Фотография начала прошлого века: под высокими деревьями расположилась семья. Красивая молодая женщина в центре и есть Мария. Она сидит, неловко сложив на коленях тонкие нежные руки. Справа - кажущаяся уже старухой ее мать с маленькой девочкой в кружевном чепчике, - это Оленька, дочка Марии. Слева стоят сестры. Средняя - хорошенькая, миниатюрная, круглолицая, младшая неуклюжа и некрасива, с замкнутым и угрюмым лицом.
За спиной Марии высокий статный мужчина - муж, Арсений. Рядом с ним женщина в шали и темном, до земли, платье - его мать, слева – подросток в гимназической фуражке, брат Марии. Фотография сделана в 1914 году, в день проводов Арсения на германский фронт.
Застывшие лица, темные, тянущиеся вверх деревья, неподвижный воздух, - все полно настороженного ожидания. Истекают, как песок из часов, последние мгновения привычной жизни. Это начало конца эпохи, и уже слышны шаги великих перемен и потрясений, чудовищных превратностей и странных, страшных неожиданностей…
Родилась Мария в Смоленской губернии, в маленьком старинном городке. Замуж выдали ее чуть ли не в 15 лет. Жили они с мужем хорошо, дружно, не бедно. Любила ли она его? Этого она не поняла. Он был на 5 лет старше, добрый, заботливый. Писал иконы, - ремесло это передавалось в его семье из поколения в поколение. В первый год замужества все дарил молодой жене куклы, чтобы не скучала. Потом родилась у них дочка, Оленька.
Жизнь текла налажено и спокойно, казалось, так будет все идти и дальше. Оленьке исполнилось 3 года, когда началась война с Германией, и Арсения мобилизовали. Воевал он где-то далеко, письма домой приходили редко.
Вернулся муж домой только в конце 1917 года и показался Марии каким-то чужим. Она ли от него отвыкла, он ли за годы войны сильно изменился? Он посуровел, увлекся большевистскими идеями, много говорил о политике, а ей хотелось ласки и любви. Наскучалась она за годы его отсутствия вдоволь.
Пробыл Арсений дома недолго - в феврале 1918 г записался в Красную Армию и уехал на фронт. А летом семье сообщили, что его часть попала в окружение, и что он расстрелян. Мария плакала, - она ждала второго ребенка, ей было страшно и одиноко в пошатнувшемся, стремительно меняющемся мире. Исполнилось ей только 22 года. Была она очень хороша, - это видно даже на старой выцветшей фотографии: стройная, высокая, с правильными чертами чисто русского лица, темными косами, уложенными в большой узел на затылке.
Белые рвались к городку, бои шли уже совсем близко. Говорили о расправах с семьями красных. Родные уговорили ее уехать на время, подальше, на север… Так оказалась она с семилетней дочкой, сестрами, братом и старой матерью в большом рабочем городе. Как добирались, как устраивались на новом месте, не хотелось и вспоминать…
Но постепенно жизнь немного наладилась. Сняли квартиру в доме на широкой и прямой улице, уходящей к холодно синеющей реке, нашли работу. А когда липы и лиственницы в городском саду уже желтели и облетали, родился у Марии сын.
Зима в хлопотах, с детьми пролетела быстро. А весной, в конце апреля, вдруг посватался к молодой вдове не старый еще мужчина, работавший наборщиком в городской типографии. Она не хотела замуж, но родные настояли. Их обвенчали, и вскоре Мария, сама себе безмерно удивляясь, страстно полюбила второго мужа.
Ей казалось, что раньше она и не жила вовсе. Муж как-то сразу привязался к ее детям, - своих у него никогда не было, - и усыновил их, а на красавицу-жену не мог нарадоваться. Он оказался добрым и порядочным, заботливым и ласковым. Жизнь была трудная, голодная, но они были счастливы, потому что любили друг друга. Так пролетел год с небольшим, и вдруг объявился погибший будто бы Арсений…
Оказалось, что раненным он попал в плен. Его должны были расстрелять, но друг детства, белый, помог ему бежать перед самым расстрелом.
Арсений долго пробирался к своим, был ранен, воевал, лежал в госпитале, а когда вернулся, наконец, в родной город, узнал, что жена, беременная, уехала в другую губернию вместе со всеми своими родными.
Поезда стояли, кругом была разруха. С великими трудностями, больной, добрался Арсений до большого чужого города и не скоро, каким-то чудом, наконец, разыскал жену.
В изможденном, худом человеке Мария не сразу признала бывшего мужа. А когда узнала, то и обрадовалась, и испугалась одновременно. Подбежала к нему, хотела обнять, но руки у нее сами собой опустились, и она заплакала. А потом взяла его за руку и повела в дом. Он вошел, увидел старуху-тещу с маленьким черноволосым мальчиком на руках и понял, что это его сын. Рядом у стола сидел незнакомый мужчина с газетой в руках и Оленька, дочка. Она не узнала отца и удивленно смотрела на незнакомого человека в старой шинели. Мужчина встал, протянул ему руку.
- Кто это, Маня? – спросил Арсений.
- Это мой муж, – ответила она, бледнея, - Ведь мы получили извещение о твоей смерти. Мы считали тебя погибшим. Я теперь замужем за ним…
Открыв ящик комода, она достала и протянула бумагу. Он прочел, сел к столу и заплакал…
После он долго уговаривал Марию вернуться к нему. Она тоже плакала, ей было и жалко его, и стыдно, что она любит другого, но поделать с собой она ничего не могла. Арсений прожил у них некоторое время и уехал на родину. Уезжая, поцеловал сына и недобро сказал: «Расти, сынок, на зло матери!»
В родном городке он вскоре женился, у него родились дети. С Марией они переписывались до самой ее смерти. Он присылал время от времени посылки с красивыми, большими яблоками, но на письмо, которое написали ему как-то уже взрослый сын со своей молодой женой, так и не ответил. Возможно, по какой-то причине и не получил его…
С сыном Марии суждено было хлебнуть горя. Она любила его без памяти. Оленька ее умерла от брюшного тифа, больше детей не было, и единственного сыночка и она, и отчим баловали безмерно.
Он вырос непослушным, отчаянно смелым. Любил танцевать, петь, бегать за девчонками; собирал авиамодели и гонял голубей. Отлично учился, после школы поступил в институт, но, поссорившись с как-то упрекнувшим его отчимом, бросил учебу и пошел работать на завод. Он многого хотел от жизни и верил, что она ему даст все.
Однажды ночью за ним приехали, забрали и увезли. Шел 1937 году. Так забирали многих. Обезумевшей от горя Марии сказали, что вина его в какой-то спетой «не той» песне. Отправили ее сыночка на одну из тогдашних великих строек.
Мария ходила по разным большим начальникам, доказывая, что сын ни в чем не виноват. Но ее отовсюду вежливо гнали. Муж молчал, не останавливал ее, хотя боялся за нее очень. За себя не боялся - он уже болел. У него было хроническое отравление свинцом, и он чувствовал, что жить ему остается недолго.
Беда не приходит одна. Вскоре умерла мать Марии, за ней – средняя сестра-красавица, отравившаяся из-за несчастной любви. Младшая ушла жить к мужчине с тремя детьми, жену которого посадили бессрочно. Брат женился и жил отдельно. Семья распадалась. Марии временами казалось, что земля уходит у нее из под ног…
Однажды она собралась и поехала в Москву, на прием к Калинину. И то ли помог Калинин, то ли Господь Бог сжалился над ней, но через год ее мальчик, больной туберкулезом и с выпавшими от цинги зубами, все-таки вернулся. Отчим только-только дождался его возвращения и вскоре умер. А потом началась война.
Из избалованного мальчишки сын превратился в молчаливого, сдержанного мужчину. На заводе его приняли обратно на работу, там он проработал до самой войны, а затем и всю войну. Жили они вдвоем с матерью в маленьком доме, построенном отчимом. Женщины заглядывались на парня, – он был хорош собой. Но ему было не до женитьбы. Он сутками не выходил с завода, отлично работал, был на хорошем счету. На фронт его не брали из-за туберкулеза.
Мария тоже работала и еще, чтобы подкормить сына, регулярно, постоянно сдавала кровь для раненых, хотя понимала, что это подрывает ее здоровье…
Потом было счастье Победы, женитьба сына, рождение внучек… Казалось, что жизнь опять налаживается. Но женщина с красивым, строгим, неулыбчивым лицом все не могла в это поверить. Предчувствие несчастий отравляло ее последние годы.
Умерла она еще не старой, и ее, как и всех других умерших, постепенно забыли. Только высокие тополя над могилой хранят тайну ее простой жизни, как тысячи и тысячи других таких же тайн…