"Дом и работа, и денег – как пыли,
Все, как у всех, даже очи пусты.
В небо смотреть нас тогда не учили –
Только под ноги. Зато с высоты.
В клетке грудной сердцу тесно, как птице,
Нервы ни к черту, полночи не спал –
В душном квартирном плену снова снится
Ветреный белотуманный портал"
Къелла, "Ностальгия"
***
***
Опубликовано в номере газеты "Наша Энергия" за октябрь 2014
**-
Мой первый прыжок с парашютом остался в далеком лете 2007 года. Это было так давно, что, кажется, уже в прошлой жизни. Тогда я еще не знала, насколько крепко небо привяжет меня к себе, навсегда заразив мучительной щемящей тоской по синеве, мне просто было интересно поглядеть – а что выйдет из этого мероприятия и на что оно вообще похоже? На аэродром Куркачи, что в сорока километрах от Казани мы поехали вдвоем с бывшим мужем: он прыгать не собирался, но любые мои безумства всегда охотно и с юмором поддерживал. В половине девятого утра мы, зевая от недосыпа, уже сидели в классе теоретической подготовки. Нам показали плакат, иллюстрирующий устройство парашюта «Юниор», плакат с описанием особых случаев в воздухе типа схождения двух парашютистов в полете или внезапного приземления на крышу здания. Потом каждый прошел «отцепку»: по очереди влезая в свисающую с потолка подвесную систему и отрабатывая действия, описываемые инструктором. Например, нужно показать, как ты собираешься развернуться спиной к ветру, в каком положении будешь выдергивать кольцо запасного парашюта и другие нехитрые премудрости. Дальше нас повели в городок – спортивная площадка со снарядами, где будущие покорители небес получили возможность заценить силу удара при приземлении. Для этого всех опять-таки по очереди загнали на двухметровую тумбу, с которой нужно было спрыгнуть, держа полусогнутые ноги вместе и делая кувырок для гашения скорости. Здесь произошел забавный момент: когда инструктор заговорил об опасности перелома в случае приземления на одну ногу, я, замученная работой до состояния синей слизи, не смогла сдержать восторженного вопля: «Йес-йес-йес, месяц больничного!!!», чем вызвала подозрения в собственном психическом здоровье. Потом нас повели к стоящему на перроне самолету АН-2, запустили внутрь салона. Здесь нужно было показать, в каком порядке мы покидаем салон, как мы держим руки на левом плечевом обхвате подвесной - именно на плечевом обхвате, так как конструкция «Юниора» не предполагает наличия кольца, и раскрытие происходит за счет стягивания чехла специальной веревкой. Фотографии людей, со зверскими от осознания важности момента лицами, выпрыгивающих из стоящего самолета, впоследствии породили прикол на тему «Скажи этим идиотам, чтобы они перестали прыгать – мы еще не взлетели!».
Дальше начался обед, всех распустили погулять, мы с бывшим купили в буфете и сожрали на двоих банку тушенки, считая, что перед таким важным событием надо заправиться по самую горловину. Я ждала и волновалась, но напрасно. После обеда ветер усилился, и нам объявили, что прыгов не будет. Разочарованная до опущения ушей я прождала до восьми вечера, но ветер вредничал и не утихал, так что пришлось нам в тот день брести на электричку несолоно хлебавши, и приехать назавтра. К счастью, погода, наконец-то угомонилась, к крыльцу штаба подкатили ЗИЛок с дощатыми откидными бортами и загрузили туда стол, стулья, парашюты и каски, а также толстые поролоновые маты, из которых спортсмены складывали «льдину» - крестообразную пирамидку, служащую для тренировочных прыжков на точность приземления. Мы, перворазники, или как нас ласково именовали «одуванчики» - поплелись на старт пешком.
Помню, как на мне затянули подвесную систему и привесили спереди запаску. Дышать и ходить сразу стало неудобно, а когда на меня напялили каску – то я утонула в ней по уши, и намотала на голову бандану, чтобы хоть как-то зафиксировать головной убор в нормальном положении. Кроме того, на мне были солнцезащитные очки – я в то время страдала светобоязнью – их банданой очень удачно прижало к голове. По команде «налево», мы двинулись к стоящему на полосе самолету. Залезали с трудом – увесистый тючок запасного парашюта болтался в районе паха и мешал нормально поднять ногу. Сидеть на откидных сидениях оказалось тоже не слишком удобно: парашют занимал много места, да и наклонное положение салона заставляло сидящих ближе к кабине сползать на передних соседей. Этот наклон исчез только после взлета. В салоне было ужасно шумно, мы не слышали друг друга и только тревожно косились в иллюминатор. Я очень волновалась, особенно, когда выпускающий открывал дверь и смотрел вниз. Вот подошла высота 600 м, и помощник выпускающего прошел по рядам, вынимая шпильки из наших запасок. Ожидание сделалось невыносимым. Наконец, самолет набрал высоту в 1000 м и пошел на точку. Под потолком вспыхнула сигнальная лампа и заорала сирена. По-моему, этот звук напугал всех больше, чем сам прыжок. По команде правый борт встал и по очереди покинул салон. Выпускающий втащил в салон пустые оранжевые чехлы и запихнул их в хвостовой отсек за 15ым шпангоутом. Самолет пошел на следующий разворот. Выпускающий открывает дверь и ждет. Снова точка, снова истошно орет сирена: два коротких «приготовиться!» и один длинный «пошел!». Я иду самой крайней в длинной череде, передо мной только спины. Единственное, чего я боюсь в этот момент – это не удержаться на ногах при крене или болтанке и, потеряв равновесие из-за своих двух «горбов», грохнуться мордой о срез. Но к счастью, меня придерживает за ранец помощник выпускающего. Хлопок по плечу «пошел!» и я, оттолкнувшись от среза, проваливаюсь в абсолютную пустоту. Ничего понять толком я не успела – в вершине купола лопнула обрывная стропа, выскользнул из чехла сам парашют, размотались из сот положенные 9 метров строп, и вот я вишу под гигантским капроновым зонтиком.
Это было потрясающе. Наверное, так ощущается нирвана – парение в абсолютной пустоте, лишенной звуков и запахов. Подвешенная неведомой силой меж землей и небом, я настолько впечатлилась удивительной тишиной, что, кажется, даже слезу пустила. Это мне, правда, не помешало быстренько отключить автоматический привод «запаски» - руки обычно работают отдельно от головы. Все это счастье продолжалось минуты три: ближе к земле появились звуки, запахи, можно было уже различить неровности травяного покрова на лугу. Со старта в мегафон кричали «Ноги вместе!». Где-то там внизу с фотоаппаратом бегал мой благоверный, тщетно пытаясь понять – под которым именно из пяти куполов болтается моя грешная тушка. Вроде бы, он определил это правильно – по скорости снижения – я оказалась самой легкой в обоих заходах.
Расстояние до земли оказалось обманчивым – родная планета толкнула меня в подошвы берцев весьма подло и неожиданно. На ногах устоять не удалось, и я брякнулась набок, безо всяких там кувырков. Поддернула стропу снизу и легко погасила купол. Запах полыни одуряюще бил в ноздри. Помню, что долго не могла справиться с замками, на которые подвешивалась «запаска», так и прыгала по полю, срывая ногти. Потом те же проблемы были с ремешком каски. Загрузив все добро в парашютную сумку, которую нам перед прыжком предусмотрительно сунули под нагрудные ремни, я взвалила свое капроновое счастье на плечо и пошла через поле на старт. Я ужасно гордилась собой, но было обидно, что все интересное так быстро закончилось. Я знала, что вернусь сюда еще и еще, для того чтобы снова пережить удивительные мгновения остановки времени между небом и землей. Ну, и чтобы заполнить до конца графы свеженькой книжицы с эмблемой ДОСААФ и гордым названием «Свидетельство парашютиста».
PS: Их потом будет еще очень много, этих прыжков – на разной технике, в разную погоду, зимой и летом, в зной и лютый холод. И будет еще написано множество стихов об этом прекрасном явлении. Но тот первый прыжок, который положил всему начало, будет всегда озорно помахивать хвостиком из лета 2007 года, как скринсейвер всплывая на мониторе моей памяти.
/08.07.2014/
Фото сделано уже в 2008 году - следующем после года описанных событий. То ли 3ий, то ли 4ыйй прыжок, когда я вопреки всем запретам пронесла на борт на себе фотоаппарат.