Он родился один. Старая кошка, которую звали Марфой, по-особому, с хрипом, мурлыча, лизала его мокрое тельце, счастливо жмурила влажные от перенесенной боли глаза. Котенок слабо пищал, трясущейся головкой бестолково тыкался в живот матери и, не найдя соска, слюнявил густую шерсть. Наконец, насосавшись, затих и весь остаток ночи Марфа чувствовала на своем теле его теплое дыхание. А утром, услышав голос хозяина, вдруг забеспокоилась. Потревоженный, он запищал, и Марфа увидела над собой заспанное лицо со спутанной, упавшей на глаза шевелюрой. Ожидая шлепка, поджала уши. Но хозяин отошел, и Марфа слышала, как он яростно фыркар, гремя умывальником. Потом в нос ей ударил острый запах пищи, и она впервые за сутки почувствовала голод. Однако, не решившись оставить малыша, продолжала лежать. И только когда за дверью стихли шаги ушедшего на работу хозяина, встала, вслед за босоногим, только что проснувшимся Мишкой, прошла на кухню.
Мишкина мать, которая и принесла когда-то в дом тогда еще совсем маленькую Марфу, сейчас хлопотала у плиты, торопила сына
-- Миша, побыстрее! Опять опоздаешь в школу. Мне и так учительница жаловалась на тебя. Говорит вы с Димкой все время после звонка приходите.
Мишка тер кулаками невидящие спросонок глаза, оправдывался:
--Ма, у Димки щенки есть. Слепые все. Мы их кормим, а то они не знают где сосать.
Мать улыбнулась, потрепала Мишку по голове.
--Ну, теперь у вас с Димкой работы прибавилось. Марфа котенка родила. Иди посмотри в ящике.
Мишка с Марфой в руках бросился в угол, почти не дыша, смотрел на малюсенькое тельце.
В школе он сидел так, словно Димка опять, как было недавно, подложил под него кнопку, но, чтобы не оставили после уроков, буквы выводил так старательно, что на шее надувались жилки, а пальцы немели и начинали болеть.
После занятий он прибежал домой, забыв обо всем на свете, как завороженный, сидел возле Марфы. Иногда осторожно, словно воздушный,
рассыпчатый зефир, какой продают в школьном буфете, брал на ладошку котенка, кончиками пальцев гладил короткую, бархатистую шерстку и так
же осторожно возвращал на место.
Прошло несколько дней. Мишка теперь лишь иногда забегал к своему другу посмотреть щенков. Придя домой, он первым делом относил котенку
молока и только потом садился за уроки и, выпонив разом все задания, чего
с ним раньше никогда не бывало, опять сидел у коробки. Котенок уже заметно вырос и смотрел на него большими влажными глазами. Мишка был уверен, что без него он плачет и старался почаще быть рядом.
Марфа, заслышав его шаги, начинала громко мурлыкать и, почувствовав на спине нежные мальчишечьи пальцы, жмурила зеленые глаза, и даже ее длинные усы, казалось, в это время излучали счастье.
Но однажды вместо легких Мишкиных шагов (он приходил домой раньше всех) Марфа услышала тяжелую поступь хозяина. Вместе с ним ворвался отвратительный запах, который она не могла переносить и с которым были связаны самые плохие воспоминания. Она плотнее прижалась к спящему котенку и настороженно смотрела на хозяина, стараясь не встречаться с ним взглядом. А он, кривя в пьяной усмешке губы, за загривок вытащил ее из ящика, бросил на пол. Марфа метнулась обратно, не найдя котенка засуетилась, бросилась вслед, но дверь захлопнулась, и она еще долго царапала краску, безуспешно пытаясь выбраться.
За пазухой котенок забеспокоился, но, почувствовав тепло, уткнулся носом в складку пиджака и, доверившись придерживающей его руке, снова задремал. Он только недавно оторвался от сосков матери, изжив тем самым
все свои проблемы. Но длилось это недолго. Он вдруг почувствовал, как жесткие потные пальцы сомкнулись у него под животом, и тут же в глаза ударил яркий, слепящий свет, какого, сидя в своей коробке, он никогда не видел. Котенок, еще ничего не поняв и думая, что мать рядом, успел лизнуть шершавый, оставивший на языке привкус соли палец, но тут же ощутил непривычную, пугающую пустоту и, растопырив в полете лапки, инстинктивно пытался ухватиться, не сорваться в это скопление веселых,
зеленоватых лучей. Он не понял чем – болью или холодом обожгло тело.
Хотел закричать, но вода хлынула в легкие, зеленым туманом легла на широко открытые, удивленные глаза. Котенок уже не видел, как захлебываясь в крике, беспомощно колотил кулачками по широкой отцовской спине неизвестно откуда появившийся Мишка, как все дальше расходились так похожие друг на друга круги.