Г л а в а с о р о к ш е с т а я
РАЗОБЛАЧЕНИЕ ИВАНУШЕК
- И я не понимаю! – возмутилась Юркина мама. – Кто-то здесь водит нас за нос! Кто-то здесь в сговоре с этими детьми! Зачем нас повели к Диогену? Зачем он вообще нам нужен? Мы ищем не истину, а детей, это же разные вещи!
- Да! – решительно сказала буфетчица. – Товарищ местный милиционер! Ведите нас скорее к нашим чадам!
Она посмотрела на Мишкиного папу и дернула его за рукав.
- Чего ты молчишь! Требуй!
- Я думаю! – с отсутствующим видом признался Мишкин папа. – Я думаю, что меня теперь уволят.
- Я так старался! – добавил он, как будто бы вокруг не было ни единого зрителя. – Я думал – это новый шаг вперед. Возить самого бухгалтера! На персональной машине! А это старый шаг назад! Я снова неудачник. Я потерял машину. Я потерял сына самого бухгалтера. Я потерял своего сына. А теперь, похоже, я потерял самого себя. Кем я буду? Водить грузовики я не умею.
- Это же так просто! – успокоила его тетя Ирочка. – Крутишь рулем, и она едет!
Мишкин папа посмотрел на нее как из бездны и ничего не ответил.
- Будешь водить грузовики! – сказал Евгений Иванович. – Это лучше, чем водить чужого сынка за ручку. По крайней мере, рядом будет твой сын. На соседнем сиденье.
- Вы не понимаете! – поморщился Мишкин папа.
- Я не понимаю! – выступила Софья Гавриловна. – Водить персональную машину? Это мечта вашей жизни? Об этом вы мечтали в самом детстве?
Мишкин папа посмотрел на нее и будто бы даже удивился, что она есть.
- Я не помню! – признался он. – Я так давно хотел этого, что не помню, с какого места!
- А ваш сын? – с укором спросила Софья Гавриловна. – Он об этом мечтает? Водить персональную машину Бореньки?
- Я не знаю! – снова признался Мишкин папа. – Я знаю, о чем мечтает Боренька. О желтом велосипеде!
- Вы потеряли себя! – поставила диагноз Софья Гавриловна. – С этого все началось. Так все устроено. Когда потеряешь себя, все остальное теряется с ним. Машина, ваш собственный сын, далее по маршруту. Это же так легко – найти себя! Просто не понимаю, почему люди этого не делают!
- Точно! – жизнерадостно вставил бородатый пожарный Гриша Иванов.
- Вы знаете, как найти себя? – с жалобным видом повернулся к нему Мишкин папа.
- Точно! – хлопнул его по плечу пожарный двоечник. – Знаешь, кто ты? Ты машина для своей мечты.
- Какая еще машина? – удивилась буфетчица, которая не любила, когда ее мужа звали на «ты».
- Автомат исполнения ее желаний! – повернулся к ней пожарный и надел золотистую каску, которую держал под мышкой, точно футбольный мяч. – Я с детства мечтал об этой каске. Как только увидел ее на большом пожаре! Все горело и все горели. Никто никого не мог спасти, все бегали вокруг и кричали, а одна молодая женщина бросилась в огонь, потому что там был ее ребенок. Она не вернулась. Она не вернулась бы никогда. Но тут появилась золотая каска. Это было как в Древнем Риме. Он был гладиатором, а огонь – разбушевавшимися львами, сотней рыжих взбесившихся львов, которые прыгали со всех сторон. Он вошел туда, как будто бы никакой огонь его не касался. Он шел такого же цвета как огонь. Он превратился в огонь, я видел своими глазами! А когда он вышел, в его руках были и мать и ребенок. Он дымился, а золотая каска стала красной. Он вернулся обратно и тогда все пожарные, которые до этого лишь подталкивали друг друга и брызгали из шлангов, побежали за ним. Он еще вернулся несколько раз, а потом не пришел. Понимаете? Золотая каска всегда должна входить в огонь, в этом все дело. Он боится только ее.
Все с уважением посмотрели на его золотую каску и только теперь заметили на ней царапины и вмятины, и даже оплавленный краешек позади.
- Это та самая каска? – догадалась Софья Гавриловна.
Пожарный двоечник молчаливо кивнул.
- Гриша Иванов! – сказала Софья Гавриловна. – Как же ты вырос, двоечник Гриша Иванов. Как жаль, что я больше не могу тебе ставить оценки! Я поставила бы тебе все пятерки, которые у меня остались в жизни!
- Вы думаете? – растерянно спросил его Мишкин папа. – Вы думаете, я еще смогу найти себя? Мне уже сорок лет!
- У вас есть сын! – сказала Софья Гавриловна. – Вместе вам будет легче.
– Не решайте за нашего сына! – строго сказала ей буфетчица. – Не решайте за нашего мужа. Вы учительница, Софья Гавриловна, но здесь вам не школа! Здесь вам жизнь. У нее другие законы. Все, что написано в учебниках, там и осталось, Софья Гавриловна. Если в жизни все было бы как в учебниках, мы подсмотрели бы ответы. Ответов нет, Софья Гавриловна! Дважды два всегда будет разная цифра! То три, то четыре с половиной.
- Вот и я говорю! – обрадовался Иванушка-дурачок.
- А вы не радуйтесь! – осекла его буфетчица. – Верните наших детей!
- Что мы здесь делаем? – повторила Юркина мама, радуясь хоть какой-нибудь поддержке.
- Правильный вопрос! – снова обрадовался Иванушка. Он теперь непрестанно радовался догадливости родителей. – Вот ведь как устроено! Стоит задать только правильный вопрос – все ответы открываются сами! Что вы здесь делаете! Вы потеряли своих детей! Вы их здесь находите. Понемножку, но это так. Почему ваши дети пришли сюда? Что они здесь искали? То, что вы не даете им там. Там, где вы с ними были до сих пор. Вернее, вы только думали, что были с ними. Вы были с собой. Вы воспринимали их как придаток. А это вы к ним придаток! Понимаете? Вам дети даются, чтобы вы были счастливы! А что вы с ними делаете? Что вы делаете со своим счастьем? Бросаете на полпути! Стегаете за какие-то позорные двойки! Я прошу прощения, здесь учительница. Уж она, конечно, считает, что оценки – это главное в жизни детей. Я открою вам тайну! Вовсе нет! Абсолютно! Этого не будет никогда! Вы просто приучаете их зависеть от мнения других. От каких-то оценок общества. Вы воспитываете неудачников, каждый день, на каждом уроке. И вот когда они у вас получаются, вы бросаете их в реку жизни, отобрав у них умение плыть! Ваши отличники ничего не стоят! Это несчастные зубрилы, которые после только ищут, что бы зубрить! Они не знают прописные истины – что надо делать добро, какой бы дурацкой не казалось твоя доброта, и надо бороться со злом, какой бы дурацкой борьба не казалась твоя борьба! Может быть, вы другая учительница, я вас не знаю. Может быть, и вся моя речь дурацкая, что поделать – я в вашем мире Иванушка-дурачок.
- Так вы не милиционер? – ахнули женщины, а мужчины принялись сурово изучать Иванушку.
- Я милиционер! – раздался голос, и все повернулись на него.
На дороге стоял очень добрый, и в то же время решительный человек, как две капли, похожий на Иванушку-дурачка. В его глазах была простота, но так же просто синее небо. Его волосы были соломенно-солнечного цвета. Что отметили наши бедные родители, так то, что у него были огромные кулаки, какими расколачивают тучи, когда с небес раздается гром.
- Вы тоже Иванушка? – едко спросила буфетчица, которая боялась только хиленьких проверяющих. – И тоже дурачок?
- Я Иван! – с достоинством ответил пришедший. – А дурак или нет – там будет видно про каждого. Вы за детьми? Пора. Они ушли недалеко, на север. Сказать по правде, даже не ожидал, что вы будете так скоро. Сколько здесь служу, вы первые родители, которые так скоро явились за детьми. Обычно отстают на день-другой.
- Значит, для нас не все потеряно! – сказал подошедший бухгалтер. – Ведите, наши дети проголодались! Да!
- Ваши документы! – потребовал Евгений Иванович. – Вы так стремительно множитесь, поэтому.
Бабушка прокурорский работник нахлобучила очки на самый кончик носа и принялась изучать удостоверения Иванушек.
- Оба подлинные! – с сожалением признала она. – И как вас различать?
- А зачем? – удивился Иван, пришедший с севера. – Вы оставите его! – он показал на братца Иванушку. – И больше никогда не увидите. По крайней мере, я надеюсь на это. Детей невозможно дважды терять. У вас первая и последняя попытка. Торопитесь.
- А если встретимся! – широко улыбнулся Иванушка-дурачок. – Чего в жизни не бывает! Зовите меня Иванушка, а его Иван. Так нас матушка звала. Она нас не путала. Кто-то из нас на свет появился раньше, но кто – мы не знаем. Мы путаемся, признаюсь откровенно. Так что вы просто – меня Иван, а его Иванушка.
- Так! – решительно сказала Юркина мама. – Срочно отойдите друг от друга, а то у меня голова кружится. Значит, так, повторяю! Иван, который только что пришел – срочно ведите нас к детям! Они в порядке?
- Откуда же я знаю? – честно ответил Иван Дурак. – Они теперь в Жадино-Говядино!
- В Ильинке. Или в Мостовке! – пояснил Иванушка-дурачок. – Какая разница?
- Как это – какая разница, в каком населенном пункте? – возмутилась Юркина мама. – Евгений Иванович, скажи им!
- Как это, какая разница? – послушно сказал Евгений Иванович.
- Потому что я вас веду! – пояснил Иван Дурак. – И потом – вы идете за детьми? Идите по их названиям. Сейчас они в Жадино-Говядино, если только мы не опаздываем!
- Я говорила, что это какой-то сговор! – дернула мужа за рукав Юркина мама.
- И мы напишем жалобу на вас! – погрозила пальцем буфетчица.
- Не надо жалобу! – сказала Наташка, выглядывая из-за участковой спины.
- Ваши документы, коллеги! – строго сказал участковый. – Что-то вас становится много одинаковых.
- Я проверяла документы! – успокоила бабушка прокурорский работник. – Они настоящие.
- Оба настоящие? – удивился участковый.
- А что, близнецы запрещены? – искренне удивился Иванушка.
- Они не запрещены, с ними трудно! – призналась учительница Софья Гавриловна. – Никогда не знаешь, с кем имеешь дело на этот раз.
- Но ведь так и с одинарным человеком! – сказал Иван Дурак. – Он же все время разный на дню. Никогда не знаешь, с кем имеешь дело на этот раз. Будь осторожен. Не только с близнецами.
- Мы идем? – нетерпеливо спросила Юркина мама. – Ведите нас в свое Жадино-Говядино.
- Мое – это Великие Дураки! – поднял палец милиционер Иван Дурак. – Иванушка, ты им все показал?
- Не все! – ответил Иванушка-дурачок. – Но они и этого не поняли.
- Родители! – развел руками Иван Дурак.
– Это Старое Татаурово? – строго посмотрела на него поверх очков бабушка прокурорский работник.
- Да хоть так! – раздраженно отозвался Иван Дурак.
- Не нервничай! – успокоил братца благодушный Иванушка-дурачок. – Они имеют право на этот вопрос. Это Старое Татаурово.
- Я к тому, чтобы сюда проверку прислать! – строго известила бабушка.
- Вот-вот! – поддержала ее буфетчица. – Давно пора! Совсем распоясались! Постыдились бы – в ряженых рядиться!
- Извините! – прижал к груди руку Иванушка-дурачок. – Если мы немного разыгрались, так ведь не со зла, а хотели помочь!
- Да вы нас еще больше запутали! – рассердился доктор Савицкий. – Если бы я так лечил детей.
- Мы лечим родителей! – шепнул ему Иванушка-дурачок.
- Это не ваша функция! – покосился на него снизу вверх детский врач.
И он был прав. Прокашлявшись и натянув потуже фуражки, оба Иванушки, дурачок и дурак, скоро зашагали к обочине.
- Это ваш водитель? – спросил Иван Дурак, распахивая дверь кривого автобуса.
- Так вы же с ним только что разговаривали! – напомнил школьный сторож Тобой. – Я давно за вами наблюдаю. Издалека.
Наш Лешак отвернулся и цыкнул из окошка.
- Он вообще какой-то глухонемой! – пояснила Сережкина мама. – Вы ему погромче говорите!
- Зачем говорить? – снисходительно усмехнулся Иван Дурак. – Я с вами поеду. Дорогу покажу. А там разбирайте своих детей оптом и в розницу.
В автобус поднялись:
Юркина мама, торопливо шепчущая что-то Евгению Ивановичу, показывая глазами на Нашего Лешака.
Тетя Ирочка, грациозно опершись на руку участкового.
Бабушка прокурорский работник, не принявшая руку Ивана Дурака.
Сережкина мама, рассеянно слушавшая Наташкин рассказ о сельской кукле.
Репортер Эдгар Штурм, внезапно заскучавший, как это бывает с торопливыми людьми.
Доктор Савицкий, который поглядывал на часы, пропуская диетический ужин.
Софья Гавриловна, незаметно погладившая пожарного двоечника Гришу Иванова по плечу.
Школьный сторож Тобой, который оглянулся на Старое Татаурово, словно прощался с ему только видимыми тенями.
Мишкин папа, который подсадил буфетчицу сзади, и почему-то попрощался с Иванушкой-дурачком крепким мужским рукопожатием.
Толькина тетя, которой безутешно нравился доктор Савицкий, и она уже несколько раз прикрывала глаза, чтобы представить, как в детстве, все свое несбыточное счастье. В автобусе она села позади доктора, и все время смотрела ему в кудрявый затылок, и на глаза ее наворачивались слезы от нежности. Доктор Савицкий казался ей маленьким ребенком, которого нужно срочно покормить из маленького котелка в ресторане, но покормить уже дома, с накрахмаленной скатерти, любовно разглаженной ее ладонью, с сервиза на восемнадцать персон.
Иванушка-дурачок не поднялся в автобус.
Он поднял с обочины картонный лист, отбил его ладонью с обеих сторон и показал маленькому розовому поросенку, который снова прибился к ноге. Похоже, это был его личный розовый поросенок – говорили, отличный охранник, берущий след, понимающий с полу-хрюка.
По крайней мере, читать он умел, это точно.
Иначе зачем бы ему Иванушка-дурачок показывал лист, где синим по желтому было написано:
«ВЕЛИКИЕ ДУРАКИ»
И он был прав, сохраняя этот лист.
Ведь дети еще не кончились!