Я сижу на маленькой уютной кухонке в гостях у Красавиной Нины Антоновны. На столе грудой лежат старые альбомы с фотографиями. А сама хозяйка этого чистого домика стоит передо мной и, сбиваясь от волнения, ведёт рассказ про свою жизнь. Нина Антоновна переносится то в детство, то в юность, то снова в детство. И я так увлечён её рассказом, что совершенно не замечаю, что я сижу в присутствии дамы, а она стоит, и это как-то нехорошо с моей стороны. И только потом, когда я уже переносил эти строки на бумагу, я подумал, а ведь в этом вся она – стойкий оловянный солдатик, который никогда не дремлет на своём посту. Она рассказывает мне про свою жизнь, как будто сдаёт пионерский рапорт. А рапорт всегда сдают стоя, и в конце салют рукой: «Рапорт сдан!» Ведь это была её заветная мечта – стать вожатой. И она стала вожатой, - лучшей, непогрешимой, самой старшей пионервожатой, и она осталась ею - навсегда!
«Я родилась на острове, в районном центре Усть-Калманка Алтайского края. Где река Калманка впадает в Чарыш, там посередине реки есть остров и на нём стоял наш дом. Дальше за протокой был пригорок, а за ним степь бескрайняя. Нет, на самом деле, она не была бескрайняя. Далеко-далеко на самом горизонте виднелись горы. Они будоражили и манили меня, и я всё время думала: эх, узнать бы, что там, за этими горами. Я верила, что когда-нибудь обязательно доберусь до этих гор и увижу чудесный мир. Мир моей мечты! А ещё за нашим домом было небольшое озеро и когда оно замерзало, мы всю зиму катались по этому катку на коньках и санках. Санки у всех были почему-то не деревянные, а железные кованые. Ох, и тяжелющие! Я же была очень маленькая ростом и с огромным трудом таскала эти санки. Однажды я съехала с берега на лёд и провалилась под лёд вместе с санками. Я подумала: ну всё, сейчас я утону, и стала барахтаться, пытаясь вылезти на лёд. Но тут я увидела, что мои кованые санки почему-то не тонут и, когда встала на ноги, то оказалось, что там глубина была по колено.
Зимой было очень много снега. Поэтому двери у домов открывались внутрь и в сенях всегда стояли снеговые лопаты. Утром открывали дверь, а за дверью был сплошной снеговой занос. В этом заносе начинали прорубать тоннель, и потом ходили по этому коридору из снега, и над головой тоже был снег. На другой берег, где располагалось основное село, была понтонная переправа, но до неё далеко было идти. Напрямик тоже можно было пройти по узким доскам, которые были переброшены через реку, но нам родители запрещали по ним ходить. Однажды в половодье мы с сестрой и с моим дядей всё-таки пошли по этим доскам, и сестра поскользнулась и упала в реку. Хорошо, что она была в большом пиджаке. Полы этого пиджака, как крылья, легли на воду и держали её на плаву. Пока дядя снимал сапоги и пальто, её унесло течением так далеко, что было еле видно. Но он всё-таки догнал её и вытащил на берег. Вот так и приходилось ходить в школу через мост за три километра. Потом мы переехали с острова на большую землю, и я стала ходить в другую школу. Школа была начальная, всего из двух комнат, в каждой из которых занималось по 42 ученика. Ещё был небольшой коридор, в котором висели портреты Ленина и Сталина.
Самый любимый праздник в году у нас был День Пионерии – 19 мая. В этот день нас катали на катере по реке, а ещё давали бесплатно мороженое и водили в кино. В обычные дни билет в кино стоил пять копеек, а в День Пионерии – бесплатно! Столько было счастья! В этот день на районный пионерский слёт привозили детей со всех деревень района. А ночевать-то им было негде. Поэтому местные школьники с утра выстраивались в очередь за приехавшими детьми. Все хотели заполучить в гости какого-нибудь ребёнка. Это было так здорово, каждый год новые знакомства, новые друзья! Другой любимый праздник был День Молодёжи – в последнее воскресенье июня. За селом находилась единственная тополиная роща, и в День Молодёжи там проводилась ярмарка. Мы ждали этого дня, потому что на ярмарке нам покупали обнову, а ещё там продавали лимонад и мороженное. Очередь за лимонадом выстраивалась длинной, чуть ли не в километр, и надо было отстоять часа два, чтобы получить вожделенную бутылку. Однажды продавщица продала нашей бабушке по ошибке вместо лимонада вино, и бабушка напоила нас этим «лимонадом». Я еле дошла до дома, а потом упала и больше ничего не помню. Конечно Новый Год, Седьмое Ноября и Первое Мая мы тоже любили. К этим праздникам мама покупала ситец и шила нам с сестрой платья, а брату рубаху.
Любимая моя учительница была Ираида Дмитриевна Богатырёва – преподавательница немецкого языка. Она каждое утро делала зарядку и я стала брать с неё пример. Зарядку передавали по радио в шесть тридцать утра, и я вставала каждый день пятнадцать минут седьмого, хотя очень любила поспать. Радио у нас было одно и висело в спальне у родителей. Хотя я старалась тихо прыгать и маршировать, чтобы их не разбудить, но всё равно это у меня плохо получалось. В то время телевизоров не было совсем, поэтому мы читали книги запоем. Это была какая-то ненормальная страсть. Я ждала, когда родители уснут, и включала свет. А отец просыпался, ругал меня и снова выключал. Тогда я брала фонарик и читала с фонариком, пока батарейка не садилась. А моя мама любила слушать радиоспектакли, и я тоже пристрастилась к этому процессу. Тогда постоянно передавали радиоспектакли, и мы сидели у радио по полтора часа и внимательно слушали.
Когда я училась в девятом классе, мама послала меня в Барнаул к дяде, чтобы я поступила в какое-нибудь профтехучилище. Я в то время мечтала стать журналисткой, трактористкой, геологом и пионервожатой. Но поскольку таких универсалов нигде не готовили, то надо было выбирать что-то одно. Дядя сказал: «Зачем далеко ходить? Тут, вон, рядом есть педучилище, пойдём туда, может быть примут». И мы пошли. Там меня попросили спеть что-нибудь. И я заголосила какую-то революционную песню: «По долинам и по взгорьям…», или что-то вроде этого. Комиссия моим пением не вдохновилась, но может быть им понравился мой энтузиазм, потому что они не прогнали меня сразу, а попросили показать песенник. Тогда у всех были свои, написанные от руки, песенники. Наверное, они посмотрели, что у меня грамотно всё написано и сказали: «Ладно, берём!» Так что мечту стать трактористкой пришлось оставить.
Надо сказать, что готовили нас в педучилище по всем направлениям очень хорошо. Отдельно шёл предмет хоровое пение, отдельно музыка. Тех, у кого был хороший музыкальный слух, обучали игре на фортепьяно, а у кого слуха не было, учили играть на домре. Понятно, что я сразу же пополнила ряды домристок. А ещё каждую неделю к нам приезжал симфонический оркестр. Так нам прививали вкус к хорошей музыке. Я с тех пор полюбила и до сих пор с удовольствием слушаю классику. А физкультуру я любила всегда. Ещё в школе в Усть-Калманке я всё мечтала, чтобы меня взяли в сборную команду. Но учительница физкультуры, Анна Митрофановна, не видела во мне спортсменку и никуда не брала меня. Зато уж в педучилище я развернулась в полную силу. Там было много секций: волейбол, баскетбол, лёгкая атлетика, туризм – и я разрывалась между ними. Тренер по лёгкой атлетике советовал мне не распыляться и сосредоточиться на беге, но я всё равно везде ходила. Хоть я и маленькая, но мне хорошо удавались короткие дистанции: 100 и 200м. И я стала чемпионкой Барнаула, а потом и всего Алтайского края. У меня был такой жёсткий распорядок жизни (я сама его установила), чтобы ни минуты не пропадало даром. Тренируясь в нескольких секциях, я ещё находила время, чтобы ходить в дом культуры химиков на занятия по эсперанто. Ещё я, помимо учебной практики, выпросила себе 3-й класс в одной школе и водила 40 учеников по театрам, музеям, на лыжные прогулки. Представляете, 40 подростков надо было посадить в трамвай, потом в троллейбус, никого не потерять… Сейчас бы я ни за что на такое не решилась, а тогда ничего не боялась. Потом мне учительница этого класса сказала: «Ты за два месяца сделала больше, чем я за три года!»
В пятницу у меня был единственный свободный вечер, тогда я выбиралась в музей изобразительного искусства. Помню, когда я попала в зал, где выставлены картины Гуркина, я онемела и простояла, открыв рот, целый час. Так меня потрясли его полотна. Если бы мне позволили, то я бы осталась в этом зале жить. С тех пор я заболела Горным Алтаем. Та, детская мечта – увидеть настоящие горы, вновь овладела мной с бешеной силой. Тогда я пошла и записалась на курсы инструкторов по туризму.
И вот, наконец, в 1968 году, мои мечты начали сбываться. В тот год я уже закончила учёбу, осталось лишь сдать госэкзамены. В начале лета нас,- начинающих инструкторов по туризму, привезли на турбазу «Катунь», сдавать экзамен по скалолазанию. Я, с первого взгляда, влюбилась в эти места и захотела здесь остаться навсегда. Спросила у кого-то, где здесь ближайшая школа и мне сказали – в Аскате. Тогда я пошла в Аскат. Там увидела вывеску на деревянном здании: «Аскатская вспомогательная школа- интернат», но это меня не испугало. Я не понимала, что значит – вспомогательная. Думала – значит помогают кому-то. Пришла к директору и сказала: «Возьмите меня учителем физвоспитания». А вообще-то, я больше всего хотела быть вожатой. Мне с детства нравились пионерские слёты: звук горнов; барабанная дробь; торжественный вынос знамени… Я представляла, как все маршируют дружно куда-то, а впереди иду я с красным галстуком на шее. Это была моя заветная мечта, но я не осмеливалась об этом просить, потому что мне казалось невозможным, чтобы все мечты сбылись сразу. А директор посмотрел на меня и сказал: «Я возьму вас учителем физвоспитания, только вам придётся ещё поработать и пионервожатой». И тогда я чуть не задохнулась от счастья.
Правда потом оказалось, что я рано радовалась. Когда началось распределение, мне сказали, что в Горно-Алтайскую автономную область никого не распределяют, потому что у них есть своё педучилище. Я пошла в Крайисполком и стала умолять, чтобы меня отправили в Аскат. Но они ни в какую не соглашались. Хорошо, что директор аскатской школы дал мне справку, что он берёт меня на работу. Я выложила эту справку на стол и сказала, что меня уже приняли и я всё равно туда поеду. И тогда они уступили. Так я оказалась в Аскате и стала работать во вспомогательной школе. А там были очень разные дети и с умственными, и с физическими отклонениями. Некоторые справляли нужду, как попало, и я стирала в речке их штаны, и многие стали называть меня мамой. Однажды, когда мы жили в детском лагере в Усть-Семе, в меня влюбился один физрук или плаврук и он преследовал меня всюду. А я тогда уже дружила со своим будущим мужем и, чтобы отвязаться от него, сказала ему, что я уже замужем и у меня есть ребёнок, но он не верил. Тут, вдруг, бежит один из моих детдомовцев и кричит: «Мама, мама!» Я говорю: «А вот и мой сын». И тогда уже он поверил и отстал от меня. Хотя мне был 21 год, а выглядела я вообще на 16, а мальчику было 9 лет. Я до сих пор удивляюсь, как можно было в такое поверить.
Через 7 лет аскатская школа сгорела, и её перевели в Теньгу, а я пошла работать в элекманарскую школу пионервожатой. Летом, в свой отпуск, работала инструктором по туризму на турбазе «Катунь». Тогда группы были по 100 человек на одного инструктора и каждый день эти группы ходили на гору Луковка. Сейчас там и тропы-то не видно, всё заросло. А тогда туда вела чуть ли не дорога. Но больше всего я любила водить группы на Каракольские озёра. Это был настоящий десятидневный поход и начинался он прямо от турбазы «Катунь». Когда доходили до аскатского моста, то у некоторых туристов появлялись небольшие волдыри на спинах от рюкзаков. А на следующий день у них вся спина была уже сплошной волдырь. И по мере подъёма эти горе-туристы потихоньку выбрасывали консервы из рюкзаков, а инструктор шёл последний и всё собирал. Тогда туристы приезжали в основном из Барнаула. И мне хорошо было в Барнаул ездить. В какой трамвай не зайду, - везде знакомые сидят.
В Элекманарской школе наша дружина всегда была правофланговая и в 1981 году меня премировали поездкой во всесоюзный лагерь «Орлёнок» на курсы старших пионервожатых. Я там должна была выступать с докладом о своей работе. И пока мы ехали в поезде, меня всю дорогу инструктора крайкома готовили.
В те годы Узнезинской школы ещё не было и детей с турбазы и Аската на совхозном автобусе возили в Элекманар. Мы пока ехали, всю дорогу песни пели. Дети так хорошо спелись, что когда Узнезинскую школу открыли и я перешла туда работать, у нас уже был готовый хор. Мы сразу без репетиций поехали на смотр художественной самодеятельности.
В 1992 году образовался наш район. Тогда в районо заинтересованы были, чтобы в районе было как можно больше школ. Сейчас сокращают школы, а тогда наоборот открывали. Решили открыть катунскую начальную школу и назначили меня заведующей. Сначала нам две комнаты выделили в главном корпусе на турбазе, а там в то время, отопления не было вообще. Помните начало 90-х? Полная разруха, никаких туристов. Начали мы заниматься, а на улице всё холоднее и холоднее… Обогревались простой электрической плиткой. К тому же на ночь её заставляли выключать, чтобы пожар не случился. Первое время, пока ещё повара не было, я вставала в 5 часов утра, бежала включать эту плитку, потом варила кашу дома для аскатских детей. На перемене снова бежала домой разогревать кашу, кормила их, а турбазинские ходили по домам обедать. Помню, все стены там были в матерках, да ещё голые женщины нарисованы. Я раздобыла краску и всю эту похабщину закрашивала, чтобы дети не читали. Стулья все тоже были разломанные, без спинок. Но мы учились, как во время войны, не смотря ни на что. Дети на уроках в пальто и шапках сидели. Только, что не бомбили. А директор турбазы всё боялся, что мы корпус спалим своими обогревателями и поэтому нашу школу перевели в общежитие, - там хоть печка была. Но в общежитии другая напасть – все полы были прогнившие. Мы эти дыры картонками закрыли и сверху застелили дерюжками. Вера Леонидовна Басаргина тогда у нас была техничкой. Она меня спрашивает: «Нина Антоновна, как полы мыть, когда они все в дырах?» А я говорю: «Вы вокруг дыр мойте, а в дырах не надо». Но Вере Леонидовне неинтересно было полы вокруг дыр мыть. Она придумала организовать детский театр и стала ставить грандиозные постановки с песнями и танцами. Чтобы место для репетиций освободить, мы каждый день после уроков все парты выносили на улицу, а потом снова затаскивали. Вот, так, в этих двух маленьких комнатках, выкрашенных тёмно- синей краской, ставились первые спектакли. И дети танцевали, рискуя провалиться под пол. В итоге мы заняли первое место в районном смотре художественной самодеятельности. Как-то заведующая районо приехала к нам и ужаснулась: «Как вы на этом пятачке можете делать свои спектакли? Здесь руки распрямить негде, не то что плясать». Она уехала в смятении, а на следующий год районо выкупило частный дом для нашей школы. Это была – вершина счастья!
Наша школа сразу стала образцово-показательной. Тогда у нас, сам Кузьма Исакиевич Басаргин вёл художественный труд. Помню, он давал открытый урок и приехали учителя со всего района. Все знают его, как известного скульптора, подходят к нему и здороваются. А он ходит и никого не замечает. Мне говорят: «Что это Кузьма Исакиевич ни с кем не здоровается, зазнался что ли?» А просто он так сильно разволновался, что никого не видел и не слышал.
Как-то нам сказали, что к нам приедут директора лицеев и гимназий с Алтайского Края и Республики Алтай. Надо приготовить концерт и угощение. Концерт мы конечно приготовили, а угощение… Не будешь же кашей или картошкой угощать. Думали мы, думали и придумали: наделали чаёв из разных трав, разлили их по графинам (все разноцветные получились) и сидим, ждём. Дети в костюмах маются, а делегации всё нет и нет. Вот уже вечер, я думаю: сколько можно ребятишек мучить? Ну, и отпустила их по домам. Стали чаи убирать, а тут подходит автобус и бежит методист районо: «Быстро всё назад!». Мы чаи опять расставили, а детей-то уже не соберёшь. Вот они заходят, а у нас полный бедлам: везде реквизит и костюмы валяются. Уселись за стол, чаи пьют, нахваливают. (А что им ещё остаётся делать?) Прощаясь, они сказали: «Вылизанных школ мы уже сегодня насмотрелись. А здесь сразу видно, что настоящая работа идёт».
Наши дети так увлечены были театром и уроками Кузьмы Исакиевича, что говорили только об искусстве. А заведующая районо сказала: « В какое время суток не еду мимо Катунской школы, там всё время пляшут». И на районной конференции нашу школу назвали – Школой Счастья, а я подумала - со слезами на глазах.
Катунская школа – самый счастливый период в моей педагогической практике. Я каждое утро шла на работу, как на праздник. Вечером встану у окна, смотрю на неё (школа была как раз напротив моего дома, через дорогу) и думаю: как я люблю мою школу, моих учеников, какая я счастливая! А в это время шла чеченская война и мой сын, Ваня, находился в Чечне. Там такие страшные бои шли на площади Минутка. За четыре месяца, что он там был, всего два письма пришло, а он писал почти каждый день. Письма шли через Москву и где-то там терялись. Помню, читаю письмо, а слёзы ручьём бегут, думаю: может, его уже в живых нет. Я каждый день ревела, по ночам спать не могла, а в школе забывала обо всём. Она была моя единственная отрада, моё спасение».
- Нина Антоновна, а если бы можно было отмотать жизнь назад, вы что-нибудь изменили бы?
- Я бы всё поменяла, я бы совсем по-другому себя вела. Во мне слишком много было честолюбия, я всегда хотела быть самой лучшей, только первой. Второе место для меня было всё равно, что последнее. Я жила только работой, ночевала на работе, забывала поесть. Эти наши ночные марш- броски, разные митинги, манифестации… Я везде участвовала – и в профсоюзных делах, и в комсомольских. Всё время какие-то подписи собирала под петициями… Столько времени и сил потрачено впустую! А мои собственные дети росли, как беспризорники. Они же меня сутками не видели. Вот об этом я жалею. А то, что я живу здесь, - в этом сказочном месте и проработала всю жизнь на любимой работе… - конечно, я очень рада, что у меня всё так сложилось.
-Вы уже десять лет, как на пенсии, но продолжаете учить детей (Нина Антоновна занимается с детьми, состоящими на семейном обучении). Это как-то помогает вам в жизни?
- Это очень помогает, просто подарок судьбы. Во мне что-то новое открылось. Вот, что значит дать свободу учителю, избавить его от всяких отчётов и бумаг. Я как будто переродилась и совершенно по новому веду уроки. Я теперь даю материал блоками и могу пол учебника за месяц пройти, а потом только закреплять, закреплять… Это такое счастье, когда тебя ничего не сдерживает! Мне постоянно приходят в голову новые идеи, и я тут же бегу их воплощать. Когда мы проходили части речи, мы вместе с учениками создавали свою планету – Русского Языка. На ней были разные страны: страна существительных; страна прилагательных; страна глаголов. Эти страны разделены морями незнания, а по морям плавали кораблики- предлоги на которых разные части речи приплывали друг к другу в гости и строили совместные города- предложения. Когда мы изучали мягкий знак, то вместе с детьми склеили домик из двух комнат. В нём жили два брата: разделительный мягкий знак и мягкий знак, смягчающий согласные. Вы знаете, можно долго что-то объяснять, а завтра это вылетит из головы. Сделав же такой дом, они до конца жизни будут помнить про разные функции мягкого знака. А твёрдому знаку мы вообще целый дворец построили. Иногда так увлечёмся, что забываем о времени. Посмотрю на часы, - вместо одного урока два часа прошло.
- Нина Антоновна, а есть у вас какая-нибудь мечта?
- Я мечтаю сделать музей истории Аската. Поскольку другого помещения у меня нет, то я хочу его сделать прямо в своём доме. Всю мебель отсюда вынести (мне ничего не жаль), и расставить экспонаты.
- Где же вы будете жить в таком случае?
- Летом буду жить на веранде, а ночевать можно в музее. Сторожа же ночуют в музее. Спать на музейной кровати, представляете, как это здорово!
- А зимой?
- Зимой посетителей будет мало, можно и днём в музее находиться, как архивариус или научный работник. Работать с документами… Я всё продумала.
- Не устанете от многолюдья?
- Я от людей никогда не устаю. Я всю жизнь любила людей.
- Странный вы человек, Нина Антоновна. Все мечтают о поездках на тёплые моря, о том, чтобы улучшить жилищные условия. А вы мечтаете, наоборот, привязать себя к одному месту и ухудшить жилищные условия.
- Меня всю жизнь считали за ненормальную. Просто я люблю работать. Трудоголик я несчастный (смеётся).
- Ну, а лично для себя, для своего удовольствия, вы чего-нибудь хотели бы?
- Да, хотела бы – ещё раз сходить на Каракольские озёра.
Мы поздравляем Нину Антоновну с Днём Учителя и постараемся сделать для неё такой подарок – сходить всем вместе на Каракольские озёра. Пусть Нина Антоновна будет нашей вожатой.
Низкий поклон вам!