Расстались и расстались.
Ты уехал, а я осталась.
Я не захотела уезжать, ты не смог остаться.
Так часто бывает.
Ты пишешь мне письма, а я на них отвечаю.
У нас не спокойно, и ты волнуешься за меня.
Спрашиваешь, как я, что со мной, и не беспокоит ли меня новая власть.
А я пожимаю плечами, и все-равно не хочу уезжать.
Даже сейчас, когда понимаю, что добром это не кончится.
Особенно с моим происхождением.
Я слишком сентиментальна, эмоциональна и не люблю перемен.
Даже если ты обещаешь мне быть всегда рядом.
Но ты не сможешь заменить мне воздух Родины.
Пусть плохой, на твой взгляд, но все-таки Родины.
Моей.
И, кстати, твоей тоже.
Но ты не сомневаясь сел на тот самый белый пароход.
И все кричал что-то мне с палубы, кричал, кричал...
А я стояла и не сводила с тебя глаз.
Знала, что больше не увидимся.
Знала, что ты уезжаешь навсегда.
Но верила.
Верила в чудо.
Зря, конечно, я понимаю.
Но уж такова я.
И ты тоже такой.
Любимый, далекий, единственный.
Я отвечаю на твои письма, которые приходят все реже.
Нет, ты помнишь и пишешь.
Но здесь такая цензура.
Такая страшная цензура писем, любви, отношений.
Я все понимаю.
И все-равно жду и надеюсь.
И пишу тебе, чтобы ты знал - я помню.
И всегда буду ждать тебя.
И любить тоже буду всегда.
Наперекор власти, стране, судьбе.
Даже когда все закончится.
Всегда.