РИСКОВЫЕ МАЛЬЧИШКИ ОСТРОГОЖСКА ВО ВРЕМЯ ОКУПАЦИИ
О небольшой части своей жизни в оккупированном немцами городе Острогожске Воронежской области (с 5 июля 1942 по 20 января 1943 год) поделился однажды Николай Михайлович Черечукин, с кем я работал в Советское время в институте Союзгипроводхоз.
Произошло это за праздничным столом чисто случайно, когда зашёл разговор о коньяках и о том, какие из них лучше, Армянские, Дагестанские или Молдавские. Мнения всех сидевших за этим столом разделились.
Начальство тут же стало вспоминать о зарубежных марках коньяка, которые им удалось попробовать во время своих туристических поездках в Болгарию и Грецию, чем они решили похвастать.
В других европейских странах никому из присутствующих не удалось побывать, и вспомнили про Черчилля, который любил Армянский коньяк, который ему ящиками в подарок посылал Иосиф Сталин.
Уже в конце праздничного застолья в разговор вступил сотрудник нашего отдела Николай Михайлович до того молчавший, известный своим трезвым образом жизни. По самым большим советским праздникам он обычно покупал дорогое марочное вино, которое потом выпивалось в кругу его небольшой семьи.
Он сказал, что ему когда-то повезло попробовать разные марки французских коньяков, и произошло это во время немецкой оккупации его родного Острогожска. Лучше тех коньяков ему потом не привелось ни разу попробовать в своей жизни.
За эти 200 страшных дней ему мальчишке пришлось очень тяжко. Жил он в небольшом домике вместе с отцом и матерью впроголодь, как и большинство жителей этого города. Осенними днями, с корзиной и вещевым мешком, он отправлялся в лес за грибами, дикими яблоками и грушами.
Остальные дни он проводил дни с такими же мальчишками, как и он сам, шныряя по городу и его окраинам в поисках чего-нибудь, что потом можно было бы выменять на еду.
В какой-то период времени их внимание привлёк большой склад, построенный ещё в довоенные времена, который охраняли венгерские солдаты.
Зимой они время от времени заходили в дежурную будку погреться, и тогда мальчишки могли приблизиться к задней стороне этого склада, без риска быть застреленными охраной.
Его стены были обшиты досками и местами простым горбылём. Несколько дней у них ушло на изучение этой стены, и они нашли в ней одну внешнюю широкую горбылину, которая была не особенно крепко прибита, и если вытащить из неё нижние ржавые гвозди, поворачивалась в сторону на верхнем гвозде.
За несколько ночей, они ножом вырезали небольшую щель в доске за этой горбылиной, после чего втыкали обратно гвозди в нижнюю её часть.
Так вот, когда охранники склада уходила греться, они глубокими ночами проникали внутрь, где в этой стороне склада на полках были всевозможные продукты.
Они быстро набивали глубокие карманы разными банками и консервами, не забывая, при этом, прихватить с собой небольшие фляжки французского коньяка, и так же быстро исчезали в кромешной темноте.
Потом за городом в фронтовых развалинах они устраивали себе тайное шикарное пиршество. Некоторые консервы, которые так же были в продаже на местной барахолке, они могли иногда приносить домой, выдумывая разные истории об их появлении у них.
Понятно, что говорить об их истинном происхождении своим родителям они никак не могли. Некоторые, родители через некоторое время подозрительно стали смотреть в их сторону, уж очень непонятно, почему они стали меньше дома кушать, не худея при этом.
Мише было жалко своих голодных родителе; некоторые консервы, которые не вызывали особых подозрений, он отдавал матери.
Однажды он так осмелел, что, когда матери не было дома, показал отцу фляжку коньяка и предложил выпить. Что тут было! Отец так перепугался, что чуть не избил его, он уже стал догадываться, об опасном происхождении этих продуктов, после некоторых ночных исчезновений его единственного сына.
С ремнём в руках он тут же приказал ему прекратить эти опасные дела, за которые всю их семью могут сразу же расстрелять.
По словам Николая Михайловича, всю свою жизнь его отец жил в постоянном страхе. В советское время хронически боялся, что власти узнают про то, что он был когда-то в царской армии унтер офицером, а теперь вот и немцев, но теперь уже по другой причине.
Понятно, что мальчишкам из-за своих малых лет, не ведомо чувство того страха, которое приходит к людям с возрастом, не только за себя, сколько за своих близких.
Но Всемогущий Бог миловал всю их кампанию, на немецком складе так и не догадались о неоднократном проникновении туда острогожских пацанов, которые умели оперативно и во время быстро исчезать из щели в этом складе, надёжно её потом маскируя.
И по сию пору Николай Михайлович помнит вкус французского коньяка их того немецкого склада.
Это пока непричёсанный текст.
Отдельные детали его рассказа могут быть не совсем точными.