Забравшись с ногами на длинную стеганную кушетку, он замер и пристально на меня посмотрел. Я старался не уводить взгляд от этих немигающих, слегка прикрытых, словно от лени, зеленых глаз. Устроившись в кресле напротив, я задумчиво водил по уложенному на коленях листу бумаги в планшете выключенной ручкой и старательно подбирал слова. Как говорится, когда еще может представиться случай произвести первое впечатление.
- Я вернулся – неожиданно прервал молчание мой гость и вальяжно моргнул – Не спрашивай как, ты не поймешь. Просто прими это как данность. И нет, ты не свихнулся. Хотя, ты к этому очень близок.
Мое дыхание замерло, откуда-то из-за спины меня окатило липким страхом. Но, стараясь не терять самообладания, я лишь легонько кивнул своему собеседнику и снова принялся выписывать на планшетке кренделя, ожидая продолжения его монолога.
- Мне уже все уши там прожужжали. Иди, говорят, проведай, как он там. А я только решил в свое удовольствие пожить! И что, это твоя благодарность? Я ведь на тебя всю свою жизнь угрохал. Всю третью жизнь! Четвертую не отдам, так и знай. Я все эти годы тебя воспитывал, оберегал. А ты что же, решил все мои труды похоронить в руинах нашего дома? Ну, вот что это такое, а?
Мой гость укоризненно махнул головой в сторону небольшого пролома в стене, который я оставил совсем недавно, не успев вовремя остановить свою обезумевшую ногу. Оказавшийся неожиданно мягким гипсокартон рассыпался в труху, печально повиснув на собственных направляющих. Инцидент был практически исчерпан, я уже даже подобрал в шведской мебели подходящую по размерам картину, просто ждал зарплаты, чтобы ее купить. Но, почему-то мне показалось, что все мои оправдания по этому поводу будут тщетны. Я стыдливо спрятал глаза, уткнувшись взглядом в лежащий на коленях белый лист.
- Ладно, я не отчитывать тебя пришел. Знаю, ты и сам себя уже второй месяц чихвостишь – снисходительно заметил собеседник и поджал под себя руки, усевшись на свои ладони – Как твоя канарейка поживает? Надеюсь, у нее все хорошо и ты ей ничего плохого не сделал, пока играл в разрушителя? Она славная, мне она сразу понравилась. Уж поверь, я в этих делах разбираюсь немного. Если хочешь, чтобы все пришло в норму, держись возле неё.
Ручка дернулась, сорвалась с планшета и улетела на пол, приземлившись рядом с креслом, в котором я сидел. Сделав вид, что меня это не интересует, я снова смог заглянуть в глаза своему гостю и сделать вид, что все в полном порядке. Но он уловил мою дрожь, которая колотила меня как чертово землетрясение, и укоризненно покачал головой, забавно встряхнув своим длинными усами. В свете вечерней лампы и угасающего дня за окном лукаво и так знакомо блеснули его зеленые глаза.
- Слушай, ну чего ты? Брось! Давай, выкладывай все на чистоту и хватит этих полутонов и недосказанностей. Я, как и твой папа, этого очень не люблю. Вечно все усложняете и потом страдаете от того, что сами создали себе проблемы. Ну, я жду. Давай, рассказывай мне все как есть.
- А я думал, что это ты должен рассказывать, а я слушать – негромко вставил я и дотянулся до лежащей на полу ручки. Деловым жестом включив ее, я вывел на листе бумаги перед собой сегодняшнее число и время.
- Только потому что успел напялить этот докторский халат раньше меня? Или что, решил что если ты можешь после работы пойти домой, а я должен сидеть здесь, то ты теперь нормальнее меня? Извини, если расстрою тебя, но это далеко не так. И да, где мой любимый плед? Мне холодно.
- Он внутри столика перед тобой, в желтом ящике – спокойно ответил я, пропустив его замечание мимо ушей. Что бы он там себе не думал, я не собирался уподобляться ему в его нелогичной вере.
- Я не различаю цвета, гений! – вспылил собеседник и демонстративно закатил глаза – Сколько раз я тебе говорил, что я вижу в темноте, но у меня все черно-белое. Включи мозги, умник и перестань уже строить из себя недотрогу. Давай тащи мой плед и иди сюда. А потом выкладывай все, что там у тебя накипело. Можешь врать себе сколько угодно, что у тебя все в порядке, но меня ты не проведешь, понял? У меня чутье. У меня шестое, мать его, чувство. Давай, давай скорее.
- Почему я должен тебе верить? – не поддавшись на провокации, подозрительно спросил я и, ненавязчивым движением поставив руку на подлокотник кресла, ощутил под халатом тяжесть шокера в портупее.
Последовал еще один томный взгляд и возведение очи горе. Потом мой гость лениво встал, потянулся, прошелся по очереди по всем ящикам стоящего перед ним стола, нашел плед, который действительно был когда-то его любимым и, снова устроившись на кушетке, на этот раз вместе с пледом, презрительно фыркнул мне в лицо и заговорил.
- Потому что ты только мне и верил всегда. Когда мы встретились в переходе. Когда я убедил тебя, что влезу в ведерко из-под мороженного. Когда говорил тебе, как собирать конструктор. Когда придавил тебя к кровати, когда со стены упала та чертова полка со всеми твоими видеокассетами. Когда говорил тебе сидеть тихо, пока к нам в дверь ломились полицейские. Когда по ночам прикрывал твою спину, пока ты втихоря включал комп и рубился в свои дурацкие игры. Когда заметал за тобой следы, пока ты как последний кретин выкидывал фортель за фортелем, одурманенный своей великой любовью. Ты верил мне даже тогда, когда я просился в туалет по-большому, а потом прямо на твоих глазах уничтожал газету и оставлял везде мокрые вонючие следы. Поэтому теперь ты должен верить мне так же, как верил в моей прошлой жизни, друг. Потому что это я.
По моему лицу текли проклятые слезы. Я вспомнил каждый день, что он упомянул. Вспомнил каждую историю. Смешную, глупую, страшную, веселую и сумасшедшую. Отложив планшетку, я встал из кресла и подошел к кушетке. Опустившись перед ней на колени, я встретил знакомый и добрый взгляд немигающих зеленых глаз и лбом прижался к его мокрому носу.
- Прости…
- Все нормально, старина – обхватив мою шею таким привычным жестом, ответил мне мой гость и позволил взять себя на руки. Исступленно глядя его шерсть и слушая его спокойное тихое мурчание, я молча глотал слезы – Я рядом. Просто расскажи мне, как ты. И тебе станет легче. Я же говорил, что я здесь доктор, а не ты.
День быстро превратился в ночь, окатив мою комнату лунным светом и пропитав ее долгими и честными разговорами. Но ночь так же быстро сменилась утром, в котором не осталось ни пледа, ни моего гостя. Только клочки шерсти на подушке и один ус.