидит с вами… - И с этими словами он скрылся под столом.
Мы все оглянулись на вход и увидели вошедшего в зал декана нашего заочного факультета. Декана, видимо, сильно прихватил дождик. Он вытирал лысину носовым  платочком и оглядывался, где присесть.
-Что будем делать? – спросил Игорь
-Да что? Надо приглашать! Если он сядет с нами, то и этому прятаться будет незачем.
-Давай! – согласился Игорь.
-Виктор Дмитриевич! Коллектив просит вас отметить с нами удачную сдачу экзамена! Сказали без вас не возвращаться! –подойдя,  с шутливой улыбкой,  я обратился к декану.
   -Ну, хорошо!- вежливо улыбнулся декан, - Там место найдётся?
-Найдётся! Самое почётное! – ответил я, провожая его под руку.
Декан сразу хотел, обойдя стол сесть на место спрятавшегося преподавателя, так как оно ему показалось свободным, но студенты раздвинулись, освобождая ему место как раз напротив места преподавателя. Он сел и пока официант готовил заказ, я предложил ему:
-Извините, Виктор Дмитриевич! По студенческой традиции, можно вам предложить стопочку водочки за нашу успешную сдачу экзамена? – сам в это время наливая и подавая полную стопку.
Он вздохнул и кивнул, соглашаясь:
-Я ведь не всегда был деканом, но по странному стечению обстоятельств был и студентом!  Вообще-то меня дождик загнал сюда! Чуть совсем не промок!
  Он выпил и взял в рот колечко кальмара на закуску. В это время к столу подошёл с               противоположной стороны стола официант  с двумя кружками пива и тарелкой кальмаров  на разносе. Так как место преподавателя пустовало, ему было удобно там подойти к столу и он, нагнувшись над местом преподавателя, хотел поставить  декану на стол содержимое разноса. В это время преподаватель, не видя официанта,  решил шутливо выскочить из под стола перед деканом и сеть на место. Он рывком выныривает из-под стола и бьёт головой под разнос официанта. Бокалы с тарелкой взлетают на полметра вверх!.. Один бокал с пивом возвращается на голову преподавателя, а другой – падает на стол перед лицом декана, покрывая его пенистым пивом с лысины до груди.
   Преподаватель, так же с пеной на голове,  с испугом лепечет:
-Извините! Я хотел сюрпризом!..
-Сюрприз вам удался на славу, Игорь Анатольевич! Как чёрт из табакерки! – сказал декан, вытирая платочком лицо и лысину, - Я не знал, что в пивбар надо заходить с зонтиком!
Я попросил официанта принести полотенце, но декан сказал:
-Меня не устроит умывание пивом, я пойду,  умоюсь в туалете под краном, если можно, то туда мне полотенце принесите .
-Ну,  мне умываться не стоит! – сказал преподаватель, - У меня и рубашка вся мокрая от пива, не только голова… Извините, ради Бога! Я же не специально!
-Ничего страшного! – попытался я сгладить положение, - Это был весенний дождик! Я сейчас повторю заказ!
-Вот за его счёт! – сказал декан, указывая на преподавателя,  - И бутылку на стол, Игорь Викторович! Ясно? По студенческому закону, коль хочешь пить со студентами!Но дождик повторять не надо!
-Ясно! –радостно вскочил с места преподаватель.

23. Горизонтальный пейзаж
Сергей Маслобоев
     Шторм давно закончился. Солнце прорвалось сквозь облака, озарив всё вокруг весельем и радостью. Горизонтальный пейзаж. А в море другого и не бывает. Линия горизонта, как натянутая струна.
     Болезни, водка, бабы, семейные разборки, толчея городских улиц, придурки в телевизоре - всё осталось в другой жизни. Совсем другой.
     Летит моя ласточка по зеркальной глади. Корабль мужского рода. Судно среднего рода. Корабль, судно по-английски шип. В английском языке  женского рода. Давай, девочка. Покажи, на что ты способна. Танкер ожил после ремонта. Хотя соплей осталось.… Но это мы в рейсе подберём постепенно.
   -Сергей Александрович, разрешите смену?-
12 часов судового времени, смена вахт рулевых у центрального манипулятора.
   -Меняйтесь,-
кивнул я.
     Кресло моё, как всегда, удобное. И трубка, как-то особенно тепло греет руку. И табачок сегодня уж очень ароматный.
     Сразу две радуги. На суше явление довольно редкое. А зимой и вовсе невозможное. А тут сколько угодно.
   -Старпом!-
повернулся я в кресле:
   -Позвони электромеханику. Пусть сауну включит. Вечером объявляю банный день.
   -Есть!-
заулыбался тот, берясь за телефонную трубку.
   -Да, боцману скажи, чтобы веники дубовые замочил. Берёзовые меня в прошлый раз не пробрали,-
добавил я вдогонку.
     «Вода – жидкость, не имеющая цвета и запаха». Помню ещё из школьного учебника физики. Не имеет.… Вон, какие краски! А как пахнет море! Ни с чем не сравнить. Разве можно это описать словами. Здесь нет тухлых запахов береговой жизни. Чистота. Нет примесей. Удивительно. Но в шторм море не пахнет. Не пахнет и всё.
     Зима в этом году мягкая. Балтика чистая. На лёд и намека нет. Да и хрен с ним со льдом. Моей девочке бежать так сподручнее.
     Впереди ждёт седой океан. Седой, потому что колбасить будет до дури. А пока тихая Балтика. На удивление тихая. Хоть и зима.
     На душе спокойно и тепло. Жизнь в сущности прекрасная штука!

24. Мартовский кот
Татьяна Микулич
     Проснувшись раньше обычного, известный в определённых кругах далёкого сибирского города, адвокат Виталий Старков, посмотрел в окно.  Из-за реки, в начале марта ещё покрытой льдом, приветливо вставало солнце, и, глядя на эту красивую картину природы, Виталий почувствовал внутри себя непривычный, вернее, почти забытый, прилив энергии.
- А ведь совсем скоро весна, - подумал он и с улыбкой вошёл в кухню, где уже хлопотала его поседевшая, но сохранившая свою былую красоту, жена.
- Доброе утро, дорогая!
- Доброе утро, Витя, - ответила жена, наливая ему крепкий свежезаваренный чай в его любимую большую чашку. Они уже несколько лет жили вдвоём, два взрослых сына, обзаведясь семьями и не без помощи отца, отдельными жилплощадями, покинули родительское гнездо, и вся семья собиралась вместе только по семейным или государственным праздникам. – Ты сегодня работаешь? – с участием спросила Виталия супруга, которая сама уже несколько месяцев, выйдя на пенсию, не работала, и с удовольствием занималась домом.
- У меня процесс в одиннадцать, - управляясь с завтраком, ответил Старков.
-А чего же так рано встал?
- Надо посмотреть кое-какие бумаги и повторить речь, -  ответил Виталий, и встал из-за стола. – Спасибо, дорогая, - сказал он, и вернулся в свою комнату, которая уже несколько лет выполняла функцию его кабинета и спальни. Он снова подошёл к окну, открыв створку, вдохнул свежий, ещё морозный, после ночи, воздух, в котором уже чувствовалось пробуждение природы.
- Весна - время любви и надежды, - мечтательно подумал Старков. – А не прогуляться ли мне сегодня пешком?

     Капитан второго ранга в отставке, Виталий Старков, прослужив двадцать пять календарных лет верой и правдой Отчизне в разных уголках земного шара, и, уволившись из рядов Военно-Морского Флота по выслуге срока службы не впал в отчаяние, как некоторые его сослуживцы. Он перевёз семью в свои родные края, поступил в университет, и, получив второе высшее образование, посвятил несколько лет муниципальной службе и занялся адвокатской практикой. Слава о его выигрышных процессах шагала впереди Старкова, и получая существенную добавку к военной пенсии, он достиг материального и морального благополучия, считая их заслуженной компенсацией тем годам, когда нёс службу в многомесячных военно-морских походах вдали от дома. 

     Выйдя на улицу, Старков постоял недолго у подъезда, всё ещё размышляя, идти ли пешком, или всё же добираться по пробкам на своём «Мерседесе». Погода была на удивление безветренной, с температурой ближе к нолю, и поэтому, утренняя прогулка взяла верх. Подняв воротник своего стильного пальто, он неторопливым шагом направился к арке, через которую открывался вид на реку.

     Виталий шёл по набережной великой сибирской реки, вдыхая свежий мартовский воздух, в котором явно ощущался запах весны. Приятное возбуждение, словно, предчувствие чего-то удивительного, не покидало его. В положительном окончании процесса он не сомневался, а его интуиция подсказывала, что это внутреннее возбуждение, совсем другого рода.
- Весна! – в который раз за утро, подумал Виталий. - А ведь скоро Восьмое марта, в какой еще праздник можно увидеть столько нарядных красавиц! – в предвкушении корпоратива, размечтался Старков, - а, возможно, и приятное продолжение банкета, - продолжал мечтать адвокат. - Нет, не зря нас, мужчин, называют мартовскими котами! - улыбнувшись своим предпраздничным мыслям,  подумал Виталий.

     Вдалеке, навстречу ему, гордо неся себя, шагала статная элегантная дама, лет сорока пяти. Она была из той породы женщин, на которых мужчинам хотелось оглянуться, а пока они оглядывались, их воображение рисовало картины эротического содержания. Вот и адвокат Старков не был исключением. Глядя на эту приближающуюся красивую женщину,  мысли уносили капитана второго ранга запаса на много лет назад, когда он ещё носил погоны капитан-лейтенанта морского флота.

     Выполняя очередную боевую задачу, Виталий оказался за рубежом в одной далёкой стране, которую и на глобусе почти не видно. Выбирая подарок жене, он случайно забрёл в магазинчик, похожий на лачугу, но заваленный по советским временам тогда, дефицитом. Рассматривая товары, он услышал, как женщина на приличном английском языке, говорит с продавцом голосом,  не терпящим возражений. Обернувшись, Старков обомлел. В ней всё было прекрасно, даже морщинки у глаз, на красивом загорелом  лице, вот только возраста у нее не было. Красавица протянула ему коробку, на которую он глянул только мельком, потому что боялся оторвать взгляд от шикарной дамы, которая неизвестно как оказалась в этой пыльной лачуге.

- Вашей супруге это подойдет! - на чистом русском заметила она. Не открывая коробку, он расплатился за товар, и неведомая сила вынесла их на улицу. Чуть позже, между ними случилось всё… Это был вихрь со срыванием одежды, переплетением тел и фейерверком эмоций… Их краткосрочный роман пролетел, как мгновение, ведь этими людьми  управлял только секс, и ничего кроме секса… Виталий вернулся к месту службы на север, а она улетела домой, в столицу.

     Старков подарил жене ту коробочку, в которой находились удивительной красоты, настоящее произведение искусства местных ювелирных мастеров, серьги с изумрудами, которые, как нельзя лучше, подходили к её изумительным зелёным глазам.

     Совсем неожиданно, именно накануне Восьмого марта, Старкова вызвали к начальнику режима. В полном недоумении, потому что он ему не подчинялся, Виталий направился в штаб. Каково же было его удивление, когда в кабинете он увидел её, ту самую красотку и капитана первого ранга, пьющих чай.

     Начреж, приосанившись, словно петух, манерно держал чашку, а она выглядела неприступной, протокольного вида, светской дамой высшего общества. Старков, увидев её, растерялся, но взглянув на картину чаепития, словно, со стороны,  ему стало нестерпимо весело. Виталий вспомнил её огромные груди, возбуждающие его мужскую плоть, её распухшие от страсти губы, вновь и вновь целующие его тело, её томные стоны в ночи. И вдруг, представил её вместе с пьяным начрежем на заднем сидении своих «Жигулей», и еще неизвестно какие подробности об этих людях, для которых он был просто подчиненным субъектом. Поняв, каждый по своему улыбку Виталия, они оба по очереди пожали ему руку, причем она чуть сильнее.

 - Нехорошо, капитан-лейтенант, заставлять красивую женщину ждать вас на КПП, понимаешь!  - хлопнув волосатой рукой по зеленому сукну стола, громко сказал начальник режима и протянул Виталию пропуск на имя его  родной тети.
- Даже вон оно как?! – мысленно удивился Виталий.  Гостья незаметно толкнула Старкова в спину, и строго сказала:
- Благодарю, вас товарищ капитан первого ранга. У нас с женой Виталия не очень тёплые отношения, поэтому я остановлюсь в гостинице. Надеюсь, вы дадите распоряжение о номере  «люкс» для супруги высокопоставленного столичного чиновника?

     Начальник режима встал по стойке смирно и бодро рявкнул: -Так точно!
От удивления, Виталию хотелось обернуться и посмотреть ей в глаза, но его крепко держали под руку.

     Вскинув руку к козырьку фуражки, Старков попросил разрешения покинуть кабинет.  Тепло попрощавшись, его покровители наконец-то расстались. В коридоре штаба никого не было, и, заглядывая в глаза, дама, прижимаясь к Виталию, говорила без умолку. Ошеломлённый таким внезапным визитом, Старков молча стоял, вытянув руки по швам.  Ее поступок не вмещался в рамки его представления о женщине: бросить Москву, прилететь на Север, идти в комендатуру, искать, а потом ехать в далёкую часть, чтобы остаться на КПП, придумывая какую-то тетю офицера Старкова! А главное зачем, спустя полгода после той ночи! Жениться на ней он не обещал, да и разводиться с женой не собирался из-за ее сумасбродного поступка студентки, а не взрослой женщины, к тому же старше его лет на десять. 

- Вы зачем здесь? – пользуясь тем, что она замолчала, спросил Старков.
- Не могу забыть молодого самца, - томно ответила она.- Да и флотские всегда были моей слабостью.
- А как же муж?
- А что муж? Ни рыба, ни мясо… Заседает в своём министерстве и думает, что я на очередном курорте, - нехотя ответила женщина. 

     Виталий не знал, что дальше делать и о чём с ней говорить. Спасение пришло неожиданно. Настенный динамик, расположенный как раз над их головами, щелкнул, и голосом дежурного скомандовал: «Капитан- лейтенанту Старкову срочно прибыть к командиру базы!»

     Поцеловав ее руки, Виталий развернулся и быстрым шагом направился вглубь коридора. Обернувшись на её вопрос: «Когда?», он ответил: «Если не уйду в море, буду в гостинице обязательно! Прощайте!»

     Взлетев по широкой лестнице на третий этаж, Виталий столкнулся с командиром дизельной подводной лодки Крутовым, которая в тот самый раз доставляла группу боевых пловцов под командованием Старкова к африканскому континенту для выполнения боевой задачи.
- Труба зовет, прошу! – Крутов широко распахнул массивную дверь приемной, отвечая на приветствие Старкова крепким рукопожатием.

     В кабинете адмирала состоялось совещание, на котором были поставлены боевые задачи предстоящего похода. После решения всех вопросов, Крутов  предложил Виталию подбросить его до лодки. Когда они уже сидели в УАЗике, Старков взглянул в боковое стекло. Начальник режима, бережно поддерживая жену высокопоставленного столичного чиновника под руку, усаживал её на заднее сидение служебной «Волги».
- Шикарная дама! Одежды на ней в три моей командирской зарплаты, одно манто чего стоит! - Крутов, приоткрыл стекло и закурил.
- Да, роскошная женщина, - подтвердил Виталий.
- Ты ее знаешь?! – удивлённо спросил Крутов.
- Да, встречались.
- И где позвольте вас спросить, молодые офицеры знакомятся с такими красавицами, заметьте, к тому же и возрастом постарше? Неужели, когда мы в морях?!
- Да там же, куда вы нас возите в последнее время.
- Порт Маврикий? – Крутов, повернулся к молодому приятелю и с интересом начал рассматривать его, словно, видел впервые.- А что, она там делала? - в голосе командира появилась нотка удивления.
- По базару шастала! – с горечью ответил Виталий. Ему, вдруг, стало нестерпимо грустно, он вспомнил  красивое изогнутое тело нагой женщины под пологом звездного неба.
 - А кто она?! – не унимался Крутов, - Смотри, режимщик ее взасос, во дела! – он с восхищением стукнул пальцами по лобовому стеклу. - Боец, учись, как надо целоваться, скоро дембель! – обратился он к водителю. – Трогай! Матрос ударил по "газам", и, обдавая снежной грязью «Волгу», УАЗик понесся  к пеналам пирсов с тяжелыми силуэтами подводных лодок.
- Она б…дь, с совершенным знанием английского языка! – глядя в темноту, сказал Старков. Казалось, что ночь заполнила всю его душу и стерла из памяти очередную женщину морского офицера.

     Только спустя два с лишним десятка лет, наступивший март напомнил преуспевающему адвокату о том командировочном приключении.
- А всё же я чего-то стою, если жена высокопоставленного чиновника, бросив всё, прилетела ко мне на край земли, - загадочно улыбаясь, подумал Старков.

     Женщина приближалась. Виталий внутренне подтянулся, ведь в душе он так и оставался тем самым молодым капитан-лейтенантом.
- Сейчас я с ней познакомлюсь и попрошу номер телефона, - хитро улыбаясь, подумал мужчина, но тут же устыдился своих мыслей, отчётливо представив свою, очень красивую в молодые годы супругу, которая много лет, с двумя замечательными мальчишками, верно ждала его, пока он исполнял воинский долг. - Значит, старею, - сделал вывод Виталий, и, поравнявшись с женщиной, с улыбкой, произнёс:
- С наступающим вас, милая незнакомка!
- Что, простите? – на секунду остановившись, и скользнув по нему взглядом, спросила она.
- Будьте счастливы! – бодро сказал Старков, и, не оглядываясь, свернул с набережной к пешеходному переходу, ведущему к зданию суда.
     Припаркованная у бордюра, видавшая виды  «Газель», с  плакатом «Цветы» и рыжая девчонка с такими же рыжими тюльпанами развеселили Старкова. Он снова почувствовал себя молодым и отважным. Сунув обалдевшей девушке стодолларовую банкноту и  поцеловав ее в щеку, он с охапкой цветов догнал и обогнал  красивую даму. Встал перед ней на колени, и преданно глядя в глаза, произнес: "Вы сошли с иконы, мэм, а я с картины "Три богатыря". Она улыбнулась, приняла цветы и попросила оглянуться назад. Не вставая с колен, Виталий оглянулся. Из открытой двери тяжёлого «Ленд Крузера» показался генеральский погон...
     Под веселый смех дамы, Старков направился строевым шагом к генералу, с которым неоднократно общался на общегородских мероприятиях. Тот, нахмурив брови, небрежно козырнув, выслушал доклад адвоката о том, что он в знак почтения и уважения  к его супруге, решил прогнуться перед генералом, так как машину его заметил еще на светофоре.
 - Старков, ты что, с утра уже?! - генерал провел зажатой в руке перчаткой по подбородку.
- Так, праздник же, товарищ генерал! – чётко ответил Виталий, в соответствии с Уставом, вытянувшись в струнку.
- Седой уже, а всё, как пацан!   - генерал махнул рукой и направился к супруге.
- Действительно, седой, - глядя вслед генералу, и мысленно согласившись с ним, подумал Виталий. – Пора за ум браться! Сегодня сразу после процесса пойду и куплю жене новые серьги, и обязательно попрошу у неё прощения…за всё!
25 Первый Подснежник
Александр Мецгер
С каждым днём ласковое мартовское солнышко всё больше прогревало землю. Снежные сугробы становились меньше, и небольшие ручейки с весёлым журчанием устремились в ложбинки, образуя лужи. Местами проглядывала земля с прошлогодней серой травой, но кое-где уже начинали зеленеть чистые проталины. Робко и неуверенно из-под снега выглянул первый подснежник.
 - Какое прекрасное утро!- воскликнул он,- здравствуй Солнышко!
 Солнышко улыбнулось в ответ, и эта улыбка ещё больше согрела цветок. На образовавшихся проталинах прыгали воробьи, выклевывая зелёные побеги травки.
 Всё вокруг казалось подснежнику прекрасным, не смущал даже Пень, ворчащий и недовольный сыростью.  Заметив Подснежник, Пень недовольно пробурчал:
 - Куда ты, несмышлёныш, вылез? Рано ещё, холодно и сыро. Да и затоптать могут. Ты же на самой тропинке появился.
 - Что вы,- радостно проговорил Подснежник,- погода прекрасная. Я так рад, что увидел Солнышко.
 В это время на пенёк запрыгнул Воробышек.
 - Привет, Подснежник!- радостно прочирикал он,- как я тебе рад! Значит, больше не будет холодов, раз ты появился.
 - Здравствуйте!- заулыбался цветок,- я радуюсь вместе с вами.
 - Полечу, расскажу приятелям о тебе,- проговорил Воробышек и улетел.
 - Какие все вокруг добрые,- подумал Подснежник и потянулся к Солнышку.
 А солнышко ласкала малыша, стараясь обогреть каждый его лепесток. Вдали послышался звонок. Ребята шумною толпой весело побежали по тропинке - из школы домой.  Они не заметили Подснежник. И только  девочка, которая шла последней, увидела его.
 - Ой, Подснежник!- радостно воскликнула она,- но какой маленький. Тебе не холодно? Можно, я отнесу тебя моей подружке Тане? А то она третий день болеет и не ходит в школу. Знаешь, как она обрадуется - может быть, даже выздоровеет, увидев тебя.
 Девочка нагнулась и сорвала цветок. Бережно прижав его к пальто, она побежала к подружке.
 - Ну, вот,- пробурчал Пень,- я же предупреждал: ничем хорошим не обернётся такое раннее появление на свет.
 Подлетевший Воробышек услышал, о чём говорит Пень, и возразил:
 - Он хоть и полдня прожил, но сколько радости всем принёс. А как  радовался солнышку и утру! Да от него было больше пользы, чем от тебя за десять лет.
 И Воробышек улетел, чтобы  рассказать миру о первом Подснежнике, дарящем надежду и радость всем на земле.
26 Весеннее настроение
Валентина Куршина
В этом году зима была совсем неснежная.  Невиданное  дело, но  уже в феврале на улицах города  почти не осталось сугробов.  По утрам  дворники  весело и беззаботно шуршали мётлами по чистым тротуарам. Стайки пугливых воробьёв дружно перелетали с куста на куст и громко чирикали. Наверное, предсказывали скорую весну. Голова кружилась от предчувствия  каких-то добрых перемен.

Я вышла из дома и сама не знаю почему, свернула  в сторону от обычного своего маршрута. Теперь мой путь пролегал вдоль длинной  серой девятиэтажки.  Но что это?  На узком тротуаре белой краской аккуратными печатными буквами было написано – ТЫ  САМАЯ  ЛУЧШАЯ.

Дальше примерно через десять метров –  САМАЯ   НЕЖНАЯ.
Опять через равные промежутки –   САМАЯ  ЖЕЛАННАЯ,   САМАЯ  КРАСИВАЯ,    ЛЮБЛЮ  ТЕБЯ,   МЕЧТАЮ О ТЕБЕ,  ХОЧУ  ОБНЯТЬ ТЕБЯ,  ТЫ  МОЁ  СЧАСТЬЕ.

Я шла и читала чьи-то признания в любви. Глаза мои увлажнились от нахлынувшей сентиментальности и нежной грусти. «Ах, какая ты счастливая, - думала я о таинственной  незнакомке.  -  Тебе, наверное, лет пятнадцать, а твоему Ромео не больше шестнадцати. Только в юном  возрасте можно  такими  словами выражать свои чувства.  Потом  всё  будет  по-другому…»

И вдруг показалось, что эти слова предназначены мне, что  это  ты их тихонько шепнул, приблизившись к моему уху.

Плечи непроизвольно  распрямились, голова откинулась назад,  и ноги  стали ступать упруго и молодо.  Эти  слова, написанные белой краской,  подействовали, как прививка от обыденности прожитых лет. Целый день приподнятое настроение не покидало меня,  я как будто летала,  и все дела делались сами собой, быстро и споро.

На следующее утро  я опять, повинуясь внезапному импульсу, свернула к знакомому дому.

-  ТЫ САМАЯ  ЛУЧШАЯ, - прошелестел весенний ветер.
 
А я  в этом  уже и не сомневалась!
27 Моё кредо
Милена Ли
Была ранняя весна. Утро выдалось серым, накрапывал дождик, но на душе было светло, радостно и как-то спокойно. Сложная зима с ее холодами и непроходящим двухмесячным гололедом, а затем реками и морями воды, наконец, отступила. На душе стало легко просто от того, что можно было парящей походкой идти по улице, и не контролировать малейшее движение, боясь поскользнуться на каждом шагу.

Я шла и вдруг заметила, что впереди меня идет прекрасная, светлая (в прямом и переносном смысле слова) пара. Это были мужчина и женщина пожилого возраста. Одетые вроде бы просто, но красиво – тона слоновой кости, беж и шампань придавали им оттенок роскоши, молодили их, навевали мысли о счастливой зрелости. Одежда выглажена, обувь начищена. Они выглядели очень ухоженными и счастливыми даже со спины и на расстоянии. Можно было подумать, что  в сей ранний час, тщательно одетые, они приглашены на какое-то важное мероприятие, но чета шла совсем не спеша, вроде бы прогуливаясь.

А я, как обычно, спешила. Когда расстояние между мной и этой прекрасной парой сократилось метров до двух, я услышала, что они…ругаются.  Я была очень удивлена, и мне почему-то стало неприятно. Это выглядело так глупо – красивые, состоявшиеся, возможно, прожившие не один десяток лет вместе идут и ссорятся, забыв о том, что он значит для нее, и что она значит для него.

Когда я поравнялась с ними, они продолжали обвинять друг друга в чем-то. И тут я не выдержала, повернулась к ним, и…ничего не сказала…

Иногда нам кажется, что мы не в состоянии изменить ничего, что происходит вокруг. Мы стесняемся, мы боимся, оправдываемся, обижаемся. Мы признаем себя слабыми и беспомощными. Другими словами, избегаем ответственности.

Мы живем, думаем и действуем «в рамках». А все, что выходит за эти рамки кажется нам ненормальным, странным. Часто эти ограничения придуманы нами самими, но еще чаще  - кем-то. Они делают нас несчастными, зависимыми и несвободными. Они заставляют нас  быть  «нормальными», «как все» и, как следствие, носить маски.

Тем весенним утром мне очень хотелось сказать этим людям: «Вы такая удивительная пара, зачем же вы так ссоритесь», но я побоялась показаться какой-то «не такой»,странной. И в подобные  ситуации я, к сожалению, попадала нередко.

Но однажды, мой коуч всего лишь одним вопросом помог мне за несколько секунд осознать, что многие хорошие, уникальные, творческие  и, продвигающие меня и мое окружение, действия не были совершены мной лишь потому, что, я считала их ненормальными или странными. А другие люди, как оказывалось постфактум, считали эти несостоявшиеся поступки яркими, уникальными, привносящими  радость и волшебство в жизнь.

Тем весенним утром я побоялась преодолеть ограничения и показаться странной. Теперь быть «странной»  - моё кредо. Выходя за рамки, я становлюсь собой.
28 Идеальное 8 марта
Милена Ли
Ехать или не ехать? 

Этим вопросом я задавалась целую неделю. Было ясно, что меня там никто не ждал. Зато ждала я. И мечтала о том, как чудесно проведу  8-е марта, что само по себе было большой редкостью. Этот праздник стал для меня действительно женским. Я решила впредь проводить его с подругами или посвящать этот день себе, ведь в последнее  время мужчины, мягко говоря, сильно омрачали этот праздник. Разные мужчины. Но в этом все они были удивительно похожи.

В мечтах я рисовала себе яркий солнечный день. Я -- в любимом белом пальто, хотя в нем еще холодно, лазурное небо и…море. Да-да, мне очень хотелось к морю! Искупаться в солнце, надышаться морем! Отключить мобильный телефон и гулять по пляжу, по набережной, подумать о своем, разобраться, измениться… И вдруг встретить его. Случайно. Он хоть и житель этого города, но он мог быть в этот день в сотне других мест! А оказался здесь, в Аркадии. И я оказалась здесь, потому что несмотря ни на что, прислушалась к голосу своего сердца и приехала сюда. Ни к кому. Я приехала к себе. И встретила его.

Да, я могу сказать своему рассудку, что все-таки мало знаю его, и успела увидеть только хорошее. Но, черт возьми,  я  ничего не могу поделать  с ощущением того, что он вот уже несколько месяцев живет в моем сердце! Причем вот это самое «живет в моем сердце»
я ощущаю чуть ли не физически! Пожалуй, такого со мной еще не было…

Или не отключать телефон и ответить на его поздравительный звонок, сказав что-то вроде: «Да, я прекрасно слышу, как шелестят волны! И даже вижу». Возможно, он слегка обалдеет, возможно, он слегка смутится, а, возможно, и слегка обрадуется… 

Провести пару часов вместе. Или пару минут. Или пару дней. Больше мне ничего не было нужно. Я всем была бы счастлива.


Вот какое 8-е марта я рисовала себе в мечтах!


… Я открыла глаза  и посмотрела на серое «лондонское» небо. Моросил холодный дождь. Природа, похоже, не сильно радовалась наконец наступившему восьмому марта. В голове не было ни мыслей,  ни планов, ни желаний. С самого утра звонили телефоны, перекрикивая друг друга,  сыпались смски. Было очень много поздравлений.

И вдруг…ЗВОНОК. Звонок!

Всё-таки я не ошиблась в нем. Он звонит, не смотря ни на что. Потому что он достойный  мужчина. Он достойный мужчина еще и потому, что  не звонит мне ни  по будням,  ни по выходным. Потому, что  не хочет морочить мне голову. Я благодарна ему за то, что он не звонит и не говорит одно, делает другое, а я думаю третье. Я давно не живу иллюзиями насчет мужчин…

«Привет! Поздравляю тебя с 8 Марта! Желаю счастья, здоровья, будь всегда красивой! А у нас в Одессе такой чудесный день!  +12 и  солнце! Я на море гуляю!  В Аркадии!  Мне сюда ближе всего ехать. Слышишь, как шелестят волны? Я дарю тебе на 8е Марта  этот  шелест волн!». 

Мой взгляд остановился и замер на вечно сером столичном небе. Я сделала громче динамик на  телефоне и сказала: «Да, теперь я слышу».

Это был чудесный  день. Идеальное 8-е марта. Только меня в нём не было…
29 Сосулька
Роза Ветрова
    Она появилась в начале зимы. Она была еще тоненькая почти прозрачная. И сверкала на солнце как хрустальная подвеска. Однажды дворник хотел сбить ее своей огромной лопатой, но, задумавшись о чем- то вздохнул и прошел мимо.
    Вот так и началась жизнь Сосульки. Она крепко держалась своей хрупкой ножкой за край крыши, а когда дул ветер тихонько потрескивала от страха быть сдутой. Днем если светило солнце Сосулька начинала таять и плакала прозрачными слезами, которые стекали с ее носа крупными каплями и делали ее длиннее. Иногда, птицы, садясь на крышу, пили талую воду, и Сосулька могла подслушивать их  болтовню. По ночам трескучие морозы сковывали ее тело и замерзшие капельки, делали ее, какой-то бесформенной. Сосулька становилась толстой и уже не была такой сверкающей как раньше. Это ее очень огорчало, и днем под солнцем она горько плакала о своей судьбе. Мимо проходили люди и все говорили, что надо бы убрать сосульки пока они не свалились кому-нибудь на голову.
-Ну и пусть,- думала Сосулька,
-Что у меня за жизнь!
-Пусть лучше собьют лопатой... Жить такой толстой и не красивой ей не хотелось.  Но в один солнечный денек,  мимо пролетавшая птица прокричала:" Весна,скоро весна!"
И у Сосульки появилась надежда растаять под лучами солнца, но не сразу, а постепенно становясь, все тоньше и тоньше. И как в детстве опять стать прозрачной хрусталинкой. Так оно и случилось, Сосулька таяла, и капли падавшие на землю соединялись в ручеек, а ручеек весело журчал и бежал вдоль тропинки ведущей к колодцу. А из- под земли напоенной влагой появлялись первые несмелые желтые цветочки мать - и - мачихи, похожие на солнышко. И когда последняя капля Сосульки отразила в себе все краски восхода во двор выбежала маленькая девочка. Она бежала по тропинки к колодцу, ее волосы развивались, тело ее было объято утренней свежестью и прохладой, и, зачерпнув, колодезной воды она смыла с лица своего ночную негу и сон и, улыбнувшись новому дню, подумала, что Сосулька, которая всю зиму весела на ее крыше теперь, наверное, живет в этом колодце.
30 Антенна
Андрей Кадацкий
        Измятый хроническим недосыпом сорокалетний прапорщик милиции Дмитрий Нелюбин, к полуночи вернулся домой. «Мерзкая погода! Что за зима?! То снег, то дождь».

        Китель по стойке «смирно» замер на желто-деревянной вешалке, рядом с плакатом: «С бабами спать, но не жить». Пришлось повозиться с брюками - засохшая на «щиколотках» грязь не сдавалась. Победил старым дедовским способом - трением, штанина об штанину, пока комки мелким песком не просыпались на линолеум.

        Отцовские рейтузы с навечно присохшими пятнами краски подчеркнули кривоногость, годами нестиранная майка - фаст-фудную тучность, из заросших подмышек прорвался запах пота, забродивший под гимнастеркой.

        «Снег пошел, - Дмитрий вгляделся в заоконную мглу, - метет, дай Боже».
        Нелюбин плюхнулся на диван, ответивший болезненным, подламывающимся скрипом. Подручная «лентяйка» запустила телевизор.

        «Что за нах..? - большой палец тыкал в кнопки - кроме едва брезжившей «России», каналы транслировали квадрат Малевича.
        - Снегопа-а-ад, - хрустнула челюсть в широком зевке, через пару минут стены содрогнулись от храпа.

        «Тело» проснулось к обеду, дрогнув всем диваном. «Лентяйка» снова тщетно прощелкала каналы. «Наверно, снегопад повредил антенну или кабель… А сегодня все тает», - хмурое окно в отличие от телевизора четко передавало картинку.

        Дмитрий заглянул под ванну, выудил охотничий нож с изолентой. Короткий кивок зеркалу, шуршание когтями по щетине - «сойдет!» Запасливый хозяин быстро отыскал нужный ключ и через пару минут навесной замок от крыши осел в бездонном кармане милицейского бушлата. Лязгнул железный засов, и фанерная дверь, глухо хрипнув, распахнулась наружу.

        «Медвежьи» следы промяли подтаявший снег, застыв у антенны:
        - Что за нах..?! - от нелюбинской «елочки» протянулся белоснежный кабель, тогда как хозяйский провод безжизненно повис на антенной стойке. - Вообще, охренели! - пальцы помассировали срез кабеля. - Это уже не наглость, а черт знает что! Кто посмел? - пальцы побежали по проводу, закрепленному рядом с другими, - ага! Десятый этаж, прямо под крышей, ну, все не отвертишься, гад! Однако хорошо сделал - мастер, твою душу! Сейчас ты у меня посмотришь «ящик».

        Нож отчекрыжил соседский кабель. «Давай, дуй скорей сюда!»
        Узловатые пальцы соединили куски своего кабеля, надежно заизолировали, нож от греха подальше пропихнули в прореху кармана. «Что, падла, не торопишься? Ну, тогда я к тебе спущусь!»

        Большой палец яростно терзал звонок. Из-за стеснительно приоткрывшейся двери как мышка из норки высунулась маленькая черноволосая женщина.
        - Мужа позови, - поздоровался опешивший милиционер.
        - Я не замужем, - кротко пробормотали бледно-розовые губки. - Что-то случилось? Покажите, пожалуйста, удостоверение...
        - Я не по службе, - «А-а, вот дурак, форму напялил. Хотя, если не бушлат, может, и не открыла бы», - я по-соседски. Как телевизор показывает?
        - С утра хорошо, а сейчас вообще никак. Так обидно, вчера мастера вызывала, все подключил, а сегодня опять не показывает, - ручки-соломинки кутались в оренбургский платок.
        - А что, на антенну денег не хватило? Зачем чужой кабель резать?! Думали, никто не узнает? - но злость шла на убыль.
        - Я заплатила и за антенну и за работу.
        - Вот, падл... Э-э, урод, короче ваш мастер, срезал мой кабель и подключил вас к моей антенне. Ну, я, короче, сейчас того... вернул, как было, - «Я как будто стесняюсь, хотя чего стесняться, женщина как женщина».
        - Меня постоянно обманывают, думают, раз маленькая, значит слабая. А я сильная! Не верите? - сверкнула голоском и тут же потухла глазками.

        Нелюбин скептически оглядел стебельковую фигурку, того и гляди переломится.
        - Простите меня, пожалуйста, я не знала, надо было самой подняться на крышу...
        «Да где вам подняться? Ветром сдует».

        - ...Хотите чаю? Подружка привезла из Египта настоящий каркадэ!
        Звук тонкого голоска вводил Нелюбина в истомно-гипнотический транс, очнулся на секунду для «ну, можно попробовать», и снова впал, незаметно оказавшись на кухне.

        - Ну, как вам?
        - Прекрасный чай... Даже солодить не надо, - «Черт, хоть бы умылся, побрился, выгляжу как идиот... Еще эти сраные рейтузы», - я, наверно, другой уже и пить не смогу...
        - А вы заходите... Чая много, - она потрясла холщовым мешочком, - и мне не скучно будет... Если вы, конечно, не женаты...
        - Никак нет, - «Захомутать хочет, что ли? Не на того напала... Да и что в ней такого? Вот у Люськи с вокзала… буфера, как арбузы, а у этой... Ей уже явно за тридцать, а все одна». - А вы, почему не замужем?
        - Как-то не срослось...

        Она болтала сначала об асуанской розе - настоящем каркадэ, и как не ошибиться в выборе, потом - обо всем на свете. Он пил и молчал, как будто слушая радио.
        «Волосы тонюсенькие, черные... брюнетка, наверно... пальчики, как иголочки... ноготки маникюристые, красные как чай... смешная какая-то… славная».

        Нелюбин, в двух минутах от соседки, снова стоял на крыше. «Что я себе антенну не куплю? Меня никакой мастер не нае... Не обманет. Пора учиться манерам, прапор, совсем распустился! И завтра же в «тренажерку»! Я без телека проживу, а она... пусть порадуется». Порозовевшие пальцы аккуратно соединили антенну с соседским кабелем.

        Он заходил почти каждый вечер, непременно в штатских пиджаке и галстуке, обильно смоченный одеколонами и дезодорантами, выбрившись до синевы, на праздники с цветами. Она ждала, сама пыталась сделать домашне-мужскую работу. Он переделывал, бинтовал порезанный палец, смазывал ушибы от неудачного забивания гвоздей. И пили чай. Она щебетала, он заворожено слушал.

        Капля, разбуженная весной, оторвалась от снега крыш. Превращаясь в полноводный ручей, заскользила по стене, дельтой пролилась на землю, орошая робкие ростки первой травы.

        Когда мешочек каркадэ опустел - они подали заявление в ЗАГС.
31 МАРТ
Галина Рукосуева
Мелькают минуты,  множество минут, мириады.
Миновали морозные месяцы.  Мастерская Мороза медленно меняла местопребывание.
Мартовские метели меняли  молочную манишку  местных массивов  мозаичной мятой мантией.
Межсезонье.
Метеорологи милосердствовали  мало-облачность.  Маэстро мироздания манежил  многолюдье малыми мелизмами, мережил  «манну» мокропогодицей.
Месяц Март манил многогранностью молодости, магнетизировал многоголосной музыкальной мажорностью.
Мелодично мурлыкали многочисленные мелководья,  мутируя,  маневрировали, моделируя  местность.
Мать - земля  млела, милуя   многолетние медоносы «мать – и – мачеху», махровые малютки медуницы.
Мало-помалу, мартовская  мелодия множилась музыкальными  мелизмами малиновки, маленькой  московки.
Март – месяц мечтаний, маревых миражей.
Мадмуазели мерили мини-юбки, манишки, манто. Молодые мужчины морочили  милых многообещающими манерами.
Мимозы мостили мосты между  молодыми.
Манят мартовские милые мгновения  менестрелей.      
32 Весна
Галина Рукосуева
                           
Все говорят: «весна юная, улыбчивая девочка». А мне кажется, это озорная девчонка-сорванец, которая так настойчиво прогоняет бабушку Зиму.Где же её почтение к старшему поколению?
Бежит, торопится, наступает Зиме на пятки. Её горячее  сердечко стучит в обледеневшие  сугробы. И «старушке» ничего не остаётся, как плакать… Собрав свои последние силы, она куёт себе по ночам ледяную кольчугу, чтоб хоть как-то уберечься от этой маленькой «хулиганки».  С грустью  она осматривает, свои когда-то белоснежные, а теперь дырявые наряды. «Старушка» знает, когда настанет утро, эта егоза проснётся, и заставит её опять плакать…

Но Весне и невдомёк, что она своим озорством, доставляет кому-то неудобства. Эти новые, современные взгляды на окружающую жизнь,- во всё есть желание вмешаться, преобразовать, расплескать солнечные улыбки. Конечно же, как водится, всегда на смену старшему поколению, приходит полная энергии, желание творить - юность. 
 Настало  время Весны! Сначала, решила Весна, нужно избавиться от ненужного «хламья», от  снежных настов, сосулек. Подсушить от «зимних слёз» крыши и газоны.
И так как, девушки все любят цветы, она  принялась украшать ими всю округу.  Отвоюет у Зимы островок-проталинку и тут же украсит   подснежниками, первоцветами. Где шагнёт, там пробьётся  зелёненькая травка.
А как Весна поёт?! Услышали её пение птицы, и зазвучал многоголосый птичий  оркестр. И стали возвращаться стаи птиц, на зиму улетавшие на южные курорты. Как бы ни было хорошо вдали, а дома всегда лучше. Прилетели, стали вить гнездовья.
А Весна  хлопочет!.. То солнышко просит сильнее пригреть, то тучкам велит оросить посаженные ею  на земле растения. Черные остовы деревьев повеселели, ведь и они поняли прелесть новизны. Из набухших почек стали проклёвываться любопытные листочки. Им, тоже, хотелось увидеть, что случилось в природе? От чего в деревьях началось сокодвижение? Кто их разбудил?
- Это Весна! Это Весна! – журчали ручейки.
Белые берёзоньки так расчувствовались, что заплакали от счастья,
и стали угощать всех берёзовым соком.
 Все, как будто, забыли о старушке Зиме. Наделённая опытом и мудростью, она давно уступила место молодости, и ушла на покой, отдыхать в северных широтах земли. Она-то знала, что девчушка повзрослеет,  накинет летний наряд, и ещё сезон будет веселиться.
И только когда настанет глубокая осень, почувствует, как она устала.  Ей захочется отдохнуть. И тогда Зима ласково укроет её снежным  одеялом, и метель будет петь ей колыбельные песни…
33 Я всегда был рядом
Михаил Смирнов Салаватский
Я всегда был рядом…
 
Весна, солнце, цветок, волчок, маленькая девочка с бантом, красные коленки, вышла на середину комнаты, громкое выразительное чтение Агнии Барто, взрыв аплодисментов, книксен налево, книксен направо, как мать учила или наоборот. Неуверенное начало, но ближе к концу затаенный восторг, вот-вот прорвется что-то из тебя, сейчас выкрикнется, еще миг – и лавина оваций, так неожиданно, гости – взрослые, люди добрые, полный аншлаг, браво, бис, успех премьеры, подхватили, понесли, цветы, цветы, везде цветы, кругом они, сердца поклонников, целуют ручку, звезда, кому автограф? И тут вышел я, разорвал свою грудь, вынул сердце, подпиши… Я всегда был рядом с тобой…
Грянула школа для одних, как гром, для других, как срок, а тебя забрали как замуж. Ты вошла туда под марш, можно сказать, Мендельсона или Вагнера, лучше Вагнера, потому что, несмотря на солнце и жару, ты – сильная, северная, ты – валькирия. Это – твое одиночество, я особенно трепетно отношусь к нему, там очень красиво, как в готическом кафедрале: своды, переплетения, мерцания, полусвет… Ты стоишь там с распростертыми руками, мольбами, в фате: «Приди, приди…», а я уже давно здесь, но не выхожу из тени, может быть, не ко мне? А потом ты выходишь и сразу на рать, в сиянии лат, конь твой – единственный товарищ, решаешь ты, украдкой вытирая слезу платочком, поднимаешь меч, поднимаешь рать на войну, Жанна д’Арк, святая дева, такова была твоя школа, а я все время смотрел на тебя из темного угла, но это я болел за тебя на физкультуре, писал тебе записки и даже, как-то невзначай, поцеловал тебя. Я всегда был рядом с тобой…
Зубрежки, шпаргалки, оценки… Все же, все твои баталии были боями за любовь и жизнь, где ты, к сожалению, терпела потерю за потерей, до сих пор зудят шрамы и ссадины полузажившие, климат северный, несмотря на солнце, Жанна д’Арк с душой Джульетты. Тебе нравится эта связь, но когда это было?
Свою Джульетту с Ромео ты запечатала там же, в тех же трагических положениях, вот именно, не придав отравленные тела земле, на всякий случай, чтобы всплакнуть иной раз, проходя мимо, сознание того, что ядовитый воздух так там, и не выветрен, и что в любой момент можно подойти, вдохнуть из щели и в какой-то мере последний вздох Ромео коснется отголоском, вновь коснется ядовито твоих губ – это сводит тебя с ума. Веришь ли ты в любовь? Ищешь ли ее? Воюешь ли за нее?
Я видел твою усмешку. Бедный жалкий Ромео пусть посмотрит, что он сделал с тобой. И со мной, я не могу себе простить этого, почему я допустил его к тебе, почему он оказался моложе меня? Знаю, потому что я из другой оперы. Я – Гамлет, я – вечно тот, кто проходит мимо Офелии, вечно тот, у кого не все в порядке, в смысле, что-то неладное в Королевстве Датском, ставлю дурацкие спектакли, разговариваю с мертвецами, спорю с отцами, неласков с матерями, дерусь с друзьями, читаю монологи морю, а где-то там, мимо-мимо, проплывает венок Офелии. Всего-то мне нужно было повернуть голову ранее, оттащить от кромки за руку, вытереть ее глаза губами, тоже двое обреченных, тоже сладостное и непоправимое: костры, клинки и яды. Жанну сожгли, Джульетту отравили, Гамлета закололи. Стихи, стихи… Ах, ах! Хороша была школа, воспитательная в самом деле, всем досталось, но все выжили, потеряв невинность, обретя начало, изгнанные из рая. Родитель впервые сказал: «Выйдите вон, детки». И мы пошли. Кто куда и зачем. Только я, несыгравший Ромео, сделал вид, что пошел в ту сторону, когда ты – в эту.
Только я обратился демоном, и ты чувствовала мое присутствие в тенях и сумраке, слышала мой зов в каждом пещерном эхе, пугающий и любопытный чувствовала над собой мое око, направленное на тебя при полной луне, окутывалась моим дыханием, пьянилась им, ничего не понимая, и все время тебя почему-то влекло к воде. Ты видела свое отражение в венке из одуванчиков, отражение рябилось от капель мелких и непрошенных, очарованная, околдованная…
К тому времени ты уже вспомнила, что ты – звезда, и вновь сладко защемило сердце под гром аплодисментов, и браво, и бис, и вновь гости – добрые, люди дорогие, да юноши пламенные с взором горящим. И падали стены Иерихона под пение твое. Кому автограф? И откидывал я очередь своими могучими черными крылами, и вновь на сочившемся сердце моем ты подписывалась… Не было ручки. Махнула ногтем крестик, я простонал и растворился в пиротехнической дымке. Это я стелил бархатную дорожку перед тобой. Где ты садилась, я тотчас воздвигал беседку, увитую маргаритками, где ты шла, высаживал сиреневые аллеи, где ты ложилась, я обращался в подушку и верблюжье одеяло. Я плакал с тобой и смеялся, я был твоей весной и осенью, утром и вечером, тенью и зеркалом. Оказывается, я всегда был рядом с тобой, но сам этого не знал. И ты не знала того, что все время находилась возле меня. Оказывается…
Зима изожгла мне лицо, сугробы заплетали мне ноги, сутул и хром упрямо я шел к тебе. Шел словно все равно куда, куда скажут, там и упаду. Сыпь снежок, засыпай меня всего, засыпай моя душа, никто не услышит твое молчание. Но я дошел до тебя. Дышал в твои заледенелые ладошки. Я смог тебя найти. Ты вспомни меня, вспомни. Разбуди себя и пропой песню о весне, про саму себя, ибо ты – весна. Весна, которую всегда я жду. Жду, чтобы снова возродиться и опять встретиться с тобой, с той маленькой девочкой, какую знал с малых лет и шел за ней всю жизнь. Почему перед глазами лишь один твой образ, почему этот образ я нахожу во всех вещах и даже в людях, почему я стал оглядываться на женщин лишь из-за того, что мне казалось: а не она ли? То есть – ты…
Я, считавший себя вечно юным, но жестоким Шекспиром, создал этот образ в мечтах своих. И дождусь ли, получится ли на этот раз с ним встретиться? Уже не знаю, и никто не сможет мне ответить, никто…
34 Соратники любви
Лайла Вандела
- Я – субъективный идеализм любви! - сказала Морковь. - Из меня коктейль любовного возгорания делать можно. Я даю любви повод расти. Я – за счастливую любовь!!!
- А я - Стрела (не имеющая ничего общего с жаждой сражения)! Кого настигнет Стрела – тот полюбит!!!
- И я вдохновляю влюблённых! – голосом, немного севшим в воде, констатировала любовная Лодка.
- Будут НОВЫЕ отношения с миром, друзья, если ЛЮБОВНЫЕ СИМВОЛЫ приумножить! - заурлыкали Голубь с Голубкой.
- И от ГНЕЗДА многое зависит!!! – озарило Гнёздышко.
- Главное – проникнуть в глобальную ПОЛОСТЬ ЛЮБВИ!!! – махнула ПАЛКА-ЛЮБОВЬ. – …А не только способ релаксации!
- Про меня забыли! – прилетела Белая Стрекоза Любви. - Вперёд к высшим устремлениям чувства!
- И я в плане любви действую! – отозвалась ВЕСНА. - Приблизим реальность к идеальному замыслу?!!

Согласитесь, друзья: ВЕСНА – это такой же соратник любви, как Морковь, как Белая Стрекоза, как любовная Лодка, как Стрела…

Беря начало в ином измерении, ВЕСНА шла (перекосив пространства) на встречу с ЛЕТОМ…

- А меня в полость ЛЮБВИ возьмёте??? – спросил Одуван, гордо поблескивая своей ярко-жёлтой шляпой. 
- Давай НАКАТЫВАЙ!
- Как???
-  «Накатывать»…- это плыть в травостое. В красоте неспешности. Растворяясь в небе. Лаская бока КОЛЕСА жизни касаниями листьев! И оборачивать это колесо по тропе ЛЮБВИ, прося следовать за собой в невидимом течении, уносящем в луга буйные и сочные, - ответила ВЕСНА.
- «Накатывать» – это талант! – сказала, присевшая на жёлтый лоб Одувана, Бабочка. – Или думаешь, всё дело – в шляпе??? – рассмеялась она.
- Хи-хи! Я за высокий градус в отношениях! – ответил Одуван, залихватисто сдвинув на бок шляпу.


- И я – за высокий градус в отношениях! – наступило ЛЕТО…

Жёлтая шляпа Одувана превратилась в пуховую белую шапку…

Пух слезу ест, а Белый Одуван поёт, что ветер шапку его унесёт!
 
Прилетела знакомая Бабочка, и принялась целовать его! Но он, не смущаясь, попросил и её!.. подальше от своей шапки.

 - М-да! Весной-то ПОЦЕЛУЙ наш слаще был! Почему ты так над своей шапкой дрожишь?
 - Моя шапка – это мои мысли! А ветер разгоняет их!   
 - Так воздушно! Мысли – это хорошо! Хочешь, я накрою твои мысли своими крылышками? Обними меня. Я готова раствориться в твоих руках зелёных!
 
Сердцу Одувана стало так горячо! Он обнял Бабочку так неистово и жарко! что даже не заметил, как ветер с белыми хохолками (от шапки его) вальс танцевал!
 
- Я на фитилёк теперь похож! КРЫЛЬЯ татУшные предлагала?! ОДУТЬ меня хотела?! – ахнул Одуван.
 
Волосинки на кончиках крыльев и на самом тельце Бабочки задрожали…
 
- …Одуть?? Поцеловать! Росою ранним утром умыть! Семянки твои расплескать!
- Да ты, Бабочка, весёленькой лягушкой с кочки прыгаешь на кочку!!!
- На какую ещё кочку? Ты лбом о пенёк ударился? Да у тебя настроение плохое, Одуван! Ничего, ВЕСНА тебя расколдует!

 
Прошло время. Бабочка слегка поклонилась, как бы в признательность за наступИвшую ВЕСНУ… Расправила татУшный узор, «выколотый» на крыльях её… И, подобно вздымающейся волне, вновь понеслась по полю… Увидев, как на неё обращаются восхищённые взгляды цветов, она медленно закружилась в танце…
 
Чуть не плача, ХЛОПАЛ жёлтыми ресницами знакомый Одуван. Но, пролетая мимо него, Бабочка резко свернула!
 
- Не оставляй меня, - произнёс Одуван голосом без выражения и интонации – так мог говорить лишь ВИНОВАТЫЙ цветок.

 
Бабочка летала в травостое, где веснушки-цветы дурманили её ароматами, соперничая в устройстве, красоте и отделке лепестков, бубенчиков, фестончиков, стрел и гребешочков. Одувана же, (глядящего на неё из-под дрожащих жёлтых бровей), она словно не замечала.
 
- Одиночество так несносно, когда мир так прекрасен... – невыразимо трогательно протянул Одуван к Бабочке свои зелёные руки-листы.
 
- Весна! Руки распускаются?? Ты как на ладони предо мною, Одуван!.. ТО ты со стрАхами сухопарой кашки на ветру, то - с каверзами какого-то плюща под дождем, то - с гордостью чваного помпона клевера! Ты подобен хлопьям снега, Одуван!!! Даже без БЕЛОЙ шапки своей!

 
Срывая ромашковый цвет, Бабочка, всхлипнув, опять улетела. Тысячи влажных глаз манили её, зазывали, утешали.

 Одувана же бесцеремонно оглядывала другая бабочка… сверкающая перламутром, будто стеклом разбитых поллитровок! Бабочка-однодневка!


Опять закончилась весна, и наступило лето. Поседевший Одуван вновь увидел, словно не замечающую его, обиженную им однажды Бабочку, вращаемую летающими партнерами в зажигательном танце. В голове ручьём журчал голос счастья!

Одуван выскочил из травостоя, и (в красоте неспешности) поплыл вслед за ней…
 - Не пугайся, это — я! — вошёл он в радиус обозрения Бабочки.
 - Цветок с двумя ножками, но не растение?! - было у Бабочки прекрасное настроение. – Накатываешь в ГЛОБАЛЬНУЮ ПОЛОСТЬ ЛЮБВИ?!!

Одуван выдержал театральную паузу… слегка задрожал бровями и, наконец, сбросил со своей головы мягкую белую шапку!!!
 - Улетит!
 - Лишь бы не жизнь летела мимо! Настроение моё с ТВОИМ уже сравнимо!

- И моё настроение с ВАШИМ сравнимо! – откликнулась ОСЕНЬ (с торчащими из неё осклизлыми грибами).
И Лето протянуло Осени свой тёплый лучик.
- Постараюсь, чтобы и ЗИМОЙ не было перепадов градуса в отношениях, - заверила Осень. - Хотя подобрать ключевые слова к Зиме – не просто.


За НОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ С МИРОМ, друзья!!! Важно, чтобы удалось самое главное: весну, лето, осень и зиму привести к одному знаменателю – ЛЮБВИ! …чтобы пробудить БЛАГОДАТНЫЙ КЛИМАТ.

- Я чувствую Стрелу! – однажды вскрикнула Зима. - …Стрелой вылетевшее из лопнувшего стручка ЯДРО!!!
- Переступи через себя, Зима! – попросила Осень. – Стрела (не имеющая ничего общего с жаждой сражения) – соратник ЛЮБВИ! Она тебя настигла???

Послышался звон! хруст! блеск!!! Это – белый флаг Зимы, водружённый в благодатную почву, пробудил росток Весны!!!
35 Камбуз и вдохновение
Феликс Цыганенко
Старенький рудовоз «Ургенч» - тяжёлое в эксплуатации судно, да и рейсы такие, что не позавидуешь. Всё лето держал курс на Восток, в заполярный порт Дудинка. Одно утешало: экипаж сложился дружный, весёлый и с богатым чувством юмора, что конечно же скрашивало монотонное плавание в Арктике.

Взять хотя бы камбузный департамент. Как радовала и заряжала оптимизмом никогда не унывающая Света Забияка! Удивительное совпадение фамилии и характера получалось у молоденькой пекарихи! Небольшого росточка, худенькая и симпатичная, но необычайно подвижная, Светка постоянно что-то напевала и беспричинно заливалась смехом.

Одна беда: не складывалось у молодого специалиста с выпечкой чёрного хлеба. Белый - так нормальный, никаких претензий, а вот чёрный -  безвкусный, рыхлый и непропечённый. Но моряки – народ добродушный, особо старались не выказывать недовольство. За исключением начальника радиостанции  Олега Ермилова, который  постоянно ворчал, усаживаясь за обеденный стол в кают-компании. Мало того, что Забияку обижал, так ещё пытался обвинить электриков:
- Беда с чёрным хлебом, может хлебопечь плохо работает?
Электромеханик Долбилов едва не подавился воскресной солянкой:
- Олег Александрович, а вы не слышали про танцора, которому постоянно что-то мешает?

В разговор поспешил вмешаться старпом Степан Кривчук:
- А мне кажется, что я знаю почему у Забияки не получается чёрный хлеб.
- Ну и почему же? – насторожился Ермилов.
 Нет у неё жениха, потому и отсутствует вдохновение. А без него в поварском деле - скукота…

В летнюю навигацию рудовоз доставлял из Дудинки в Мурманск медно-никелевый концентрат, цветные и редкие металлы. В соседних каютах заметили, что к Светлане в Мурманске стал похаживать морячок. Такого же, как у Забияки росточка, русоволосый крепыш,  чуть старше Светки, трудился мотористом на дизель-электроходе «Обь».  На руках у него был билет в Калининград, куда должен вылетать после отпуска. Легендарное судно грузилось в Калининградском порту на Антарктиду.   

Боря Радкевич познакомился с Забиякой совершенно случайно, на проходной Мурманского торгового порта. Ему понравилась симпатичная, весёлая и жизнерадостная морячка. Но строить планы на будущее? Для этого прошло слишком мало времени. Да и молод он, не нагулялся совсем.

Однако, человек полагает, а Бог располагает...

Боря с гордостью рассказывал пекарихе о своём знаменитом корабле и обещал привезти из Антарктиды королевского пингвина. Забияка гостеприимно принимала гостя, щедро угощая его сдобной продукцией собственного изготовления. Пусть не получался чёрный хлеб, но булочки с маком и пирожки, особенно с грибами, выпекала на славу!

Звёзды так расположились, что выход "Ургенча" из Мурманска в Дудинку стал поворотным в судьбе моториста. Светлана была уверена, что кавалер оставил судно,  когда она распрощалась с ним и убежала на камбуз помогать шеф-повару Семёнычу готовить ужин. Но Радкевич принял на посошок хорошую дозу коньяку и заснул у Светки на диванчике…

Поскольку судно отправлялось в каботажный рейс, комиссия КПП  на борту не проводилась. Конечно, командиры служб докладывали капитану о наличии экипажа на борту. А постороннего человека обнаружили, лишь когда сдали лоцмана и рудовоз  полным ходом следовал на Восток. Так что моторист Борька Радкевич вместо «Оби» и Антарктиды,  отправился на «Ургенче» в Дудинку. Прощай шестой континент вместе с пингвинами! Но и в Дудинке, хоть она и в другом полушарии - зимой было до минус пятидесяти.

- Ну что же, будем оформлять «зайца» в штат мотористом, нечего ему бездельничать на судне, - решил старый и мудрый капитан Борис Михайлович Хирхасов,  -  не возвращать же рудовоз в Мурманск. Не велика птица...
- Может и чёрный хлеб теперь получится у Забияки, - обрадовался старпом Кривчук.
- Надеешься на семейный подряд, - усмехнулся капитан. Так и поступили.

Капитан отправил в отдел кадров пароходства радиограмму,  доложив обстановку и с просьбой зачислить жениха в штат. Разрешение было получено, и Радкевич приступил к своим обязанностям…  на полном основании  и по всем статьям!

Кроме  механических дел, новый член экипажа помогал и подруге, когда она выдавала «на гора» хлебную продукцию. В экипаже стали поговаривать об улучшении вкусовых качеств чёрного хлеба. Чему особенно был рад начальник камбузного хозяйства, старпом Кривчук. И что интересно,  даже Олег Ермилов почти успокоился и стал меньше ворчать.

- Вот что Борис, придётся теперь идти под венец со Светланой. Деваться-то некуда, такая у тебя, брат, сложилась планида, - напутствовал  старпом Кривчук моториста Радкевича перед приходом в Мурманск. 

Не получилось у молодого моряка с Антарктидой,  так неожиданно нашёл своё счастье на борту рудовоза. По возвращению «Ургенча» в порт приписки, свадьбу закатили всем экипажем в ресторане «Горка»! Как бы ни сложилось в будущем, но у Бори Радкевича - весна в душе, он  был в восторге от молодой жёнушки, её пирожков с грибами и хлебного кваса...  особенно по утрам.
36 Особенности весны 2014 года на Украине
Геннадий Танский
Обычно, в апреле и мае мне хочется петь оду весне, словами изложить пробуждение жизни, начало сокодвижения и т.д. Но вот наступила весна 2014. И что же я вижу: Вроде та же природа, те же птицы, удивительный запах сирени и белый свадебный наряд  цветущих абрикос. То же, но только под прицелом и в сильнейшем психологическом стрессе. В  Украине идет не объявленная  война. Не мы ее начинали, но нашему поколению и нашим сыновьям разгребать эту жуткую действительность.
Пока находишься в мирном Запорожье, читаешь в интернете все страхи войны на Донбассе,страшно, но вроде далеко. А тут пришлось подряд два раза выезжать за пределы города (в сторону Харькова и в Днепропетровск). Люди! Я родился в 1963 году, мой дед  пропал без вести под Сталинградом, у жены дед погиб при  переправе через Днепр. Я помню войну по рассказам и фильмам. И тут, вдруг я реально увидел, ощутил ее прикосновения на блок- постах. Мешки с песком, лабиринт проезда и вооруженные автоматами люди в камуфляже. Я ощутил их пронизывающий, как под рентгеном, взгляд.Он говорил: «Кто ты? С какой целью ты едешь?» И это в самом сердце Украины, в нашем казацком Запорожском крае…
 Многое хочется сказать, спросить, как писал Высоцкий «рвать струну». Но мы на литературном сайте, политики здесь быть не должно. Но честно, когда идет война, почему то не пишется, куда- то «улетела» рифма и не поет так душа - поэта. А жаль! Как же хочется опять писать.
37 Однажды морозным вечером...
Марина Тишанская
ОДНАЖДЫ МОРОЗНЫМ ВЕЧЕРОМ…

                           28 января 2005 года

Надежда привыкла возвращаться после работы в пустую квартиру, где кроме кошки Диссертации (для своих Дися) её никто не ждал. Но сегодня она возвращалась поздно вечером.
Хотя, если не будить в себе первобытные страхи и думать о чём-нибудь хорошем, не так уж и жутко идти по безлюдной улице поздно вечером. Пока Надя училась в институте, её часто провожали ребята. Она всегда была для всех лучшим другом.
На работе всё иначе. Нет, характер у неё не испортился. Просто женатые мужчины часто уходили раньше её. Во время эксперимента раздавался телефонный звонок, и раздраженная жена кричала Надиному начальнику Льву Васильевичу: "ты моей погибели хочешь! Я вся в нервах, а ты там якобы работаешь" И прочее. Смущённый начальник просил Надюшу закончить эксперимент одной. Именно просил, поскольку с её должностью инженера и зарплатой из разрядной сетки институтов Российской Академии наук приказывать было бы просто смешно.
Такие ситуации случались не очень часто. После бурного примирения супруга начальника на какое-то время замолкала. Да и Лев Васильевич на пару месяцев прекращал проводить эксперименты во второй половине дня.
На улице стемнело. В связи с морозной погодой прохожих не было. Фонари уже успели разбить местные хулиганы. Хорошо, что снег, отражающий свет луны, немного освещал тропинку, проложенную от института к троллейбусной остановке. А холод-то какой!
Надежда кутала лицо в шерстяной шарф и думала: "Вообще-то бандиты - тоже люди. Может, с человеком надо просто поговорить по-хорошему, отнестись к нему с сочувствием, он и не подумает совершать преступление. Я же никому ничего плохого не делала. За что меня обижать?"
Эти мысли помогали Наде взять себя в руки и не бежать во всю прыть. Тем более, что до дома оставалось идти больше километра, и она всё равно выдохлась бы на полпути.
Ждать троллейбуса бессмысленно. После одиннадцати вечера наземный транспорт практически не ходил. Пешком получится быстрее.
Сколько, интересно, градусов? Судя по замерзающему носу и щекам, за двадцать, наверно.
Наконец-то Надя почти дошла до остановки. Отсюда до дома уже близко.
Рядом с тропинкой лежал человек. Он раскинул руки, будто спал. Расстёгнутая куртка заставила Надежду зябко поёжиться. Лунный свет отражался в начищенных до блеска лёгких ботинках.
По инерции Надежда сделала несколько шагов и остановилась. Наверное, кто-то шёл на остановку, и по дороге ему стало плохо.
Может, жив ещё?
Кого вызывать, милицию или скорую помощь? Лучше сначала "скорую". Спокойно! Надо бы подойти и посмотреть. Пока скорая приедет, кто хочешь замерзнет!
Собравшись с духом, Надежда наклонилась и вгляделась в лицо мужчины. Чисто выбрит, лицо такое интеллигентное! Но разобрать, дышит ли, она не смогла. Тогда она достала мобильник и попыталась с его помощью осветить лицо человека. Кожа пострадавшего в неверном свете отливала синим, и Надежде сразу вспомнились вампиры и всякое такое. Вот как схватит он её за горло холодными руками! Над такими вещами хорошо смеяться в теплой комнате, а в темноте на безлюдной улице все видится совсем иначе.
Уговаривая себя, что всё это чепуха, Надежда засунула руку пострадавшему под куртку и попробовала определить, бьется ли сердце. Кажется, бьётся! Что вот делать?
Бросить его?...
Спиртным пахнет. Замерзнет ведь, как пить дать. Вот невезуха!
И кошка дома одна, голодная. Мяукает, небось, под дверью...
Надо бы хоть куртку ему застегнуть.
Положив сумочку, Надежда решительно взялась за молнию, потянула. Неожиданно замерзающий простёр вперед руку и с пафосом произнес:
"Друзья! Друзья мои"!
Надежда испуганно отпрянула, но непосильное напряжение истощило мужчину, он уронил руку на снег, повернулся на бок и захрапел.
- А вдруг это предсмертный хрип?!!! - с ужасом подумала девушка.
Она повернулась и бросилась бежать к проспекту. Там и в позднее время есть машины. О сбивающемся дыхании и колотящемся как молот сердце думать было некогда. Если она поймает машину, этот паршивый алкоголик не замёрзнет.
Его, наверно, дома жена ждёт, волнуется. А может, и малыши есть. Не может Надя оставить их сиротами.
Вот и перекрёсток. Ура! Такси едет!
Надя отважно выбежала на середину проспекта и остановилась, пытаясь отдышаться.
Такси затормозило, вильнуло а сторону и резко, по инерции развернулось на девяносто градусов.
- Тебе что, шалава, жить надоело?! Так бросайся под грузовик! - грубо крикнул водитель.
От обиды и сбившегося дыхания Надя не могла ничего ответить. Но по щекам предательски побежали слёзы.
- Ну ладно, не реви, - из машины вылез плотный дядька в кожаной куртке и мятых брюках. Забывшая бритву щетина делала его похожим на бандита.
Что-то мне сегодня везде бандиты мерещатся, - подумала Надя, - нормальный мужик вроде.
- Чего застыла, как памятник Церетели? Что там у тебя случилось?
- Там... замёрз... помирает..., - с трудом, задыхаясь, выдавила из себя Надя.
- Кто замёрз? Пойдем, посмотрим.
Водитель широкими шагами быстро пошёл по направлению, указанному Надей. Она трусцой побежала за ним. Да, если не задохнется, она похудеет за этот вечер килограмма на три. Хоть какая-то польза.
"Замерзающего" Надя с водителем нашли почти в сознательном состоянии. Он, стоя на коленках, пытался подняться на ноги. Но, поскольку опоры рядом не наблюдалось, то мужчина, хватаясь за воздух, снова упал на снег, и снова с трудом поднялся на коленки.
- Ишь, твой-то, шустрый какой. А ты - помирает. Пьяным море по колено, как и влюблённым. Слыхала?
- Все равно, давайте его домой отвезём, - Надя не стала объяснять, что пьяный мужчина к ней никакого отношения не имеет. Да и видит она его в первый раз. Водитель счел бы её сумасшедшей. Тем более, что везти его она собиралась к себе домой. Паспорта у него в карманах не оказалось. Никакого портфеля или кейса тоже рядом было не видно. Не в ночлежку же везти мужчину в дорогом костюме и модных ботинках.
- Ну давай, затаскивай, - скомандовал шофёр такси.
Надя послушно подошла к пьяному и попыталась его поднять. Тяжеленный какой!
- Послушайте, вставайте. Я не могу вас поднять.
- Ммм...
- Ну что вы мычите. Поднимайтесь!
- Ммм -а-де-му-зель...
- Да прекратите сейчас же!
- А ну, дочка, отойди, - скомандовал шофёр, которому, видимо, не хотелось ждать разрешения этой непростой ситуации и мёрзнуть.
- Вставай, замёрзший, так твою разтак. Извините, девушка. Они по другому не понимают.
- Что вы говорите?! Это же интеллигентный человек.
- Может быть. А когда напьются, все одинаковые.
- А вы не пьете?
- Ну почему же. Дома, по праздникам могу грамм двести принять. Но людям жизнь не порчу! Вставай, гад!
С этими словами водитель легко перебросил пьяного через плечо и понес к машине.
- Только в машине не блевать, понял? Пардон, барышня.
- Калина красная, калина вызрела ... - запел вдруг мужчина.
- Ты чего орешь, сдурел? - удивился водитель.
- Не. Я это.. Чтобы тебе скучно не было, - вдруг вполне членораздельно ответил тот.
- А мне и не скучно, - дойдя до такси, водитель открыл дверцу и резко сбросил пьяного на заднее сиденье.
- Осторожно, вы же ему что-нибудь сломаете! - крикнула Надя.
- Ишь, голос прорезался. Следить надо за супругом. Садись вперед, называй адрес.
Когда водитель узнал, что везти незнакомого алкоголика нужно всего лишь два квартала, он совсем рассвирепел. Никакого заработка! Наде пришлось отдать шоферу половину полученной сегодня премии. Зато после этого он стал милым и добродушным. Не спрашивая её, шофёр припарковался около самого подъезда, снова взвалил бесчувственного пьяницу на плечо и поднялся на пятый этаж к Надиной квартире.
" Слава богу, лифт работает", - подумала Надя.
- Спасибо Вам огромное, - искренне сказала она водителю.
- Да ты дверь открывай, я его на койку положу. А хочешь, на пол, а то ещё бле.., то есть вырвет его на одеяло.
- У меня раскладушка есть, - вспомнила Надя, отпирая ключом дверь, - заходите.
- Ну тащи, - шофёр со своей ношей вошел, и по чистому полу потекли ручейки растаявшего на подошвах его ботинок снега.
Надя скинула куртку и сапожки и прошла в комнату. Раскладушка стояла за шкафом.
- Вот, пожалуйста, - девушка с раскладушкой осторожно протиснулась между нежданными гостями и дверью в комнату, и прошла на кухню. Может, не очень прилично класть гостей спать на кухне, но квартира однокомнатная, да и гость все равно ничего сейчас не соображает.
- Отдохни пойди, - сказал шофер, - сейчас я его оформлю в лучшем виде. Только какое-нибудь покрывалко принеси своему благоверному. Какое не жалко, естественно.
Надя взяла из шкафа комплект постельного белья, подушку, пуховое одеяло и принесла все это на кухню. Там суетился водитель такси.
- Во как своих мужиков-алкоголиков бабы любят. Все самое лучшее - им. Ну ладно, тебе виднее. Давай, стели. А я пока его подготовлю.
Постелив на раскладушке постель, Надя оглянулась и чуть не упала - пьяный незнакомец стоял босиком на линолеуме, прижатый к стенке мощной лапой водителя, в трусах и майке. Причем майку водитель, недовольно ворча, тоже пытался с него снять.
- Ну чего ты падаешь, свинья!? Руки поднимай! Вот врежу пару раз, вмиг сам разденешься.
- Не надо его больше раздевать, - попросила Надя.
- Чего, думаешь я голых мужиков не видел, стесняешься?
- Да нет. Просто...
- Ладно, - водитель толкнул пьяного к раскладушке, - майку и трусы сама с него стащешь.
- Зачем?
- Как зачем. Постирать.
- Да, да.. Спасибо. Я сама.
Выпроводив таксиста, Надежда наконец почувствовала себя дома. Хотя он ей очень помог. Она одна ни за что бы не справилась с пьяным полузамёрзшим мужиком.
Надя прикрыла его одеялом в белоснежном пододеяльнике и ушла в комнату.
Там она вынула из сумки термос с недопитым в обед кофе, залпом выпила его и повалилась на кровать. Через пять минут все спали. Даже Дися своим мяуканьем не смогла разбудить хозяйку и осталась без ужина.

Константин открыл глаза и обнаружил, что спит на кухне. Видимо, пришлось остаться ночевать у Георгия Афанасьевича. Вот спасибо ему!
Константин спустил ноги на пол, встал и обнаружил, что раздет. Кто же это постарался? На цыпочках он прошел к двери в комнату и постучал.
- Славик, Георгий Афанасьевич, я проснулся.
Надежда подскочила на кровати, быстро надела халат и вышла в коридор.
- Ззз- дравствуйте, - промямлил Константин. - А где Георгий Афанасьевич?
- Не знаю никакого Георгия Афанасьевича. Проспались - так одевайтесь и уходите. Вас дома ждут, жена волнуется. Вещи в кухне на стуле.
Константин потрусил обратно на кухню.
- Какая жена? Я не женат. Или вчера... Бред какой-то. Послушайте, девушка, вы можете объяснить, как я тут оказался?
- Могу. Я подобрала вас пьяного около института и привезла к себе.
- Вы? Меня? К себе? Совершенно незнакомого человека. Как неудобно! Понимаете, я вчера защитил диссертацию и, кажется, не рассчитал свои силы на банкете.
В комнату вошла кошка и принялась тереться об ноги Константина.
- Что это она?
- Вы же сказали про диссертацию. Её так зовут.
- Вы меня извините, пожалуйста. Позвольте представиться: Константин Веригин, со вчерашнего дня кандидат технических наук.

                             18 мая 2005 года

Небольшой теплоходик чинно плыл по Москве-реке. Голубое небо, ласковое солнце, молодая зелень листвы на берегу среди домов обещали приятный летний день.
На палубе, взявшись за руки, стояли у перилл и смотрели друг на друга влюбленными глазами невеста в светлом шёлковом платье и жених в строгом костюме.
- Костя, - сказала Надежда, а невестой была именно она, - знаешь, я так рада, что ты тогда напился на банкете после защиты диссертации.
- Ты что, хочешь, чтобы твой муж был алкоголиком? - усмехнулся жених.
- Нет, конечно. Но мы бы иначе никогда не встретились. А ты как думаешь?
- Я думаю, встретились бы. Зря я не верил в чудеса. Хоть раз в жизни чудо случается.
38 Бирюзава
Юлия Горская
Нежное прикосновение солнечного лучика пробудит ее ото сна. Милая девочка-волшебница откроет синие глазки и улыбнется. Она сладко потянется, сядет, расправив чудесное бирюзовое платьице, шитое бисером весенней капели. Облачко-колыбель девочки вспыхнет радужными искрами и исчезнет.
Весна придет на землю. Бирюзава.
Но отчего же хмурятся ее тонкие бровки? Кругом лежат снега, скована земля зимним холодом. А малышка так слаба…
- Уходи, - шепнет она и несмело пройдет по хрустальному ковру Зимы, - уходи…  Уходи! – вдруг крикнет отчаянно. И испугается сама, и побежит, невесомая, по сугробам.
Заметит ее злая Вьюга, взлохматит свои белесые космы и бросится следом. Нагонит, закружит, застудит. А потом завоет в голос и помчит над посеревшей землей.
Скоро придет конец Зиме, но еще возьмет она свое. Там, где пробежала Бирюзава, где просели снежные холмы и посинела талая вода, там вновь наметет бело-снежные горы и ощетинится копьями сосулек.
Закроют стылые небеса тяжелые тучи, поползут они до горизонта, ворча и роняя снежинки.
Заплачет Весна. Упадет в снег и сама не заметит, как обернется он живой водой, а слезинки ее прорастут первыми цветами.
Увидит их Бирюзава - повеселеет. Запляшут вокруг ее курчавой головки яркие солнечные зайчики. Просветлеет ледяное небо.
Пойдет девочка-волшебница по талым снегам, запоет звонкую песню, чтобы на все голоса подхватили ее весенние птицы и понесли над землей:
- Весна идет! Бирюзава! 
39 Гимн черному коршуну
Евгений Терёхин
Тихо плывешь по небу, недвижны широкие крылья,
голову низко склонил ты, с высот взираешь на землю.
Ввысь поднимаясь с потоком, словно застыл в вышине ты,
круг описал и, вернувшись, вновь заскользил в синеве,
тихо верша свое дело.
Чем же ты занят великим, что так прикован я взором?
Манишь меня оторваться, мыслями взмыть за тобой,
тихо вершить свое дело,
крылья расправив, отдаться вольным и теплым потокам,
к солнцу струящимся ввысь.
Что совершаешь вседневно, невозмутимо, неспешно,
ровно и плавно вперивши с неба внимательный взгляд?
Остро глядят твои очи, с ветром дозором ль обходишь
ты беспокойную землю, что-то колдуя над ней?
Может игрой ты увлекся, с ветром летучим взмывая
ввысь, и вновь падая книзу, чтобы опять воспарить?
Знаешь: паденье лишь значит, что восходящим потоком
снова взлетишь ты к высотам, где обитает твой дух.
Кто-то ученый мне скажет: это всего лишь инстинкты,
ищет голодная птица себе и птенцам еды;
тихий полет с облаками - это врожденные птичьи
естественные повадки, только лишь и всего.
Ну а ловление потоков и немаханье крылами
суть лишь способность пернатых оного образца
использовать плавные струи естественных испарений.
Может и так, я подумал, только повадки пернатых
так уж задуманы умно, чтобы казалися мне
коршуновы инстинкты тонким души пареньем,
коршуновы повадки - ровным и твердым стояньем
в верхнем несуетном море и забываньем земного,
чтобы с небес обозреть мне острым и правильным взором
все кривизны и разломы,
чтобы воздушным потоком вновь к небесам воспарить.
Пусть же витает коршун - птенцам добывая добычу,
инстинктам во всем повинуясь, крича, как пернатым пристало:
он не подумает даже, что люди, смотрящие в небо,
видят его вершащим совсем иной ритуал.
А что если мы, люди, смеясь или улыбаясь,
резво катаясь на лыжах или готовя обед,
иль изучая звезды, иль забивая гвозди,
иль барабаня, играя, иль тихо сидя у окна,
тихо кому-то прошепчем голосом верным, нездешним
что-то, о чем и в помине нет у нас в мыслях сказать?
Что-то о чем вещает Дух быстрокрылый и теплый,
что жаждет воздушным потоком души похитить с земли?
Жаждет сказать в нас нечто, что сами сказать мы не в силах,
но очень хотим услышать, не раз и не два и не три.