Марианна Семеновна была красивой женщиной. О ней можно было сказать так: “До бесстыдства хороша…” Высокая, статная, с томным взглядом из-под длинных ресниц, и полными алыми губами. Она буквально сводила с ума мужчин. Но в ее красоте присутствовало нечто, что при знакомстве более интимном, чем ритуал вручения букета, заставляло новоявленных кавалеров быстро ретироваться. Возможно, это могло бы насторожить Марианну, заставить ее по-иному взглянуть на собственные манеры, попридерживать острый, как бритва, язычок, но…Это “но” крылось в искрометном юморе, который не раз заставлял кавалеров трусить…
Известно, что умение шутить - редкость, а умение шутить к месту и в цель, как говорят,- совсем редкий дар. Ее не пугало обстоятельство, ею будто не замечаемое: Годы летят, морщины… приземляются, точнее, цепляются, не только к коже лица, но и к сердцу, к душе…
Марианна Семеновна не унывала, наоборот, время от времени активизировала свои попытки устроить жизнь, обрести любимого и любящего, чтобы в глубокой старости не жалеть об упущенных возможностях. Ей виделся порою, как в кино, рай: Она - красивая, но любимая, жизнь ее обеспечена: берег моря, великолепная вилла на песчаном берегу, несколько бассейнов, толпа слуг, обеспечивающих ее комфортное бытие…
Она не знала, что счастливые люди не видят будущего. Каждое мгновение, любой час могут оборвать счастье, каким бы оно не представлялось непреходящим и вечным.
И счастье, о котором она мечтала, наконец-то, в лице Ильи, обворожительного
джентльмена ворвалось в ее жизнь…
В ту осень, когда начала опадать листва, а по утрам появились заморозки, она впервые в жизни открыла новую для себя страницу. А через два месяца придет пора Новогодней суеты. Масса забот, горы подарков, и, конечно же, - собственные планы на новый год. Великолепное настроение, прекрасный праздник, а еще, то таинство, что обещал ей ее мужчина.
Она фантазировала, что он мог ей подарить (что?!), но остановиться на чем-то конкретном не могла. Слишком многого ей хотелось, слишком о многом мечталось.
Дни пролетали со сказочной быстротой. И вот - вечер, в него явится, потирая руки в алых перчатках, старик, дед Мороз.
Когда часы пробили семь вечера, а на дисплее мобильного телефона все по-прежнему светилась заставка: Абонент вне связи, - ее сердце потеряло радужное настроение. Вкралась тревога. Она была похожа на предчувствие.
“ Остаться в одиночестве, в пустой квартире, не получив мыслимый (и даже немыслимый) подарок!? Что же он мне подарит на Новый Год?”
Ее душа рвалась куда-то, опережая время, но настроение понемногу портилось.
И тогда она приняла роковое для себя решение: отправиться в расположенный неподалеку супермаркет. ” Благо, деньги есть, а так хочется чего-то необычного, да и время- становившееся враждебным будет заполнено”. Взглянув на заставленный закусками и деликатесами праздничный стол, она призналась себе, что выход на улицу был верхом глупости, но...
Они выходили на “промысел” второй вечер подряд. Двое высоких, плечистых парней, каждому из которых было по двадцать. Они не знали слова - нет. Всегда, везде они брали “свое” силой, хитростью, а иногда и кровью. Новый Год приближался, но денег, “нормальных денег”, чтобы купить “кайф”, не намечалось. Пара оборванцев, у которых они отняли несколько купюр, бабушка, серая курица, пахнущая нафталином, у которой вырвали из рук кошелек, вот, пожалуй, и вся добыча. Глеб, и его приятель, сосед по этажу Олег, медленно “процеживали” потенциальных жертв, но такой одинокой женщины /они специализировались только на слабых, да чтобы при ней не было сопровождающего/, пока не наблюдалось. Еще час назад Глеб, повернувшись к приятелю, вполне доходчиво процедил:
- Если в течение часа не “дёрнем” денежную деваху, считай, будем без допинга. Усек?
Его приятель - Олег, и в мыслях не допускал , что в такую ночь они могут остаться без денег. Без дозы, без того космического рая, о котором только и думалось – начиналась ломка. Выкурив последнюю папиросу, заправленную марихуаной, они, потирая озябшие руки, встрепенулись. К дверям супермаркета шла миловидная, шатенка лет тридцати пяти, и - совершенно одна. Их чувство - воскрешение. Так скорей всего получают второе дыхание спортсмены, преодолев немало километров долгого марафона. Все их мысли, чувства, допустим, что грязь в их душах можно назвать столь высокими словами, были направлены на одинокую женщину, оказавшуюся Марианной Семеновной. Один из великих когда-то заметил: недостаточно быть злодеем, им нужно родиться. Все человеческое отошло на задний план, подлое - вышло на передний.
Вместительный пакет и, конечно, кожаная сумочка, что висела на плече вышедшей из дверей магазина Марианны Семеновны, вот тот минимум, что им был нужен. У самой жертвы, когда она только переступила порог супермаркета, и за спиной осталось тепло и гул голосов, екнуло сердце. Не часто она видела горе, но сейчас что-то подсказывало - оно - рядом. В этот предновогодний зимний вечер то тут, то там раздавались песни, взрывы петард, они оглушали, но не раздражали поздних прохожих. Быстрое движение, и сумочка оказывается в руках незнакомца. Тихий вскрик - острая, точно укус осы - боль в спине.
Она видела, как пакет валится из ее рук. Как улыбчивые лица прохожих превращаются в серые, лишенные всего человеческого, маски. Все, возникшее перед нею, выглядело как страшное кино, в котором ей предстояло сыграть главную роль. В какое-то мгновение она почувствовала, как горячая струйка стекает по ее ногам, а ее тело наливается холодом. Рвущая на части боль подбросила ее, и, выгнув спину, она тихо опустилась на скользкий, покрытый льдом и снегом асфальт. Темный силуэт, сжав ее руку, тормошил, повторяя единственный вопрос: “Вам плохо?”
Ей было безразлично. Мозг, как натянутая струна, лопнул. Что-то звенело, что-то кружилось, что-то уплывало в бездонную пустоту…
Она еще слышала звуки, ощущала приближение чего-то обидно несправедливого и неотвратимого…
Спустя три дня.
Городское кладбище, усыпанное накануне выпавшим снегом. Немногочисленные провожающие в последний путь усопшую. У гроба стоит, обнажив голову, мужчина. С его посиневших губ льется поток слов, обращенных скорей всего к самому себе, нежели к усопшей.
…- Мы рассчитываем на себя, свои силы, не понимая простой мудрости: все в руках Бога. Мы приходим в этом мир и имеем единственную возможность, которую никто не может у нас отнять - умереть. Так, как мы того хотим…Сегодня, мы провожаем в путь человека, о котором, будут помнить: с каждым из нас может произойти то же самое. В любой момент, в любую секунду нашего земного существования. Смерть - вот она, перед нами! Так пусть это будет нам напоминанием. Всмотримся в наши души! Не станем откладывать на завтра или на послезавтра то, что можно сделать сегодня…
Он говорил и говорил, а присутствующим казалось, что усопшая тоже внимает его словам. Никто не знал имени этого мужчины, никто не знал, откуда он, но вникали в каждое произнесенное им слово.
Солнце давно уже село, стало холодней, но здесь, среди каменных крестов, среди усыпанных снегом могил происходило то, о чем порою думала, но что не приняла как истину Марианна Семеновна.
Кто знает, о чем она могла бы подумать, если бы узнала, что тремя часами раньше, на том же кладбище, но на другом его крыле, хоронили двух молодых парней, умерших от передозировки. Несколько человек, присутствующих на их погребении, скудость слов, скудость слез. Кто мог произнести что-либо хорошее об усопших?- Никто.
“ Монстр”, - глядя в могилу, думала мать Глеба.
“ Поделом ему”, - думала вторая женщина, мать Олега.
Давно высохли слезы, так давно они перестали жалеть своих сыновей. Никто не знал, никто не ведал, где они взяли деньги, как никто никогда не узнает, что жертва и ее убийцы будут похоронены в промерзлой земле в один и тот же день.
Сказано в Библии:…Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. …Каждому по делам их…
Осмелюсь не согласиться, прости меня, Господи: Марианна-то стучалась в судьбу, где ей виделся рай земной! Марианна ждала Твоей помощи и верила - Ты - рядом…
Искала – и нашла, да отняли звери в человеческом обличье найденное вместе с жизнью. Как, чем встретишь Ты ее, Господи? Ответишь ли на ее детски-наивный вопрос к Тебе обращенный: “Зачем, Господи? Зачем?”