У Григория Петровича Еравноэмцэквадратова, понятно, родители, а скорей дедушки-бабушки были физиками-ядерщиками. И из любви к великой теории относительности сменили фамилию. С Григорием Петровичем автору свидания не дали. Сказали, не положено. Мотает Григорий Петрович свой четвертной в Якутии, золото моет. И рад бы автор написать что-то в роде: вот и он сам, телогрейка засаленная, зубы железные, глаза добрые, с прищуром… Но сидеть Григорию Петровичу еще четырнадцать лет. Потому история про него появится не раньше 2026 года, если по амнистии раньше не выпустят. Автор обязуется следить за этим и, если выпустят гражданина Еравноэмцэквадратова раньше срока, то написать про него историю. Читатель может поинтересоваться, за что это упекли на двадцать пять лет потомка физиков-ядерщиков? Да пожалуйста… Грабежи, убийства, изнасилования, вымогательство. Всего тридцать семь эпизодов. Удивительно, что пожизненного не дали. Да, и вот еще что… Погоняло у нашего будущего героя примечательное: Альбертик. Надо понимать, в честь великого отца Общей и Специальной. Мы об Альбертике писать не будем.
Напишем-ка лучше об Александре Михайловиче Евлобанище. С ним автору встретиться удалось. Даже водки выпить, шашлыком бараньим полакомиться и выспаться в его уютном флигельке.
Александр Михайлович Евлобанище человек небедный, даже очень. Это видно по особнячку с бассейном и флигельком, по аксессуарам: по дорогим тюнингованным машинкам, по молодой, но уже тюнингованной жене, и по педикюру. Откуда же такое богатство? Очень интересно. И с чего бы Александр Михайлович вдруг стал таким гостеприимным, когда узнал, что автор собирает материал для книжки? А ну-ка спросим у самого Александра Михайловича.
Вот и сам Александр Михайлович Евлобанище, мужчина толстый, потный, очки-бинокли, рубашка в клеточку. Сидим в беседке за столом, водку выпиваем да икрой с шашлыком закусываем. Лето кругом, часть пейзажа – сильно тюнингованная жена Александра Михайловича на бортике бассейна загорает.
Я: Александр Михайлович, давайте начистоту. Откуда такое богатство с такой незавидной фамилией?
Он: Да уж, с фамилией не подфартило… Я еще в детстве понял, что нужно или фамилию менять, или уезжать куда-то, где русского не знают. Но, ****ь, уважаю своих предков, понимаешь? Потому и остался Евлобанище, и не уехал никуда.
Я: Это понятно. Я сам родину люблю. Но откуда деньги? С такой фамилией и бизнесменом не станешь.
Он: Этточно… Я и не пытался. Продался я. С потрохами.
Я: Душу продали? Ого…
Он: Дурень. Какую душу? Как я могу ее продать, если она мне не принадлежит. Вообще-то… (Думает, долго думает) Хрен его знает… Может и продал. Давай еще по одной, и расскажу. До дна пей, не обижай, водка хорошая.
Выпили мы водки по стакану, Александр Михайлович еще по одной разлил. А водка-то и кончилась. Поллитры приговорили. Ну ничего, еще не лежим, еще сидим. Даже беседуем членораздельно. Закусываем. А Александру Михайловичу неймется:
- Света! Принеси-ка нам еще гранд-бутыльмент и чайку свари покрепче. Нам еще долго беседовать. И убери пустую бутылку, ненавижу пустые бутылки.
- А че я? А Марина?
- Давай-давай, шевели силиконом, Марину я отпустил на сегодня.
Тюнингованная Света с ленцой привела свои блестящие телеса в вертикальное положение и медленно продефилировала от бортика бассейна к нашей беседке. Ну, скажу я вам, это конечно впечатление производит неизгладимое. Умом вроде понимаешь, что силикон да пластмасса, а вот поди ж ты, сердцебиение само собой учащается. Тюнингованная Света молча подошла и протянула руку за пустой бутылкой.
- Блять! Света! Сколько можно! Нахуя ты опять это уродство на пальцы при****ячила?
- Ну это же красиво, мааасик! – протянула тюнингованная Света.
- ***сик! Убери в ****у эту трупятину немедленно! Ты же знаешь, меня реально тошнит от нарощенных ногтей. Не хватало, чтоб я блеванул тут…
- Ну мааасик… Я триста долларов заплатила…
- Иди блять отсюда, убери этот ужас с глаз моих! Лучше б ты на триста долларов букварей себе купила. Иди нахуй отсюда! И про водку с чаем не забудь!
Тюнингованная Света покраснела, быстренько схватила пустую бутылку и с презрением пошла в дом. Ее спина, ягодицы и ноги источали презрение к хаму, который ничего не понимает в по-настоящему красивых вещах.
- Вот ссука… И выгнал бы, но бабла в нее вложил – страшное дело.
Я: Александр Михайлович… А давайте продолжим про то, как вы душу дьяволу продали.
Он: Ааа, ну да. Да неее… Чего ты передергиваешь? Похоже, конечно, но неее… Давай расскажу, сам все поймешь.
И рассказал Александр Михайлович Евлобанище свою историю. Диктофона у автора под рукой не оказалось, блокнота с карандашом тоже. Влито в автора к тому моменту было 0,25 литра водки. Для кого-то это только начало разгона, а лично для автора двойное превышение дозы. Ну не принимает организм. К чему это я? Ааа… К тому, что историю, рассказанную г-ном Евлобанище автор помнит смутно, лишь в общих чертах. Но воспроизвести на трезвую голову берется. Что и делает:
В восьмом классе обычной советской общеобразовательной школы Сашу Евлобанище постигло большое горе: он вдруг начал сильно заикаться. Буквально слова не мог сказать без запинки. Тормозил на всех согласных, некоторых гласных, даже на паузах. Процесс говорения для Саши стал походить на ходьбу по топкому вязкому болоту, когда при каждом шаге проваливаешься по самые яйца. И это при том, что Саша к своим пятнадцати годам говорить умел и говорить любил. Можно даже сказать, что Саша был вполне талантливым молодым оратором. Учительница русского языка и литературы часто спрашивала Сашу: «А что ты, Сашенька, думаешь по этому поводу?» И добавляла, что это не для оценки, а просто ей нравится слушать, как Саша рассуждает и при этом виртуозно пользуется русским языком. И тут – бац! – заикание. О причинах внезапно возникшего недуга Александр Михайлович не распространялся. Сказал только, что головой ударился. Автор считает, что это отговорка. Первое время, конечно, был кромешный ад. Девушки отвернулись (любят-то ушами), успеваемость резко снизилась, вежливо поперли с общественной работы, бывшие друзья постепенно сменили сочувствие на насмешки. Родители водили Сашу к врачам, бабулькам-целительницам, подпольным гипнотизерам. Саша принимал таблетки, натирал рот какими-то дикими отварами, узнавал о своих предыдущих воплощениях вплоть до наложницы самого принца Шакьямуни. Но все равно продолжал проваливаться в топь по самые яйца. Ничего не помогло. Фактически Саша стал немым.
Тогда Саша стал писать. Девушкам - записки, учителям – домашние задания, бывшим друзьям и одноклассникам – короткие емкие фразы. И с родителями Саша научился общаться письменно. Саше такой способ общения с внешним миром пришелся очень даже по душе. Во многом благодаря именно такому способу общения Саша в свои пятнадцать лет стал мужчиной. Конечно, полноценно заменить устную речь письменной невозможно. И Саше иногда приходилось все же идти по топкому вязкому болоту, проваливаясь на каждом слове по самые яйца.
Тем не менее, Саша в университет поступил, от армии успешно откосил. В университете стал писать короткие очерки для новых друзей. Новые друзья, а особенно подруги были в восторге и советовали Саше послать очерки куда-нибудь, чтобы их (очерки) напечатали. Интернета тогда не было, опубликоваться можно было только на бумаге. Очерки Саша посылать никуда не стал, посчитав, что очерки – только для «внутреннего пользования». Но идея понравилась. Саша написал три рассказа с вымышленным сюжетом, сделал нужное количество копий на печатной машинке через копирку (ксероксов тогда не было) и послал их по почте в разные журналы и газеты. Удивительно, но почти никто не взялся печатать Сашины рассказы. А они были действительно хороши. Позже издатели глотки друг другу рвали за право их напечатать. Почему же «почти»? А потому, что один рассказ все же напечатали. И где? В «Литературной газете»! В рубрике «творчество молодых» или что-то в этом роде, Александр Михайлович не помнит. На волне объявленной свободы и гласности Сашу напечатали под псевдонимом Александр Евлампиев. Потом был скандал, главного редактора чуть не поперли с работы, Сашу проклинала вся редакция. С чего бы, спрашивается? Хороший рассказ… И сюжетец интересный. Там про то, как относительно молодой человек, отдыхая на Кубе с друзьями, хотел завоевать сердце одной доброй девушки. И, чтобы произвести впечатление на добрую девушку, при ней же поспорил с друзьями на бутылку коньяку, что искупается в океане, кишащем акулами-людоедами. А у доброй девушки были месячные. И добрая девушка предложила относительно молодому человеку для усиления эффекта обмазаться перед купанием ее менструальной кровью. В конце была свадьба. Вполне приличный рассказ.
Гонорар Саше выплатили и сказали, чтобы духу его больше не было в редакции. А серый человек в сером костюме, выяснив, что Саша – не диссидент, по-дружески посоветовал обратиться к психиатру. Гонорар Саша пропил. «Портвейн 777» молдавский. Со временем про рассказ забыли.
Так и закончилась бы карьера молодого талантливого писателя Александра Евлобанище (псевдоним Евлампиев), если бы не случай. Спустя лет семь (это уже начало девяностых, время нового капитализма) успешный начинающий бизнесмен приехал погостить к родителям в Азов. Родители успешного начинающего бизнесмена были любителями литературы вообще и «Литературной газеты» в частности. Они выписывали «Литературную газету» лет двадцать пять и хранили подшивки на чердаке. Успешный начинающий бизнесмен очень любил отдыхать на родительском чердаке с кружкой чаю и косяком, перелистывая пожелтевшие страницы подшивки. Ну и, естественно, наткнулся на Сашин рассказ. История про купание с акулами сильно зацепила, виной тому - необычайно жаркое лето: шмаль уродилась, дай бог каждому. Успешный начинающий бизнесмен позавидовал автору. Мол, как это я, успешный начинающий бизнесмен, умею мильёнами ворочать, стратегии разрабатывать, на стрелках базар держать, устриц правильно выковыривать, с президентом один раз ручкался, а не могу придумать такого фееричного сюжета. А вот если б мог, то коллеги, прочтя, еще больше меня бы зауважали и забоялись, как человека загадочного и способного на неожиданные поступки. Да и ореол причастности к высокому искусству поспособствовал бы успеху у женщин.
И решил успешный начинающий бизнесмен разыскать Сашу Евлампиева. Долго ли, коротко ли, но разыскал. При встрече подарил глобус и предложил миллион долларов США в год. Значит, успешный начинающий бизнес мен платит Саше миллион долларов США в год, а Саша, в свою очередь, пишет для него одну книжку в год.
Я: Нихера себе!
Он: И я так подумал: нихера себе!
Саша здраво рассудил, что книжку написать – руки не отвалятся, успешного начинающего, не ровен час, завалят (времена лихие были), а миллион на дороге не валяется. Потребовал предоплату 50% и за месяц написал очень хорошую, как мы сейчас знаем, книжку. Получив вторую половину денег, Саша ткнул пальцем в подаренный глобус и запутешествовал. Вернувшись почти через год, был удивлен, что успешный начинающий жив и относительно здоров. Более того, успешного начинающего бизнесмена знали теперь, как исключительно талантливого молодого литературного революционера. О нем говорили в телевизоре, писали в газетах, книжки с его фамилией продавались в метро. В телеинтервью талантливый молодой литератор на вопрос «когда же общественность дождется следующего шедевра» заявил, что уже заканчивает работу над шедевром, и ждать его примерно через месяц-два. Теперь позавидовал Саша: это ведь он написал исключительно талантливую революционную книжку. Решил Саша заартачиться и сбросить оковы литературного рабства. Так и сказал успешному начинающему бизнесмену (погружаясь по яйца в болото): пошел ты нахуй со своим миллионом.
Я: Нихера себе!
Он: Давай выпьем.
На следующее утро после сбрасывания оков к Саше приехали четыре ассистента успешного начинающего бизнесмена. Надели Саше на голову мешок из-под картошки, связали бельевой веревкой, погрузили в багажник большого черного внедорожника и привезли в красивый сосновый лес. Пахло хвоей и мхом, пели птички, долбил дятел. Кукушка кукукнула один раз. Саша по просьбе ассистентов стал копать яму примерно метр на метр, глубиной чуть выше пояса. Копать было легко: песок. Ассистенты курили. Когда Саша закончил, ассистенты стали его бить бейсбольными битами. Выбили два зуба и сказали, что следующий раз сломают челюсть. Сломали два ребра и сказали, что следующий раз сломают позвоночник. Это не считая синяков и ссадин на всем теле, включая лицо. Затем закопали Сашу по пояс в землю и сказали, что следующий раз закопают по шею. И уехали на своем большом черном внедорожнике.
Он: Пришлось выкапываться руками, а ребра сломаны, все болит. К ночи только выбрался. Не удалось мне сбросить оковы.
Я: Нихера себе. Налейте-ка еще по одной.
На следующий день к Саше в больницу наведался успешный начинающий бизнесмен лично. В сопровождении ассистентов. И подарил диво дивное – ноутбук. Еще подарил скрипучий бумажник крокодиловой кожи. Через три недели Саша закончил вторую книжку, а успешный начинающий бизнесмен заплатил Саше следующий миллион.
Он: Так что нельзя сказать однозначно, что продал, нет. Я ведь артачился, сопротивлялся, но был вынужден подчиниться силе. Ты не представляешь, как тяжело выбираться из земли, будучи закопанным по пояс. И очень не хотелось быть закопанным по шею. А бумажник – вот он.
Ничего такой бумажник, бордовый, крокодиловой кожи. Потрепанный крепко. Ведь восемнадцать лет прошло. Книжек Александр Михайлович Евлобанище написал восемнадцать. Романы, повести, рассказы. Успешного начинающего бизнесмена мы сейчас знаем, как талантливого писателя. Очень загадочного.
Я: Вот вы, Александр Михайлович, чего-то налепили не того. Рассказывали, что заикались сильно. А что я слышу? Ровную речь без запиночки. Признайтесь, приплели для красного словца, по писательской привычке.
Он: На утро в больнице понял, что заикаться перестал. Шоковая терапия.
Мораль этой истории банальна, мой латентный читатель: нет худа без добра.
Автор, было дело, еще поинтересовался прогнозами дальнейшей судьбы тюнингованной Светы. Просто так, из академического интересу. Александр Михайлович сказал, что на воле она не выживет, надо бы куда-то пристроить. Пользуясь случаем, сообщаю: тюнингованная Света отдается в хорошие руки, обращаться к А.М.Евлобанище. У самого автора денег не хватит на содержание, а так бы взял.